Твой. Без цензуры... Глава 3

Продвигаясь вперед по кладбищу, Валерия словно хотела как можно скорее со всем покончить и вернуться домой. Вокруг высились заброшенные надгробья, а под ногами хлюпал таявший снег.

Она была бы рада повернуть обратно и покинуть это место, но не могла. Сегодня был такой день, что поступить иначе она не могла, подхватив с собой в качестве спутника давнего друга Рудаковского.

Спотыкаясь на ходу и петляя по заросшим тропинкам, тот все время оглядывался по сторонам, ощущая каждой клеточкой кожи всю неприветливость окружающей местности.

Все время кутаясь в свое пальто, Чехова на мгновение остановилась, вспоминая месторасположение могил родителей. И едва впереди замаячили силуэты знакомых надгробных плит, прислушиваясь все это время к голосу интуиции, она продолжила свой путь, с трудом превозмогая суеверный страх.

Чего нельзя было сказать о её спутнике, которого вынудила посетить эти места лишь слепая преданность подруге, в упор не замечавшей его ухаживаний, а лишь использующей его безотказность в собственных целях. Если бы не это, его ноги не было б на этом кладбище.

Над их головами кружило воронье, а сама местность выглядела зловещей и таинственной. Накинув на голову капюшон с нелепыми заячьими ушами, (куртку ей одолжила Алькович; ничего не скажешь, «подходящий» наряд для посещения кладбища), Чехова периодически растирала кожу на своих замерзших ладонях, пытаясь вернуть ей чувствительность. И подгоняя постоянно отстававшего от неё Рудаковского, довольно скоро ушла вперед, озябнув так, что долго потом не могла согреться после возвращения домой.

Обернувшись, она попросила приятеля идти быстрее. Возвращаться обратно поздно ночью ей не очень хотелось. Однако как ни старался Рудаковский выполнить её просьбу, близорукость мешала ему справиться с этим заданием. Из-за неё он плохо различал силуэты предметов в надвигающихся сумерках.

А что будет потом, когда совсем стемнеет, он предпочитал не думать, стараясь не выпускать из виду подругу. Тем более сегодня на него была возложена «миссия» — не потерять по дороге захваченный ими в последний момент ананас. В противном случае дух покойных Марии и Петра Чеховых рисковал остаться без поминального обеда. 

Удерживая в руках фрукт, чьи листья то и дело лезли ему в лицо, Рудаковский едва удерживался от желания сбагрить его на чужую могилу, и тем самым избавиться от нелепого груза, который мешал его свободному передвижению по кладбищу. Но представляя себе, как обидится на него Чехова, поручившая ему накануне такое задание, закусив удила, был вынужден продолжать свой путь, изредка всматриваясь в таблички мелькавших то тут, то сям надгробий, пока он окончательно не сбился с пути, останавливаясь напротив разлапистой ели.

Теперь Рудаковский понятия не имел, где находился, и чья могила была перед ним. Ничего не скажешь, хорошенькое местечко они выбрали с Чеховой для романтической прогулки! А ведь когда-то он даже хотел признаться ей в своих чувствах в надежде на взаимность! Но не здесь же ему это делать, в конце концов!

Успокоившись и отложив ананас в сторону, чтобы тот ему не мешал, Рудаковский вытянул вперед свои ноги, уставившись в надгробный камень напротив, чья надпись моментально врезалась ему в память, поражая воображение своим скрытым смыслом. 
Могила принадлежала некоему Наибадзе Алексею Арушаняновичу.

Он оказался почти сверстником родителей Чеховой, умерев задолго до их гибели в какой-то автокатастрофе. А под его инициалами красовался текст латынью, чей смысл расшифровать Рудаковскому не составило никакого труда. «Here Naibadze Alexei Aruschanyanovich. Born With Nothing, Die With Everything» («Здесь покоится Наибадзе Алексей Арушанянович, не имевший ничего, умерший, имея всё»), — вот что гласила эта загадочная надпись. И стараясь представить себе со скуки как жил, и чем занимался этот тип, Рудаковский уселся на край его могилы, принявшись копаться в карманах своей куртки, пока не вытащил оттуда заранее спрятанный нож.

Не в состоянии больше бороться с чувством снедавшего его голода, он внезапно потянулся к ананасу, и в два счета подавив вспыхнувший в его душе проблеск совести, разрезал фрукт напополам, оставляя одну его половинку на могиле Наибадзе, а вторую — пробуя сам и впиваясь в её холодную мякоть зубами.

Конечно, этот ананас предназначался совсем для другой могилы, но голодному парню было уже на все наплевать. Чехова, конечно, будет ругаться, но какое ему было дело до её проблем? Надо будет, он компенсирует ей все расходы за этот несчастный фрукт! В конце концов, где это видано, чтобы покойника поминали каким-то подгнившим ананасом? Но скорее всего это было единственное, на что сумела она потратиться в условиях ограниченных финансовых ресурсов, не располагая более крупной суммой денег для повседневных трат.

Проглотив кусок ананаса как сырую картошку и выбросив его кожуру в поросшую сухим бурьяном землю, Вовка с интересом уставился на вторую половинку этого фрукта, одиноко прохлаждавшейся на стенке надгробья. И словно боясь оказаться застигнутым врасплох Чеховой за столь постыдным занятием, (в противном случае ему придется объяснять, куда он подевал это несчастный ананас), он умял и вторую его половинку, с аппетитом обгладывая листья, от которых почему-то так и не успел толком избавиться. Казалось, парню было все равно, что есть, главное — поскорее набить свое брюхо. И едва ему удалось более-менее утолить первый приступ голода, понюхав воздух вокруг, он задрал вверх свою голову, обреченно уставившись в пасмурное небо.

— Проклятое место, — прошептал Рудаковский, без особого энтузиазма любуясь унылой обстановкой.

Так, погрузившись в размышления касательно нынешней жизни своей подруги, он не сразу обратил внимание на ворона, который сделав пару кругов над его головой, тотчас приземлился на ветку ближайшей от могилы ели. Подобрав с земли камень, чтобы отогнать прочь наглую птицу, Вовка уже хотел запустить им в мистическое пернатое, когда предчувствуя, что сейчас может серьёзно пострадать, ворон расправил крылья и взвился вверх, исчезнув за линией горизонта.

Начав замерзать, Рудаковский стряхнул с себя навалившуюся сонливость, после чего с трудом поднявшись с гостеприимного надгробья некоего Наибадзе, выбросил камень с остатками ананаса прочь, готовый к новым «приключениям», когда среди кустарных зарослей появилась, (или встала, — как кому удобнее), фигура какого-то человека, и слегка прихрамывая, он медленно направился  в его сторону, таща за собой громоздкую цепь, прикованную к ноге.

Вглядываясь в силуэт приближающегося к нему незнакомца, Рудаковский тщетно пытался убедить себя, что хромающее «существо» не выдумка, а является вполне реально существующим объектом. Из плоти и крови. Пусть и среди туманов оно выглядело подобно призраку. Здесь определенно не стоило задерживаться. А ещё лучше отправиться на поиски Чеховой. Но вспомнив почему-то об этом только сейчас, немного замешкавшись, он бросился прочь, стремясь как можно скорее покинуть усыпанную могилами территорию.

Страх до такой степени сковал его движения, что окончательно растерявшись от столь резкой смены декораций на его глазах, ему не оставалось больше ничего другого, кроме как застыв на месте, следить за передвижением этого инородного тела, которое материализовавшись из «небытия», двигалось почему-то именно в его сторону, пугая хромотой своих движений.

Вблизи незнакомец оказался невзрачным узколобым крепышом с фигурой питекантропа в кожаной куртке, и черной кепкой на голове. С мыслью: «К такому жизнь меня не готовила», продолжая на него таращиться, Рудаковский подался машинально назад, спотыкаясь по обледеневшей тропе. Подхватив парня за шиворот, незнакомец приподнял его над землей как щенка, и тут же поморщившись от боли, которую доставляла ему прикованная к ноге цепь, дыхнул жертве в лицо перегаром.

— Ой, не убивайте меня! — взмолился Рудаковский, повиснув над землей подобно впавшей в спячку летучей мыши.

— Как тебя звать? — пробухтел мужчина, впиваясь в его перекошенную от ужаса физиономию гневным взглядом. — Ну, живо!

Красные от недосыпа глаза и неухоженная щетина на лице незнакомца говорили сами за себя.

— Владимир Наибадзе, — сдуру ляпнул Рудаковский, не к месту вспомнив фамилию того, на чьей могиле «разговлялся» только что подгнившим ананасом, жалея об отсутствии более серьёзной закуски и выпивки.

— Как, как? — напрягая слух, переспросил его мужчина, не желая оставлять этого парня в покое, пока не выведает у него всю нужную информацию. — Ну-ка, повтори!

— Наибадзе Владимир Арушанянович, — захлебываясь, повторил Рудаковский, уронив на землю свои очки, из-за чего не мог четко разглядеть черт лица уголовника. Зато тот мог прекрасно видеть его самого. 

— Где ты живешь…Н… Наиба-дзе? — не сразу выговорив его фамилию, поинтересовался у него незнакомец.

Зависнув верх тормашками, Рудаковскому было сложно сориентироваться, где находилась та или иная часть света, поэтому стремясь попасть, как говориться, пальцем в небо, он кивнул наугад. В данном случае — головой в околоземное пространство.

По крайней мере, он старался хотя бы здесь угодить придирчивому бандиту, но сам незнакомец, видать, тоже не особо разбиравшийся в частях света без компаса, оказался настолько взбешен многогранностью его ответа, что тут же ухватив парня за ногу, хорошенько его встряхнул, надеясь показать ему, с кем он имеет дело.

— Сышишь, твою мать…  — буркнул мужчина, изучая его подобно пауку, в чьи сети по ошибке попался несъедобный сверчок.

— Здесь,  — пролепетал Рудаковский, насколько позволял ему разговаривать подвешенный над землей язык.

— Что «здесь»? — окрысился на него незнакомец, теряя последние остатки своего терпения.

— Вот здесь, — робко пояснил ему Рудаковский, мотнув головой в сторону ряда почти истлевших надгробий. — «Наибадзе Антонида Афанасьевна», — промямлил он, для пущей убедительности выдавив из себя скорбную слезу по усопшей псевдоматери.

— Я тебя про твою мать спрашивал, твою мать? — не на шутку взбеленившись, незнакомец хотел приложить его головой об это самое надгробье, чтобы заставить парня быстрее соображать, а не лепетать всякий вздор, но вовремя обуздав свои эмоции, невольно покосился на соседнюю могилу. — Ну, ладно... А рядом с ней кто? Твой отец?

— Да. «Наибадзе Сукасян Карапетович», — глухо проронил Рудаковский, испытывая легкое головокружение от прилива крови к его мозгам.

— Так, твою мать! — щелкнув себя ладонью по лбу, мужчина вновь о чем-то задумался.

— О ней вы уже спрашивали, — напомнил ему о предыдущем их разговоре Вовка.

— Я не о том, — отмахнулся от него мрачный «обитатель» кладбища. — Я спрашиваю, с кем ты сейчас живешь?! Или жил… Потому что я пока не решил, оставлять тебя в живых или нет.

— Я возможно и готов сообщить вам эти данные в более подробном порядке, — подал откуда-то снизу свой голос Рудаковский, которому вопрос о личной жизни показался попросту безнравственным, — но в подвешенном состоянии мне очень трудно сосредоточиться на поступавшей мне в голову информации.

Тем более он так и не понял, что имел в виду этот тип, интересуясь местом его жительства. Что вообще значило это «с кем жил»?

Подразумевал ли он под этим понятием гражданский брак или это было что-то другое? Тем более сам Рудаковский не считал необходимым отчитываться первому встречному о состоянии своей личной жизни, даже если за это его могли лишить жизни.

Исключение он мог сделать разве что для этого незнакомца, до встречи с которым ещё не успел обзавестись женой. Но очень надеялся, что ею станет когда-нибудь Валерия Чехова. Сейчас же ему было совершенно не о чем рассказывать этому незнакомцу. 
Вместо ответа бандит пронзил его таким сверлящим взглядом, что с перепугу он чуть не сказал ему, что до сих пор живет с родителями за неимением дополнительной жилплощади, но вовремя вспомнив, что  это могло навредить его родственникам, прикусил язык, наскоро сочинив версию своей новой «биографии», назвав в качестве «опекуна» имя своего деда, покинувшего сей бренный мир полгода назад.

В тот день от испытываемого страха у него до такой степени все перемешалось в голове, что если бы незнакомец соизволил встряхнуть его ещё пару раз в воздухе, то к концу допроса он и вправду бы забыл, с кем жил на самом деле. В квартире, из которой родители уже давненько хотели его выпереть на вольные хлеба. Тем не менее, этот возникший из ниоткуда тип оказался не таким уже и простым, как могло это показаться на первый взгляд.

Почувствовав, что его хотят обмануть, незнакомец снова перевел хмурый взгляд на надгробную плиту, и, скользнув для пущей убедительности глазами по инициалам семейства «Наибадзе», опять посмотрел на побледневшего парня. 

— Слушай сюда, — кое-что придумав, встряхнул он его снова, чтобы информация наверняка попала в его сознание. — Я пока не решил, оставлять тебя в живых или нет, поэтому чтобы выжить наверняка, тебе придется выполнить одно из моих требований. 

— Что именно? — взмолился Рудаковский, почувствовав себя дурно.
 
— Что такое подпилок ты, надеюсь, знаешь?

Парень кивнул, понятия не имея, о чем шла речь. Из тюрьмы ему убегать ещё не приходилось, потому что он туда, разумеется, ни разу не попадал, но этот незнакомец смотрел на него таким злобным взглядом, что начав опасаться, как он не прибил его по-настоящему, оставляя подыхать на снегу у надгробий псевдородствеников, Рудаковский был готов пообещать ему что угодно, будто вправду был знаком со всеми перечисленными им вещами не понаслышке.

— А что такое харчи, ты надеюсь, тоже в курсе? — сверкнув глазом, осведомился у него бандит.

Зависнув на мгновение в своих думах подобно бурановской бабушке на подмостках сцены «Евровидения», Рудаковский упрямо закивал в ответ. 

— Тогда достанешь мне подпилок, — мужчина указал на свою цепь, — и раз уж будешь возвращаться обратно, то захватишь с собой заодно и жратвы. Но если я узнаю, что по дороге сюда ты кому-нибудь рассказал обо мне, — он посчитал за нужное принять меры, чтобы припугнуть этого выскочку, — тогда тебе не жить. Так что не вздумай на#бать меня, Наибадзе! Я буду за тобой следить.

— Да-да, я все понял! — проблеял Вовка, норовя вырваться из его крепкой хватки. 

— Здесь поблизости рыщет мой приятель по фамилии Емельянов, так что в сравнении с ним я просто агнец божий. Поэтому смотри… Не выполнишь моего требования, пеняй потом на себя!

Проникнувшись его последними словами, перепуганный парень отчаянно закивал в ответ, не до конца продумав план своей помощи этому типу. И когда ему показалось, что тот прекрасно понял его просьбу и уже вряд ли отвертится от её выполнения, незнакомец поставил его на землю, как обещал, после чего молча заковыляв к высокой ограде, скрылся среди зарослей шиповника, не соизволив с ним даже толком попрощаться перед своим исчезновением. 

Оставшись предоставленным самому себе, Рудаковский подхватил с земли свои очки и сорвался с места. И опасаясь попасть теперь уже в руки некоему Емельянову, помчался куда глаза глядят, нигде больше не останавливаясь. Лишь когда ему удалось добежать до калитки, зацепившись в сумерках за оградку, он внезапно споткнулся и свалился на снег, распластавшись перед искавшей его по всему кладбищу Чеховой.

Не без посторонней помощи поднявшись на ноги, парень посмотрел в сторону западной части кладбища, словно не веря, что пару минут назад ему пришлось беседовать с каким-то безумцем, которому пообещал принести подпилок и харчи. И сколько не приставала к нему с расспросами Чехова, интересуясь, где пропадал он все это время, вынудив её всерьёз встревожиться из-за его исчезновения, продолжая хранить молчание, Рудаковский так и не смог ей ничего рассказать, понимая, что она вряд ли ему поверит, и вдобавок ко всему ещё посмеется над его страхами, как это бывало с ним неоднократно.

Так что порядочно натерпевшись за этот период, он был рад тому, что она хотя бы не стала интересоваться, куда подевал он ананас, вернувшись обратно с пустыми руками. И позволив ему немного встряхнуться после падения на землю, подалась прочь с гиблого места, надеясь больше никогда не возвращаться сюда без особой надобности.

Пошатываясь, и до сих пор испытывая легкое головокружение, Рудаковский послушно поплелся за ней, выкинув через пару минут из головы само воспоминание о существовании этого типа, равно как и данное ему накануне обещание выполнить одну из его просьб. 

Глава 4

http://proza.ru/2024/02/17/703