Мазанные одной миррой...

«Полюбите обидчика и врага»
Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

   Дозреть, дорасти до любви своих врагов - то не для всякого, да и каждой ли жизни хватит. Столь раз пожалеешь себя, прежде, чем оглянешься, посмотришь сперва на ближнего, после его глазами окрест, да как почуешь вдруг запах сторонних страхов, да кинешься в омут чужой боли с головой. А там - всё тоже, о том же, как своё. Так и постигнешь общность мирскую.

   Банальный людской муравейник в здании вокзала. Скульптуры с крыши, преисполненные мудрой отстранённости, взирают на суету прибывающих и на наигранное равнодушие отъезжающих. Туристы с весёлыми лицами бесцельно выискивают в толпе знакомых, достают попить, делятся друг другом, теперь не жалко, ибо скоро по домам, а кого-то посылают за эскимо «на всех», «на дорожку», в складчину.

   Самопровозглашённый ментор стоит чуть в стороне, окидывая пространство подле невидящим взором, ненадолго довольный не только тем, что удалось занять ребят делом, но привезти их всех в целости и сохранности. На его веку уже двое, которых «откачал» собственноручно после утопления, третьего не надо, непросто это, - думается ему, и тут же, «не отходя от кассы», в голове возникают новые идеи, планы будущих поездок. Лучше бы, конечно, не с одной ночёвкой, но отъехать как можно дальше, да сплавится по течению реки до самого города.  Без того жизнь не жизнь, а существование, прозябание даже.

   Может, для кого-то счастье сидеть за обеденным столом или, поджав ноги, на диване, у него всё не так.  Только путешествия, экспедиции, с ведомой ему одному целью, да долгие приготовления к ним, могут быть сочтены и добавлены в список событий полноценной, настоящей жизни.

   Всё ещё не решаясь разъехаться, расстаться и вот так, сразу, разрушить едва образовавшееся единство, ребята вспоминают взахлёб милые пустяки, недобрым словом немилых комаров и о камнях в рюкзаке,- ради смеха втихаря подложенных в чей-то рюкзак. А наставник следил за неумолимо, у него на глазах распадающейся группой, и вспоминал, как в одной из экспедиций проснулся от пристального взгляда змеи.

- Тебе чего? - Спросил он её, нисколько не испугавшись спросонья.
- Да... так. Сегодня будет жарко. Поднимайся, нечего валяться, пойдём со мной, я тебе покажу кое-что.

   Со скалы, на которой расположился лагерь, был виден полумесяц бухты с острыми скулами выступающих из воды камней, обросших водорослями, как щетиной. Прозрачное до дна море не мешало рассмотреть пасущихся среди водорослей рыб и их равнодушные взгляды из-под воды.
- Вы, люди, иногда не видите дальше своего носа. - Вздохнула змея. - Смотри чуть выше, туда, где небо с морем слились воедино.

   И он прилежно сощурился в сторону горизонта, сквозь который, натягивая светлую, гладкую, нежную кожу морской воды, силилось пробиться солнце.

- Это похоже на бутон цветка вишни, что откроется вот-вот! - Восхитился он.
- Да ты поэт, не иначе. То утренняя заря, пробуждение всего и вся, и случается она каждым утром, думаешь ты про это, ведаешь или нет...

   Он собирался что-то ответить змее, быть может, даже возразить, но звонкие голоса ребят вернули его в сегодняшний день:

- Спасибо! Ну, мы пойдём!
- За вами приехали?
- Да, вон, машина. Вас подвезти?
- Нет, спасибо, я на трамвае...

   Дозреть, дорасти до любви своих врагов? Поспеть бы когда полюбить и себя самого, как часть того прекрасного, что есть вокруг...