Витька Длинный. Отрывок из романа Лето-1986

И вот мы в Кирсанове. Часы на здании вокзала показывают начало седьмого — зной спал и приятно вечереет. Мы проходим сквозь здание и попадаем на привокзальную площадь. В самом центре её разбита большая клумба, где цветут ромашки, ноготки и  золотые шары. При виде золотых шаров всю мою жизнь сердце будет высоко волноваться, потому что именно этот цветок во множестве рос в палисаднике у бабушки. Вот и сейчас мы все трое умиляемся и начинаем поспешать быстрее обычного.
За клумбой с правой стороны расположен буфет, где сразу всё — и кулинария, и пиво. С левой стороны привокзальный ресторан. Возле него пошатываются два пьяных деревенских мужика, приехавших ещё вчера на рынок из Гавриловки и загулявших.
После ресторана пустырь, на котором вполне болото — с камышом и барахтающимися уточками. Справа же расположена школа номер 85, - и никто не знает, почему у неё такой номер, если в городе всего три школы. Я глазею по сторонам, но вот сестра тихонько толкает меня, а я не понимаю. Тогда она снова подталкивает своего невнимательного брата, и кивает в сторону мамы. Я глажу на маму и поражаюсь перемене, произошедшей в ней. Обычно напряжённая, излишне тревожная и желающая всё контролировать, мама теперь улыбается широкой улыбкой, глядя по сторонам и радостно вдыхая воздух родины.
- Это новая школа, в моём детстве её не было. Тут был пустырь, на котором стояла торговая палатка и продавали соки и мороженое. И продавцом была Марья Павловна, единственная подруга тёти Нины вашей.
Тётя Нина живёт с бабушкой и дедом (то есть со своими родителями), в чей домик на окраине Кирсанова мы теперь и торопимся. Пересмешники братья Львовы зовут её тётя Тортила, и утверждают, будто она похожа на черепашку. Тётя Нина очень добрая и беззащитная, её часто обижают на работе или бабушка. Зимними вечерами вдвоём с сестрой мы часто думали, что бы предпринять такого для защиты тёти Торти...тьфу ты, господи!...тёти Нины от несправедливости окружающего мира. Такие обсуждения мы называли «консультациями»: прятались в темноте комнаты сестры и обсуждали.
- Понимаешь, она — самая беззащитная на свете! Как прекрасный цветок, который любой может раздавить...У неё нет и никогда не было мужа, нет детей...И подруг у неё нет.
- А Марья Павловна? - спрашивал я сердобольную сестру.
- Неужели ты не видишь, как Марья Павловна пользуется добротой тёти Нины! Как этого можно не замечать!
Сестра негодовала, а я соглашался и кивал головой.
- Тётя нянчится с внучкой этой наглой женщины каждые выходные. Она не принадлежит сама себе.
Сестра ещё приводила аргументы. И я снова кивал головой. Но мне хотелось спросить у сестры, почему у тёти Нины такая счастливая улыбка на лице, когда она рассказывает о своей подруге и её внучке? Почему она каждые выходные не отсыпается за тяжёлые будни, а наоборот, встаёт ещё раньше и торопится к Марье Павловне? Почему тётя так страдала, когда Марья Павловна обидела её неосторожным словом и была так счастлива, когда обидчица пришла просить прощения?
Я хотел спросить у сестры, но не спросил. Много позже я замечу, что сестра не умеет дружить. Она влюбляется в какую-нибудь новую знакомую, всем твердит, насколько та замечательная и великолепная. «Я готова ради неё всё отдать, всю себя забыть, - настолько она прекрасный друг!»- говорит сестра совершенно искренне и уже мечтает о совместных посиделках и волнующих путешествиях с новой подругой. Но пройдёт пару недель интенсивной дружбы, и вот сестра приходит домой взвинченная, ни с кем не разговаривает и дрожит от злости и обиды. Потом грубит матери и презрительно смотрит на меня. И только вечером у неё прорывается: «Эта оказалась такой дрянью, абсолютной гадиной, мерзавкой редкостной! Я её считала самой лучшей на свете подругой, а она...эх, она!». Что случилось сестра не рассказывает, потому что ничего и не случилось — слишком ранима моя сестра, может придумать обиду на ровном месте. А потом я вдруг обнаружу, что у меня, в юности такого компанейского и всю жизнь дружелюбного, к сорока годам тоже нет друзей. Ни одного. Это так поразит меня в самое сердце, так тяжело удивит и напугает грустной догадкой о себе самом…
Сестра подбегает к колонке, наклоняется и пьёт воду. Из-за калитки смотрит мужик с безумным взором, огромного роста с буйными волосами на голове. Это местная знаменитость Витька Длинный. Ему ещё нет и сорока, но он был официально женат то ли восемь, то ли девять раз. Бабы, как выражается бабушка Юля, из-за него «бесются и кипятком писают», но у него чаще демоны в голове, чем любовь в сердце. Весной и осенью его душевная болезнь обостряется, он становится буйным, лютует. В восьмидесятом году вышел на мост с топором, встал посередине и пять часов не пропускал ни людей, ни редкие автомобили. Люди сбегали и пожаловались в милицию, и пришли трое скрутить его и образумить. Узнав Витьку, один сразу развернулся и утаился в посадках тополя, потому что Витька бивал его ещё в юности. Другие двое рискнули по долгу службы,- он их покидал в реку с моста, как котят. Тогда «милацанеры» убежали звонить в Тамбов, оттуда выдвинулся грузовик с вооружёнными солдатами. Но те приехали поздно, когда Витька добровольно снял блокаду — машины ехали из города в район и обратно, люди шли через реку в городской узел связи или Уваровщину. Кто же одолел Витьку буйного, мужика с немыслимой силою, какая часто бывает у сумасшедших? Кто же победил мощного бесстрашного гиганта с дерзким взглядом чёрных блестящих глаз? Дело в том, что, видя бессилие и трусость милиции, люди побежали жаловаться матери Витеньки. Та сломала хворостину по дороге, пришла на мост. Витька, завидев престарелую женщину, маленькую и хрупкую старушку, вдруг обмяк как-то, топор выбросил в реку и принял дружелюбную позу.
- Ты куда, мам? - спросил он упавшим голосом подошедшую женщину.
Той приходилось высоко задирать голову, чтобы рассмотреть лицо сына.
- Витенька, чего ты здесь на ветру стоишь? Пойдём домой, я и чай заварила.
- Я на реку пришёл посмотреть. В тёмные воды гляделся, да задумчив был…
- Так пойдём домой, Витенька,а? Чего людей смущать-то!
- А хворостина тебе зачем?
- От собак, известно.
Витенька идёт подле мамы. Опускает глаза. Их пугающий блеск становится мягче.
Мать сама отведёт сына в психиатрическую больницу на утро. Скажет «Устал Витенька. Позаботьтесь о нём». Врачи уколют его, тот обмякнет. И ещё уколют, и ещё. Отвезут в Тамбов, в Областную больницу. Выпускать не будут почти два года. Потому что до столкновений с властями раньше не доходило. Чудил Витька с частными лицами. Было — впрягся в двухсотсотлитровую квасную бочку и пошёл с ней по Моршанскому тракту, изображая лошадь. Дотянул семнадцать километров и оставил напротив детского дома: «Я ангелов напоил» - говорил потом. Или встречал всех после сеанса индийского фильма «Танцор диско» и горячечно рассказывал, что фильм этот — не настоящий. А есть другой, настоящий. Индийский. И там сюжет иной — Джимми погибает на второй минуте, а дальше все по очереди погибают. А в конце на могилах сторож танцует, это и есть настоящий танцор диско. А этот фильм на киностудии Горького сняли, чтобы людей обманывать. И так он убедительно рассказывал, что многие поверили, и писали письма повсюду, и сеансы кинопоказа срывали, массово требуя показать «настоящего «Танцора диско». А совсем в юности Витька вдруг являлся на танцы, вставал в центр круга и начинал показывать невиданный доселе танец роботов. Получалось у него очень здорово, даже многие парни начали подражать ему. Самое странное, что знаменитый брейк-данс появится только через несколько лет, в США. А в СССР и вовсе чуть ли не через двадцать лет.
В этот раз за Витьку взялись основательно. Монополия на страх могла быть только у власти, потому безумца превращали в овощ долго. Вернулся он в 1982. Жил тихо. Даже на работу устроился, на цемзавод грузчиком. Выполнял по три-четыре нормы, от премии отказывался, своё фото с доски почёта сорвал собственноручно. Когда он шёл по улице, мамаши хватали детей и прятали за забор, а сами смотрели вслед и вздыхали: веяло от высоченного Витьки невиданной сексуальной мощью, половым безумием и свободой за гранью фола. Это так манило в стране со слабым либидо, где, как сказал вождь, «секса нет». Тем более, не молчали живые свидетельницы удали смуглого безумца. Его бывшие жёны, после того, как он забывал о каждой из них, все начинали пить, потому что после Витьки на земле вдруг скучно жить становилось. И всякая любовь казалась лужею. Они пили и рассказывали, что Витька может любить часами. А ещё в исследовательских целях целовал их в такие заповедные места, о существовании которых эти женщины даже не подозревали. А Витька просто приводил в свою половину дома новую женщину, а прежней говорил «Теперь она со мной будет жить». «А как же я?»- спрашивала предыдущая. «А ты иди. Закончились у меня для тебя слова важные. А повторяться по второму кругу я не умею».
Витьки не стало в 87-ом или 88-ом. Когда у него померла мать, он отказался её хоронить. Труп лежал на диване и разлагался. Витька не ходил теперь на работу и сидел подле трупа, с непонятными намерениями. Приходили пожилые соседки, умоляли Витеньку одуматься. Тот заявлял, что «смерти, собственно, в известном смысле нет», и смотрел на них долгим взглядом. Те, разумеется, торопились уйти.
Пришёл священник.
-Зачем пришёл, святой отец?
- Витя, надо придать земле тело рабы божьей Настасьи.
- Как же ты проповедуешь жизнь вечную, а сам в неё не веришь? Значит, врёшь ты, именем бога прикрываясь? Не оторвать ли тебе твои псевдоправославные яйца, святой отец?
Батюшка ушёл. В милиции на вопрос гражданина начальника отрицательно покачал головой. Тогда к Витеньке явился участковый. Молодой лейтенант Гегелев.
- Труп разлагается, хоронить надо. Соседи жалуются.
- Власть ваша разлагается. Не хороним же. Дай пожить матери.
Но участковый настаивал. Витька отнял у Гегелева пистолет, надавал подзатыльников. Вся улица видела. И снова были вызваны вооружённые солдаты. Витька орудовал топором и стрелял из пистолета. Оказалось, что патронов у него много — всю ночь отстреливался. Потом оказалось, что выстрелил он только четыре раза. Во всех остальных случаях умело имитировал звук выстрела, кричал «ба-бах!», наводя ужас на солдат и помогающих им местных милиционеров. Впрочем, все четыре выстрела оказались точными. Ещё двоих штурмующих его дом Витька зарубил топором. На рассвете вдруг грянула тишина. Подполковник, таясь, заглянул во двор. Витька сидел на табуретке посреди двора, голый до пояса, и смотрел в небо. Подполковнику показалось, сумасшедший что-то шептал. Почему-то служивый понял, что Витька сопротивляться больше не будет. Солдаты и менты вошли во двор и принялись избивать Витеньку. Били два часа — руками, ногами, прикладами, табуреткой и топором. Потом увезли в Тамбов, в психушку. Там его убили. Кто говорит — сразу. А кто говорит — на следующий год.
Труп матери хотели захоронить, да не нашли.