Хобот перемирия

В августовскую жару я, девятнадцатилетний Хачатур Погосян, пригласил к себе домой мою подругу по имени Падма.
Она – моя сверстница, студентка филологического факультета, приехала к нам в Ереван из далёкой Индии, о которой я мечтал с юных лет. У дедушки Арама был день рождения, и я очень захотел пригласить Падму.
Дома была только мама и дед. А жили мы в трущобах Конда, по улицам которого шли пешком.
-Жарко сегодня, - сказал я, расстегнув верхние пуговицы рубашки.
-Жарко? – рассмеялась Падма, которая с акцентом говорила по-армянски. – Ты в Индии ни разу не был просто. Жарко… Подумаешь, просто немного прохладно.
Я рассмеялся, по привычке подтолкнув её локтём. Мы с ней всегда весело проводили время, и казалось мне, что она для меня чуть больше, чем просто подруга.
-Хотя, эти ваши трущобы мне напоминают родную Индию, - сказала Падма. – Почти как у нас.
-Ага, - ответил я. – Ты ещё скажи, что имя моего дедушки Арама созвучно с именем твоего деда Рамы.
Падма рассмеялась своим звонким и знойным смехом. Мне всегда нравилось её присутствие. Смуглая красавица всегда излучала радость и веселье. У неё были очень тонкие и аккуратно сложенные брови, красивая фигура и лучезарная улыбка. Когда мне бывало грустно, то её знойное индийское сердце всегда грело меня позитивом.
Иногда она подшучивала надо мной, мол, я похож на индуса. И всё из-за того, что я тоже был смуглым. А я отшучивался – это всё мой загар.
Дома было прохладно. Нас с ней встретила мама, которая обняла и меня, и её – как будто мы оба были её детьми.
-Если мой сын с кем-то дружен, то этот человек вхож в мой дом! – так моя мама всегда говорила.
-Тётя Сильва всем и всегда рада, - сказала мама. – Заходите скорее. Стол уже накрыт. Дедуля будет рад нашей новой гостье. Папа и Карине приедут поздно. Идём, Падмочка, моя хорошая. Не стойте тут. Тапки обуй, милая, пол холодный.
Индианочка просто засветилась от такой доброты моей мамы.
«Тётя Сильва» - так маму звали даже люди её возраста. Крупненькая женщина с добрыми глазами и округлыми щеками, которая улыбалась и шутила. Так и знал, что она подружится с Падмой.
Но моя подруга сразу стала серьёзной, когда увидела дедушку Арама. В маленьком, но уютном зале, среди ковров, полок с потрёпанными книгами за столом сидел в инвалидном кресле мой вечно угрюмый дедушка Арам. Он пережил землетрясение в Спитаке, получил травму и стал калекой.
Тощий старичок в традиционной армянской шапочке, с большими седыми усами и не тронутыми сединой бровями. Его глаза были такими большими, что в детстве мне виделось своё собственное отражение в них. Деду в тот день стукнуло шестьдесят четыре, но он выглядел намного старше. Тяжёлая судьба прошлась по нему катком, но лишь сердце его не осталось разбитым.
Дед держал в руках нашего кота по кличке Сократ. Как ещё мог назвать своего самого любимого питомца мой дед - выпускник философского факультета?! Сократ всё мурлыкал и мурлыкал, получая ласки морщинистых рук.
Хмурый дед резко повернул голову в нашу сторону. Он дёрнул бровями и вдруг так улыбнулся, что и меня заразил улыбкой. Ей богу, никогда не видел его таким! Вы бы видели эту улыбку! Он будто увидел того, кого очень ждал на свой день рождения. Но смотрел он не на меня.
-Проказник. И ты так долго утаивал от нас, что с тобой учится такая прелесть?! – воскликнул дедушка Арам. – Проходи, доченька, проходи!
В глазах Падмы появилась тень слёз. Она улыбнулась и подошла к деду, который обнял её.
Мама накрыла на стол не без помощи нашей гостьи. Падма явно не ожидала такого радушия от мрачного дедушки. Только мы сели за стол и… началось!
Как у вас живётся в Индии? А сколько там у тебя родственников? А какая в Индии пенсия? А сколько у вас вузов? Как поживает там армянская диаспора? Все эти вопросы задавал дед Падме. Она не раздражалась, а очень охотно говорила с дедом.
А я… я делал то, в чём всегда был мастером – молча ел и переглядывался с мамой. Никогда деда таким радостным не видели. Мы даже не заметили, как дело плавно подошло к десерту. Мама принесла торт, но дедушка жестом дал знак ей не приступать к нему. Тогда мама поставила торт на стоявший рядом стул и снова присоединилась к нам.
-Ой, а у меня Индия ассоциируется со слониками! – сказал я. – Они такие большие, миленькие и добрые.
Это я так напомнил Падме, что она совсем забыла о том, что хотела подарить деду кое-что.
-Ах, из головы вылетело!– всплеснула руками Падма. – Дедушка Арам, у меня для вас подарок.
Глаза деда загорелись азартом. Подарок! Это прозвучало очень интригующе.
Ладошки подруги ловко нырнули в сумку и она достала оттуда фигурку Ганеши. Это бог индусов с головой слона. Падма поставила фигурку на стол и подвинула её к деду.
Мой старичок взял фигурку в руки и с большим изумлением смотрел на неё с минуту. Он благодарно закивал, не переводя взгляд с Ганеши. Поставив фигурку на стол, дедушка вдруг заплакал, закрыв лицо руками. Мы не понимали, что происходит. И лишь мама, казалось, понимала причину этих слёз.
Деда иногда мучали кошмары, но только папа и мама знали их причину. Дома мы это не обсуждали.
-Простите, - пролепетала смутившаяся Падма, - если подарок вам не понравился.
-Прекрасный подарок, доченька! – сказал дед, вытирая слёзы. – Прекрасный… У меня… всегда было какое-то глубокое покаяние перед слониками. И какой-то… страх…
И через пять минут мне открылась эта долгая тайна о страхе, который мучал по ночам дедушку Арама. Дед начал свой рассказ.
«Шёл тысяча девятьсот семидесятый год. Вот как сегодня помню.
-Вова убежал! Вова убежал! – кричали на улицах Еревана.
А я, маленький сорванец, в тот день решил прогулять уроки. Бегал себе по улицам и услышал, что… слон сбежал из зоопарка. Конечно же, я сразу тогда смекнул, о каком Вове кричали на улице. Был у нас в зоопарке слоник по имени Вова. Большой такой, сильный и красивый. И была у него подружка – слониха Нара. Весь Ереван любил их.
Ещё в двадцать восьмом году маленького Вову привезли из Индии к нам. Ему был годик. Он нравился всем – и взрослым, и детям. Все ходили поглазеть на нашего большого индийского гостя.
И меня мама моя ныне покойная на ручках водила в зоопарк, где я больше всего хотел потаращиться на слоников.
В своё время Вова помогал Еревану. Он помогал перемещать транспорт и верно служил людям. Но он часто голодал.
Когда мне было десять, я гулял себе по улочкам, радуясь тому, что пропустил занятия. И слышу, что в городе паника. Огромный зверь бегает по дорогам, распугивая народ. Мама моя родная! Это был ужас…
Гигантская туша из мускулов с двумя сверкавшими бивнями крушила всё на пути. От страха я потерял дар речи. Этот великан переворачивал машины. Я увидел, как он ударил бивнем автобус. Грохот, крики, звон и трубный рёв слона – эти звуки приходят ко мне в кошмаре.
Когда зверь ударил автобус, у него сломался бивень. От этого он рассвирепел ещё сильнее и стал злее. Поворачиваясь по сторонам, он увидел меня – маленького карапуза, который выронил мороженое от ужаса.
С адским воплем слон побежал ко мне. Казалось, что его топот сотрясал землю. Хорошо, что я не растерялся и взобрался на дерево. Ноги мои тряслись, когда слон оказался рядом. Его огромные глаза от ярости налились кровью и он орал то ли от страха, то ли от боли. У корней возле оторвавшегося бивня текла кровь.
Против слона даже вывели броневик. Моему детскому мозгу казалось, что слон оставался исполином даже перед жалкой адской машиной.
Я заплакал, заревел, завыл. Мне ещё никогда не было и не будет так страшно. Боже мой, ничто не сравнится с разозлившимся слоном! Никто не хотел убивать слона, милиция не решалась стрелять во всеобщего любимца.
Они стреляли лишь, чтобы отпугнуть слона и погнать его к зоопарку. И несколько пуль попали в голову слона! Но Вова погиб не сразу. Толпы людей спасались, бегали туда-сюда. Другие зеваки толпились и бегали за животным, пока оно не озверело бесповоротно. Находились идиоты, которые бросали камни в несчастное животное. Вокруг хаос. И во всём этом жутком маскараде лиц я увидел лицо моей мамы.
Она была встревоженной, но не более. Однако страх на её лице появился, когда она узнала мальчика, плачущего на дереве. Как же я тогда мечтал вернуть время назад и пойти в школу вместо того, чтобы прогулять занятия!
Пользуясь случаем, я слез с дерева и побежал к маме. Она держала меня за руку и не отпускала. Я вёл маму за собой, держась с краю толпы и пялясь на слона.
Туда пригнали тягач, который должен был погнать слона в зоопарк. Его заталкивали в ворота, но Вову сбили с ноги и тягач задавил его насмерть.
Когда слон погиб, меня трясло. Мне было и страшно, и очень печально. Грустные глазки слоника закрылись навсегда. Мама оттаскивала меня со словами: «Не плачь, милый. Слоник ложится спать. Слоник спит».
Но я ведь понимал, что слоник убит. А мама до конца хотела уберечь меня от того, что уже овладеет мною до конца моих дней.
И среди толпы, обступавшей огромное тело, я увидел дядюшку Мисака. Он помнил те дни, когда Вова помогал Еревану и был другом людям. Он смотрел с горьким стыдом на слона и с презрением на людей.
Дядя Мисак подошёл к Вове и напоследок коснулся его ещё тёплого и необъятного лба…
Нара, подружка Вовы перестала есть и пить после расставания. В скором времени и её не стало. Я перестал ходить в зоопарк, куда бежал только ради слоников.
С тех пор во мне покаяние и одновременно страх перед слонами. Зверь помогал людям, посадившим его в клетку. И они же его убили».
После этого рассказа я остался ошеломлённым. Падма плакала, а мама обняла её и утешала.  В тот день после застолья мы планировали с Падмой сходить в зоопарк, но мне расхотелось после услышанного рассказа. Мы даже забыли о том, что в тот день был праздник и мы отмечали день рождения дедушки.
Дед перестал плакать. Он с серьёзным видом уставился в одну точку. Затем вдруг едва заметно улыбнулся, вновь взяв в руки фигурку Ганеши. Дед долго молчал. И никто из нас не смел как-то нарушить эту трепетную и даже священную тишину. Эту тишину, когда человек смотрит в глаза своему страху и говорит с ним, думаю, должен уважать каждый.
-Спасибо, что пришла к нам, доченька! – сказал от всей души с искрой надежды в глазах дед. – Может быть, это мой шанс побороть свой страх. Знаешь, я положу фигурку Ганеши на тумбочку рядом с моей кроватью.
-Пап! – возмутилась мама. – Но твой кошмар… ты ночью…
-Нет, нет, нет! – возразил дедушка Арам. – Я так хочу. Мне нужно остаться один на один со слоном. Мне в тот день казалось, что я был одинок и беззащитен. Спустя годы, я понял, что это слон Вова был одинок и беззащитен. И если гостья из сказочной Индии дала мне такой подарок, то это будет мой шанс. Пусть слоник раздавит мой страх и мою боль. Спасибо, доченька. Надеюсь, когда-нибудь я увижу Индию.
Дед хотел сказать ещё что-то, как раздалось ленивое мяуканье. Мы все втроём повернули головы и увидели, что кот лопал торт, оставленный на стуле. Сократ самодовольно облизывал испачканную кремом морду, вызвав у нас смех.
Спустя годы, дед скажет: «Безумный был день. И вспомнил страх, и поплакал, и посмеялся… Зато хватило смелости подержать в руках весь ужас моей жизни».
Эти слова он сказал на берегу Индийского океана. Незадолго до своей смерти мы всей семьёй вместе с Падмой улетели в Индию, чтобы отдохнуть. Дедушка сидел в своей коляске на берегу океана и смотрел куда-то вдаль.
Мы безумно испугались, когда к нему направился слон, появившийся из-за деревьев. Я побежал к деду, зная о его страхе. Но он был невозмутим. Слон подошёл к нему, а дед протянул зверю банан, который тот проглотил.
Дедушка Арам дружелюбно пожал протянутый ему хобот перемирия и долго-долго плакал сквозь смех. И когда мы вернулись в Ереван, он с блаженной улыбкой уснул навсегда, оставшись наедине с фигуркой Ганеши. И в тот час, кажется, он поверил, что слоник не погиб, а уснул.