Северные этюды. Часть 5. Безымянные люди

      Слова: «Магадан», «Колыма», «Колымская трасса» вызывают почти у всех советских людей страх, естественно, связывая в памяти обоснованные представления о репрессиях заключенных, сталинских лагерях.
 
      Но, магаданский аэропорт встретил нас солнечной погодой и яркими осенними цветами. Восхитила шикарная трасса, проложенная до самого города, и внешний вид городских зданий на въезде, - все это сразу разрушило сформированный образ "ужасного" тюремного места и "убогого", заброшенного, нецивизованного населенного пункта.
 
     Моё внимание привлекли красивые, светлые дома в центральной части , выполненные в стиле «сталинского ампира» середины 20 века, напоминающие некоторые  архитектурные здания города Ленинграда. И первые мысли: «Ох, какие хорошие архитекторы и строители здесь работали, они сумели придать далекому и холодному городу Магадан такой основательный и культурный облик городского пространства!». Но. как и во всех городах, здесь сохранились бараки и другие постройки.

      В Магадане мы встретились с нашими выпускниками Хабаровского худграфа, и посетив некоторые мастерские, отметили хороший уровень их творческих работ. Быстро организовался дружный коллектив художников, как и в студенческие годы, под руководством нашего бывшего преподавателя Евгения Ивановича Вольгушева. Разговорившись про Магаданский ГУЛАГ, у нас возникла идея проехать и познакомиться с Колымским краем,  итак  была задумана поездка в Будугычаг, бывший лагерь для заключенных в 30-50-ые годы.

      По сведениям наших коллег, эти "сталинские лагеря" сохранились и до настоящего времени, но они не смогут нам организовать посещение этих запрещенных и охраняемых мест, тем более для художников и фотографов, потому что требуется специальное разрешение. Тогда Евгений Иванович направился по разным руководящим организациям пробивать эти специальные бумаги. Наверное,его солидный внешний вид и  убедительные слова производили магическое воздействие на всех официальных людей, в том числе и на руководство Магаданской областной комсомольской организации, которое не устояла перед авторитетом художника, и несмотря на строгий запрет, выдала разрешительные документы на посещение исправительно-трудовых поселений на территории Магаданской области с целью создания произведений изобразительного искусства о сталинских репрессиях.

      До поселка Усть-Омчуг мы ехали часов пять-шесть по сложной, но красивой Колымской трассе и Тенькинской дороге, с крутыми склонами, перевалами и мостами через ручьи и реки. Автобус проносил нас мимо осенних панорамных пейзажей, и опять неотступно возвращаются мысли: «Ох, какие хорошие инженеры и строители создавали эту дорогу…, и сколько людей здесь сложили свою жизнь…, может быть мы едем по человеческим костям…».

      Посёлок городского типа Усть-Омчуг - это серые "хрущевки", старые бараки и в центре несколько административных зданий "сталинской архитектуры". Переночевав у мамы знакомой художницы, наш коллектив из пяти человек рано утром на каком-то газике по труднодоступному пути подъехали к «Центральному» лагерю, относящемуся к исправительно-трудовому поселению для заключенных под названием "Бутугычаг". Не утверждаю, но говорят, что с местного эвенского языка переводится как «долина смерти», потому что олени здесь заболевали какой-то странной болезнью и через несколько дней умирали. И по воспоминаниям выживших заключенных, в магаданских колониях все боялись попасть в Бутугычаг, потому что трудная работа и скорая смерть.

      Мы показали документы мужчине-охраннику, нас пропустили, сказав, чтобы долго не ходили, радиоактивный фон повышен. Территория, включала несколько лагерей и протянулась на три километра. Последний лагерь был закрыт в 1956 году, а мы были в 1988 году, хотя временной отрезок составлял тридцать лет, но многое сохранилось. Даже сейчас, от воспоминаний увиденного и услышанного, писать сложно.

      На фоне красивейшего осеннего пейзажа, где-то на заднем плане просматриваются «лысые» сопки, спускающиеся к каменистому берегу горной речки. Редкая растительность вместе с развалинами лагерного поселения, а также с реально-сохранившимися смотровыми вышками, разрушенными бараками и остатками каменно-деревянных сооружений, составляют общую картину. Присмотревшись, становилось заметно, как по всем близлежащим сопкам, серпантином проходят дороги, кое-где заросшие травой и кустарником. Наверное, по ним заключенные этого лагеря из штольни таскали урановую руду до обогатительной фабрики, расположенной у подножия сопки, близко к реке.
 
     Фабричный корпус при входе украшался покосившимся барельефом «Звезда». Верхняя часть здания была разрушена, но при подходе и внутри сохранились некоторые рельсы, остатки печей и, заброшенные, тачки, корыта с веревками. Понимая, что радиоактивный фон повышен, мы долго не задерживались и руками не трогали, «рисовали глазами» и запоминали.
 
     Дальнейший путь по поселку-призраку позволил нам заглянуть в бараки, некоторые из них были из местного камня, поэтому лучше сохранились, а деревянные бараки сильно разрушены или сожжены. Везде можно видеть колючую проволоку, оконные решетки, обувь… Идешь и представляешь, как здесь жили в этих темных помещениях, с маленькими окнами и деревянными нарами. Бросились в глаза полосатые телогрейки, сваленные в большую кучу. Мысленно начинаешь прикидывать количество людей, которое здесь могли находиться. А как же здесь, в в сильные северные морозы можно было жить в этом бревенчатом доме?

     Психологически невыносимо сложно было воспринимать эту жуткую реальность. Казалось, что вот-вот сейчас после работы зайдут голодные, обессиленные заключенные, будут греться около печки, сделанной из железной бочки, представляешь как они безнадежно смотрели в эти небольшие окна через решетки на замершую реку и заснеженные сопки.

     Наш проводник предложил пообедать здесь на дорожке, недалеко от реки. Мы пошутили, что получилась иллюстрация к фантастическому рассказу Стругацких «Пикник на обочине».  Нашли себе удобное место на камнях, перекусили бутербродами, приготовленными еще в городе.Разговаривать не хотелось, все молчали, погрузившись в свои мысли.

     Затем мы ровно пошли за проводником, почти след в след, не сворачивая в сторону и, чтобы не проявлять излишнее любопытство, иначе можно было провалиться в заросшие ямы. Сталкер вывел нас на территорию другой зоны, сказав, что это женский лагерь, якобы для жен высшего командного состава, женщины занимались лесозаготовками для укрепления шахт по добыче урановой руды,  а также работали на кухне, готовили еду для заключенных.

      Наиболее сильное впечатление на нас произвел отдельно стоящий небольшой разрушенный каменный барак, где были очень маленькие нары, также в два ряда. Пояснили, что это детский барак, что дети до трех лет находились в лагере, а потом их переводили в детские интернаты.

      К вечеру, пройдя по территории двух или трех лагерей, мы вышли, поднявшись на сопку. Обращает внимание отдельно стоящий на сопке и частично сохранившийся объект из камня и без крыши. Несмотря на высокую проросшую траву, можно определить, что скорее всего, это была тюрьма или изолятор, потому что помещение имело один длинный коридор, и маленькие комнаты, в каждом по одному за решетчатому окну, пол был где-то деревянный, в другим местах каменный. Жутко неприятное зрелище. В некоторых «комнатах» удивительно сохранились двери из дерева, с ручками и замочными скважинами. Господи, сколько же здесь было нечеловеческих мучений и страданий.

      Недалеко, с левой стороны от этого объекта, также на сопке находилось лагерное кладбище. Наш проводник сказал, что мест захоронения на территории Будугычага несколько, многих заключенных не хоронили, особенно зимой, их бросали, в отработанные от добычи руды, ямы. Работа на рудниках была тяжелее, но на обогатительной фабрике уносила людей через несколько месяцев.

      Это кладбище отличалось тем, что захоронения, расположенные рядами, были отмечены вкопанными деревянными колышками, на которых гвоздем прикреплена жестяная крышка от консервной банки и пробиты странные номера: А-18, В-46…и другие с буквой и двузначной цифрой. Наверное, в виду того, что этот район вечной мерзлоты, захоронения были неглубокими, и от времени, а может быть, и зверь растащил, но везде видны человеческие кости и самое странное, это распиленные черепа по лобной поверхности…Нам пояснили, что, возможно здесь проводились медицинские исследования о влиянии радиации на организм человека, но якобы подтвержденных архивных данных о этом нет.

      Страшно осознавать масштабы захоронений, потому что  они кажутся бесконечными, продолжаются и на другой, и другой-другой сопке. Бесконечно виднелись палочки, и бугристый рельеф почвы указывал на наличие могил. Все молчали, смотрели на осеннюю красоту сопок, которые грядой уходили в бесконечность. Такая красивая панорамная картина "Вечности" достойна только кисти известного Николая Рериха. А под ногами заросли брусники, пробежавший бурундук и дурманящий, хвойный запах стланика.

      Вот и задумываешься, сколько же людей закончили свою земную жизнь, и никто из родственников не знает о существовании этих кладбищ, и никто не узнает, где нашли упокоение их близкие люди, и кто здесь под этими номерами покоятся вечным сном, возможно, и бандиты и настоящие убийцы, враги, но и тут же, рядом те хорошие архитекторы, которые проектировали архитектурный облик города Магадан, и инженеры и строители колымской трассы и другие. другие, другие... безымянные люди. У них отобрали имя, фамилию, и остались они под номерами, а некоторые пропали в неизвестности.

      Тамара Давидова, 2021.
      (Продолжение следует)