Агент в исторической реальности гл. 15 Ксения ч. 3

    Я все это время, пока шла подготовка к командировке, размышляла. Вот как они предполагают мое общение с Ксенией? Она - дочь царя, а я - кто? Не иначе, как опять Ангел. Нет, нет, эта миссия очень утомительна. Девушка то - огонь, как там цитировали? «Во всех женах благочиинийша и писанию книжному навычна, многим цветяше благоречием, воистинну во всех своих делах чредима; гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше». Да я уши сломаю, если там все так говорить будут, не говоря уж о том, что объясниться нам с ней не получится. Я ведь не цветяше благоречием и песен духовных не очень желаеше. Да, вот задачку задал Лаврентий Палыч. Но, однако, очень хороша конечная цель. Может это и есть последний рейс, как раз. Ты же хотела, освободиться от этих обязательств, а тут – на тебе, желаемое на блюдечке с голубой каемочкой преподносят. И все, никто никому ничего не должен. Да, надо про Ксению побольше узнать, чтобы не ударить там, в палатах царских, в грязь лицом.

Наступил день примерки. Я с бьющимся сердцем зашла в кабинет шефа. Пока еще шефа. Как всегда, Гольдбах суетился вокруг меня и что-то поправлял. Тонкая нижняя сорочка с поясом. Затем, алое шелковое платье, изукрашенное по вырезу, подолу и краям широких рукавов золотой вышивкой. Оно было достаточно просторным. Тут же вспомнился корсет, вернее его отсутствие. Также золотом были вышиты продольные полосы, скрывавшие швы выточек. Золотой же венец, украшенный красными камнями, держит тонкое покрывало с золотой каймой, закрывающее волосы сверху. Серьги и ожерелье с теми же красными камнями и жемчугом. Я смотрела во все глаза в зеркало и думала , неужто так и ходили наши предки по женской линии. Красота-то какая! Модельер, наверное, что-то уловил в моих глазах и счел нужным пояснить.

- Видите ли, мадам, на Вас не совсем правильное платье. По моде того времени никаких подчеркиваний груди и талии не могло быть. Ценились в женщине пышность тела и рост. С ростом у Вас все в порядке, но для той эпохи Вы немного, извините, худоваты. Локоны волос вдоль лица допускаются, но не у всех. В основном, у молодых девиц и замужних женщин высокого положения. Камни в уборах, естественно, искусственные, но очень хорошего качества. Ну и золото – не совсем золото, а прекрасный бижутерный сплав. Если все делать, как заявлено в материальной ведомости, то мы, милая, выйдем из бюджета на триста шестьдесят процентов. Но вот золотое шитье традиционное. Было у нас в остатках. И если Вы, со слов Лаврентия Палыча, привезете наставления по золотому шитью той эпохи, то слов нет, как обогатите наше производство.

Лаврентий Палыч смотрел на все это с легкой улыбкой, потом поднял обе руки на уровень плеч и произнес: « Александр Львович, все прекрасно! Я думаю, за несколько часов нахождения Анны Георгиевны в царских палатах, никто не успеет ей высказать свое неудовольствие, а вот восхититься ее красотой, а также вашей работой, смогут многие. Давайте завершать примерку, у нас очень много дел!»

Потом мы сидели в кабинете и разговаривали почти шепотом. Он что, думает, здесь есть прослушка? Нет, не думает, а знает, недаром, ведь меня в скверик выводил. Лаврентий Палыч достал перстень Пушкина с изумрудом и протянул мне. «Примерьте» – сказал он. Кольцо, как раз, налезло на указательный палец.

- Дополните какими-то еще кольцами из вашей коллекции. Ведь они есть у вас.

- А что, запасники Эрмитажа уже оскудели?

- Не надо так глупо острить. Те украшения, что находятся в постоянной экспозиции, я не могу снять с витрин. И потом, это не имеет значения. Важен основной артефакт. Он у Вас. Вы видите, как я стал экономить на реквизите. Это, чтобы, хотя бы, вас дождаться. Процессы здесь развиваются очень стремительно, и поэтому, медлить нельзя. Если Вы готовы, давайте старт назначим на завтра.

Я ответила, что хотела бы дождаться Фрэда, но раз так срочно нужно, то попрошу сына быть со мной для уверенности.

Кирилл мне не отказал, взял на работе отгул и пришел вместе со мной, поддержать меня на старте. Боярский наряд, тиара, спрятанная за венцом, перстень с изумрудом. И тишина. Потом, как плеснули из ведра красной краской. Затем, медленно проступили стены какого то помещения.

В углу раздавалось мерное бормотание и шевеление. Я прошлась по широкой зале, украшенной резьбой и золотой отделкой. Богатые палаты, однако. Но где же Ксения? Я медленно приближалась к образам в углу, там две фигуры стояли на коленях и негромко читали молитвы. «Пресвятая Богородица… иже иси…» - слышалось мне. Одна фигура в светлом платье оглянулась, вскочила и бросилась ко мне на встречу.

- Матушка, боярыня, не знаю Вашего звания, имени и отчества, помоги.

Это была Ксения, она кинулась мне в ноги : « Помоги, не окажи в милости твоей. Раз ты вошла эти палаты, стало быть, можешь и выйти. Выведи меня к моей матушке, к моему брату милому. Разлучили нас в этом доме, меня здесь в палатах оставили, молиться заставили о здравии моих родных-матушки и брата Федора. А их, несчастных увели в темницы нижние. Уповаю, что живы они, и увидимся еще с ними». Я подняла Ксению с колен, взяла за руку, на которой блеснул изумрудный перстень, и отвела в небольшой закуток, чтобы нас не слышали. «Ксения Борисовна, - сказала я - верите ли Вы в Ангела-Хранителя?»

- Конечно, каждый вечер молюсь ему и призываю, чтобы охранял сон мой.

- Так вот, я пришел. Вернее, я пришла. Зовут меня Анна. Верь мне и не сомневайся во мне.

- Ты Ангел-хранитель мой? Ну надо же, никак я не могла подумать, что ангел мой -женщина, красотою лепа.

«Ну все - подумала я - сейчас начнется и про брови, и про губы, и про ягоды. Нет, надо жестко брать быка за рога».

- Ксения Борисовна, что происходит? Почему Вас разлучили с матушкой и братом?

- Анна, нешто ты не знаешь? Дмитрий – царевич взял город в осаду. Бояре и перекинулись на его сторону. А что с матушкой и братом Федором знаешь?

Я вспоминала все, что читала последние дни по поводу осады Москвы Самозанцем - Лжедмитрием. Вспомнила. Бедная девочка. Самозванец возьмет Москву, изнасилует ее и сделает своей наложнице на долгие пять месяцев. А потом, по требованию своего будущего тестя Юрия Мнишека насильно пострижет в монахини под именем Ольга. А ей всего то - двадцать три года. Ладно, где наша не пропадала? И я немного уклонилась от ответа на вопрос о родственниках. Придет время - скажу.

- Ксения Борисовна, может женихи Ваши могут Вам помочь. Я Вас выведу, а они спасут Вас, увезут в свои дальние страны.

- Что ты, Анна. Нет у меня теперь никаких женихов. Батюшка сватал, сватал, да не вышло. Только портреты их остались. Вон в сундучке лежат.

- Ксения, можно без Борисовна? Так давай поглядим портреты, может, кто и пригодится нам для дела секретного.

«Еще немного - подумала я - и я заговорю стихами. Не дай Бог!»

-Ну, так не жаль мне, пойдем, посмотрим. Клаша, не завывай так, молитвы требуют ровного голоса и смиренного духа.

Это она обратилась к девушке перед образами, которая истово клала поклоны.

- Не в себе она, не обращай внимания, Анна. Вот, смотри – это Густав, принц Шведский. Это Максимиллиан- эрцгерцог Австрийский, а это…это герцог Иоанн Датский. Самый последний, самый хороший. Только прибрал его Господь накануне свадьбы.

Слеза потекла по щеке девушки.

- Ох, нет мне счастливой доли, нет мне радости, нет для меня добра молодца, мужа честного.

Стоп, стоп, стоп. Сейчас мы все заплачем, а между тем, сюда двигается Самозванец.

- Ксения, можно поближе посмотреть портреты.

- Да смотри уж, что в них толку. Только жизнь моя пропащая и судьба горькая.

Я начала рассматривать изображения женихов поближе, особенно меня интересовал Густав Ну-ка, ну-ка, а это что, на оборотной стороне портретов прикреплено в холщовых мешочках?

- Ксения, что это, вот здесь, на обороте?

- Так локоны с головы женихов. Так принято. Им наши портреты с локонами, нам их. Все по честному.

Боже, это просто праздник какой то. Не надо никуда ходить, вот он анализ ДНК, готовый к употреблению.

- Ксения. У меня к тебе серьезный и трудный разговор.

Я опять отвела ее в закуток. Взяла за руку и начала.

- Ксения, мужайся, матушку твою и брата убили. Задушили, а скажут потом, что они яд сами приняли. Стой, не падай. Господи!

Я дула на нее и хлопала по щекам. Да, водичка бы не помешала, но где взять. Наконец, Ксения пришла в себя. Бледная, с огромными глазами из которых текли слезы, она представляла собой всю скорбь еврейского народа.

- Ну, все, все. Это еще не самое страшное.

Она смотрела на меня, как на источник всех страшных в ее жизни новостей. С ужасом.

- Батюшка умер, теперь матушка и брат. Сирота я, несчастная, некому за меня, бедную, заступится, некому слово молвить защитное.

- Ксения, Ксения, давай без этих плачей пока. Потом, как время будет и подходящая обстановка. Самое страшное, Ксения, впереди. Что тебе сказал князь Масальский, когда оставил здесь.

- И правда, Анна, ангел ты, не иначе. Как бы знала тогда, что князь мне что-то сказал.

- Ну, не тяни кота за хвост!

- Как ты сказала, кота за хвост? Так и сказал он, что мол, Дмитрий-царевич, если покажусь я ему, в жены меня возьмет, царицей сделает. А если, по нраву буду я ему, то и матушку с братом освободит, и удел даст.

- Так вот, врет он. Дмитрий-царевич, на самом деле не царевич вовсе, а беглый монах Гришка Отрепьев. Слыхала может, это имя. Вижу, слыхала. Так вот он уговорился с поляками, что отдаст им многие земли русские и введет католическую веру на Руси, да и сосватан, к тому же, с дочерью польского воеводы Юрия Мнишека, Мариной. А тебя так, на всякий случай держат, как запасной вариант, если бояре и народ не одобрят брак с католичкой. Но они одобрят. Смута – она и есть смута. Навела смуту и в головах, и в душах людских. Родных твоих уже убили, а тебя ждет позорная участь наложницы. А затем, натешившись, пострижет тебя в монахини под именем Ольга и отправит в Белозерский монастырь. Веришь мне?

Ксения стояла, и мелкая дрожь била ее по всему телу. Она, молча, мотала головой из стороны в сторону, и ничего не говорила. Я отошла поискать воды. А то таким образом, мы никуда не уедем. Наконец нашла, в кувшине, на окне. Набрала в рот воды и брызнула на девушку. Она вздрогнула и перестала дрожать.

- Анна, Анна, спаси меня. Не желаю я такой себе жизни. Пусть буду жить своими трудами, я вышивать золотом умею, меня тетка Старицкая учила. Пусть не буду царицей, не хочу я в монастырь. Я мужа любить хочу, детей хочу родить и воспитать.

- Ты согласна пойти со мной, куда поведу? Не будешь потом роптать и зла на меня держать? Там, куда я тебя отведу, не будет палат царских, но и самозванца не будет. Согласна? Давай ка возьмем эти портреты для истории, и двинемся. А то мне что-то звуки снаружи не нравятся. Как бы не опоздать нам с тобой. Ах ты, сундучок тяжелый, одной рукой не удержишь, ну вот хоть этот портрет Густава возьми в одну руку. А другой за мою руку крепко держись. Погнали!