Разоблачение, или В омуте любви

   Молодой писатель Андрей Яковлев сидел за столом в номере гостиницы, который он снял на время работы над своим новым романом, когда неожиданно раздавшийся стук в дверь заставил его вздрогнуть, вновь вернув те чувства, что владели им последние три месяца; всё, что он стремился забыть, посвятив себя работе.
   «Какого чёрта им опять надо, – подумал он, и резко оттолкнувшись от стола на вращающемся кресле, пошёл к двери.
   Первое, что бросилось ему в глаза, когда он резко распахнул дверь – это ухмылявшаяся мордочка невысокого роста полноватого мужчины в сером костюме и дразнивших блеском чистоты ботинках; его надменность бросала в холод, а лысая макушка – раздражала.
   – Доброе утро, Андрей Дмитриевич! – растянув пухлые губы в подобие улыбки, произнёс стоявший на пороге. – Не помешаю?
   – Ну, что вы, жду! Давно жду. Проходите, – ответил молодой человек, отступая в сторону.
Гость не заставил себя упрашивать – переступив порог, он вошёл в номер и его слезящиеся глаза-
щёлочки забегали по помещению, обследуя всё до мельчайших подробностей, а после остановились на ноутбуке хозяина, в который он вносил текст новой работы.
   – Пишите? Чего-то уже снова пишите, Андрей Дмитриевич? – произнёс гость, не снимая с губ идиотской ухмылки.
   – Да вот, Яков Емельянович строчу помаленьку, – ответил молодой человек, возвращаясь на своё место.
   – Похвально, друг, мой! Весьма похвально! – одобрил гость с нотками лицемерия в голосе.
   – Вы, как я полагаю, по делу ко мне? – крутанувшись в кресле, спросил молодой человек.
   – Почему вы так решили? – вздрогнул Яков Емельянович, как будто его ударили.
   – За каким тогда, вы сюда припёрлись?
   – Ха-ха, вы как всегда в своём репертуаре, – «смахнув» с губ одну ухмылку, Яков Емельянович «надел» другую – более дружелюбную и милую, что у него прекрасно получалось.
   – Если вы пришли сюда поиздеваться надо мной, я советую вам покинуть номер, дабы не желаю вступать с вами в словесный поединок, – проговорил Андрей Дмитриевич с раздражением, а после уже более спокойно, добавил: – К тому же, мне надо продолжить роман.
   – Роман? – удивился коварный льстец. – Как, вы уже перешли на романы? Недавно ли строчили небольшие рассказики, а теперь… Общение с… – тут он, на мгновение запнулся, а после, приподняв палец кверху,  продолжил: – … пошло вам на пользу! И, о чём же ваш… роман? О них, я полагаю…
   – О них? – надев на лицо маску удивления, спросил Андрей Дмитриевич. – Кого вы имеете в виду, не понимаю!
   – Всё вы понимаете Андрей Дмитрич! Всё вы понимаете! – растягивая слова, как жевательную резинку, ответил льстец. – В связи с этими событиями, так сказать, я и навестил вас.
   – Событиями? Какими ещё событиями?
   – События, имевшие место здесь, в этом городке, куда вы приехали семь месяцев назад, – говорил Яков Емельянович голосом мирового судьи, зачитывавшим приговор.
   – Вас это не касается, – бросил молодой человек злобно.
   – Да нет, ошибаетесь. Это коснулось нас всех! Вы задели честь человека, который пользуется в нашем го…
   – Лицемеры, лизоблюды и трусы! – прокричал выходивший из себя молодой писатель. – Всё что я пишу – это фантазия автора, ни к кому никакого отношения не имеющая. Ни к кому конкретно! Да, я могу взять какой-то отдельный эпизод, что имело место в моей жизни, но, заметьте, я никогда не называю «вещи своими именами». Своими именами… Имён я не называю – это вам, надеюсь, понятно, лицемер вы чёртов…
   – А? Как?
   – А вот так… болван.
   – Бол… Как? …ван? – теряя возможность логически размышлять, переспросил Яков Емельянович.
   – Да! Именно так! Вопросы? Нет? Пошли вон, – Андрей Дмитриевич выбежал из-за стола; сделав три широких шага к двери, распахнул её, а после, принялся ждать, когда его незваный гость, покинет его.
   Тот не торопился. Помявшись возле стола, с усердием сыщика заглядывая в текст, что «держал» экран ноутбука, он, наконец, произнёс, не поворачиваясь к собеседнику:
   – Закройте дверь, и возвращайтесь на своё место. Наш разговор ещё не закончен.
   Силой хлопнув дверью, так, что задребезжали рамы, Андрей Дмитриевич Яковлев подошёл к столу, сел в кресло и произнёс:
   – Какого чёрта вам ещё понадобилось от меня?
   – Вы приехали в этот город семь месяцев назад, чтобы продвинуть свой роман, – начал Яков Емельянович. – «Где заблудилась любовь», кажется, так он называется?
   – Да, так. И? К чему вы это говорите?
   – Вы обратились в книжное издательство, где на ваше счастье его владельцем оказалась молодая привлекательная женщина!
   – Какое это имеет отношение к…
   – Вы заставили её влюбиться в вас… – продолжал усердный «изобличитель».
   – Заставил?.. Влюбиться?... Что за бред вы несёте?
   – … чтобы таким образом продвинуть себя в литературном мире!
   – Вы идиот, или болван? – прыснул Андрей Дмитриевич, меняясь в лице от только что услышанного. – Да вам писателем надо быть, а не главредом книжного издательства.
   – Меня вполне устраивает моя скромная должность. Итак, я слушаю вас…
   – Что вы хотите, чтобы я сказал? Не понимаю.
   – Ваша недавняя новелла «Расплата за любовь» – это, как я понимаю… о нас…
   Молодой писатель молчал, уставившись в пол остекленевшим взглядом. Казалось, ещё мгновение и он броситься с кулаками на своего оппонента, который был настроен как никогда серьёзно и решительно.
   – Баронесса С. – не Валентина ли Дмитриевна Саврасова – владелица нашего книжного издательства? А барон Д. не вы ли это сам? Не Игната ли Савельевича Проскудина – секретаря Валентины Дмитриевны вы «взяли» в качестве слуги в начале вашего повествования, и мошенника – в конце. А конюх Митрофан? – не я ли это часом? Ведь моя фамилия Митрофанов. Вот, только мне не понятно, кто такая Ольга? Почему вы так унизили её в ваших литературных фантазиях. Насколько мне известно, в нашем издательстве нет женщин носящих это имя. Кто эта – Ольга? И Филатов – эта фамилия мне так же ни о чём не говорит… Так что скажете, Андрей… Дмитрич…
   – Пшол вон, – сказал Андрей Дмитриевич, не поднимая глаз.
   – Вы опять за своё? – на лице главреда не дрогнул ни один мускул – он смотрел на своего собеседника так, словно бросал ему вызов.
   – Пшол вон, старый лизоблюд! – прокричал писатель, наклонился, схватил стоявшую под столом бутылку, и с размаху швырнул её об стену.
   Стоявший перед ним главный редактор книжного издательство Яков Емельянович Митрофанов задрожал всем телом, сильно побледнел, а заметив впившиеся в него глаза безумца, подпрыгнул, и  не теряя времени бросился к двери. Он ещё не коснулся ручки, когда увидел брошенный в стену фужер; разлетевшийся на мелкие кусочки, он заставил главреда поторопиться, и уже через секунду
 тот бежал по коридору, холодея и млея от ужаса.
   Андрей Дмитриевич приходил в себя, мысленно представляя выражение лица недавнего собеседника. Это заставило его улыбнуться, и даже почувствовать себя «отмщённым».
   Посидев в кресле несколько минут, он поднялся, медленно подошёл к двери, осторожно прикрыл её, и с заговорщицким видом подошёл к окну; опустил раму, вдохнул свежий морозный воздух, задумчиво побарабанил пальцами по подоконнику, а после, развернувшись в сторону стола протянул руку. Схватив мобильный телефон, он стал искать абонента к которому «стремился» в этот миг, охваченный всё теми же – яростью и бешенством, что зародили в нём люди, с коими на протяжении трёх месяцев он вынужден был общаться.
   – Привет, милая! Розочка моя! Как дела? Чем занимаешься? – пропел он ласково.
   – Привет, любимый! – ответил женский голос. – Как всегда вся в делах и заботах! Некогда даже сигаретку выкурить. Смеюсь. А ты как любовь моя?
   – А я пишу! – ответил молодой человек, приподняв брови и вытаращив глаза. – Пишу я… Пишу я, любовь моя.
   – Вдохновения тебе, моя радость! – ласково ответили на том конце.
   – Лапочка, когда мы встретимся, любовь моя? Когда ты соизволишь навестить своего волчонка? Он уже скучает по тебе. У-у-у-у-у. Слышишь, как воет?
   – Потерпи любимый, сейчас встречусь с одним оболтусом, возьму его рукопись, и к тебе. Уже скучаю за тобой, моя любовь! Мой бушующий…
   – Мамочка, давай скорей, иначе… Да, кстати, только что приходил твой холоп.
   – Кто ещё?
   – Да этот, Емельяныч. Надоел до чёртиков. Пришлось гнать старую падлу в шею. Бутылём с фужером пожертвовал. А то бы не ушёл, сволота.
   – Андрей, прекрати ругаться. Ты ведь знаешь, мне это не нравится. Что там у тебя? Ты снова пил?
   – Мамуль, ну как можно – без тебя, – говорил Андрей Дмитриевич, корча дурацкие рожи сидя на столе, а ноги держа на кресле. – Лапуля, если через полчаса не явишься, я за себя не отвечаю. Имей в виду – буду кутить.
   – Опять? Опять за своё? Когда же ты, наконец, повзрослеешь, и станешь мужчиной…
   – Читала мою баронессу?
   – Читала. Прекрасно написано. Ты мой самый любимый автор! Люблююю! Только тебя, буян мой!
   – К чертям собачьим твою любовь, – прокричал молодой человек оттолкнув кресло. – Опять войну против меня затеяла?
   – С чего ты взял? Не понимаю.
   – Я прежний. Не меняюсь. Всё ты, лапочка моя подсылаешь мне своих фаворитов. Короче – даю тебе 30 минут. Время пошло...
   Прервав связь, и отбросив телефон, Андрей Дмитриевич соскочил со стола, схватил трубку стационарного телефона и крикнул, залепетавшей «дежурным голосом» администратору гостиницы:
   – Мадам Грицацуева, добрый день. Жди меня сегодня в полночь… Как кто? Это же я – твой Ося… Как какой? Турецко-подданный. Я вот в прошлый раз стульчик у вас заметил, не могли бы вы мне его презентовать в честь нашей сваде… Да, понимаешь, лапочка, там должны быть золотишко и бриллиантики моего кореша… Кореша, говорю, моего – отца русской демократии… фельдмаршала… А проще говоря – Кисы – как я его называю… Тёща его покойная оставила гарнитур, вот я с ним… Мадам… але… але-але…
   Рыча как загнанный зверь, Андрей Дмитриевич набрал другой номер.
   – Маша, приветствую тебя, любовь наша! – произнёс он, снова опускаясь на стол. – Андрей… Как какой? Твой, душа моя – твой… Премию мне сегодня выписывают… Да, представь себе… Нобеля получаю… Лауреат, так скать… В области литературы и изящных искусств… Искусств, говорю, изящных… Ага… А ты не смейся… Жду тебя вечером на банкет… Её Высочество банкет по этому поводу затевают… Да нет, дорогая, пока ещё не пил… Только собираюсь… Короче – в полночь жду!  Сердечком тебя угощу… Чао.
   Отключив связь, обезумевший от любви, набрал другой номер.
   – Бонджорно, мия кара! – пробасил он, когда на другом конце сняли трубку, и женский голос произнёс «алё» – Как дела, любовь моя?.. Как кто? Это же я – виконт де Бражелон…
   Андрей Дмитриевич не успел выкинуть следующую остроту, как услышал гудки отбоя. Со словами «ну девочки, ну погодите – я вам покажу любовь» – он принялся набирать другой номер.
   – Добрый день, – произнёс он в трубку. – Меня зовут лейтенант Коломбо – я провожу расследование, и в связи с этим хочу спросить у вас: не помните, в прошлый вторник шёл дождь? Дождь, говорю, шёл в прошлый вторник я лейтенант Коломбо провожу расследование… Что? Я не пьющий… Так как там насчёт дож…
   Снова услышав гудки отбоя, теряющий последние капли разума безумец, бросил трубку на стол, спрыгнул на пол, раскрыл ящик, вытащил бутылку шампанского «Кристаль», бокал, наполнил его до краёв, и залпом выпил. После чего, кружась по комнате, запел:
   – Я рисую, я тебя рисую, я тебя рисую сидя у окна. Я тоскую, по тебе тоскую – если бы ты это только знать могла. Весь мой дом портретами увешан, без тебя теперь мне не прожить и дня. Смотришь ты, то весело, то нежно с каждого портрета смотришь на меня. Пусть образ твой хранят года. Теперь со мной ты навсегда-а-а-а. Нав-сегдаааа…
   Выпив ещё бокал, он, опираясь ладонями о поверхность стола, застыл, словно был отключён чьей-то невидимой рукой.
   Спустя несколько минут, дверь номера открылась, и в помещение вошла высокая женщина в серой собольей шубе и чёрных лакированных туфлях. На левом плече незнакомки висела сумочка из натуральной кожи. Андрей Дмитриевич не обернулся – он так и стоял, опустив голову, глядя в одну точку на столе.
   – Что происходит Андрюша? – спросила женщина, подходя к столу. – Ты опять пил? Снова берешься за старое? Сколько раз я тебя предупреждала, чтобы ты…
   – Принесла… игрушку? – спросил молодой человек, по-прежнему находясь в том же положении.
   – Да! Он всегда при мне! – ответила гостья, сняла с плеча сумочку, и подошла к окну.
   Подняв голову, он наблюдал, как она медленно раскрыла сумочку, бросив короткий взгляд на лежавший внутри пистолет с длинным стволом; достала сигареты «Парламент», прикурила от золотой зажигалки, затянулась и, выпустив струйку дыма, обратила взгляд за окно.
   – Ты можешь мне объяснить, что происходит? – подпирая ладонями стол так, словно был прикован к нему, произнёс Андрей Дмитриевич.
   – Не понимаю о чём ты. Поясни! – спросила она с едва заметной улыбкой, продолжая пускать дым, который собираясь в сизое облачко растворялся в воздухе, как и его мысли – появлявшиеся в воспалённом мозгу, и исчезавшие, будто чья-то злая сила управляла его разумом.
   – Ты всё-таки вызвала его… – прохрипел он сквозь зубы, бросив в её сторону взгляд, в котором ясно читались – страх и ненависть.
   – Перестань говорить загадками, – попросила она, медленно поворачиваясь к окну. – Объясни, что ты хочешь. Будь адекватным. Приди же, наконец, в себя. Ты пугаешь меня. Кого я вызвала?
   – Дьявола! – прокричал он, резко подался назад, развернулся и сел на край стола, спиной к ней.
– С тех пор, как я познакомился с тобой, – продолжал он, – со мной творится, чёрт знает что… Я не могу писать, в голове полный сумбур – мысли путаются, я говорю твоими словами… более того – я уже начинаю любить всё, что любишь ты и испытывать отвращение к тому, от чего ещё недавно был без ума… Твой образ, день и ночь стоит перед глазами… Даже появились странные видения… Утром зашёл в туалет, поднял крышку унитаза, и знаешь  ч т о  я там увидел?
   – Андрей, избавь меня от этих пошлых подробностей, – попросила она, не поворачиваясь в его сторону. – Прекрати нести чушь!
   – Да нет, ты послушай. Послушай! – настаивал молодой человек. – В унитазе, как кусок говна, лежала… голова Филатова – того, с которым ты крутила любовь до того, как появился я.  «Писайте, писайте, Андрей Дмитрич, не обращайте на меня внимания, мне это не помешает, а наоборот – взбодрит», – растягивая губы в идиотской улыбке, брызгая кровью, сказал он… вернее… его голова. И я всё понял – вы всё-таки убили его… Избавились, как от нежелательного свидетеля…
   – Ты болен, Андрюша! Тебя надо срочно показать психиатру! – резюмировала Валентина Дмитриевна Саврасова – владелица самого крупного в стране и за её пределами книжного издательства.
   – Три дня назад, он пришёл ко мне, и поведал одну очень занимательную историю, – продолжал Андрей Дмитриевич, задумчиво глядя в пол, при этом лицо его было настолько бледным, будто это вовсе и не лицо живого человека, а маска. Холодная маска смерти, наложенная той, которая стояла около окна спиной к нему, не видя, но чувствуя его состояние.
   – Кто «он»? – спросила она, с усталостью в голосе.
   – Филатов. Он рассказал мне  к а к и м  способом ты добилась того, что имеешь сейчас! Твои – власть, богатство, положение в обществе, умение манипулировать людьми, привлекая к себе самых влиятельных и сильных мира сего.
   – Ну, и каким же образом, милый Андрюшечка, я добилась всего? – с издёвкой в голосе произнесла Валентина Дмитриевна, нервно давя окурок о белоснежный настил подоконника, и выбрасывая его в приоткрытое окно.
   – Ты продала свою душу… дьяволу, – выкрикнул Андрей Дмитриевич, вполне серьёзно.
   Стоявшая у окна вздрогнула, и застыла на месте.
   Молодой человек медленно поднял голову в её сторону, одновременно с ним, то же самое сделала и она – их глаза встретились: холодный огонь и горячие искры бушевали в их взгляде направленном друг на друга, как встретившиеся перед схваткой хищники. Он был неумолим, Она – казалась ещё решительнее и вдвое сильнее.
   – Ну, и фантазия же у тебя, Андрюша! Браво, Мой Гений! – звонко рассмеявшись, произнесла Валентина Дмитриевна.
   – В ранней юности, ты увлеклась чёрной магией, – не обращая внимания на её смех и ужимки, продолжал он, – всякие там книги, амулеты, заклинания, и прочая туфта. Но, в отличие от других, ты решила пойти дальше… дойти до самой сути… отыскать тот рубеж между фантазией выживших из ума старух, одурманенных властью лже-прорицателей, и прочих, подписывающих себе смертный приговор своей собственной кровью, и вовлекая свою жизнь во власть тьмы – тех, кто пытается на Земле стать Выше Господа, и Сильнее Дьявола. Всех тех, кто под воздействием этой мути подвергает опасности только себя. Пытаясь навести проклятие на другого, он, не понимая истинного смысла вещей попадает под влияние отрицательной энергии, которая воздействует на его сознание и несёт разрушительную силу его психике. Так, пытаясь «навести порчу» на кого-то, он наводит её на себя, ибо никто на Земле не способен на то, что по праву «принадлежит» дьяволу. Но не на Земле, а в аду. Ибо на Земле, Вершит Свой Суд только Бог. Ни у кого из живущих нет на это права. Только Он – Сотворивший Небеса, Образовавший Землю, и Создавший Её, вправе распоряжаться на Ней. Но тебе… удалось… Не совсем, но, твой хитрый, изощрённый ум нашёл связь…
   – Андрей, ты идиот? Или действительно болен?
   – Заручившись своей внутренней и внешней энергией, – продолжал молодой человек, – ты решила провести «эксперимент». Тринадцать лет назад, использовав свои познания в области чёрной магии вуду, ты под воздействием отрицательной энергии, которую внесла в себя, и при помощи этих глупых побрякушек с не менее глупыми «заклинаниями» как-то в одну из ночей… вызвала…
   – Дьявола? – рассмеялась Валентина Дмитриевна, заметно багровея.
   – Нет. Дьявола вызвать тебе по любому не удалось бы! – всё также серьёзно ответил он. – Для этого, ты должна была бы «отдать» всю свою внутреннюю энергию, и тогда, ты просто умерла бы. Ты «вызвала» скажем так – Проводника.  В ту ночь, он «явился» сюда – в этот номер. Попросив его наделить тебя неограниченной силой власти и всем, что необходимо живущему на Земле, ты «подписала контракт» с силами тьмы. Ценой же этого контракта была – твоя душа…
   – Андрюша, я всегда говорила – ты мой сумасшедший гений. Какая же буйная у тебя фантазия. Ты, дружок, наверное, ко всему прочему ещё и ширнулся.
   – Но ты подружка, решила  е г о… обмануть. И вместо своей души отдать  е м у  кое-что другое.
   – Е г о – это, как я понимаю… Дьявола, ты имеешь в виду? Ну, ну, очень интересно! Продолжай!
   – Проводник, который, впоследствии вошёл в твою жизнь как некто «господин Филатов», которого твои женские чары заставили стать твоим же рабом, признался тебе, что есть способ изменить «контракт» и вместо своей души «отдать»  е м у  того, кого ты любишь больше жизни, а потеряв его, уже не сможешь жить! Так кто же должен быть этим «самым дорогим для тебя существом»?
   – И кто же?
   – Как заставить человека полюбить тебя больше жизни? И самой «влюбиться» так же? И ты нашла этот способ!
   – Неужели? – улыбнулась она, повернувшись к нему.
   – При помощи «любовного приворота». Это тоже, всё бред и туфта. Но, если, опять же, «бросить» Вселенной так называемую «идею», и заручиться её энергией, то и эта иллюзия возможна. Единственное, тебе надо было, во что бы то ни стало, найти «объект» для своего нового эксперимента. Времени оставалось немного. Ты достигла возраста Христа, именно в этом «возрасте» ты должна расплатиться своей душой с тем, кто наделил тебя неограниченной властью на Земле. Об этом ты узнала позже. И ты нашла этот «объект. Он сам пришёл к тебе три месяца назад.
   Андрей Дмитриевич прервал своё повествование, встал со стола, медленно прошёлся по помещению, скользя по ней остекленевшим взглядом. Она же, была как никогда спокойна; стоя возле стола, повернув ноутбук, вчитывалась в текст, что до этого печатал её «любимый гений». Он понимал – его «разоблачение» коснулась её, но она продолжала делать вид, что спокойна, а его слова – чистая фантазия его «писательской натуры», которая нравилась ей.
   – Окончательно порвав отношения со своей девушкой, – между тем продолжал Андрей Дмитриевич – я приехал в этот город, чтобы забыться и придти в себя. По иронии судьбы, я поселился в этой гостинице,  в  э т о м  номере, в котором 13 лет назад ты провела свой «эксперимент». Здесь, я продолжил своё творчество. Я писал. Писал, как никогда прежде – текст, будто сам «лился» на бумагу. Мне пришла безумная идея издать свои новеллы, и я, недолго думая, пришёл в твоё издательство. Так мы познакомились с тобой, и у нас завязался роман. Ты подняла меня до небес, ты говорила мне такие слова, так меня поддерживала, что я почувствовал себя тем, кем никогда ещё не был. Ни одна женщина не говорила мне того, что говорила ты. Ни одна не признавалась мне в любви  т а к,   как это делала ты. Я словно был одурманен тобой. Прошло две недели после нашей первой встречи, а у меня было такое ощущение, что мы знакомы с тобой всю жизнь. Я уже не мог обходиться без тебя. День и ночь, я грезил тобой. Даже  е ё  я не любил так, как полюбил тебя, а мне казалось, что  о н а  просто создана для меня. Я чувствовал, что ненавижу  е ё,  и люблю тебя – больше всего и всех на свете.
   – Спасибо, Андрей! Мне приятно это слышать! – произнесла она, не отрывая глаз от монитора.
   – Твой бывший «любовник» Филатов три дня назад открыл мне глаза. Он рассказал мне, как ты продала свою душу князю тьмы, какую власть в этом городе ты после этого возымела. Он рассказал мне, что ты решила «обмануть дарителя», и при помощи приворота влюбить в себя того, кого после собиралась принести в жертву, тем самым сохранив свою жизнь и свою душу. Этой жертвой ты выбрала… меня.
   – Не обманывай себя – ты не любил меня, – сказала она, воткнув в него свой холодный взгляд. – Ты издевался надо мной. Ты использовал меня в своих целях для продвижения своего творчества. Вспомни, как мы ссорились, даже дрались… Ты изменял мне со всеми молодыми сотрудницами издательства, так же издеваясь над ними, как надо мной… Ты вёл себя в этом городе так, что мне иногда казалось: либо ты принимаешь наркотики, либо – душевнобольной, хотя вначале, я за тобой этого не наблюдала.
   – Правильно! Это произошло со мной тогда, когда ты опоила меня своим зельем «сваренном» во имя зла. Ты использовала «мою любовь» во благо своей низменной цели. Ты хотела благодаря мне обмануть  т о г о,  кто дал тебе неограниченную Силу и Власть на Земле. Приворот идёт во благо только тогда, когда это делает доброе сердце. Если ты делаешь это во зло, то в итоге, и пожинаешь эти самые плоды зла… А хочешь скажу, как ты собиралась «расплатиться» за «оказанную услугу», при этом воспользовавшись «другим способом». Как ты собиралась сохранить свою душу. «Перед этим», ты должна была опоить меня одним зельем…
   – Замолчи!
   – … сваренном по другому «рецепту», – не слушая её, продолжал Андрей Дмитриевич. – Всё должно было случиться здесь. Выпив твоё зелье, я должен буду впасть в «любовный транс», а твоя задача, дождавшись полуночи вскрыть мне грудь, вытащить сердце, и… съесть его… Сердце «любимого» должно освободить тебя от заклятия, которое ты наложила на себя. Но ты забыла об одном – свершив грех на Земле, ты, после смерти, всё равно отправилась бы в ад, и уже  т а м,  заплатила бы  е м у  за то, что свершила на Земле…
   – Браво! Какая чудная история! – скривив губы в презренной ухмылке, произнесла Валентина Дмитриевна. – Это что же, всё это тебе поведала голова Филатова в унитазе?
   – По твоему приказу твой верный пёс Грабов следил за мной. Ты ловко держала меня при себе, чтобы я не скрылся. Филатов, которого ты оставила «увлёкшись» мной, решил тебе отомстить, и рассказать  с   к е м,   я имею дело. Он не догадывался, что я у тебя на крючке. Три дня назад, Грабов проник в его дом, обезглавил при помощи тонкой лески, а голову «подкинул» мне, чтобы в случае моего «предательства», обвинить меня в этом убийстве. Перед смертью Филатов написал письмо, в котором «разоблачил» твою связь… с потусторонними силами, «открыв» тайник, где ты содержишь свои побрякушки. Леска и письмо у тебя в кармане, любимая… Почему я это знаю? Его сила… передалась мне…
   Бросив в сторону любимого злую ухмылку, Валентина Дмитриевна опустила в карман шубы правую руку, а после, бросила на стол тонкую леску и конверт.
   Проследив взглядом за упавшими на стол предметами, молодой человек усмехнулся.
   – Итак, вы разоблачены, радость моя! – послышался голос, раздавшийся откуда-то сбоку.
   Оба, как по команде вскинули головы, и обернулись на голос. В дверях ванной стоял недавний гость Андрея Дмитриевича, Яков Емельянович. Вернее, туловище было его, а кое-как «державшаяся» голова принадлежала другому человеку. В ней оба «узнали» Филатова.
   – Валентина Дмитриевна, приготовьтесь! – произнесла голова, брызгая кровавой слюной. – А вы, Андрей Дмитриевич подойдите к столу, и выдвиньте ящик.
   Вновь усмехнувшись, молодой человек сделал что было велено – в ящике стола находился пистолет.
   В свою очередь, охваченная злобой и ненавистью Валентина Дмитриевн, поставила сумочку на стол и медленно раскрыла её.   
   Их взгляды встретились в смертельном поединке.
   – Итак, дети мои, приготовились! – скомандовала филатовская голова. – На счёт три…
   Двое застыли в трепетном ожидании.