Если раскаиваться, то по-большому

Дружба России и Китая на основе коммунистической идеологии имеет давние корни. Старшее поколение помнят красивую песню Вано Мурадели (1949 год):

Русский с китайцем братья навек,
Крепнет единство народов и рас.
Плечи расправил простой человек,
С песней шагает простой человек,
Сталин и Мао слушают нас...

В народном творчестве это нашло отражение в виде «пасхальной» песни:

Враг красит яйца в синий и зеленый,
Я крашу яйца только в красный цвет,
Несу я эти яйца как знамёна,
Как символ наших доблестных побед!

Все люди братья. Обниму китайца,
Мао Цзедуну передам привет.
Пусть желтые свои отдаст мне яйца,
Я красные отдам ему в ответ.

Сейчас мы тоже дружим с Китаем, но был тридцатилетний перерыв, начавшийся после развенчания Хрущевым культа личности Сталина. В это время в Китае произошла Культурная революция, которая не осталась без внимания Владимира Высоцкого (1966 год):

Возле города Пекина
Ходят-бродят хунвейбины,
И старинные картины
Ищут-рыщут хунвейбины.
И не то чтоб хунвейбины
Любят статуи, картины —
Вместо статуй будут урны
"Революции культурной".

И ведь главное — знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины...

Вот придумал им забаву
Ихний вождь товарищ Мао:
Не ходите, дети, в школу —
Приходите бить крамолу!
Чем ещё уконтрапупишь
Мировую атмосферу:
Мы покажем крупный кукиш
СэШэА и эСэСэРу!

И ведь так оно и было: хунвейбины сожгли все книги и оставили только цитатники Мао Цзедуна. Они не только грабили и совершали акты вандализма, но и убивали сотни и тысячи людей, и всё безнаказанно. Сильно пострадала китайская интеллигенция.

Один из главных интеллигентов, который был и учёным, и историком, и писателем, и поэтом, и, между прочим, президентом Академии Наук - Го Можо - бывало, приезжал Москву вместе с женой, о чём в народе говорили: приехал со своей Гоможопой. А тут дома хунвейбины, и академик понял, что дело запахло керосином и надо спасаться, пока на поздно. И он решил покаяться перед ними и сделал это публично, на всю страну, с трибуны Всекитайского собрания народных представителей. Я бы и не заметил этого, если бы моё внимание не привлёк номер «Литературной газеты» (начало мая 1966 года) на уличном газетном стенде, где была перепечатана речь Го Можо. Ничего подобного мне читать не приходилось, и я подумал: это надо сохранить. Достал из кармана монетку и вырезал эту статью, благо никого рядом не было. И храню её до сих пор. Посмотрите, как академик преподнёс своё раскаяние, которое было сразу опубликовано в газете «Гуанмин Жибао»:

«...Я почувствовал, что доклад заместителя министра культуры (Китая) касается и лично меня, а если сказать сильнее, я слушал его с болью в сердце, потому что друзья и товарищи обычно считают меня деятелем культуры, некоторые даже называют писателем, поэтом, и в то же время историком. За несколько десятков лет я написал и перевёл ряд произведений объёмом, пожалуй, в несколько миллионов иероглифов. Однако, если подходить к этому с критериями сегодняшнего дня, то все написанные мной произведения, строго говоря, нужно полностью сжечь, они не стоят ничего. В чём же состоит главная причина? Она заключается в том, что я не овладел идеями председателя Мао, и поэтому у меня бывает очень туманная классовая точка зрения, я не преобразовал самого себя. На словах я могу говорить о необходимости служить рабочим, крестьянам и солдатам, но это не значит работать по-настоящему. Мне очень стыдно, сегодня не мы служим рабочим, крестьянам и солдатам, а рабочие, крестьяне и солдаты служат нам. Они, изучив произведения председателя Мао, сегодня пишут лучше нас.»

«Например, произведение «Гимн Оуян Хаю» - это эпохальный роман, его автор несколько лет прослужил солдатом и живо отразил идеи председателя Мао. Автор вместил в этот роман почти все курсы, политические установки партии до 1962 года. Нынешние так называемые профессиональные работники литературы и искусства не смогли бы так написать. Поэтому солдаты служат нам, а не мы служим солдатам.»

Глиняная скульптурная композиция «Во дворе сбора арендной платы» - это революционизация скульптуры. Сейчас она экспонируется в Музее изящных искусств, я трижды смотрел её.  Многие посетители после просмотра обливаются слезами, потому что они вспоминают свою биографию и их волнует классовое чувство. Это действительно лучший шедевр, это революционная скульптура, её авторы смогли добиться успеха, потому что они овладели идеями председателя и творчески их применили. Многие крестьяне овладели идеями Мао лучше нас, интеллигенции; мы, разглагольствующие философы, историки и прочие, по сравнению с ними просто не можем считаться таковыми. Нам действительно стыдно, особенно стыдно мне. Сам я, как член партии и вроде бы учёный, должен просто рыдать.»

«Одним словом, мы не только не служим рабочим, крестьянам и солдатам, а наоборот, в области культуры, истории и философии они служат нам, мы должны быть им благодарны, преклоняться перед ними, как перед уважаемыми учителями, поскольку они хорошо овладели идеями председателя Мао и творчески применяют их. Я высказал то, что у меня на душе. Теперь я должен хорошо учиться у рабочих, крестьян и солдат. Хотя мне уже за семьдесят, у меня есть ещё мужество и воля; иными словами, если мне нужно поваляться в грязи, то я хочу это сделать; если мне нужно запачкаться мазутом, то я хочу это сделать, и даже если нужно будет обагрить тело кровью в случае нападения на нас американского империализма, то я также хочу бросить в американских империалистов несколько гранат. Таковы мои мысли. Сейчас нужно хорошо учиться у рабочих, крестьян и солдат, а если будет возможно - хорошо служить рабочим, крестьянам и солдатам.»

Вот таким талантливым оратором был академик Го Можо, который сумел оградить себя от «революционной массы». Впоследствии, когда вся эта хунвэйбинщина закончилась, ему возвратили всю его славу. А его два старших сына совершили самоубийство, не выдержав преследований со стороны хунвейбинов.