И такое случается в полях

Это был 1982 год, лето и экспедиция Геологического института на Тиманскую возвышенность, что на севере Европейской части России (а тогда – СССР).

Здесь мы уже побывали однажды в 1979 году, но тогда это было обзорное картирование выходов базальтов, а камеральные исследования отобранных образцов в Москве вызвали необходимость повторного и уточняющего изучения отдельных выходов этих базальтов.

В первый раз вертолёт нас высадил у самого истока реки Белой так, что первые триста метров мы тащили резиновые, загруженные снаряжением, лодки практически волоком по камням ручья до места, где появилась хоть какая-то возможность плыть на вёслах. Этим ручьём начиналась Белая, и ближе «вертушка» сесть никак не могла.
 
А в этот раз высадка произошла в среднем течении реки в начале очень красивого базальтового каньона, в месте вполне пригодном для начала последующего сплава.
 
Палатки мы поставили на продуваемой ветром косе, чтобы по возможности сократить общение с местными и очень гостеприимными комарами, полагавшими нас своей законной наградой за вынужденное одиночество.

Впрочем, по их мнению, всё, вероятно, выглядело совсем даже наоборот, просто наши взгляды на гостеприимство различались диаметрально, равно, как и поставленные задачи при неизбежных контактах.

Весь наш отряд состоял из трёх человек: геолога, поварихи и меня – коллектора.
Несмотря на то, что местность на картах выглядела как голая безлесная тундра, вдоль берега реки в каньоне росли вполне себе обычные берёзы и лиственницы, не имеющие ничего общего с карликовой порослью, совершенно обычной для местной тундры.

Вызывалось это, видимо, тем, что каньон, создавал зону микроклимата, давая деревьям защиту от северного ветра. Как бы то ни было, но лагерь наш достаточно продувался, и к тому же дрова для костра и печки-буржуйки всегда были под рукой.
 
Нас, собственно, интересовали выходы базальтов в этом каньоне и в параллельном каньоне реки Светлая в пятнадцати километрах от нашей стоянки. Обе реки в конечном итоге впадали в реку Индига, а та уже – в Баренцево море.

Через пару дней после высадки к нам пожаловал местный геолог – их лагерь мы видели с вертолёта, когда выбирали место для посадки. Мы с ним оказались знакомыми ещё с 1979 года, однако он снова смешно представился, как и тогда: «Василий Иванович, не Чапаев»,– имея в виду бытовавшие в то время анекдоты о легендарном красном комдиве.

Далее обычный для такого случая чай и разговоры о предстоящих планах. Василий Иванович двигался в сторону своего второго и основного лагеря, находившегося в распадке  километрах в пяти в сторону Светлой, а к нам завернул узнать, кто мы такие и с какой целью пожаловали, заодно он упомянул, что к ним ожидается вертолёт через несколько дней.

Прощаясь, он рассказал, что у него две палатки на выходе из каньона с двумя девицами-учащимися  ГеолПТУ из Нарьян-Мара, 17 лет от роду, и попросил при случае проведать их: «Мало ли что…» Такая просьба являлась вполне обычным делом.

Тем более, что для тех мест пройти пять километров – это, как к соседу в деревне под Москвой на чай зайти…

Тонкость заключалась лишь в одном:  наши стоянки располагались на одном берегу реки, однако совершенно непроходимом напрямую. И единственным путём оказывался лишь двойной переход через реку. А иначе – никак.

Река казалась неширокой, но бурливой и быстрой, глубиною сантиметров семьдесят на перекатах и "с головкой" на плёсах, да к тому же очень холодной, поскольку питали её талые воды вечной мерзлоты.

И перейти её можно было всего в нескольких местах, на перекатах, опираясь на геологический молоток, чтобы не оказаться сбитым с ног с последующим неизбежным заплывом в сторону Баренцева моря, тоже, кстати, весьма холодного.

За неделю с лишним мы отработали свой каньон, совершив несколько радиальных выходов, и в планах оставался «выкидной» маршрут на Светлую, т.е. выход с маленькой палаткой, спальниками и провиантом на две недели.

Поскольку, надолго женщин в одиночку у геологов как-то оставлять не принято, а весь лагерь на себе унести было никак, то на Белой приходилось оставаться мне.
 
Меня такая возможность ничуть не огорчала, временное одиночество нисколько не беспокоило, поскольку свободное время позволяло в полной мере насладиться тишиной и покоем Севера, слушая весёлую и говорливую реку.

Несколько дней я провёл, расслабляясь и занимаясь лишь ловлей хариуса себе на еду и посвятив основное время написанию писем домой и друзьям, как я делал всегда из разных удалённых от цивилизации мест. Тем более, что ожидался вертолёт с «Большой земли».

К тому же меня сильно подталкивала возможность отправить незапланированную весточку в Москву «с оказией». А ещё я обещал Василию Ивановичу проведать его девчонок. Одним словом, я двинулся налегке на поиски приключений.

Переход через реку принёс несколько неприятных мгновений (я черпнул-таки воды «болотниками»), затем прогулка по противоположному берегу и снова переход через реку. Девчонки уже вышли меня встречать, заметив, как я перехожу реку.

«Здрасьте!»–«Здрасьте!»– «Василий Иванович, вот, просил вас проведать, а заодно, может быть, можно через вас письма отправить?»– «Да, конечно, заходите – у нас как раз чай готов…»

Дальше состоялось обычное в таких случаях чаепитие, разговоры за чаем, потом отдаю пачечку писем, прощаюсь и начинаю двигаться в обратный путь, считая, что я своё обещание выполнил.

Уже знакомая переправа, путь по другому берегу, ещё переправа и я – «дома».
Проходит день, второй, и в середине второго замечаю заходящий на посадку к геологам МИ-8. Собираюсь быстро, несмотря на то, что понимаю, что дойду уже после его отлёта.

Прихожу, меня встречают девчонки – то, сё, чай, спрашиваю, как мои письма, не забыли ли их отправить?- И тут замечаю некую странность: одна подаёт мне какие-то знаки, а вторая, которой, собственно, письма я и отдал, как-то хихикает, краснеет и на меня даже не смотрит.

Спрашиваю ещё раз и слышу в ответ: «А я их сожгла, прочитала и все сожгла…» Приходит моя очередь удивляться: «Как сожгла?- Их же отправить нужно было?- А зачем, – Ты же их мне писал…»

«Как тебе?- Там даже адресаты были разные…?» «Это ты так сделал, чтобы мне приятнее было их читать, ты же меня любишь, и я тебя тоже люблю. Мы же свадьбу уже договорились сыграть, можем прямо сейчас…» и начинает стягивать с себя через голову свитер.

Нельзя сказать, что в мои планы входило вернуться из этой экспедиции с молодой женой, но такая возможность виделась довольно реальной, и тут всё зависело от позиции, которую займёт вторая практикантка (одна – жертва, вторая – свидетель).

Как-то мне нехорошо сразу стало, а вторая девчонка мне глазами на выход показывает. Выхожу, она – следом и говорит, что у её товарки с головой совсем «не того». «А письма?» – спрашиваю,– Нет твоих писем, сожгла она их».
 
Сказать, что я удивился, это ничего не сказать: у геологов письма – это святое…

А тут и первая выглядывает с марлей, свисающей с головы: «Что это вы здесь секретничаете?– Не дело это, я уже и фату надела, а вы здесь уединились,– грех это, я, вот, и свадебный ужин сейчас нам приготовлю, а там ты заночуешь у меня, я, вот, занавесочку сейчас смастерю, чтобы нам не мешали…» И собирается тушёнку и банку с зелёным горошком открывать.

Быстро забираю полевую сумку из палатки и слышу: «Куда же ты, а брачная ночь как же?» Потом сразу же: «Понимаю, работа для мужчин – прежде всего, но я тебя ждать буду – ты только возвращайся скорее, а я верной женой тебе буду и больше – никому, но и ты там  не «гуляй» без меня…»

Я о-очень быстро вышел, пока ей не пришло ещё в голову облобызать меня на прощанье, даже со второй, похоже, не попрощался.

К себе в лагерь я тоже быстро вернулся. А через пару дней я услышал и увидел вертушку с красным крестом на борту, заходящую на посадку к геологам.

Днём же позже зашёл Василий Иванович и рассказал про санрейс – у девочки с головой совсем плохо стало. Она «SOS» пыталась подать, чтобы «жениха», пропавшего в тундре искать, а затем решила зачем-то рацию разбить, но вторая ей не дала, и потом только со своим базовым лагерем связалась…

Я Василию Ивановичу уже со смехом рассказал про свой «визит», а он мне в ответ: «А что тут такого: и свадьбу бы сыграли, и приданое мы бы ей приготовили, и рыбки вяленой для молодой семьи»,– серьёзно так сказал, что сразу и не понять было, шутил он или нет, только лучики-морщинки от уголков глаз разбежались, и усы слегка встопорщились.

Потом он добавил, что с давних пор начальники геологических партий, уходящих «в поля» на срок больше трёх месяцев, получали право регистрации актов гражданского состояния (рождения, брака и смерти), а это был как раз его случай.

«Я бы всё сделал «в лучшем виде», не сомневайся, и печать бы тебе на справке поставил!»– заключил Василий Иванович напоследок...

2024