На коленях

Часть первая. На коленях.

От Павлодара до  Омска  -  419 километров. В зимнее время на трассе  местами гололёд и снежные переметы. Село Железинка находится посередине между двумя городами. Поэтому монах Серафим называл её центром вселенной, а Павлодар и Омск пригородом села Железинка. Это шутка нравилась всем жителям села.

Однажды монах Серафим возвращаясь с  Павлодара в Железинку, не долил бензина в бак своей Нивы. «Ааа, хватит», - подумал он, глядя на датчик. Внутренне он ощущал сомнение, - «А вдруг не хватит». На самом деле ему просто не хотелось выходить из машины, чтобы не быть объектом любопытства.

Внешний вид монаха всегда вызывал удивление. Ростом он был выше среднего. Особая примета -  длинная черная борода. Монах не позволял себе светскую одежду.  Всегда носил подрясник - черное длинное платье. Поверх которого он надевал полушубок с искусственным мехом. Мужик в черной юбке, для обычных людей, странное явление. Головной убор был тоже не менее странным и непривычным для глаз народа. Монашеская с четырьмя углами шапочка называется скуфья или по-простому скуфейка. Всякий раз попавшись на глаза  он  слышал народное определение, - «О! ПОП!»

Внутренний голос шептал, - «Ну зачем тебе такой риск -  мороз же». Стрелка датчика  показывала уровень бензина -  чуть больше половины. В летнее время хватило бы и ещё осталось, но зимой на трассе может случится всякое. Мороз усиливался. Температура понижалась. Расход бензина увеличивался.

Что можно ждать от авантюризма? Ну конечно приключений, которые начинаются с высокой концентрации надежды, в  коротком, но опасном слове - «авось!»  Монах Серафим любил экшн. Он экспериментировал со скоростью в зимнее время на гололеде. Разгонялся и пускал машину в занос. «Управляемый занос», -  думал он.

Однажды он решил эффектно выехать на сельскую площадь в селе Прииртышское, куда он приехал для совместной молитвы с верующими. Разогнавшись, он пустил машину в занос по льду и как оно бывает - не рассчитал скорость. Машину боком несло на столб. Глядя на приближающейся столб монах представлял как машина сложится, обхватив столб правым боком.  "Господи помилуй",  - заорал он внутри кабины. В ту же секунду машина колесом уперлась в примерзший камень и встала на два колеса. Мысли мгновенно стали моделировать неопределённое будущее, прогнозируя куда завалится машина - на крышу или встанет на колеса. Проехав пару метров на двух колёсах, Нива встала на все четыре колеса. «Опа!» - обрадовался монах и надавил на педаль газа.

Отмотаем на секунду эту сцену назад и посмотрим с другой стороны. На площади, на крыльце магазина  стояли люди. Скучая, они ждали открытия. Неожиданно из-за поворота вынырнул «баклажан» - сиреневая Нива. Почему-то она скользила боком и встав на два колеса направилась в сторону магазина. Монах Серафим изнутри видел растерянные лица людей. Как только машина встала на четыре колеса, испуганный мальчик бросился наутек через площадь. Проезжая мимо зрителей, монах помахал им рукой, сделав вид, что всё так и задумано. Но знает ли наш герой, что ждёт его впереди на это раз?

Смутные терзания: залить бензин или нет, закончились за крайней заправкой на выезде из города. «Ну, а теперь как Бог даст», - перекрестив дорогу, подумал Серафим. Весь путь  монах посматривал на датчик - осведомитель. «Должно хватить», - внушал он себе, слушая музыку. «Всё было не естественно мирно как в кино, когда ждет западня...»,- весьма кстати пел голос  из динамиков.  Сумерки были недолгими. Вскоре весь окружающий мир погрузился в ночную тьму. В свете тусклых дрожащих фар виднелась ледовая дорога. Температура критически падала. Вот и минус тридцать, а ехать еще прилично. Печка печально выдувала лёгкий прохладный бриз. Окна покрывались серебром, с которым боролись неутомимые дворники, шурша своими метлами по лобовому стеклу. 

Внезапно подмигнул оранжевый значок пустеющего бака. «Господи помилуй», - взмолился монах. Но как говориться, что посеешь то и пожнешь. Значку надоело подмигивать и он стал убедительно ярко, не мигая, освещать реальность текущего момента. «Дотянем!» - бодрил себя монах, - «хотя-бы до первой заправки».

Таких случаев в жизни монаха было немало. Всегда дотягивал и облегченно вздыхал, - «Ух. Слава Богу!» Пару раз бензин кончался до заправки и начинались мытарства: где взять бутылку, у кого слить бензин, или кто прицепит и дотянет  до заправки, есть трос или нет. Вспомнив это, монах ради экономии отключил печку.

Не доезжая 15 километров до населенного пункта машина начала чихать, дергаться и, в конце концов, заглохла. Монах погасил фары и включил аварийные мигающие желтым светом фонари. Небо сочувственно мерцало мириадами далеких звёзд. Тонкие морозные щупальца беспрепятственно вползли в салон машины. Достав с багажника пластмассовую 10 литровую канистру монах вышел на большую дорогу.

Вдали, от уровня земли  до самых небес двигались столбы оранжевого света. В морозные ночи такие потоки направленные к небу появлялись от любого фонаря. От света фар эти столбы двигались по направлению движения машины. Зрелище не потрясающее, но обнадеживающее.

Машин в такой мороз и в такое время было негусто. Отец Серафим голосовал перед каждой проезжающей машиной, тряся рукой и канистрой. Вопрос выживания напрочь лишил человека стыда и застенчивости. Он осознавал, что в свете фар выглядит ужасно. И поэтому не осуждал объезжавших его и проезжавших мимо.

Пока на горизонте не было машин, монах ставил канистру на лёд и вприпрыжку разгоняясь, туда и сюда, катался на своих скользких ботинках. «Морозное небо на ихнем привалом с привычкой большего склонятся над малым», - бурчал он себе под нос в такт своим шагам стихи Иосифа Бродского. 

Приближался очередной столп света. Подъезжая, замедлилась и остановилась красная четвёрка забитая под завязку расходниками для человека: бутылки с жидкостями, туалетная бумага и т.п. Из открывшейся пассажирской двери в сторону монаха выпорхнуло тепло. В машине, в свете салонного фонарика, сидели мужчина и  женщина казахской национальности. Они по возрасту были старше монаха, но не старые.

«Брат, отлей бензина», - взмолился монах. «А шланг есть?», - спросил водитель. «Нет. Нету шланга. Канистра только»,- обречённо простонал озябший монах. «Тогда садись», -  скомандовал водитель, - «садись не то - замерзнешь». «Куда?» - развел монах руками. «Сюда», - хлопнула себя по колену женщина, - «садись ко мне на колени». По их лицам было видно , что это не шутка. «Это моя жена. Не бойся»,  - улыбнулся водитель. «У тебя есть мать, а у меня есть дети!» - с красивым казахским акцентом пропела женщина.  Монах думал, - «А как влезть в машину, да ещё на колени к пышной женщине?». В такой машине и без него тесно.

 Покрутившись и так и эдак, монах Серафим повернулся спиной к женщине. Сгибаясь пополам, вставил себя в неширокий проем и совершил мягкую посадку в живое женское теплое тело. Оказавшись внутри, он прижал к своей груди канистру, поджал ноги и только с третьей попытки сумел захлопнуть дверь. Правой рукой пришлось обнять  женщину за шею, положив руку на её плечи. Потолок прижал голову монаха подбородком к его грудной клетке. Голова женщины уткнулась в область сердца монаха, а ее руки, обхватили кольцом пассажира. 

Тронулись. «В тесноте да не в обиде», - вспомнил русскую пословицу водитель. «Да-а-а», -  согласился монах. Женщина молчала. Водитель перечислил все случаи, которые знал: о тех, кто замёрз и кого в итоге съели волки. Отец Серафим сказал на это, - «Я русский мулла. У нашего Бога вам зачтется спасение священника». «Бог один!» - пропела женщина.

Монах Серафим пытался вспомнить, как мама держала его на руках. И ничего не вспомнил. Но каково быть на руках матери он реально ощущал, сидя в  объятиях совершенно незнакомой женщины. Женщина на своих коленях держала не просто человека, она реально держала в своих руках свой покой, чтобы в теплой машине и уже дома не думать: как там этот молодой человек и каково сейчас его матери.

Железинка слово длинное. И вот он долгожданный,  длинный белый знак с названием села.  Въехали на заправку. Монах выскользнул из тёплых нежных объятий женщины, прощаясь, пообещал, что станет покупателем в их в магазине.

часть Вторая.  С мороза в розы.

Набрав бензин в канистру, монах озирался,- «Что же делать дальше? Не бросать же машину на трассе. Как вернуться к ней?» К бензоколонке подъехал лупоглазый чёрный мерседес. Из него с трудом вылез нетрезвый водитель. «О батюшка!» - обрадовался он, - «куда путь держите?» «Помогите. На трассе машина осталась, бензин кончился», -  жалобным голосом просил монах. «Нет проблем», - улыбался незнакомец . Заправили мерс и тронулись в путь. Познакомились. Выяснилось, что водитель - аким захолустного села. «С мороза в розы», - подумал монах, погружаясь в комфортабельное оцепенение.

Тепло и современная музыка морили водителя в сон. Его голова неоднократно падала на руль. Машина в панике сигналила, возвращая его в реальность. «Вы кто?» - уцелевшими нейронами переспрашивал Аким. Они снова знакомились, и снова монах терпеливо рассказывал ему свою печальную историю. Отец Серафим предлагал Акиму повести мерседес, но водитель категорически не желал отпускать руль.

Так и доехали они до машины, которая неутомимо мигала аварийными огнями. Пожав друг другу руки они распрощались, но не на долго. Видя, как он пытается развернуть свою длинную машину, пришлось помогать ему. Свистеть, кричать и махать руками, стучать по кузову. Решили ехать вместе. Аким впереди, монах позади, чтобы сигналить ему и будить его, если тот будет засыпать.

 Отец Серафим залил в бак пахучего бензина. Крутанул стартер и машина радостно взвыла. Благо аккумулятор был новый, да еще и с рекламной надписью - «дьявол под капотом». Монах увидел эту надпись, когда приехал с базара, сначала расстроился, но взял себя в руки сказал - «ну, что же, пусть трудится на благо церкви».

 Мерс петлял по пустынной дороге,  цепляя сугробы на обочинах. За ним ехал монах как сопровождение - с мигалкой и сиреной. Так и ехали зигзагообразно 15 км. В селе, в свете уличных фонарей, Аким, чтобы взбодриться, натер свое лицо снегом и мы распрощались.

В натопленной избе, на своём топчане монах думал о своей досадной оплошности, благодаря которой он попал в затруднительную ситуацию. Вспоминал этих замечательных людей. Вспоминал тепло и мягкость доброй женщины, доверчивость её супруга. Вспоминал добродушного веселого Акима. «Благослови их Господи», - прошептал монах в уши Бога и заснул сладким сном.

Ему снилась икона, на которой вместо Богородицы была та женщина казашка, а на ее руках вместо младенца сидел он - маленький бородатый монах с канистрой в руках.