наследники

                Наследники
Дед Миша последнее время просыпался рано, затемно: откроешь глаза в окно сумерки, а знаешь, скотине бы давать корм пора, да сенца б можно из скирда подкинуть. На сутки хватает корове с бычками, на двое- навряд. Поднести, значит, надо. Да благо, скирды всегда ставил рядом, за двором. Но теперь на дворе пусто- не кому давать корм, некому готовить.
Да, дел бы нашлось, как бывало: то топорище заменить, навильники, грабли починить, то хозяйке ножи кухонные подправить- разве мало в доме такого, чтоб руки не скучали. Пока все спят и никто не мешает. А светать зачнёт тут ждать надо, пока все разбегутся: сама в контору, детишки в школу, да и самому на смену собираться. Но года прошли и всё это уже где- то там, у горизонта.
А теперь, вот, валяйся сноп- снопом, пока «сами» не поднимутся. Был бы сам хозяином, а тут  вот так и бывает, куда уж деться. Шевельнёшься чуток- скрыпит собака проклятущая. «Сама»- старшая сноха вдруг проснётся, тады беды не оберёшься. Во всём будешь виноват и сынки не заступятся, хоть к этому не привыкать. А колымага эта, кровать- то, потому, как деревянная, небось рассохлась. Её б подклеить, а сам уж не справишься. Сынки не будут возиться, у них дела.
Ох, сынки, сынки… Кто б думал, что так жизнь сложится. Ведь его молодость летела на крыльях- какие были планы! В совхозную контору прислали молодую бухгалтершу, весёлая: на гулянке и сплясать и частушку стачать местным ни за что не уступит. Ребята деревенские за новенькой Натальей из конторы толпой бегали, а выбрала его, наверное, потому, как гармонист. И страданье, и частушки, да хоть и песню затянуть, ей было по- душе. Все подмечали- голосиста девка, каких мало. Был у неё маленький порок- гордовата. Бывало, в конторе кто не так к ней обратится, назовут не Натальей Васильевной, а по простецки, Наташей- так оттянет, век будет помнить и стороной обходить. Но как- то за весёлостью, вроде, прощали, а то и не замечали. Ничего, выйдет замуж, обсеменится, обтреплется, жизнь всё поправит.
А Миша ей чем приглянулся- мало, что гармонист, он же ещё сама скромность, тише воды, ниже травы. Что б она не сказала, что б не захотела, паренёк закраснеется девкой, угнётся, и всё готово «на подносе». Всё так: и перстенёчек с голубым камушком с зарплаты, и сервелатику из города. А как же хотел- так- то быть женишком бухгалтера. А Наталья Васильевна цветёт. Вот какого мужа ей надо! Смотрите и завидуйте.
Сыграли свадьбу. С неделю Миша ходил по улице король- королём. Одна из лучших невест- жена в его, то есть в отцовском доме. Потом стал народ подмечать- поскучнел Мишенька. И на матане лишний раз без «самой» не появится, да и на гулянку, пока Наталь Васильевна не даст «команду»- сидит Миша, наш, руки сложив. Не понравилось гордой супруге что муж у неё «как все» в шофёрах ходит, то бензином от него прёт, то соляркой. Нашла чистую работу- истопником в конторе. Маловата зарплата- зато в двух шагах от квартиры, а она ж теперь главбух, человек при деньгах и авторитете. Набрала во дворс десяток бычков, всё в своих руках. Корова не нужна, доить некому. Быки- другое дело.
-Ты, Миша, теперь такой же бычок, на то ты и муж главбуха, общайся в сарае со своими самыми близкими друзьями. Ты теперь сам бык на оборочке. Ничего, что пропах навозом, он экологичней бензина или солярки, спим всё равно частенько порознь, я не чую.
 И Миша пожимал плечами, старался, и не супротивничал.  Куда сходить, просился:
-Наталь Василевна, надо б в магазин, за хлебушком…
-Сиди. В магазин и без тебя схожу. Смотрела у скотины- опять сырость, хвосты в грязи, пробездельничал. Да ещё он выжрать захотел? Знаю тебя, шалопая.
-Да я только пивка…
-Хренка, тебе, а не пивка, ишь, набаловался!
На этом их разговор на двое суток, а то и на неделю заканчивался.
Но вот появилась у Миши, пусть маленькая, но надежда: стал у супруги животик подрастать. А, как говорят доктора, в беременность характер у женщин сильно меняется. Даст бог и его Наталь Васильевна помягчеет. Да и детёночек в руках, а там может ещё и сынок- это ж какая радость. У его- то родителей их было аж семеро, как в сказке. Вот и у него жизнь поправится и заживут они с Наталь Васильевной по- сказочному, душа в душу.
Должно же когда- то человеку в жизни повезти, у Миши родился сынок, точно, как в сказке: загадал и получилось! Правда, назвали сына не по его желанию, как деда- Иваном. Наталь Васильевна захотела по- своему, Станиславом. Ну что ж, родила- то матушка. Надо уступить. Тем более красиво, по- старинному. А Станислав Михайлович, разве не звучит? Жизнь у Миши, конечно изменилась- надо к Стасику по ночам не один раз подниматься. А бывает, после бычков еле ногами передвигаешь. А уж про гармонь, свою «душеньку», пришлось поневоле забыть. Только как- то взялся, хоть пыль с неё сдуть, сразу голос из другой комнаты:
-Заткнись со своей трынделкой, всему дому покою не будет!
 Терпи, друг. Наталь Васильевне же надо выспаться, а он на то и отец- занимайся делом. Посмотрит как- нибудь на засыпающего сынка, и про- себя подумает: «Как- то у тебя, дружочек мой будет?» Хорошо, хоть спали они в отдельной комнате, кровати отца и сына рядком, по- армейски. Сынок сопит, а душу распирает удовольствие- наследник растёт у отца! Теперь его дома называла супруга, не иначе, как «отец». Хотя уж и забыл, как его по- настоящему зовут. Но «отец»- тоже гордо! Не «отчим» же. Но с изменением характера у супруги в этот раз надежды не оправдались. Если приходилось у калитки поздороваться с теперь уже бывшими друзьями, тут же слышал за спиной:
-Э, ты куда? Домой. Все дела стали.
- Ну, пошёл я, привет ребятам…
И жизнь ползла дальше: навоз, сено, сынок … и быки!
А вот и снова приятная новость: животик у Наталь Васильевны опять стал заметнее- и опять так же замелькала надежда на улучшение в жизни: семья- то растёт, Славик уж топает своими ножками а вдруг ему братика мамка принесёт, вот радости будет. Да и дочку бы неплохо. Но, два сынка-настоящее богатство, тьфу- тьфу, чтоб не сглазить! Да, может, хоть теперь подобреет… Но, так и получается- нынче белая полоса, завтра- чёрная.  Родился ещё сынок, теперь Олежка. Но супруженьку как в кипяток окунули. Тут бы жить и радоваться, но стоит ему в дом войти- она как с цепи срывается: всё на свете не по её, везде, куда она ни глянет, только плохо! Какой он муж, раз нигде не успевает?
Михаилу Ивановичу, теперь он так сам к себе обращался, чтоб было поувесистей, когда разговаривал с быками, пропало желание вообще попадаться на глаза, воде бы, и родной жене (а может и не родной- он уже стал путаться в этом). Только быкам и выговоришься- но они пялят сливовые глаза, лижут руку шершавым языком, слушают и …молчат. А тут хоть на стену лезь. С кем поговорить, душу отвести? На дворе весна, всё плывёт и цветёт, а на душе- стынь морозная!
Но вот стал подрастать Славочка, да и Олежка на ножки встал. Хоть иногда руками- ногами не пошевелить, но играться с сынками стало интереснее. То книжки с картинками листать затеют, то кувыркаться на полу. Но супруге и это не понравилось:
-Иди быков пои, орут. Глухой, что ли? Как дитё малое, ей богу, совсем превратился в придурка! Ух, противён, зараза!
-Наталь Васильевн, да только напоил.
-Дверь на сарае скоро отвалится, мужика в доме нет, лодырь несусветный, а не мужик!
-Ну пошёл я… а про себя: «Ну что поделаешь- такой характер.»
Но вот опять просвет появился- жена выходит на работу из декретного отпуска. Только «сама» решила детей отдать в детсад, мол, дома он их, своим дурацким воспитанием, испортит вконец. Водить в сад и забирать оттуда, конечно, ему. Но без ребят дома на него находит чёрная тоска. Михаил Иванович совсем упал духом. Хотя теперь, пока жена на работе, можно на улице показаться без упрёков, а иной раз кого- то из друзей встретить. А в одну из встреч недальний сосед остановился, погоготали, повспоминали из прошлого, а тот и предлагает:
-Теперь за тобой контроля никакого, давай сбегаю за бутылочкой, да по стопарику?
Михаил Иванович нахмурился, но потом согласился.
И к его удивлению на этот раз так полегчало,  и все проблемы с супругой отошли куда- то.
Вот и получается в жизни: стоптала жена, зато в ином месте появился просвет- друг поддержал морально. И вот так, сосед заходит разок, другой, у того кажись, тоже в семье не во всём «лады», и обоим, от стопочки к стопочке, как с небес сваливается облегчение.
 Но быки росли, и Михаил Иванович хоть с «облегчением», а кормить не забывал- дело шло. Как и не забывал его друг. Только и супруга его непотребное занятие стала подмечать- поначалу попыталась подкрутить гайки, потом применить силу- вцепилась в кудри. Но в этот раз она ошиблась- у Миши стопарики разворошили мужскую гордость и он просто отшвырнул жену с пуком волос со своей головы. И это подействовало, только у Наталь Васильевны мелькнула интересная мысль- да пусть пьёт, чёрт с ним, ведь не на свои, а на соседские; быки- то растут и денежки идут по- прежнему. А сам пусть хоть с быками в сарае ночует, лишь бы зимой не замёрз. А то, кому за быками ходить?
И так, колея жизни у Михаила Ивановича как смогла, но слегка поправилась, а точнее он просто с ней свыкся- у других посмотришь, куда хуже. А его- то парни после школы обучились в институте, пришли в свою школу воспитывать деревенских детишек. Правда, он для сыновей остался простым скотником. В их памяти уже и детские забавы с отцом выветрились. Мамочкино влияние оказало своё воздействие. Успели сынки семьями обзавестись. Младшую невестку свекровь в контору пристроила, только всё недовольно о ней сопела:
-Как будет Олежка с ней? Тихоня и чересчур добрая. По нашей жизни– это не дело!
А Михаилу Ивановичу она, наоборот, пришлась по- душе. То поговорить остановится, то котлетку с хлебушком в сарай ему занесёт. А вот старшей снохой свекровь откровенно гордилась:
-Стасику повезло с женой. Девка- огонь! Что надо! 
Эта  «умела жить». Пробилась в районе в директора школы. Строгая, даже сердитая- умеет топнуть ножкой. Но, где надо и угодить. Как, например, свекрови. Может потому угодила, что свёкра она и не замечала- скотник, да скотник. Вот и пусть своим делом занимается.
А у Михаила Ивановича годами всё бывало: и в сарае с бычками ночевал- они- то его не чурались. Хозяин хоть и под мухой, а не забудет бока гребёнкой почесать или симпатичную морду погладить. Да кормушку сеном набить и каждому с пойлом ведро поднести. Но случилось несчастье: свалился сосед, поболел недолго и отнесли друга на погост. Хороший был мужик. Остался Михаил Иванович без моральной поддержки. Тройное горе навалилось на отца двоих сыновей: и помянуть не забыть друга, и горе надо «загасить», и не с кем. Ну «с кем»- дело поправимое, быки тоже Миши, а значит, поймут. А вот на «что» приобрести облегчительное? И вспомнил: «Да не проблема! Просто надо найти заначку Наталь Васильевны. Не оскудеет её казна от сотенки- другой.»
У Михаила Ивановича опять дело пошло на поправку. Пока кто на службе в конторе, кто в школе, добежать до магазина- раз плюнуть. И на пару дней затарился. Но когда на пару, а когда только на день  хватало. И «процесс» стал заходить в тупик. После двух дней кутежа- быки оставались не кормлены и не поены. Да ещё хозяйка стала замечать и уменьшение заначки, и , понятное дело, не на шутку озлобилась. В доме стоял гул- разбиралось непотребное поведение «скотника». Матушка наседала, старшая сноха поддерживала: «Проучить его, как следует! Иначе нашим быкам- каюк!» Только сынки помалкивают, и голосочка младшей снохи совсем не слышно.
Но в один «прекрасный» вечер, когда Михаил Иванович, будучи в очередной раз в «отключке», укутал хмельную головушку в охапку сена, почувствовал неладное- его размякшие бока охаживали крутые удары сапогов. И всё это мракобесие творилось под визгливые подсказки наперебой самой супруженьки, матери его детей, и старшей сношеньки:
-Стасик, посильней, посильней его, чтоб помнил, паскуда! А ты, Олежа, с другого бока проучи! Вот, так, вот так его! Да ещё по морде, что б ходил и сверкал фарами! Пусть народ полюбуется. Он, гадюка, запомнит эту ночь.
Младшая же сноха забилась в доме в спальню и мочила подушку слезами. Жалко батю, но что  одна против всех? А отец двоих любимых сыновей эту ночь запомнил на всю оставшуюся. Пока не выветрилась из головы «заправка», о многом он думать не мог. Плакал же пока от боли и непонимания- за что? До тех пор, пока не уснул. А наутро, только открыл распухшие глаза, и чуть не завыл, не столько от боли, сколько от обиды. Вот тут- то всё и вспомнилось: и прочитанные книжки своим малышам, и их крохотные тёплые ручки в своей ладони, по дороге из садика… и безжалостные удары сапогами по его бокам. Он ими, своими умными мальчиками, радовался и гордился, а потому, такого быть не могло! Но вчера это было, что до конца дней своих останется непонятным. Конечно, мамаша стравила- злая и нехорошая, теперь как белый день ясно. Сноха- чужой человек, хотя другая- то оказалось, не чужая. Но, они- то, мои дети, их- то за что? Кем они теперь вырастут, какими? Что расскажут своим детям… про их деда, а своего отца? Как с ним книжки читали или как… вечером…в сарае… по подсказке злой матери…
А впрочем и внуки растут отдельно- к нему их не допускают. От него только требуется «обеспечать» дом. Он же «хозяин»!
Белый свет был не мил. Но- он всё ещё оставался отцом, и, уже пробовал смотреть на себя со стороны- может и сам виноват?
 Время шло и самокритичность Михаила Ивановича постановила так: к нему, трезвому, его дети и пальцем не касались, а пьяного… может надо было самому пораньше бросить, и тогда, может… Что рассуждать- быки стоят голодные!
И всё входило почти в прежнюю но, конечно изменившуюся колею. Бока Михаила Ивановича, поправились, и, слава богу, без последствий, и синяки под глазами выцвели, даже соседи об этом ни сном, ни духом… И обида притухла, но, на удивление, больше у Михаила Ивановича к стакану рука не тянулась. И вдруг опять чёрная полоса. Непонятно откуда на планету навалился такой же непонятный «ковид». В конторе заболели почти все работники. А как только свалилась Наталь Васильевна, старшая сноха к ней не подошла, а предложила ухаживать младшей:
-Всё равно вы, конторские, небось, тоже заражённые…
А на откровенное уважительное отношение свекрови в недавнем прошлом и ухом не повела. И в больницу отправить не разрешила:
-Когда туда ездить? Пусть дома лечится, авось- простуда!
Но «простуда» затемнила легкие свекрови аж на 80 процентов. И когда всё- таки пришлось отвезти задыхающуюся свекровь в областную больницу, поместили тут- же в реанимацию. Но предупредили:
-Надежды мало, поздно доставили.
Так и произошло- через неделю состоялись похороны.
На похоронах плакали все, кроме старшей снохи: отворачивалась и старалась заняться каким либо делом. Младшая сноха, хотя её ни кто и не думал упрекать, плакала навзрыд и с причитаниями:
-Это я, я виновата!
Сыновья, возле гроба, молча вытирали слёзы.
Через неделю после похорон деда Мишу перевели на постоянное жительство в дом, выделили отдельную спальню. Когда- то в молодости он тут устраивал мастерскую: строгал, пилил, клеил. Верстак давно выбросили. Теперь на этом месте его деревянная кровать. В ней младшая сноха постелила вместо жёсткого матраса перину, промыла пол и повесила чистые, накрахмаленные занавески. Иногда и внучки заглядывают, а их двое- девочка и мальчик. Симпатичные! И, кажется, глазками на деда смахивают. Да и сынки пробуют заговорить, только всё как- то обрывками, будто чего- то стесняются. Но пока в доме хозяйством правит старшая сноха, порядок такой: ходи только на цыпочках. Не хуже, чем у Наталь Васильевны. Но они скоро собираются переходить в свой дом- недавно отстроили. И быки стали не нужны. Ну что ж, чем мог- помог. А Михаил Иванович и не в обиде- у сынков было б всё хорошо, наследники! Доживать придётся с Олежкой и младшей снохой, аж самому не верится. Вот только кровать скрипит, негодная!
24. 12. 2023 г.                Колесник А. В.