Наверное, мы взрослеем

– Привет.
– Здравствуйте.
– Узнала? –  Виталий.
– Вита...ля?.. Привет…
– Странно, что ты не поменяла номер.
– Не знаю.
– Лет восемь прошло?
– Примерно так.
– Встретимся.
– Можно. Когда?
– Завтра…
– Хорошо.
– Часов в шесть в Кофейне…
– Ладно. До встречи…
***
Мы еще такие молодые… А уже прошло восемь лет… И за ними тоже что-то было – что-то важное, серьезное, формирующее характер или даже судьбу… Все это кажется очень странным…
***
Мне лет 13, может, уже 14… У меня подростковый возраст. В школе я учусь хорошо, а дома веду дневник. Я одинока и мечтаю о великом чувстве – таком, как в кино, – до дрожи в груди. Мое лицо красное от угревой сыпи, поэтому я уверена, что никто в меня не влюбится. Мама меня не понимает: она уверяет, что все это временно, что все пройдет и я буду красавицей. Зачем мне это «буду», когда я сейчас хочу быть любимой?!.. И я готова подарить свое сердце первому встречному, если только он полюбит меня… Это от избытка гормонов…
***
Я не помню, как мы познакомились… Совсем отчего-то не помню, хотя делаю над собой усилие, чтобы воскресить этот момент в памяти … Но не помню… Всплывают отрывки, но мне кажется, что к тому времени мы уже знали друг друга, а впрочем, может, я ошибаюсь…
***
Парк. Вечереет. На лавочках – пьяная молодежь. Шум, визиг девчонок, крики парней. Я иду одна. Иду домой. Отрешенная от происходящего вокруг. Неожиданно меня сзади ненастойчиво хватает молодой человек и направляет к одной из скамеек со словами: «Пойдем к нам. Пойдем-пойдем!». Это Димка. Он новенький в нашей школе и живет теперь в моем подъезде на два этажа выше. Ему, наверное, 16 или 17, потому что он в 11 классе. Говорят, у него отец подполковник. Всем кажется это восхитительным и достойным зависти. Соседи с его отцом лебезят и заискивают перед ним. Он отвечает им какой-то добродушно-поддельной улыбкой. А они не замечают. И продолжают говорить между собой, какой он большой человек. А мне все равно. Я не знаю, чем он лучше других. И вообще не разбираюсь в чинах.
– Привет, – здороваются со мной все с лавочки.
– Здравствуйте, – смущаюсь я неожиданным приглашением познакомиться.
Всего их пятеро. Димка веселый, улыбчивый. У него карие глаза и короткая стрижка с челкой. Оказывается, он меня тоже знает.
– Это Лена, – говорит он остальным, словно сто лет со мною знаком. Я улыбаюсь. Я не представляю, как нужно реагировать и что делать. – Я Димон, – не унимается энергия моего соседа, – если не знаешь. Это мои друзья.
Я по-прежнему улыбаюсь. Я не знаю, что должна говорить.
– Это вот, – показывает Димка на «бесцветного», как мне кажется, мальчика, который сидит на лавочке и держит на коленях подружку: у него глаза и волосы, футболка и джинсы одинаково серые – цвета асфальта, – Виталя. Он мега-чувак. Офигенный человек. Всегда помогает, если надо.
Виталя улыбается, еле заметно наклоняет голову, как бы представляясь.
– Его невеста Анна, – продолжает Димка. Анна без эмоций смотрит на меня, чуть изображая приветствие рукой. Она какая-то холодная. Русая, с тонкими чертами лица, бледная, со светло-серыми, словно вечерний снег, глазами. Если она встанет, наверно, она высокого роста, во всяком случае, выше меня. – У них любовь, – не останавливается Димка, на что Виталя реагирует ухмылкой и едва заметным наступанием на Димкину ногу.
– Я Михаил, – опережает глубокий вдох и устремившуюся на цель руку Димки мальчик среднего роста с ярко-голубыми глазами и светлыми, наверное, белыми – вряд ли седыми, – волосами.
– А я Света, – поддерживает своего близкого друга темно-кудрявая низкого роста девушка, сверкнув зеленым огнем из-под пышных длинных ресниц. На ней короткая юбка и майка, подчеркивающая пышную грудь. Она красивая: у нее тонкая талия и широкие бедра, грациозные мягкие движения, завораживающий взгляд, дарованный, чтобы покорять. Она гладит Михаила по руке, словно давая понять, что это ее добыча и в случае чего не стоит сюда лезть.
– А что, хорошо смотритесь, – обращается Мишка к Димке, возвращаясь к тому, что было до моего внедрения в компанию. – Просто мы тут решили, – поясняет он мне, – что раз уж мы парами, то нужно и Димону найти подругу, – улыбаются он и Света. – Вот он и нашел. Только смухлевал. Вы же знакомы?
– Не-ет, – оправдываюсь зачем-то я. – Мы живем в одном подъезде…
Все почему-то смеются, и я тоже поддаюсь общему настроению.
Весь вечер мы болтаем и слушаем друг про друга разные истории. Около девяти Димка провожает меня до двери квартиры. Я, кажется, очарована им и влюблена.
***
В школе мы почти не встречаемся, а если и видимся случайно, то никаких признаков дружбы не подаем. Димка здоровается и проходит мимо. Анна вообще словно не замечает. Она учится с Димкой в одном классе, ей тоже, наверно, 16 или 17. Она кажется мне какой-то отрешенной, не интересующейся ничем вокруг. Ходит она тихо, словно плавает – без лишних движений; поворот головы или поднятие руки – тоже медленны и ленивы. С Виталей она такая же, хотя Димка говорит, что между ними настоящая любовь: они уже два года вместе. И они вместе спят.
Димка хорошо знает Виталю: их отцы вместе служили, когда были еще молодыми. Тогда в песочнице и познакомились два мальчика, дети военных. Потом судьба их развела, но они не теряли связь и переписывались на листочках, вырванных из школьных тетрадей, позже появилась возможность общаться через Интернет, и уж совсем счастливым случаем было то, что отца Димки послали в П***, где и обитал последние лет четырнадцать Виталя. Его родители развелись, когда ему исполнилось 4 года, и мать увезла Виталю в родной город. Она сейчас не живет с ним: она бизнес-вуман, приезжает домой – хорошо если – раз в месяц, а так обитает в Москве, зарабатывает деньги.
Виталя живет вместе с Мишкой. Это его двоюродный брат. Он под опекой у Виталиной мамы, потому что его родители погибли несколько лет назад. Мишка тоже хороший человек. Он моложе Витали на год, но учится не в школе, а в техникуме. Он без ума влюблен в Свету. Она знает это и поэтому иногда ведет себя с ним по-барски. Ей нравится, когда ею восхищаются, когда ей говорят, какая она неповторимая и прекрасная. Она работает в магазине, где много покупателей и много тех, кто делает ей комплименты и приглашает на вечерние встречи. Ей это льстит. А Мишка безумно ревнует, рвет прямо-таки волосы на себе, изнывает от злости. И Свете это нравится.
***
По вечерам Димка заходит за мной. Все вокруг думают, что мы встречаемся. Маме он нравится. А еще больше ей нравится положение его отца в обществе. Она сюсюкает с Димкой, ластится к нему разными комплиментами, задает вопросы про семью; Димка улыбается и отвечает, что не знает, или торопится, или «надо у папы спросить». Мы скорее убегаем от расспросов на улицу.
Мы гуляем с ним по городу. Болтаем о разной чепухе. Он удивляет меня своими познаниями в области жизни. Я восхищаюсь им, смотрю как на ангела или волшебника. А еще он умеет играть на гитаре. Мне нравится его слушать. Мне кажется, что он играет для меня.
Мы ни разу не целовались, но мне кажется, что он любит меня, потому что очень нежен и заботлив. Как-то, когда после уроков мальчишки отобрали у меня сумку и начали играть ею в футбол, он отнял ее и, сказав что-то весомое обидчикам, повел меня, зареванную, домой, а потом еще долго успокаивал, гладя по голове своей теплой ладонью и прижимая к рельефной под футболкой груди.
Вечером, около девяти, Димка провожает меня домой. И мы стоим еще около моей двери, потому что мне не хочется его отпускать и мне кажется, что и ему некуда от меня торопиться. А ему, наверное, просто неудобно уходить первым, но об этом я не задумываюсь…
***
Однажды, когда уже зима обращается в весну, но на улице еще невыносимо холодно, Димка тащит меня к друзьям.
– Пойдем к Витале, – говорит он. – Он тут недалеко живет, – и мы отправляемся в гости.
Виталя живет на первом этаже девятиэтажного дома напротив нашего двора. Когда мы входим в квартиру, мой нос улавливает запах яблок: сладковато-кислых. У него длинная прихожая, в которой стоит и так много обуви, кроме нашей, справа – кухня, чуть дальше справа – зал, из дверей которого выпадает желтый свет, прямо – санузел. Мы проходим в комнату, ориентируясь по голосам. Здесь Мишка танцует со Светой, прижавшись к ней так, что практически висит на маленькой фигурке продавщицы. Анна полусидит на столе, попивая через трубочку сосредоточенно и размеренно какую-то голубоватую жидкость. Виталя сзади проталкивает нас в глубь комнаты на диваны: «Проходите, проходите. Не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома. Что пить будете?». Я отказываюсь: я не пью. Димка меня поддерживает. Виталя усмехается, глядя на нас, но ничего не говорит, уходит на кухню.
– Привет! – замечает нас Мишка и лезет обниматься. Света прожигает его глазами, но тоже радостно идет к нам.
– Как дела? – спрашивает Димка.
– Норма. Лучше всех! – отзывается Мишка.
Так странно: еще полгода назад мне казалось, что все вокруг враждебно и я настолько одинока, что никто не сможет вытащить меня из моего «нигде», а сейчас я в теплой квартире друзей моего любимого человека, и все мне рады, и всем я нравлюсь, и все здесь счастливы, будто и не бывает в жизни ничего плохого…
Виталя возвращается с тарелками: колбаса, окорок, сыр… Я вызываюсь помочь и иду на кухню. В спину мне впивается холодный провожающий взгляд Анны.
На ужин картошка, курица, салаты, нарезка… Нас будто ждали. Мы спорим о литературе, и я в первый раз заявляю, что литература – это не предмет, а искусство. Ей нельзя научить, ее нужно чувствовать. Речь заходит о любимых писателях. У меня нет любимых. Я не очень люблю литературу: видимо, не понимаю чего-то, – хотя и собираюсь быть учителем русского языка. Димка восхищается Шолоховым: эпопеей о Гражданской войне. Я не читала и не знаю ничего ни о Шолохове, ни о Гражданской войне, да мне и неинтересно: мне больше нравится про любовь. Анна высказывается о том, что у Мелехова был неуравновешенный характер, и мне хочется невольно заступиться за Мелехова, хотя я и не знаю, кто это такой и ошибается ли Анна, – и молчу, боясь показаться неумной. Виталя говорит, что лучше Достоевского еще никто не писал, и рассказывает, что в «Преступлении и наказании» изображено почти идеальное убийство, раскрыть которое невозможно, но в преступлении, кроме самого деяния, есть еще то, что называется психологией. Это их натаскивают в университете. Он учится на юриста. Света говорит, что дальше романов Дюма еще не заходила, но там довольно занимательные сюжеты. Про Дюма я слышала… Там тоже про любовь…
Дальше речь заходит про музыку. В этом я совсем не разбираюсь. Димка пишет по нотам: он закончил музыкальную школу. Мишка умеет играть на баяне. По его характеру так и скажешь!.. Анна бросила музыкалку, не доучившись два года, но прекрасно справляется с классикой и может сыграть вальс на гитаре. Света хорошо поет.
– А Лена пишет стихи, – сдает меня Димка. Все удивлены и обрадованы. Но я не решаюсь читать. И все отстают, взяв с меня обещание все же ознакомиться с моим творчеством. Я соглашаюсь, жалея, что они будут разочарованы, или уже представляя, как мы расстанемся с Димкой и перестанем общаться с остальными из-за такой мелочи.
Вечером Димка провожает меня. Прощаясь, я улыбаюсь безмолвно и очень хочу, чтобы он меня поцеловал. Но все происходит, как обычно. Только ночью я не могу заснуть, потому что много впечатлений и эмоций было пережито.
***
Теперь мы часто бываем у Витали. Он никогда не прогоняет нас, хотя и не знает, придем ли мы. Мишка почти всегда дома, Света с ним. Мы танцуем, разговариваем на разные темы, кушаем, иногда играем в карты или стратегии. В играх проявляется характер. Димка относится к этому занятию несерьезно: он весел вне зависимости – победил или проиграл. Виталя продумывает шаги, но не очень огорчается, если промахивается. Анна холодна: эмоции очень скудны. Мишка азартен: его настроение меняется от взбудоражено-радостного до надрывно-агрессивного или подавленно-печального. Света подначивает его, ругает, когда он ошибается. Мишка от этого злится еще больше. Бывает, что потом они уходят в другую часть квартиры, и оттуда доносятся смех и вскрики Светы. Всем все понятно. Но все делают вид, что глухие. Я тоже делаю вид. Мне интересно, когда это бывает у Витали и Анны, но стесняюсь спросить у Димки – боюсь, что он сочтет меня за маленькую…
Через полчаса Мишка со Светой возвращаются. Они бодры и мажорно настроены. Все идет как ни в чем не бывало. Никто не стесняется. Я тоже, хотя мне странно и слегка как бы неудобно оттого, что я все слышала. Вечер продолжается.
***
В один из таких вечеров Димка предлагает поиграть в бутылочку. Виталя ненастойчиво пытается отговорить, но в результате соглашается. Анна холодно подсаживается в круг, говоря, что играть не будет, а только посмотрит. Мишка чуть не хлопает в ладоши. У Светы глаза горят. Я боюсь. Мне неловко. Я никогда не играла в бутылочку. И никогда не целовалась.
На «цу–е–фа» честь начать выпадает Мишке. Он раскручивает бутылку из-под пива. Пока она замедляет свой бег, все внутри меня дрожит. Но бутылочка указывает на Свету, и они с Мишкой сливаются в глубокий долгий поцелуй, словно пожирают друг друга. Я смотрю на них и понимаю, что в реальности это выглядит противно – не то что в кино.
Следующая вертит Света. Она попадает на Димку и лезет, сверкая глазами и протягивая к нему руки, целовать его через стол. Димка более сдержан, но не отказывается – ему даже, кажется, интересно. Но Света чмокает его в губы и отползает на свое место.
Сейчас крутит Димка. Мое сердце выпрыгивает из груди, мне кажется, что все слышат, как громко и часто оно бьется. Димка попадает на Виталю. Со словами: «Братан!!» – протягивает ему руку, и они хлопают несколько раз друг друга по плечу, чуть посмеиваясь.
Виталя крутит слабо, словно прицеливаясь. Горлышко указывает на Анну. Он плавно проскальзывает своей рукой в ее волосы и, приблизив к себе, целует осторожно и нежно. В фильмах примерно так же… Затем снова дает ускорение стрелке. Останавливаясь, бутылка тащится, проползает  мимо Анны, почти замирает на Димке, но указывает на меня. Я, наверное, вся красная… Щеки горят. Мне хочется уйти. Виталя приподнимается с пола, подходит ко мне – я зажмуриваюсь – и его губы касаются моей щеки... Когда я открываю глаза – все уже на своих местах, смотрят на меня в ожидании следующего хода.
Я попадаю на Свету. Мы «целуемся» ладошками… Потом крутит она, потом – Мишка, снова Света. Все устают и отходят от этой игры. И вечер продолжается…
Когда мы прощаемся с Димкой у двери моей квартиры, он спрашивает, понравилось ли мне играть в бутылочку. Я не знаю, что ответить, и не знаю, понравилось ли… Мне неловко. Я, наверное, ожидала большего… Внезапно для меня он приближается своим теплым дыханием и целует меня в губы. Это мокро. И немного неприятно. Я сгораю от стыда, что не умею… Но он настойчив. Обнимает меня. Я думаю обо всем, только не о том, что сейчас тот важный момент первого поцелуя с любимым мальчиком… Потом я зарываюсь в его куртку, чтобы скрыть смущение. Он интересуется, было ли мне хорошо. Я вру, делая вид, что сержусь за такой вопрос… Он уходит довольный. Я – в приятном опьянении…
***
Скоро мой день рождения. Я хочу пригласить друзей в гости, но боюсь, что они не придут или мама будет против, поэтому ничего не предпринимаю. Димка готовится к выпускным экзаменам, мы видимся теперь не так часто. Иногда я выхожу гулять одна. В парке, бывает, встречаю Виталю с компанией, присоединяюсь к ним.
В школе ходит слух, что одна одиннадцатиклассница беременна. Меня душит вопрос, не Анна ли… И вот я решаюсь спросить у нее об этом, когда остальные отходят – кто «по делам», кто в магазин…
– Ты знаешь, что в вашей параллели девочка забеременела? – тихо спрашиваю я.
Анна медленно переводит на меня взгляд, вероятно, удивившись вопросу.
– Да, слышала, – отвечает она, – но я не знаю ничего.
Значит, это не она…
– А как бы ты себя вела, если залетела от Витали? – наглею я.
Она как-то снисходительно улыбается-морщится и произносит растяжно:
– От Виталика вряд ли…
– Почему? – быстро реагирую я.
Она сперва – это заметно по несвойственному ей оживлению – хочет ответить, но потом ухмыляется и отмахивается фразой «Тебе еще рано».
Возвращаются остальные. Я говорю, что у меня скоро день рождения и приглашаю всех в гости. Но мне отвечают, что неправильно виновнику праздника весь день готовить и убираться, а вечером, уставшему и вялому, принимать уже ненавидимых им поздравителей, поэтому в свой день рождения я иду к Витале и Мишке, где праздник и будет отмечаться… Я приятно удивлена таким предложением. Надо сказать Димке.
***
Димка не может, он придет попозже, поэтому к Витале я отправляюсь одна. Меня встречают криками и воздушными шарами уже на пороге. В квартире по-прежнему пахнет яблоками, но к этому аромату примешиваются посторонние вкусы мятой картошки, салатов, копченой курицы… У меня текут слюнки… Не понимаю, чем я заслужила такое доброе отношение к себе этих людей, которые старше меня и которым не должно быть со мной интересно… Они уже взрослые: они живут одни, они умеют готовить вкусности, они умеют развлекать…
Мне дарят огромного мишку… Я радуюсь, хотя подарок не так восхищает меня, как сам вечер – будь он даже без подарка. В течение часа я получаю еще много вещей. Мишка и Света дарят мне перламутрово-салатовый кулончик в форме капли на шнурке. Такие сейчас в моде. Мило. Только я не ношу ничего на шее: меня душат разные украшения. Но я с воодушевлением, чтобы не обидеть, принимаю кулон и очень-очень благодарю их. Удивительно, но Анна мне тоже дарит что-то в коробочке. Она подходит размеренно, присаживается рядом и протягивает ее мне:
– Это шкатулка, – говорит она любезно, даже тепло, – для девичьих секретов и разных подарков, – смотрит улыбаясь на Свету и Мишку. – Пользуйся.
Потом она отходит, но мне кажется, что она не такая уж и холодная, просто сдержанная. Мне она начинает нравиться, хотя я и ругаю себя за возникающую симпатию.
Приходит Димка. Он с огромным букетом роз. Мне дико приятно: мне еще никогда не дарили цветы… Он целует меня при всех. Мишка аплодирует и свистит, Света смеется… Я красная от смущения, но чертовски довольная.
Виталя идет менять блюда. Я вызываюсь ему помочь. На кухне он, пока никто не видит, берет мою руку и вкладывает в нее блокнот и ручку, недолго молчит, потом говорит:
– Пиши. Неважно, есть у тебя талант или нет, все равно пиши. Всем не угодишь, а кому-то понравится. И если у тебя получается – пиши, не отрекайся от этого. Пусть кто-то не поймет, но найдутся те, кто проникнется. Я желаю тебе не утратить вдохновения. А если есть оно, то и жизнь небессмысленна, – целует меня в макушку.
Я растрогана, благодарю по шаблону. Он улыбается, поняв, что не то хочу сказать, и мы переключаемся на пищу – с идеального на материальное. Странно, он один подарил мне дешевые вещи, которые я могла бы сама приобрести в канцелярском магазине, но именно они оказываются нужными, и именно его слова – истинны…
Вечер проходит здорово: мы играем в крокодильчиков. Мишка изображает меня. Забавно посмотреть на себя со стороны! Димка нежен, целует меня при всех, гладит по спине, кладет руку на коленку… Светка веселится: смеется, катается по дивану – она или пьяна, или… не знаю… Анна наблюдает со стороны, чуть ухмыляется, как будто что-то знает… Виталя сдержан, словно он тут намного взрослее всех и ему поведение остальных кажется чудачеством…
Меня отпустили до одиннадцати, но в восемь все, кроме Димки, собираются уходить. Он предлагает остаться, аргументируя тем, что на улице холодно. Я соглашаюсь. Мишка хлопает его по плечу и что-то говорит на ухо. Света улыбается, но молчит. Анна безразлична. Виталя серьезен, даже слегка зол, но все же одевается. Уходя, он бросает странные слова, обращаясь к нам, а больше к Димке: «Глупостей не натворите», – и все отправляются в морозный март, а мы остаемся в Виталиной квартире наедине.
Мне немного страшно и неуютно. Димка нежен и заботлив, но как-то слишком… Наконец, видя мою скованность, он предлагает прогуляться по квартире. Я соглашаюсь: мне давно интересно, как тут все устроено, ведь до сих пор я не ходила дальше зала и кухни…
Площадь огромная. Сделана перепланировка: из двух квартир собрана одна. Две ванны, две кухни, два зала, две комнаты, два коридора, две входных двери… Квартира зеркальная, разделяется толстой дверью пополам. Оказывается, Виталина мама купила соседнюю квартиру, когда взяла опеку над Мишкой, и сделала ремонт. Так что одна часть – Виталина, а другая – Мишкина. Вот куда они со Светой уходят… Спальня Мишки вся в постерах накачанных мужиков, у окна стоит какой-то тренажер… Кухня в его части не используется: там серо и паутинно. Наверно, готовит Виталя… Зал у Мишки светлый, здесь почти нет мебели, кроме шкафа, дивана и телевизора, стоящего прямо на полу под окном.
Выводя меня из той части квартиры, Димка закрывает дверь – в коридоре становится темно, и он обнимает меня и целует, гладя руками по одежде и направляя в комнату, где я еще не была…
Мы оказываемся на кровати. Она большая, мягкая… Я открываю глаза: вокруг горят свечи, разбросаны лепестки роз. Они холодные на ощупь… Все красиво, дух захватывает! Это комната Витали, – успеваю сообразить я, – потому что на столике стоит неубранная фотография молодой женщины, очень похожей на него, наверно, его мама… В это время Димка наваливается на меня, и мы падаем на покрывало. Он целует, шаря по мне руками, словно ища чего-то… Мне страшно. Я знаю, что мои одноклассницы уже спали с мальчиками, что, вероятно, и мне можно, но мне кажется, что все слишком быстро, что я не хочу, что я боюсь… Но я молчу, я не говорю ему, что не надо…
Он снимает с меня кофту и целует шею, спускаясь ниже к груди. Мне стыдно. Мне стыдно за маленькую грудь и за старый потрепанный лифчик… Димка расстегивает его. Я пытаюсь придержать чашечки на груди, но не выходит. Он стаскивает свитер и футболку: у него красивая грудь… Я хочу убежать, потому что мне неловко. От переизбытка чувств у меня закладывает уши и я теряю ориентацию в пространстве – все плывет. Димка тянется к юбке…
Вдруг раздается звонок в дверь: «чив–чив–чив»… Димка, быстро нырнув в свитер, выходит. Я остаюсь одна на кровати, прикрывая руками себя спереди… В коридоре слышатся интонации голоса Витали, но вскоре дверь захлопывается и Димка возвращается. Он ложится рядом и гладит меня по плечу. Это прикосновение приятно.
– Если не хочешь – не будем, – говорит он тихо. Я молчу. Мне стыдно, что я не могу. Он все понимает. Обнимает меня. И мы долго лежим молча, не двигаясь, словно между нами все же что-то случилось.
Когда приходят ребята, мы в зале, гадаем по книге.. Света замечает, что я бледная, Мишка затыкает ей рот поцелуем. Виталя немного зло смотрит на всех, Анна едва заметно ухмыляется…
Домой мы идем молча. Прощаемся быстро. Мне как-то бесчувственно-больно. Что-то сломалось, что-то пошло не так…
***
Я подавлена. Ощущение, что я постоянно замираю, что вокруг все движется, изменяется, а я заторможено наблюдаю за всем этим, и мне безразлично, мне как-то сонно. Мне хочется спать – укрыться от встреч с людьми, не видеть вопрошающих взглядов, не слышать слов и не отвечать на них… Я потерялась…
Я боюсь встречаться с Димкой… И мне не с кем поговорить… Я пытаюсь спросить совет у одноклассниц, но на меня смотрят, будто я с другой планеты. Света тоже не понимает, почему все так вышло и как это – не хотеть?!.. Виталя, наверное, понял бы, но нельзя же с ним обсуждать такие вопросы… Меня спасает Анна. Она подходит на перемене в раздевалке.
– Ты какая-то в последнее время поникшая, – обращается ко мне.
– Да?.. – поднимаю я голову и вижу ее светящиеся светло-голубые глаза.
– Хочешь, поговорим? – и мы идем вместе гулять.
Я рассказываю ей все, как было. Она улыбается:
– Хорошо. Это нормально. И Димка поступил правильно. Видишь, он заботливый: не стал настаивать, все понял…
Меня это немного успокаивает, но все равно я волнуюсь…
– И не бойся, – продолжает Анна. – Просто должно возникнуть желание, потребность в близости…
– Как у вас? – спрашиваю я.
Анна усмехается:
– Да уж… Нам тоже было мало лет, и тоже, как выяснилось, не очень хотелось… Просто интересно. Просто любовь. Просто глупость.
– Почему глупость, если вы друг друга любите? – удивляюсь я.
Анна чуть заметно вздыхает:
– Любите… Знаешь, такие вот глупости иногда лишают свободы. Да, он замечательный, он необыкновенный, он неповторимый. Я очень привязана к нему. Кроме него и мамы, у меня по сути никого и нет… Он это знает. И он покорен зависимости от меня. Только Виталик меня уже не любит. Просто он чувствует вину. За то, что он был первым, за то, что я его люблю, за то, что он мне самый близкий… С одной стороны, мне удобно, но, с другой, – как-то неправильно то, что он неволен… Впрочем… Это так, это отступление от разговора.
Ее слова – как из сериала: я думала, в жизни такого не бывает… Анна теперь кажется мне ранимой и совсем не холодной, как раньше, а просто забитой, просто отрешенной ото всего в мире, просто независимым наблюдателем, в жизни которого было что-то, раскрывшее суть вещей… Мне ее жалко.
– Димка – хороший парень, – возвращается она к прежней теме. – Ты ему небезразлична. Он тебе плохо не сделает.
Мне приятно все это слышать, но все же страшно верить в благополучный исход наших с ним отношений…
***
Димка ведет себя обычно. Целует и обнимает меня и даже не напоминает о том случае. Не настаивает на близости… Я ему за все очень благодарна.
Мы часто разговариваем с Анной, мы почти подружились. У них скоро выпускной. Я хочу что-нибудь подарить… Но не знаю что.
Я неплохо рисую… Может быть, вручить им портрет?.. Надо будет подумать или с кем-нибудь посоветоваться…
***
Мишка и Света не понимают моей задумки: им обоим кажется, что если и дарить, то что-то ценное. Я даже слегка обижена: а мой рисунок разве не ценен?!.. А как же: самое лучшее – сделанное руками?..
Виталя удивлен:
– Ты еще и рисуешь? Здорово! Я поддерживаю.
Тогда я показываю ему карандашный набросок. На листе формата А4 – улыбающийся парень с гитарой. Это Димка. Слегка не получился нос, но это же только проба. Зато взгляд – его.
– Почему так? – спрашивает Виталя.
– Не знаю, таким он мне видится, – удивляюсь я. – Пусть будет таким…
– Пусть…
Анна получилась лучше: ее я изобразила такой, какой никогда не видела, но придуманный образ мне очень нравится. Она в летнем платьице – что-то вроде школьной униформы – и с двумя бантами на голове. Здесь она теплая, улыбается, смотрит нежно…
Виталя, глядя на рисунок, тоже улыбается, вероятно, находя в нем что-то понятное только ему. Он одобряет. Ему нравится. И я довольна этим.
***
Последний звонок мы отмечаем бурно и весело. Мишка дурачится, катает Свету на спине по парку. Мы смеемся, глядя на них. Обсуждаем, куда прятать шпоры на экзаменах. Виталя вспоминает свой выпуск. Анна слегка улыбается и сосредотачивается на мраморной плитке под ногами. Виталя замечает это, обнимает ее и целует в волосы. Наверное, у них тогда все случилось…
Вечером Димка идет провожать меня, но мы задерживаемся во дворе, где сидим на лавочке, загороженные от посторонних взглядов кроной какого-то дерева, и молчим. Мне кажется, что я счастлива, и мне хочется сделать что-то, что сделает счастливым его. Я тянусь к его губам сама. Он слегка удивлен, но отвечает на нежность. Моя рука ползет в его волосы, его – в мои. И вот мы уже впиваемся друг другу в шеи. Это приятно, хотя вызывает мурашки. Я расстегиваю его рубашку и вожу пальцами по груди, задевая твердые маленькие соски. Он спускается к плечу, я чувствую его горячие ладони на своей спине. Неопытные движения в попытке расстегнуть лифчик… Он опускается на колени и, приподняв майку, языком чуть дотрагивается до моего живота. Я вздрагиваю от этого. Наверное, это и есть желание?.. Димка тянется к моей груди, дотрагивается до нее и, как обожженный, выныривает из-под моей одежды, чуть отсаживается.
– Нет. Не надо, – говорит он. – Еще рано. Ты еще маленькая…
Я оскорблена. Я обижена. Я унижена…
– Маленькая?.. Но я тебя хочу… – неловко выглядят слова в 15 лет.
– Прости. Но нет, – отвечает он, пытается обнять, я сижу безразлично, мне все равно, меня растоптали… – Пойдем домой, – продолжает он. – Уже поздно. Все будет хорошо.
Пока я сижу в растерянности, он застегивает мне лифчик и поправляет одежду.
Маленькая… Но я же хочу!..
Как он прав в этот вечер! Я еще, действительно, маленькая. И не знаю, что такое желание, и узнать мне предстоит это совсем нескоро… Но я еще ничего этого не знаю. Мне просто плохо. Просто плохо…
***
Анна говорит, что все хорошо. Наверное, следует ей верить…
У них сейчас экзамены. Я с Димкой не вижусь. Иногда возникает желание подняться, позвонить в дверь, спросить, как дела… Но что-то сдерживает… Самолюбие? Страх? Не знаю. Ничего не знаю…
Дорисовываю портреты. Пишу стихи. Пытаюсь вылить себя и свое настроение на бумагу… Хорошо, когда пишется… Плохо, отчего пишется…
***
Анна смотрит на рисунок, и ее глаза искрятся каким-то голубоватым светом солнца, отражающегося от снега. Она от души улыбается и даже обнимает меня в знак безмерной благодарности. Виталя держит ее за плечи и тоже улыбается.
– Прикольно, – говорит Димка и не знает, куда деть портрет. Мы видимся в первый раз после того вечера. Мне страшно, но я делаю вид, что раскованна и весела. А у самой внутри все дрожит: как он отреагирует, что он скажет, как поведет себя?
Димка – как ни в чем не бывало. И откуда столько в нем мужества выкидывать отрезки жизни из памяти?..
Я не иду с ним на выпускной, просто пришла поздравить с вручением аттестата. Виталя идет с Анной. И почему она говорит, что он ее не любит? По-моему, он очень бережно к ней относится. А что это, если не любовь?..
Я желаю им хорошо встретить рассвет. Они улыбаются мне и обещают постараться… Никто еще не знает, что через 15 часов Анниной маме станет плохо и ее увезут на скорой, а к утру Анна вернется в пустую квартиру и неожиданно поймет, что что-то в ее жизни шло не так, раз она не успела о стольком рассказать родному человечку, к которому уже никогда не сможет прижаться щекой…
***
Время тянется медленно. Хочется его подогнать, потому что все, что происходит, мучительно.
Анна уезжает с отцом в Сибирь. У него там семья. Теперь это будет ее жизнь. Мы сидим в парке и молчим. Я почти плачу. Анна бесчувственно смотрит на ноги прохожих. Виталя – куда-то вдаль. Мишка и Света стоят обнявшись, им как будто трудно в этой тишине не двигаться и не говорить, но они сдерживаются… Димка чертит на пыли какие-то непонятные символы.
Я глубоко вздыхаю: если я сейчас заплачу, это будет неуважением к чувствам Анны – как будто мне больнее, чем ей…
Встаем, идем к машине ее отца. Он уже ждет внутри. Анна поднимает глаза и смотрит безмолвно на нас, пытаясь улыбнуться, но выходит какая-то кривая ухмылка, выдающая ее чувства. И глаза у нее мутные – словно она плачет. Наверное, правда, плачет, только где-то внутри. Чтобы никто не видел.
Она обнимает по очереди Светку, Димку, меня, Мишку. Виталя сам прижимает ее к себе, и они стоят так несколько времени. Она прячется у него на груди, он целует ее русые волосы, потом она отстраняется, говорит ему тихо: «Прости меня…» – и нам громче:
– До свидания! Берегите его… – садится в машину и больше не оборачивается, когда автомобиль трогается и скрывается за домом.
Виталя, не прощаясь, идет домой. Я хочу его догнать, но Мишка не дает, говоря, что ему надо побыть одному.
***
Анна пишет, что у нее все нормально. Устроилась хорошо. Поступила в экономический институт. Она пишет мне. Витале она не пишет. И не спрашивает про него. Он тоже не спрашивает…
Димка поступил в Москве на исторический, хотя отец предлагал ему военный вуз. Виталя говорит, что этого следовало ожидать. Не знаю… Впрочем, ему виднее. С сентября Димка приезжает раз в две недели на выходные. Мы встречаемся. Я по нему скучаю, пишу ему по электронке. Он отвечает, но мало, говорит, что задают пропасть – и некогда. А когда приезжает, он прежний. Нежный и любящий…
Мы почти не ходим к Витале, хотя Димка знает, что творится в той квартире. Оказывается, у Витали есть младший брат. Ему 4 года. И он сын его же родителей… Забавно так: мама Витали встретила его отца снова, и они живут вместе в столице, и у них есть сын. История такая, словно решили исправить ошибки прошлого… Виталя рад брату, но отца принимать отказывается, хотя и не очень радикально настроен – рад за счастье мамы.
«Сериал, – думаю я. – В жизни так не бывает…»
***
У меня 9 класс. Времени катастрофически не хватает. Димка не приезжает уже второй месяц, но я не успеваю скучать. Пишет он редко, но я ему верю.
***
Однажды идя по улице, я встречаю Виталю. Он рад мне. Мы гуляем по городу и болтаем о пустяках.
– Ты еще собираешься быть учителем? – спрашивает он меня.
– Да, – уверенно отвечаю я, хотя уже около года вообще не думаю о будущем.
– Хорошо, – задумчиво протягивает Виталя, и мы продолжаем идти по спине асфальта.
Он приглашает меня в гости. Я обещаю прийти, но, наверное, не пойду: зачем?
***
Я сижу на полу и штудирую литературу. Скрипит замок и входит мама. Слышен звук упавших на пол сумок.
– Лен, ты дома? Лена!
– Да, – отзываюсь я.
– Сейчас во дворе встретила соседку. Она мне сказала, что подполковник, ну ты еще с его сыном дружила, с четвертого этажа, съехал.
Я молчу. Мама продолжает:
– Ты знаешь, что Димка в Москве, оказывается, учится? Вот они и уехали. Он (имеется в виду отец) опять перевод получил. Какая партия проиграна! А то был бы свекор! Что угодно где хочешь достанет. Во–от…
Я молчу. Я понимаю, почему Димка не приезжает. Наверно, он и не приедет больше?
***
У меня нет ни одной его фотографии, хотя мы больше года встречались… Не буду ему писать, пусть сам первый напишет… Я сильная! Я справлюсь!
***
Молчим уже три месяца… Наверное, можно удалять его из списка контактов?..
***
Света красивая, завораживающая, за прилавком флиртует с покупателем. Я зашла в магазин за хлебом. А она в соседнем отделе продает вино – ее повысили.
– Привет! – кричит она мне, бросив заинтересованного ее бюстом мужчину, и подзывает к себе.
– Привет, – подхожу я.
– А чего ты к нам не появляешься? – интересуется она.
– К вам? – удивляюсь я. – Вы теперь вместе живете?
– Да так… – смущается она. – Когда да, когда нет… Приходи! А то мы уже не знаем, как Виталю развлекать, – улыбается.
– Хорошо. Приду.
– Приходи, приходи. Хоть сегодня прямо!
***
Я иду. Мне нечего терять. В коридоре знакомый запах яблок. Виталя встречает меня один: Мишки и Светы нет. Он несколько удивлен моим визитом, но не показывает, что чем-то недоволен.
Он ничего не спрашивает про Димку, наверное, все знает. Он ничего не спрашивает. Говорит больше о Мишке и Свете: как они тут устраивают сцены ревности, то разбегаются, то мирятся. А недавно Мишка решил жениться на Свете. Только она еще не согласилась. Взяла время на размышление. Виталю это забавит: прямо аристократка!
***
У меня экзамены. Что посеешь – то и пожнешь. Я стараюсь. Мне почему-то важен этот аттестат, как будто я кому-то что-то докажу. Я почти не думаю о Димке. Он как далекое прошлое, после которого ничего существенного не было, но прошло столько времени, что все начинает забываться…
Виталя мне помогает: рассказывает, что и как проще запомнить, куда удобнее положить шпоры, в чем пойти…
Мы много времени в последнее время проводим вместе. Я не влюблена. Мне просто спокойно рядом. Мы смеемся над одним и тем же, думаем почти одинаково, иногда одновременно говорим одни и те же слова. Это здорово! Это настоящая дружба!
Только я не пишу об этом Анне, мне как-то неловко, словно я у нее втихую отбираю принадлежащее только ей…
***
Выпускной. Я красивая. Я себе нравлюсь. На мне салатовый костюм, заколотые кудри. Лицо красное: это неизбежно, но я все равно довольна. Виталя дарит мне чайную розу, большую, сочную. Он идет со мной. Мне приятно…
Вручают аттестаты. Я в числе первых, потому что хорошо учусь. Передо мной выбор, что делать дальше…
Это еще не конец. Я пойду в 10 класс. Я это точно знаю. В гуманитарный. Чтобы потом поступить в пед.
После торжественной части мы выходим из школы. Мой взгляд сразу улавливает знакомые черты лица. Димка!
Виталя понимающе отходит в сторону. Димка приближается, целует в лоб:
– Ты очень красивая!
– Спасибо.
Разговор в пустоту. Словно все вокруг главного, но никак про него.
– Ты больше не вернешься? – смотрю я на него жалобно.
– С чего ты взяла? – ноты вранья и поправка: – Не знаю… Возможно…
– Тебе там хорошо? – с надеждой.
– Да! – без задней мысли.
Я улыбаюсь с какой-то скорбью, но он не видит. Он дарит мне позолоченный браслет с двумя сердечками, проколотыми стрелой и навек соединенными. Я благодарю, восхищаюсь поделкой. Через месяц я отдам его своей приятельнице из деревни, она будет радоваться так, как я, наверно, должна радоваться сейчас, но пока я еще ничего не знаю, кроме того что никогда не буду носить этот браслет.
Потом мы берем Виталю и идем гулять. Все нормально. Все как ни в чем не бывало…
***
Прощаясь – у него экспресс в 18.21 – Димка говорит мне, что я буду счастлива, и советует обратить внимание на Виталю, который, по его словам, ко мне «давно неровно дышит». Я возражаю. Но Димка непреклонен. Он смотрит на меня своими теплыми карими глазами спокойно, без улыбки. Как-то по-отечески что ли?.. Как-то мудро-доброжелательно… На нем голубая рубаха и светлые джинсы. Пусть он останется в моей памяти таким…
Мы прощаемся. Я обнимаю его в последний раз, крепко прижимаясь к нему. Я еще думаю, что мы увидимся когда-нибудь в будущем. Я ошибаюсь: Димка разобьется на мотоцикле через полгода после этого стояния на платформе… А у меня не останется даже фотографии…
***
Анна мне пишет, что Димка прав: еще давно она тоже заметила, что Виталя как-то особенно реагирует на мое присутствие рядом. Она будет только рада. Наверное, она врет… Не знаю только, мне или себе…
***
Я стараюсь не встретиться с Виталей, хотя и не понимаю до конца причины этого… Я отдыхаю в деревне. Я далеко.
Хожу на речку с деревенскими подружками, копаюсь в огороде, рисую картинки, пишу стихи. Вечером мы гуляем по полю – провожаем закаты, а потом отправляемся по домам. Тогда-то мне и становится скучно. Прямо выть хочется… Но ничего: просто пережить вечер, а завтра будет новый день…
***
В окно стучат. Кто в такое время?.. Открываю дверь. Виталя!
– Привет. Пустишь?
– Заходи… – растерянная, но, кажется, довольная.
Он узнал адрес у мамы. Как это она ему его дала? А как же сын подполковника?..
Я стелю ему в соседней комнате. Он хочет помочь, но ничего не нужно – ему обидна такая бесполезность.
***
Утром мы идем гулять. Я спрашиваю, как дела. Он отвечает, что каникулы и в городе скучно, поэтому приехал сюда.
– Мишка, наверное, со Светой разнесут там всю квартиру, но я хоть отдохну. Ты не против, что я приехал?
– Нет, я даже рада.
Он едва заметно улыбается, и мы идем дальше.
***
Виталя хорошо готовит. Мы ходим на пикники, катаемся на велосипедах по окрестным деревням. Мои приятельницы мне завидуют, думая, что он мой парень. Одна даже пытается заигрывать с ним, но он каким-то чудесным образом дает ей понять, что она просто тратит свое время впустую, – и она успокаивается.
Однажды мы идем на рыбалку. Не знаю, откуда он умеет ловить рыбу, но получается у него хорошо. Он смеется над моей неуклюжестью, но не поучает. Просто шутит: мило и по-доброму…
Вечером мы играем в бадминтон до того времени, пока воланчик не сливается с цветом сумерек. Потом идем спать. Он иногда сидит у моей кровати и разговаривает со мной, пока я не засыпаю, потом, наверное, отправляется в свою комнату…
***
Мы возвращаемся в город отдохнувшими и веселыми, идем по улице, взявшись за руки, и ни его, ни меня это не смущает. Мне хорошо с ним. Быть может, я даже счастлива. Мама отмечает подъем моего настроения. Ее это радует:
– Уж не влюбилась ли ты? Не в Виталика ли?
Странно, чем привлек ее и Виталя? Или она знает, что у его матери фирма в Москве?
– Хороший мальчик, – продолжает она, – только немного скрытный, себе на уме, ну да ничего…
***
Еще в подъезде слышны крики Мишки и вопли Светы.
– Да, – завывает она, – он постарше тебя будет!
– Да какая разница в возрасте?! – орет Мишка. – Я тебя люблю! А что ему нужно – понятно!
– Да ничего не понятно! – возражает Света.
Мы входим в квартиру. У Мишки бешеные глаза, у Светы растрепанные волосы, они с остервенением смотрят друг на друга, стоя почти у входной двери. Поправляя прическу, Света протискивается между нами и выбегает. Мишка бросается в свою часть дома, хлопнув дверью.
Мы ничего не понимаем. Мы выходим за Светой.
– Эй, вы чего снова-то начали? – спрашивает Виталя ее на улице.
– Ничего! – выкрикивает Света, глядя не на Виталю, а на окна их квартиры. – Некоторые тут решили, что я их собственность. Ничего подобного! И выхожу за кого хочу! И мне одной решать – по любви или так просто! – она срывается и уходит.
– Серьезно? – спрашиваю я Виталю. Он пожимает плечами:
– Не знаю… Но если серьезно, то Мишку это убьет…
Он же говорит образно? Конечно, образно! Мы возвращаемся в квартиру.
Когда мы пьем чай на кухне, Мишка стремительно куда-то уходит, не предупредив и не сказав, во сколько вернется.
***
Света больше не появляется. Мишка пьет. Он забросил учебу, хотя остался последний год. Он шатается черт знает где, возвращается под утро пьяный и агрессивный.
Виталя нервничает. Он расстроен. Он почти не спит. Он уставший и замученный, словно сам гуляет дни и ночи напролет…
***
Я прохожу в комнату Мишки, откуда донесся голос Витали, когда я заходила в квартиру. Виталя сидит на кровати. Перед ним – открытый ящик стола, внутри которого лежат шприцы.
Я ошарашена. Я боюсь подумать…
– Не-ет, – выплывает из меня.
– Да, – выдыхает Виталя…
***
Мишка уже полтора месяца в наркологическом центре. Виталина мама оплатила лечение и содержание. Виталя каждый день ездит к нему. Говорит, что Мишке лучше, что, может быть, еще через месяц его выпишут…
Виталя не показывает вида, но он подавлен. Ему как будто воздуха не хватает, чтобы глубоко вдохнуть и задышать в полную силу…
Я не знаю, чем ему помочь… Хочу, но не знаю…
***
Мы идем по городу. Нас засыпает снегом. Виталя молчит. Ему не хочется говорить, но оставаться одному тоже не хочется. Он только что вернулся с похорон Димки. Так странно: был человек – и нет…
Я тоже молчу. Я не знаю, что чувствую и что должна чувствовать. Мы идем. Снег накрывает город саваном. Мы теряем. Наверное, мы взрослеем…
Завтра выписывают Мишку…
***
Мишка рад меня видеть. Виталя предупредил, чтобы я не говорила ему ничего плохого. И я умалчиваю про Димку. Мы пешком идем домой. Я рассказываю про школу, про смешные передачи по телевизору. Мишка вопреки своему обычаю молчит. Он как-то подозрительно спокоен. Он улыбается и смотрит в одну точку, как помешанный.
Дома Виталя укладывает его спать.
Спрятаны все ножи и вилки – на всякий случай. Все таблетки убраны подальше. Все кувырком… Это ненормально… И от этого теперь никуда.
Мы идем в музей. Виталя знает много про художников, даже знает приемы изображения и рассказывает мне об этом. А я чувствую, что, несмотря на всю его сосредоточенность, он не со мной, а через полгорода – в квартире, у Мишкиной постели…
***
Мишка под домашним арестом: ему запрещено выходить из дома. Он становится невыносим. Он ругается, кричит на Виталю, бьет посуду, разбрасывает вещи.
Виталя терпит. Наверное, ему тяжело…
Мы сидим в зале и молчим, потому что все темы исчерпаны, потому что осталась одна тема, и она рвет и мечет…
Раздается удар, треск и звон в той части квартиры. Окно?!.. Виталя бежит на звук. Я за ним.
Мишка сидит на полу, держась за окровавленную ногу. У батареи – осколки и телевизор с зияющей дырой вместо стекла… Я иду за веником. Виталя  – за бинтом.
***
Мишка сбежал. Виталя весь на иголках. Но матери не звонит, ждет, что брат вернется сам.
Я не знаю, чем помочь. Он отправляет меня домой, хотя я хочу быть рядом.
***
Уже из подъезда я слышу грохот в квартире Витали. Я медлю звонить, но все же решаюсь. Мне долго не открывают, но в итоге Виталя отзывается: «Прости, но лучше иди. Сейчас не время».
Я еще не знаю, но в это время Мишка крушит все в своей комнате. Двери заперты на замки. Виталя, чтобы он не сбежал, привязывает его простынями к батарее, но в Мишке неимоверная сила: он часами рвет полотно, батарея расшатана… Он уже разбил внутреннюю раму своего окна, пытаясь бежать. И Виталя живет в этом ужасе.
Скоро должна приехать его мама, чтобы снова положить Мишку в клинику. А пока не-жизнь…
***
Однажды я прихожу к Витале и слышу тишину в его квартире. Сперва меня это не удивляет: наверно, Мишку отправили лечиться… Но во мне возрастает какая-то необъяснимая тревога. Я звоню. Никого нет дома.
***
– Ага, прямо тут, на лестнице, – слышу я, выходя, разговор старушек на лавочке. – Наркоманов поразвелось.
Я понимаю, что это про Мишку.
– Простите, – обращаюсь я к ним, – а что случилось?
Они смотрят на меня как на «совсем ничего не понимающую»:
– Да уж-то не знаешь? – с какой-то поддевкой, прищурив глаз. – Друга тут твоего нашли вчерась.
– Мишку?
– Мишку, Мишку! – качают они головой. – Вот прямо тут на лестнице первой лежал. Куртка нараспашку, шприцы, жгуты, блевотина в полподъезда… К Витальке сбегали. Тот примчалси, затащил его домой. Потом скорая приезжала, забрали. Говорят, помер… Вот как! Вот вы какая молодежь! Ничего святого! И сами ж себе губите! Дураки! – уже ругали меня. А я как-то вся поледенела, напряглась, застыла… «Как же? Как?..»
***
Виталю я жду у входа в его квартиру, сидя на ступеньках, на которых день назад умер Мишка… Мне пусто.
Виталя приходит, впускает меня домой и тут же, у двери, падает мне на грудь и плачет… Плачет сперва тихо, потом навзрыд. Я тоже плачу… Я первый и последний раз вижу слабость Витали… Он теперь один…
***
Виталя спит. Он очень устал. Похудел, бледный, замученный…
Я сижу рядом. Мне слегка жутковато, но я борюсь с собой.
Мишка был неестественно спокойный, желтоватый, весь в белом… Его нет… Как глупо… Как странно…
***
Виталина мама предлагает ему уехать с ней, перевестись на заочное или в МГУ, но он отказывается.
Мы живем друг для друга: остались только мы…
Мы, как прежде, гуляем по городу, ходим в музеи, ездим в другие города – смотрим мир и не вспоминаем что было…
Нам хорошо вместе. Мы как единое. Мы читаем мысли друг друга на расстоянии.
Мама настолько доверяет Витале, что разрешает мне оставаться у него ночевать.
Между нами ничего нет. Мы никогда не целовались и не делали попыток. Просто нам хорошо вместе.
Дверь в Мишкину часть квартиры закрыта на ключ уже несколько месяцев – туда никто не ходит, это словно запретная зона…
Я сплю в Виталиной постели, он – на диване в зале. Он готовит завтрак и провожает меня в школу. Мы как бы играем в семью…
***
Год заканчивается хорошо, без троек, возможно даже, я получу медаль… Виталя говорит, что это дело хорошее, потому что поможет при поступлении в университет.
На лето мы едем в деревню.
***
Гроза. Летняя ночная гроза… Я проснулась от грома, я боюсь и укрываюсь одеялом, хотя жарко и душно – хочется раскрыться… Я зову Виталю к себе вопреки скромности.
Он приходит и ложится рядом, обнимает меня сзади, укрывая от грозы. Я дрожу, но потихоньку успокаиваюсь. Виталя пахнет яблоками… Он теплый и приятный. Его дыхание сзади размеренное и домашнее.
Неожиданно мне хочется, чтоб он поцеловал меня, и я поворачиваюсь к нему лицом. Сквозь темноту мы смотрим друг на друга и молчим. Он – я чувствую – вдыхает мой запах. Гладит меня по волосам. Скользит пальцами по щеке. Но не решается, хотя напряжен, сдерживаясь…
Мы долго так лежим, освещаемые вспышками молнии. Потом я засыпаю. Утром его нет рядом. Его нет дома. Он уехал…
***
Я растеряна. Я не знаю, что делать. Я потеряла часть себя…
***
Стихи рифмуются так, что я не успеваю их записывать… Мне плохо. Мне одиноко. Мне не хватает его. Я не понимаю, что произошло, почему он уехал…
Я не хочу играть с подружками, не хочу на речку, я лежу на кровати и пытаюсь спать, чтобы не помнить своей боли…
***
Он не возвращается. Я отрешена ото всего. Я хожу безразличная ко всему. Мне все равно, что есть и что будет. Я – это не я… Меня нет. Без него нет…
***
Вечер. Я сижу у реки и смотрю на закат. Солнце быстро, словно на юге, скатывается за горизонт. Быстро темнеет. Я разбитая, уставшая, замученная. Я не плачу: мне так больно, что я не могу. Я могу только замирать при малейшем движении памяти.
Я прихожу сюда каждый вечер одна.
Я уединяюсь в свое одиночество.
Я не знаю, как выбраться.
Я проигрываю своей печали…
***
– Привет… – подсаживается он ко мне. – Как дела?
Я бросаюсь ему на шею и сижу, сдерживая дыхание, чтоб он не узнал, что я плачу.
– Ну чего ты? Не плачь. Все же хорошо…
Я улыбаюсь сквозь слезы, и рыдания вырываются у меня из груди истерикой. Я плачу, наверно, от радости… Или от потрясения…
Надо умыться. Я отхожу к воде и стою, успокаиваясь, перед речкой. На небе – уже звезды, от них светло… Луны вроде бы нет… От воды тепло.
Он подходит сзади, берет меня на руки и медленно вносит в реку. Отпускает, зайдя по пояс. Смотрит мне в глаза, я хорошо вижу его лицо. Его вопросительный взгляд, его нежный, какой-то необычный, другой взгляд… Я тоже смотрю. Я молчу. Я хочу и боюсь к нему прикоснуться. Он водит ладонью по моей щеке и шее. Сердце у меня стучит бешено. Я сейчас упаду в обморок… Я сейчас не удержусь на ногах… Но ничего не происходит: все четко и ясно. Мы молчим. Мы разговариваем душами…
Потом мы вдвоем плаваем в парном молоке реки. Возвращаемся домой почти за полночь. Ложимся на одну кровать. И все смотрим молча друг на друга… Не можем насмотреться. Не можем нарушить тишину.
Он гладит меня своей рукой. Он пахнет яблоками… Я не знаю, чем пахну я, но, наверно, тоже чем-то пахну…
Меня клонит в сон, но я боюсь закрывать глаза: боюсь, что он растает как видение, что он исчезнет из моего сознания…
Он жадно вдыхает запах моих волос. Я чувствую его дыхание над самым ухом. Я чувствую его руки на своей спине. Я чувствую его рядом…
Мне уютно. Мне хорошо. Мне спокойно…
***
– Зачем ты ушел?
– Испугался…
– Чего?
– Себя.
– Почему ты вернулся?
– Мне казалось, что тебе плохо.
– Почему?
– Не знаю. Я просто чувствовал… Мне тоже было плохо.
***
Я, наверное, глупая… Но я счастливая. Самая счастливая!
***
Нет, мы не встречаемся. Мы ни разу не целовались. Мы просто спали рядом. Мы просто сливались душами. Мы просто не можем друг без друга. Мы любим другого в себе…
Мы танцуем, почти не двигаясь. Мы любим, почти безмолвно. Мы рядом, почти сливаемся.
***
Я с ним как за каменной стеной. Я защищена. Я как маленький ребенок рядом. Счастливая и беззаботная. А он смотрит на меня и радуется…
***
Первое сентября. Последний год в школе. Так странно: когда я выросла?..
Я почти живу у Витали. Я почти не расстаюсь с ним, но пора браться за ум и за учебу, чтобы получить медаль…
Он помогает мне. Как бы я без него?..
***
Однажды под Новый год он говорит, что ему нужно уехать…
– Мама звонила. Отца положили в больницу. С Андреем некому сидеть.
– Привези его сюда.
– Нет, наверно, лучше мне поехать туда…
…И он отправляется в Москву…

***
Я учусь. Мне это надо для будущего… Я жду, я знаю, что еще увижу его, но как-то медленно смиряюсь с тем, что он не вернется…
Я словно предчувствую, что он приедет, но только попрощаться…
***
Виталя переводится на заочное. У его отца серьезная болезнь – не знаю какая, но такая, что они помирились. И Виталя переезжает к семье. Мама устраивает его в свою компанию юристом. Теперь он большой человек.
Он приедет весной, на сессию. Мы увидимся. Мы обязательно увидимся.
***
Первым делом по приезде в город Виталя звонит мне. Мы встречаемся. Как-то осторожно прощупываем взглядами друг друга, словно боимся заговорить.
Мне нечего скрывать. А он что-то тянет, о чем-то молчит…
Судьбы людей решаются людьми… У гендиректора дружественной компании ЧП: его дочь беременна, ей нужен брак. Виталя – хороший вариант. Здесь только расчет. Конечно! Откуда здесь чему-то другому взяться?! Ведь любовь – это вот так: молча разговаривать, взглядами прикасаться, это ни одного поцелуя, это обнаженность души перед ним…
– Понятно, – говорю я. Я знаю, что Виталя не откажется. Это же Виталя! Самопожертвование – это он!
– Как учеба? – переводит он разговор.
– Нормально, – отвечаю я. – Ты на выпускной приедешь?
– Не знаю. Я постараюсь…
***
У меня день рождения. Мне 17… Я одна. Уже 16.34, а меня никто, кроме родителей, не поздравил… Я пишу стихи про обиду и одиночество…
Звонок в дверь. Я поднимаюсь и иду открывать. Это он!
Я рада! Я счастлива! Я обнимаю его! Я скучала!
Он вручает мне чайную розу и пакет с книгами, желает успешно учиться и стать Человеком, целует в макушку.
Я рассказываю ему про школу и обо всем, что там происходит, хвастаюсь, что мне подарили мобильный телефон и даю свой номер, спрашиваю, когда свадьба, он отвечает, что в июне.
– Она красивая? – интересуюсь я.
– Наверное, да… – не знает, как ответить, он.
– И у вас будут общие дети… – проговариваю словно про себя я.
Он улыбается:
– Вряд ли. У меня не может быть детей…
Я будто просыпаюсь, смотрю на него удивленно, в памяти всплывает какой-то разговор с Анной, чего-то не понимаю, чему-то удивляюсь… Не знаю, что нужно сказать, – и нужно ли…
Мне хочется прижаться к нему, почувствовать себя под его крылом, но я боюсь… Он понимает: притягивает меня к себе и крепко обнимает, словно видимся в последний раз…
***
Квартиру они пока не продали, но в ней живут чужие люди… Иногда я сижу во дворе напротив и смотрю в его окна, желая что-то вернуть, что-то исправить…
Я пишу стихи. Я пишу в его блокнот. Я пишу его ручкой. Скоро они закончатся…
Скоро выпускной. Я сдала все экзамены на отлично. Мне дадут медаль…
Я не хочу идти со всеми в ресторан, но меня уговаривают родители, объясняя, что «такое бывает раз в жизни»… И я уступаю.
***
Виталя не приедет… У него сегодня свадьба. А у меня выпускной.
Я красива и безразлична. Я бесчувственна. Я холодна. Мне все равно. Сегодня мой день. И я себе вру.
На мне голубое платье и лакированные туфли. Я божественна. И одна…
***
Внутри ресторана накурено и душно. Я выхожу на улицу и сталкиваюсь в дверях с ним… Он приехал!!! Я счастлива. Он дарит мне чайную розу. Я интересуюсь, как ему удалось, он отвечает, что не мог не приехать ради истинного…
– Знаешь, я думала, тебя не будет… Но я взяла то, что хочу подарить, – и достаю из крохотной сумочки блокнот – тот самый, который он некогда подарил мне. – Здесь мое творчество. Наверно, я не стану писателем и у меня нет яркого таланта, но пусть ты знаешь, что я это писала, потому что ты верил в меня…
Он берет блокнот, одновременно пожимает мне руку и улыбается, целует меня в волосы:
– Спасибо…
***
Больше я с ним не вижусь. Он женат…
Однажды он звонит – уже учусь на литфаке – говорит, что жена родила дочку-красавицу, но снова гуляет, дома почти не бывает, забота о дочке – на нем. Как это похоже на Виталю…
Я пытаюсь писать, но строчки мешаются в голове и ничего не выходит толкового… Я вспоминаю его лицо, стараясь запечатлеть его на бумаге, но помню только ярко-серые глаза…и не могу нарисовать… Снова утрата без возврата… Снова как будто не было человека…
***
Однажды в автобусе я встречаю Свету. Она с ребенком. Ее сыну уже четыре года… Она слегка постарела.
Света узнает меня и рада встрече. Мы вместе выходим на остановке и идем в парк прогуляться. Она интересуется, как дела у Витали. Я рассказываю, что он в Москве и женат. По глазам вижу, что она хочет узнать про Мишку, и, не дожидаясь, продолжаю говорить:
– А Мишка умер. Скоро. Там все тяжело было… Ты не знала?
– Нет, – отвечает она, глядя широко раскрытыми глазами в никуда, – не знала…
– Мама, – подбегает ее сынишка, – пойдем на качельки…
Я смотрю на него и вижу Мишку: ярко-голубые глаза и белые волосенки…
Мы скоро прощаемся, а я еще долго иду и думаю, зачем все так непонятно, когда можно проще. Зачем сериал с его перипетиями – в жизни?.. Не понимаю…
***
В кафе я сажусь за столик к мужчине лет тридцати. Он похож на Виталю, только слегка пополневшего… У его правой руки лежит чайная роза. Он протягивает ее мне, улыбаясь.
– Ты стала очень красивой женщиной, – вместо приветствия.
Я пытаюсь смутиться, но опоминаюсь – не в том возрасте.
– Спасибо, – смотрю я на него так, что он понимает: я и без его слов знаю о своей привлекательности.
– Что будешь?
Мы заказываем черный чай и пирожные.
– Что ты делаешь в нашем городе?
– По работе. Как у тебя дела?
– Нормально. Работаю учителем, – он воодушевляется.
– Все-таки работаешь?.. Где?
– В нашей школе…
– Как там?
– Все так же. Ничего не меняется…
– Ты замужем?.. – интересуется он, глядя на мою правую руку.
– Да, – спокойно отвечаю я.
– А кольцо почему не носишь?
– Не знаю… Мне кажется, что так я более свободна.
Он улыбается сочувственно:
– Расскажи мне про себя…
– А что рассказывать…
– Что было в твоей жизни после моего отъезда…
– Я поступила в вуз, правда, медаль мне совсем не помогла… Потом окончила его… Курсе на третьем безумно влюбилась… Там было сложно: от счастья до боли, от страсти до безразличия. Я очень мучилась. Потом завела себе друга. Он обо всем знал. Но ревновал, хотя ни на что и не смел надеяться… Я металась между ними, не могла отпустить любовь и боялась потерять друга. Потом обрубила все враз: вышла замуж за второго. Сначала мучилась от тоски, а потом успокоилась, притерпелась… И вроде все нормально… Работа – дом: все как у всех…
– Ты его любишь? – щурит Виталя глаз.
– Не знаю. Мне с ним спокойно. Мы понимаем друг друга без слов. Мы чувствуем друг друга на расстоянии. Иногда мы молчим, глядя друг на друга – словно разговариваем…
– Наверно, это и есть любовь…
– Быть может, только мне чего-то не хватает… Не хватает эмоций: какого-то страдания, переживания… Все словно уже позади. А впереди только покой, как для Мастера и Маргариты…
Он ухмыляется:
– В этом и есть суть обретения смысла жизни и себя. Поверь мне, так и должно быть. Это здорово. Тебе можно завидовать… – немого молчит. – У вас дети есть?
– Нет, – отвечаю я.
– А Оля снова беременна, – делится радостью Виталя. – Опять девочка!
– И опять от другого? – тихо спрашиваю я.
Он пугается, словно я нарушила табу, и убеждающее говорит:
– Что ты такое!!! Скажешь тоже! Все дети – мои.
Я улыбаюсь. Такая взрослая игра…
Он достает кошелек и показывает мне фотографию старшей: круглолицая, кудрявая, черноглазая…
– Вот какая у меня красавица! Первый класс закончила.
– На маму похожа?
– Нет, – отвечает он, но спохватывается: – не во всем… Дети – это здорово!
– Ты общаешься с Анной? – впервые за десять лет заговаривает он о ней.
– Редко. Раз в полгода письмом.
– Как она?
– Тоже замужем. Двое детей.
Виталя улыбается горькой улыбкой:
– Ну и хорошо…
– Ты все в юристах у мамы?
– Да, там тоже. Еще организовал юридическую консультацию…
Молчим…
– А хочешь, – спохватывается он, – ко мне? Секретарем? Зарплата большая – не то что в школе!
Я улыбаюсь:
– Нет, спасибо за предложение, но я как-нибудь так…
– Знаешь, я взял на себя ответственность и смелость… – он достает из-под стола какую-то книжку, – напечатать твои стихи… Так что ты теперь можешь по праву считаться известной писательницей.
Я улыбаюсь:
– Спасибо. Только я больше не пишу. Быт, наверно…
– Бывает… Но это ты возьми, – протягивает он книгу, – будет чем похвастаться в старости.
Виталя, Виталя…
Виталя…
Мы расплачиваемся за чай и идем гулять по городу…
С ним легко. Он надежный. И пусть он скоро уедет, но он есть где-то и он где-то помнит обо мне…
***
Дома муж спрашивает, где я задержалась.
– Встречалась с прошлым, – отвечаю я.
– С прошлым? – удивляется муж. – Я думаю, встречаться лучше с будущим.
– А может, с будущим, – поправляюсь я.
***
Ночью, уже в постели, я спрашиваю мужа:
– Почему я не ношу кольцо?
– Потому что тебе так удобнее.
– А почему мне так удобнее?
– Не знаю. Ты, я думаю, тоже не знаешь…
***
Перед отъездом Витали мы снова встречаемся.
Мы прощаемся, он обещает позвонить когда-нибудь еще, но, наверное, не скоро… Я знаю: он позвонит только тогда, когда понадобится для помощи…тю
Мы прощаемся.
Он дарит мне чайную розу и целует руку. На безымянном пальце у меня кольцо. Он смотрит на меня заговорщицки и улыбается, но ничего не говорит, просто сжимает руку в знак одобрения.