Бом - небесный гном. Часть 8

               
                Глава 1

   - Какая правильная смерть, - задумчиво вслух произнёс свою мысль иероманах, глядя на упокоившегося в гробу Художника. - Очень по - христиански,.. Не каждому верующему выпадает такая честь - грамотно уйти из жизни.
   Священник только, что принял исповедь у новопреставленного и своевременно причастил его.
   В углу сидел, опустив голову кот Шамот. На столе понуро стоял и, время от времени, крестился гном Бом. На тумбочке аккуратной стопкой лежали все собранные Художником перед смертью документы.   
   Отец Николай, перебирая их, печально улыбнулся:
   - Во всём человек оставил после себя порядок! Как буд - то добросовестно отчитался за прожитую жизнь. - И обратившись к расстроенному гному, сказал: - Не раскисай, Боян, возвращай меня назад до отпевания. Необходимо задокументировать смерть твоего учителя и крёстного. Я бы ещё позвонил его детям, но покойный просил меня на предсмертной исповеди сообщить им о своей кончине только после похорон, - нечего, мол, беспокоить по пустякам занятых делом людей... Да и похороны нам предстоит провести странные, желательно без свидетелей, - на то воля усопшего...

   Сторож Семён Михайлович, шокированный загадочным исчезновением из кельи настоятеля храма, недалеко ушёл. Пройдя несколько шагов по гулкому коридору и развернувшись, он снова подошёл к дверям и, пошевелив вначале седыми бровями, потом - усами, уверенно заголосил:
   - Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас...
   Почему сторож не поверил до конца  в исчезновение священника, он и сам себе не мог объяснить, но он вернулся.
   И за дверью голосом отца Николая ответили - таки:
   - Аминь!
   Дверь сама отворилась.
   - Батюшка, Вас ведь только что не было!
   Иеромонах рассмеялся:
   - Да, Семён Михайлович, не было, а сейчас - есть!  Вот Вам на деле - чудеса православные! Что случилось?
   - Просют.
   - Кто просют? - Коверкая русский язык, в угоду сторожу, весело спросил отец Николай.
   - Начальник полиции!
   - Надо же, как кстати! Зови, он мне очень нужен. - И достав из верхнего ящика письменного стола сотовый телефон, которым редко пользовался, иеромонах набрал номер главного врача единственной в городе медполиклинники:
   - Самуил Маркович, здравствуйте! Отец Николай Вас беспокоит. Я только что спустился с гор, принимал предсмертную исповедь у одного благочестивого православного христианина... Нет, не альпинист... Художник... Да тот самый...Вроде бы не болел,.. Вам, как местному главврачу лучше знать... Ах, он, не смотря на преклонный возраст, чаще посещал церковь, а не  больницу и вырезал у Вас только  апендицицит в молодости и ничего более...Самуил Маркович, дойдите, пожалуйста, до меня срочно, пока полиция рядом - надо задокументировать смерть человека, а дискутировать потом будем...Где сам покойник? В горах... Что значит, далеко? Вот как придёте, я Вам его, тут же и покажу... Нет, не шучу...
. 
   В дверь постучал и вошёл полковник Попов:
   - Здравстуйте,отец Николай!
   К удивлению священника полицейский, низко склонив голову, подошёл под благословение.
   Иеромонах спросил: - Что с Вами случились, Сергей Александрович? Вы же атеист!
   - Был, - усмехнулся начальник полиции, - и помедлив, продолжил. - Отправили нас недавно по плановому распределению в горячую точку... Там попали в засаду... под кинжальный огонь. Вижу, как в замедленном кино, пули в меня летят, а я их с молитвой: Господи, помилуй! сапёрной лопатой отбиваю! Как тут не поверишь в Бога? Вообщем, покрестил меня там полковой батюшка.
   Отец Николай радостно заулыбался:
   - Дорогой Сергей Александрович, да у Вас и фамилия - то не простая - Попов.
   Полковник согласился:
   - Да, я из рода священников...- И хотел было добавить ещё что - то, но в келью без стука влетел, сверкая очками, Самуил Маркович Коган с возгласом:
   - Где он?
   - Кто? - невольно откликнулся почему - то Попов.
   - Покойник!
   Полковник перевёл недоумённый взгляд на настоятеля храма.
   И Отец Николай стал объясняться не с врачом, а с полицейским:
   - Сергей Александрович, в горах, в своём доме скончался Художник, который расписывал наш храм. Я был вызван к нему и застал его ещё живым, но уже в гробу, можно сказать, на последнем выдохе...После того, как я его исповедал и причастил, он тут же при мне тихо умер. Вы и Самуил Маркович, как лица от власти и медицины, должны задокументировать его смерть.
   Полковник тут же согласно кивнул.
   Зато возмутился главврач:
   - Но как мы это сделаем? Тащиться в горы, невесть куда! Я уже давно не  альтруист, тем паче не романтик!
   Иеромонах попросил:
   - Сергей Александрович, возьмите Самуила Марковича за руку, а я - Вас. И закройте глаза, впрочем, они у вас сами закроются...
   Последнее, что мельком видел полковник перед исчезновением, так это что - то или кого - то на плече у священника.
   Сторож, стоявший под дверью настоятеля, встревоженный резко наступившей тишиной, заглянул в келью. Она опять была пуста.

   Зато возникло движение в доме Художника. Кот Шамот, отпрыгнув от внезапно появившихся в доме незнакомых людей, ощерился, а полицейский, неожиданно увидев пред собой гроб с покойником, остолбенел.
   Главврач же невозмутимо и резко спросил:
   - Это гипноз?
   - Нет, реальность, - уведомил его иеромонах.
   - Обоснуйте...
   - Сие тайна мне самому неведома.
   - Но как, чёрт побери, Вы это с нами проделали?
   - Считайте - силою молитвы.
   - Сомневаюсь, - рыская по сторонам глазами, бросил Самуил Маркович. Метнувшись к окну, он быстро изучил перед собой гористую местность и остался странным образом доволен, увидев вдали водопад. - Что ж, приступим к обследованию тела...
   - А что тут обследовать? - отзвался полковник, перебирая на тумбочке бумаги.- В своём завещании человек указал, что чувствует приближение смерти. Вон даже гроб сам себе сделал...
   - И кому он что завещал?- поинтересовался врач.
   Попов внимательнее углубился в текст завещания:
   Картины - своим детям, дом и имущество тем, кто организует здесь монастырь...Самуил Маркович, не желаете податься в монахи?
   На вызывающий вопрос полицейского, к удивлению православного священника иудей Коган, задумавшись, произнёс:
   - Может быть... Отец Николай, сгожусь я в православные монахи?
    Священник пожал плечами:
   - Вы только что упомянули чёрта.
   На что главврач моментально отреагировал:
   - Как буд - то вы не вспоминаете его на каждом шагу в своих молитвах, с той разницей, что называете его "лукавым".
   Иеромонах развёл руками, соглашаясь:
   - Всё так, но мы, православные, просим Бога избавить нас от него, а
Вы предлагаете этому человеконенавистнику всё побрать...Так что будем делать с покойником?
   Первым ответил Попов:
   - Это же не уголовное дело, а медицинский фактор - старость.
   Самуил Маркович, посопев, окончательно подвёл черту:
   - Запишем - как апоплексический удар.
   Возвращались в город тем же путём, - взявшись за руки. Как Коган не пытался подсмотреть и понять природу телепортации, - не получилось, - веки его, буд - то, смазали клеем...

                Глава 2

   Монахи Нил и Иннокентий после долгой утренней молитвы со стоянием на коленях отдыхали, выйдя из своих тесных келий на воздух.
   Полуденная дремота, вопреки осенней прохладе, уже одерживала верх над их расслабившимися телами, как вдруг на чистом голубом небе возникло одинокое белое облако. Снизившись к земле, оно что - то "искало", петляя из стороны в сторону.
   Кельи монахов представляли собою пещерные сооружения, выложенные из дикого камня и укрытые в один накат обожжёными в кострище, - что бы не гнили, - брёвнами сухостоя. Поверх брёвен была плотно настлана древесная кора и насыпана скудная земля. На ней, однако, заботливый ветер, принесший невесть откуда семян, взрастил хорошую густую траву так, что жилища монахов было трудно обнаружить постороннему глазу, особенно сверху.
   Но облако "заметило" кельи и устремилось к ним.
   Монахи вскочили на ноги и часто закрестились, - такого странного природного явления они ещё не наблюдали в здешних краях. Вот только напугать воинов христовых было трудно, - против бесовских козней у каждого из них под рясой на суровых нитях висели нательные деревянные кресты, освящённые на Гробе Господнем в Иерусалиме. Сии реликвии были выхлопотаны для них отцом Николаем у самого епархиального митрополита, посетившего недавно Святую Землю с паломническим визитом.
   Облако совсем уже низко нависло над головами отшельников, и с него, вихляя, полетел вниз белый бумажный листочек, который изначально прилип к бородатому лицу отца Иннокентия.
   Удостоверившись, что весточка перекочевала в руки отца Нила, облако вертикально поднялось вверх и с быстротою летящей птицы унеслось против ветра в горы.
   Листочек оказался письмом от настоятеля храма Георгия Победоносца. В нём иеромонах отец Николай повелевал своей подчинённой братии, не медля, оставить их нынешнее жительство для дальнейшего послушания в другом месте.
О подробностях он обещал сообщить монахам по их прибытии в город.
   Отец Нил почесал под скуфьёй затылок и спросил:
   - Скажи мне, отец Иннокентий, а заметил ли ты что - то или кого - то на облаке?
   Второй монах, помладше и повыше ростом, отвёл глаза в сторону:
   - Так кто же, кроме ангелов, может быть на облаках?
   - Вот и мне показалось, - задумчиво отозвался отец Нил. - Что ж, пошли собирать свои пожитки, брат.

   Совет старейшин находился в полном недоумении. Собрание проходило на месте загадочного исчезновения пленницы, - в пещере, где хранилась казна гномов. Пустые цепи мозолили немым укором глаза мудрецам, которые не могли найти объяснения побегу заключённой.
   Наконец, кто - то предложил:
   - Надо бы ревизию провести...
   Все согласно закивали.
   Другой старец заметил:
   - На стенах было девять светильников, осталось восемь...
   Данное наблюдение только добавило недоразумения.
   - Какое решение примем, старейшины? - спросил председатель собрания.
   Самый старый гном, по имени Велимудр, сказал:
   - Давайте дождёмся результатов ревизии. Счетоводы переберут сокровища, коих здесь не мало, сверят с записями. Если выяснится недостача, перепрячем казну в другое место. И вот ещё что...По  последним данным нашей разведки, в смежном мире, где господствуют люди, в помещениях с ценностями уже давно стоят видеокамеры. А мы, как в последний раз изобрели негаснущие светильники, так на этом и прекратили технические разработки. Предлагаю возобновить. Средств у нас на это более, чем достаточно. Научную.документацию предлагаю выкрасть у тех же людей. Они же не гнушаются у нас уводить светильники...
   Старейшины покряхтели для приличия и согласились.

   Оправившаяся от психологического шока Армина сидела напротив главврача Когана в его кабинете и устало, в который раз уже, объяснялась:
   - Разразилась гроза... Пошёл сильный дождь... Случился оползень...Мы оказалась в реке... Охранники полетели в водопад, а меня спас страховочный шнур, который чудом за что -то зацепившись, помог мне в момент падения оказаться в сухой пещере... Там я нашла эти чёртовы сокровища, то есть сокровища гномов...Самуил Маркович, я Вам рассказала уже всё, что знаю в обмен на свободу и чистую медицинскую карту. Если хотите, ищите сокровища сами, а я завязываю со своей тёмной жизнью и хочу начать новую, светлую... Поеду к маме, в родной город Чистополь. Слыхали про такой?.. Туда ещё эвакуировали во время войны из Москвы Союз писателей. Городок небольшой, провинциальный, но всё в нём есть... И главная достопримечательность - это красавица река Кама...Я ведь ещё молодая, хочу выйти замуж.
   Главврач пообещал бывшей ведьме завтра же выписать её из ПНД, и поспешил понаблюдать за православным храмом из своего автомобиля.
   К вечеру в ворота храма вошли два монаха. Самуил Маркович стал следить за происходящим ещё внимательнее. Долго ничего не происходило. И тут Когана осенила запоздалая догадка, - для чего появились монахи. И он сам твёрдо решил напроситься на похороны. Спешно покинув автомобиль, врач стремглав бросился к административному зданию храма.
   На вопрос метущего территорию сторожа: что Вам надобно? ничего не ответил, и, как белый конь, пробежав по гулкому коридору, ворвался в пустые покои настоятеля,
   - Где они? - бросившись обратно, закричал Самуил Маркович.
   - Кто?
   - Поп ваш! И монахи!
   Семён Михайлович растерянно пожал плечами:
   - Тут только, что были...
   - Не успел,- сокрушённо вздохнул Коган. - Ладно, подождём...

                Глава 3

   Кот Шамот бесстрашно обнюхал ноги монахов в пыльных стоптанных сапогах:
   - Знакомые запахи! Бывал там по весне и не раз. Кошечки там приличные, а вот коты - сволочи.- И добавил, несколько изменив смысл фразы из Евангелия, которое Бом часто читал ему вслух. - Разве может быть из тех мест что - то хорошее...
   Гном, слушая его ворчание, только виновато вздохнул.
   А в доме уже по - хозяйски и по - доброму распоряжался отец Николай. Он поручил монахам натаскать из колодца воды в баню, истопить её и помыться, сменить грязное нательное бельё на чистое. Вручил братии две новые чёрные рясы и две пары отличных кирзовых сапог. А потом велел им отдыхать до вечера, ибо ночью предстояло читать псалтирь у гроба покойного.
   Дом Художника начинал жить новой жизнью, монастырской. И это обеспечивало дому не гнетущую обстановку со смертью хозяина, а деловую, торжественную.
   Отец Николай заверил Бома, что в мастерской останется всё, как есть. По завещанию Художника, она по - прежнему является жилищем гнома и кота, а  ещё - музеем Дарителя. Будут сохранены и выставлены на постоянное обозрение для будущих паломников документы, фотографии икон и росписей стен храма Георгия Победоносца, картины покойного живописца. Остальные комнаты и большая зала задействуются под кельи и общежитскую гостинную.
   Так что кот и гном остались довольными.
   Ночью монахи жгли восковые свечи и читали над гробом Художника псалтирь. Они, давно отвязавшиеся от мирской жизни, одной ногой стоявшие в духовном мире, сразу заметили невидимого для многих гнома Бома ещё в храме Георгия Победоносца, в келье отца Николая. Поразились тому, как он чудесным образом перенёс их сюда в горы, в нарождающийся монастырь и теперь испытывали к нему симпатию, такому маленькому и милому.
   А вот Шамот не был склонен к общению, считая хозяином в доме себя и только, на что монахи и не претендовали, веря, что земной мир - это лишь временное пристанище для их душ.
   С наступлением темноты, всё время молчавший до этого гном обратился к коту:
   - У меня есть идея, давай в память о твоей Хозяйке и моём Учителе  сделаем это вместе...
   После того, как ветер унёс и утопил в горной реке первый этюд Бома,  выполненный им на пленере самостоятельно, гном изготовил себе плоский ящичек, по образцу этюдника Художника. Его он и прихватил с собой, оказавшись вместе с Шамотом на улице. Открыв чердак, выпустил на волю Облачко.
   - Садись рядом и держись за меня, - предложил Бом коту.
   - Ты с ума сошёл! - вытаращил на него свои зелёные глаза Шамот.
   - Чего боишься! Я уже давно всех телепортирую, один ты остался. Всего - то полетаешь по небу. Трус, да?
   - Кто, я!? - ощетинился кот, - и крепко вцепился когтями в руку гнома.
   Не теряя времени, Облачко окутало их по пояс, и вот Шамот впервые в своей жизни оказался в небе, не считая, конечно, того случая, когда он, преследуя гнома, разбив окно, летел по воздуху с третьего этажа.
   Ночное небо было звёздным.
   Бом недовольно ёрзал:
   - Что ты вцепился? Мне больно! Вот держись за конец моего шарфа, этого  достаточно, что бы левитировать. И обернувшись, увидел огромные чёрные глаза кота,тоже полные звёзд.
   Полетав так кругами по небу, пока Шамот привыкал к своим новым ощущениям, троица остановилась, наконец, в самом зените над домом.
   Отыскав свободное место между эвёздами, Бом открыл свой этюдник, достал из него палитру, одну кисть и написал над головою своей волшебной краской яркую звезду.
   - Это Звезда моего Учителя...А теперь ты иобрази Звезду Лии, своей любимой Хозяйки, которая сохранила тебе жизнь - И протянул кисть Шамоту.
   Кот привязал конец гномовского шарфа к своей задней лапе, высвободив тем самым обе передние. Встал на Облачке во весь свой рост и смело начертал на чёрном небе вторую яркую звезду.
   Отныне в сторону гор от города N засветились две новые звезды.
   
   Наблюдавший в это время за ночным небом в телескоп местный астроном  - любитель и уфолог, печатавшийся под псевдонимом Астероидов, пришёл в неописуемый от космического новшества и зафиксировал его в своём Журнале Обозрения, не преминув, однако, отметить своё открытие ещё и бокалом крепкого вина.
   - Теперь - то будет чем наглядно удивить общественность, а то мои статьи об инопланетянах набили, видите ли, всем оскомину. Разве я виноват, что в отличии от других, часто вижу их, - шептал довольный Астероидов, снова направляя свой любительский телескоп на звёздное небо.
   Радость его никто не разделил. Он жил один.
   Бывшая жена прокричала ему в трубку:
   - Совсем допился, что ли?! Тобой давно интересуется Коган из пнд.
   А друг и соратник по уфологии Степан Галактика сонными голосом ответил:
   - Давай завтра поговорим, спи уже...

                Глава 4

   Отпевание Художника проходило в первой половине дня.
   Бом впервые услышал из уст отца Николая церковное имя своего Учителя - Глеб. Священник просил Господа помиловать раба Его, открыться ему Своим Ликом - Источником Жизни и что бы новопреставленный нашёл дверь в Рай.
   Кадило, мерно раскачиваясь, источая клубы горящего в нём душистого ладана, долго путешествовало вокруг гроба сильно изменившегося в лице покойного, и гном понимал, что душа Учителя оставила тело и находится в не его. Как буд то в подтверждение своим мыслям, Бом почувствова на своей голове тепло, - это Учитель положил свою руку, - так он часто делал, с любовью привечая своего ученика.
   Горячие слёзы хлынули из глаз гнома. Заплакал и радом стоявший кот, он тоже испытал похожее чувство, как буд - то Хозяин погладил и его.
   А когда монахи вынесли гроб на улицу и, по велению священника, поставили на два табурета посреди двора, то со всех сторон, как по велению, стала стягиваться вся живность в округе. Помимо мышей, воробьёв, ласточек и диких голубей, заполнивших двор, на крышах построек появились неведомые здесь ранее птицы, в небе закружились орлы и коршуны. Стадо оленей, суслики, редкие лисицы, волки и медведи потянулись по Благодатной Долине к дому Художника, что бы отдать ему честь за то, что он с любовью изображал их на своих картинах.
   Отцы: Николай, Нил и Иннокентий с глубоким почтением наблюдали за происходящим, осознавая, что хоронят святого.
   - Ладно, пора, - наконец, тихо произнёс настоятель.
   Ещё после некоторых ритуальных действий, монахи под всеобщее молчание приладили крышку ко гробу.
   Бом тут же оказался на крышке, прыгнул к нему и Шамот.
   Монахи с двух концов легко подняли гроб, понесли и, осенённые крестным знамением оставшегося на месте отца Николая, расстворились в воздухе.

   Появились они глубоко под землёй, в заваленной оползнем пещере, где была похоронена Лия. На стене ненавязчиво, но достаточно ярко горел вечный светильник, конфискованный Бомом у своих соплеменников из пещеры с сокровищами в качестве оплаты за каторжный труд своего погибшего в шахте отца.
   Светильник в дар Учителю оказался теперь очень кстати. Неугасимый огонь от него ласково освещал два гроба, стоявших рядом, в коих навсегда упокоились два нетленных тела бывших супругов, источавших благоуханную миру, как это бывает со святыми.
   Исполнив надлежащее, похоронная команда вскоре покинула "уютный", если так можно выразится, светлый склеп.
   
   И снова для всей оставшейся в доме живности был устроен пир, теперь уже поминальный. Добродушные монахи во главе с отцом Николаем угощали всех щедро, но живность знала честь и была скромна, тем более, что повод для застолья был не радостным. 
   
   Главврач Коган с нетерпением ожидал возвращения отца Николая из "горной командировки". То и дело звонил в церковную лавку храма Георгия Победоносца, спрашивая о настоятеле.
   Самуил Маркович был человеком умным, - так он и сам себя считал, - более того, учёным. Уже заканчивал дописывать докторскую по психологии, но новая пациентка ПНД спутала все его жизненные планы. Теперь он не мог не думать о том, что поведала ему бывшая ведьма.
   - Впрочем, какая она к чёрту ведьма, - рассуждал вслух главврач, изредка покачиваясь в кресле - качалке в своём кабинете. - Была бы ведьмой, не угодила бы в дурку и не раскололась на сокровища. А эти душевные разговоры о милом детстве и романтичной юности, о первой любви, которую  променяла на тягу к красивой жизни. Может быть, и вправду бывший парень ждёт её в своем дремучем Чистополе и до сих пор не женится... Сейчас она летит к нему на крыльях любви с надеждой вернуть счастье, которое она сама же прежде и отвергла...Нда, тему любви я ещё не подымал в своих исследованиях... Впрочем, к чёрту науку! Надо думать, как добыть сокровища!   
   В голове роились мысли, смутное предчувствие чего - то нехорошего стеснило грудь. Очень захотелось употребить крепкого алкоголя, но рабочий день ещё не закончился...
   Раздался звон стекла в шкафу. Самуил Маркович весь обратился в слух.
   Послышался шёпот:
   - Что ты тут роешься?
   - Спирт ищу! Тошнит от таблеток,
   - Не порть нам нового клиента, алкаш. Он нас первых допустил к подселению в себя. Катись к своей ведьме!
   - Она такая же моя, как и ваша, алчные ублюдки! Уехала наша хозяюшка к жениху. Скачете туда - сюда! Вы почему от мэра сбежали?
   - Мэр в тюрьме, а его любовница в бегах. Так напугана, что надолго забудет про афёры.
   В дверь громко постучали. Коган вскочил с кресла.
   - Да - да! - поспешил выпалить главврач, никогда ранее не торопившийся отвечать на вопрошающие стуки в дверь и телефонные звонки.
   Вошла молодая женщина, всем своим видом не скрывая намерения понравиться главврачу.
   - Проходите, садитесь! Что Вам угодно? - Быстро и отстранённо говорил Коган, косясь на стеклянный шкаф.
   - Самуил Маркович, Вы не узнаёте меня? Я жена Астероидова, так он себя называет.
   - Да - да, помню...
   - Самуил Маркович, у мужа, опять обострение... осеннее...позднее.
   - Вы же развелись, откуда знаете...
   - Ещё, не развелись... Я только ушла к новому мужчине. Респектабельному. Мы иногда общаемся с бывшим. Он вчера позвонил в два часа ночи и сказал, что открыл две новые звезды.
   - И что?
   - Как что, доктор! У него простой школьный телескоп, Всё уже давно открыто с помощью мощной оптики и радиолокационных устройств.
   Коган вскинул брови:
   - Да Вы научно подкованы!
   - Поживёте с психом, не того наберётесь, - демонстративно надула губки посетительница.
   Главврач усмехнулся:
   - Я с ними работаю...Он, наверное, был пьян?
   - Да, пьян.
   - Ну вот, этим всё и объясняется.
    Жена Астероидова поняла, что оплошала и поспешила исправить ошибку:
   - Чуть - чуть был...то есть, совсем не был пьян. Да он всегда неадекватный. Моя подруга работает на почте. Астероидов пришёл к ней получать посылку с какими - то своими железяками из Москвы, и тут же на почте предложил проживание в нашей квартире совершенно незнакомой бабе, мигрантке - аферистке с ребёнком. Бес - плат - но! Вы представляете!
   - Почему считаете, что женщина - аферистка?
   - Ну как же! Если у них завяжется роман, а я Астероидова знаю, - ещё тот кобель! и они сойдутся, то ребёнок пропишется в нашей квартире. Мы, даже разведясь, не сможем продать несчастную двушку до совершеннолетия этого ребёнка и поделить деньги. Все наши законы на стороне детей. Доктор, мой муж - точно Ваш пациент, не дайте ему натворить благородных глупостей. Положите его к себе. Срочно! Хотя бы на время, пока я ищу покупателей на квартиру.
   - Но я беседовал с ним и ничего, связанного с шизофренией не обнаружил. Посторонних голосов он не слышит, - главврач опасливо покосился на стеклянный шкаф. - Есть некие странности, связанные с его увлечением космосом и только.
   - Доктор, я в долгу не останусь!
   - Хорошо, я прозондирую этот вопрос...
   Женщина, улыбаясь, ушла.
   Самуил Маркович снова уловил шёпот:
   - Ты слышал? Не развинчивай нам клиента. С тобой он сопьётся и потеряет возможность гадить другим, - будет только себя губить. Вали вон к Астероидову, он точно - чудак и потенциальный пьяница.
   - А мне его жена приглянулась, - почудился другой голос, - подленькая натура, перспективная. Что - то здесь тесновато стало, много нас на одного эскулапа. Давай, братва, оставайтесь, а я - в новенькое тельце. Что, алкаш, поработаем с бывшими супругами? Я в ней буду культивировать жадность, а ты в нём - алкоголизм...

                Глава 5

   Сухая продолжительная осень закончилась. В одну ночь Благодатную Долину завалило пушистым глубоким снегом. Миллиарды блёсток вспыхивали на солнце повсюду, куда бы не направлялся глаз. Зима подступила, как всегда, неожиданно, но обитатели монастыря к ней были готовы и жили своей привычной обыденной жизнью, как и при Художнике.
   Мыши попрятались в свои глубокие норы под землёй. Вели они себя  деликатно, не досаждая монахам, питаясь своими запасами, которые собрали осенью в округе. И кот Шамот забыл о них, сытый тем, что дают.
   Отец Нил оказался хорошим поваром. Это когда он скитался по горным пещерам, пища его была скудна. Теперь же он оказался в комфортных условиях. Его постные кулинарные изделия, приготовленные на хорошей плите из хороших продуктов были настолько вкусными, что и мяса не надо было.
   Кот вернулся, как во времена Лии, на кухню, проводя там большую часть своего виемени. Отец Нил, прямо - таки, стал другом ему, балуя вкусняшками.
   А что же Бом? Он писал картины, как и подобает художнику в мастерской, а на пленэре - этюды. За всеми хлопотами ему не довелось пописать осенние пейзажи, зато сейчас первые зимние дни были для него плодотворными.
   Погода стояла чудесная: солнечная, слабоморозная. Одевшись потеплее, постелив под ноги плотный коврик, - который подарил ему Шамот, - связанный одной из дочек Художника, гном носился по округе на своём Облачке с этюдником на ножках. Получилась летающая студия.
   Подспудно зрело желание попробовать волшебным образом поработать с пространством, но страх сковывал руки. А вдруг опять нарисуется, напишется, помимо воли, грозовая туча или ещё какое - то другое несуразное природное явление: обрушится буря, зарядит ливень зимою?..Нет, гном не хотел, что бы его неумелые действия снова стали причиной катастрофы, вроде оползня.
   Ему даже однажды ночью приснился такой страшно - комичный сон, от которого он проснулся в холодном поту. Пролетает буд - то бы Бом на своём Облачке над городом N и решил порисовать на чистом голубом небе облака. Вначале облака были как облака, - белые, воздушные, - а потом сами стали окрашиваться в разные цвета и посыпалась из них на город цветная снедь. Из красных облаков - малина, потом помидоры, из зелёных - неспелые яблоки, из жёлтых - какие - то экзотические фрукты, из синих - ежевика и плоды сливы, а потом облака вовсе прохудились и потекла из них разноцветная жидкость.
   Бом в страхе начал всё это безобразие замазывать белой краской. Тут откуда ни возьмись ворона налетела, стала орать:
   - Карррраул! Хулиган! Карррраул! - Хлопает крыльями и грозит своей открытой пастью.
   Гном вынужден был отбиваться от неё кистью и ворона из серой стала белой. Тут другие вороны налетели с гвалтом:
   - Карррр! Она белая! Теперь зазнается! Бей её! Карррр!
   И стали гоняться за белой вороной. Та, в итоге, с рёвом:
   - Это ты, гад, виноват! - спекировала на Бома и проглотила его вместе с Облачком.
   Как после такого сна решишься написать на небе что - то?
   
   В один из обильных снегопадов, когда днём на улицу лучше было не высовываться, Бом подумал, что необходимо бы пообщаться с отцом Николаем. Мало ли, что ему надо, как настоятелю монастыря, - монахи сотовым телефоном в горах не пользовались, не было связи. А ещё гному хотелось снова увидеть живопись в храме Георгия Победоносца, выполненную Учителем.
   Зрительно представив внутреннее содержание храма, Бом выбрал потаённое место на одном из восьми узких окон подкупольного барабана, где его никто бы не смог увидеть.
   Миг, и он оказался на подоконнике, свесив ножки в красных ботиночках над трёхярусным паникадило, висевшим на четырёх цепях. Ласково, как оранжевые звёздочки поблёскивали внизу редкие огоньки свечей. Гном сидел напротив большой росписи "Вход Господень в Иерусалим".
   Читая перед своим крещением Евангелие, Бом хорошо помнил этот важный момент из земной жизни Иисуса Христа. В Церкви отмечают его, как Двунадесятый Праздник.
   Господь смиренно въезжал в Иерусалим на ослике, ведая наперёд, что Он - Агнец Божий отдаст себя на Заклание людям, во оставление их грехов. Позади шли ученики, будущие апостолы. Население города , ликуя, встречало Мессию пальмовыми веточками. Вперёди - знать, позади - жители в нарядах попроще. Одни мальчишки висят на деревьях, другие постилают свои одежды под ноги Мессии, Помазаннику на Царство, - так было написано задолго в пророчестве.
   Бом перевёл взгляд на другую настенную фреску. По центру композиции - уже распятый на Кресте Иисус Христос. По одну сторону Креста стоят скорбящие Матерь Его и Мария Магдалина, а по другую сторону - любимый ученик Его юноша Иоанн - в будущем Богослов - и сотник Лонгин, пронзивший тело Господа копьём и уверовавший в то, что Иисус несомненно - Сын Божий. Лонгин повсюду бесстрашно говорил об этом и принял от гонителей христиан мученическую смерть, - его причислили к лику святых.
   Как и в первый раз, когда гном посетил храм вместе с Учителем, картины на стенах ожили. Бом устрашился происходящим и перенёсся в келью настоятеля. В ней отец Николай был не один.
   Коган с жаром говорил:
   - Да поймите Вы, мне это надо для диссертации! Я должен некоторое время пожить с монахами. Исследовать влияние религии на их психику.
   Отец Николай, утомлённый беседой, всё ещё отбивался:
   - Самуил Маркович, у Вас искажённое представление о Вере. Я больше не нахожу слов объяснять Вам, что подлинная Вера в Бога никаким исследователям не по зубам, потому, как даётся Свыше, а влияние религии на человеческую психику вторично.
   - Так дайте мне самому разобраться в этом, - настаивал главврач.
   Настоятель, вздохнув, развёл руками:
   - Вы, как аттеист, всё равно исказите Истину и других за собой уведёте в дебри.
   Гном, не скрываясь, демонстративно прошёлся по столу между беседующими и присел на краешек старинного письменного прибора из потемневшего литого металла. Монах его увидел, врач - нет.
   Самуил Маркович был одет по походному. Рядом с ним на полу стоял туго набитый  рюкзак, из которого торчал ледоруб, сбоку была приторочена связка альпинисткого шнура.
   - А вот это Вам зачем? По каким таким отвесным скалам Вы собираетесь  там лазать? - спросил отец Николай, приободрившись при виде гнома.
   Главврач, уловив в голосе собеседника обнадёживающие нотки, чутко повёл разговор:
   - Это - по делу. Я в молодости, до медицины, увлекался геологией, а первую любовь, знаете ли, забыть трудно. На досуге похожу по горам...Так поможете мне перенестись в ваш монастырь без лишних хлопот?
   Настоятель молча сидел, всё ещё раздумывая.
   Самуил Маркович стал просить проникновеннее:
   - Отец Николай, не берите грех на душу. Я всё равно отправлюсь на поиски, заблужусь в горах и, возможно, что погибну. Вот... Я даже начинаю верить, что обычным способом в ваш тайный монастырь не попасть, для этого надо проявить какие - то особенно положительные душевные качества, которых у меня пока нет. Но, может быть, это есть начало моей будущей веры в...Высшее.
   Монах согласился:
   - Ладно, выйдете пока за дверь, мне надо сосредоточиться.- А когда врач скрылся за дверью, добавил извиняющимся тоном для Бома. - Пристал, как банный лист, который день донимает! Ходит ко мне с рюкзаком, как на работу...Ну, здравствуй, Боян!
   И услышал в ответ:
   - Здравствуйте, батюшка! Благословите!
   - Бог благословит.
   Любопытный Коган, приоткрыв дверь, с недоумением увидел, как настоятель храма перекрестил говорящий старинный письменный прибор, с торчавшими из него перьевыми ручками.
   Дальше ему не позволил подглядывать сторож Семён Михайлович, подошеший сзади с вопросом:
   - Самуил Маркович, позвольте задать Вам один медицинский вопрос: отчего у меня то в одном ухе звенит, то в - другом, а вместе - никогда?
   Коган смотрел отсуствующими глазами, не понимая, что от него хотят. А через минуту услышал:
   - Самуил Маркович, войдите. Возьмите свой рюкзак в руки. А я загружусь продуктами, надо же мне Вас и монахов чем - то кормить.
   Отец Николай, открыв шкаф, достал из него две большие сумки с продуктами и встал, чуть прижавшись, плечом к плечу с главврачом.
   
   Семён Михайлович, уже привыкающий к телепортации людей из кельи и в келью настоятеля храма, заглянув в неё, уже пустую, только пошевелил усами.