Твой. Без цензуры... Глава 1

Утомленная ожиданием неизвестности, Валерия Чехова, студентка шестой группы пыталась сосредоточиться на чтении конспектов, мысленно абстрагировавшись от окружающей обстановки.

Впервые оказавшись в таком месте, её одногруппники травили байки, приправленные изрядной долей цинизма, не в состоянии никак заткнуться. Одним словом, аудитория гудела так, что в подобных условиях нельзя было настроиться на серьёзный лад. Поэтому оставив вскоре все попытки казаться серьёзнее, чем она была, перехватив сочувствующий взгляд Рудаковского, Валерия просто сидела с конспектами, делая вид, будто что-то читала, а на деле размышляла о весьма далеких от медицины вещах. 

Не отставал от неё и Рудольф Новиков, рыжеватый парень в очках, изрядно поднаторевший на лекционном материале. В конце концов, чем он хуже Чеховой?! Эти двое, можно сказать, были конкурентами. С той разницей, что теперь свои знания им придется доказывать не только в теории, но и на практике. С сегодняшнего дня.

Хохот и болтовня одногруппников его тоже отвлекали от чтения, но делать им замечание он не спешил. Все прекратилось, когда порог учебки переступил мужчина в одеянии хирурга, чья сумрачная физиономия некоторым из ребят показалась знакомой.

Застыв в дверях с самодовольным видом, он оценивающе покосился на студентов, после чего молча ринувшись к Виктории Алькович, блондинке группы, рывком выхватил у неё из рук пластиковый стаканчик с недопитым кофе.

— Вам я советую не тратить свое время на знакомство с лекционным материалом, — процедил он, адресуя свои слова всем практикантам. — Половина из вас не пройдет практику после первой же встречи с больным... А вот кофе, — он снова повернулся к безмолвной блондинке, не спускавшей с него ошарашенного взгляда, — можно будет попить в другом месте. И только после занятий. — Замахнувшись рукой, он швырнул стаканчик с содержимым об стенку, так что его брызги разлетелись по всему помещению, попав немного на халат Рудаковского и самой Алькович.

Оторвавшись от своих конспектов, Валерия только тогда соизволила посмотреть на этого типа, составив компанию своим одногруппникам. Она вовсе не осуждала его поступок, но и чересчур правильным его тоже не находила. Чехова была уверена, что её подруге повезло. Ведь этот агрессивный мужчина мог бы запросто вылить кофе прямо ей на голову. А в итоге оказались испорченными только стена аудитории и пару халатов их одногруппников.

— Меня зовут доктор Гордеев… Александр Николаевич, — представился он студентам, возвращаясь к столу. — Я ваш куратор. И с сегодняшнего дня буду отвечать за вашу практику.

В аудитории воцарилась мертвецкая тишина. Настолько мертвецкая, что Валерия услышала биения собственного пульса в висках.

Восемь пар глаз неотрывно следили за каждым движением этого мужчины. Не на шутку перепугавшись его выходки, деревенского вида студентка в шерстяной юбке боялась даже лишний раз пошевелиться, дабы не навлечь на себя приступ гнева руководителя практики. Остальные же отнеслись к его заявлению попроще. А Рудаковского и вовсе захлестнула волна ярости при виде этого типа, стоило ему вспомнить, во что он превратил его велосипед, наехав на него своей ладой-седан.

Что же касается других его одногруппников, то признав в будущем кураторе того самого мужика, над которым смеялись сегодня утром, стоя на крыльце, Новиков с Лобовым слегка присмирели, держась теперь ниже травы и тише воды. Парни прекрасно понимали, что если они осмелятся вновь пошутить в его адрес, то следующий стаканчик с кофе полетит уже в них самих, а не в стену.

Быстро протрезвев, Глеб кажется только тогда осознал, как они попали с ребятами, оказавшись не в том месте и не в тот час, но вида старался не подавать, привыкнув в своей жизни справляться и не с такими проблемами.

У Чеховой же был настолько растерянный вид, что умудрившись вдобавок ко всему уронить на пол свою тетрадь, она ещё долго не решалась её поднять, тщетно пытаясь справиться с нахлынувшими на неё против воли эмоциями.

Отодвинув стул, Гордеев уселся за стол, напоминающий старую надгробную плиту, и, положив сверху на него свои руки, снова уставился на практикантов, пытаясь заранее прощупать, кто и чем дышит, прежде чем приступать непосредственно к самому процессу знакомства с каждым из них.

Не привыкший работать с молодежью, он производил на них неоднозначное впечатление. Но привыкший во всем гнуть только собственную линию, он никогда не ставил перед собой цель кому-то понравиться.

Внешне бодрый и живой, с простодушным выражением лица, (если пребывал в относительно хорошем настроении), мужчина вполне располагал к себе, если бы не его бесцеремонная манера общения и развязность по отношению к собеседнику, в которой было что-то отталкивающее, несмотря на  добротные качества его сложного характера. С теми же, кого он вовсе не признавал, Гордеев держался отчужденно, разговаривая с такими людьми свысока. И заранее выстраивая дистанцию между собой и собеседником, по мере знакомства регулировал её так, как было выгодно лично ему. 

— Надо представиться и что-то рассказать о себе, — скороговоркой пробубнил он себе под нос, и с таким видом, будто взваливал на свои плечи непосильную ношу, устало вздыхая, добавил: — Так я опять начну, Господи…

Затаив дыхание, студенты неотрывно следили за каждым движением руководителя практики.

— Как я вам говорил, меня зовут Гордеев Александр Николаевич, — начал он издалека, не особо интересуясь, слушают его или нет. — За свой недолгий срок профессиональной деятельности я успел  провести около двухсот с лишним операций, вырезав свыше пяти тысяч аппендицитов и столько же опухолей… Теперь ты, — глухо добавил он, переводя внимание на соседа Рудаковского.

Застигнутый врасплох, парень затараторил как в горячке, не спуская глаз с куратора:

— Меня зовут Новиков Рудольф. Благодаря своим высоким интеллектуальным способностям я нахожусь на особом счету среди студентов нашего мединститута, а также преподавателей. И как парадоксально бы это ни звучало, но я считаю, что уровень моего восприятия межличностных и интуитивных навыков в передачи информационного материала между больным и лечащим его врачом значительно превышает…

— Понятно, — оборвав его на полуслове, мужчина потер ладонью свой лоб, будто заумный ответ практиканта вызвал у него приступ жуткой мигрени. — Я уже потерял чертову суть. Ты… — кивнул он в сторону студентки с деревенской внешностью и остолбеневшим выражением лица.

Встрепенувшись, та нахмурила лоб, пытаясь сообразить, что бы рассказать такого запоминающегося о себе одногруппникам, которые и так знали её как облупленную собаку. Но поскольку ничего сверхважного за это время в её голову так и не пришло, да и она сама, в отличие от того же Новикова, похвастаться какими-либо достижениями в сфере учебы не могла, собравшись с духом, девушка выдала вслух в ответ первое, что взбрело ей на ум:

— Меня зовут Маша Капустина. Сегодня на завтрак я готовила пирожки в луковом соусе.

— Пирожки? Очень «впечатляет»… — презрительно хмыкнул Гордеев, закатывая вверх глаза. — И это рассказ о себе? — Виновато улыбаясь, девушка продолжала хранить молчание, не зная, что ещё добавить к своему краткому опусу, и начав догадываться, что он ничего нового от неё больше не услышит, дабы сгладить впечатление от изначально незадавшейся беседы, мужчина перевел взгляд на самого дальнего студента, который вроде как и присутствовал в этой аудитории, но видеть он его почему-то не мог. — Что же насчет тебя, спящая красавица?

Устроив свой подбородок на сгибе локтя, Николай Фролов так и заснул в процессе опроса, облокотившись рукой о край стоявшей рядом кушетки, и даже начав слегка храпеть.

По этой причине вопроса руководителя практики он так и не услышал, отсыпаясь после дежурства. Незаметно повернувшись к нему, староста группы ткнула его в плечо, пытаясь разбудить, но все было тщетно. По аудитории разливался его храп, достигнув ушей куратора.   

— Это ещё че за… ня?! Он вообще жив? — брови изумленного Гордеева приняли странную форму.

Подобное поведение студента можно было считать вызовом лично ему, и он должен был во что бы то ни стало преломить это на корню, пока молодежь окончательно не вылезла ему на голову, устанавливая свои порядки, где ему не было места. 

— Он жив, — заверил его Глеб, сдерживая смешок. — Просто крепко спит. Устал наверное…От затянувшегося опроса.

Количество выпитого накануне пива сыграло с организмом нерадивого фельдшера Николая Фролова злую шутку. И проведя пару бессонных ночей на почве дежурств, он держался до последнего, удерживая глаза в открытом состоянии, пока его окончательно не сморило сном.

Прямо во время знакомство с руководителем группы. Гордеев чуть не лопнул от переполнявшего его гнева при виде храпевшего студента. Его сосед лишь развел руками в ответ, не спеша будить одногруппника. Тогда за это дело взялась староста группы.

— Коля, просыпайся! Тебя спрашивают! — тормошила его за плечо Валентина Шостко до тех пор, пока тот не соизволил наконец разлепить глаза, мгновенно стушевавшись перед устремленным на него грозным взглядом куратора. 
 
— Доброе утречко! — поздоровался с ним Гордеев, неподвижно сидя за своим столом.

Проснувшись окончательно и только сейчас осознав, что успел он натворить за столь короткий промежуток времени, Фролов быстро привел себя в порядок, подавляя зевок. Подав ему предупреждающий знак, Шостко отвернулась от него, возвращаясь на место и оставляя его разбираться с Гордеевым самостоятельно. Но тот, давно потеряв интерес к персоне фельдшера, перевел свой взгляд на следующую «жертву», которой в этот раз оказалась та самая блондинка, у которой он вырвал из рук перед началом занятий стаканчик с кофе.

Почувствовав, что внимание этого мужчины приковано к её персоне, Виктория Алькович на миг задумалась, перебирая в уме варианты ответов, который следовало бы выдать, чтобы не упасть лицом в грязь на глазах у одногруппников. Однако с её подачи данный процесс занял так долго времени, что когда она все же решилась представиться куратору, тому показалось, будто ещё немного и рядом с головой этой студентки появиться прозрачное облачко с надписью «loading».

— Я Виктория Алькович, — мило улыбнувшись, ответила она ему, поигрывая прикрепленной к верхней части её ручки розового цвета пушистиком. — У меня всегда были парни с тех пор как мне исполнилось пятнадцать. — На этом месте её отповеди мужчина слегка поперхнулся, хотя кофе он вроде не пил, а Лобов с Новиковым многозначительно переглянулись друг с другом.

Этого факта о своей одногруппнице не знали даже они. Поистине, сегодня был прямо какой-то день признаний!

— Поздравляю, — безразличным тоном отозвался Гордеев, отдавая должное её бурной личной жизни, и не став больше углубляться в столь пикантную тему, сместил взгляд на её соседку — скромно потупившую взор Валерию Чехову: — Теперь ты…

Не успев даже толком разволноваться, девушка смело посмотрела ему в глаза, что не очень пришлось по душе самому руководителю практики. Алькович с удивлением покосилась на подругу.

О себе Валерии рассказывать было нечего. Оставалось донести до ведома куратора все как есть, но вряд ли подобная информация могла обрадовать виды видавшего мужчину. Сказать, что её родители погибли в автокатастрофе семь лет назад, её родной брат серьёзно болен, и скорее всего, тоже скоро умрет, если не будут приняты меры по части его лечения. А самой ей вряд ли светила участь стать женой олигарха. По той простой причине, что эскорт — был не совсем её парафией, и умело вилять задницей перед богатыми мужиками у неё вряд ли получится. Отсутствовали определенные задатки и беспринципность как у её сверстниц. А это значило, что большую часть своей жизни ей придется сожительствовать непойми с кем, либо прозябать в одиночестве, точнее в обществе двух собак и котов, обезьяны, попугая, (вот компания какая!), ничуть не жалея, что её жизнь могла сложиться как-то иначе. Но прекрасно понимая, что её тираду с претензией на сбор соболезнований местная публика вряд ли оценит по достоинству, девушка предпочла повторить то, что сказала перед этим Алькович, слегка перефразировав её слова на собственный лад.

— У меня никогда не было парня, — пробормотала она, как-то странно покосившись на побледневшего Глеба, и тут же ощутив, какую глупость сморозила, под влиянием его пронзительного взгляда хотела было пойти на попятную, чтобы опровергнуть свои слова, но уже было поздно.

Теперь наступил черед удивляться её сводному брату. Ни Новикову, ни кому то ещё из группы не было никакого дела до личной жизни Чеховой. Чего нельзя было, к примеру, сказать об этом парне. Остальные же были заняты «обсасыванием» личной жизни Алькович, далеко обошедшей в этом плане своих одногруппниц и возможно жен таких как этот Гордеев. Так что если бы не вмешательство куратора, аудитория снова превратилась в балаган.

— Всякое бывает, — пожал он плечами, о чем-то задумываясь, и только сейчас казалось вспомнив, зачем и для чего он сюда пришел, со словами: «Так, на чем же мы остановились?!», напрягая мозги, начал судорожно перебирать в уме темы занятий.

Как странно бы это не звучало, но сегодня он поставил перед собой задачу провести самый емкий и короткий опрос студентов, потратив на знакомство с ними от силы пару минут. Тогда как у других преподавателей подобный процесс занимал гораздо больше времени.

Решив, что ему тоже дали «красный свет» для произнесения речи, приободренный Рудаковский приготовился кинуть с палубы пару фраз и о своей персоне, (в частности, объяснить куратору, почему сегодня вместо медицинского головного убора он надел сегодня на голову колпак в стиле «веселого» молочника»), когда вспомнив о чем-то важном, Гордеев отмахнулся от него как от назойливой мухи, концентрируя мысли на других вещах.

— Да плевать, бл…! — вырвалось у мужчины, не ставшего тратить свое время на прослушивание очередного студенческого бреда. — Давайте, лучше приступим к теме нашего сегодняшнего занятия…

И только стоило ему произнести эту фразу, словно настраивая самого себя на ведение более серьёзной беседы, как дверь в аудиторию приоткрылись, и на пороге помещения появился ещё один студент.

— Здрасьте, извините, а шестая группа здесь занимается? — осведомился он у него, предусмотрительно останавливаясь возле дверей.

Привлеченный звуком чьих-то шагов, Гордеев повернулся к парню, равнодушно покосившись на него:

— А это у нас ещё кто? Только не говорите, что вы — студент и вы опоздали.

— Я Анатолий Смертин, и я действительно новый студент, — виновато пролепетал тот, вцепившись в лямки своей сумки при виде грозного куратора. — Меня перевели сюда из Челябинского университета. 

— Почему опаздываем, доктор Смертин? — спокойно спросил его Гордеев, уже не зная, как реагировать на подобную наглость. — Или вы думаете, что вопрос о сдаче зачета после прохождения практики вас не коснется?

Услышанное моментально стерло с лица парня самоуверенную улыбку. И уверенный, что в этот раз куратор оставил его в покое, и их диалог завершен, сделал шаг в сторону свободного места, когда Гордеев сделал ему знак остановиться и не делать поспешных выводов о его доброте.

— Я не разрешал вам садиться, — отчеканил «светило», смерив студента враждебным взглядом. — У меня опаздывающие слушают лекции стоя. А чтобы вы не скучали, пока я буду передавать знания вашим будущим коллегами, предлагаю вам взять в руки маркер и написать на доске сто раз «Простите меня, Александр Николаевич».   

Нахмурившись, Анатолий сбросил с себя с сумку, и взяв из рук куратора протянутый ему черный маркер, неторопливо подошел к белой пластиковой доске.

— И откуда мне начать?

— Откуда хотите, — неопределенно отмахнулся Гордеев, потеряв всякий интерес к их разговору. — Жизнь — это шахматы, доктор Смертин. Всего один неверный ход, и гармонично выстроенная комбинация может рухнуть за долю секунды.

Дождавшись, когда тот выведет в левом верхнем углу доски первую часть фразы «Простите, Александр Николаевич», положив тем самым начало своим успехам на поприще графомании, мужчина снова повернулся к группе, и, даже не пытаясь скрыть внутреннего ликования касательно удачно найденного повода наказать опоздавшего студента, обратился к практикантам с торжественной речью:

— И пока доктор Смертин пишет мне извинения, я хочу сообщить, что с этой минуты вы будете проходить практику под моим руководством. А это значит, что без моего ведома вам будет запрещено заниматься в больнице всякой самодеятельностью. То есть руками больных без моего ведома не трогать, кнопки на различных аппаратах не нажимать, лишних вопросов не задавать. Всем все понятно?

Высокопарная речь куратора была встречена благоговейной тишиной, изредка нарушаемой скрипом маркера по доске по вине сосредоточенного на своем непростом задании Анатолия Смертина.

Внимательно выслушав перечень его правил, Новиков был готов ему возразить. Особенно если дело касалось наводящих вопросов, без которых сложно было стать хорошим специалистом. Но прекрасно понимая, что его придирчивость будет воспринята куратором в штыки, предпочел оставить свое недовольство при себе, не собираясь затевать распри со столь самоуверенным типом. Слишком высоким был риск составить компанию Смертину, исписавшего фразами своих извинений половину доски.

Возможно позже он решиться задать куратору ряд вопросов относительно интересовавших его тем, а пока что приходилось помалкивать, поддерживая в своем безмолвном молчании большинство поникших одногруппников.
 
— Вопросы есть? — на всякий случай осведомился у них Гордеев, прежде чем непосредственно перейти к теме лекции.

Студенты отрицательно кивнули, безропотно следуя его последнему наставлению из общей сводки правил.

— Вот и отлично. А теперь приступим к занятию, — бросил он, после чего вынув из кармана своего халата остро заточенный скальпель, воткнул его в поверхность стола, любуясь какое-то время проделанной работой.

Испуганно уставившись на вылинявший хирургический инструмент, Валерия Чехова не сводила с него суеверного взгляда до конца занятий, однако поселившееся с той поры в её душе нехорошее чувство не спешило её отпускать, словно намекая на ряд определенных событий, которые вот-вот должны были произойти в её жизни, хотела она этого или нет. 

Глава 2

http://proza.ru/2024/02/15/1573