de omnibus dubitandum 2. 194

ЧАСТЬ ВТОРАЯ (1575-1577)

    Глава 2.194. ИМЕНЕМ СВЯТИТЕЛЯ СЕРГИЯ МОЛЮ И ЗАКЛИНАЮ ВАС…

    И все-таки хорошо пошло, да недолго, жаль.

    Году не прошло, а в год от сотворения мира 7050-й (7047-й) 3 января 1542 (1539) года гроза нагрянула, все от того же повета, от двора Шуйского.

    Извелся князь Иван Шуйский, думу думаючи. Сердце одна мысль только и жжет: растет, крепнет царь Иван. Говор про дела отрока милосердного в народе пошел.
   
    Раньше словно и не знали на Руси об Иване Четвертом, царе-отроке. А теперь, где тот ни появится, толпа собирается… Здравствуют, «многая лета» кричат… Еще два-три года так пойдет, и с волчонком вовеки не справиться… Бельские совсем одолеют, хоть на Литву всему роду Шуйских уходить… Не может быть этого.

    Решился тут Иван Шуйский на последнее. Из Владимира, где жил после опалы князь, засновали гонцы. И в Москву скачут к заговорщикам-боярам, к друзьям Шуйских, к недовольным новыми порядками… И в Новгород, в прежнюю вотчину Шуйских, в былой вольный город вечевой вестники поскакали…

    Все новгородцы на клич сошлись. В ночь со второго на третье января Шуйские в Москву прибыли, в город проникли. И триста человек с ними дружины, сильной, на все готовой, оружием увешанной…

    СторожА во дворе Бельского кто спал, кто подкуплен был, других сразу захватили: крикнуть, тревогу поднять не дали.

    Проснулся, вскочил Бельский, когда уж в соседней горнице шаги раздались.

    — Кто там? Ты, Алексеич? — спрашивает.

    Думает: дворецкий по делу, какому спешному. А уж полночь пробило давно.

    — Василич, а не Алексеич! — вбегая со своими приспешниками, крикнул Шуйский.

    Опомниться Бельский не успел, к оружью не поспел кинуться, как уж связан был, кое-как одет, в телегу брошен и вон из Москвы с рассветом вывезен. В заточение далеко увезли его, в крепость на Белоозеро… А потом, чтоб совсем спокойно спать, поехали в мае туда трое холопей Шуйского и удушили князя. На сеновале спрятался он было… Здесь и нашли его, в сено сунули головой, сами навалились сверху, пока не задохнулся несчастный.

    Князя Петра Щенятева и Сицкого, вдохновителей Бельского, тоже забрали, по городам рассадили.

    В испуге вскочил юный царь Иван, крепко спавший давно, когда влетел к нему бледный, окровавленный весь Щенятев. А за ним и новгородские буяны, пьяные, срамные, с криком да гомоном, в шапках, к Ивану в покой ворвались… Не было достаточно стражи во дворце.

    — Стойте, холопы… Что вы?! Как вы смеете! — крикнул было царь.

    — Ишь ты: хо-ло-пы!.. Как поет! Тоже приказывает! Молод еще. А мы и сами с усами, гляди: нос не дорос!

    И с глумлением, с прибаутками потащили вон Щенятева. Часу не прошло, вбежал сам митрополит Иоасаф, очевидно, не зная, что здесь произошло.

    — К тебе прибегаю, государь!.. К владыке земному… Агаряне нечестивые в Чудовом обложили меня. Я в Троицкое подворье… Там запрусь, думаю. Да ведь черно от силы от ихней идумейской, диавольской!.. И сам антихрист, Шуйский Иван, ведет… Спаси, государь… Стражу кликни…

    Но стража ни к чему не послужила. Малое число людей Бельский ставил во дворце, опасаясь дать отроку Ивану в руки много ратных людей. Теперь сам поплатился за это.

    Вторично с криком и гомоном ворвалась буйная, дикая, полупьяная ватага в покои царя.

    Во главе — Шуйский Иван.

    — Как посмел ты, без приказу моего с Владимира съехать? — перепуганный насмерть, но бодрясь еще, спросил строго юный великий князь и выступил вперед…

    Толпа назад подалась. Иоасаф в это время успел через другую дверь вон убежать и кинуться в Троицкое подворье.

    Шуйский на слова царя грубо оттолкнул его от себя и крикнул:

    — Молчи, литовское отродье… Волчонок молодой… Иоасафа лучше головой нам выдай! Изменник он земле, и сместить его надобно, иного пастыря стаду дать…

    Вне себя от обиды, от грубого толчка, отрок остервенел… С пеной у рта схватил со стола у постели тяжелую книгу с застежками в кожаном переплете и ударил ею обидчика.

    Шуйский успел уклониться… Слегка только поцарапало висок ему углом… Еще грубее и более злобно схватил боярин мальчика и швырнул его на кровать. Падая, тот ударился головой о край деревянной стенки… Весь вытянулся, затрепетал, и сильнейший, еще небывалый с отроком, припадок судорог тут же начался…

    — Ну, ладно, оздоровеешь… — крикнул бездушный крамольник и кинулся со всеми по следам Иоасафа, к Троицкому подворью…

    Совсем дикая сцена разыгралась там.

    Новгородцы не только ругали, поносили старца, но и удары стали ему наносить…

    — Братья! Отчичи! — вне себя крикнул троицкий игумен Алексей. — Какой грех творите, подумайте… Именем святителя Сергия молю и заклинаю вас: не касайтесь главы священной…

    — Гла-вы?! Да мы и не по главе можем! — глумливо заголосили злодеи. Но все-таки сдержались.

    В Кирилловом Белоозерском монастыре заключили Шуйские Иоасафа, а на митрополичье место посадили «старателя своего», — новогородского же архиепископа Макария, давнего друга царя Василия.

    Главное было сделано: власть вернулась в руки Шуйских. С ними ликовали и Палецкие, и Кубенские. Но душа заговора, князь Иван, не пожал плода от злодеяний своих: через год его не стало. Отравили, говорят…

    На первое место стали Иван да Андрей Михайловичи Шуйские да Шуйский-Скопин, князь Феодор Иванович…