На улицах Амстердама

До этой поездки я всего один  раз была в этом плывущем по воде каналов городе, да и то коротко - три дня командировки. К тому же, ничего не видела  кроме гостиничного лобби, где проходили  деловые встречи и самого пивного завода, куда  нас возили на  производственную  экскурсию.
Этот  приезд - «родительский», то есть к сыну. Он  уже год учится в  местном университете, изучает бизнес науки. 
У него со мной строгая  договоренность: не звонить каждый день, не переживать по пустякам и ждать каникул, но я не выдержала  - приехала.
Он рад, но смущенно спрашивает:
- У меня каждый день лекции, чем ты, мамочка, будешь заниматься?
-А ничем!- отвечаю.
 
Это такое счастье – ничем! Бродить по городу  без планов и целей, останавливаться у витрин, заглядывать  через перила мостиков в мутную воду искусственных русел, вдыхать запахи пекарней…одним словом - проделывать всё  то, что  положено совершать досужему человеку.
 
При выходе из отеля вытянула из кармана путеводитель, заботливо вложенный сыном, и не торопясь пошла, время от времени поглядывая в него.
Пройдя несколько метров, повернула налево. Побродила среди  колоннады из прямоугольных колонн. Еще несколько метров, повернула теперь уже  направо  и  оказалась  на  маленькой  площади с магазинчиком.  В каждой витрине  полюбовалась своим отражением - чудесно выгляжу! Вот, что значит выспаться!
Купила билет на речной трамвайчик и с удовольствием  каталась  полтора часа по каналам. Сделала несколько снимков на мосту перед  входом в парк. Зашла. Парк довольно большой и там чудесно: розарии, магнолии, нарциссы, тюльпаны... А благоухание какое!
Иду дальше, вернее дорога сама ведет меня. Величественное здание из красного кирпича.
Это Рейс музей, в котором можно увидеть картины Рембрандта, Вермеера, Брейгеля и тому подобное. В музее так же есть залы старины: с дельфтским фарфором и серебряной чеканкой,  чем  когда-то славилась Голландия.  Разулась и  прошлась босиком  по площади перед музеем. Это огромное поле, засаженное травой. Трава ярко – зеленая и мягкая. Жмурюсь от удовольствия.

Недалеко, на этой же площади располагается музей Ван Гога.  Но это, чуть позже. На другом конце площади находится концертный зал Амстердама. Культурной жизни хватает, ешь – не хочу! И поэтому …. никаких Улиц Красных Фонарей - дала слово себе и  хихикающему сыну.
- В моём путеводителе эта достопримечательность отсутствует - гордо заявила я сегодня утром  сыну - Незачем тащится тысячу верст, чтобы поглядеть на международный стыд и срам.   

Недалеко от Музейной площади развернулся уличный базарчик. Там полно всего вкусного: сыры, вафли, шоколад, орехи…и селедка.
Иду вдоль  очередного канала, любуясь знаменитыми видами с открыток, до Площади Рембрандта. Летом здесь всегда много людей, сидящих в уличных барах и просто на каменных плитах, возле  одноименного памятника. Но я здесь не задерживаюсь. Перехожу на другую сторону реки – и  вот он знаменитый блошиный рынок! Полдень, рынок  уже открыт. Здесь я застряла надолго.
Удивительно, как  на одной территории соседствуют представители разных культур: турецкая, марокканская, индонезийская и суринамская! Брожу по павильонам  разглядываю антиквариат, предметы искусства, ювелирные изделия, художественные изделия, антикварную мебель, столовое серебро и одежду: одним словом добротный стоящий антиквариат.
К слову сказать, рынок самое популярное место в Голландии у туристов. Кроме них это место облюбовали еще неформалы и местная молодежь.
Сюда съезжаются коллекционеры со всех концов света, с целью найти необычные и уникальные предметы антиквариата, несмотря на то, что найти здесь по-настоящему ценную раритетную вещь — это большая  редкость, по крайней мере, так говорят!
Здесь можно купить дизайнерские или этнические модели одежды, редкие диски, книги, странные старые украшения и другие необычные сувениры. Наконец  выбираюсь из толпы  и гляжу на часы. На площади полно маленьких кафе, но я прохожу мимо. У меня свой маршрут, не буду от него откланяться.
 
Прошла вдоль по Лейдцестаат, пересекающей круговые каналы Амстердама,  и вышла на площадь. Это место - самое  тусовочное в городе. Оно окружено кафешками и ресторанами. В центре площади  всегда выступают какие-нибудь уличные артисты, циркачи, фокусники, торгуют картинами художники, а вокруг за столиками сидит народ и пьет пиво, ну или кому что нравится, и наблюдает за происходящим вокруг.

Немного потолкалась, поглазела по сторонам, нашла  и опустилась за свободный столик. Кругом все курят, хотя во всем мире давно  развернулась антитабачная компания. Но демократия на, то и  демократия, впрочем, я вовсе не о том.

Сделав заказ,  огляделась. На площади негромко звучала музыка. То ли показывали фокусы, то ли выступали еще какие  цирковые артисты, в ответ  раздавались жидкие аплодисменты.
Я нацелилась разглядеть представление, когда услышала за спиной:
-Do you smoke?Абла инглес…русо?- резко развернувшись на голос, быстро забормотала:
- No, no…
- Абла устэд русо? Мадам, русская?! - на меня внимательно смотрела колоритная дама почтенных лет. Комкая слова, я повторила, что не курю и плохо говорю на английском языке, в надежде быстро отделаться от общения.
- Си, да! Я это поняла. - Вдруг проговорила она  на  вполне  внятном  русском, хотя и с сильным акцентом - Вы позволите?
- Sorry! –  вновь извинилась я, сильно смущаясь, и подала пепельницу со своего стола.
- Муй бьен! Значит вы русская?!- повторила она.
- Не совсем…
- Ну, всё равно…оттуда – она неопределённо махнула рукой.- Бывший Советский Союз. Я правильно говорю?
- Да, вполне.
Она повернулась ко мне в пол оборота и  закурила. Приподняв руку с зажатой между пальцами тонкой темной сигареткой, свободными же поправила   волосы,  выпустила из ноздрей легкий витиеватый дымок, полюбовалась им  и, глядя  куда-то мимо о чём - то задумалась. Я не обращала на нее внимания, пила  свой кофе, наслаждаясь всем происходящим вокруг.
Площадь наполнялась. Туристы плавно текли говорливыми потоками, хозяева маленьких магазинов суетились за прилавками, из кофейн раздавалась музыка, официанты деловито выполняли  свою работу, молодежь стайками сидела на ступеньках, лежала на траве, попивая пиво и покуривая. Город жил своим привычным ритмом.

Я достала заветный блокнот и неторопливо записывала свои  впечатления, смакуя маленькими глотками вкуснейший напиток.
 
-Карамба! Всегда удивляюсь как много здесь разных людей …- напомнила о себе моя соседка. Она всё еще сидела в прежней позе за соседним столиком, курила и, так же как и я, разглядывала мерно текущие людские потоки.
 Видимо не отстанет - подумалось мне.
Та будто подслушала мои мысли, опустила сигарету в пепельницу  и  ткнула себя пальцем  в грудь:
- Ромина. Меня зовут Ромина – в ответ  я тоже представилась. Она несколько секунд  разглядывала  меня,  потом, отвернулась и позвала официанта,  обсудив  с ним очередной заказ. Наконец, повернулась ко мне,  вновь закурила, отрешенно глядя в сторону, выпуская колечками сигаретный дым.   
Это была интересная  дама. Крупное  лицо со значительным   носом, удивительно выразительные  зеленые  глаза  под тяжелыми веками и пышные седые  волосы, уложенные в высокую прическу - все это казалось прямо таки уменьшенной  портретной копией одной из российских императриц, но чего- то в этом облике  было излишне много.
Много туши и  темной подводки  вокруг глаз, малиновый  от помады крупный  рот, на руках  безумный желтый  маникюр с длинными заостренными ногтями.   
Я также успела  отметить  на ней и  лиловый  балахон, весь расшитый гигантскими  ярко - красными  цветами. Множество украшений на шее, которые  спускались на её грудь  разноцветными  гирляндами. Золотые цепочки разной длины  вперемежку с  бусами из полудрагоценных камней и  совсем копеечными украшениями. Запястья рук, тоже украшены, но в меньшем количестве.
Ни дать, ни взять сельская автолавка!-  сделала заключение я.

- Люблю такое…. Это у меня привычка из прошлой жизни!-  вздохнула  незнакомка, дотронувшись до украшений на груди, и взгляд её вновь устремился на толпу.- Смотрю…людей  здесь  много. Все ходят, ходят... Знаете, так было в  Буэнос-Айресе, в сороковые годы. Я тогда совсем  маленькой девочкой была, но умной, многое запомнила.
Вот это  уже интересно! Сколько же ей лет?
- Мне много лет - тут она тяжело привстала, как бы демонстрируя  себя, поправив платье, вновь удобно устроилась в пластиковом кресле, - я давно живу. Столько всего видела и стольких увидела!
 Всё! Сейчас она поделится со мной  рецептом средства «Макропулоса.

- I am from Argentina, de Buenos Aires.Правда,  не вру. Э-э-э, надо говорить не лгу?
- И так тоже можно - милостиво кивнула я, навострив уши.
- Моя мать русская. Её семья эмиградо незадолго до революции... там тёмная история.… Она  рассказывала, что в середине двадцатых годов  город заполонили эмигранты. Они были разные. Но много, очень много из России. Только потом выяснилось, что  там произошёл переворот и военные пришли к власти.
В ответ  я лишь кивнула головой. Она ненадолго замолчала.
- В городе было, русское тайное  движение. Так писали в газетах, говорили  соседи  и на улицах. С ними  водился сам Хуан Перон. Знаете кто это?- На моей физиономии отразилась  работа мыслей. Ромина посмотрела же на меня так, что я почувствовала себя двоечницей.
- Будущий президент  Аргентины. – Сообщила собеседница,  недоверчиво разглядывая  меня,  при этом убеждаясь, не напрасно ли она  тратит  своё время - и  удовлетворенно кивнув головой,  повела рассказ дальше.
-  Моя мать, как я говрила, русская по – происхождению, работала прачкой. Отца  я не знала. Жизнь вокруг меня была полна событиями. Мать  стирала для  эмигрантов. Они сначала платили хорошо, но потом  все  куда- то исчезли.  Мужчины интересовались политикой, а женщины…женщин было мало, но вот одну я хорошо помню - сеньора Элен Сергеева. Она была балерина, из большого русского театра. Так, говорили соседки. Я убиралась  в её доме. Однажды  в её комнате увидела большое зеркало, во весь рост. И, конечно, начала танцевать, не заметив как сзади, в дверях оказалась сеньора.
Женщина бож-ж-жественной  красоты! Так вот, она  давала мне  уроки. Немного. Да, да.…Не верите?!
- Верю, конечно, верю.
 Какие, какие могут быть  сомнения?! Прима- балерина Марийского театра  мадам Елена Сергеева запросто могла давать уроки танцев дочери прачки из Буэнос-Айреса. А почему бы и нет! Что там  у нас еще впереди?!
- А ещё я видела вашего Алейхина….
- Алёхина! Александра Алёхина - великого шахматиста.
- Да. Именно так и говорили. Мать стирала и гладила ему, а я относила чистое белье  ему домой. Очень рассеянный сеньор. Не верите?
Я развела руками: верю, конечно, верю!
- Но это все великие персоны! Я же правильно говорю? По городу бродили в основном  нищие, голодные, страдающие люди. Их было жалко. Утром я выбегала на улицу и видела бездомных. Они лежали, сидели прямо на мостовой.- Она замолчала,  попыхивая своей бессчётной сигареткой.
- Пожалуй,  закончим на этом. Кому это надо?!  - Собеседница отвернулась к своему столику, и  я облегчённо вздохнула.

Наконец я вновь вернулась к созерцанию  происходящего вокруг. Заметила, кстати,  что у уличных артистов площадь расписана по времени. По крайней мере, мне так показалось: то мальчик трюкачит с мячом, его тут же сменяют танцующие бразильцы, следом  скачут
хипхоперы, издалека внешне похожи на моего сына. Чувствуется жесткий график, видно, очень хлебное место.
Я встала, расплатилась, кивнула соседке на прощание, и ухожу снова гулять по улицам и мостам  этого города на воде.

Гуляю, кружу и кружу по центральной части города. Вот еще немного и  передо мной открывается главная площадь  города.  На ней  три прекрасных архитектурных шедевра: Королевский дворец, Новая церковь  и  музей восковых фигур Мадам Тюссо. Королева живет за городом, поэтому во дворец пускают всех желающих. Но мой визит в королевские покои откладывается. Королеве долгих лет процветания!
Церковь  тоже действующая, в 1980 году в ней короновалась другая королева - Беатрис. Но туда не попасть - ремонт. Музей восковых фигур, тоже мимо - большая очередь.

Обошла дворец справа. Прошла между церковью и дворцом. Там, после того, как  пересекла два канала, увидела Западную Церковь, так, по крайней мере, написано в путеводителе. Здесь в неизвестной могиле похоронен Рембрандт, его вторая жена и другие великие люди Голландии. Здесь венчалась всё та же  Королева Беатрис. Все эти познания черпаю  опять же из путеводителя. Не перестаю удивляться всё рядом в одном квартале: коронация, венчание, кладбище. И корона, и счастье, и вечность, как в сказке.

Прямо у подножия церкви три огромных гранитных треугольника, образуют один большой треугольник: два треугольника на берегу, и один на воде – это гомо-монумент. Монумент, посвященный секс меньшинствам, пострадавшим в борьбе за свои права.
Вот еще один  мемориал. Недалеко от церкви находится так называемый Дом Анны
Франк. Очень известная на Западе история, и совсем не известная у нас. Сейчас в доме музей, где воссоздана комната, ставшая убежищем семье Франк. Очереди просто нереальные!
Иду дальше  от дома - музея, попадаю в район, где, как считается, живет амстердамская богема. Ничего особенного: каналы,  многочисленные ресторанчики...
 
Теперь тем же маршрутом, возвращаюсь обратно на площадь Дам. Снова кружу, плутаю и выхожу на знаменитый амстердамский Цветочный рынок. Прохожу вдоль рынка и поворачиваю налево. Я снова  на Лейдцестаат.

- Мадам, сюда! Идите сюда! Вы как то неожиданно ушли. Садитесь, -  я  приуныла - Хотите еще кофе?
- Нет, спасибо, Ромина.  А вы не  хотите пройтись? - проговариваю с надеждой в голосе.
- Ну, что вы?! Сегодня танцуют…- она опять прикурила -  сегодня танцуют танго. Вот сижу полдня и жду. Будет красивое представление, поверьте мне!- Она отхлебнула кофе, затянулась в очередной раз, прищурив  глаз, и продолжала.
-  Я ведь тоже танцевала танго. И не какое- то там, а была лучшей танцовщицей. Слушала
Аду Фалькон по радио. Знала все её песни. Она давно жила затворницей в монастыре, а музыка   звучала отовсюду…
Тут она переводит дыхание. Я смирилась и сижу тихонечко, поглядывая в мобильник: не пропустить  бы звонок сына.
- Я работала проституткой  в одном салоне. Не долго. - Замираю на мгновение-
- Не бойтесь! Проститутки добрые люди,- успокоила  меня Ромина, заметив  мою реакцию.-  Уверяю вас  это самые безобидные существа. Плохо воспитаны - это бывает, но в остальном вполне мирные.
Не скрою, мне было очень интересно. Я даже  незаметно вытащила блокнот. Старая жрица любви, к тому же танцовщица! Свидетельница  мировой эмиграции, живая и оч-ч-ень  даже говорящая мировая история.  Дальше было совсем интересно.

- В годы моего детства Буэнос-Айрес  был похож на пестрый котел. Кипящий котел. Переселенцы из Европы, беженцы Боливии, Перу, Парагвая. Да, что там говорить! В двадцатых годах  мой город был городом эмигрантов, в котором  ка-та-стро-фи-чески не хватало женщин. Да, да! На шесть мужчин приходилось одна, слышите, одна женщина!
В конце сороковых годов  в Аргентину  снова  стали прибывать эмигранты. Теперь это были немцы, но и русских хватало. Один из них ходил в салон  к нашей мадам. Он влюбился в меня. Я  ведь была красавица. Не меня выбирали, а я выбирала мужчин и выбрала его. Высокий, худой. Глаза голубые, такие потерянные,… весь несчастный  - этим и отличался от всех остальных. Во время войны он работал на немцев. С немцами и ушел. Отец у него был  русский, профессор. Расстреляли перед войной. Мать - из старого немецкого рода. - Я принялась демонстративно разглядывать соседний столик. Ромина  прочувствовав  ситуацию замолчала.
Мною охватило раздражение, к тому  же  и  сын  задерживался.

- Простите, у вас, как это говорят, есть ве-те-ра-ны в семье? - Ромина заглядывает мне в лицо.
- Да. У нас в роду все мужчины воевали.
- Но прошло столько лет!
- И что?! - с вызовом бросаю ей.
- Я не хотела вас обидеть - Ромина виновато прижимает свободную руку к груди.
- Это он выучил вас такому хорошему русскому языку?- решаюсь  перевести разговор.   
- Да, именно, но базовый у меня уже был, помня  мою русскую мать. Это долгая, грустная и не интересная история. Он какое- то время ко мне ходил. Потом у него кончились деньги, пропал ненадолго, а затем вновь появился, и  мы начали встречаться. Он любил меня, а я жалела его. 
Мне было восемнадцать, уже год как я работала.  Его звали Вальтер - это по -немецки, а по- русски - Владимир. Он  говорил, что мама его звала – Волё-день-ка.- Она на распев произнесла  это имя
Я тихо закипала.
- Он приносил мне книги, и мы их читали. Ну, конечно, помимо основного занятия, - здесь она усмехнулась - Потом он вновь пропал. Год  о нём ничего не было известно. Я всё это время ждала его и читала. Все книги были русских писателей. Почему ждала? Не знаю. Верила, что вернётся и он вернулся. Он мне столько всего интересного рассказывал, читал стихи.… Но было строгое правило: говорить на родном языке, это было трудно, а в остальном  с ним было так хорошо! У меня  в голове всё поменялось:  почувствовала себя другим человеком, а главное спустя  время  -  полюбила!- восторженно сообщила Ромина, широко  разведя  руками, показывая  вероятно всю широту  своих чувств.- Так вот, в то же время  я начала танцевать танго.

- И работать и танцевать? - не удержалась поддеть я.
- Дело в том – продолжала рассказчица, не заметив моих уколов, - …что танго танцевали мужчины. Да, мужчины сами с собой. Вначале - это был мужской танец. Буэнос-Айрес был полон  притонами, питейными, игорными  и публичными домами. Представляете, одни мужчины! Матросы, грузчики, просто бродяги. Им надо было чем - то заняться. Все приехали, приплыли, пришли из разных стран и городов. Они пили, а потом  пели свои народные песни и танцевали  свои родные танцы.

Я не знала, как ко всему этому относится. Оставалось одно - сидеть и слушать. Даже если это байки, то байки очень занимательные.   

- Они танцевали друг с другом – продолжала она, попыхивая сигареткой. - Да, именно друг с другом. Не было свободных женщин. Но потом все изменилось. Все  стали  танцевать танго. А у меня была хорошая школа.  Ведь я брала уроки балета  у мадам Элен. Вскоре я стала  звездой. Да, да я была звездой, как Ада! Нет, пожалуй, даже лучше! И зарабатывала я не плохо. Ведь, что бы танцевать с проституткой, надо было заплатить ей. Со мной все хотели танцевать!
 
Всё! Она сумасшедшая! -  припечатала я  диагноз.- Кто она и кто Ада Фалькон?!
Впрочем, и та и другая  были женщинами одного круга.

- Потом начались всё это... Сначала  церковь сделала заявление: падение нравственности, уход всякой морали. Какой уход? Всё уже ушло в начале века. Потом городские власти собрали митинг: тоже про мораль и нравственность. Ну, а потом  начались  запреты.… Тогда  я вышла за Вальтера замуж, и мы уехали в Европу.

Хорошенькое дело! Военный преступник и аргентинская шлюха! Видимо у общественности действительно лопнуло терпение.      

- Двадцать пять лет я была счастлива. А потом Вальтер умер. И я осталась одна.
Тут вдруг неожиданно громко и  шумно  зазвучала музыка. Словно выстрелила  пробка от бутылки  шампанского и…
Моя собеседница бросила не докуренную сигарету в пепельницу и вся заволновалась:
- Началось!

Зажигательная мелодия  сразу звонко и  призывно полилась на улицы города. Проходы уличного кафе мгновенно  заполнились людьми. Толпа обступила площадку перед ним. Ромина вдруг резко встала, что-то выкрикнула официанту. Он подскочил и, приговаривая, развёл людей перед нашим столиком.
К моему большому удивлению танцовщица была  в возрасте. Не так чтобы старая, но и не молоденькая. Партнер же  был  совершенно юным. Эдакий танцевальный мезальянс: она – королева, а он -  королевский  паж.
Вытянув шею, я увлеченно следила за всеми движениями. Несколько прогулочных шагов вперед, робких прикосновений, как бы для знакомства и на глазах разворачивается  история  любви, только на двоих. Зрителей множество. Участников только двое.

С каждой секундой музыка и танец  лихо закручивались. Движения танцоров становились откровенней. Объятия все ближе. Прикосновения  всё жарче. Теснее сплетались руки, плотнее переплетались ноги, тела проникали друг в друга все глубже. 
Сочетание шагов, поворотов, остановок, поддержек - все это  выражало оттенки чувств. Давало насладиться  окружающим зрителям  каждым мгновением танца и  музыки. Вместе с этим  фонтанировала  артистичная  искренность, виртуозная техника исполнения, зрелищность движений и фигур.

Он и она танцевали в близком объятии и наклонном положении. Пара поддерживала близкий контакт и не ослабляла объятия не на секунду даже для исполнения сложных поворотов или шагов. Но при этом  движения  танцующих казалось, были просты, а звонкая  музыка -  мелодичной и чувственной.
- Какое зрелище?!- воскликнула я, отбивая ладони в восторженных овациях.
- Что она делает? Что она делает?! - Ромина нервно закурила.- Это не танго! Это показательные выступления.
Здесь она держит паузу:
- Понимаете танго это…это…  – мучительно подбирает слова бывшая танцовщица- … каждый танец индивидуаль...- произнесла  она по- испански, прищелкнув при этом пальцами.  - Вы знаете, что в основе Аргентинского танго лежит … импровизасьён. Этот танец, создается партнерами на ходу. Страсть, любовь, ревность - все это заставляет кипеть кровь и  как сложится история, никто не знает. - Тут я еле- еле её поняла. Коверкая слова, она продолжала сильно волнуясь:
- Мне было пятьдесят три, когда  я полюбила. Ему - двадцать пять. У меня  к тому времени была своя небольшая студия танцев здесь в Амстердаме. Он был испанец или португалец. Точно не помню.  Да это и неважно…
Когда он брал меня за руку и выводил на середину танцпола, на мгновение  я замирала возле него, не веря своему счастью. Потом, от восторга, ещё секунду, не смела, поднять глаза. Замирало дыхание, сердце билось как бешенное. Каждая клеточка моего тела говорила о любви. Один любит, другой позволяет себя любить. Один любит, другой ревнует. Один просит и умоляет, другой … то, что вы видели это салонный танец! Страсть… впрочем,  здесь страсть была. Что было, то было! Страсть, как и стиль танца у каждого своя. 

Я вновь глянула на часы. Ребенок мой должен появиться с минуту на минуту.

- Я ведь давала уроки танцев много-много лет. Меня даже  приглашали  в другие города и страны, но это случалось не часто. И сейчас преподаю. Правда, форма не та. Я вам скажу так: чувства делают танго неповторимым, незабываемым. Для такого танго нет правил. Партнёры никогда не знают точно, как получится танец, какие движения  они будут использовать, как они истолкуют музыку.

 Прямо филолог какой – то!- восхищалась я.

- В объятиях своего молодого красавца  я жила и умирала и это была правда! По большей части  страдала. Почему? Потому что он был молод, красив и его хотели  другие женщины. Он был прекрасен! А я знала толк в мужчинах, – весь этот словесный  поток  она  страстно выплеснула  наружу  на одном  дыхании и уже спокойно добавила
- Мы продержались недолго - два года. Потом он ушёл. Всё. На этом моя жизнь закончилась. Больше не танцую. Теперь я просто доживаю. 

Она снова закурила, отвернулась  в сторону и замолчала. Я боялась нарушить  паузу и всё же нарушила, осторожно спросив:
- А как вы живете?
- Нормально. У меня хорошая пенсия. После смерти Вальтера остались сбережения. Есть компаньонка, есть ученики. Нет- нет, я не одна. Но я больше не танцую, а значит, что больше никого не люблю. А вы танцуете?

- Да, в общем, иногда. Ну, там,  в ресторане немного… или  в гостях у кого-нибудь на даче.
- На даче?  Там танцуют?- озадаченно выспрашивает собеседница.
- Да, танцевать там тоже можно - безнадежно киваю в ответ.
- А что? Что вы танцуете?
- Ну, как вам сказать….разное …
На площадке перед кафе затишье. Звучала тихая  музыка. Бесшумно двигались официанты. Гости заведения были заняты своими делами.
Услышанный и увиденный искристый танец казался мигом  или  враз нереальным видением.

Раздумывая, я  рассеянно  глядела по сторонам. Отметив про себя, что идущий в конце улицы юноша очень похож на моего сына. Та же походка, нечёсаные лохмы, видавшие виды джинсы, даже рюкзачок и тот был похож.
- Боже мой, это же мой сын! – воскликнула я. В тот же миг, подскочив, заметалась между соседкой  –  прощаясь, официантом - расплачиваясь и, осознавая,  как  по нему соскучилась! Не видела с самого утра! 

Наше общение с Роминой неожиданно закончилось, как  и неожиданно началось.
- Адиос!- неслось мне в спину.
Я бежала  от  неё, от  всех этих давних и темных историй и  от искристых звуков Аргентинского танго, навстречу сыну. И хотела только одного: взять его под руку, на мгновение замереть от счастья, поднять на него глаза, убедиться, что он рядом и, болтая уверенно зашагать дальше, продолжив тем самым  путешествие  по улицам Амстердама.       

1998год.