Добрынины. Часть 1. Глава 51

Праздник продолжался недолго...

     Из-за стены Ляля слышала все, о чем говорили за столом и не удивлялась ничему...

     Она очень хорошо знала, что после нее самым любимым объектом для насмешек и издевательств Александра Мироновича Яковлева была Нина Константиновна, вернее, ее сын Костик, которого Яковлев очень сильно невзлюбил еще в ту пору, когда Виноградов еще учился в школе, а Александр Миронович преподавал Начальную военную подготовку...

     В чем суть претензий военрука к сыну Шапокляк, не знал никто, но, тем не менее, Яковлев не упускал ни одного случая сказать безобидной Нине Константиновне гадость про ее сына, и, желательно, не одну... И, желательно, публично...

     Ляля слышала, как старательно Сапог подводил разговор к обсуждению Костика, как Нина Константиновна, понимая, к чему клонит Яковлев, старалась увести разговор в другую сторону, наивно полагая, что может отвлечь внимание Александра Мироновича на что-то более интересное...

     Щаззз!!!

     Когда Яковлев видел возможность поиздеваться над человеком, для него не существовало никаких препятствий, а к попыткам перевести разговор на другую тему он был вообще слеп и глух...

     Как ни старалась несчастная Нина Константиновна, Сапог, благодаря нетактичности Савельевой-старшей,  довольно легко и быстро "вырулил"-таки на обсуждение Костика Виноградова.

     Началось все с безобидного, на первый взгляд, разговора о недавно вышедшем из психиатрической больницы  несчастном молодом человеке, больном эксгибиционизмом...

     Этот юноша когда-то учился в той самой школе, где преподавали все сидевшие за столом...

     Шапокляк жалела своего бывшего ученика, сочувствовала ему и считала, что беда с ним приключилась исключительно из-за его необычайной застенчивости, из-за которой он никак не мог подружиться с девочкой, в которую был влюблен чуть ли не с первого класса...

     Яковлев же считал иначе...

     - Лучшее лекарство от застенчивости - служба в армии. - безапелляционным тоном заявил Яковлев. - В армии отслужил, стал из хлюпика мужиком, так о девках думать и не надо... Они сами молодцу на шею гроздьями вешаться будут...

     - Все мальчики разные... - возразила мужу Альбина Петровна. - И взрослеют они по-разному... Одни становятся ловеласами и сердцеедами, как Виноградов, Никольский и Берсенев, а тот, кому дана излишне хрупкая психика, но не дано умение ловко  обращаться с женщинами, бывает, сходит  с ума от неудовлетворенности...

     - Вот я и говорю, - не унимался Сапог, - в армии ему послужить надо было... Никакой неудовлетворенности не осталось бы... Всю дурь из него "деды" выбили бы...

     И в этот момент Зинаида Васильевна, пытаясь перевести разговор на другую тему, допустила бестактность.

     - Сашенька, хватит уже говорить об этом несчастном мальчике, - попросила она, - давайте лучше все вместе подумаем, за кого бы нам выдать замуж Ленку...

     - Опять девке Виноградова подкладывать будете? - едко поинтересовался Яковлев. - Еще не угомонились, безмозглые?

     - Что ты имеешь против моего Коти? - обиженно поинтересовалась Нина Константиновна, понявшая, что все ее усилия из-за бестактности Зинаиды Васильевны пошли прахом.

     Шапокляк была достаточно хорошо осведомлена о событиях прошедшей зимы, и отлично понимала, что Александру Мироновичу абсолютно безразлично, кого сосватают или не сосватают Елене...

     Единственной целью Яковлева было ляпнуть какую-нибудь гадость в адрес Константина и, как минимум, получить удовольствие от того, как переживает из-за его хамства безобидная и очень милая Нина Константиновна.

     - Не мужик. - отрезал Сапог.

     - Саша! - попыталась остановить его супруга, но было уже поздно.

     - А ты молчи, курица безмозглая! Вместе с этими двумя старыми воронами мечтаешь выдать девку за этого коллекционера!

     - Какого коллекционера? - не поняла Шапокляк.

     - Сыночка твоего! Константина Куролесыча!

     - А что он коллекционирует? - растерянно поинтересовалась Нина Константиновна.

     - Что бабы подадут, то и собирает... - отозвался Яковлев. - Сифиля, гонорею и прочую венеричку...  Будешь возражать?

     - Буду! - ответила госпожа Виноградова.

     - Очень зря! - осклабился Александр Миронович. - Весь район знает, что он в вендиспансер ходит, как в дом родной!

     - Откуда? - охнула Нина Константиновна.

     - От верблюда! Я сам с ним в очереди к врачу сидел...

     Альбина Петровна покраснела:

     - Саша!

     - Не красней, безмозглая! - рявкнул довольный собой Яковлев. - Наградила меня молочницей, так не петюкай!

     - Саша, может быть, ты уже хочешь пойти на козлодром? - поинтересовалась у мужа багровая от стыда  Альбина Петровна, испугавшаяся, что ее контуженное "сокровище" во хмелю ляпнет при госпоже Виноградовой еще что-нибудь настолько "интересное", что, благодаря длинному языку милейшей Нины Константиновны, сплетен учительскому коллективу хватит до конца учебного года.

     К сожалению, женщина опоздала...

     Если бы она сделала подобное предложение супругу минут на пятнадцать пораньше, то, вероятнее всего, он был бы уже на козлодроме...

     Но теперь Сапог почувствовал, насколько неприятен Нине Константиновне разговор о сыне, а это означало только одно - он будет говорить гадости до тех пор, пока не доведет свою жертву до нужной кондиции, чтобы устроить вместо праздничного салюта праздничный же скандал...

     Но на сей раз хмель сыграл с Яковлевым злую шутку...

     Сапог забыл, что из  Шапокляк жертву сделать ему не удавалось никогда...

     Он забыл о том, что эта милая женщина в случае необходимости всегда отвечает ему по-взрослому, без дипломатических ужимок и сантиментов...

     Обнаглевший от безнаказанности Александр Миронович не подумал о том, что стесняться Нина Константиновна не будет, скандала не побоится, а за единственного сына не только отматерить Мироныча сможет так, что ему количество этажей подсчитать не удастся, но, при случае, и глотку перегрызет, не задумываясь...

     Но в этот день пьяный Яковлев видел перед собой только милую кроткую женщину и собирался сделать из нее девочку для битья, не понимая, что ни обвинить ее в хамстве, ни, тем более, потребовать извинений от отматерившей его госпожи Виноградовой, ему не удастся...

     Хмель, помноженный на тяжелую контузию и привычку к полной безнаказанности, заставил Яковлева забыть и о том, как сам он издевался над Еленой всю зиму...



Продолжение следует...