О том, как Ксения Аркадьевна улетела в Америку

Была весна. Где-то середина мая. Москва. На лавочке сидели две подружки – Раиса Борисовна и Светлана Яковлевна. Они любили сплетничать, особенно о правительстве. Оно им совсем не нравилось, так как они обе были коммунистками. Раиса – учительница истории, а Света – библиотекарь, всегда очень накрашенная и одетая, как в пятидесятых. Любит скандалить и чуть что вызывать полицию. Вот по улице идёт незнакомый парень. Идёт медленно, оглядывается по сторонам и пинает ногой камешек.
        — Вот это он не просто так! — решила Света. — Медленно просто так не ходят, да, Раиса?
        — Конечно, это только когда что-нибудь обдумывают.
        — Бандитские планы, например?! — охнула Света, доставая пудреницу. — Ах, ну развелось же здесь бандитов, прямо как в девяностых!
        — А может, он полицейский и думает, как кого-то поймать! — решила Раиса. — За что-нибудь незаконное. Притесняют бедный народ! Нам поможет лишь революция… Великая Майская революция две тысячи двадцатого года!
        — А я говорю, он бандит! — всё же настаивала Света.
Услышав, что им не нравится медленная походка, парень тут же ускорился.
        — А вот это он от чего побежал? — торжествовала Света. — От полицейского! Говорю же! Кого-то обокрал, думает, в каком дереве чужой кошелёк спрятать, поэтому и выглядит так подозрительно.
        — Или за вором гонится, если полицейский.
        — Полицейский бы в форме был, а этот в одежде современной. Новые ботинки, кепка синяя… Выпендрёжник!
        — Это точно! — подхватила Светлана, уже накрашивая губы ярко-красным цветом. — Выделывается, да и только!
        — И идёт прямо посреди улицы, вдруг на кого-то натолкнётся.
        — Да он и не замечает! Ему поровну!
        — Ещё и свистит себе под нос! Невежливо!
        — Ещё и не познакомился с такими замечательными дамами! Невежливо! — капризно протянула Света, раскрашивая ресницы тёмно-фиолетовым.
        — Вот что значит «современная молодёжь»! — заключила Раиса. — Классическая картина страны без коммунистического правительства!
Но вдруг этот парень, ничего не подозревая, сел на одну лавочку к сплетницам. Светлана попятилась назад и выронила из рук помаду, запачкавшую красным следом кожаную сумочку. Она не глядя полезла в карман, вытащила оттуда телефон и оторопевшим голосом сказала:
        — П-полицию! Такой низкий-й че-человек посмел садиться рядом с нами!
Рыжевато-коричневый хвостик Раисы на секунду встал дыбом, и она ничего не сказала. Прежде, чем успеть вызвать полицию, Света упала в обморок ей на руки. Незнакомый парень ушёл от них куда подальше. Раиса пыталась привести в себя Свету. Когда Света очнулась, она, глядя в зеркало, стала взбивать свои искусственно завитые крашеные золотые кудряшки.
        — В этой связи я могу вспомнить одну интересную историю… — вставила Раиса. — Это случилось в тысяча шестьсот девяносто шестом году...
        — Про девяностые лучше не надо! — хмыкнула Света. — Ещё не хватало нам тут! Девяностые! Только не они!
        — Да ты ничего не понимаешь, девяностые наступают каждые сто лет…
        — Ничего себе?! — ахала Светлана, задыхаясь от волнения и возмущения. — Каждые сто лет?!!.. Девяностые?!.. Какая невероятная наглость! Кто им позволил?! Я это не переживу! Это же шесть раз за жизнь получается!! Раиса, ты можешь побыстрее свою революцию сделать? — и опять упала в обморок.
Ксюша Сойман жила в одном доме с московскими сплетницами Раисой и Светланой. Она была дочерью миллионера Аркадия Соймана, лет чуть старше двадцати, закончила школу на тройки в девятом классе, поступать в институт и тем более работать не собиралась. Ксюша очень хотела походить на американку и обожала либералов. Она всё время пудрилась и поэтому её кожа выглядела почти белой. Ходила в белом пиджаке в тёмно-фиолетовую клетку, такой же юбке и аккуратных маленьких туфельках. У неё была плоская чёрная шляпка, она носила её слегка набекрень. Из английского языка она знала всего лишь пятнадцать слов, но говорить на английском ей ужасно нравилось. Она всё время повторяла своё любимое выражение «вери-вери» (что означает «очень-очень»), думая, что выглядит вери-вери по-иностранному.
Однажды Ксюша собралась выйти на улицу, надела свой «американский костюм», нажала кнопку лифта. Она посмотрела в зеркало в лифте.
        — Ну как же так, как же так! Я ж теперь совсем не по-американски выгляжу!
Потом поправила свою шляпку, припудрилась чуть-чуть и сказала:
        — А вот теперь точно по-американски! Вери-вери-вери!
Она даже не заметила, что за эти несколько секунд в лифт зашёл и Высоковский (который, как известно, занимался незаконным строительством), и ему тоже нужно было спуститься вниз. Ксюша увидела его в зеркале и подпрыгнула от неожиданности.
  — А, это Вы, Виталий Дмитриевич! У меня, кажется, в голове созрел новый гениальный либеральный план!
  — Это какой же? – вздохнул Высоковский.
  — Девяностые новые устроить! Правда, потрясающе? Обожаю девяностые! Я даже придумала, как будет выглядеть наша страна! Я нарисую либеральную карту будущего!
Она пошла к москвичкам и сказала восторженным голосом:
  — А вы знаете? Ах, вери-вери! Америка-Европа! Айм зэ фёрст! Ой, у меня шляпка стала совсем не по-американски выглядеть!
Ксения Аркадьевна поправила шляпку и снова торжественно произнесла:
  — Я! Планирую! Сделать! Новые!.. Угадайте, что?
  — Что же? — косо смотря на неё, спросила Раиса.
  — Девяностые-е-е!!!
Светлана, как только это услышала, сразу свалилась в обморок. Подружке ещё долго пришлось её будить и доказывать, что две тысячи девяностые ещё не наступили. Потом Ксюша стала им показывать нарисованные на листе бумаги всякие осколки, обрывки, маленькие границы – словом, как она страну развалит.
  — Это никуда не годится! – жаловалась Раиса. – Лучше бы новую революцию нам устроила! Делом хотя бы занялась… Полезным! Нам, видите ли, одной никак не хватило…
  — Девяностые лучше!
  — Нет, революция!
  — Нет, девяностые!
  — Нет, революция!!! — Раиса выхватила из её рук карту и порвала.
  — Ну всё! — всхлипнула Ксюша. — Это никуда не годится. Тут, в России, меня не приняли, и разваливать я её не буду! Не хотите – и не надо. Не понимаете вы в истории ну ничегошеньки! Я полетела за границу. В страну мечты… В Америку… Нет! Решено! В США!
  — Не смей! — закричала Светлана. — Тебе не убежать!
А Высоковский спокойно сказал Ксении Аркадьевной:
  — Так. Собираетесь в путешествие? Ну, что Вы хоть по-английски знаете?
Ксюша вытаращилась как на экзамене, и с трудом выговаривая, пропищала:
  — И-ит! Из! Зэ-э!   
  — Заметьте, — повернулся к коммунисткам Виталий Дмитриевич. — ведь у неё словарный запас больше, чем у некоторых американцев!
«Вери-Вери» была очень довольна и представляла, как уедет в Америку, там сбудутся её мечты, она будет с утра до вечера болтать с либералами и нахваливать девяностые. Она купила билеты на самолёт, но решила сначала сделать прогулку на поезде через всю Россию – оглядеть свою родину в последний раз. За ней тайком прошёл Высковский, он решил тоже свалить за границу, чтоб его тут не арестовали за незаконное строительство. Он зайцем ехал в поезде, а Вери-Вери стояла на платформе и махала догоняющим её вопящим москвичкам:
  — Я лечу в Америку! Прощайте, мои неудачи, я стану заграничной звездой! Фифтуренто-макаренто! Фифтурунтус-макарунтус! Америка-Европа! Ю спик чего-то там? Вер-ри-вери-вери! Зэ фёрст! Америкейшн!
От восторга она дрыгала ногами, махала руками, даже подпрыгивала на одной ножке! Но очень старалась выговаривать английские слова и выглядеть, как американка. А московские коммунистки бежали против ветра, кричали, даже спотыкались на ходу:
  — А ну вернись, либералка несчастная!!! Скоро ты увидишь свои «девяностые»! В Америку тебе не удрать! Мы тебя везде найдём и переучим, во что бы то ни стало!!!
  — Ты будешь отличной коммунисткой! — запыхавшись, но гордо говорила Света.
  — Ничего вы не понимаете! — отвечала им Ксения Аркадьевна. — Свобода, демократия, либерализм! Вот наш девиз!
Она была счастлива, что ей удалось сбежать от Раисы и Светы, и чтобы их подразнить, орала:
— Урайшн!.. Сияйшн свободиш либералум!!! Крутейшн-фитут!
И даже начала петь песню, сочинённую сходу:
А я улетаю, а я улетаю,
Машите скорее, машите мне вслед!
Для шага большого, для шага большого
Америка даст мне свой верный совет!
В России, конечно, мне тоже неплохо,
Но всё же, но всё же сравнения нет!
  О да, несомненно, туда мне дорога,
В блистающий яркой звездой Новый Свет!
В России прекрасно жить лишь в девяностых,
Уж точно не то, что творится сейчас!
Создать совершенство не так уж и просто,
Поэтому все полагайтесь на нас!
В РФ подавляется воля народа,
А нам доносить запрещают потом!
В Америке счастье, удача, свобода,
У них же не Кремль, у них Белый Дом!
В постель не несут нам коктейль с шоколадом
И нас не пускают бесплатно в отель!
В Америке жизнь – это просто награда
И всё получаешь ты, что захотел!
На поезде ехать нельзя без билета,
Машину чужую угнать не дают!
Конечно, свободней Америка эта,
Конечно, конечно… крутейшн-фитут!
В России прекрасно жить лишь в девяностых,
Уж точно не то, что творится сейчас,
Создать совершенство не так уж и просто,
Поэтому все полагайтесь на нас!!..
И убежала в вагон, оглушительно хлопая дверью.
Сплетницы даже не заметили, что Виталий тоже улизнул. Они кричали вслед уходящему поезду, а потом Раиса повернулась в ту сторону, где стоял Высоковский, и сказала:
  — Ничего эта Ксюша не понимает! Правда, Виталий Дмитриевич? Ой, а где Виталий Дмитриевич?
Она посмотрела и увидела, как вдалеке ей машет рукой из окна поезда Высоковский.
  — Вот предатель! Увязался за этой либералкой! А я его только в большевики посвящать собралась! С кем же нам теперь революцию устраивать?!
  — Да-да-да! — подтвердила Света. — Что значит, молодёжь недоученная! Тот, кто хоть маленько знает историю, сразу поймёт, что лучше революция, а вовсе не девяностые! Классическая картина страны без коммунистического правительства!
Когда поездка закончилась, Ксюша довольная пошла в аэропорт и улетела в Америку. За ней проскочил без билета и Высоковский, чего она не заметила.
Как-то Вери-Вери сидела у себя в новой квартире за границей и размышляла о сплетницах: «Вот придумали ещё! Революцию устраивать! Лучше же девяностые, это всем сразу понятно!» Решила выйти погулять, встретила кого-то из местных жителей и с предвкушением приятной беседы спросила, чётко проговаривая слова:
  — А Вы что больше любите – революцию или девяностые?
Американец недолго думая спросил:
  — Do you speak english?
  — Отличная идея! Вери-вери-вери! Спасибо вам!
Американец на неё вытаращился, а Ксюша убежала. Ей пришла в голову идея купить себе, как она его называла, «ноте;с». На американских блокнотах было написано «Notes», что означало «записки». Она так читала эту надпись.
«Мне очень нужен нотес, чтобы записывать адреса тех, кто мнение моё не разделяет. А потом доносы на них строчить.» – думала Ксюша.
Пошла в магазин и сказала:
  — Ой! Какой хорошенький нотес! Можно мне такой?
Продавец спросил:
  — Am… Do you speak english?
  — Ну конечно, конечно! Вери-вери-вери! Спасибо!
Схватила блокнот и убежала. Продавец опешил, а Ксюша, довольная, думала: «Какие молодцы эти американцы! Всё бесплатно отдают. Вот где настоящая демократия! Крутейшн-фитут…»
Либералке Ксюше трудно приходилось в Америке, ведь со всеми надо было общаться на английском, которого она, по своей глубокой необразованности, не знала. Но ни в коем случае не хотела выдавать, что русская. «Я так хорошо знаю англиш! – думала она. – Пусть примут меня за свою!» Поэтому первое, что говорила, когда кому-то представлялась, это «Айм эмэрикан!» Чтобы как-то «поддержать разговор», высказывала одну эмоцию: «Very, very, very!» и убегала. О ней по всему Вашингтону разлетелись слухи, что она какая-то ненормальная. Идёт по улице, поговорить не с кем, видит – какой-то парень тоже идёт… Подходит она и дрожащим голосом спрашивает:
  — Ю-у… Спик англиш?
  — Здравствуй, Ксюша.
  — Так это ты, Витя Высокий?!
Вери-Вери не знала, что Высоковский улетел вместе с ней и чуть его не обняла от радости, что встретила наконец кого-то русского, с которым можно нормально пообщаться.
  — Слушай, — сказала она ему. — А тут случайно никаких союзов не намечается? А то б мы их развалили, девяностые устроили…
Он нашёл в телефоне список союзных государств, и среди них было USA.
  — Юса какая-то! — прочитала Ксюша. — А что это значит?
  — Значит «Соединённые…» — Витя не успел договорить, как она вскричала:
  — О! Это нам подходит! Сейчас мы, американцы, как её развалим! Девяностые им как устроим!! — и убежала на всех парах домой.
Глянула в зеркало, поправила шляпку, чтобы она по-амеркански выглядела, и сказала сама себе:
  — Вы гениальны, Ксения Аркадьевна!
Потом написала на плакате: «USA 2090! КАРТА БУДУЩЕГО. Либеральная!» и нарисовала невесть что! Осколки, обрывки, да ещё больше, чем на первой карте… Словом, выглядело это, как чересчур завёрнутая линия, если бы кто-то расписывал ручку и зачиркал ей весь лист. Вери-Вери была в восторге и пошла показывать карту Высоковскому.
  — Это что такое? — спросил он.
  — Как же? Вы его не заметили? Это же микро-государство № 325!
  — А это?
  — Микро-микро-государство № 352!
  — А это-то что?
  — Ну очевидно же, что это микро-микро-микро-государство № 5! Правда, на карте оно форматом в один миллиметр…
  — А это ещё что за хвостик? – со вздохом спросил Виталий, указывая на линию, проведённую ручкой и выходящую из страны.
  — Это улица! Вы понимаете? Она с нами быть не захотела! Она отделилась! Она – свободное государство со своей политикой и даже правительством! У них, вон, например, ТСЖ своё есть!
  — Очередное микро-государство? – спросил Витя.
  — Микро-государство?! Да как мы могли… Мы ж их оскорбили! Унизили! Обидели в самое сердце! Они – могущественная страна и отныне пусть зовутся микро-империей! Свобода, демократия либерализм! Вот наш девиз! Нужно помочь им освободиться! Но теперь они не дружественны США!
  — И ты будешь за них? Как же так! Ты же любишь США!
  — Теперь уже нет! Америка предала демократию и притесняет свободные государства! Мы ещё на вас войной пойдём, оружие своё производить будем!..
Высоковский просто обалдел от этого факта и попытался что-то возразить, но Ксюша только кричала:
  — Вы считаете улицу Не-Знаю-Как-Называется неполноценным противником США? Вы что! Свобода, демократия, либерализм – вот наш девиз! Мы ещё вам покажем, только попробуйте вернуть нас в состав Америки! Ну всё! Я побежала в американскую либеральную партию! Они меня поддержат и им понравится!
Ксения сказала либералам, что она «эмэрикан», а больше ничего на английском не говорила и тыкала указкой в зачирканный плакат. Через минуту её выставили за дверь, и она обиженно вскрикнула:
  — Так обращаться с юной либералкой?! Вы меня не принимаете? Даже с моими гениальными идеями? Вандализм! Варварство! Я буду жаловаться! Вери-вери!   
Ушла к себе домой, глядеться в зеркало, хвалить девяностые, о которых она больше ничего не знала кроме того, что они есть на свете, а точнее, были, и вздыхать:
  — Ну почему меня никто не понимает?! Даже либеральная партия Америки не приняла!!! Ладно ещё в России, но это... – потом она подумала немного и сказала сама себе: – Вы гениальны, Ксения Аркадьевна. Но гении всегда одиноки. Видимо, не нашлось в мире столь умных людей, чтобы понять меня и оценить мои идеи! Придётся смириться с этим, чего я делать не буду ни в коем случае!
И ещё раз поправила свою английскую шляпку, чтоб она поиностраннее смотрелась…
Потом Ксюша пошла жаловаться на это всё Вите Высокому, как она звала Высоковского.
  — Я даже, представляете, ах!.. Я в этой Америке полностью разочаровалась! Ой! Я же совсем не по-американски выгляжу! Надо шляпку поправить…
Высоковский сказал, что ей просто нужно ещё подучить английский язык. Она ответила:
  — Этим я займусь чуть позже. А пока ты переводи, раз такой умный. И деньги тебе за это будут платить!
  — Сколько?
  — Пять тысяч долларов в день.
  — Ладно.
  — Молодец, Витя Высокий! Бегом в партию! Я собираюсь устроить митинг в честь отделения от Юса как микро-империи улицы Не-Знаю-как-Называется! – (она так звала улицу, английское наименование которой не могла прочитать) – И буду подтверждать это документами либеральной партии США! А ты это всё переведёшь. Свобода, демократия, либерализм! Вот наш девиз! Понятно?! Ах, у них там в Америке!.. Вери-вери-вери!
  — Да ты хоть знаешь, что Юса…
Но Ксюша уже поскакала в либеральную партию. Виталий переводил её жалобы, вызовы, заявления, телеграммы и прочее на английский. Либералы были в восторге! А карту Будущего повесили себе на стену, даже не понимая, что Юса, как её называла Ксения Аркадьевна – это США. Они вместе ходили митингами, отделялись и хвалили девяностые. Вери-Вери, пока жила в Москве, очень любила жаловаться и писать доносы. К примеру, на этих сплетниц-коммунисток или на Высоковского. Все её доносы заканчивались фразой: «То ли дело у них, в Америке!» и подписью «Ксюша Сойман». Когда Ксения переехала в США, она попробовала написать очередную жалобу на Виталия, что он не либерал и не соблюдает золотую и алмазную демократию прекрасной свободной страны США. Но так как всё это на английском она написать не могла, все её жалобы выглядели примерно так:
Veri, veri, veri!
Она очень любила говорить английские фразы. Она считала, что вполне может сойти за американку, говоря только «Вау!», «О ноу!» «Вери-вери!» «Но проблэм», «Айм окай» и подобные восклицания. И представлялась она всем: «Айм зэ эмерикан! Айм фром США!» Она боялась, что её примут за русскую. Но если бы её принимали за русскую, американцы бы просто думали, что она плохо знает английский, а если она американка, то весь её небольшой словарный запас оправдывался лишь сомнительными умственными способностями и она просто портила себе репутацию. Но от того, чтобы её принимали за русскую, Вери-Вери категорически отказывалась. А как только Высоковский стал переводчиком, дело пошло на лад, и Ксюша Сойман стала одной из главных в партии. Когда один либерал догадался, что Юса – это США, то он сказал Вери-Вери:
  — Вы что, хотите развалить США?
Когда ей перевели на русский, она ответила:
  — Конечно, как без этого?
  — ЧТО?!
  — Ну как же, вы ж вроде любите девяностые! Я думала, вам понравится такой сюрприз… А то, понимаете, мои знакомые большевички-сплетницы не любят девяностые и я сказала, что теперь назло Россию разваливать не стану! А вот когда они увидят, как это здорово, нам вся Россия позавидует и тоже захочет развалиться! Это будет просто крутейшн-фитут!
Когда всё перевели на английский, либерал восторженно вскрикнул:
  — You are genius!
И трижды подбросил Ксюшу.
  — Спасибо, Джонни! — сказала она.
  — Меня зовут Джеймс.
  — Да какая разница!
Но после долгих митингов и «освобождений» Ксюшу, Высоковского и либералов правительство Америки заподозрило в не очень законной деятельности. Трампу не понравилось, что из страны хотят сделать невесть что и, самое главное, Трамп теперь стал бы не президентом страны, а мэром Вашингтона и его окрестностей, окружённым клочками чужой земли, причём часто враждебно настроенными. Либералка Ксюша оправдывалась перед заместителем Трампа:
  — Ну пожалуйста, не сажайте нас с Витей Высоким в тюрьму! Лучше отправьте в Россию! В Москву! Раз мы такие опасные преступники, зачем же нас держать у вас, в Америке, вдруг мы ещё из тюрьмы сбежим и навредим прекрасным американцам! А в Москве мы можем навредить только русским, чего вы сами очень хотите. — и подмигнула Высоковскому.
  — О, гениальная идея! — сказал заместитель Трампа и им дали бесплатно билет на самолёт домой.
Виталий Дмитриевич очень похвалил Ксюшу за такую выходку. Ему не хотелось второй раз в тюрьму, причём за границей и за глупый либерализм. К тому же, либералом он не был. Ксюша Сойман опять прилетела в Москву, большевички очень обрадовались, решили переучить её и взять в компартию. Но когда из поезда, ехавшего с приветственной прогулки по родине, вышел Виталий, он увидел, что Раиса стоит сердитая, руки по бокам, и спросил:
  — Раисочка, Вы на что-то обиделись?
  — Иди-ка ты отсюда, либерал несчастный, и в КПРФ даже не напрашивайся!
Виталий ничего не понял, а Раиса быстрым шагом двинулась к зданию редакции газеты. Кажется, ей пришла в голову новая сплетня. За ней последовала и подружка Света. Потом они стали переучивать Вери-Вери, говорить ей, что революция – это хорошо, а девяностые никуда не годятся, но она в свободное время писала жалобы на то, что: «У нас никакой демократии, мнения других не уважают и свободу всехнюю притесняют, не дают девяностые устраивать и страну разваливать! То ли дело у них, в Америке!»