Паулина В рейсе Глава девятая

«Паулина»

В рейсе

Жизнь судового механика

Глава девятая



Через час капитан дал приказ о начале манёвров при подходе к Чарльстону. По стечению обстоятельств судно сразу поставили к причалу. Это было уже двадцать четвёртое января. С утра началась погрузка.
А мы вновь с утра «заседали» в «подвале». Надо было замыть после вчерашнего потопа машину, льяла и механизмы, забрызганные топливом. Для этой цели капитан выделил нам пару матросов. Матросы должны были в своё свободное от работы время помогать нам в замывке. За отдельную плату и в нерабочее время. Это Никель пообещал капитану. А Серёга матерился и изображал себя обиженным и обделённым. Ему придётся работать бесплатно в своё рабочее время. Но после очередной промывки мозгов, он всё-таки пошёл в машину и начал руководить матросами. У него эта руководящая и направляющая роль уж очень здорово получалась.
Я же просмотрел использованные плунжерные пары на насосы, выбрал «лучшую» и передал её Львовичу для притирки. Чем тот с нежеланием и занялся. Правда, ну с очень большим нежеланием. Он как-то незаметно появился в ЦПУ и сидел тише мышки в норке, прихлёбывая крепкий кофе и источая миазмы перегара. Нужно было за сегодняшний день подготовить хотя бы один насос для сборки и поменять текущую форсунку.
Львович всё бубнил себе под нос, периодически потирая ушибленные места:
— Бесполезная работа. Должен же прийти ЗИП на эти сраные насосы. Что они вообще думают? Как дальше продолжать рейс?
Он сидел в облаках дыма, тёр сопрягаемые плоскости насоса, стараясь вывести канавку с плоскости плунжерной пары от протекавшего топлива. Тёр и бубнил. Я не обращал на него внимания — это было почти нормальное состояние Львовича. Боль в ноге его изводила, но он терпел её. Чем больше боль, тем больше бубнил Львович и тем ожесточённее тёр плунжерную пару. Но сегодня бубнения было меньше. Наверное, на пользу пошла ему Серёгина «учёба». Но никто и виду не подавал о произошедших утренних событиях.
Миша помогал Серёге и следил, чтобы матросы чего-нибудь не залили. Потому что страшнее фашиста с автоматом бывает только матрос с пожарным шлангом, но шлангов я им не дал, а притащил моечную машинку высокого давления и настроил её для замывки.
После обеда старпом с матросами засобирался в город. В город могут идти только те, у кого есть американская виза. У нас, в машинной команде, её не было ни у кого. Мы были спокойны. Да и что делать в этой Америке? Походить по магазинам? Ничего особенного нам и не надо было покупать. Всё у нас было. Да ещё к тому же судно стояло вдали от города. Туда можно было добраться только на такси.
Старпому очень надо было съездить в город. Он списывался в Чарльстоне. У него была одиозная идея и он её пытался осуществить. Про эту идею он мне уже вынес мозг полностью. Ему надо было купить кожаную куртку только из кожи буйвола (другая кожа ну никак не подходила ему) и чемодан. Когда я узнал, что он собирается купить чемодан, то сразу присел ему на хвост. Ведь мой же таиландский чемодан развалился. Старпом пообещал мне, что если купит себе достойный чемодан, то свой старый — отдаст мне.

После обеда капитан позвал меня к себе и показал письмо, в котором нас извещали, что полная бункеровка топливом триста восемьдесят санистоксов будет после прохождения Панамского канала. Я был поражён. Как так? Вроде бы всё объяснил, всё рассказал про топливо. Будь оно трижды неладно. А тут опять двадцать пять. Застынет же оно через пять — шесть дней в танках, когда судно выйдет из тёплых береговых вод после острова Пасхи. А остатков топлива из обогреваемых танков не хватит, чтобы дойти до Японии.
Я посмотрел на капитана:
— Что делать? Писать заново такое же письмо?
Капитан как-то странно хмыкнул;
— Ты уже написал, — как-то многозначно сказал он. — Себе на голову и написал, — он что-то знал, но мне не говорил.
Я ничего не понимал. Ведь он же сам говорил, что так нельзя бункероваться и что он это ещё раз объяснит компании в отдельном письме. Я тогда поверил ему, и отдал, не дождавшись ответа из компании, письмо с моим отказом от такого рода бункеровки.
— Уже ничего нельзя сделать, — монотонно гундел капитан. — Топливо уже заказано. Придётся его принимать.
А я переживал, думал сделать, как лучше. А тут вот как! Да провалитесь вы все к чертям собачьим со своим пароходом и топливом! Заглохнем посреди Тихого океана — будете нас буксировать до Японии. Мои это что ли проблемы? Мои это что ли деньги? Тебе сказали делать — делай и не выступай. Одним словом, солдат фюрера рассуждать не должен.
Я попрощался с капитаном и, матерясь на всех чертей, вернулся в машину.
К концу рабочего дня привезли масло для кранов. Краны были электрогидравлические. Масло в их системах уже выработало свой срок и его надо было менять. В систему гидравлики было залито не масло, а жидкость ABF, такая же, которой заправляются автоматические коробки передач для автомобилей. Я просил компанию снабдить судно именно такой жидкостью. Они пообещали это, но с оговоркой, что они будут искать самый дешёвый вариант. На один кран у нас такой жидкости было достаточно. Я нашёл её в грузовом трюме. А вот на второй кран её не хватало.
С Львовичем мы спустились на причал, чтобы сверить марку масла, которое нам прислали с накладными, принесённые агентом.
И, конечно, это оказалось не ABF. Это было обычное гидравлическое масло. ABF имела красноватый цвет. А в бочках находилось, тоже синтетическое, но масло светло жёлтого цвета с пониженной вязкостью. Как быть? В судовых условиях полностью промыть систему масла — невозможно. Всё равно где-то да останутся следы старого масла. А смешивать их нельзя. При смешивании в осадок будут выпадать присадки, качество масла будет ухудшаться и не соответствовать заданным характеристикам. Фильтры будут забиваться. А в итоге — заклинит какой-нибудь гидравлический агрегат крана.
С этими вопросами я пошёл к Никелю. Тот встретил меня без всякого желания разговаривать со мной. Увидев меня, он только приподнял брови и продолжил играть в «Паука».
На мои сомнения он ответил просто:
— Не твоё это дело, чиф, обсуждать действия компании. Подписывай документы и не задерживай агента.
Но я всё не успокаивался:
— Но как менять масло? У меня нет ни перекачивающего насоса, ни каких-либо других приспособлений для его замены.
А надо было заменить три тысячи литров.
— А ты, после выхода из Панамского канала, подвесь бочку на гаке. И масло самотёком перетечёт в цистерну, — по-прежнему глядя в компьютер, предложил Никель. — Да и вообще тебе это делать не придётся.
Ответа я его не понял и не стал заморачиваться на репликах немца. Одно стало понятно. Он хотел, чтобы я отстал от него, и я оставил его в покое. Ему осталось всего пару дней до отъезда. Что я и сделал, вернувшись к Львовичу.
Я с трудом представлял себе, как при бортовой качке пять — восемь градусов, с периодом в двенадцать секунд, на гаке крана на высоте двадцать метров, будет болтаться бочка, и из неё самотёком будет переливаться в цистерну масло. И так надо будет сделать пятнадцать раз.
Но делать нечего.
— Солдат фюрера рассуждать не должен, — повторил я себе, для приведения нервной системы в меридиан. — Он просто должен выполнять приказы фюрера. Причём — беспрекословно. Тогда фюрер оценит солдата.
Вернувшись на причал, с помощью матросов, мы с Львовичем погрузили бочки на борт. Специального места для их хранения не было, поэтому привязали их к леерам по левому борту.
Рабочий день давно уже закончился и надо было идти на ужин. Повар оставил наши порции на столе. Пришлось греть их в микроволновке.
Молча закидали в себя ужин и разошлись по каютам.
К вечеру старпом с матросами вернулся. Я сидел и смотрел один из сериалов, когда он постучал в каюту.
— Владимирович. Вот тебе мой чемодан. Я купил себе такой фирменный чемоданчик! Закачаешься! А курточка … Слов нет. Пойдём, посмотришь. Оценишь. Да и вискарика я взял пузырёчек. Закусончик тоже имеется, — восторженно лилось из старпома.
Со старпомом у меня как-то не получилось завязать дружеские отношения. Он всегда был занят грузовыми проблемами, а я машинными делами, поэтому мы ограничивались только незначительными фразами при встречах и разговаривали на рождество в каюте капитана. Тогда все мы были уставшие и особого разговора не получилось, а сейчас он сам зовёт посидеть с ним в его последний вечер на судне. Удивительно! Но я принял его приглашение, и мы спустились к нему в каюту, которая находилась палубой ниже.
На столе уже было всё накрыто. Старпом достал из холодильника «Чивас Ригал» со словами:
— Я знаю, что ты не особо привержен к таким напиткам, но извини. Мы в Америке. Надо попробовать что-нибудь именно такое, чисто американское, — и налил виски в аккуратные стаканы.
Выпили за завершение контракта, но попробовать вискарик не удалось, он сам в нас заливался. Сначала мы его разбавляли «Кока-колой», а потом пили чистый, просто запивая «Кока-колой». Вторую бутылку уже и не запивали, а просто пили, высказывая друг другу всё, что накипело на душе за этот контракт. Когда-то надо было и выговориться.
Что-то с трудом отложилось в памяти, как я добрался до каюты. Но мой верный страж — будильник, прокричал утренний подъём вовремя.

Башку невозможно было оторвать от подушки. Но, превозмогая все «не хочу» и «не буду», я заставил себя вылезти из койки и залезть в душ. Чуда душ не сделал, но голова начала соображать лучше.
Только я вышел из душа, как в дверь постучали. Это опять был старпом;
— Владимирович! Всё! Уезжаю! Агент уже приехал за мной. Давай, удачи тебе во всём. Мир большой, а морские дороги короткие. Может быть, когда-нибудь и встретимся.
Он, добродушно улыбаясь, полез обниматься, но объятий не получилось, потому что в одной руке он держал недопитый «Чивас Ригал».
— Давай, по стопочке. И я поеду.
Я достал стаканы и сок. Старпом ещё нечётким движением налил по полстакана. Мы чокнулись и залпом опрокинули это «чудо» Америки. Запили его яблочным соком, и старпом побежал вниз к агенту. У меня, за время общения с ним, создалось впечатление, что он ходить не умеет. Он всегда куда-то бежал. Вот и сейчас, только полузакрытая дверь свидетельствовала о том, что ещё мгновение он здесь был.

После завтрака мы с Львовичем собрали насос. Выхлоп никуда не денешь. Миша с Львовичем хитро посматривали на меня, а Львович периодически ехидничал:
— Что, Владимирович, сушняк давит? — или более заботливо. — Ты так сильно не потей, а то в луже поскользнёшься, — а это он так заботился обо мне, когда мы тащили из мастерской, этот чёртов насос и запихивали его на место.
Приходилось только пыхтеть и потеть. Двигатель должен быть собран к отходу. К часам одиннадцати мы его собрали. Запустили главный двигатель и протестировали его. Замечаний не было. Главный двигатель был готов к отходу о чём я и сообщил капитану.
А Львовичу, Мише и Серёге сказал, чтобы после обеда они не выходили на работу и отсыпались. Мало ли что может случиться в нашей жизни.

А оно и случилось. Было уже одиннадцать часов вечера, когда приехал агент и привёз ЗИП по нашим заявкам. Пришлось опять поднимать весь свой «громадный» коллектив и начинать погрузку ЗИПа в ящиках, а потом разбираться, что же было привезено.
Наконец-то у нас появились новые форсунки и плунжерные пары на насосы.
После того, как я убедился, что на причале и на палубе не осталось ни одного ящика с ЗИПом, мы сели в ЦПУ, чтобы перекинуться парой слов.
Несмотря на позднее время или раннее утро, я послал Мишу к себе в каюту, чтобы он принёс остатки старпомовского напитка. Разлив его по стаканчикам, «вздрогнули» за успешное начало нашего нового рейса. Теперь можно было идти спать. Хотя до подъёма оставалось часа три.


Конец девятой главы

Полностью повесть «Паулина» опубликована в книге «Паулина»: https://ridero.ru/books/paulina_1/