Спасти тридевятое и другие приключения Василисы 8

Ярко светили полночные звёзды, громко стрекотали за печкой сверчки, а в большом котле, что стоял посреди избы, Яга варила зелье, от которого плыло зеленоватое марево, окутывая всех присутствующих. Конечно, Яга поначалу думала, что надо бы Никитку через печной обряд провести, так надёжнее. Но передумала. Со снятием Василисиного заговора могла и судьба измениться. А вот ворожба на слезах дело другое, вреда не будет. Конечно, может мышиный хвостик не отпасть, что ж, значит, будет богатырь с изюминкой, точнее, с загадкой. Бабка помешивала варево и бубнила под нос заклинания, при этом приказав всем остальным молчать и не двигаться, пообещав превратить нарушителей в жаб, если будут путаться под ногами.

Василиса, изо всех сил стараясь не ёрзать на табуретке, сидела, вытянувшись в струнку, опасно близко от котла и проговаривала про себя всё, что только могла услышать. Все трое Никит скромно расселись на лавочке под окном, чтобы не мешать хозяйке готовить свое загадочное зелье, которое, возможно, поможет им снова стать одним целым и прекратить споры, кто из них главный. Горыныч лежал на печи, свернувшись клубочком, и посверкивал жёлтыми глазами.

Никто не знал, получится ли расколдовать, сработают ли слёзы прекрасного принца-пастушка, но спросить никто не решался. Все молча с надеждой наблюдали за кружащейся возле котла Ягой.

А ведьма между тем приказала Василисе отмереть и добавить дров под котёл, сделав огонь жарче. Сама же принялась сыпать в зелье из разных бутыльков измельчённые травы. Над котлом поднялся плотный пар, меняющий цвет с зелёного на малиновый. Оторвавшись от варева, он поплыл по избе, окутывая плотной пеленой то Василису, то трёх Никит, то Горыныча, от чьего чиха облако рассыпалось миллионом разноцветных, тающих в воздухе, неведомых знаков.

Яга удовлетворённо кивнула, достала из кармана горсть мелких зелёных еловых шишек, кинула их в котелок и быстро забормотала заклинание:
— Огонь, вода, куриная слепота… Кручу, верчу, распутать хочу, с Горына-кота сойди синева, ишь, за печкою сидит, знать, разбил радикулит. Чтоб не играть нам в кошки-мышки, применяем метод шишки! Шишку надо заварить, трижды в день исправно пить. Выпьешь — шишку не бросай, под подушку запихай. За три ночи и три дня сбросишь облик ты кота… — бормотала ведьма, помешивая варево,

Яга трижды обошла вокруг котла, разметала над ним метлой сгущающийся туман, достала из кармана передника раздобытую Василисой бутылочку тёмно-синего цвета, капнула в варево несколько капель, аккуратно заткнула бутылёк пробкой и спрятала обратно в карман:
— Растает морок, лишь день настаёт, что по глупости сделано, в лету уйдёт, облик, что при рождении дан, первый солнечный луч вернёт! Огонь унесет печаль, исчезнет из сердца хмарь, смелее смотри вдаль! — добавила Яга, быстро вытащив большую ложку из-под пояса, и ударила ею по лбу любопытствующую Василису, что была готова свалиться в котёл в попытке рассмотреть, что же там делается. Девушка поджала губы, отступила на шаг, но продолжила наблюдать.

Яга осторожно добавила в кипящее булькающее зелье корень мандрагоры, крылышко летучей мыши и высушенную шкурку трёхглазой лягушки.
Дым и пары странного зелья щипали в носу, Горыныч несколько раз, не сдержавшись, чихнул, тряхнув тремя синими головами. У Василисы на глазах выступили слезы, и она, достав из рукава небольшой вышитый платочек, осторожно вытирала их, чтобы не мешали смотреть.

Яга тем временем достала большой лоскут ткани и покрыла им котёл, напитывая парами:
— Вода камни точит, огонь ночь щекочет, ветер рвёт туман, земля раскрывает обман! — при этих словах ткань поднялась над котлом, окрасившись в алый цвет. Зелье резко запенилось, запузырилось, и из него поднялась тонкая струйка, под которую Яга ловко подставила склянку, наполнив её тёмно-зелёной жидкостью, испускающей лёгкое свечение.

Ведьма улыбнулась, подхватила висевшую над котлом ткань, подозвала богатырей и обернула их с головой так, что не видно было ни макушки, ни сапог. Приподнялась над ними в воздухе, вытянула руки с острыми ногтями над головами и почти крикнула:
— Где мое слово произнеслось, случайное колдовство расплелось!

И словно в ответ на заговор, пронёсся по избе ветер, всколыхнул огонь под котлом, застучал ставнями, окрутил вихрем ткань, в которую были завёрнуты Никитки. Закрутился спиралью, маленьким смерчиком и, пойманный Ягой в сачок для бабочек, переместился, затанцевал на поверхности бурлящего зелья, подчиняясь рукам ведьмы, направленным на это странное явление. Василиса, повинуясь тихому приказу, уже бросала в котёл горсть земли, горячий уголёк и несколько капель воды.

Вихрь завертелся еще быстрее, втянулся в котелок, и тогда зелье приобрело оттенок восходящего солнца, внезапно перестав бурлить. Ткань подёрнулась рябью, словно вода, в которую бросили камень, рассыпалась мелкими звёздами. Они застучали по полу, отрикошетили, весело вылетели в раскрытое окно и образовали на небе новое созвездие. А посреди избы остался стоять Никита богатырь, удивлённо себя оглядывая и проверяя, не осталось ли от предыдущего заклятия мышиного хвоста.
— Ну что, полдела сделано, — сказала Яга, довольно потирая руки. — Теперь осталось только Горыныча расколдовать, — почесала трёхглавого синего кота, что сверкал на неё с печи жёлтыми глазами.
— Это хорошо, — потянулся змей, вытянув лапы и выгнув спину, — но вот она, — махнул головой в сторону Василисы, — всё равно мне должна почесушки за ушком и крынку, нет, две, а лучше три, сметаны в качестве компенсации морального ущерба! А это зелье твоё вкусное?
— Вкусное, вкусное, — рассмеялась Яга, — если, конечно, ты любишь капустный лист жевать. Запомни, по три капли три раза в день!
— У меня лапки, — проворчал Горыныч, — вот пусть Василиса и капает, в валерьянку! Надеюсь, что не перепутаешь, а то я ведь и обидеться могу. Кто вам тогда сказки сказывать будет?

Ну, что столбом встала? Не видишь, мне срочно нужны поглаживания, у меня стресс на фоне синего цвета! Давай так, сейчас ты меня чешешь, только аккуратнее, особенно в области хвоста, кормишь печёнкой, а завтра с утречка, сразу после завтрака, смешаешь три капли из бабушкиного бутылька со ста пятьюдесятью каплями валерианы. С детства не люблю капусту. И смотри, не перепутай! — проворчал Горыныч, переворачиваясь на спину и подставляя животик для поглаживания.