Странный случай

В фильме показаны актеры знаменитых вестернов:

Олд Шаттерхенд-Верная Рука - Лекс Баркер

Виннету - Пьер Брис

Жанр: вестерн, детектив, триллер, фантастика.

Автор идеи, режиссёр-постановщик  - МИР(Матричный Искусственный Разум)


Проклятие приюта Мормар

Пролог

    Где-то на границе Аризоны и Нью-Мексико, вдали от больших городов, стоял приют для сирот. Местные жители называли его «Мормар» — старое индейское слово, значение которого давно забыли. Дети здесь пропадали не в первый раз. Сначала исчезали по одному, потом — целыми группами. Полиция разводила руками: никаких следов, никаких улик. Только страх, окутавший город, да шепотки о том, что в приюте поселилось нечто древнее и злое.
 И тогда за дело взялись те, кто привык разбираться с тайнами, не подвластными шерифам и детективам - прибывшие издалека знаменитые неразлучные друзья — отважный белый охотник Олд Шаттерхенд и индейский вождь апачей Виннету.

 ПРИБЫТИЕ

Пыль поднималась из-под копыт их лошадей, когда Олд Шаттерхенд и Виннету приближались к Крикстоуну. Солнце клонилось к закату, окрашивая прерию в кровавые тона.
- Чёртова дыра, - проворчал Шаттерхенд, поправляя шляпу. Его верный кольт "Миротворец" привычно постукивал по бедру. - И зачем мы сюда приперлись?
Виннету молчал. Его острый взгляд скользил по силуэтам домов. Что-то было не так. В таком городке в этот час должны были слышаться смех из салуна, звон пианино, крики пьяных ковбоев. Но Крикстоун встретил их гробовой тишиной.

 ГОРОД СТРАХА

 Солнце клонилось к закату, когда их лошади остановились у "Последнего шанса" - самого большого салуна в Крикстоуне. Шаттерхенд шумно вздохнул, вытирая пот со лба:
- Наконец-то холодного пива. Ты со мной, Виннету?
Индеец молча кивнул. Его темные глаза внимательно изучали запыленные окна салуна, где мелькали чьи-то испуганные лица.
 Внутри было необычно тихо для вечернего часа. Пианино молчало, лишь несколько пьяниц мрачно перешептывались в углу. Все разговоры прекратились, когда вошли незнакомцы. Бармен, толстый мужчина с засаленным фартуком, нервно потер стакан:
- Ч-чем могу помочь, джентльмены?
Шаттерхенд положил на стойку серебряный доллар:
- Два пива и информацию о приюте Мормар.
По салуну прокатился вздох. Один из ковбоев резко встал и вышел, хлопнув дверью.
- Не стоит соваться туда, - прошептал бармен, наклоняясь. - Там... что-то нечисто.
- Дети пропадают? - спросил Шаттерхенд.
- Четверо за месяц, - вмешалась рыжая девица из-за соседнего столика. - Мой племянника среди них. Вечером он был в кровати... а на утро как испарился.
Шаттерхенд сделал глоток и оглядел зал.
– Что там за люди работают?
В углу зашевелился старик в потертом плаще.
– Директор – Харгрейв. Приехал с востока года три назад. Человек строгий, но дети его уважали… пока не начались эти исчезновения.
– Кто еще? – настаивал Шаттерхенд.
– Медсестра Элизабет, – сказала рыжеволосая девица. – Добрая душа, работает там лет десять.
– А сторож?
Траппер в углу хрипло рассмеялся:
– Барни? Молчаливый уродец. Никто не знает, откуда он взялся. Появился в городе вместе с Харгрейвом.
Шаттерхенд переглянулся с Виннету.
– А дети? Кто-то из них говорил, что видел что-то странное?
Бармен резко покачал головой:
– Дети молчат. Совсем. Как будто их… научили не говорить.
Виннету, до сих пор молчавший, вдруг поднял голову.
– А учителя?
В салуне на секунду воцарилась тишина.
– Была одна… мисс Клара, – неохотно сказал старик. – Уехала месяц назад. Говорила, что больше не может там находиться.
Шаттерхенд допил пиво и встал.
– Спасибо за беседу, джентльмены. Похоже, нам стоит познакомиться с этими людьми лично.
Когда они вышли, Виннету наконец заговорил:
– Они боятся. Но скрывают правду.
Шаттерхенд кивнул, поправляя кольт на поясе.
– Тогда пойдем узнаем ее сами.
 
  Солнце уже касалось вершин дальних холмов, когда они вышли из салуна. Их лошади — мустанг Виннету и лошадь Хататитла Шаттерхенда — терпеливо ждали у коновязи, переминаясь с ноги на ногу.
  Шаттерхенд потянулся к поводьям, но вдруг заметил, что Виннету замер.
Индеец стоял неподвижно, не сводя глаз с приюта на холме. Его мустанг беспокойно зафыркал, будто чувствуя напряжение хозяина.
— Виннету? — Шаттерхенд похлопал своего коня по шее. — Едем?
Тот медленно повернулся. В его обычно непроницаемых глазах Шаттерхенд увидел нечто необычное — смесь тревоги и... надежды?
— Там мой сын, — прошептал Виннету так тихо, что слова едва долетели до Шаттерхенда.
Охотник замер. Хататитла, словно в ответ, резко встряхнула гривой.
— Но... как? — только и смог выдавить Шаттерхенд, машинально проверяя, крепко ли привязаны их вещи к седлам.
Виннету уже вскочил на мустанга одним плавным движением. Его пальцы вцепились в поводья так крепко, что сухожилия на руках выделились полосами.
— Эй, подожди! — Шаттерхенд поспешно уселся в седло. — Ты же никогда... Ты вообще уверен?
Но индеец уже пришпорил коня. Мустанг рванул с места, поднимая тучи пыли.
Шаттерхенд выругался и пустился вдогонку. Его лошадь, не уступая в скорости, неслась по дороге, ведущей к приюту. В последних лучах заката их удлиненные тени сливались в одну, устремляясь к темным воротам Мормара.

 МОРМАР

  Приют Мормар возвышался на холме как забытое божество. Двухэтажное здание из темного песчаника, построенное в викторианском стиле, давно нуждалось в ремонте. Резные деревянные ставни, когда-то белые, теперь походили на пожелтевшие кости. На фронтоне еще можно было разобрать выцветшую надпись:"Приют для сирот Морм", где последние две буквы отвалились,а оставшаяся М повисла оставив зловещее "Мор м".
- Чертово место, - пробормотал Шаттерхенд, наблюдая, как последние лучи солнца играют в разбитых окнах второго этажа. Виннету молчал, но его мустанг вдруг закивал головой, зафыркал и начал пятиться назад, белки глаз виднелись в темноте. Хататитла тоже забеспокоилась. Виннету слез с коня и положил ладонь на его дрожащую шею.
- Они что-то чуют, - сказал он просто. Его пальцы сжали поводья, когда мустанг вдруг рванул назад с диким ржанием.
Шаттерхенд присвистнул:
- Никогда не видел, чтобы твой конь так реагировал. Даже перед лицом пумы он стоял как скала.
- Мормар не просто название, - ответил Виннету, привязывая дрожащего мустанга к дальнему столбу.- На языке моих предков 'Мар' означает 'забытый', 'мор' - 'крик' Крик забытых.
  Ветер внезапно усилился, донеся до них странный звук - не то скрип старых половиц, не то детский плач. Лошади вздыбились, их ноздри раздувались, улавливая запахи, невидимые людям.
- Решай быстро, друг, - Шаттерхенд с трудом удерживал лошадь.- Или мы идем туда сейчас, или эти нервные твари унесут нас обратно в город.
Виннету уже шел к железным воротам, которые скрипели на ржавых петлях, будто приветствуя незваных гостей. На мгновение Шаттерхенду показалось, что тень индейца на закате стала неестественно длинной, почти касаясь порога здания, хотя до него было еще добрых пятьдесят ярдов. Последнее, что он услышал перед тем, как войти, было отчаянное ржание лошадей, словно предупреждающее об опасности.

 ВСТРЕЧА В ТЕМНОТЕ

 Шаттерхенд, ведя лошадей и Виннету продолжили путь пешком. Железные ворота скрипнули на заржавленных петлях, будто предупреждая обитателей о незваных гостях. Из темноты внезапно выплыла фигура с керосиновой лампой. Свет дрожал в дрожащих руках пожилой женщины в поношенном платье медсестры.
— Кто... кто вы такие? — её голос дрожал сильнее пламени лампы. — Приют Мормар закрыт для посетителей после заката.
Шаттерхенд снял шляпу, делая шаг вперед:
— Мисс, мы здесь по делу о пропавших детях. Я — Олд Шаттерхенд, это мой друг Виннету. Нас прислал шериф.
Лампа в руках женщины качнулась, когда она увидела индейца. В её глазах мелькнуло что-то — не страх, а скорее... узнавание?
— Вы... — она перевела взгляд на Виннету, — вы пришли за ним. Я знала, что кто-то должен прийти.
Виннету молчал, но его глаза неотрывно смотрели на тёмные окна второго этажа.
— Я Элизабет Харлоу, — представилась женщина, неожиданно смягчившись. — Старшая медсестра. Входите, хотя... — она оглянулась на здание, — вам вряд ли понравится то, что вы здесь найдёте. Лошадей можете оставить в конюшне.
 Лошади нервно били копытами, когда их подвели к низкому сараю у западной стены. Ворота скрипели на ржавых петлях, распространяя запах старого сена и древесной смолы.
— Спокойно, девочка, — Шаттерхенд провел рукой по шее лошади, чувствуя, как под кожей дрожат мышцы. — Видали мы и пострашнее.
Виннету молча разнуздал мустанга. Глаза животного были широко раскрыты, ноздри раздувались, улавливая то, что не могли почуять люди.
Конюшня оказалась просторной, но странно пустой. Всего четыре стойла.
Он начал расседлывать коня, когда из тени вышла пожилая женщина в засаленном фартуке.
— Новенькие? — ее голос скрипел, как несмазанные колеса. — Сейчас принесу воды и овса.
— Спасибо, мэм, — Шаттерхенд приподнял шляпу. — А где лошади?
Женщина остановилась, не поворачиваясь:
— Уехали. Все уехали.
Ее тень странно изогнулась на стене, когда она вышла во двор.
Виннету между тем закончил ухаживать за своим мустангом. Он положил ладонь на морду животного, и тот неожиданно успокоился, опустив голову.
— Ты что-то сделал? — Шаттерхенд нахмурился.
— Сказал, что вернусь, — ответил индеец, и в его глазах мелькнуло что-то, что охотник не смог прочитать. Когда они выходили из конюшни...
— Подождите!
Элизабет Харлоу, старшая медсестра, стояла на крыльце, ее силуэт вырисовывался в свете масляной лампы.
— Я провожу вас в комнаты. Ночь не лучшее время для прогулок по Мормар.
Ее глаза скользнули к Виннету, задержавшись на мгновение дольше, чем нужно.
Она повела их через заросший двор. В свете лампы Шаттерхенд заметил странные царапины на стенах — глубокие, будто оставленные чем-то гораздо крупнее медведя.
— У нас осталось несколько свободных комнат в западном крыле, — продолжала Элизабет, поднимаясь по скрипучей лестнице. — Директор... мистер Харгрейв будет рад гостям.
Её голос дрогнул на последних словах. Виннету вдруг остановился, положив руку на замшелый перила.
— Он здесь, — прошептал индеец. — Он ждёт.
Элизабет резко обернулась, и в этот момент лампа погасла, будто задутая невидимыми губами. Где-то наверху скрипнула дверь.
— Пойдёмте, — торопливо сказала медсестра в темноте. — Я... я покажу вам ваши комнаты. Завтра... завтра вы всё узнаете.
Её пальцы вцепились в рукав Шаттерхенда с неестественной силой, будто она боялась, что тьма заберёт этих незваных спасителей, как уже забрала детей.

 НОЧНОЙ ДОЗОР

Тени сгущались, когда Шаттерхенд и Виннету вошли в вестибюль приюта Мормар. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом плесени, лаванды и чего-то еще — сладковатого, словно подгнившие яблоки.
— Прошу, — Элизабет Харлоу  жестом пригласила их дальше, но ее пальцы нервно теребили край фартука.
Шаттерхенд окинул взглядом помещение: высокие потолки с паутиной в углах, потертый ковер с выцветшим узором, портреты бывших директоров на стенах — их глаза казались особенно живыми в дрожащем свете лампы.
— Уютненько, — пробормотал он, но Виннету не разделял его иронии. Индеец стоял неподвижно, его взгляд скользил по стенам, будто читал невидимые письмена.
— Вас разместим в западном крыле, — Элизабет двинулась вперед, но ее шаги были слишком тихими, будто она боялась разбудить что-то. — Там… спокойнее.
Шаттерхенд заметил, как ее глаза постоянно возвращаются к Виннету — не с любопытством, а с каким-то странным ожиданием.
 Они прошли через столовую. Длинные столы, скамьи, начищенные до блеска кружки — все выглядело так, будто дети только что вышли. На одном из столов даже лежала раскрытая книга, страницы шевелились от сквозняка.
— Дети… — начал Шаттерхенд.
— Они уже спят, — быстро ответила Элизабет.
Виннету вдруг остановился у окна, выходящего во внутренний двор. Его пальцы сжали подоконник.
— Что там? — Шаттерхенд подошел ближе.
Во дворе, освещенном луной, был небольшой пруд. На поверхности воды плавала мертвая лягушка, брюхом кверху. Элизабет провела их по длинным коридорам, где тени от её лампы плясали по стенам, как испуганные духи.
— Здесь вы переночуете, — она распахнула двери двух смежных комнат. Пространство было аскетичным: железные кровати, комоды с потертыми ручками, окна с матовыми стеклами.
— Вода в кувшине свежая. Если понадобится что-то...
Её голос оборвался, когда Виннету, не дослушав, переступил порог своей комнаты и подошёл к окну. Его пальцы скользнули по подоконнику, собирая пыль.
— Мы разбудим вас, если что, — Шаттерхенд поставил свой вещмешок на кровать, давая понять, что беседа окончена.
Медсестра задержалась в дверях, её глаза скользнули по спине Виннету, затем к Шаттерхенду.
— Спокойной ночи, джентльмены.
Дверь закрылась.

  Луна плыла над приютом, заливая двор синеватым светом. Ветер шевелил высохшие стебли у пруда. Виннету ступил на влажную землю босиком. Его мокасины остались в комнате — земля под босыми ступнями дышала, пульсировала тёплыми прожилками.
В воде лежала лягушка. Маленькая, с раздутым брюшком, лапки скрючены в последнем спазме. Индеец опустился на корточки.
— Ты должна жить, — его шёпот смешался с шелестом камышей. Пальцы коснулись холодной кожи. Глаза закрылись.
На втором этаже приоткрылась ставня. Элизабет, завернувшись в шаль, прижала ладонь к губам. Она видела, как безжизненные лапки дёрнулись, лягушка перевернулась, отчаянно забилась в его ладонях и прыгнула в воду, оставив круги на зеркальной поверхности.
  Виннету не повернулся. Но его спина напряглась — он знал, что наблюдают.
Элизабет отпрянула от окна. Сердце колотилось так, будто хотело вырваться. Когда она осмелилась выглянуть снова — дворик был пуст. Только на поверхности пруда расходились лёгкие круги.
  Шаттерхенд проснулся от скрипа половиц. Виннету стоял у окна, его профиль вырисовывался в лунном свете.
— Опять твои шаманские штучки? — охотник зевнул, поворачиваясь на бок.
Виннету молчал.

 КРОВНЫЕ УЗЫ

  Лучи солнца едва окрашивали горизонт в персиковые тона, когда Шаттерхенд проснулся от тихого голоса Виннету.
— Он здесь.
Охотник приподнялся на локте, протирая глаза. Индеец стоял у окна, его профиль вырисовывался на фоне светлеющего неба.
— Кто здесь? — Шаттерхенд зевнул, но уже понимал ответ.
— Моя кровь. Моя плоть. — Виннету повернулся, и в его обычно непроницаемых глазах Шаттерхенд увидел нечто новое — древнюю тревогу отца.
Стук в дверь. На пороге стоял высокий, сутулый мужчина. Его пальцы нервно перебирали связку ключей.
— Господа, вы уже встали? — его голос звучал неестественно бодро. — Я директор Харгрейв. Слышал, вы интересуетесь нашими... проблемами.
Шаттерхенд заметил, как взгляд директора задержался на Виннету дольше необходимого.
— Мы осмотрим приют, — сказал охотник, натягивая сапоги. — С Вашего позволения.
Харгрейв замер. Его зрачки сузились.
— Конечно... конечно. Только, пожалуйста, не тревожьте детей. Они и так много пережили.

  КРОВЬ И ПЕСОК

  Приют встретил их неестественной тишиной. Директор Харгрейв нервно теребил ключи на поясе, пока вел их по коридорам. За ним, шаркая ногами, тащилась вереница обитателей приюта: миссис Клэппер — ее массивный силуэт напоминал мешок с мукой, а деревянная ложка в руке, покрытая пятнами от бесчисленных похлебок, мерно постукивала по бедру. Запах лука и сала тянулся за ней шлейфом. Томми-конюх плелся сзади, его кривая челюсть работала — жевал что-то липкое, оставляя желтые пятна на зубах. Глаза, узкие, как щели, скользили по стенам, будто высматривая знакомые царапины. Сестра Агата — хрупкая, как осенний лист, дрожала всем телом. Ее пальцы, белые и тонкие, то и дело тянулись к распятию на груди, но не смели его коснуться. Старый Барни ковылял последним, опираясь на дубинку с торчащим гвоздем. Его мутный глаз, словно затянутый молочной пленкой, следил только за Виннету, а здоровый — жадно впитывал каждую деталь, будто боясь что-то упустить.
Две прачки-близняшки шли, держась за руки, их одинаковые платья, выстиранные до серости, шелестели, как крылья испуганных птиц.
— Все дети здесь особенные, — вещал директор. — Брошенные, забытые...
Виннету шел молча, но Шаттерхенд видел, как его пальцы слегка подрагивают.
— Ты уверен? — шепотом спросил охотник.
— Он здесь, — ответил индеец, не поворачивая головы. — Моя кровь зовет меня.

  Игровая комната оказалась просторным помещением с высокими окнами. Солнечные лучи падали на деревянные игрушки, раскрашенные кубики, куклы с фарфоровыми лицами. Дети — их было человек пятнадцать — замерли при виде чужаков. Девочка лет семи уронила тряпичного медвежонка.
— Продолжайте играть, детки, — фальшиво улыбнулся Харгрейв.
Но все внимание Шаттерхенда привлек мальчик в углу. Он сидел между шкафом с книгами и стеной, прижав руками колени к груди. Светлые волосы падали ему на лицо.
— Кто это? — спросил Шаттерхенд.
— Лукас, — ответила воспитательница. — Он всегда один. Ни с кем не...
Она не договорила. Виннету сделал шаг вперед. И в этот момент Лукас поднял голову. Голубые глаза — чистые, как горные озера — встретились с темными глазами Виннету.
Тишина. Волосы мальчика начали темнеть, как будто кто-то подлил в них чернил. Глаза из голубых стали карими — точь-в-точь как у Виннету.
— Па... па... — губы ребенка дрожали.
Директор резко шагнул вперед:
— Что за чертовщина?!
Но Лукас уже вскочил и бросился к Виннету.
— ПАПА!
Его тонкие ручонки вцепились в кожаную куртку индейца. Виннету медленно опустил ладонь на голову мальчика.

  Тишина повисла как нож на тонком волоске. Позади всех в коридоре стоял неподвижно сторож Барни, его кривая спина вдруг выпрямилась с хрустом молодых сучьев. Дубинка с торчащим гвоздем закачалась на полу, описав зловещий круг.
— Не-не-нельзя... — его голос раскалывался, будто из горла вырывались два существа сразу. Мутный глаз лопнул, стекая желтой жижей по щеке. Здоровый — налился кровью, став похожим на расплющенную мясницким молотом ягоду.
— Господи, Барни... — прошептала миссис Клэппер, но ее голос утонул в кошмарном хрусте.
Позвоночник сторожа вытягивался, рубаха лопнула по швам. Лицо Барни исказилось — нос съехал набок, изо рта брызнула пена с прожилками крови. Его кулаки, размером с окорок, сжимались так, что кости трещали. Кожа на руках лопалась, обнажая мышцы цвета сырого мяса.
— МОЁ! — рев сотряс стены. Этот звук не был человеческим — скорее рыком раненого медведя. Его массивное тело рванулось вперед, сметая все на пути: миссис Клэппер отлетела к стене, Томми кувыркнулся через стол, рассыпая деревянные кубики с буквами. Близняшки вскрикнули в унисон, их спутанные волосы мелькнули в воздухе, как крылья испуганных птиц. Ошеломленный директор вжался в стену.
 Виннету не повернулся.
— Себя бей, — произнес он спокойно, и слова прозвучали как приговор.
Кулак Барни дернулся — и со всей силы врезал себе в челюсть. Хруст.
— А-аргх!
Но руки не слушались. Левый кулак вмазал в солнечное сплетение — сторож захрипел, сгибаясь пополам. Правый — бьет в нос, и кровь фонтаном брызнула на потрескавшийся пол.
— Останови... — кровавые пузыри лопались на его губах. Удар. Удар. Удар.
Костяшки пальцев превратились в кровавое месиво. Ребра трещали под собственной силой.
Сестра Агата читала молитву, прижимая к груди распятие — металл впивался в ладонь, но она не замечала.
 И вдруг — Барни рванул к выходу. Бежал, спотыкаясь, продолжая бить себя по лицу, по груди, по животу. Кровь стекала по его подбородку, оставляя за собой алую дорожку. Он рухнул в дверной проем, еще раз ударив себя кулаком в висок — страшный звук, будто треснул спелый арбуз, и исчез в темноте коридора.
Только звук ударов еще долго доносился из глубины приюта — глухие, методичные, неумолимые.
Потом наступила тишина.

  СЕРДЦЕ ТЬМЫ

  Когда сторож скрылся в темноте коридора, в игровой повисла мертвая тишина. Затем взрыв — толпа загалдела, завопила, заломила руки.
— Чудо! — запричитала миссис Клэппер, крестя дрожащими пальцами воздух перед Виннету.
Виннету стоял неподвижно, прижимая к груди Лукаса. Мальчик спрятал лицо в его кожаную куртку, маленькие пальцы вцепились в бахрому.
  Идиллия длилась три секунды. Грохот. Дверь с петель сорвал Барни — вернее, то, во что он превратился. Его тело раздулось, кожа лопнула, обнажив сине-черные мышцы. В руке — тесак длиной в детскую руку, заляпанный кровью. Шаттерхенд выхватил кольт. Шесть выстрелов — шесть дыр в груди твари. Без результата.
 Виннету плавно отстранил Лукаса, шагнул вперед.
— Себя убей.
Чудовище взвыло. Его рука с тесаком дернулась — и вонзила лезвие в собственную грудь. Хлюпающий звук. Треск ребер. Частое хлюпанье — это билось его сердце, нанизанное на клинок.
— Дай его мне, — Виннету протянул ладонь.
Существо вырвало собственное сердце — черное, покрытое шипами, пульсирующее мерзкой жизнью. Капли падали на пол и шипели, прожигая дерево. Сердце забилось на ладони Виннету, пытаясь вырваться.
— Отдай мне твою силу, — голос индейца стал низким, как гул подземного толчка, — и сгинь.
Вспышка синего пламени. От тела отделилось светящееся нутро — словно рой светляков, сплетенных в кокон. Оно обвило Виннету, вошло через рот, нос, глаза.
Тело чудовища схлопнулось и рассыпалось в пепел.

 ИСХОД

  Воздух в приюте Мормар застыл густым, липким маревом. Первой рухнула на колени сестра Агата — ее распятие со звоном ударилось о пол, но она даже не взглянула на него.
— Бог... — прошептала она, протягивая дрожащие руки к Виннету.
— Маниту явился! — завопил Томми, швырнув подковный гвоздь к ногам индейца, как жертвенный дар.
Дети, еще минуту назад дрожавшие от страха, теперь ликовали. Мальчик лет восьми запрыгал на месте, хлопая в ладоши:
— Он настоящий! Я же говорил! Я видел его во сне!
Миссис Клэппер заломила свои грубые, испещренные ожогами ладони в немой мольбе. Слезы оставляли блестящие дорожки на ее обветренном лице, падая на порванный фартук, где смешивались с мукой и кровью. Ее толстые пальцы сцеплялись так крепко, что суставы побелели, будто костяные молитвенные четки.
Только Шаттерхенд стоял неподвижно, пальцы белели на рукояти кольта. Его глаза метались между Виннету и толпой — он один видел, как тень индейца на стене шевельнулась самостоятельно.
Виннету поднял Лукаса — мальчик обвил его шею руками, спрятав лицо в волосах.
— Мы идем, — сказал индеец, и это прозвучало как закон природы.

  Они вышли во двор, где их лошади уже ждали. Шаттерхенд замер - их лошади стояли уже оседланные, с плотно закреплёнными вьюками.
— Как... — начал охотник, но Виннету уже подходил к своему мустангу.
Шаттерхенд осторожно потрогал свой седельный мешок:
— Всё на месте. Даже...
Он заглянул во внутрь: там лежала свежеиспечённая лепёшка, ещё тёплая.
Лукас потянулся к мустангу:
— Какой он красивый!
Виннету провёл рукой по шее своего коня — под пальцами засветились синие прожилки, тут же погасшие.
— Духи приготовили путь, — просто сказал он.

  Когда они выезжали за ворота, Шаттерхенд в последний раз обернулся. В окне второго этажа мелькнул силуэт — то ли директор, то ли что-то с рогами вместо головы.

 ТАЙНА КРОВИ

Луна плыла над спящей прерией, когда у костра Шаттерхенд наконец решился:
— Ты ведь знал, что у тебя ребёнок?
Виннету смотрел на пламя. Огонь отражался в его глазах.
— Духи шептали. Но я не верил... Помнишь тот обоз у Красных скал?
Воспоминание нахлынуло на индейца: блондинка в разорванном платье. Ее глаза — два горных озера, полных слез. Рука, цепляющаяся за его повязку, когда он спас ее из горящего фургона.
— Они убили всех... — ее голос дрожал, как осиновый лист.

  Лунный свет струился по обнаженным плечам, превращая её кожу в живое серебро. Они стояли у Озера Звенящих Тростников, где вода по ночам пела тихую песню.
- Ты не такой, как другие, — прошептала она, и её голубые глаза отражали весь Млечный Путь. Её пальцы, нежные и удивительно тёплые, осторожно коснулись шрама на его груди — следа от пули, предназначавшейся её сердцу. Виннету не ответил словами. Вместо этого он взял её ладонь и прижал к губам. В её дыхании был вкус дикого мёда и чего-то неуловимо-своего, чего он никогда не встречал ни до, ни после.

 Когда утро окрасило небо в персиковые тона, она завязала ему на запястье ленту из своих волос — золотую, как солнечный луч.
- Чтобы ты помнил, — сказала она, но в её глазах стояла печаль женщины, знающей свою судьбу...

Шаттерхенд прервал воспоминание, бросив в костер ветку:
— И что с ней стало потом?
Тень пробежала по лицу Виннету. Он провёл рукой по спящему Лукасу, и мальчик во сне улыбнулся.
— Духи забрали её. Оставив мне сына.

  Где-то в прерии завыл койот, но звук странно прервался, будто кто-то... или что-то... заставило его замолчать.

Последний кадр — три фигуры у костра: апач, охотник и дитя, над которыми звёзды складываются в лицо смеющейся женское лицо.


                Конец фильма.