Сердце Чернобыльца 14 Душу Зоны в карман

   Заросли аномального кустарника Ловушка преградили путь сталкерам. Растение вследствие каких-то генетических мутаций научилось спаиваться с соседними, объединяя сосуды коры и древесины, чтобы выжить, создавая сплошную стену веток. Отряд с трудом продирался сквозь густые заросли Ловушки. Впереди Глюк и Седой ножами прорубали дорогу. Мобила и Ширяка насколько возможно расширяли её. Сзади плёлся Памперс, его поддерживал Васька. Видимо, удар при разрядке Грави был достаточно силён, и раненому, хоть он и старался не подавать виду, уже слабо помогали обезболивающие.
   – Приличнее дороги нет? – спросил Ширяка, отбрасывая очередную ветку.
   – Махай ножом почаще, – пробурчал Мобила, – никто не знает, как работает эта Ловушка. Может быть она отрастает так же быстро, как и восстанавливаются аномалии.
   – Неужели никто не заходил сюда, не пробовал пробить кустарник, сжечь, наконец.
   – Зачем? Кому он мешает? Это лучший способ обезопасить свой ночлег.
   Кустарник наконец расступился, открыв глазам невысокий частокол из брёвен, за которым виднелся кривой чёрный лес с повисшими высохшими листьями. Непонятно было, что отгораживает ограда из острозаточенных кольев.
   – «Душу» Зоны в карман, – пробормотал командир, глядя на зонное чудо.
   Массивные ворота открылись, и навстречу сталкерам выдвинулся дедок с длинной белой бородой. На нём поверх расшитой украинской рубахи была накинута вязаная жилетка. Дедок смотрел участливо.
   – Что, сынки, крепко прижало?
   – Прижало, отец, – кивнул головой командир. – Впустишь Бога ради или возвращаться?
   – Проходите, гостями будете.
   Дедок пошёл впереди, показывая дорогу. За частоколом обнаружилась ухоженная деревенька. Она была куском фантастики в чёрных реалиях Зоны. Улица в несколько беленьких хаток утопала в зелени. Несмотря на глубокую осень, буйно цвели мальвы. Всё было так неожиданно, что ходоки шли молча. У одного из домов проводник остановился.
   – Идите, люди добрые, во двор, хозяин скоро выйдет.
   Огороженный простым плетнём двор был чисто выметен. Под навесом – верстак, на котором разложены столярные и слесарные инструменты. Высокое крыльцо устелено самоткаными дорожками. Рядом деревянная кадушка полная чистой воды. На боку кадушки – ковш. Если бы навстречу с высокого крыльца спустился царь Берендей или ещё какой-нибудь сказочный герой, сталкеры удивились бы меньше. Они стояли неподвижно посередине двора, и только Васька мотался из стороны в сторону.
   – Замри, – цыкнул на него командир, – мы не на гулянке.
   Но малой словно и не слышал, заглянул в бочку, ковшом зачерпнул воду, отхлебнул немного и заулыбался кому-то сзади.
   – Красиво у вас тут, – сказал он.
   – Нравится?
   Голос говорящего был несколько приглушен. Сталкеры, обернувшись, увидели толстенького улыбчивого бодрячка в старомодной толстовке и соломенной шляпе. Приподняв головной убор и слегка поклонившись, бодрячок подошёл ближе. Он положил руку на раненое плечо Глюка.
   – Хорошо умеешь «двери закрывать». Обучали в академии или по себе такой?
   – От деда досталось.
   – А открывать можешь?
   – Нет. Дед не велел. Он говорил: взять легко, да что потом с этим делать? У этой науки нужен ясный разум и понимание.
   – Хотел бы научиться?
   – Нет! Я деду верю.
   Хозяин довольно хмыкнул. Его глаза масляно улыбались, будто человек выиграл в лотерею. Положив руки в карманы, покачался с носка на пятку, сменил улыбку на абсолютное внимание. Оглядел Ширяку, скользнул взглядом по коренастой фигуре командира, задержался на лице Памперса и покачал головой. Вернул взгляд на Мобилу, вопросительно дёрнул подбородком. Получив в ответ пожатие плечами, снова потрогал плечо Глюка.
   – Не болит?
   – Спасибо, полегчало.
   Подошёл к Ваське, глянул в глаза и рассердился:
   – Что же ты, Мобила, обманываешь меня? Зачем это сюда притащил?
   – Извини, Магистр, пацана мы в Зоне нашли. Отбили у мародёров. Не бросать же его на произвол мутантам.
   – Вечер скоро, – дёрнув недовольно головой, холодно сказал хозяин. – Эй, Гланя, обиходь гостеньков.
   Из дома с высоким крыльцом выбежала босоногая девушка. Блузка с рюшечками плотно облегала грудь, ложилась сверху на длинную старомодную юбку, скрывавшую стройную фигуру. Этакая девица-красавица из древних былин: щёки – алый цвет, пухловатые яркие губы, озорные глаза – ну, прямо, вынырнула из каких-то далёких веков.
   Дальнее, забытое, похороненное глубоко в душе Мобилы ворохнулось, оживая. Ударило в сердце. Вспыхнуло перед глазами. Секунда… в неё вместились боль и страдания. Он скорее почувствовал, как спорхнула девушка с крылечка, схватилась за посуду и затараторила так, словно куда-то торопилась.
   – Гланя, – одернул её толстячок, – дай людям умыться, поесть, не трещи, как сорока. Но сначала девчонку к себе забери.
   Метя длинным подолом, Гланя увела Ваську в дом, тут же выскочила и понеслась по двору, шустро справляясь со всем сразу. Мешала в большом чугуне вкусно пахнущий борщ, накрывала на некрашеный длинный стол, подливала в умывальник воду, подавала гостям расшитые рушники, и всё так, будто именно их сегодня ждала.
   – Слушай, Магистр, ты бы не трогал Ваську, – покрываясь потом от напряжения, подошёл к хозяину Мобила. – Пусть уж пацан будет у нас на глазах.
   – Нет у вас пацана, – снова нахмурился Магистр, – и не было.
   – Как? – поперхнулся Мобила.
   Напряглись все члены команды. Глаза Седого сверкнули недобрым светом.
   – Слышь, командир, – подошёл Глюк, – Васька – девчонка.
   – Откуда знаешь?
   – У меня дочь такая же сверга, и в этом же возрасте. Стрижка ёжиком, прикид пацанячий. Ник у неё – Джексон, потому что танцует как Майкл Джексон. Только они с друзьями не паркуром занимаются, а на байках гоняют.
   – Вот чуял же я… – рыкнул Седой.
   – И ты молчал? – отмахнулся от него Мобила.
   – Вначале сам сомневался. Потом боялся, что у мужиков мозги вынесет, натворят чего-нибудь. Пока шли, каждого караулил. Седой сразу начал догадываться. Вокруг него крутится какая-то муть. Это не просто опасно, у него какие-то планы насчёт Васьки.
   – Нет никаких планов, – поспешно отвернулся Седой.
   – «Душу» Зоны в карман… – потёр виски Мобила. – Весёлый расклад.
   – А что? Нормально, – отозвался Ширяка. – Может, у кого другие мысли?
   – Вот и хорошо, что разобрались, – буркнул хозяин. – Зачем пришли, командир? Переночевать негде или дела привели?
   – Извини, что потревожил, но слишком всё перепуталось.
   – Говори.
   – Мы наткнулись на пацана… Тьфу ты… На Ваську наткнулись случайно. Черносотенцы за него группу Малыша положили. Теперь за нами по всей Зоне гоняются и черносотенцы, и тамплиеры. Пацан… Ну, Васька говорит, что их сюда на экскурсию привели. Четверо сопливых пацанов в Зоне! Тормозач был у них проводником, от него мы узнали, что это не первая группа подростков.
   Мобила помолчал, потом мотнул головой так, будто сам с собой спорил, и продолжил:
   – С этим Васькой… «Душу» Зоны в карман! Извини, Магистр, не могу привыкнуть к тому, что Васька девчонка. С ней не всё понятно. Вроде обыкновенный человек, а звероящера с дороги свернула. Глазищи у неё горят, смотреть страшно. Чует опасность за версту, как кошка мясо. С лешим в обнимку сидит. Но на ведьмака вроде не похожа.
   – Что ты о ней думаешь? – повернулся Магистр к Глюку.
   Глаза его стали колкими, потемнели и стали смотреть прямо в душу. Они ползли во все закоулки, щели, заглядывали во все уголки. Спрятаться от них было невозможно. Однако в отличие от людей-ведьмаков Магистр не рвал душевные жилы, не пытался скручивать волю, запечатывать сознание. Просто бродил по мыслям, искал ответы на какие-то свои беззвучные вопросы. Он не делал безвольным мозг, не корёжил тело.
   Попробовал Глюк выпроводить непрошенного гостя из головы и мыслей, но тот рассеялся и стал кусочками его мыслей и плоти. Тихая ухмылка Магистра рассердила замыкающего. Он вдруг представил себе большое сито, сквозь которое просочился весь. Чужеродные субстанции горошками остались на сите.
   – Пригодится, – удовлетворенно кивнул головой Магистр и переспросил, – так что ты думаешь о девчонке?
   Глюк прерывисто вздохнул, потряс головой, приходя в себя. Увидел изумление на лице командира, махнул рукой: «Всё нормально!» Попытался осмыслить вопрос хозяина, на удивление в голове прояснилось, будто после тяжёлого запоя вдруг пришла чистая трезвость.
   – Силища в ней большая, но закрываться от неё не стал, – хрипя от напряжения, ответил замыкающий.
   – Почему?
   – От неё тепло идёт, будто она помочь всему миру хочет.
   – Разберёмся… Идите уж…
   Сталкеры присоединились к остальным членам команды. Однако Мобила вернулся и нерешительно спросил:
   – Магистр, ты о ребятишках что-нибудь слышал?
   – Иди, не испытывай терпение, – оборвал его хозяин и пошёл в дом.

   – Что за двери ты хорошо закрываешь? – прищурив один глаз, спросил замыкающего Ширяка.
   – Какие двери? – не понял вопроса Глюк.
   – Магистр тебя о каких дверях спрашивал?
   – Я ведьмаков в душу не впускаю.
   – Это как?
   Присев на корточки около рюкзака, Глюк порылся в нём и словно забыл про вопрос Ширяки. К нему подскочил Седой. Лихорадочно бегающие глаза преобразили сталкера: руки сжимали автомат, зубы щерились, как у волка перед атакой.
   – Кого ты в душу не впускаешь?
   – Тьфу ты, что вы за люди? – рассердился замыкающий. – Сколько раз мы за эти два дня уходили от смерти. И вы до сих пор друг другу не верите. На меня не могут влиять ведьмаки. Вопрос исчерпан?
   – Совсем? – удивленно протянул Ширяка.
   – Совсем.
   – Так ты ведьмак? – заскрипели зубы Седого.
   – Глюк точнёхонько не ведьмак, – подал слабый голос Памперс, – а вот ты, Седой, полный дурак и с довеском дурака. Отстань от человека и сам человеком стань. Умотал ты нас за ходку, чё уже и душа не светит.
   Он сидел около сарая на лавке. Рядом хлопотала Гланя. Обработав рану, прилепила к ней зелёную лепешку и стала накладывать повязку. По-крестьянски большие руки быстро и бережно обматывали голову. Прикосновения молодайки, запах здорового девичьего тела разбудили в душе Памперса давно забытые чувства. Смущённый сталкер боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть, не расплескать нахлынувшие воспоминания.
   Рывком Седой обернулся на голос раненого, но взгляд упёрся в растущую неподалеку мальву. Зелёная пластина листа уже была тронута осенью. Лёгкая тень желтизны проглядывалась сквозь тяжёлую зелень, лишая лист яркости и надежды. Края, обгрызенные каким-то насекомым, омертвели, их покорёжила ржавчина. В сердце родилось отчаяние, граничащие с безысходностью. Ржавчина грызла зелень, не оставляя ей выбора. Руки потянулись к автомату…
   – Ой, дядечка, – пропел звонкий голос, – у тебя на щеку камешек прилип.
   Смеясь, Гланя ловко смахнула прилипшую соринку, а Седому показалась, что с него смахнули гору. Перестало бухать сердце. Увидел изумрудную зелень листьев мальвы в золотом обрамлении осени. Зажмурился и глубоко вздохнул.
   Прямо посередине двора шлёпнулась сухостойная фигура, это в блаженстве на траве растянулся во весь рост Ширяка. Заложив руки за голову, он смотрел в темнеющее небо, на котором заблудившееся облако окрасилось лучами заходящего солнца в нежно-розовый цвет. Вот добавились оранжевые краски…
   Солнце коснулось горизонта и кинуло на землю прощальный поток тепла и света, словно хотело обласкать каждого живущего на благословенной тверди.
   – Лучше бы оружие проверил, – зло проворчал на него Седой, поглаживая приклад автомата.
   – В такой тиши не хочется даже думать о нём, – не меняя позы, откликнулся Ширяка. – Откуда в Зоне такой уголок?
   – Просто всё это нам кажется, – украдкой огляделся Седой. – Ты не забыл, у кого мы в гостях? Главное, расслабить жертву.
   – Зачем? – спросил подошедший Глюк.
   – Чтобы убить.
   – Это можно было сделать по ту сторону частокола. Зачем притаскивать сюда и пакостить чистоту?
   Порывшись в рюкзаке, Глюк вытащил бритвенный прибор и кусок мыла.
   – Хозяюшка, – повернулся он к Глане, – горячей воды дашь?
   Девушка встрепенулась, быстро завязала концы бинта, погладила Памперса по повязке.
   – Я быстро.
   Мигом вернулась, неся чашку с водой и зеркало.
   – Не обваритесь, кипяток крутой. Давайте, я вам зеркало подержу.
   – Спасибо, милая, – сказал Глюк, пристраивая зеркало к верстаку и присаживаясь на чурбачок, – я справлюсь.
   – Может, вас перевязать. Рана глубокая?
   – Мелочи. Бывало хуже, – мягко улыбнулся сталкер. – Вон командиру полей воды, чтобы умыться.
   На бритьё у Глюка ушло много времени. Вначале он старательно намылил щёки и подбородок, за неимением помазка руками взбил густую пену, прихватывая и шею. Потом, надувая то одну, то другую щеку, тщательно скрёб грубую щетину бритвой. Натянув верхнюю губу, подумал, из пены соорудил белые усы. Полюбовавшись на них, решительно сбрил… На улице уже почти стемнело, когда Глюк закончил приводить себя в порядок.
   – А давайте, я вам солью, – подскочила к нему Гланя, держа в руках ковш с водой. На плечо накинут белый рушник.
   – Ничего, справлюсь.
   – Несильно удобно самому себе поливать.
   Из-за гланиной спины вынырнула Васька, забрала у девушки ковш.
   – У тебя дел и так много, – твёрдо сказала она, – я помогу.
   Вода ласковыми струями лилась в ладони, наполняя их чистотой и добром. Стыдно стало за свои ободранные ногти с въевшейся чернобыльской грязью. Загрубевшая кожа корявых пальцев стонала от того, что не могла в полной мере ощутить облегчение.
   Глюк намылил руки, сполоснул их, снова набрал в большие ладони воды. Подержал в горсти, любуясь бликами в крохотном озерке, уместившимся в его пригоршне. Озерко тихонько вздрагивало в такт биению сердца. Задержал дыхание и плеснул воду на лицо.
   Васька поливала из ковша. Вот уже и дно ковша, последние порции она выплеснула на спину сталкеру. Тот от неожиданности ухнул и наклонился пониже. А девчонка, воспользовавшись замешательством, сдёрнула рушник с плеча хозяйки и принялась вытирать Глюка.
   – Какой ты смешной, – хохотнула она, – без щетины совсем другой.
   – Осталось только в куклы поиграть, – съязвил в сердцах Седой и почувствовал, как к нему возвращается чувство безысходности.
   Замыкающий распрямился, тихонько придержал Васькину руку вместе с рушником.
   – Поэтому я вам ничего и не говорил, – насупился он. – Зло сидит в душах, как заноза, а срываем её мы на самых слабых – на женщинах, на детях. Они беззащитны. А нам и любо показать дурь, унизив того, кто не может дать сдачу.
   Яростно вытер лицо, шею, отдал рушник Глане, погладил мягкий ёжик волос Васьки.
   – Иди спать, сын полка.
   – Какой же теперь ета сын? – проскрипел Памперс, тяжело открывая глаза. – Теперь у меня три сына и дочка. Кто язык или руки протянет – пристрелю. Иди, Васенька, иди дочка. Никто тебя не тронет.
   – Тебе сильно больно? – спросила Васька, присаживаясь рядом с Памперсом.
   – Не-е! Голова вальсы крутит, но к утру остановится.
   Рука мужичка была горячей. Васька потрогала его голову.
   – У тебя температура, – заговорила она тихо и начала гладить руки, лоб. – Ничего, сейчас ты уснешь, а утром будешь как огурчик. Спи…
   Прислонившись к стене сарая, Памперс закрыл глаза и уснул.
   – Положить бы его куда, – повернулась к сталкерам Васька.
   – Не проснётся? – встрепенулась Гланя. – Нет? Тогда несите на сеновал.
   Словно ребёнка поднял Глюк тщедушного Памперса, положил на кучи душистого сена.
   – Может, антибиотик вколоть? – спросил он Мобилу.
   – Давно бы вкололи, всё команды ждёте? – послышался сзади приглушённый голос Магистра. – Гланя, уколи больного.
   Засунув пухлые руки в карманы толстовки, хозяин рассматривал гостей так, будто видел впервые. Видно было, что в нём боролись противоречивые чувства. Не знал хозяин посёлка, чего ждать от этой разношёрстой команды. Они были владельцами смеси чувств: от доброты до злобы. Одинаковым в них было только чувство беды. «Раз уж впустил, – подумал Магистр, – надо выслушать хотя бы».
   – Пошли, – изрёк он, ни к кому не обращаясь. Повернулся и пошёл в дом.
   Секунду постояв, за ним последовали Мобила и Глюк. Ещё раз тоскливо глянув на синеющее небо с неяркими пока звёздами, Ширяка потянулся на траве, потом прогнулся мостиком, уперевшись в землю пятками и головой, подпрыгнул, встал на ноги и поплёлся следом. По-звериному оглядываясь, Седой медленно двинулся к дому. В руках он сжимал автомат.
   – Дядь, – рассмеялась ему вслед Гланя, – фигню-то брось. Она не стрелит всё едино.
   Седой дёрнулся, но оружие не бросил. Поднявшись на высокое крыльцо, мужик осмотрелся, заглянул за дверь. Затравленно ступил на порог. Пальцы занемели от напряжения.

   В комнате за широким столом расселись гости. Хозяин стоял в красном углу, сложив руки на животе. Над его головой мерцала лампадка, освещая угол под образами. С тёмной иконы на сталкеров смотрели внимательные, всё понимающие глаза.
   – Хотите поговорить без девчонки? – спросил хозяин.
   – Так, наверное, лучше. Всё-таки ребёнок ещё, – отозвался Мобила.
   – Ваше право.
   Магистр занял место во главе стола. Крепко сцепил короткие пальцы, наклонил вперёд голову, так, что видно было только гладко выбритую макушку, венцом сияющую в свете подвесной лампы.
   – Что за проблемы привели ко мне?
   Командир крутнул головой, посмотрел на сталкеров, словно ожидая их разрешения.
   – У нас не было выбора. Двое раненых, ребёнок. В баре «Сто рентген» тамплиеры, переодетые сталкерами. Рядом ни одного схрона, чтобы переночевать. Извини, что потревожили.
   – Откуда мой код знаешь?
   – От Семецкого.
   Быстрый, удивлённый взгляд Магистра. Вроде бы даже голос потеплел.
   – Ты ходил с Семецким?
   – Он был моим учителем.
   – Значит в Зоне давно…
   – Порядком.
   Магистр передёрнулся, встал из-за стола, походил по комнате. Остановился напротив Седого.
   – Муть в твоей душе крутится, – сказал он, глядя в глаза сталкера. – Злом полыхаешь? Мешаешь думать… Иди, водички попей, успокоишься, снова придёшь.
   Провёл ладонью по лысой голове, словно хотел волосы пригладить, посмотрел вслед выходящему из комнаты сталкеру.
   – Перекорёжило мужика, вся душа как ржавое железо.
   Ещё походил туда-сюда, остановился около окна. Там густые синие сумерки размыли очертания построек и деревьев. Тьма ещё не наступила, однако плотно накинула своё покрывало. Только огонёк летней печки не давал ночи вступить в полные права.
   – Рассказывайте, – нарушил тягостное молчание хозяин.
   Стараясь быть краткими, сталкеры рассказали Магистру о мытарствах двух дней, о непонятных событиях и приключениях. Иногда казалось, что хозяину совсем неинтересны их похождения. Он отрешённо смотрел поверх голов и только когда заговорили о туннеле в Мёртвых Пустошах, погладил макушку и спросил:
   – Туннели, говорите, разные были?
   – Земля и небо! – рубанул рукой Ширяка. – В одном Зона живёт, в другом – её нет вовсе.
   Толстячок походил по комнате.
   – Что собираетесь делать дальше?
   Сталкеры переглянулись: кто отвечать будет? Мобила глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду.
   – Пойдём в Припять. Надо ребят найти, пока живые.
   Кивок головой и снова молчание. Обернулся, сел за стол, положил руки перед собой.
   – Хорошо, что не кривите душой, не рассказываете баек. Хоть обещал себе никому не помогать. Но посоветовать – не запрещал.
   Светлые глаза Магистра цепко вглядывались в невольных гостей. После небольшой паузы хозяин дома заговорил:
   – Группа Малыша возвращалась в Замошню через территорию ПЗРО. У них был очень хороший хабар. Среди артефактов был особый – мой заказ. Они несли Блэк.
   Ходоки переглянулись, название было неизвестно.
   – Откуда узнали об этом тамплиеры, никто не расскажет по собственной воле, – продолжал Магистр. – Они потребовали от Малыша отдать артефакт. Что и как дальше было, тоже не знаю, только Малыш хабара не отдал, да ещё и пристрелил главного ведущего, по-вашему – ведьмака. Найти хорошего ведущего очень сложно, а главного ещё сложнее.
   Скорее всего, именно за это и пострадала группа. Тамплиеры не прощают неповиновения и таких потерь. Думаю, девчонка оказалась с ними случайно, случайно осталась живой.
   – Кто такие главные ведущие? – спросил Глюк.
   – Люди, обладающие сильными пси-способностями – это простые ведущие. Их тамплиеры используют для управления своим войском. На каждого приходится от десяти до ста человек в зависимости от силы ведущего. И один-два особых человека контролируют самих ведущих. Они и есть главные ведущие.
   – Ребёнок может быть ведьмаком?
   – Смотря какое у него пси-поле.
   – Васька рассказывала, что она своего друга Кэпа слышала через тамплиера.
   Лицо Магистра исказила гримаса гнева. Он вскочил, сжал кулаки и быстро пошёл в другую комнату. Плотно закрыл двери.
   – Ты с ума сошёл, Глюк, – сердито зашептал Мобила, – зачем Ваську сдаёшь? Он… тьфу… она же ребёнок.
   Ширяка тоже смотрел осуждающе.
   – Магистр не будет никому вредить, – тоже шёпотом ответил Глюк. – У него свои проблемы, и, похоже, мы можем ему помочь.
   Открылась входная дверь, с улицы вошёл Седой. Виновато улыбаясь, пожал плечами и сел на лавку.
   – Как ты? – спросил Мобила.
   Сталкер кивнул головой.
   – Наверное, надо рассказать Магистру о Мазуте, всё-таки редкий артефакт, – шепнул Глюк.
   – Что в ней такого, что может помочь Магистру в его проблемах. Да и тамплиеры из-за него не выходят на тропу войны? – пожал плечами Ширяка. – Вашехон говорил, что это просто редкий артефакт. Кстати, как ты нейтрализовал Оборотня, что от него осталась Мазута? – обратился он к замыкающему.
   – Бросил в него то, что в руках было.
   – И что такое было в руках?
   – Твоя цепочка с крестиком, что ты в Стечанке обронил.
   – Лапти бантиком для губошлёпа, так ты нашёл мою цепочку?
   – Когда вас догнал, она на руке была, а тут Оборотень… Я крысака словил, кровь ему пустил и кинул в аномалию. Крысак в последний момент цепочку зацепил, так и улетел.
   – Похоже, твой талисман спас не только тебя, но и нас, – вступил в разговор Седой.
   – Да ещё и дорогой артефакт задарил нам, – улыбнулся Ширяка.
   Резко вошёл Магистр, он был озабочен.
   – Идите отдыхать. Гланя вам на сеновале постелила. Извините, в дом не приглашаю.
   Подошёл к Седому, пристально посмотрел в глаза.
   – Полегчало?
   Тот согласно кивнул головой.
   – Идите с Богом. Утро вечера мудренее.
   С шумом влетела зарёванная Васька.
   – Дядя Памперс умирает…

   Затерявшееся среди душистого сена маленькое тело раненого было похоже на потрёпанную тряпичную куклу. Заострившееся лицо бледным пятном маячило среди сухих стеблей травы. Всклоченная бородёнка задрана кверху, из неё со свистом вырывался воздух.
   Рядом сидела перепуганная Гланя и держала изможденную ладонь больного.
   Встав на колени рядом с умирающим, Магистр поднял над ним холёные белые руки. Провёл ими так, словно погладил воздух над телом. Подержал над головой.
   – Как он ещё до сих пор жив? – печально спросил он. – В нём нет живого места.
   – У него трое детей, – вырвалось у Мобилы. – Как они без него останутся?
   Толстячок хотел подняться, но с другой стороны умирающего опустилась на колени Васька и протянула руки.
   – Помоги!
   Руки соприкоснулись… Сталкерам показалось, что по земле прошла волна.
   – Не тяни из себя, – закричал Магистр.
   – Где взять? – сдавленно спросила Васька.
   – Луч видишь? Бери из него... Руки вверх… Прикоснись к голубому, пройдись по зелёному…
   Под крышей сарая стало светло, словно днём, между руками мужчины и девочки родился голубовато-зелёный шар. Он медленно вращался, на него наматывались чёрные нити, выходящие из тела Памперса. Клубок становился всё больше, среди черноты всё меньше просвечивали голубые и зелёные искорки. Темнота захватывала сеновал.
   – Держи, – хрипел Магистр, – не отпускай, а то погибнем.
   Худенькие руки девочки прикрыли шар сверху, слегка придавили его к земле, принялись вращать, словно мячик. Чернота стала исчезать, проваливаясь в голубое и зелёное. Снова стало светло. На Памперса потекли бледно-розовые струи, они обняли светящийся шар, сжали…
   – Отпускай, – крикнул Магистр и отдёрнул руки.
   Раскрыла ладони и Васька. Из шара взметнулся вверх столб ослепительного света, пробил крышу и исчез.
   Облегчённо вздохнув, словно с него сбросили многотонную глыбу, Памперс открыл глаза. Рядом на коленях стояли Васька и хозяин.
   – Ты чё ето, Васенька, не спишь? – спросил он.
   Увидел вокруг себя людей.
   – И чё ето вы все тут толкётесь? Чё, помер кто?
   Онемевшие сталкеры не могли произнести ни слова. Поднявшись, Магистр отряхнул брюки, махнул рукой и побрёл в дом. Его полная фигура моталась из стороны в сторону, будто человек был изрядно пьян.
   – Тебе отдыхать надо, – ласково сказала девочка и погладила больного по руке. – Засыпай, тебе приснятся твои пацаны.
   Послушно закрыв глаза, Памперс повернулся на бок и уснул. Рядом с ним повалилась Васька.
   Зашуршало сено, это Гланя попыталась подняться на ноги. Ноги не слушались. Девушка разрыдалась, и от её тихого плача стали приходить в себя остальные. Помогли подняться.
   – Надо бы девочку укрыть, – сипло проговорил Седой. – Пойду спрошу одеяло.
   Он пошёл к воротам. Там стояли люди. Обычные земные люди. Бабы, подперев головы руками, с состраданием смотрели на человека в заношенном, залатанном комбинезоне.
   – Нам бы одеяло, девочку укрыть. Утром отдадим, – проговорил Седой.
   – Что ж она у вас на улице спать будет? – спросила старушка с клюкой. – Может, её под крышу отнести?
   – Хорошо бы, – согласился Седой.
   – Так чего же одеяло просишь, неси дитё.
   – Куда? – не понял сталкер.
   – Да вон, хоть в мою хату, – старушка клюкой показала на опрятный белёный домик.
   Мигом Седой добежал до сарая, бережно подхватил Ваську.
   – Куда ты её? – наперерез кинулся Глюк.
   – Там бабка разрешила Ваську в дом унести.