Бога не обманешь

                (Из записей Марка Неснова)

                Как аукнется, так и откликнется.
                Пословица.

Моей жене, как молодому специалисту, выделили квартиру  в корпусе бывшего детского отделения во дворе Железнодорожной больницы.

На противоположном конце больничного двора находилось здание морга,  в пристройке которого  жила  санитарка.

И, хотя ей не было ещё и пятидесяти, все называли её баба Клава, что она принимала с покорностью человека, давно махнувшего рукой на свою жизнь.

Когда-то она училась на врача, но что-то в жизни пошло не так, и она застряла в санитарках.

Начальство ценило и терпело её, потому что никто не  смог бы выполнять те многочисленные обязанности, которые требовались для функционирования этого непростого объекта.

Получая полторы ставки санитара, баба Клава  была ещё и сторожем, и завхозом, и начальником этого хлопотного хозяйства.

Человеком она была уважаемым и достойным, несмотря на алкогольную зависимость, которая, впрочем, её работе не вредила.

Она всегда была подшофе в большей или меньшей степени.

И, если обстоятельства не позволяли ей нормально выпить, то, смоченный спиртом кусок ваты за щекой, держал её в тонусе до той поры, когда обстоятельства менялись в её пользу.

Местную пьяную публику баба Клава  не привечала, потому что считала себя человеком деловым и образованным.

И действительно, она много знала, много читала и была женщиной думающей и интересной.

Для меня, во всяком случае.

Она знала, как я отношусь к ней, но  пользовалась этим крайне редко, когда достать выпить было совершенно негде.

У меня же спиртное было всегда.

Сам я не пил, но гости у нас были постоянно.

Жена тоже к Бабе Клаве относилась уважительно и по-доброму.

Поэтому, если уж приходила она к нам, то засиживалась надолго, и получала от нас всю порцию человеческого тепла и внимания, которыми  её обделила жизнь.

Однажды, прилично выпив и разомлев от тепла и усталости, она поведала нам историю своей нескладной жизни, которая могла бы стать яркой иллюстрацией к старой русской пословице о том, что «Простота хуже воровства».

Чувствовалось, что рассказывает она об этом впервые, и этот факт имел  важную и обоснованную причину.

…В двадцать три года она впервые в жизни влюбилась.

Павел работал водителем скорой помощи, где она подрабатывала, учась в институте.

Они уже прожили в гражданском браке около двух лет, когда Павел стал уговаривать её продать, оставшийся от родителей, дом и переехать с ним в Ялту.

Оформили продажу быстро и стали готовиться к отъезду.

Но случилась беда.

Кто-то украл деньги от продажи дома, которые были спрятаны в матрасе.

В милиции сказали, что такие деньги нужно держать в сберегательной кассе.

И всё.

Поплакали-погоревали, но молодость тем и хороша, что дарит надежды, с которыми легче переносить невзгоды.

Стали потихоньку снова собирать деньги на переезд.

Прошёл почти год.

И вот однажды, Павел завёл с Клавдией разговор, о том, что он  уходит от неё, потому что  жить с ней больше не может.

-И причину, гад, придумал такую, что я аж задохнулась от растерянности и стыда.

-Я – говорит - жить с тобой не могу, потому что у тебя ноги воняют.

-Я – то знаю, что это он всё выдумал, но попробуй доказать, что ты не верблюд.

-Вскоре я узнала, что он уже давно встречается с моей единственной подругой Светкой.

А потом они вместе уехали в Таганрог.

Прошло совсем немного времени, когда общая знакомая рассказала, что Павел со Светкой купили в Таганроге дом.

Тут - то и дошло до неё, что дом куплен за её, Клавдии деньги.

И что её  бессовестно использовали и обманули, как последнюю доверчивую дурочку.

От обиды и бессилия она перестала ночью спать.

Ни о чём другом больше думать она не могла.

Решила для себя, что так всё это оставлять нельзя.

И что жить она с этим не сможет, пока всё не поставит на свои места.

Особенно ей были обидны лживые и подлые слова Павла про её ноги.

Перенести эти воспоминания было выше её сил.

И она решила поехать в Таганрог, чтобы посмотреть в глаза этим подлецам,
       и высказать им всё в лицо.

Но Светлана с Павлом даже не пустили её в дом, а стояли на крыльце и ухмылялись нагло и свысока.

И тогда она решила сжечь этот дом, который, по праву, принадлежал ей, а не этим гадам.

Ночью она облила дом керосином и подожгла.

Как потом она узнала, пожар быстро потушили, но оба супруга задохнулись от дыма.

Никогда об этом баба Клава не жалела, но с тех пор стала выпивать и не спать ночами.

-Наверное, это мне от Бога такое наказание.
Хоть и подлецы они, каких свет не видел, а всё равно божьи твари.
Вот и маюсь с тех пор.

Мы с женой не знали, что и сказать.

Какие тут могут быть советы.

Кто-то, может  быть, и простил бы обидчиков.

А другой постарался бы всё забыть, да начать новую жизнь.

А кому-то с этим  грузом жить невмоготу.

И ничего тут поделать нельзя.

Жалела ли потом баба Клава о своей откровенности я не знаю.

Но видеться мы стали как-то, само собой, реже.

А вскоре мы уехали в Питер.

В очередной наш приезд к тёще мы услышали, что бабу Клаву поместили в психбольницу.

Может быть решила избавиться от алкоголизма.

А может с рассудком чего