Аськин день

Февраль застегнул пальто только до середины. Холодно. Ветрено. Отвязно. Скользко. Неделя за неделей съезжаются зубьями молний на сапогах: несутся, вжух — вжих, и всё! Нет недели.

Странный день. Понедельник. Ася в восемь вышла из дома.

Если честно, то в 8.40. Её хлебом не корми — дай опоздать. Любит она это дело, тянет до последнего.

В заветные полчаса перед выходом на неё "сыпется" всё самое важное. Ну, сами посудите... Цветок полить перед выходом. Ой, чашечку ополоснуть и на место поставить. Надо приготовить и в контейнеры сложить еду на день, — ведь домашняя вкуснее. Голову уже не успевает помыть. Зарядку — мысленно. Слышали про эксперимент: если представлять, как мышцы напрягаются, то они работают? Аська думала, почему не представить себя сразу спортивную и подтянутую, со всеми округлостями на месте? Красота. Давно должна быть богиней, но. Наверное, иало представляет... Мусор, конечно, мусор надо взять. Всё! Попу в горсть, и — скачками. Урра, выскочила, побежала, глаза в разбег! Но...

Надо сказать, что на днях в Томске была погодная аномалия с плюсовой температурой.

Люблю грозу в начале мая,
но не в начале февраля.

Гроза. Град. Город.
Ливень. Лужи.
Наверное, на работу не вышла стужа.
А дело было так.

Зевс перепутал вёдра с водой для юга и тазики со снегом для Сибири. Если бы небесный кочегар решил до утра подкидывать угли в топку, то к рассвету у нас курсировали бы гондольеры в ушанках и пуховиках, улыбаясь деревянным кружевам старинного сибирского города. Но "кочегар" запил, не иначе. Студёный ветер дул на обжигающее блюдце дорог, так они и застыли: рябью в одном направлении. Покрылись толстой корочкой льда.

Вот Ася и скользила на остановку по ребристой ледовой поверхности. Скользила и вспоминала про корову на льду. Про сезон пикирующих томичей, открытый в хирургических отделениях. Про "Серую шейку" Мамина-Сибиряка, — улететь бы, а не может. Про шейки бедра. Какое их количество прооперировали за эти дни! Золото хирургической нации. Особая каста.

Шапка сползла набекрень: слышно шум автобусов, маты подростков, воркование голубей на тёплом люке канализации. Музыка любимого города.

Ася ждала автобус. Табло моргало: еще двенадцать минут можно дух перевести, медитативно попинать кусок спрессованного снега туда – сюда. Кому какое дело?

 Автобус! На его ступеньках она превращалась в Анастасию Сергеевну,  довольную и успевающую!

Сбоку сидела кондукторша. Расхитительница улыбок. Взгляд — компостер: того и гляди, пару дырок проштампует на новом шарфике. По всему видно — прицеливается. Берёт деньги за проезд и на слова пассажирки "без сдачи" вдруг спрашивает: "Пенсионный"?
Ася озирается. Ха. Не надо расслабляться: женщина женщине всегда поможет быть в реальности и в тонусе. Сергеевна улыбается давней знакомой. Любит Жабба Иванна протереть окно  замызганной тряпкой, а заодно и настроение полирнуть. Ася вздыхает: "Подготовительный, пожалуйста". И мысленно отправила кондукторшу на юг: с её-то голосом бродить вдоль побережья, смотреть на чаек и низким контральто кричать ритмичное "ку-ку-ру-за, горячая кукуруза", а не  странное "а-би-лечиваемся, передаём за проезд, в заднюю никого нет". Да, морской песок был бы хорош. Пару восходов, и она вспомнила бы свою улыбку.
Автобус выплюнул пассажирку к центральному входу Агентства.

Дальше — работа. И всё. Ася Сергеевна переползает порог гусеницей. Умело вгрызается в пресную безвкусную сердцевину  рабочего дня.  Одна ядрёная пикантная косточка: давний заказчик, — золото, а не Александр.

Через десять часов осталась от дня тонкая кожурка вечера. По ней Ася добирается до дома.

Ни на разговоры с домашними, ни на сериал нет сил. Только сон. Спасительный. Добрый.

Любопытно, настоящий сон начинается до того, как закрываешь глаза или после того, как открываешь их? Золотинки бессознательного. Тёплые, поглощающие. В этих снах переплетаются все истории, успевай только вытягивай и записывай.

Слышите? Как же я люблю смотреть на этот мир и замечать. Как же я люблю разговаривать с вами буквами. Как же я люблю разговаривать. Как же я люблю.