глава из второй книги

…Юрка лежал у бронетранспортера, слыша, как трещит, догорая, резина на колесах. Вокруг стоял жар, замешанный на запахе бензина, резины и сгоревшего мяса. Где-то внутри машины, с небольшим интервалом, что-то дважды взорвалось. Бронетранспортер гулко охнул железом, и защелкал, затрещал всеми пазами и сочленениями. Из открытого люка снова густо повалил дым.
«Это там...у механика водителя что -то рвануло...» – тоскливо подумал он и отвернулся от волны жара дыхнувшей с той стороны.
А снизу, от промерзшей колеи, давил холод: снег стаял еще в середине дня, но жар сгоревшего БТР-а коснулся только дороги под ним очертив его кругом,  заполненным лужами, которые на глазах затягивало  льдом.
Сейчас он лежал, вмерзая, внутри огромной заледеневшей луже и ночь медленно накрывала его, дорогу, будто пытаясь спрятать там разбитую, догорающую колонну.
Нестерпимо болел живот и правая нога, а левая почему-то не чувствовала и жутко хотелось пить.
Впереди мелькал- прыгал свет фонаря, слышались приглушенные голоса.
Говорили на чистом русском и это совсем сбивало с толку – если бы хоть на суржике, тогда понятно кто. А так – пойми: свои это, чужие?
Юрка затих, вслушиваясь.
--Да тут еще по свету зачистка была. Я видел. Наши все железо поснимали и ушли.
--Да все равно...мог кто-то и живым остаться, а не заметили! – испуганно предполагал кто-то. --Шарахнет сейчас по нам из чего-нибудь...
--Не шарахнет уже – вишь мороз какой...
Оба замолчали. Слышно было, как под ногами ломался, скрипя, еще не окрепший лед.
--Бой шесть часов шел...-- снова начал рассказчик. Фонарь прыгал за ним с места на место. – Если кто в живых и остался, его наши с собой  забрали.
По светлому пятну было видно, как говоривший остановился у черневшего недалеко такого же бронетранспортера.
--Тут вон хоть техника стоит! А там – в хлам все по разрывало...одни колеса торчат! Погоди меня тут, я внутрь гляну...-- попросил он.
--Чего тебе там надо? – недовольно проворчал второй голос. --Там внутри все как в керогазе – одна копоть!
--Да мне к трактору ключи надо глянуть...
Слышно было, как говоривший, поставив фонарь, кряхтя, полез внутрь. И тут же голос запричитал, заговорил уже на украинском, изредка пересыпая его русскими словами:
--И що тоби дома-то не сиделось, хлопчик? Що ты пошел-то к нам в Украину? Що ты тут искал? Це Россия богатая, а Украина бедная...  --луч фонаря поднялся и пополз по стенкам и вдруг, будто испугавшись, упал вниз: слышно было, как выпавший из рук фонарь стукнулся о сталь. – О-о-о... та вас тут много, хлопцы...--ошарашено шептали внутри.
--Что там у тебя? – спросил тот, что остался на улице.
--Ой...худо...-- икнул искавший ключи в транспортере и выпрыгнул наружу, снова уронил фонарь, поперхнулся и тут же согнулся в рвотном позыве.
--Ты чего?
--Они там все сидят...поджаренные и без одежды...как колбаса на сковородке! Ровно так...даже встать не успели. Двое тильки на пол упали...
Юрка глубоко вздохнул – и впрямь с той стороны тянуло поджаренным мясом.
--Суки...поганые!! Это им за то, как они наших баб насильничали, а потом на покрышках сжигали!! Только крестов им на могилах ставить не нужно, не по христиански они жили!
--Да угомонись ты, угомонись! Курни вот. Ключи-то смотреть будешь?
--Да не нужно мне ихних ключей...суки! Они у меня всю семью соседей сожгли...из гранатомета в окно шарахнули! А там двое детей было и одни бабы! А ты-то где был, когда бой начался?
--А мы с бабкой- с внучкой в подвале прятались...пока наверху грохотало. Кто знал-то... мы бы внучку с родителями отправили! Сидели и тряслись не за себя, за Соньку... А как стрелять перестали, мы и выбрались.
--Что, вообще ничего не видел?
--Не-а...Слышно было: наверху по полу сапогами стучали, бегали. Пальба стояла.
--А я по улице в сторону магазина шел. Закупаться: все же как снег на голову упало – тихо- тихо и вдруг! Смотрю – колонна в нашу сторону  с их стороны катит, впереди танк. Ну, я сразу понял що к чему и во двор...хотел тоже куда-нибудь в подвал нырнуть, да не успел! Танк наши, видно, передний остановили – трахнуло так, что у меня уши сразу заложило...и на землю волной кинуло...и затрещало все, засвистело! Хорошо рядом забор был кирпичный...я на карачках в ворота прополз, лег там под забор...там сток такой для воды был, смотрел в него как в прицел. А они все из бронетранспортеров, машин  наружу посыпали, как мыши от кота и по сторонам...И началось!
--А мы как услышали, в подвал спустились.  Анка все крестилась и Софку обнимала, а та в рев ударилась и куклу собой закрывала! Мы-то не за себя боялись, за Софку -- полезет зараз в погреб, щоб пожрать чего взять, а тут мы! Бросит гранату чи що... Я уж и с жизнью прощался!
Замолчали, топчась на месте.
--Ладно, пошли. Ветер, стоять холодно -- аж ноги в дорогу вмерзают! – потянул он товарища в сторону. Фонарь бегал ярким пятном вокруг них, показывая лишь силуэты и движения говоривших – как в театре теней.
--Стоп! – вдруг остановил он товарища. – Смотри, лежит! Вон...видишь? – ткнул он рукой в сторону черной тени, окантованной пятнистым льдом и кусками нерастаявшего снега. Пятно света  послушно прыгнуло в ту сторону.
--Да он живой! – охнул говоривший, увидев как Юрка отвернул голову и закрылся от света  ладошкой.
А Юрка чувствовал, -- над ним уже нависли, дышали шумно, а фонарь, бьющий в глаза, гипнотизировал ярким светом, сковывал движения.
--Ты смотри, осторожней...у него там что-нибудь в кармане спрятано, стрельнет!
--Да что я зря черенок от лопаты  с собой брал? Тоже оружие...
Вишь, повязка на рукаве...-- ткнул он черенком в повязку. --И на ноге. Не наш. О-о-о! Да у него не нога уже, а рагу. Кровищи-то!
--Молодой...
--Наслушаются сказок дедушки Вовы по телевизору на ночь, а потом бредить начинают! Чего молчишь? – ткнул он Юрку черенком.
--Да не трожь ты его...Чего с ним теперь делать-то?
--Давай знаешь что: дотащим его до домов и сдадим нашим хлопцам?-- говоривший нагнулся, завернул камуфляж, оголив Юрке живот.
--Ну давай...
-- О-о-о...да он уже не жилец! Видишь, ранение в живот? Крови почти нет, рана не сквозная, рваная... Осколок там. Я ж фельдшер...  – добавил и встал. --А нога...  Ну где ты сейчас Скорую найдешь или хирурга?
--А ты?
--А что я? У меня дома только ёд и таблетки от головы. Ему хирург нужен. И операционный стол. Сейчас! Тогда, может, и выживет...

--Так что делаем-то?
--Да ничего! Пока он тут, на морозе лежит, так он и живет, а как мы его в тепло втащим, сразу кровь начнет терять. Пошли.
Он сам свой путь выбрал.
*  *  *