Трельяж любви

Когда Люди ещё не превратились в людей, а были мечтателями…
Когда взрослые могли смотреть вверх и не упирались бегающими глазами в гаджеты…
Когда человечество облекало слово «быть» в краски и видело всю палитру цвета даже в ч/б…
Тогда один человек, Мечта, выделил на своих землях место для DEAD ZONE.

DEAD ZONE — мёртвая зона для зловонных мнений и посягательств, место восстановления и свободы.

Из кучи никому не нужного хлама разносилось завывание.
Никому не нужные атрибуты статуса орали свои погребальные песни покосившейся табличке.
Ненужные ценности валялись в золотом песке и беспомощно вопили и жаловались на несправедливость: почему их выбросили по эту сторону, а не там, за табличкой, где кипит жизнь.

— Мой заострённый носок многих отправил на дорогу, куда Макар телят не гонял. Своей красотой я могу открыть любые двери!
— Вы не представляете, сколько мужества надо иметь, чтобы с пеной у рта сражаться и отстаивать деловые интересы! Это не просто на горло наступить, тут острый ум надо иметь!
— Дорогие, вы не держали себя в руках, вот и оказались здесь. Ласковые речи и кошке приятны, надо всех облизывать, причёсывать слова, чтобы их скушали, как рыбка наживку…
— А сама-то?

Мимо пронеслась девушка, их бывшая хозяйка. Очередной слой пыли накрыл говоривших. Деревянная табличка знала: всё лишнее будет погребено под ней.

Продырявленный воздушный змей завис над пустошью, привлекал внимание той, которая могла его видеть и освободить от поглощающей воронки.
Стрекот ста с лишним кузнечиков, соединившихся в цепь, подгонял спицы и заставлял их двигаться по обозначенной окружности, не меняя траектории полёта.
Рукоятки уже давно оставили свой кроваво-фиолетовый узор на вспотевших ладонях, но она не замечала этой боли, потому что главное — выжить. Ей надо успеть. Успеть подлатать себя.

— Какое ей дело до мнения людей, — убежал себя джунгарик-переросток. — Конечно, так себе идея — рассекать по улице в полуголом виде, но это лучше, чем опять предать мечту.
— Всё будет как надо, пушистый! Второй раз я не допущу такой ошибки. Будут у нас и танцы, и соревнования, и своё агентство, вопреки всем словам. Выживем и в этот раз. Держись!
Джунгарик довольно присвистнул.
***
Я был там, когда она плакала, но латала своего воздушного змея.
Я был там, когда он восстанавливался после падения с высоты.
Я собираю из них пазлы… снова.

Боря знакомился со мной три раза: до трагедии, в больнице и когда надежда появилась в его жизни.

Он хотел поступить в архитектурный и предпочитал зарабатывать на учёбу самостоятельно всеми правдами и неправдами.
— Я сам могу всё сделать, вот увидишь, — развалившись на диване с бокалом «чая», жаловался он мне на родителей, пока я жарил для него картошку. — Нечего нарушать мои границы! Контроль по полной! — Боря вскочил и подбежал ко мне. — Долго не сиди, за питанием следи, а где ещё работаешь, с кем встречаешься, не пей…
— Кстати, да, поддерживаю. Тебе сегодня на работу, — я отложил лопатку, потянулся к его чаю с градусами, — а ты чудишь. Не часто ли?
— И ты туда же, бука. Нормально. Там знаешь как на верхотуре холодно? Всё на обогрев моего атлетически непревзойдённого «ах, какие мышцы!» тела уйдёт. — Боря втянул аромат картофеля и стащил горячий кусочек со сковороды. — А вот с голодухи точно в обморок упаду. Так что давай-давай, накладывай…

Помню, мы тогда знатно поругались: целыми остались только барный стул на одной металлической ножке и посуда в шкафу — бокалы и тарелки со стола и табуреты пришлось вынести на помойку. Тогда Боря сказал, что за всё мне заплатит, с условием, что мы больше не встретимся. А потом был одиночный подъём на слабо. Мол, сильный, выносливый легкоатлетчик… а получился лётчик — такому же весёлому напарнику захотелось пошутить, и он… короче, винился потом в больнице, а толку-то.
Родители вторглись в личное пространство сына и вбухали в его лечение все скопленные деньги. Подключили прокуратуру для разборки с компанией, но градусы от беленькой водицы в крови Бори не дали преодолеть эту высоту.
***
Когда его перевели в обычную палату, я приходил к нему каждый день и напоминал о его долге. Рассказывал, что взял его как прообраз к иллюстрации «Девушка с рюкзаком на велосипеде». Он лежал весь прикованный, забинтованный, молчаливый и слепой, как крот, а я описывал, какая там деваха и куда она едет со своим джунгариком. Видел, как Боря закипал, но сделать ничего не мог. А я был доволен. Моя задача — дать повод жить. Через несколько дней описаний красотки, когда он уже смирился со своей участью, у нас состоялся первый диалог.
— Кстати, Боря, очень рад, что ты молчишь. Правильно. Так целее буду… — Я наклонился к его уху и прошептал, еле сдерживая смех: — Ты наверняка думал, что в рассказе ты та самая девушка. Нет, друг, ты сейчас на неё не похож, личико перекошено, — я встал и тихонечко похлопал его по загипсованной груди. — Ты, Боря, крот-джунгарик в рюкзаке!
Глаза Бори забегали из угла в угол, как предполагаю, в бесполезных поисках чего-то тяжёлого.
— У… У-у-б-у-ую! — застонал он.
— Вот и хорошо, — засмеялся я и пошёл к выходу. — Значит, только ради этого выживешь. Скоро врач придёт — вот он обрадуется, что к тебе речь вернулась.

Мне наплевать, что это больно и обидно. За прошедшие несколько месяцев в этой палате познакомился с теми, кто в одиночку собирает себя и не позволяет дотронуться до души. Они думают, что спрячутся в одиночестве, в личном пространстве, а оно надрывно смеётся и заставляет их приносить в жертву родных, друзей, меня… и вставать на колени, погружаясь в боль и обиду на жизнь. Под одеялом спрятался юноша, подвергшийся групповому зверству от себе подобных. В человеке-железо больше металла, чем в электричке, под которую он бросился, услышав не подтвердившуюся потом ложь о своей девушке. Рядом с цветком мужчина, он пробует в одиночку реанимировать жизнь. Спустя время все они станут частью моей истории… Надеюсь…

Здесь каждый сам за себя.
Здесь никто не видит других.
Здесь есть только ты и твоя мечта.
Здесь нет возможности жить за двоих.
***
Про личное пространство слышали? Так вот, это оно. Имя ему — ОДИНОЧЕСТВО.

Упёршись глазами в монитор, мой друг в очередной раз перечитывал четыре строки псевдостиха.
— И что ты будешь с этим делать? — прошепелявил Боря.
— На этом можно было бы закончить: «Всё сказано коротко и ясно, но имя не хочет страдать одно».
— Имя? — он перевёл заляпанные стеклянные линзы на меня.
— Боря! Ты текст читал? Или, как в детстве, только картинку разглядывал? «Имя ему — ОДИНОЧЕСТВО»… — я кивнул в сторону компьютера и тыкнул пальцем на выделенное слово. — Ему нужно возвыситься над их серым веществом, чтобы на колени они встали добровольно… на шаткой платформе своего «я».
— Ну-у-у, ты загнул!
Боря снял очки и протёр их фланелевым краем варежки. Радужные разводы украсили стёкла и никуда не исчезли. Он на ощупь взял салфетку со стола и повторил процедуру очищения.
— Ладно, мне пора. Чур, в этот раз я буду тем, который пирамиду собирает, а не кротом-джунгариком с персидской мордой. — К этому времени Боря уже нацепил очки и мог увидеть мою приподнятую бровь. — Всё просто! У него настольная лампа есть, — хмыкнул и, припадая на левую ногу, вышел из вагончика в пургу.
***
Она. Она уже не помнила своё имя.
Когда-то она была маленьким мечтателем…
Когда-то она могла смотреть вверх и не упиралась бегающими глазами в гаджеты…
Когда-то она облекала слово «быть» в краски и видела всю палитру цвета даже в ч/б…
Когда-то она жила в DEAD ZONE…
Когда-то…

Я устал. Всегда есть предел, когда Мечта даёт последний шанс и исчезает навсегда. Сегодня мой день Х: остановит или уйду.

— Ты думаешь, это сработает? — Боря посмотрел на меня, сдвинул очки на край носа и вытер пот со лба.
— У меня к тебе несколько вопросов, — я остановился на двадцать четвёртом проходе пожарной лестницы, дожидаясь, когда он меня догонит. — Сколько раз ты её оттаскивал от свалки у заклятой таблички DEAD ZONE? Когда она последний раз возвращалась ко мне, к своей мечте? И последний… Хотя этого достаточно.
Борис присел и махнул рукой, дал понять, что дальше сил идти нет. Город лежал перед нами утыканный многоэтажками, как иглами, которые кто-то забыл вытащить. Боря приобрёл жильё на верхотуре и теперь имел быстрый доступ к выходу на крышу, где парковались воздуховозы. Он не только выжил после падения с высоты, не только смог стать архитектором, но и научился играть на гитаре, заработал деньги и восстановил своё атлетическое тело. Осталась только последняя операция на глаза.
— Знаешь, давно хотел сказать тебе спасибо, — Борис встал и отряхнул брюки, — не знаю, выживешь ли ты после сегодняшней махинации, поэтому слушай. Мы с тобой тогда сильно поругались, и моё одиночное восхождение на здание, это… это тебе я хотел доказать, что ты не самое главное, что есть в моей жизни… — Он пошёл вверх и, я знаю, мысленно вёл подсчёт пройденных ступенек. — Спасибо, что не бросил меня в больнице, но каждый день приходил и давал мне повод выжить. Благодарен тебе, что был со мной в том холодном вагончике, где я заново узнавал тебя. — Борис ухмыльнулся, голос сорвался, и я знаю почему. — Помнишь, как я просил тебя сделать меня героем с лампой и кубиками, а не джунгариком? Всё получилось. Если бы не ты, я бы не купил себе эту квартиру и тачку и, что самое главное, не познакомился бы с ней.
— Боря, ты не устал? Я сейчас расплачусь от восхищения. Платочек есть? — Я толкнул его в плечо и обогнал. — Кстати, зачем ты себя истязаешь, если такой крутой и лифт в доме есть?
— Ах ты, да я тебя!.. — Боря, перешагивая через ступеньку, нёсся за мной. Но ему меня не догнать, Мечта всегда должна быть впереди. — Не понимаешь, что ли? Я хочу быть с тобой чаще, чтобы не утонуть во всём бреде, что творится внизу!
— Добро пожаловать, дорогой друг Боря! — Я открыл дверь на последнем этаже, поклонился и пропустил его вперёд. — Спасибо за тёплые слова. Пора спасать меня в твоей леди.
***
— И зачем вы опять прилетели за мной? — Она стояла на подъездной крыше и, зажав сигарету зубами, утрамбовывала туфли с ароматом мышей и расчёску без трети зубьев в дырявый рюкзак, поглядывая на Борю. — Кажется, я в прошлый раз всё сказала. Если не понял, читай по губам: я тебе не пара, — махнула головой и перевела взгляд на меня. — А тебя забуду как страшный сон. Ты почти умер в моём сердце. Валите отсюда.
— Милая, ты так и не сказала, как тебя зовут, плюс я не намерен сдаваться. — Борис взял её под локоть и помог забраться в кабину. — Мой друг… дай ему шанс. Подари один-единственный волшебный поцелуй. Кто знает, может, сегодня его последний день.
— Ну ты и… — Она посмотрела на него так, что и прикуриватель бы не понадобился, если бы нужно было им воспользоваться.
***
Боря играл на гитаре. Я вёл воздуховоз тихо и смотрел на плывущий внизу к центру водоворота бумажный кораблик. Буря в стакане бытия. Вот она, моя точка невозврата.
— Не хочу вас перебивать, но там кто-то нуждается в моей помощи. — Не дожидаясь комментариев, я бросил руль и прыгнул.

— Ты куда! Там же рыбы, как пираньи! — она перегнулась через дверь, но никого не увидела, облокотилась на сиденье и похлопала себя по ушам. — Почему такая гнетущая тишина? Я ничего не слышу.
Она посмотрела на Бориса, который играл на гитаре и шевелил губами. Но! Ни одного звука. Дерево соединило листья, склеило их и превратилось в череп.
— Ответь мне на вопрос, Мечта плавать умеет? — Она сдвинула брови, Борис опустил голову, и подбородок его задрожал. — Что ты играешь? Тишину? Это бесполезно! Его спасать надо.
— Он — твоя Мечта, и только ты можешь сделать это. — Боря не планировал, что его услышат, но она прочитала по губам.
— Моя?! Ха! Да какая мне выгода о чём-то теперь мечтать? Змей порвался и рассыпался в труху; джунгарик сбежал или сдох уже где-то; около таблички пусто — всё назад ко мне в квартиру перекочевало. Ты видишь, что внизу творится? А во мне? Там смерть!
Борис отвернулся и посмотрел на второе умершее дерево.
— Меня зовут Надя.

От её прыжка кораблик зачерпнул воды, его отбросило далеко в сторону, за пределы водоворота, он выстоял и продолжил свой путь дальше. Там появилась Надежда.
Она шарила в мутном потоке, отбиваясь от рыб, желающих сожрать беззащитную добычу. Как только Мечта показалась над поверхностью воды, звуки вернулись в мир.

— Слишком много «бы» в моей жизни! — она трясла его, не в силах сдержать злость на саму себя. — Да если бы тебя не было, я бы не мучилась! Зачем? Да что ты для меня сделал?

— Я охранял тебя, пока ты делала жалкие попытки всем понравиться. — Надежда не услышала эти слова, но они рассыпались мелкой галькой по её кровотоку.

— Пора, — раздался голос Бориса сверху, — выплюнь сигарету, потому что… — Перебор по струнам и стук по грифу. Он сделал достаточно утомительную паузу, а потом тихо, но с явным смешком продолжил: — Тебе сейчас искусственное дыхание мечте надо будет делать.
***
Я пою над тобой песню любви, Город мечты…
Я пишу рассказы о вас — людях, прорвавшихся за рамки своей боли…
Я трава, на которой вы отдыхаете в DEAD ZONE...
И обязательно доставлю всех в тихую гавань, где вас будет ждать… джунгарик.

Иллюстрации: Сергей Захаров, взяты из группы ЧЕМОДАНЪ (ВК)