Волшебная песня

Моим угорским предкам посвящается.

Волшебная песня.

Однажды, когда мне было лет пять или шесть, моя мама мне сказала почти шепотом, что мы принадлежим к какому-то древнему и когда-то великому клану, но потом наш народ был покорен многочисленными и жестокими пришельцами. В нашей семье эти знания хранились, как страшная тайна, и нам нельзя было об этом говорить кому-нибудь, даже самым близким друзьям.
Поэтому иногда хотелось крикнуть, когда кто-то хвастался своим благородным происхождением, но мы с детства понимали, что это табу. Это повлияло на то, что с малых лет мы учились не только хранить молчание, но и контролировать свои эмоции. Да это было тяжело, не по-детски тяжело. Но нас спасало то, что кроме этого было столько интересного вокруг. Да, этим мы и отличались от мрачных завоевателей, которых интересовали лишь сила и богатство. Нас интересовало все, мы любили друг с другом поговорить, пошутить и иногда обсудить какую-нибудь никого не интересующую мелочь, например, количество черных пятен на божьих коровках. На нашем языке эти насекомые так не назывались. Кроме того, они принадлежали нижнему миру и по названию пришельцев относились больше к тому, кого наши завоеватели называли шайтаном. Так у нас
было почти во всем. Говорят, поэтому наш язык был запрещен и со временем почти забыт.

Как-то направлялся караван в южные степи, и меня взяли сопровождающим. Я был должен разжигать во время стоянок костер из сухостоя и искать воду. Я с легкостью согласился, и не потому, что имел желание заниматься торговлей, а потому что любил путешествовать, смотреть на людей с другими обычаями, видеть разные места. Мне было интересно все: одежда, лица, языки, на которых говорили в различных местах. И самое интересное то, что вместе с одеждой и лицами менялся и пейзаж, а национальные орнаменты словно маскировались под местную растительность и камни. Почти плоские желтые лица со скудной растительностью гармонично сочетались с бесконечным песком и несущимися по нему шарами "перекати поле", а гордые коричневые остро очерченные профили с орлиными носами всем своим видом говорили, что перед вами жители гор. Все это я считал настоящим чудом, приключением, и был очень счастлив посмотреть мир как можно шире. Однажды наш караван захватили какие-то разбойники. Тех, кого они не убили при захвате каравана, решили привести в селение, а затем обменять у наших соплеменников на товары или скот.
Нам одели колодки на руки и на шею, и мы два дня шли по песку. Нам давали пить, вливая в горло воду из каких-то сосудов, вероятно сделанных из внутренностей животных.
И вот нас привезли в горное селение. Какое это было красивое место! Поселок, состоящий из глиняных побеленных известью домов с круглыми крышами, стоял на широком скалистом обрыве, а внизу текла широкая река, она уносилась в зеленые покрытые огромными деревьями дали.
Здесь был очень свежий воздух, вероятно от реки, бегущей по долине. По слухам от местных нас собирались обменять на товары, но переговоры зашли в тупик, и никто не предлагал за нас ничего, а лучшие люди из каравана были убиты во время захвата.
Настал день нашей казни. С нас сняли колодки и привязали к нескольким деревьям. Многие подходили к нам, называли каким-то ругательством, вероятно, эти люди были кровными врагами народа, поработившего нас. И я хотел сказать, что я не из их народа, что мы когда-то также сражались с ними, но я не знал их языка и не хотел показаться им просто трусом.
Около нас собралось все селение.
Неужели все! - подумал я. Неужели так нелепо закончится вся моя жизнь, даже практически не начавшись. Да, да, она не началась только потому, что пока, как мне казалось, в жизни шла только черная полоса. Я рано остался без любимых родителей, народ, покоривший нас, меня не любил, потому что они чувствовали, что я из другого племени. Наше племя никогда не убивало волков и считало их священными животными, наш народ никогда не охотился с беркутами, а наоборот, ловил их и убивал священным образом ради перьев. Наши люди в древности носили косы, в то время как народ, поработивший нас, брил головы.
Я любил девушку, но она не отвечала взаимностью. А я мечтал найти свою любовь, иметь много детей, играть с ними, рассказывать им по вечерам сказки. И тут я вспомнил песню на нашем языке, ту самую песню, которой меня научил отец. Какая она красивая, эта песня, какая она великая, сколько в ней слез и боли.
И тут я поймал себя на том, что я уже её пою. Но песня не останавливалась, каждый куплет становился на тон выше и выше, и песня, подобная возвышенному духу, поднималась над землей. Мой взгляд скользил вверх по горам, и вот он уже оторвался от вершины гор и встретился с застывшими облаками. Моя песня подобно парящему орлу закружила над селением. Люди выходили из своих жилищ и подходили все ближе и ближе ко мне, к поющему пленнику. Возбуждение и радость людей, пленивших нас, и их соплеменников перерастали в некий восторг и молчание. Я этого не видел. Я это слышал. Я слышал только свою песню,
дыхание и стук сердца смотревших на меня людей. А моя песня, парящая в воздухе, кружила людям головы.

Человек, отрубивший мне голову, вытер свой палаш о платок и, опустив глаза, подошел к своему отцу.
- Что ты наделал, сынок?- спросил седой длинноволосый старик мрачного воина.
- Отец, пока у них будут подобные люди, они будут непобедимы.
- Сынок, но он пел песню на языке наших предков до завоевания нас монголами.
Сын внимательно посмотрел на отца, прислонил голову к его ногам, поднялся и ушел.
Говорят, он собрал небольшой отряд и вернулся в селение через несколько лет после того, когда он узнал о смерти отца.
После похорон отца он перестал заниматься разбоем, обзавелся семьей, родил многих сыновей, потом их всех похоронил. Все они погибли героями в боях. Однажды, почувствовав приближение своей смерти, он спустился к реке на могилу своего отца.
Он помнил из всего произошедшего в своей жизни, только то, как остановил красивую песню и покинул отца. Он плакал над могилой, а в его ушах звучала та самая песня.
- Отец, я так тебя сильно люблю, я помню тебя молодым и веселым, как ты играл с нами, малышами, как мы шутили, и как нам всем было весело. Папочка! Ты слышишь меня!
И вдруг одна слеза упала в реку, и движение реки остановилось. Остановился и ветер, и облака. Остановились стрекозы и птицы, пролетавшие мимо, река пошла вспять, а мир стал то гаснуть, то загораться кратковременными вспышками молний. Потом я осознал, что это вспыхивали дни. Так резало глаза, что я просто закрыл их. Когда гром стих, я услышал волшебную песню и открыл глаза.
Я шел, вытаскивая саблю, к поющему человеку, и мои молодые глаза еще не высохли от слез, выплаканных в только что прошедшей старости.
- О небесные силы! Я вернул время вспять. Спасибо Вам за такой подарок судьбы. Сейчас я все исправлю.
Песня звучала, все громче и громче, и я подходил все ближе и ближе, и тут увидел то, что человек, поющий эту красивую песню, - это я.
Я остановился. Я хотел развязать веревки этому человеку. Но остановился.
- Если он - это я, то кто тот, который сейчас я? Кто тот, укравший мое лицо? Я выронил саблю и стал ощупывать свое лицо, и через мгновение мне пришло осознание того, что это не я, я повернулся и попытался разглядеть лицо своего отца, он был молод и красив, он, улыбаясь, протянул ко мне руки, и я побежал к нему с криком – Папа! Папочка!
Маленький трехлетний ребенок бежал к молодому мужчине с криком - Папа! Папочка!
Он бежал протягивая вперед свои худенькие ручонки, бежал, падая и вновь поднимаясь.
И когда он подбежал, то закрыл глаза, и сильные руки отца подхватили его. Он хотел его подбросить кверху, как делал это раньше, но что-то ёкнуло в его сердце, и он нежно прижал к груди, прижал к груди того, кого любил больше всего на свете, кого любил больше себя, своего ребенка. Он прижал его и закрыл от счастья глаза.

08.11.2010