Срываю аплодисменты

        Речь пойдёт о временах давних, соответсвующих детству и юности автора. Как и у каждого человека у меня всегда был какой-нибудь интерес. Сначала, начитавшись Шкловского, горячо увлёкся астрономией, потом меня привлекла международная  политика. Я газеты начал читать с 9 лет и быстро разобрался в делах по всему миру. Внимательно прислушивался к словам взрослых, когда они что-то обсуждали, не обращая внимания на малолетку. Сажать тогда уже перестали, но говорили друг с другом всё же осторожно. А события тогда происходили бурные. Имена политических деятелей запоминал мгновенно, так же как названия столиц и государств. Всё китайское политбюро мог назвать наизусть. В условиях тогдашнего строя газеты писали для публики в одном ключе, но всё же немного по-разному. Эзоповский язык был отшлифован до совершенства. Кое-что становилось понятно по намёкам. «Известия», где редактором был зять Хрущева Леонид Аджубей, была более свободная в изложении событий газета, чем партийный официоз - «Правда». Но всех за пояс по части вольности затыкал еженедельник «За рубежом», тоже курируемый Аджубеем. Тогда говорили «Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Не имей сто друзей, а женись как Аджубей!». Дело в том, что и тогда ездили за границу либо имели контакты. Наверху решили, что как-то не гоже посылать совсем полных простаков, над которыми бы смеялись и которые не могли ответить на каверзные вопросы.  Было принято разумное решение создать альтернативную, как бы параллельную  систему более гибкого информирования для своих, как они считали, ответственных работников. Таким образом, тем, кому приходилось вступать в контакты, разрешалось знать заметно побольше, иметь суждения поглубже. Разумется, в рамках марксистско-ленинской парадигмы. Еженедельник «За рубежом» я доставал у знакомых киоскеров, беря за это у них так называемую «нагрузку», всяческую обязательную макулатуру, которая шла в обязательный довесок или, просто, в утиль, если не удавалось её спихнуть.  Большая эрудиция была замечена, и я вскоре стал записным политинформатором. И это со мной продолжалось с  класса 7 и до времени, когда я уже давно ходил на работу. В принципе, я под конец был не слабее профессионалов и так же как они умел в нужном стиле преподнести информацию, чтобы с одной стороны зашевелить мозги у слушающих меня, а с другой, чтобы не обвинили в нелояльности.  Очень мне это пригодилось в Евпатории, где я в 11 лет «загремел» в больницу с диагнозом дизентерия. Знаете ли, курорт тогда – это скученность, грязное море и мухи в переполненных столовых. В итоге увезли по скорой. Маме, конечно, были переживания, которые трудно представить. Там я довольно быстро опришел в себя, но с этой болезнью быстро не отпускают. Диета, анализы, а под конец зонд «труба» которую все боялись. Делать особо нечего. Все собирались в столовой. Не помню, с чего началось. Как-то я там взрослым пациентам, мои соседям по отделению подробно, звонко и в деталях рассказал о том, что происходит от ЮАР до Кореи  и США и приобрел необычайную популярность. Народ сидел, не шелохнувшись, разглядывая чудо-мальчика из Питера. Пользуясь народной поддержкой, в основном, женщин средних лет, я быстро осмелел, если не сказать обнаглел, и мог себе позволить рявкнуть на взрослых мужиков в своей палате, когда они занимались по ночам «травлей» и не давали мне спать. Почтительно стихали сразу же и на цыпочках уходили в коридор, чтобы не беспокоить всезнайку. С трудом самому сейчас верится. У меня был там дизентерийный друг – парень 17 лет. Все бы хорошо, разницы в возрасте я не чувствовал до вечера, с ним я мог поумничать, но после ужина он мне заявлял, что ему надо идти к девушкам и решительно перемахивал через забор больницы распространять дальше инфекцию, и в первую очередь нашу, дизентерийную. Я был этим недоволен, мне становилось скучно, я в эти годы такую тягу к пустоголовым девицам я тогда совершенно не понимал. Второй раз «круглые глаза» я видел через много-много лет, когда сдавал какой-то из экзаменов по одной из общественных дисциплин типа научного коммунизма на курсе, примерно, на третьем. Мне попался вопрос «колониальная система». Интерес у меня не пропал, и я залился на эту тему таким соловьем, что у заведующего кафедрой, принимавшего у меня экзамен, определенно отвисла челюсть, и он смотрел на меня с явным изумлением. А он студентов до меня повидал. В трансе он мне поставил пятерку, но мог и десятку, если бы я его попросил. Политологом я не стал и, наверное, это хорошо.