Аусвайс, битте

- Аусвайс, битте, - обратился ко мне вошедший в вагон немецкий пограничник, как только поезд пересек германскую границу.

В феврале 2004 года мы с моим другом Рубеном поехали на туристическую выставку в Ганновер. Рубен окончил Берлинский университет, поэтому все общение с немцами, начиная с кондукторов и заканчивая партнерами, он взял на себя.
Выставка длилась три дня. Первые два дня я честно отработал на этой весьма интересной для нас выставке, и когда стало ясно, что на третий день наплыва посетителей уже не будет, я решил поехать к двоюродному брату в бельгийский город Антверпен.
Рано утром мы с Рубеном приехали на ж/д вокзал, он купил для меня билет в Антверпен, и сказал, что через пять минут поезд отходит от 11-го пути.
Мне пришлось бежать по подземному переходу до самого конца, и я еле успел заскочить в последний вагон отъезжающего поезда. Ехать мне предстояло шесть часов, и я собирался хорошенько отоспаться.
Но не успел я отдышаться, как в вагон вошла кондуктор и стала проверять билеты. Когда я протянул ей своей билет, она стала кричать и размахивать руками.
Не понимая, что происходит, я вежливо попросил ее говорить по-английски. Она немного успокоилась, и объяснила мне, что у меня билет второго класса, а я сел в вагон первого класса, и на следующей остановке я должен буду перейти в вагон второго класса, иначе не доеду до Антверпена.
Добавлю, что в этих поездах нельзя перейти из одного вагона в другой через тамбур – надо выйти из своего и добежать до нужного.
Здесь следует  объяснить, что в Европе редко можно доехать из пункта А в пункт Б на одном и том же поезде – это можно сделать только после нескольких пересадок с одного поезда на другой. Посему только через три пересадки я доехал бы до Антверпена.
Поезд шел со скоростью 300 км в час, а следующая остановка была только через два часа. От нервного напряжения они пролетели для меня как несколько минут. И вот через два часа я подхожу к выходу и вижу, что таких лохов, которые перепутали вагоны первого и второго класса, собралось человек шесть. Это обстоятельство несколько приободрило меня – не я один такой…
Там был мужчина среднего возраста с четырьмя огромными чемоданами. Пристально посмотрев на меня, он спросил: «Тбилиси?». «Нет, Ереван», - ответил я ему. Он весело постучал себя по груди: «Я гречка».
Увидев мое недоумение, «гречка» на ломаном русском объяснил, что он грек, живет в Чехии. В конце своего монолога «гречка» попросил меня помочь перетаскать в вагон второго класса свои чемоданы. Я опрометчиво согласился, потому как чемоданы были тяжеленные. Как только мы дотащили их до вагона второго класса, поезд тронулся.
В Антверпене меня встретил мой брат, и отвез к себе домой, где его жена угостила меня вкусным ужином. За два дня в Бельгии брат на своей машине отвез меня на берег Северного моря, погуляли по Брюсселю и сказочному городу Брюгге.
Рано утром третьего дня я снова на поезде поехал в обратный путь. Я сел в свой вагон второго класса, и был уверен, что теперь-то спокойно доеду до Ганновера. Но как только поезд пересек границу Германии, в вагон вошли три немецких пограничника и направились прямо ко мне.
Один встал напротив меня, и пристально смотрел мне глаза в глаза. Второй стал позади меня, и я спинным мозгом чувствовал его взгляд на моем затылке. А третий стал сбоку и строго произнес: «Аусвайс, битте».
Я протянул ему свой паспорт, в котором стояла месячная бизнес-виза, выданная мне в посольстве Германии в Армении. Пытаясь понять, в чем же я провинился, я смотрел то на пограничника напротив, то в окно, стараясь не нервничать. Тот же, который внимательно изучал мой паспорт, медленно перелистывал его с первой до последней страницы и обратно.
Никто не произнес больше ни слова, молчали и все пассажиры.
Видимо, пограничники были хорошо осведомлены о технике театральной паузы.
Минут через десять мне вернули паспорт, пограничники вышли из вагона, и поезд продолжил свое движение.
На вокзале в Ганновере меня встретил Рубен и встревоженно сказал:
- На моей практике первый раз в Германии поезд опоздал на целых 10 минут.
- Это из-за меня, - ответил я.
- А что ты сделал? - с тревогой спросил Рубен.
- Ничего, - сказал я, и рассказал ему о происшедшем.
Прошло уже 20 лет, но я так и не нашел ответа на вопрос, почему немецкие пограничники подошли именно ко мне.