Отшельник с Подкаменной Тунгуски. Книга 3. Гл. 23

Глава 23. Шалаш на крутом берегу.

               Путь по притоку шириною в десяток метров занял не более часа. Лодка с трудом пробиралась между обточенных водою  валунов,  и уже пару раз пришлось глушить мотор, да выпрыгивать за борт, чтобы протиснуться  вдоль узкой протоки. Альфе все это казалось в диковинку, и, не в силах более терпеть мои телодвижения, спрыгнула за борт, дабы трусцой сопровождать груженый и новообразовавшийся конвой. Теребить поклажу в поисках болотников совсем не хотелось, и вскоре, мокрый по самую грудь, ступил у крутого обрыва, на краю которого угадывались очертания совсем неведомого строения. Владимир Иванович перед самым отъездом доносил до моего сознания о прелестях открывшегося общежития, но вот то, что  оно своими корнями раскинулось на такой крутизне, повергло меня в изумление. Надо бы искать объезд, да, наконец, сушить весла.
            Еле различимые ступени змейкой уводили вверх, и, по нанесенному в половодье песку, казалось очевидным, что по этому, кем-то заботливо выложенному творению, давно не ступал приблудившийся сапог. Ну, а Альфе то все можно, и, не дождавшись приглашения свыше, я вскоре наблюдал ее пребывание далеко над головою. Ну, дела! И как же я буду таскать сюда все свое добро, накопленное непосильным трудом?
           Прямо у края обрыва расположилась небольшая будка, крытая мятым ржавым железом, а в пустом проеме от двери угадывалась куча непонятного хлама.  Шагах в двадцати, вглубь от реки – ровная площадка с белым крестом в самом центре. Зачерпнул горсть – песок, перемешанный с известью. На кой понасыпали? Жилое строение просматривалось под самым лесом, и я невольно залюбовался увиденным. Остроугольная крыша ниспадала до самой земли как у шалаша. Дверь, украшенная черепом непонятного зверя, и широкое окно у самого козырька вселяли уважение к давно не тронутому жилищу. Прям как в старых русских сказаниях!

                - Альфа! Ты где там? – окликнул пропавшего из поля зрения пса, а в ответ получил задиристый лай в стороне от строения. Ну, вот и хозяин объявился, - подумалось вдруг, - а ружье то далеко внизу. Но не оставлять же собаку наедине с первыми встречными? И посеменил на голос. Так вот что: в небольшом удалении от шалаша, а именно таким словом нареку предстоящую жилплощадь, красовалось искусственное холмистое сооружение, в основании которого пребывала дыра с мою голову. Неужто барсук? Или все-таки сурки? Пусть пес сам разбирается с таким удивительным соседством, а мне пора уж посетить терем, да испросить разрешения на проживание.
               Дверь оказалась заколоченной двумя ровными досками снизу и сверху, а в окне, до которого еле доставал рукой, красовалась физиономия лесного духа, с шишками-глазами, да длинной волосяной гривой. Чудные дела, да ладно – сначала буду разгружаться, а потом уж брать штурмом заколдованный терем. 
              На самом исходе дня расположился в окружении подвалившего вдруг нового начинания. С востока, у холма, пребывает Альфа в своей излюбленной и подзабытой позе. За спиною, в южной стороне - белый и пугающий крест. Если глянуть на запад, то можно углядеть ворох барахла, только-что снесенного и поднятого с берега, а вот северную часть украшает все еще заколоченное строение.  Пожалуй, что в темноте нет смысла пробираться вовнутрь и проводить инвентаризацию, а посему и остается только, что ставить палатку, да разжигать огонь. Благо, что мелких рубленых веток, да всякой щепы – вон, целый ворох у кромки леса.

               Ночь подступала теплая, и чистая от облаков. Давно уже высветились местные магические созвездия, а я все еще просиживал у костра. Но вот только что воротился с края обрыва, где выдался случай наблюдать и вслушиваться в раскинувшуюся во все стороны таежную глушь. Этот выступ на реке, окруженный с двух сторон речушкой, а с других - темной чащей казался мне неестественным и фантастическим по своему пребыванию. Зимой в этом местечке, наверное, невероятно красиво, и так захотелось остаться здесь до конца дней своих, да так, что защемило где-то под самым сердцем.  Альфа, недавно накормленная впервые за этот день, казалось, что тоже разделяла мои престранные помыслы, и с тоскливой мордой вытянулась навстречу догорающему огню. Живую дичь у норы добыть ей так и не вышло, а посему, как и сам, довольствовалась гречневой кашей, в которую неожиданно понанесло от костра полуистлевших хлопьев, и откуда вдруг явился этот ветер-проказник?  Неужто духи местные дают знать о себе? 
            Как – то, уже в новом своем селении, Владимир Иванович завел речь про мою старую работу. А сколько их было? Уж и сам не помнил!  Да и на зоне не одну получил квалификацию. Но вот то, что  однажды случилось работать на молзаводе и варить сыр, товарища моего развеселило:
       - Ну, ты Егорка и чудик! Кто ж тебе не давал - то  по сей день это делать? Глядишь, и не загремел бы под фанфары. 
         И правда, не сиделось на одном месте, а шоферить вышло по случаю. Товарищ сманил за длинным рублем, а в итоге ни денег, ни славы так и не приобрел, хотя пара грамот за успехи в работе и поимелась.  Но вот мое последнее пребывание Владимир Иванович расценил не иначе, как дар судьбы, и наказал не жалеть о былом. Да я и не жалел особо…

              Уж засветло выглянул из палатки. Альфы поблизости не наблюдалось, а снизу от воды берег заволакивало туманом. Вся поляна переливалась капельками от настоявшейся за ночь влаги, а где-то на том берегу протяжно трубил косач. Вот и пришел первый день на новых берегах, и пора бы заняться делом, а то расслабился в своей оседлости так, что и Альфа ушла уже куда подальше в поисках других зрелищ. Первым делом собрал двустволку и поставил рядом с возможным входом в святилище. Уж больно внешний вид строения напоминал мне его. Как -то у северных людей довелось побывать в подобном строении, но лишь заглянул вовнутрь, а дальше не пустили. А тут сам себе и соглядатай, и шаман поневоле. Доски оказались прибиты основательно, наверное, чтобы ни случайный путник, ни озабоченный зверь не осмелились нарушить вывешенное на двери предостережение.  И, провозившись с полчаса, чтобы ненароком не изломать дверь, вступил наконец во владения, но не один, а с невесть откуда просочившейся между ног Альфой.
           Прямо у входа крутая лестница из плоских ступеней уводила на второй уровень, а напротив просматривался большой деревянный стол, по краям которого расположились дощатые лавки, персон на десять, не менее. Ну дела! Принимать столько гостей не входило пока в мои планы, но, видимо, прежние хозяева не случайно установили тут такую обеденную мебель. Что-то недоговорил мне Владимир Иванович. Все остальное казалось совсем обыденным: крупная железная печь, полупустые полки на всю стену и…две небольших лампочки, спускающихся с потолка.
          Ступив же на десять ступеней вверх обнаружил не менее удивительные дощатые нары, выстеленные оленьими шкурами и свернутой в рулоны постелью, а по углам и у большого окна – творения рук неведомого мне автора в виде лесных духов и прочей местной нечисти!