Глава 3 Десять лет спустя

Прим. автора: сцена первой встречи Наволоцкого и Гурьевой, описанная в эпизоде "Непридуманная история" в главе "Молочная дева" в 2023 году переделывалась с целью придать повествованию большего мистицизма и таинственности, а также подвести сюжет старых записей (первый и второй эпизоды) к формату новой идеи. Сцена "Десять лет спустя" была впоследствии вырезана и заменена первоначальным вариантом, т. к. сцена противоречила логике повествования и вносила недоказанности в уже отписанный материал.


 Произошла роковая встреча не далее как два дня назад. Произошла она случайно, нисколько не преднамеренно и, надо заметить, поразила героя нашего Григория Александровича, в самое сердце. Тот день был, кажется, вторник, день совершенно рабочий, и Наволоцкий возвращался после отработанной смены в «Кредитории». На пути к дому Григорий заглянул в магазинчик без какого-то особенного названия с целью купить что-нибудь такого, от чего желудок будет потом стонать и проливать слёзы (бывало у нашего героя такое настроение, чтобы похрустеть после работы чем-нибудь зловредным, тут уж ничего с собой не поделаешь). Уже выйдя из вышеупомянутого магазинчика, Григорий Александрович начал рыться в пакете со вкусностями и как бы в голове своей прикидывал мимолётно, что же из имеющегося он готов употребить в первую очередь. Надо отметить, взором своим он не контролировал ту обстановку, что творилась вокруг него, и ему как бы было всё равно — герой наш был умиротворён и спокоен внутри себя. С Наволоцким так часто происходило, что в момент единственный он терял связь с окружающей действительностью, погружался в мысли свои или дела какие-то наподобие вот этого копошения в пакете со снедью и переставал замечать всё то, что могло происходить вокруг него. Но в какой-то момент краем глаза Григорий Александрович выхватил силуэт, стоящий неподалёку от дорожки, по которой он ходил ежедневно, и, видимо, мозг его отреагировал молниеносно, ведь то место, где поместилась фигура вышеупомянутая, было занесено снегом, и тропок там никаких не было. Стало быть, и людям там ходить не было никакой нужды. Наволоцкий поднял глаза свои, одной рукой всё еще ковыряясь в полиэтиленовом пакете с вредными вкусностями, а другой сжимая подмышкой чёрный рабочий портфель. А фигура таинственная, что стояла неподалёку, между тем пристально смотрела на Наволоцкого, и глаза её частично были скрыты от взора под накинутым капюшоном куртки. Руки её были запущены в карманы, и фигура эта была крайне статична — попросту стояла и сверлила взглядом Григория Александровича, словно в жизни её фигурной иных целей и не предполагалось. В какой-то момент Наволоцкий заметил (и всё это как бы случайно), что из-под того самого капюшона раскинулись в разные стороны потрёпанные тёмные волосы, что в свете одинокого уличного фонаря выглядели грязно, крайне неухожено, а часть их сбилась в комья (видимо фигура вышеупомянутая давно их не мыла и уж тем более не расчёсывала, отчего волосы её стали похожи на прошлогодний ворох соломы). Тем не менее, несмотря на этот крайне подозрительный и сумрачный вид, Григорий Александрович в уме своём сумел личность опознать и, чтобы проверить себя, начал фигуру изучать пристальнее, стараясь выудить из полутьмы новые черты, которые доселе не были обозначены явно. Хотя и без дополнительных действий, имя фигуры Наволоцкий уже подтвердил, и теперь сомнений не оставалось в том, что там, в полутьме улицы, затаилась Анна Гурьева. Лишь спустя секунды вглядывания Наволоцкий сумел детальнее разглядеть старую знакомую свою и теперь пребывал в некотором удивлении. Уже с этой позиции можно было увидеть, что куртка девушки, вероятно, болотно-зелёного цвета, грязна до невозможной степени, потёрта чёрными пятнами, особо то заметно было на рукавах, воротнике и на груди. И, к слову, удивление поразило его ещё одной стрелой, как раз в том факте, что некогда красивые и густые черные волосы Анны Евгеньевны и правда были грязны и нечёсаны и торчали в разные стороны, как пожухлая трава, поблёскивая на свету своим тем салом, что успело скопиться на копне за долгое время воздержания от помывки. Хотя, справедливости ради, можно попробовать списать те впечатления Григория Александровича на усталость и на скудное уличное освещение. Хотя сам Наволоцкий позже описывал, что ум его в тот момент был ясен, а взор остр до невозможной степени.
 Следует подробнее описать читателю эту самую Анну Евгеньевну, девушку, которую он никогда доселе не видел и ничего о ней не слышал. Точнее, описать её такой, какой запомнилась она Григорию Александровичу в прошлом. То было женское существо, в которое можно было с первого взгляда и влюбиться: роста невысокого, сложения аккуратного словно рука мастера была приложена к этому творению; с очень милым личиком, с которого на Вас глядели два очаровательных серо-зеленых глаза, глядели так, словно зазывали к себе, манили, предлагая что-то нежное и многообещающее; аккуратные розовые губы её выпрашивали внимания, а если расплывались в лёгкой очаровательной улыбке, то приковывали к себе внимание безвозвратно. Всю эту прелесть обрамляли густые тёмные волосы, подобные ночному небу, сжимающему в своих объятиях белоснежную сияющую луну.
 Вот кого увидел Григорий Александрович тем вечером возле дома своего и почему-то сразу испугался. Подождите округлять глаза, дайте герою нашему оправдаться, ведь и его испуг можно объяснить. Всё произошло по причине того, что, возвращаясь дорожкой проторенной, Григорий Александрович допускал встречу практически с кем угодно, даже с ненавистным ему Таланкиным (которого он здесь ну никак не мог встретить!), но уж никак не с Анной Гурьевой! Это было настолько маловероятно, что Григорий ещё секунд десять стоял и глупо моргал, думая, что мираж рассеется. Но тот мираж не рассеивался.
 Честно признаться, герой наш находился в чувствах смешанных и крайне противоречивых, и никак не выходило у него выдумать умом своим план действий дальнейших. Не в состоянии он оказался и обозначить верность собственных суждений насчёт Анны Евгеньевны. Наволоцкого в тот момент, с одной стороны, разрывал праздный интерес: дескать, с чего бы Гурьевой, которая на его памяти жила совершенно в противоположном конце городе, расхаживать здесь (хотя кто его знает, времени-то утекло достаточно, и девушка могла переехать или ещё какой-то причиной неведомой оказаться в этих местах!), да ещё и с таким видом потрёпанным и крайне подозрительным! С другой же стороны, Григорий Александрович очень хотел это дело уничтожить на корню, без подробностей лишних, не открывать проклятую крышку тёмного ящика, просто взять да убежать подальше от сего действия, дабы избавить себя и от разговоров возможных, и от людей, с которыми он никаких дел иметь не собирался. Наволоцкий подумал, что если он сейчас попросту побежит по дорожке, ведущей к его дому (пусть это и будет выглядеть неразумно для взрослого мужчины), тем не менее, это будет более выгодное действие, нежели остаться на месте и ждать, когда Анна Евгеньевна вытащит изо рта ту скверную речь, которую она, возможно, заготовила на случай их встречи, или выдаст что-то другое, что героя нашего может как-то скомпрометировать в глазах общественности. Ещё он беспрестанно думал о том, чтобы Виктория ненароком не задумала выглянуть в окно (окна-то их квартиры выходили во двор!) и увидеть их вдвоем тут с Гурьевой, хоть и стоящих поодаль друг от друга, ибо это породило бы интересные вопросы ответы на которые были бы при любом раскладе приняты с недоверием.
  Между тем время в мире словно замерло, и повисшее тягучее ощущение всё сильнее сдавливало сознание Наволоцкого. У него в какой-то момент даже сложилось впечатление, что стоят они тут уже давно, минут, может, даже тридцать. Сколько же времени прошло, в самом деле, герой наш не знал, ибо не мог справиться с кашей в собственной голове. И в том числе с идеями, как эту кашу рассортировать по нужным кастрюлькам.
 В один момент что-то в голове Наволоцкого всё-таки щёлкнуло, словно запустив застрявшие шестерёнки вставшего механизма, и герой наш, продолжая глазами сверлить незваную гостью, тронулся дальше по своему проторенному пути. И в миг тот, словно всё окружающее стянулось в естеству Григория Александровича, словно все лица прохожих одномоментно обратились к нему и стали глазеть глазами неморгающими и как будто бы даже мёртвыми. Наволоцкий голову на отсечение отдал бы ради доказательства словесного того факта, что гражданин один в коричневом пальто чуть поодаль от героя нашего, прямо-таки вывернул голову свою в обратную сторону, лишь бы посверлить взглядом Григория. Может быть, кто-то их них даже шептал гадости какие губами своими ссохшимися, такие гадости, о коих в приличном обществе справляться не станут и воспроизводить их даже по большой просьбе откажутся. Но то, вероятнее всего, были лишь домыслы и влияние момента единственного (Григорий Александрович неоднократно позже вспоминал о случившимся и уже в моменты иные утверждал, что всё то ему привиделось в пылу эмоций и, вероятно, усталости какой-то), посему Наволоцкий поспешил глаза отвести от Анны Евгеньевны и, устремив в землю их, побрёл прочь шагом быстрым, намереваясь как можно скорее скрыться из поля зрения гостьи и избавить себя тем самым от приветствий ненужных (если конечно, приветствия эти предполагались в той ситуации).