4 глава. Академия

Откуда мне было знать, что быть эротом так проблематично. Все женщины прекрасно знают, что мужикам нужно лишь одно… В том то и дело, что знают все, только не понятно, почему они все решили получить это одно с меня…
Постоянно ловлю на себе какие-то голодные взгляды девочек из эфебии. Им бы учиться, а не за новыми преподавателями бегать. Я у них, видимо, как конфетка, кто добежит та и съест. Девочек, конечно, понять можно, помниться сами когда учились, заглядывались на молодых офицеров, и наличие рядом потенциального жениха в виде Пламенного как-то не смущало. Тогда с девчонками, Молниеносной и Исключительной развлекались вовсю над юным красивым альвом. Оказаться в такой же ситуации у меня ожиданий не было. Пару раз с высоты чуть рухнуть не пришлось, крылья подвели, ранение ещё не зажило, а под пристальным девичьим их изучении, дало о себе знать. Говорят же, мужики на баб кидаются, ага…
Каждая считает себя неотразимой, и честь оценить эту неотразимость должна, почему-то, выпасть именно мне. Причём именно честь, так, как они меня облагодетельствовали своим вниманием… А мне оно надо? Что-то мне ребят жалко стало.
Вот с кем теперь у меня были задушевные беседы. Ребята эфебы меня слушаются беспрекословно, ещё бы боевой офицер за которым бабы бегают. Стоит на них рыкнуть, и тут же становятся как шёлковые. Мне бы таких в бою, а то альвы обычно лезут куда не поподя, а если в отряд эрот попадает, так пиши пропало. Будет выпендриваться до тех пор, пока его за ручку таскать не будешь, и из меня получается какая-то клуша наседка. Став эротом все проблемы разом решились. Никто не чем не меряется, принимают старшинство безоговорочно.
Подружились с Яриком Морисовичем, похоже, моя персона, свободного эрота, заменила его. Он мне всё ещё нравился, и сердечко трепетало в его присутствии, но когда мы втроём, с нами ещё сатир Леней всегда увязывался, преподаватель словесности, шли в академическую едальню нажраться, было уже не до сердечка. Сидим мы так бывало за столиком уже тёпленькие и судачим. Ярик, с красными от вина щеками, подливает мне, а у самого губы рядом с моим ухом и шепчут:
- Малыш, - это он меня так называет, - ты гордиться должен, вон вокруг тебя сколько девок, а ты нос воротишь. Любой из преподавателей тебя за это удавить готов… Я то знаю… я понимаю, что это, когда они на шею вешаются… Вот экзамены начнутся, тебе всё это цветочками покажется. Уж поверь мне, старому вояке…
- Да не переживай, - смеётся сатир, пьяно подмигивая левым глазом. – Ты мне половину отдай, я то знаю, что с ними делать…
- А я вот, не знаю, - фыркаю я запивая всё из килика, что бы не испугаться приближающихся экзаменов. Сотрапезники хихикают над удачной шуткой. Кому шутки, а кому ужасные будни.
Вначале, когда ещё не понятно было, что к чему, прекрасно помню как дриады надо мной подшутили.
Как преподаватель древней истории, я знаю свой период. На границе всё больше с армейскими общаться приходилось, среди друзей одни крыланы, да и не было в тех местах, откуда я, ни дриад, ни менад, ни вакханок никаких. Видеть их конечно приходилось, но в основном в официальной обстановке, как служащих или курьеров. А тут они в полном цвету. Именно в цвету они ко мне на лекцию и заявились. Волосы распущенные, все в бутонах и цветах и… голышом. Говорят в национальном сейчас модно. То, что раньше они так ходили, я, как историк, знаю. Ещё их голые попы сочувствие вызвали, как они ими на грязных стульях сидят.
И только через пару недель, выйдя во время лекции в коридор зачем-то, обнаружилось, что они одежду перед дверью сняли и в кучу свалили. Обычно я коридором не пользуюсь, для крыланов это не удобно. Так, что это было откровение. Разводили как желторотика первогодку. Наверно, мужики слюной исходить должны были… Так я то не мужик. Тут же вся эта одежда оказалась в кабинете горгоны… Что им Сфена Форкисовна  наговорила не знаю, да и придумывать не возьмусь, но после этого дриады ходили приличные, застёгнутые на все пуговицы, и волосы, даже, в пучки убирали. От этого даже тепло на душе было.
Первая моя ошибка была изначально, при попадании в академию. Я прекрасно знаю, что женщины и девушки ведаться на комплементы. Наговори даме красивых слов и она твоя. Поэтому такие обращения как “красавица сделай то-то”, или “милая помоги” для меня были естественны. В устах красавца эрота это вызвало массу побочных действий со стороны восторженных девочек. До сих пор за мной толпами ходят, вздыхают. Сначала было смешно, но когда попытались начать зажимать меня по тёмным углам и подставлять свои губки бантиком, смешно быть перестало. Улыбаться я продолжаю, но теперь стараюсь их облететь.
Не далее как вчера менада одна отличилась. Надо признать, что девочка действительно симпатичная, намного красивей меня. Рыженькая, с крупными зелёными глазами, брови тёмные, густые, маленький изящный подбородок, маленький носик а губы сочные пухлые. Такие юношам нравятся. Ещё и фигурка ладная, с округлостями где надо. Это у меня всё плоско, даже и скрывать не приходиться, ещё и плечи широченные, развитые в тренировках…
Эта менада всегда окружена когортой поклонников и не только из сатиров. Даже крыланы вокруг неё вьются. Пожалуй, самая красивая девочка в академии. Но и норов у неё испорченной кокотки.
Мы о курсовых работах говорили. Так эта крысавица, не стесняясь подходит ко мне, и хлопая своими глазищами, прижимается верхней частью своей стоячей, заявляет мне:
- Напиши мне работу, я за это с тобой в едальню схожу. Тебе даже меня приглашать не надо будет, я уже согласна. Никто нам не помешает.
А я только стою челюсть ловлю от такой наглости.
- Девочка моя, меня малолетки не интересуют, - отстраняясь от напора девицы, я по стеночке, по стеночке, к окошку… - Ты бы лучше застегнулась, а то сиськи уже вывалились… Их хоть бы подвязывала, а то выменем как корова трясёшь…
И в окошко… Спаслись бегством. Девка, конечно, разоралась. Ну а что она на меня напирает…
- Да ты знаешь, кто мой папа? – верещала она мне в след. – Он командует войсками храма Диониса…
Гонору много, а папаша всё же пониже моего будет, если уж мериться. Но вопрос пора решать, назрел, так сказать. И если я его не вскрою, этот фурункул рванёт, так, что весело мне уже не будет.
Сегодня начинаются праздники Диониса. В академию “Говорит Молодость” пожаловали гости. Ко мне тоже, Добронрава прилетела.
Это только авторы романов переживают, что все герои скопом то переселяются куда-то, то женятся. Ведь в жизни так чаще всего и бывает. Стоит одному с места сорваться, и уже волна пошла, остальным вокруг не сидится, неизвестное их манит. Вот так и у нас. Первая в Элезиум перебралась Калка, в храм Дики. За ней в в гвардию Верховной жрицы вызвали Исключительную. Потом я в академию. Теперь и Добронрава ветеринаром в Элизиум устроилась. Её в частную клинику пригласили “Рожки и хвостики”.
Наш кентавр оказался Нравкиным учителем. Для меня это было приятной неожиданностью.
К Диониссийским мистериям вся академия была украшена, праздник то справляется раз в три года, в этот раз как раз выпало. Вакханки и менады, как ошалелые носятся везде. У них в этот период что-то на подобие гона происходит. Глаза выкачены, тирсами трясут, впадая в неистовство. Везде слышатся их крик в честь бога:
“Эуа! Эуа!”
Остальным тоже весело, особенно глядя на этих оголтелых. В праздники никто не обращает внимания, если девки в экстазе уже без одежды побежали. У всех свои традиции, основанные на физиологии. Им отдельно выделили алею у академии, ближе к стадиону, оповестив всех, чтобы непосвящённые не совались. Кто знает, что эти полоумные девки сделают. Я от них от трезвых шарахаюсь, а тут гон пошёл…
Конечно, эти полуголые почитатели Диониса различаются… только наброшенными шкурками. К празднику им из дома прислали. Бассары на гон даже хвоста отращивают не хуже сатиров, они в лисьих шкурах. Фиады носятся в развивающихся  козьих шкурах, у них ещё маленькие рожки сейчас выросли.  Вакханки все в шкурах  ланей, а небриды ягнят...
Для тех же, кто в полуголых забегах с потрясанием тирсом не участвовал, поставили помост, рядом стол в форме “пи” накрыли, что бы вся академия могла рассесться.
Во главе стола восседала на собственной лошадиной э… филейной части Сфена Форкисовна, её бордовая юбка большими, тяжёлыми складками была разложена на траве.   Она не переживала, что кто-нибудь может наступить. Интересно было бы посмотреть, кто осмелиться. Кстати, вся роща, в которой проходил праздник принадлежала академии и была украшена различными статуями в эксцентричных позах испуга. Мне всегда хотелось узнать, уж не наша ли горгона к ним глаз приложила?
Рядом с главой академии, словно свита, расположились её замы. С одной стороны в военном мундире, в связи с праздником, Ярик Морисович, с другой кентавр Ройк Борид. Мне еле удалось оторвать глаза от альва, настолько он был хорош, идёт же крылану форма…  Мне тоже идёт. Но сегодня на мне был чёрный кожаный костюм, подчёркивающий худобу и гибкость моего тела.
На помосте сначала выступали сатиры, их в академии больше всего. Они забавно плясали поддерживая себя жгучими куплетами. Потом выступали морские жители.
Помост разъехался, на его место, из-под земли, поднялся стеклянный куб. Две недели его дакталии устанавливали, что бы подъемный механизм исправно работал. Тритоны и нереиды резвились в нём.
Человеческие торсы их иногда выныривали из воды в танцевальных пируэтах. Их руки пластично извивались разбрызгивая на зрителей ароматную воду из куба. Сильные дельфиньи хвосты выбрасывали нереид вверх, а их верхние лошадиные копыта забавно били по цветам на воде.
Конечно, это красиво, но стоять в мокром… всё таки в Элизиуме не лето, а вечная весна. Да и ароматическая вода после купания в ней нереид с тритонами меня не привлекала. Лошадиное начало не могло не отразиться на её чистоте. Все крыланы брезгливо морща носы постарались удалиться. Не любим мы воду. Мокрые крылья тяжелы и неудобны, могут подвести в полёте.
Так, что удалившись под предлогом приготовления к своему номеру, мы с Нравкой пошли потрепаться.
- Славка, ну ты…- кира прихватила меня под локоток.
- Молчи. Тут и у стен есть уши, не говоря уже о деревьях, - тут же я осадила её локтем под ребро. – Эфебы бегают повсеместно, и уши у них длинные, на подсказках натренированные.
- Оуй…- пискнула подруга, - Прости, уважаемый Верный. Как ты тут хорошо обустроилась. Ярик здесь. Помню, ещё года два назад его портрет у тебя над кроватью висел. Не стесняйся, подруга…Оуй…
- Молчи. Что же ты такая болтливая, - будет праздником, если я её сейчас не прибью.
Добронрава теперь молча идёт и хихикает. Я же, вместо того, чтобы успокоиться, закипаю от злобы. Сейчас у нас выступление будет, мне бы волноваться, а я себя еле в руках удерживаю. Её спасли подкатившие к нам на велосипедах и самокатах эфебы из совета.
- Господин, Верныный Днестирд, господин, - затараторили они, - Мы вас обыскались. Уже мистерия закончилась. Сейчас нам на помост выходить.
- Точно, точно, - из-за Добронравы, время потерялось.
 С эфебами почти месяц репетировали. Пятеро из совета, и ещё нику с эротом взяли для антуража. Белое нечто, блуждающее за советом еле прогнали. Эту белую мокрицу звали Шавушка, она относилась к эмусам, народу Гекаты. Не то, чтобы эта девочка не умела двигаться, и не поддавалась муштре, совсем иная была причина. Что-то в ней было отталкивающее, вызывающее у меня брезгливость. Что конкретно, не улавливаю, но вот какая-то гадливость. Я не первый раз вижу альбиносов, но вот тут, что-то не то. Посчитав, что если у меня она вызывает отторжение, значит может вызвать и у зрителя, и перекладывать всё это на остальных было бы неправильно. Так, что Шавушке отказали.
Вон она за деревом прячется, опять за советом эфебии увязалась. Надо будет как-нибудь её потом ободрить, ведь она не виновата, что такая.
Эфебы на колёсах помчались к помосту, я же на крыльях окажусь там вовремя. Мне пришлось к празднику не только тренировать ребят, ставя хореографию, но и песню написать полностью, музыку, стихи… Эх, где же Пламенный, его бы к этому подключить… Но нету. Не срослось, что же вздыхать о прошлом.
Ребятки, правда, подобрались хорошие. Архонт совета, Мельпей, парнишка из панов. Всего лишь пару раз по рогам схлопотал и всё понял. Теперь полная уважуха. Проникся, понял, осознал.
Акмон и Деана, коребанты, дети басилевса, привыкли к дисциплине, с ними хлопот вообще не было, так же как с Келеем, куретом, сыном ванака. У него муштра с молоком матери впилась. Обычно, пока мы, ники с альвами воюем в небе, куреты и коребанты зачищают землю пешком. Если куреты непревзойдённые пехотинцы, то коребанты скорее с техникой. Это кортечницы, или митральезы. Уважаю их, пользы много приносят.
Сложность доставила океанида Адмета, но не из-за дисциплины, а из-за её физиологии. Океаниды не могут долго находиться на суше, поэтому, тренировались мы около воды, что бы девушка быстро могла принять своё водный вид: дельфиний хвост и лошадиные передние копыта. Даже сейчас, на всякий случай, рядом с помостом мы догадались поставить большой глиняный пифос наполненный водой. Адмета, как и я, была дочерью новарха, только южного флота.
А вот намучились мы с эротом, мелкий пакостник, вёл себя как прима, а являлся всего лишь подтанцовкой. Очень хотелось удавить желторотика.
Всё-таки, страх навалил. Перед сражениями у меня такого не бывает, как перед выступлениями. Но, глаза бояться, а крылья летят, как говорят у нас, выбрасывая из гнезда в первый полёт.
Нравка поправила мне макияж, помогла надеть блестящие разноцветные ожерелья, даже повязала развивающийся шарф и… представление началось.
Сначала танцевали эфебы. Это были резкие, ломаные движение, которые изначально с трудом удавались девушкам, но ничего, долгая практика… В белых ассиметричных костюмах они потрясающе смотрелись. Слаженность и чёткость движений вызывали восторги зрителей. И тут, с небес, опускаюсь я… Красавец эрот весь в чёрном. Мой речитатив подхватывали эфебы, и это усиливало и песню и танец.
Чем хвастается боевой офицер? Что танцует не хуже эрота… Да, но не забудьте, что танец лучшая тренировка для боя, так, что не придирайтесь. Человек, что бы достойно жить должен быть свободен, как внутренне, так и в действиях, а танец этому способствует. Это и самовыражение, и подъём боевого духа. А чем, как не вдохновением владеют ники? Поднятие духа, поднятие сил, стремление к победе, всепоглощающая, ярость боя и призыв к жизни…
Последние аккорды замерли, когда моё распростёртое тело эфебы держали на руках. Мои крылья свисали до помоста в неестественной позе, словно переломанные. Желторотики, эрот с никой, надо мной руками изобразили большое крылатое сердце, вырванное из павшего тела, что бы жить и вести вперёд.
Зрители затаив дыхание замерли, а после содрогнулись в исступлении восторга. Их овациям не было конца.
- Не важно, что ему девочки не нравятся, он такой душка…
- Моя плюшечка…Моя булочка…
- Котик, какой он хорошенький.
- Какой красавчик…
- Прям Солнышко…- мой слух уловил девичьи щебетания. О ком это они, мне гадать не приходилось. Душка тут только я… Пора с этим заканчивать.
Пришлось забирать у довольно-хихикающего Ярика рупор и выдёргивать на помост Навку.
- Минуточку внимания. - Восторженные сопли мне надоели, а рупор мой голос усиливает, так, что слышат все. – Повторять не буду. Это, моя девушка. Если у кого ко мне претензии, обращаться к ней. Девочки, пожалуйста, у меня уже есть женщина, и не надо мне навязывать ваши слюни. Официально я её вам представляю. Все ознакомитесь.
Добронрава, сначала было захлопала глазками, но, после быстро врубилась. Обняла меня, прижалась. В общем подыграла как надо. На лицах девчонок было столько непонимания, разочарования и обиды, что удержаться от самодовольной ухмылки было невозможно. Ржал только Ярик Морисович. Вот скажите мне на милость, что во всём сказанном было смешного для авльва. Или он меня раскусил? Не порядок, придётся выяснять.
- Вот замуж за тебя я выходить не буду, и не уговаривай, - вовсю уже смеялась Навка, когда мы отлетели в аллеи, удаляясь от всех. – Где у вас тут туалет, иначе описаюсь.
- В корпус лети, или в мою комнату…
- Не-не-не, гнездоваться отдельно, - опять прыснула подруга. – Ройк Борид, я видела, тоже в корпус пошёл. Мне с этим кентавром ещё переговорить надо.
- Лети уже, - мне тоже подумать надо было, над создавшемся конфузом.
Что же делать, если Ярик меня раскрыл? Выдаст ли? Не должен, ведь офицер. Может он над другим чем смеялся? Как же всё сложно, как тяжело играть чужую роль. И почему Сфена Форкисовна не принимает преподавателей женщин. После того раза, она ко мне больше не приставала, значит не озабоченная. Ну почему, почему я не могу быть нормальной никой, всё как-то неправильно. Белая мохнатая собака пробежала по кустам, словно тень.
Вот так бредя в невесёлых мыслях, я чуть не перейдя границы аллеи для гона. Хорошо, что собака отвлекла, вывела из задумчивости. Не, мне сюда точно не надо. Я разворачиваюсь и…
У моих ног распростёршись, лежало тело рыжей менады, той самой. У девочки был вспорот живот, выколоты глаза и вырван язык.   Мне показалось это знакомым, точно, последний бой, жрица Гекаты, химотряд. Какая же химера пробралась в Элизиум?
Рупор у меня был с собой. На зов быстро прибежали эфебы из совета. Увидев тело, ребята замерли, такого им видеть не приходилось. Они тут же получили назначение в оцепление. Главное было не подпустить остальных близко. Шавушку, как минимально запыхавшуюся послали доложить главе академии. Вскоре вокруг собралась вся администрация во главе с горгоной. Эфебов близко не подпускали.
Услышав мой доклад, по всей форме, о нахождении мной труппа и моих подозрениях о химере, Ярик Морисович, загнал эфебов в корпус академии. Мы же начали осмотр.
Ройк Борид и Добронрава тут же склонились над жертвой.
- Язык откусили, а с глазами… - кентавр с интересом изучал труп, как научное исследование. Умеют же медики абстрагироваться, чтобы не принимать проблемы к сердцу. Видимо, это их спасает от смерти поциентов, да и прозекторские, где они обучаются, сентиментальности не способствуют. У военных совсем иное дело, даже общаясь с трупами на поле боя, они не становятся циничны и уважают смерть. Ибо сегодня ты, завтра тебя.
Мне на труп смотреть было противно,  словно это вовсе и не человек, а сброшенная одежда, грязная и поношенная. Всё это вызывало брезгливость.
- Прибыла немезида! – словно голос с неба раздалось оповещение о прибытии властей.
Мгновение спустя услышали шелест, и на чёрных, словно ночь крыльях к нам опустилась эрения при исполнении. В её руках извивались прирученные змеи.
- Кали Никсида, приветствует вас, - её голос звучал звонко и властно.
- Калка, подруга!!! – радостно заверещала Добронрава, если только на шее у эрении не повисла. – Мы закончили осмотр. Письменно отчёт предоставим.
- Вы здесь. Давно не виделись, - немезида с режима ”при исполнении” перешла в дружественный. Она очень странно смотрела на меня, словно пытаясь понять, почему я так выгляжу, и как ей ко мне обратиться.
- Разрешите представиться, эрот Верный Днестрид. Мне не посчастливилось обнаружить труп менады, - надо было решать все эти противоречия.
- Хорошо. Раз тут всё осмотрели, пройдёмте внутрь, там я всех опрошу, - кивнула Калка.
Давно мы с ней не виделись, суровая стала, сразу видно немезида. Она и суд проведёт, и приговор зачитает. Сердце не дрогнет.
Только мы расселись в нижнем холе, как во дворе послышался звук подъезжающей автоарматы. Ну и, естественно, запах порового двигателя и выхлопов дошёл раньше, чем их хозяин.
- Дознаватель Ермолай Еремеевич, из храма Гермеса - представили входящего.
Это был высокий молодой человек, в тёмном мундире, и зелёных штеблетах. Перед нами стоял крокодильчик, мой спутник по дороге в Элизиум.
- А он ничего, - стоящая рядом, Добронрава, рассматривала этого дознавателя. - Лисьи глаза ясные и глубокие, переносица высокая и тонкая, тонкие губы красиво очерченные, словно пологие холмы… Жаль только что бескрылый.
- Ты что стихами заговорила. Не забудь, ты моя женщина, на других не заглядывайся, – я не могу себя сдержать от ядовитого хихиканья. Крокодильчик здесь, и так пафосно. Вот сейчас пирожное достанет и в рот, облизывая крем…
- Ты что ржёшь? – на этот раз Навка заехала мне локтем.
- Он в зелёных штиблетах…