de omnibus dubitandum 4. 6

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ (1581-1583)

Глава 4.6. ВЫХОДИТ: И ТАК ГОРЕ, И ИНАКО ВДВОЕ…

    Вняв призыву больного архипастыря, Иван поспешил явиться к митрополиту.
Правда, не часто тревожил Макарий царя, хотя никогда и отказу в прошенье не знал.

    Отрок охотно и нередко, по-старому, захаживал в митрополичьи кельи, вглядывался, как тот работал, молился у себя в небольшой моленной, «крестовенькой», как называл ее Макарий.

    Все уважение, всю любовь, какую мог питать Иван к кому-нибудь, питал он к митрополиту.

    Умный старик быстро вышел из-под опеки Шуйских, вознесших его, правда, на высоту, но поступавших и не по-божески, и неразумно. Теперь Макарий старался поставить себя совершенно независимо, как подобало духовному пастырю всея Руси.

    Но в то же время, как человек практический, он понимал, что «в мире жить — надо мирское творить»!

    Незаметно, твердой рукой старался он если не создавать, так направлять события в той исторической драме, которая разыгрывалась вокруг отрока-царя.

    Дело с виду, казалось бы, просто: стоило, как делали все, проводить на разные места своих людей, окружить ими царя, потакать его мелким слабостям и даже крупным порокам… А там и совсем забрать в руки государя и власть.

    — Так оно было всегда, так и останется до веку. Не упускай же своего, отче владыко!..  Так в откровенной беседе советовал митрополиту старый его приятель, протопоп Сильвестр.

    — Немолод ты, отче! — ответил Макарий. — Опытом искушен, и умом Бог не обидел, а не дело говоришь.

    — Кое же не дело? Скажи, отче митрополит!

    — А вот, слушай! Как мыслишь. Злых да скверных мало ли кругом?..

    — Ой, много!

    — То-то ж. Так скажем: для-ради устроения земли, для спокою христианского душою мы покривим, потакнем государю… Он нас возлюбит… Волю нам даст. Надолго ли оно? Иные явятся, совсем душу диаволу предавшие. Да не ради земли или христианского спасения, а ради корысти и прелести земной. Уж они так юношу улестят, на то пустятся, чего мы с тобой, поп, и за райское древо не сотворим. И по маковке нас тогда… Другие придут. И настанет стон, и плач, и скрежет зубовный! Так ли?

    — Пожалуй, правда твоя, отче митрополит. Выходит: и так горе, и инако вдвое.

    — Ничего не выходит. Помолчи уж. Твоя речь впереди. Твое слово умное не усохнет, верь!..

    — Верю… внимаю, отче!..

    — То-то ж! Скор ты больно! Обмирянился… Нашу, высшую, Божию правду забыл, Христом заповеданную.

    Сказано есть: «Возлюбите ближнего своего паче себя!..» Великое, плодоносное это слово. Злого человека любовью своей ты смягчишь, ненависть в нем погасишь… ремства* не вызовешь, коли видит он, что ты за тем же куском не тянешься, который он себе облюбовал… А добрый душу отдаст за любовь. Понял?

*) рЕмство - "ненависть, злоба, досада", ремствовАть "ненавидеть" (Даль), укр. рЕмство "недовольство", ремст – то же, рЕмствувати "быть недовольным".

    — Понял… Да все же: с куском-то как? Надо его доставать же?.. Без него нельзя же?..

    — А-ах, отче! Совсем ты школьную науку забыл. Пословки старой не помнишь: двое тягаются — третьему корысть! При нашем куске не то двое, двадцать два спорщика найдутся. Пусть колотятся. А мы подождем. Не уйти куску от нас.

    Терпенье, терпенье, поп, возьми — и сам целей будешь, и дело лучше сладится. Я уж малолетка-царя вот как узнал. Погоди, все тебе в свой час скажу, как будет дело!..

    Заступник за христианство, умный, развитой, широко, не по времени, образованный пастырь, искренно страдая при виде того, как медленно строится царство, как тяжко жить слабым и беззащитным земским людям, Макарий терпеливо выжидал желанной поры.

    Однажды незадолго до прихода государева, который обещал в тот же день явиться на зов, Макарий призвал юношу, Алексея Адашева.

    — Что, сыне, готово твое писание?..

    — Готово, святый отец. Благослови прочесть… — с поспешностью, свойственной всем авторам, доставая из шапки листки какой-то рукописи, свернутые в трубочку, отвечал Алексей.

    — Нет, погоди, Алеша!.. Дай-ка сюды. Ты мне скажи одно: все по моему сказу писано?

    — Все. Как же иначе, святый отец!

    — Ин, ладно. Побудь рядом… в келии… Я сам прогляжу. Может, поисправлю что. Уж не посетуй!.. А ты побудь там. Государь, если придет, все жди же! Да вон подвинь поближе лик-то Спаса, что я по тебе писал. С поставцом… Так… Ну, иди с Богом!.. Дожидайся да Богу молись!..

    Приняв благословение пастыря, Алексей Адашев с сильно бьющимся сердцем перешел в соседнюю келью, полный какого-то непонятного волнения, странного ожидания.

    Макарий, между тем не любивший тратить ни единого часу понапрасну, послал за одним из самых знающих своих толмачей итальянцем Чекки.