Монькины каникулы. Страшная история

Ой... От судьбы не уйдёшь. Как не изворачивайся. Вот и мы, как не изворачивались, а таки притащили, племянник с женой, нам пса. Дворянина! Много поколений его предков дворы охраняли.  Огромный, в густой, дыбом стоящей шерсти, даже на вид страшный.  Сразу понимаешь — не подходи, порвёт как тряпку! И голос… При запорах хорош.
 
Притащили. Уезжают, на ПМЖ в другую страну, и куда бедолагу девать? Нам, бедолагам, куда ещё? Показал место, в конце участка, в тенёчке. Будка добротная, много их, бедолаг, приют обретало. Посадили на цепь, да уехали…
А он, как и положено, службу несёт, не подпускает никого. Пару дней даже меня. Но сообразил — меня можно. Даже нужно. Кормиться, чтобы сил для службы хватало. Вооот! А остальных  ни коим образом!
 
Глядя на всё это страшное безобразие, Монька и внук приуныли. Ну, как так-то, они в домике игры играли, а тут какой-то чужак занял его? Пару дней приглядывались, выглядывая из кустов ежевики, обдумывали. Монька интеллектуально нос морщила, положив голову на передние лапы, временами клацая зубами, на внука. Перебиравшего её большие уши, как чётки, ища в этом деле мудрости. Потом начали приручать, чужака.
 
Как всякая женщина, из начала веков наделённая мудростью Небесами, Монька пошла к  сердцу  псины через желудок. Таскала ему косточки, особо вкусные. Пирожки, выпрошенные на кухне. Всякие разные лакомства, с её точки зрения. Он благосклонно принимал их, без всякого чувства благодарности, как настоящий мужик. Одним укусом схрумкивал и рявкал:
 
- Что?! Взятка? При исполнении?
 
Монька, повизгивая от обиды, так-то она бесстрашная, отбегала, ложилась. Думать начинала. Соскакивала, добывала новую вкусность, тащила. Визжала, убегала, думала. Устала думать, уснула. И, видимо как всем гениям, решение пришло во сне.
 
Покопалась в кустах, вытащила свою старую игрушку. Которая, судя по длинной шее, когда-то была жирафом. Спотыкаясь, путаясь в траве, притащила, и аккуратно так подбросила её псу. Я всего ждал. Ну, я же в саду-огороде, тружусь, поглядываю. Так вот, ждал всего. Но не этого!
 
Вместо того, чтобы порвать ЭТО, он заулыбался, подгрёб жирафа под морду, и засопел, как младенец сосущий титьку.
 
Всё! Подтянулся внук, и лучше не видеть, что они вытворяли. Лучше бы и не слышать. Этот звон цепи, непонятно обо что, этот рык, обрывающий сердце, Монькин визг, то ли от восторга, то ли от ужаса. Страшно. Но понятно. А вот наступившая тишина… Это ужасно!
 
И да, оказалось ужасно. Когда, не выдержал, и подошёл посмотреть… даже мое, зачерствевшее от жизни сердце, резануло ужасом и упало в самый низ живота. Я возблагодарил Небеса, что ЭТОГО не видит жена! Её сердце просто бы не выдержало…
 
Эти, не знаю как и назвать, выкопали старую заначку. Которая была!  Как у каждого благоразумного, потёртого жизнью пса. Закопанную корочку хлеба, и угощали ей внука! Тот макал её в миску с водой, перемазанный весь в грязи, и ел! Да с таким азартом, будто и не ел никогда, а если и ел, то не такое вкусное. А эти, эти… сидели рядышком, чуть не обнявшись,  смотрели на внука, моего кстати, с умильными мордами:
 
- Кушай, внучек, кушай. Кто же тебя покормит, если не мы…
 
Ну, мне было грустно. Даже страшно. За себя. Когда я привёл домой внука, всего в грязи, да ещё и объяснил, почему он грязный. Только… Только я помнил, что и мы в детстве не отличались чистоплотностью. И не мыли самые вкусные в жизни помидоры, или огурцы, сорванные с грядок. И яблоки, подобранные под деревом. После дождя.
И знал я, что для внука это был самый вкусный пикник. И будет он его помнить всю жизнь.
 
И никогда! Никогда не привяжет консервную банку к хвосту какого ни будь бездомного бедолаги. Пса, кота, или человека. Никогда! Я надеюсь...
--