Приключения Тимофея в удивительных мирах. Физика и

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТИМОФЕЯ В УДИВИТЕЛЬНЫХ МИРАХ

ФИЗИКА

Чему равна скорость света в темноте?

Мама и сын.

- Тимочка, ты, наверное, завтра к бабушке не поедешь.
Тимка очень не любил, когда его называли — «Тимочка». Тимочка, это еще хуже, чем Тимофей. Тимофей — это когда ты провинился и знаешь за что. А Тимочка — это когда родители затеяли что-то нехорошее, сами об этом догадываются и заранее пытаются «подстелить помягче»
 - Отчего же, мамочка?
Тимкина мама тоже не любила, когда ее называли «мамочка» Это означало, что ее маневр разгадан.
- Я очень, очень занята завтра на работе и не смогу отвести тебя в  Находку.
В Находке жила Тимкина бабушка , она всю жизнь проработала в школе — преподавала физику.
Мама «Тимочки» работала в  «прогнозах погоды», любила свою работу и очень не любила, когда ей говорили: «Опять ваше предсказание не сбылось!»
- Я не гадалка, а инженер-метеоролог! - Возмущенно отвечала мама. - Конечно, я работаю с картами, но не с гадальными, а с синоптическими! А то, что сегодня вместо «солнечно» льет дождь, виновата не я, а наш замечательный город с его бесконечным морем и бесконечным количеством сопок!
А вот тут Тимка был с мамой совершенно согласен. Насчет «замечательного города». Из любой точки Города, за исключением совсем уж никудышных мест, видно море. Мало того, что Город почти целиком расположен на полуострове — он еще разрезан пополам длинной бухтой Золотой Рог. Вход в бухту закрывает огромный Русский остров, за ним острова Попова и Рейнеке. А по бокам заливы - Амурский и Уссурийский. По берегам заливов  бухты и бухточки — Патрокл. Парис, Аякс, Улисс…
Однажды, когда Тимоша с мамой в очередной раз разговаривали про любимый город, мама сказала.
- Ты и не думай, что эти бухты названы в честь древнегреческих героев!
Тимка и не думал, он вообще плохо представлял, что это за «древнегреческие герои»… Но соображал он всегда быстро, и, сощурив глаз, быстро, без запинки, ответил.
- Конечно, причем здесь древнегреческие… Я знаю, они названы в честь древнерусских героев!
Мама долго смеялась и объяснила «умному сыну», что все острова, бухты, проливы огромного залива Петра Великого, на берегах которого находится и Владивосток, и Находка, и еще многие портовые города и поселки  - названы в честь военных кораблей, исследовавших  морской залив, в честь их капитанов и штурманов. Такие исследования были очень нелегки в то время. Частые шторма, тайфуны, мели, подводные камни и скалы, туманы. Немало моряков   отдали свои жизни…
Тимофей очень любил ездить в Находку. Дело в том, что хотя Город и отличался от других городов большим количеством морской воды, но эта вода — как сказать — не лучшего качества была вода. Когда строился город, ученые полагали, что Город большой, а море еще больше, и это огромное море поглотит, переработает все, что он производит. Просчитались умные ученые. Сам Тимофей этого времени не помнит, но мама с папой рассказывали, как городской пляж (в центре города!!!) был полон народа. Теперь только приезжие купаются. А в  Находке, рядом с автовокзалом, очень приличный пляжик с чистой водой. А если уж на Лебягу закатиться!
- Но почему, мама!? Я уже большой, сам могу спокойно сесть на электричку и через четыре часа буду в Находке. А бабушка меня встретит.
- Даже и думать забудь!
- Да что такого страшного?
- Ни под каким видом! На электричке! Если бы еше на автобусе…
Тимка внутренне просиял, но вида не подал. Значит, еще не все потеряно. Не категоричное «нет»,  а рассматриваются варианты.
Знаток маминых слабостей нахмурил брови.
- Виктория Викторовна! Вы что, собственному сыну не доверяете!?
Мама рассмеялась и махнула рукой.
Конечно, Тимку и папа мог к бабушке в Находку доставить. Тем более, что бабушка Лида была его родной мамой. Но Тимкин папа сейчас находился очень далеко. Хотя и работал он вместе с мамой в центре города, на улице Фонтанной, в двухэтажном старинном здании с непонятной — золотыми буквами на черном фоне — вывеской «ДВНИГМИ».
На вопросы Тимофея, что это значит, родители отвечали коротко и непонятно — Гидрометслужба.  Так вот, папа и мама работали вместе и тем не менее очень часто бывали далеко друг от друга. Мама, как уже известно, «предсказывала погоду», а отец работал для того, чтобы эти прогнозы сбывались — капитаном на большом белом пароходе. Большие белые корабли ходили по океанам и морям, а  ученые люди на «судах погоды» измеряли «физические параметры» воды и воздуха. Что такое «физические параметры», Тимоша тоже плохо себе представлял, но знал, что  научные суда делают важное и очень полезное дело. И Тимкин папа сейчас, вместо того чтобы вести сына к своей маме и его бабушке, стоял на капитанском  мостике и смотрел в морской бинокль в далекую морскую даль, и время от времени, не поворачиваясь, через плечо, отдавал рулевому матросу короткие команды.
- Пол румба лево, пол румба право и так держать!
И по такой грустной причине Тимоша был вынужден отправляться к бабушке без отца, без сына, но, тем не менее, в самом хорошем расположении духа.

Познавательная электричка

Рано утром, едва солнце позолотило верхушки сопок, мама и сын вышли из подъезда девятиэтажного дома-свечки, стоявшего почти на самом верху сопки Тигровой. Сопками в Городе называют маленькие крутые горы. Сопка Тигровая знаменита тем, что когда то, когда Город только начинался и состоял из нескольких деревянных домиков, здесь водились настоящие тигры, грозным рычанием наводившие ужас на  основавших Город солдат, матросов и даже офицеров.  И еще здесь, на самой вершине, скрытая бетонным капониром, стояла настоящая корабельная пушка. Ровно в полдень, по давней традиции портовых городов, пушка давала холостой выстрел так громко, что звенели стекла домов на всех городских «горных вершинах» - на Крестовой, Орлином гнезде, Почтовой и даже на самой далекой с загадочным названием Холодильник. Тимоша к этим выстрелам давно привык, а вот знакомые и родственники, приезжавшие к ним в гости из далекой Москвы и других городов, очень пугались и даже роняли чашки с чаем и блюдца с вареньем. Тимофей любил посмотреть на такое и иногда специально, в таких случаях, приходил домой к двенадцати часам.
Сопка Тигровая очень уютно располагалась в самом центре города — от нее рукой подать до моря,  и до главной улицы Светланской, и даже до вокзалов — морского и железнодорожного. В Городе два вокзала стояли буквально лицом к лицу, что очень большая редкость для больших городов.
Мама и сын по улице Тигровой вышли на 1-ю Морскую, спустились на Нижнепортовую — и вот он, железнодорожный вокзал, с пузатыми колоннами и шатровой крышей. Для морского города такой вокзал совершенно не подходил, но в школе объясняли — таких вокзалов с стране два: один в Москве, в самом начале огромного пути, а другой в Городе, где этот путь кончается. Девятьсот тысяч двести восемьдесят восемь километров — не кот начхал. Кстати, кот Кузьма остался дома очень огорченный — он тоже любил ездить к бабушке. Тимка с ним сердечно простился.
- Тимофей, еще раз повторяю, если в поезде не окажется приличного человека, такого, что бы внушил мне доверие и ехал до Находки — ты никуда не поедешь!
В вагоне электрички пассажиров оказалось совсем немного. Мама придирчиво осмотрела всех и остановила проницательный взгляд на уже немолодом, но и не старом человеке в костюме с галстуком. Галстук для мамы являлся свидетельством порядочности и интеллигентности. Когда то рыжий, немного полноватый, человек сидел на вагонной лавке напротив молодой девушки, симпатичной и тоже рыженькой, с букетом полевых цветов в руках. Вид цветов маму совсем успокоил.
- Извините, скажите, пожалуйста, вы едете в Находку?
- А что случилось? - бывший рыжий поднял на маму веселые глаза.
- Да вот, мальчика отправляю в Находку, к бабушке, одного. Очень необходимо, чтобы в пути за ним кто-то присмотрел. Мальчик тихий, спокойный, смирный…
- Смирный? — человек внимательно посмотрел на Тимофея. — Да, я вижу, очень смирный и спокойный. Хорошо, я за ним присмотрю.
- В самом деле, — обрадовалась мама, — вы, я вижу человек очень приличный…
- Да, я очень приличный, не волнуйтесь. Как тебя зовут? - Обратился он уже к Тимофею.
- Тима.
- Садись, Тима, рядом со мной, у окошка.
- Я так рада,  так рада — радовалась мама. Но не уходила. Как то странно переступала с ноги на ногу.
- Извините, не обижайтесь, у вас есть паспорт, или какое нибудь удостоверение. С фотографией. Простите…
- Конечно. Я нисколько не обижаюсь. Доверить такого смирного  молодого человека первому встречному — верх легкомыслия. Вот мой документ.
У мамы в руках оказалась красная книжечка с надписью золотыми буквами - «РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК». Мама открыла книжку и брови ее поползли вверх.
- Платонов Павел Анатольевич, доктор наук, заведующий лабораторией… Простите пожалуйста…
- Ничего. Надеюсь, я достоин сопровождать этого замечательного, смирного мальчика. Наверняка отличника?
Мама слегка покраснела, строго посмотрела на Тимку.
- Да, почти. Ну, я вас оставляю. Я очень на Вас надеюсь, Павел Анатольевич.
- Не извольте беспокоится. Доставлю в лучшем виде.
Мама пожала руку доктору наук, поцеловала Тимку, смахнуло слезинку и быстро пошла к выходу.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Первая Речка! Электричка медленно набирала ход.
Павел Анатольевич повернулся к Тимофею и внимательно на него посмотрел. Тимофей тоже внимательно изучал своего соседа — ему не очень понравились шутки насчет «смирного мальчика и отличника».
- Итак, Тимофей, давай знакомиться основательно. Ты в какой класс перешел?
- В шестой. Но я вовсе не отличник!
- Да это я сразу понял. Шестой говоришь… Пять классов закончил и теперь будешь грызть гранит наук основательно.
- Буду, наверное. Но камни грызть мне не очень хочется…
- Ну, что делать, что делать… Девяносто процентов нашего времени занимают дела скучные и второстепенные — сон, например.
- А я люблю поспать. Особенно по утрам, когда в школу.
- Кто спит, тот видит только сны.
- А я и сны очень люблю.
- Жизнь интереснее любого сна. А в жизни самое интересное — познавать новое, неизведанное.
Тимофей из вежливости не возражал, смотрел в окно на уходящий город. Знал он в жизни занятия поинтереснее, чем учеба.
- Тебе какой предмет в школе больше всего нравиться? Кроме физкультуры?
Начинается, заскучал Тимка. Взрослые, кроме школы, ни о чем другом говорить не могут.
- Я физкультуру не очень люблю. У нас физрук нудный. Все по команде — стройся, рассчитайся, через «козла» прыгай… Я петь люблю.
- Ну а математика?
- Скучно. Дважды два четыре, девятью восемь…
- Сколько?
- Да какая разница? Скучно.
Павел Анатольевич рассмеялся. Весело и совсем не обидно.
- Жил в Италии, в 13 веке, ученый - Леонардо Пизанский, по прозвищу Фибоначчи. И придумал он такую последовательность чисел, ряд, потом названный его именем. Так вот, в этом ряду первые два числа равны 0 и 1, а каждое последующее число равно сумме двух предыдущих чисел. Понимаешь - 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21 и так далее.
- Понимаю. Очень интересно.
- Погоди немного. Вот, девушка напротив, с букетом цветов. Полевых. Как вас зовут, милая девушка?
- Люба — с готовность ответила рыженькая.
- Где цветочки собирали, Люба?
- Нигде. Подарили мне.
- Замечательно. Хороший вкус у вашего молодого человека. Математический! Так вот, Люба и Тима! Каждый лепесток, на любом цветке, строго подчиняется математическим законам. Вот смотрите: лилии, ирисы — по три лепестка, на лютике пять, на календуле — тринадцать, у ромашки -  двадцать один. Это что у нас — пиретрум, не знаю, как по народному — тридцать четыре, маргаритки — пятьдесят пять. В строгом соответствии с математическим рядом Фибоначчи. Исключений не бывает. Подсолнух обыкновенный возьмем — от центральной точки до внешнего круга узор строго следует этой прекрасной последовательности. Интересно?
- Интересно — сказали хором Люба и Тима.
- Замечательно. Математика — царица наук. Тима, в этом году ты пойдешь в шестой класс и будешь изучать физику. Законы физики основаны на законах математических. Хочешь изучать физику?
- Не очень.
- Напрасно. Это я тебе как физик говорю.
- А вы физик?
- Да, я изучаю физику океана. Температура, соленость, морские течения — все подчиняется физическим законам. Океанология — так называется моя специальность. Хочешь стать океанологом — плавать по морям и океанам, изучать и узнавать их?
- Я хочу стать путешественником — как папа.
- А кто твой папа?
- Он капитан на научном корабле, на «Академике Королеве»
- Знаю, знаю. Хаживать на этом прекрасном корабле не приходилось, но со многими коллегами из папиного института я хорошо знаком. Одно дело делаем. Бороздим океанские просторы.
- Я очень хочу стать путешественником — встрепенулся Тима — Я тоже хочу бороздить! Я в Сингапур очень хочу!
- Ты знаешь, Тима, в нашем веке путешественников в чистом виде уже не осталось. Хочешь в Сингапур — становись океанологом. Но для этого нужно что? Учиться, учиться и еще раз учиться! Учить математику, физику и даже химию.
- А так чтобы не учить — никак нельзя?
- К счастью, никак нельзя. Хорошо, что нельзя. Ведь физика — очень интересная наука.
- Наверное, — кивнул головой Тимоша. У него портилось настроение, когда он слышал слова «учить» и «учиться».
- Физика — чрезвычайно интересная наука. И я попытаюсь тебя в этом убедить.
- Ну, давайте, — согласился Тимофей без лишнего энтузиазма.
Поезд замедлил ход. Машинист невнятно объявил.
- Станция Первая речка, Следующая станция — Моргородок!
- Смотри, Тимоша, на верхней полке лежит твоя сумка. Как ты полагаешь — она лежит неподвижно?
- Да, конечно. Ведь ее никто не трогает.
- Она неподвижна только относительно вагонной полки. И она находится в движении даже относительно тебя — ведь ты не сидишь спокойно, беспрерывно ёрзаешь. Относительно станции, которую мы сейчас проехали, она вообще мчится со скоростью электрички. А относительно твоей мамы, которая сейчас спешит на работу, твоя сумка движется со скоростью поезда  плюс скорость твоей мамы — или минус, смотря в какую сторону твоя мама бежит.
- Ничего не понимаю! - озадачился Тимофей.
- Подрастешь, поймешь, что в мире все относительно. Тут Павел Анатольевич опустил голову, глубоко и задумчиво вздохнул.
- Станция Моргородок, следующая Вторая Речка! И поезд снова затарахтел колесами.
Недолго помолчав, Павел Анатольевич продолжил.
- Тима, у тебя в кармане сотовый телефон. Тебя не удивляет, не восхищает это замечательное устройство?
- Телефон как телефон, ничего удивительного. У нас в классе у всех. У некоторых, — вздохнул Тима — гораздо лучше…
- Ты можешь сейчас набрать номер и услышать голос твоей мамы  - а она находиться сейчас очень далеко. Какой нибудь древний грек и представить себе такого не мог!  Тебя не поражает гигантский технический прогресс?
- Да как-то не думал об этом… Действительно… Ведь раньше и не было ничего, ни телефонов, ни телевизоров, ни даже… Ха! У нас в классе одна девчонка, Ленка, так вот она, на уроке истории, на вопрос учителя,  — чем занимались древние греки?  – ответила — ну, они ходили на стадионы, в театры, в кино… Вот тупица!
- Не надо так  про девочек… Они гораздо умнее нас! Просто устроены по другому. Ладно. Разве  тебе на хочется знать, как устроена эта маленькая коробочка — твой телефон! Как она работает, на каких принципах устроена?
- Вообще то да, это интересно, Но это так сложно — мне это никогда не понять!
- Общие принципы очень просты, понятны и гениальны именно своей простотой! Ведь гениальность и состоит в том, чтобы понять, представить и создать то, чего нет в природе.
Человек, придумавший колесо, был гениальней, чем Энштейн!
- А кто такой этот Энштейн? Отчего он такой гений?
- Хочешь знать? Павел Анатольевич опять хитро прищурился.
- Хочешь познакомиться с Энштейном?
- Хочу!
- Я смогу предоставить тебе такую возможность. Мне очень хочется, чтобы молодые люди в нашей замечательной стране перестали мечтать о должности чиновника. Или милиционера...
- Это как же вы такое сможете?
Павел Анатольевич немного помолчал.
- Тебе приходилось читать про колдунов, волшебников и магов?
- Конечно!
- Так вот. На самом деле все эти замечательные люди просто знали и умели гораздо больше других, простых людей — то есть были учеными.
- Как вы?
- Да, как я.
- Вы волшебник!?
- Я ученый. И у меня к тебе предложение. Следующая остановка нашего электропоезда — Чайка. На этой станции находится мой институт и много других замечательных научных учреждений. Мы вместе выйдем и я покажу тебе дверь в волшебную страну. Там тебя ждет много приключений, трудностей и опасностей.
- Опасностей?
- Ну, если ты испугаешься, захочешь повернуть назад… Ты просто скажешь, — хочу вернуться! И тут же окажешься в вагоне электрички. Рядом со мной, на одной скамейке, и я буду тебя сопровождать к любимой бабушке.
- Я не испугаюсь!!!
- Если ты пройдешь весь путь, то тоже окажешься  в электричке, на станции Находка, и на перроне тебя будет встречать любимая бабушка. Ну как, согласен?
Электропоезд в очередной раз замедлил ход. - Станция Чайка!
- Ну что же! - в очередной раз хитро прищурился Павел Анатольевич.
- Согласен!
- Тогда пошли.
И они вышли на станции Чайка.

Исаак Ньютон

На перроне Тимку встретил знакомый пейзаж. Налево институт биологии моря, направо институт химии моря, прямо — институт океанологии.
- Павел Анатольевич, а куда же..?
- А ты присмотрись…
Тимофей присмотрелся и увидел…
Рядом с платформой, чуть не касаясь земли, в воздухе висела  зеленая калитка, вокруг нее клубился, струился желтый туман. Тимка подошел к странной калитке и смело ее толкнул. Калитка не открывалась. Тимофей налег плечом и преграда поддалась. Открыв насколько можно, он просунул сначала голову, потом протиснулся весь и очутился на зеленой лужайке. На лужайке росла одинокая яблоня. Недалеко от яблони стоял очень странный человек. В зеленом узком камзоле — Тима не знал, что такое «камзол», но почему-то ему так подумалось - с тростью в руке. Длинные кудрявые, белые или даже седые волосы спадали ниже плеч. Человек весело посмотрел на Тимофея и низко поклонился - так, что белые кудри коснулись башмаков с большими пряжками.
- Здравствуйте, молодой человек! Добро пожаловать в волшебный мир науки!
Таинственный незнакомец говорил по английски. Тимка неплохо знал английский язык — хау ду ю ду, упс, окей, вау, бла-бла-бла — и, конечно, все понял. Но ответил по русски.
- Здравствуйте!
Незнакомец склонил голову.
- Меня зовут Исаак Ньютон. Сэр Исаак Ньютон. Доктор математических наук, член парламента Кембриджского университета…
Тимоша тоже наклонил голову и шаркнул ножкой. Видел в кино, что так делают воспитанные дети.
- Меня зовут Тимофей. Тимофей Никитич Румянцев. Ученик шестого класса седьмой средней школы.
И тут в кармане Тимофея зазвонил телефон.
- Да, мамочка, я тебя слушаю.
Голос мамы звучал взволнованно.
- Тимочка, у тебя все в порядке? Что то у меня нехорошее предчувствие!
- Мамочка, у меня все в порядке! Стоим на станции Санаторная…
- Дай-ка трубку Павлу Анатольевичу…
- Мама, он вышел в туалет!
Совершенно неожиданно, в подтверждение Тимкиных слов, в трубке прозвучало голосом машиниста электрички.
- Осторожно, поезд отправляется. Следующая станция — Океанская!
Хорошо, — голос мамы зазвучал по другому, спокойно.
— Как приедешь в Находку, немедленно позвони. И бабушке дай трубку, я ее предупрежу. О твоих возможных художествах.
-Хорошо, мамочка.
Тимофей убрал телефон в карман. Доктор математических наук Исаак Ньютон смотрел на него с большим любопытством.
- Скажите, Тимофей Львович, вы сейчас разговаривали с вашей мамой с помощью этой черной коробочки? Разрешите взглянуть?
Никогда не давай свой телефон незнакомым людям! Эти мамины слова Тима помнил всегда. Так часто она их повторяла. Но, подумал он — здесь и сейчас — это же совсем другой случай! И ему очень понравилось обращение по имени-отчеству. Так его еще никто не называл.
- Пожалуйста, сэр! - Как отвечать английским джентльменам, ученик седьмой средней школы знал хорошо.
Доктор наук осторожно взял в руки сотовый телефон и принялся тщательно его рассматривать.
- Буквы латинские. Что же это значит?
- Это мобильный телефон. Я могу с его помощью разговаривать с кем хочу и на каком угодно расстоянии.
- Телефон? Нет, это выше моего понимания. Я так полагаю, милый юноша, вы прибыли к нам из далекого будущего?
- Да, я родился в начале третьего тысячелетия!.
- От Рождества Христова?
Тима не знал, с какого такого рождества, но на всякий случай кивнул.
- Никогда не сомневался в существовании параллельных миров — тихо, как бы про себя,
произнес ученый. Больших успехов достигла наука спустя века. Ваша речь звучит странно для меня, но, что удивительно, я  все понимаю. Из каких же далеких стран  Вы прибыли к нам?
- Из России!
- Россия… Раша...Слэйвс… Московия!?
- Да, Москва, Москва! Но я живу в другом, тоже очень красивом городе!
- К сожалению, я очень мало знаю про Вашу замечательную страну. Но, тем не менее, очень рад встретить в старой доброй Англии ее достойного представителя. И какова цель вашего визита, Тимофей Львович Румянцев?
Тимофей вспомнил уроки Павла Анатольевича.
- Сэр, я хочу больше узнать о физике, такой замечательной, интересной науке!
- Те, кто Вас сюда послал (несомненно очень умные, ученые люди) знали, что делали. Собственно, именно с меня началась физика как наука. Ты, конечно, знаком с моими работами ?
- Нет, сэр!
- Но эту забавную сказку про упавшее яблоко вы, конечно, слышали?
- Конечно, слышал — хотел соврать Тимка. С мамой такие штуки проходили — только нужно было говорить весело и уверенно. Нет, — решил Тима — с великим ученым такое не пройдет.
- Нет, сэр, не слышал.
- Пойдем, дорогой друг, пойдем присядем под ту старую яблоню.
Сэр Ньютон  взял Тимошу за плечо и они отправились к одинокому дереву.
- Однажды, когда я отдыхал здесь в густой тени, — начал Исаак Ньютон свой рассказ — мне на голову упало яблоко. Ученый взялся за свои роскошные волосы и обнажил коротко стриженную голову. — Ты не возражаешь, я сниму парик? Ужасно неудобная вещь, но я вынужден его носить, особенно на официальных мероприятиях. Так вот, я отдыхал под яблоней и мне, совершенно неожиданно, на голову упало спелое, крупное яблоко.
Ньютон почесал лысеющую макушку.
-Как ты думаешь, почему созревшее яблоко падает вниз, на землю, а не улетает в противоположном направлении, прямо на небо?
- Ну, потому что оно тяжелое… Имеет вес…
- Пушинка — доктор наук снял с Тимошиного плеча что-то невидимое — тоже имеет вес, однако не падает, парит в воздухе.
- Пушинка легкая…
- Правильно, сила ее притяжения к земле уравнивается силой сопротивления воздуха. Дело в том, что все тела притягиваются к друг другу. Сила притяжения определяется исключительно их массой, или весом, как все привыкли говорить. Земной шар огромен и тяжел, яблоко маленькое и легкое. Поэтому не Земля устремляется к яблоку, а зрелый плод падает на земную поверхность.
Ньютон вздохнул, немного помолчал и продолжил.
Конечно, меня озарило вовсе не в тот момент, когда красное яблоко так чувствительно коснулось моего темени. Я много размышлял по этому поводу. Вообще, ученик седьмой школы Тимофей, достоинство ученого заключается в умении увидеть и объяснить самые простые, очевидные вещи. Как, благодаря чему различные тела притягиваются друг к другу, ты поймешь и узнаешь позднее, когда будешь старше. Если захочешь, конечно.
- Я обязательно захочу — горячо заверил Тимка.
- Тогда слушай дальше. Вот, в траве лежит яблоко - опять яблоко! Как ты полагаешь, оно неподвижно?
- Конечно — хотел ответить Тимоша. Но вовремя вспомнил впечатляющий рассказ доктора Платонова и рассудительно ответил.
- Это смотря относительно чего, сэр!
Тимофей вскочил на ноги и забегал по лужайке. - Относительно меня нет, сэр!
-Ты очень способный мальчик! Так вот. Любое тело, не только яблоко, находится в состоянии покоя или движется равномерного и прямолинейно, пока к нему не приложена сила. Это мой первый закон. И этот закон применим и к жизни людей. Ты живешь в покое и довольствии, движешься равномерно и прямолинейно по линии жизни - ешь, пьёшь, спишь, с усердием занимаешься науками, спортивными играми — и все это продолжается до тех пор, пока в твоей жизни что-либо не произойдет. Какое то событие, изменяющее ее. Как сегодня. Неведомый кто-то приложил к тебе неведомую силу и ты оказался здесь. Некто дал тебе толчок и жизнь твоя изменилась.
Ньютон толкнул яблоко концом трости. Яблоко покатилось по зеленой траве.
 - Яблоко пришло в движение, потому что я приложил к нему силу. Толкни я его сильнее, оно прокатилось бы дальше. Всякое тело приходит в движение благодаря приложенной силе и движется по тому направлению, по которому эта сила действует. Это мой второй закон. А теперь подай мне это замечательное яблоко.
Ученый, член парламента достал из кармана белоснежный платок, тщательно протер румяное яблоко и протянул его Тимоше.
- Попробуй, у меня хорошие яблоки. Тимофей с большим удовольствием надкусил крепкий, сочный плод.
- Когда ты надкусил яблоко, ты почувствовал сопротивление мякоти твоим зубам?
- Да, но у меня хорошие зубы. Можно, я укушу еще раз?
- Съедай до конца, дорогой. И пойми — сила действия всегда равна противодействию. Если ты в гневе ударишь кулаком по столешнице, тебе станет больно. Ты ударил по столу — стол ответил с такой же силой. Взаимодействия двух тел друг на друга между собой равны и направлены в противоположные стороны. Это мой третий закон. И он применим к жизни. Если ты причинил кому то зло, то этот кто-то непременно ответит тебе тем же. А если добро… Ученый запнулся.
- А вот здесь мой третий закон не всегда действует… Итак — мои три закона. Поразмышляй о них на досуге. А теперь пойдем.
Ученик и ученый поднялись и направились к зеленой калитке. 
- Лучший метод в науке - прилежно исследовать свойства вещей с помощью опытов, а затем объяснять эти свойства. Фантазиям в науке не место. К сожалению, очень многие ученые до меня предавались таким фантазиям. И продолжают предаваться им, к сожалению. В надежде немедленно прославиться. Я не вижу ничего желательного в славе, даже если бы я был способен заслужить её. Это, возможно, увеличило бы число моих знакомых, но это как раз то, чего я больше всего стараюсь избегать. В науке не может быть иного государя, кроме истины… Мы должны поставить памятники из золота Кеплеру, Галилею, Декарту и на каждом написать: «Платон — друг, Аристотель — друг, но главный друг — истина.
Ты сейчас отправишься к одному из этих великих мужей. Лично я не нашел истины ни в одном из его высказываний. Но судить тебе придется самому. Мы пришли. Счастливого пути, мой мальчик. Открывай калитку, мой милый.
- Она очень тугая, сэр, ее трудно открыть!
- И это справедливо. Калитка механически связана с водяным насосом в колодце и каждый раз, когда ее открывают, в бак для воды на крыше дома поступает один галлон этой замечательной жидкости. Прощай!
- До свидания, сэр!
И Тимофей смело шагнул в неизвестность и…

Аристотель

… Очутился в большом, светлом помещении с высоким потолком, стенами, украшенными фресками, мраморными статуями и веселым мозаичным полом. На небольшом возвышении -  столики с фруктами и красно-черными кувшинами разной формы. У столиков низкие лежанки — тоже из мрамора.
В центре, с удивленно разведенными руками, стоял человек, небрежно задрапированный в белую простыню. На плечах простыня удерживалась бронзовыми (а может и золотыми) заколками.
- Кто ты, внезапно и ниоткуда появившийся юноша?
 Человек удивленно кивал седой, когда-то кудрявой головой.
- На тебе странная одежда, она похожа на одеяния диких северных племен… Но те одеты в шкуры, а у тебя тонкая, богатая ткань, отличной выделки и рисунка!
Человек приблизился и цепкими, сильными руками бесцеремонно ощупал Тимошины шорты и майку.
- Так кто же ты, неведомый юноша? Или дитя?
Глаза у человека были внимательными, такими же цепким, как и руки. Речь его была певучей, но звучала совсем неприветливо.
Тимофей не торопился отвечать. Человек в «хитоне» — а Тима изучал «Историю древнего мира» в пятом классе ( по крайней мере рисунки в учебнике рассматривал внимательно и сразу понял, что очутился в Древней Греции) — ему не понравился. Не понравились властные манеры, вкрадчивая речь. Он понимал все, до последнего слова, что его немножко удивляло. Ведь он не знал греческий так хорошо, как английский.
- Я действительно явился издалека, меня зовут Тимофей.
- Тимо Феос — тихо прошептал одетый в хитон. - То есть любящий бога?
Тимка решил не спорить и скромно сказал. — Да!
- А вас как зовут, уважаемый..?
Старец распрямился, глаза его засверкали.
- Ты не знаешь меня, любимого ученика Платона! Ведь именно я прогнал этого  выжившего из ума старика с аллеи, где он проводил лекции, и занял его место! Ты не не знаешь учителя величайшего завоевателя всех времен и народов Александра Македонского! Ты не знаешь человека, который первым создал систему науки и понял, что все сущее состоит из материи и формы. И, наконец, я, совсем недавно, в научном споре, победил ничтожного Эмпедокла! «Тяжесть является стремлением родственных тел к соединению!» Как бы не так! Тяжесть — это стремление тел «подлунного мира» к их естественным местам!
Тимофей сразу понял, с кем имеет дело. Учебник истории он, конечно, не только листал и просматривал картинки. Поэтическая древняя Эллада пришлась ему особенно по душе — в отличии от древнего Китая — например. Догадливый Тимка догадался, кого из «великих мужей» имел ввиду по настоящему великий Исаак Ньютон, и в чьих «высказываниях» он не нашел истины.
- Конечно, я узнал вас, величайший из великих ученых и философов!. Я узнал вас, Аристотель! Как я могу к вам обращаться?
Взгляд Аристотеля смягчился. — Учитель! Так обращайся ко мне.
- Учитель! Я не совсем понял, что значит «стремление тел к естественным местам»?
- Ты еще слишком юн, чтобы понимать такие сложные и непостижимые для обычного ума вещи.
- Тогда скажите, учитель, почему пушинка с Вашего плеча не стремится  к своему естественному месту, а свободно парит в воздухе? И где же ее естественное место? Не у Вас ли на плече?
Взгляд философа мгновенно изменился, стал злым и колючим. — Ты очень самонадеянный юноша. И ты, конечно, знаешь, что такое «тяжесть» и куда стремятся различные тела в нашем бренном мире?
- Да, я знаю, — скромно ответил Тимофей. — Тела просто притягиваются к друг другу. И сила притяжения зависит от массы — от веса, как вы все говорите. Чем тяжелее, тем больше сила притяжения. И поэтому маленькое яблоко падает на огромную Землю, а не наоборот.
Философ молча и очень сосредоточено смотрел на стоящего перед ним необыкновенного мальчика.
- Ты осмеливаешься спорить со мной…  Я не знаю, откуда ты появился, но ты очень умный юноша.
За последнее время Тимоша не раз удостаивался похвалы, но на этот раз она его нисколько не обрадовала.
- Может, тебе ведомы и другие, закрытые для нас, простых людей истины?
- Может, — храбро ответил Тимофей. Ответил, понимая, что  поступает как-то не так.
- Тогда скажи мне, о величайший мудрец, скажи мне… Откуда в наших реках появляется замечательная рыба-угорь?
Про угря Тимка мог рассказать многое. Дело в том, что Тимкин папа очень любил копченого угря, и мама всегда покупала его к папиному возвращению из рейса. Правда, всякий раз сокрушалась, что очень дорого.
- Это очень интересно, Учитель. Угорь, как и многие другие рыбы, живет в реках, но откладывать икру он отправляется далеко, за огромный Атлантический океан. Там, в Саргассовом море, у берегов Америки, из икры появляются мальки, которых потом теплое течение Гольфстрим доставляет прямо к берегам Европы
- Европа… Америка… Атлантический океан… Под Атлантическим океаном ты подразумеваешь море, плещущееся за Геркулесовыми столпами?   Так зачем же глупой рыбе отправляться так далеко?
- Дело в том, Учитель, что раньше, давным давно, Европа, Америка и Африка составляли одно целое, единый материк. Потом материки стали «разбегаться» в разные стороны — это происходило очень долго, тысячи и тысячи лет. И с каждым годом бедному угрю приходилось преодолевать все большие расстояния. Все это происходило постепенно и незаметно для рыб.
- Ты даже не представляешь, какие невероятные вещи произносишь! Кто рассказал тебе эти глупости!?
Тимоша обиделся. — Мама мне рассказала!
- Мама! Что могут рассказать женщины, эти незрелые и чудовищные существа! Ведь у них даже зубов меньше, чем у настоящего человека!
- Моя мама не чудовище! И зубов у нее как у всех людей — тридцать два! Моя мама очень даже зрелая — она предсказывает погоду!
Глаза Аристотеля  округлились.
— Твоя мать Пифия!? Жрица - прорицательница Дельфийского оракула в  храме Посейдона?  Ты лжешь, негодный отрок! Пифиям нельзя иметь детей.
Глаза Аристотеля метали молнии, и Тимоша благоразумно решил не возражать.
Однако философ быстро успокоился, и взгляд его стал благосклонным.
- Благодаря мне, всем достойным людям известно, что рыба-угорь появляется из грязи! Это так же верно, как то, что пчелы приносят воск в улей на своих лапках!
И опять Тимофей не стал возражать.
- Цель человеческой жизни — достижение счастья. Счастье — это состояние удовлетворения и благополучия. Но оно быстротечно. Только небесные светила живут вечно. Солнце обращается вокруг Земли и с каждым витком обретает новую жизнь. К великому сожалению, я не Солнце и даже не Луна...
Аристотель помолчал и продолжил.
- Мир постоянен и неизменяем. Но в моей стране, в горячо любимой Элладе, после гибели великого Александра Македонского, начались беды, начались гражданские бунты. Все вспоминают обо мне как о бывшем учителе почившего завоевателя. Меня обвиняют в безбожии. Мне готовят судьбу Сократа — выпить чашу цикуты и умереть. В лучшем случае меня сошлют на какой-нибудь далекий остров, где я и умру — одинокий и всеми забытый. Меня мучают страшные желудочные боли...
Ученый молчал, опустив низко голову.
- Ты спасешь меня! Ты непохож на других и очень умён. Я объявлю тебя посланцем богов, посланным для спасения Афин и моего любимого Ликея! Мои ученики не останутся без наставника. Я сейчас же отправляюсь к Великому архонту! Эй, стража!
В  андрон зашли два смуглых война в шлемах, наколенниках, коротких тогах, с круглыми щитами и короткими мечами в руках.
- Стеречь, никого не впускать и не выпускать! Воины встали по обе стороны двери.
Тимофею вовсе не хотелось стать «посланцем богов». И он понимал, что упрямый старик никогда его не отпустит. Что же делать?! Просить бесполезно. От  волнения и переживаний Тимоше стал жарко и холодно одновременно.
И… И в это время возле входной двери, прямо за спиной одного из воинов, в туманном облаке появилась знакомая зеленая калитка. Тимка всем сердцем устремился к ней. И понял, что сдвинуть с места могучего стражника ему не удастся. Тем временем Аристотель застегнул пояс на хитоне и решительно направился к двери.
Что делать, что предпринять!? И в это время зазвонил телефон.
Тимофей с последней надеждой  впился в экран глазами. Звонила бабушка. И Тимку осенило. Он включил громкую связь.
- Да, богиня моя, Слушаю и повинуюсь!
- Что ты опять придумал, баловник!? Когда ты приедешь, наказание ты мое? Я уже давно жду тебя на платформе.
- Я прибуду точно в назначенное время. Ваши слова для меня закон!
- Хватит баловаться, приезжай скорей.
Разговор прервался. Воины у двери стояли с вытаращенными глазами. Аристотель превратился в неподвижную статую с воздетыми руками.
- Отчего вы так странно смотрите на меня, Учитель? Да, я действительно посланец богов. Божественная Гера говорила со мной.
Учитель Македонского молча открывал и закрывал рот. Не давая ему опомниться, неблагодарный ученик решительными  шагами подошел к двери, отстранил охранника, толкнул зеленую калитку и...

Архимед

...Очутился на ярко освещенной солнцем улице. Двух, трехэтажные дома цвета охры не очень ее украшали. У одного из домов, прямо на земле, сидел старик, закутанный, несмотря на жару, в плотный шерстяной плащ и что-то чертил палочкой в пыли.  Его румяное лицо, украшенное серебряной бородой, казалось добродушным, и Тимофей решился подойти.
- Здравствуйте, дедушка!
Старик поднял седую, щедро украшенную лысиной голову.
— Калимера, мой мальчик. Называй меня просто — Архимед. Тимофей уже начал привыкать к тому, что его все понимают и он понимает любую речь. И он вспомнил, из учебника истории, конечно - кто такой Архимед.
- Конечно я узнал вас, великий ученый.
- Да какой я ученый… Конечно, я учился в Александрии, где в то время работали самые светлые умы нашего времени. В Александрийской библиотеке я занимался изучением трудов Демокрита и Евдокса, подружился с Эратосфеном и Птолемеем и дружу с ними до сих пор. Закончив обучение, я вернулся в родные Сиракузы и вступил в должность астронома при дворе правителя Гиерона. Но считать себя великим ученым, как например, считает себя Аристотель — нет, я не могу. Я скорее механик. Ты слышишь этот ужасный шум в порту? Это военные отряды римлян под предводительством консула Марцелла штурмуют бастионы моего любимого города… Именно мои боевые машины - катапульты, бросающие каменные ядра, помогли славным жителям Сиракуз продержаться целых три года. Изобретенная мною система зеркал позволила  египтянам сжечь флот римлян… Но, к сожалению, этого оказалась недостаточно. Римляне возьмут город, возможно даже сегодня. Я слишком стар и немощен чтобы сражаться на городских стенах — и вот сижу здесь, занят чертежом машины, предназначенной уже для мирных целей, для подъема воды. А что делаешь здесь ты, мой юный друг? Откуда прибыл? Здесь небезопасно, римляне убивают всех непохожих на себя.
- Я прибыл из очень далеких миров! - Тимофей решил не пускаться в длинные объяснения.
- Меня интересует наука — физика прежде всего. Я очень много слышал о Вас…
Архимед рассмеялся.
- Ты, скорее всего,  слышал обо мне всякие забавные истории. Например о том, как я бежал голый по улицам Сиракуз и кричал «Эврика» после того, как открыл закон, который все называют моим именем? Действительно, на любое тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу жидкости, вытесненной этим телом. Но закричал «Нашел» я совсем по другому поводу.
Тимофей знал про закон Архимеда. Однажды он спросил у отца.
- Папа, почему твой пароход (все настоящие моряки называют свои суда и корабли пароходами) не тонет? Ведь если бросить в воду железный гвоздь, он утонет мгновенно?
И тогда папа-капитан объяснил сыну про выталкивающую силу.
- Ну что Вы! Правда, мой папа любит пошутить, - после сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!. Он называет это «адмиральский час». Но эта так, шутка.
Ученый механик добродушно рассмеялся.
- Да, я и сам люблю вздремнуть после сытной трапезы. И этот закон мной выполняется неукоснительно.
- А по какому же поводу вы закричали «Эврика»?
- Это очень интересная история. Однажды царь Гесиод, тот самый, у которого я служу астрономом, обратился ко мне с просьбой. Придворный ювелир по заказу царя изготовил ему корону. Но царь, давно подозревавший ювелира в нечестности, заподозрил, что тот использовал при изготовлении другие, более дешевые металлы. Как же быть? По весу корона в точности соответствовала весу выделенного для ее изготовления золота. Царь совершенно справедливо решил, что только я смогу ему помочь.
- И вы помогли?
- Конечно. Все вещества, и металлы в том числе, имеют разную плотность. Плотность показывает вес в единице объема. Например, литр воды весит ровно один килограмм. Плотность золота — 19.3 грамма на кубический сантиметр (разумеется, старец употреблял меры веса и объема, принятые в древней Греции, но Тимофей слышал так, чтобы ему было понятно). Итак, стоит определить плотность материала, из которого изготовлена корона, и все станет ясно. Но дело в том, что корона была очень сложной формы, и определить ее объем геометрическими методами было никак не возможно. И что я придумал?
- Да, что Вы придумали?
- Я налил в мерный сосуд (с делениями) воды и поместил  в него корону. Уровень воды в сосуде, естественно, поднялся. Корона вытеснила часть жидкости. Я вычел получившийся объем из первоначального и получил объем короны! Осталось самое простое. Я разделил полученный объем короны на ее вес и…
- И!?
- Получившаяся плотность не совпала с плотностью золота. То есть при изготовлении короны ювелир использовал другие, более дешевые материалы.
Архимед немного помолчал. — Но это открытие меня не очень порадовало…
- Отчего же?
- Царь, конечно, щедро наградил меня, но он не менее щедро наказал корыстолюбивого ювелира. Он велел его казнить.
И тут Архимед с неожиданным проворством вскочил на ноги.
- Но я слышу торжествующие крики римлян! Славные Сиракузы пали! Легионы Марцелла вошли в город, и я ничем, ничем не могу помочь любимым Сиракузам.
Старец горестно опустился на землю, опустил голову и продолжил водить прутиком в пыли.
Так продолжалось некоторое время. Тимофей не смел вопросами мешать горю великого сицилийца.
Неожиданно в одной из прилегавших улиц раздался громкий топот и перед изумленными собеседниками предстал человек в пыльных, заляпанных кровью доспехах, в шлеме с гребнем из конского волоса, с мечом и копьем в руках.
- Я солдат великого Марцелла, меня зовут Квинт, и я ищу жителя Сиракуз по имени Архимед!
Ученый поднял голову.
- Я Архимед!
- Чем ты можешь это доказать!
Знаменитый механик задумался на мгновенье.
— Дайте мне точку опоры и я переверну мир!
Воин хрипло засмеялся.
— Дайте мне точку опоры, и я немедленно усну! Ты Архимед? Так это твои адские машины убили так много моих боевых друзей?! Если бы не приказ Марцелла доставить тебя живым и невредимым, я бы немедленно заколол  тебя мечом и проткнул копьем насквозь! Вставай, мы идем к победителю Сиракуз.
- Я еще не закончил свой чертеж!
- Как! Ты осмеливаешься перечить мне, славному воину Квинту? Ты отказываешься выполнить приказ Марцелла?
- Отойди, ты загораживаешь мне Солнце…
Воин издал какой то хриплый рык, взмахнул мечом и  тоненькая струйка крови заструилась на пыльную мостовую, на незаконченный чертеж.
Тимофей оцепенел от ужаса. Но это продолжалось недолго. Тимка бросился на солдата и, захлебываясь от слез, принялся молотить кулаками по доспехам, по круглому щиту, по всему, что попадалось под руку.
Римский солдат в изумлении сначала опешил, а потом одной рукой, как котенка, отбросил его в сторону. И, словно впервые увидев,  принялся внимательно рассматривать.
- Ты кто такой? Ты не похож на греческого мальчишку! А ну, подойди сюда!
Это конец, понял Тимофей. И, развернувшись, стремительно бросился прочь. Он мчался по узкой улице, чувствуя за спиной приближающийся топот легионера и его тяжелое дыхание Улица шла круто вверх, Тимофей задыхался, силы его были на исходе. И вдруг… В желтой стене ближайшего дома, в желтом мареве,  появилась спасительная зеленая калитка. Тимка с разбегу буквально ворвался в нее и очутился...
Галилео Галилей
… Очутился на пустынной, поросшей зеленой травой площади, в которой стояла очень странная башня. Настолько странная, что собор рядом с ней, красивый и даже величественный, как-то терялся в ее тени. Башня (колокольня собора, конечно) падала, и, как бы стремясь уберечься от падения, странно изгибалась в противоположную сторону. У подножия башни одиноко стоял человек в простой черной одежде, с белым воротником поверх нее. Борода, лысина и очень несчастный вид довершали портрет.
Тимка преисполнился сочувствия и поспешил подойти. Здравствуйте, — поздоровался он. — Могу я  чем нибудь помочь?
Незнакомец посмотрел на него с удивлением. — Здравствуйте, вы действительно можете мне помочь. Но кто вы и откуда взялись — секунду назад на площади никого не было?
- Об этом после, — Тимофей входил в роль бывалого путешественника. - Так что же мне нужно сделать? Человек в черном указал на стоящий у его ног мешок. — Помогите мне поднять это наверх. Я уже стар и немощен…
Тимофей с готовностью схватился за мешок. — Ого, тяжелый! Что у Вас там?
- Там металлические шары, разного веса и диаметра.
- Зачем же они Вам?
- Давай, мой неоценимый помощник, войдем в помещение башни и станем не спеша подниматься наверх. Путь этот крутой и длинный, и я все тебе успею рассказать. И давай познакомимся — мое имя Галилео Галилей, я профессор математики, физики, механики и астрономии, преподаю в Падуанском университете. Точнее преподавал, до последнего времени…
- Меня зовут Тимофей, я пока еще только собираюсь приступить к изучению этих замечательных наук.
Галилей внимательно осмотрел странного мальчика, ничего не сказал, открыл, навалившись на нее плечом, тяжелую металлическую дверь, и они стали подниматься наверх по крутой узкой лестнице.
- Мой юный друг, ты знаком с историей этой башни?
- Нет, уважаемый профессор.
- Когда ее строили, допустили ошибку в расчетах фундамента. После постройки нескольких этажей колокольня стала крениться к земле. И,  чтобы исправить ошибку, архитекторы следующие этажи стали возводить с наклоном в другую сторону. В результате получилось вот это странное сооружение, которое, впрочем, стало достопримечательностью города Пизы.  И, кроме того, башня весьма удобна  для проведения физических опытов. В свое время, бросая шары различного веса с верхней площадки этой замечательной башни, я установил, что все они достигают Земли в одно и тот же время. А ведь до этого считалось - и это утверждал великий греческий мыслитель Аристотель - что тело, который весит в два раза больше, достигнет поверхности вдвое быстрее, нежели то, которое вдвое легче. То есть, что скорость падения должна быть пропорциональна весу тела. А я объявил, что все тела падают с одинаковой скоростью, и скорость всякого падающего тела возрастает с каждой секундой по мере падения предмета. Мне, естественно, возражали, что это неправда, так как пух, например, будет падать медленнее камня. Но и пух будет падать также, как и камень, если они будут падать в стеклянной трубке, из которой мы удалим воздух! Положим в такую трубку дробинку и пух, затем быстро перевернём её и увидим, что и дробинка, и пух упали на дно трубки одновременно.
- Так значит, что «великий ученый» и здесь не прав!
- Именно так! Вот простое умозаключение — если связать два предмета и  сбросить их с высоты, то — по Аристотелю - более лёгкий должен тормозить падение тяжёлого. Но ведь когда их свяжут, то их суммарный вес будет больше веса тяжёлого предмета, а значит, и падать они должны быстрее тяжёлого предмета! Получается неразрешимое противоречие! Значит, само предположение о том, что предметы разного веса падают с разной скоростью в корне неверно! Но самое удивительное то, что я увидел и понял - там, где есть движение, работает сила.
И Тимофей сразу вспомнил Исаака Ньютона.
За разговором они незаметно поднялись на верхнюю площадку башни.  Ну что же, любимец богов, — обратился Галилей к Тимофею. — Давай немного развлечемся, будем бросать шары с башни на землю. Только смотри, как бы нам  случайно не зашибить какого-нибудь случайно проходящего монаха! И они стали одновременно бросать шары,с каждым разом убеждаясь в Галилеевой правоте!
Закончив с увлекательным экспериментом, ученый и внимательный ученик уселись рядом на каменной скамье и Галилей продолжил.
- В общем, мой научный метод таков: на основе множества наблюдений проводятся многократные опыты ( бросаем шары с башни),  выводятся средние значения измеряемых величин (у нас это время падения шаров, высота башни, вес и размеры шаров), потом вносятся поправки с учетом различных помех (в нашем случае сопротивление воздуха, например), полученные при опытах величины  позволяют сформулировать математическое предположение, из которой путем логических рассуждений выводятся следствия. У нас получилось, что предмет, тело в свободном падении движется не равномерно, а с ускорением девять целых восемь десятых метра в секунду, а время падения вычисляется как квадратный корень из умноженной на два высоты падения, поделенной на ускорение свободного падения.   Я вижу, тебе пока еще не совсем понятно, но послушай для примера маленькую историю.
- Шёл 1583 год. В Пизанском соборе шла служба.
Все усердно молились. Один молодой итальянец, студент местного университета, словно не видел и не слышал происходящего вокруг.
Внимание его было приковано к церковным люстрам, слегка покачивающимся на длинных цепях.
Взяв свою левую руку за запястье, он принялся отсчитывать удары пульса, следя за размахом люстр.
«А ведь таким способом можно измерять время»,- подумал он.
Этим молодым человек был я.
Так в 1583 году был открыт маятник.
Так начался мой путь в науку. Я изобрел гидростатические весы для определения удельного веса твёрдых тел. Первый термометр, пропорциональный циркуль, без которого сейчас невозможно представить чертёжное дело, микроскоп - с его помощью я изучал насекомых. Я  первым опытным путём измерил плотность воздуха, которую Аристотель считал равной 1/10 плотности воды - мой эксперимент дал значение 1/400.  Первому мне удалось ясно сформулировать закон неуничтожимости вещества.
- Что это значит?
- Вещество, материя не исчезает никуда и ниоткуда не появляется, оно просто переходит в другие формы. Смотри, ты забыл на огне кастрюлю с водой — через некоторое время кастрюля пуста — вода выкипела. Но это не значит, что она исчезла — просто она перешла в другое состояние.
Итак, своими экспериментами я убедительно опроверг умозрительную метафизику Аристотеля и заложил фундамент классической механики. Но мне всего этого было мало! Я изобрел телескоп, использовал его для наблюдения небесных тел и сделал много астрономических открытий. Я выступал сторонником Коперника, как активный сторонник гелиоцентрической системы мира (системы, согласно которой не Солнце, а Земля вращается вокруг светила) — и это стало началом конца.
- Отчего же!?
- В 1610 году я  неосторожно опубликовал научный труд «Письма о солнечных пятнах», письмо , которое не приняла католическая церковь. Мои труды назвали дерзкими и  вызывающими.  В 1613 году я написал письмо к аббату Кастелли, в котором опять защищал взгляды Коперника. Письмо и  послужило поводом доноса на меня в инквизицию. Через три года одиннадцать известных богословов рассмотрели учение Коперника и пришли к выводу о его ложности. Меня вызвали в Рим и потребовали прекратить распространять свои взгляды, чему я вынужден был подчиниться. Мне удалось защититься от обвинений в ереси, однако уже 5 марта 1616 года был опубликован декрет Священной Конгрегации по вопросам веры, в котором учение Коперника объявлялось еретическим, а его сочинение «О вращении небесных сфер» внесли в «Индекс запрещенных книг». Мое имя не упоминалось, но Священная Конгрегация поручила ведущему римскому теологу кардиналу Беллармину «увещевать» меня и внушить мне необходимость отказаться от взгляда на теорию Коперника. Я  вынужден был подчиниться и больше не мог заниматься научной деятельностью, так как в рамках аристотелевских традиций я эту работу не мыслил. И вот, в 1632 году вышла в свет книга «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой». Несмотря на то, что издание книги было разрешено папой Урбаном VIII, моим другом, через несколько месяцев продажу книги запретили, а меня вызвали в Рим на суд, куда я и прибыл в феврале 1633 года.
Несмотря на множество непонятных слов, Тимофей слушал затаив дыхание.
Среди обвинений, звучавших на суде, были и такие. Я помню все дословно.
- Подумайте только, Земля, которую сотворил Господь, чтобы она стояла неподвижно и твердо, эта самая Земля, по словам этого человека, одержимого злым духом, вертится, точно волчок, а Солнце стоит неподвижно. Как так можно? Тогда бы мы  непременно потеряли бы равновесие, и Земля стала бы уходить из-под наших ног. Замечаете вы, сколько дерзости и высокомерия заключается в подобных взглядах? Мы не можем допустить их, потому что они оскорбляют святую церковь. Виновата во всем дьявольская наука — математика. Математики, виновники всех ересей, должны быть изгнаны из всех христианских стран.
- И еще: Само светило, считавшееся по Аристотелю чистым и непорочным, Галилей оскорбил, указав на его несовершенство. Одно за другим он приводит доказательства в пользу верности учения Коперника. Открытия Галилея противоречат Священному Писанию: число планет не может быть более семи. Всем известно, что именно число семь символизирует совершенство: за семь месяцев формируется человеческий зародыш, седьмой кризис является решающим в ходе болезни, семь отверстий имеет голова человека и животных… Да и Бог сотворил именно семь планет: две благодатные (Юпитер и Венеру), две вредные (Марс и Сатурн), два светила (Солнце и Луну) и одну безобразную планету — Меркурий…
Следствие тянулось долго, с 21 апреля по 21 июня 1633 года. Среди судей, которые занимались моим делом, многие ко мне благоволили. Но, несмотря на все попытки смягчить приговор, меня признали подозреваемым в ереси, в чем я и покаялся публично. 22 июня почти на том же самом месте, где несчастный Джордано Бруно выслушал смертный приговор, мне, стоя на коленях, пришлось произнести текст отречения. Эти страшные слова я не забуду никогда.
 - Я, Галилео Галилей, сын Винченцо Галилея, флорентиец, на семидесятом году моей жизни лично представ перед судом, клянусь, что всегда веровал, теперь верую, и при помощи божией, впредь буду верить во всё, что содержит, проповедует и чему учит святая католическая и апостольская церковь. Признан я находящимся под сильным подозрением в ереси, то есть, что думаю и верю, будто Солнце есть центр Вселенной и неподвижно, Земля же не центр и движется. От чистого сердца и с непритворной верою отрекаюсь, проклинаю, возненавидев вышеуказанную ересь, заблуждение или секту, не согласную со святой церковью.
Ученый надолго замолчал, склонив седую голову. Когда он снова заговорил голос его звучал тихо и печально.
- И вот, на закате жизни, я пришел сюда, сюда, где я только приступал к своим опытам, пришел усталый и опустошенный, пришел полностью разочарованный в жизни.  Совсем недавно ушла из жизни моя любимая дочь Мария Челеста. Она единственная скрашивала мою несчастную старость… Она ушла и мне больше незачем жить на этом свете. Тебя послал мне сам Всевышний. Я думаю, ты посланец небес и ты сможешь рассказать всем про мою бесславную кончину. Сейчас я сделаю один шаг через парапет колокольни и стану совершенно свободным. И старик решительно схватился руками за ограду башенной площадки.
Тимофей подскочил с места и также решительно схватился руками за одежду Галилео Галилея.
- Нет, я не позволю вам сделать это! Я действительно посланец, но не с небес, а из далекого будущего! И я хочу сказать Вам, что Ваше имя совсем не забыто. Мало того, что оно не забыто — вы стали символом служения науке и стойкости. Я совсем не хочу, чтобы в моем учебнике истории появилась строка о Вашей недостойной смерти!
Тимка сам не понимал, откуда  у него взялись такие громкие слова. Но старик остановился в задумчивости.
- Я не знаю, кто ты, удивительный юноша. Но я чувствую, что ты говоришь искренне! Действительно, не подобает мне, прошедшему долгий и, в общем-то счастливый жизненный  путь, заканчивать жизнь подобно металлическому шару. С ускорением девять целых восемь десятых. Будь добр, подставь мне плечо и будем спускаться вниз.
У подножия башни ученый обнял Тимошу и поцеловал в лоб.
- Прощай, любящий бога, и будь счастлив!
Тимофей начал было собирать шары, ученый только махнул рукой. 
- Не нужно, может быть, они кому-нибудь еще пригодятся. А я вернусь к себе, в пустой дом, в постылое Арчетри, и буду доживать свой век в печальных раздумьях.
Тимка уже увидел зеленую калитку в стене колокольни. — Прощайте, учитель!
Он сделал несколько шагов по направлению к ней и вдруг  услышал. — Постой же!
Обернувшись, Тимофей увидел - Галилео Галилей стоял с поднятыми к небу руками.
- И все таки она вертится!
Тимоша шагнул в приветливо открытую калитку и очутился…
 Михаил Ломоносов
...В огромном зале, в центре которого стоял  стол красного дерева. Вокруг него стулья красного бархата и в центре огромное кресло, в котором сидел за бумагами огромный человек в коротком парике — Тимофей уже начал разбираться — красном камзоле и коротких штанах. Чулки и туфли с пряжками  завершали костюм. Человек без удивления посмотрел на Тимофея и произнес густым басом.
- Никак государыня императрица опять бал-маскарад затеяла?
Тимка радостно замер. Огромный человек говорил по русски! 
-  Смотрю, своих пажей она с каждым разом все причудливей одевает! То арапчонком нарядит, то испанским грандом. Но на тебя то она одежи пожалела. Да и странная она какая то… Ты кого из себя представляешь то?
- Да я не знаю, — замялся Тимофей.
- Скажи государыне Елизавет Петровне, что Михайло Ломоносов благодарствует и просит передать, что некогда ему ногами дрыгать. Наукой нужно заниматься, наукой!
Михайло Ломоносов! Вот это кто! Тимка вспомнил — да и как он мог забыть — портрет Михаил Васильича висел с череде других, пока еще Тимоше не известных знаменитых людей, на первом этаже школы. Учительница много о нем рассказывала -  энциклопедист,(Тима плохо представлял, что это такое) математик, физик и химик.
Память у Тимы была хорошая. И главное, что он запомнил -  основоположник научного мореплавания! Значит - папа успешно бороздит моря благодаря Ломоносову! И очень много учительница говорила о стекле, о мозаиках. Но на это Тима уже не обращал много внимания. И еще — что-то говорила про атмосферу у  планеты Венера. Это уже интереснее, но тут Надежда Ивановна (учительница) сбивалась на скороговорку и ничего путного — по мнению Тимофея — сказать не могла.
Еще она говорила, что Ломоносов стоит в одном ряду с Карамзиным и Пушкиным, и что он великий реформатор русского языка. Про Пушкина Тима знал, поэтому запомнил.
Тимка вспомнил Надежду Ивановну и мгновенная печаль пронзила его сердце. Никогда, никогда она уже не войдет в его класс с лицом строгим и добрым одновременно. Никогда больше она не поставит его перед собой и не спросит: «Что же нам с тобой делать, Тимофей?» И он никогда он не пожмет неопределенно плечами и не ответит: «А я не знаю, Надежда Ивановна». То, что он знал точно — Надежда Ивановна его любила. Но любила строго. Однажды он поспорил с двоечником Саяпиным — тот утверждал, что Тима любимчик учительницы и она никогда не поставит ему двойку. Хорошо, поспорили, забились — а следующим уроком был диктант по русскому языку. Тимофей сидел за партой рядом с Саяпиным — таков был  педагогический ход Надежды Ивановны. Саяпин постоянно у него списывал — а на этот раз списывал у него Тима. Саяпин недоумевал, но Тимофей не обращал внимания. Он так же яростно черкал в тетради и старался писать кривым Саяпинским почерком. Когда Надежда Ивановна сказала: «Сдавайте работы», он сбросил тетрадь под парту и потоптался по ней ногами. Разумеется, они оба получили двойки.
Тимофей очнулся от воспоминаний и увидел, что Ломоносов — видимо уже давно — смотрит на него внимательно и с некоторым недоумением. — Ты чего стоишь? Дворцовый — так и ступай во дворец и передай, чего я велел.
- Я не хочу быть дворцовым! - Встрепенулся Тима, я хочу науками заниматься! Науками? - А кто твой отец, юноша? Папа капитан, — охотно ответил Тимофей. Отец твой капитан, ты при дворце — что за странная блажь пришла тебе в голову?! Вот у меня отец — простой рыбак, девятнадцати лет я пришел в Москву из далеких Холмогор, был зачислен учеником в Славяно-греко-латинскую в класс пиитики, потом риторики,  а уж затем философии, для обучения горному делу и металлургии в Германию был направлен, обучался в Марбургском университете. А уже через пять  меня избрали профессором по химии в Петербургской академии и я стал первым русским академиком в естествознании.
Тут Ломоносов прервался и неожиданно озорно улыбнулся. — В Германии, правда, приключений хватало. Профессору одному сломал нос — за то, что пренебрежительно о русских отзывался. А когда домой возвращался — пруссаки признали меня «годной рыбой на их уду» и забрили в рекруты. Но я бежал, бежал — и вот я в России. А тут широкое поприще - основал стекольную фабрика в деревне Усть-Рудица! Да что фабрика - Московский университет мною утвержден, я для него проект составил.
- И что в благодарность? Синод потребовал приостановить мою научную деятельность, за то что я призывал особливо не ругать наук в проповедях. Правда, императрица Елизавета Петровна однажды выдала мне премию в 2000 рублей, но в казне нашлись только мелкие медные деньги. Награду доставили на двух повозках, гружёных монетами. Ничего, я эти повозки сам с удовольствием разгрузил. И вот смотри дальше: руководитель Исторического собрания, Географического департамента, Академического университета и Академической гимназии. Шведская королевская академия наук избирает меня своим почётным членом, и Болонский институт тоже!
Тимофей слушал с интересом, но вопрос задать хотелось. 
— Михаил Васильевич, вы не похожи на  учёного!  Вы такой здоровый!
Ломоносов опять озорно улыбнулся.
- Да, однажды я легко расшвырял троих матросов. Хотели меня ограбить. А у одного отнял одежду, заставил с позором прогуляться голышом.
Ломоносов встал, подошел к высокому, стрельчатому окну.  За окном стремилась к морю серая Нева. Небо хмурилось.
- Но не об этом речь сейчас! О науке речь! Я  верил в то, что в основе достоверных фактов должны лежать многочисленные исследования! Один, даже самый простой опыт, стоит выше, нежели тысяча мнений, что порождены лишь воображением! Всё знать невозможно, и потому на любого знающего человека найдётся невежда, который всегда сможет забросать его таким количеством вопросов, что он просто-напросто не сдюжит сдержать их напор. И плевать на критиков, которые лихо замечают чужие ошибки и яростно клюют их источники, хотя сами из себя ничего не представляют. Действительно, как об омлете может судить человек, не способный самостоятельно "снести яйца"? За любым успехом, даже самым крохотным скрывается кропотливый и титанический труд! Неусыпный труд способен преодолеть любые препятствия! За великую пользу Отечеству, ради российской науки, готов я восстать и против отца родного!К любой работе следует относиться с величайшей ответственностью, в полёте времени растворятся эмоции, усилия и даже страдания, но останется результат, а это главное. Главными препятствиями к успеху в любом деле являются два страшных порока: страх и лень. Если ты хочешь стать настоящим учёным, да и вообще личностью, то ты прежде всего должен избавиться от страха! Ну а поскольку зачастую именно страх порождает лень, то и с ленью тогда всё будет гораздо проще.
Ломоносов говорил и все чаще смотрел в окно. А за окном собиралась гроза. Серая Нева белела барашками волн. То, что это река Нева и он находится в Санкт-Петербурге, Тимоша догадался.
- Ленивых людей не люблю и не скрываю к ним презрения. Благодаря воле человек может преодолеть любое препятствие на своём пути. Благодаря воле всегда можно поймать вдохновение и заставить его на себя работать!
Михайло Васильевич перевел дух.
— Что то разболтался я с тобой. Ладно, хочешь наукой заниматься, завтра приходи. А у меня сегодня дела. Мы с коллегой, Рихманом Георгом, прибор сконструировали,  первый электрический указатель, а также громовую машину, чтобы молнии улавливать во время грозы. В Филадельфии, в Северной Америке, господин Вениамин Франклин столь далеко отважился, чтобы вытягивать из атмосферы тот страшный огонь, который часто целые земли погубляет. Вот и мы решили. Смотри, какая большая грозовая туча собирается, надо в лабораторию поспешать.
- Можно мне с вами?
Ломоносов внимательно посмотрел на Тимофея, хмыкнул как бы про себя.
— Ну, пойдем.
Быстрым шагом вышли они из кабинета, спустились на этаж ниже. Гроза уже бушевала вовсю. Струи дождя не просто стучали в окна, а как будто выломать их пытались.  Михайло Васильич подошел к плотно закрытым дверям с надписью «Лаборатория электричества» и распахнул их. Тимофей увидел просторное помещение со странной машиной в центре. Возле машины стояли двое — один небольшого роста, в таком же коротком парике, как у Ломоносова. И камзол похожий. Небольшого роста, горбоносый, с всклокоченными волосами. Второй в одежде попроще.
Тут внезапно и оглушительно ударил гром, сверкнула молния. И, совершенно неожиданно, ужасный бело-голубой шар, размером с кулак, отделился от вертикально стоявшего металлического стержня и ударил человека с горбатым носом,  стоявшего примерно в полушаге от установки, прямо в лоб. Он упал. Ломоносов бросился к нему.
Тима понял, что оставаться здесь больше не стоит. И калитка засияла рядом, в двух шагах. Тимофей решительно шагнул в нее и оказался….
Блез Паскаль
...Оказался в очень красивом парке. Именно парке — небольшом, с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, с прямыми и ровными, посыпанными песком дорожками.  Все было в парке ровно и симметрично. Тимофей еще не знал, что такие парки называются французскими, в отличие от английских, где растения растут естественно и свободно, как в лесу. В глубине парка располагалось здание  - даже издалека было видно, какие у него мощные, почти крепостные стены с маленькими окнами-бойницами. По саду не спеша прогуливался молодой, красивый человек, с длинными черными волосами, бледность его лица подчеркивалась большим белым отложным воротником. Он увидел Тимофея и с интересом, но без особого любопытства посмотрел на него. Тимка сразу почувствовал к нему симпатию, смело подошел и представился.
— Меня зовут Тимофей, я приехал издалека и очень интересуюсь наукой физикой.
- Меня зовут Блез Паскаль, — ответил Тимоше печальный молодой человек, — и, в общем говоря, ты попал по нужному адресу.  Вся свою жизнь я посвятил изучению физических свойств жидкости. Говорят, что именно я открыл основной закон гидростатики.
- Будьте так добры, расскажите мне о нем!
- Охотно. Я не буду спрашивать, чем вызван твой интерес и почему ты так странно выглядишь. Скажи мне только одно — ты не посланец иезуитов?
- Нет, я не посланец иезуитов, — ответил Тимофей, — я даже не знаю, кто это такие!
- Жить во Франции семнадцатого века и не знать, кто такие иезуиты? Видимо, ты действительно приехал очень издалека. Паскаль помолчал немного. — Здесь, в монастыре Пор-Рояль, я вынуждено скрываюсь после некой богословской дискуссии с этим славным орденом. Но не будем говорить о том, что тебя очевидно не интересует. Поговорим о науке. Но не слишком ли ты юн для этого славного занятия? Видишь ли, я рос он без матери, она умерла, когда мне было всего три года. Образование моим занимался отец, и он считал, что мне полагается заняться науками не раньше, чем в возрасте 15 лет. При этом он сам отлично разбирался в математике, например. Ты слышал про так называемую улитку Паскаля?
- Нет, не приходилось, — огорчился Тимоша.
- Ну ничего, у тебя еще все впереди. Отец изменил свое мнение, когда в возрасте 10 лет я, даже не зная названий геометрических фигур, доказал одну из теорем Евклида. Интерес к физике у меня проснулся в одиннадцатилетнем возрасте, когда я случайно задел ножом блюдо из фаянса и меня заинтересовала природа звука, который при этом раздался. И все, я уже не мог остановиться. В часы отдыха вместо развлечений предпочитал читать труды Архимеда, Жерара Дезарга, Аполлония и других великих ученых. А свою первую научную работу, “Опыт о конических сечениях” я  опубликовал, когда мне было 17 лет. Но довольно о мне, поговорим о гидростатике.
- Мои уши на гвозде внимания, — произнес Тимофей услышанную от отца фразу.
Паскаль улыбнулся.
 - Нам всем хорошо известно, что тела, из-за действия на них силы тяжести, способны создавать давление. Известно также, что давление возникает как результат действия некоторой силы на некоторую поверхность и поэтому, чем больше действующая сила, тем больше и результат, но чем больше площадь поверхности, на которую действует сила, тем меньше результат воздействия. Тонкая игла легко входит в плотную ткань, но попробуй проткнуть эту ткань карандашом, например.
Паскаль развел руками.
— То есть давление прямо пропорционально силе и обратно пропорционально площади поверхности. Так в чём же заключается основной закон гидростатики? Попробуем в этом разобраться?
- Попробуем, - согласно кивнул головой Тимофей
- Известно, что если некоторое твёрдое тело оказывает на некоторую поверхность давление -  медленно и размеренно заговорил Паскаль, — то при воздействии на это тело с какой-либо силой, тело передаёт это воздействие в виде давления ровно в направлении этого воздействия. То есть, если нажать на стол сверху вниз в том месте, где находится одна из его ножек, то его давление на пол усилится строго в направлении воздействия и только в том месте, где эта самая ножка касается пола. Давление на пол со стороны остальных ножек не изменится. Совсем не так передаётся давление в жидкостях и газах. Все мы знаем и легко можем проверить, что если воздействовать на жидкость или газ в какой-либо точке, то это воздействие будет передано одинаково во всех направлениях. В этом и заключается основной закон гидростатики — жидкость или газ передаёт оказываемое на неё давление одинаково во всех направлениях! Пожалуй, самой зрелищной демонстрацией этого закона является эксперимент, в котором из пневматического ружья стреляют в куриное яйцо — сначала в варёное, в котором нет жидкости, а затем в сырое. Результат выстрела в варёное яйцо — два маленьких отверстия в скорлупке по направлению движения пули. Результат выстрела в сырое яйцо — его разрывание на множество осколков, разлетающихся во всех направлениях. Почему так происходит? В полном соответствии с моим законом. В твёрдом варёном яйце давление передаётся только в направлении движения пули и яйцо остаётся целым, а в сыром яйце жидкость передаёт давление, создаваемое пулей, во всех направлениях одинаково и скорлупа разлетается на осколки. Ты все понял, мой маленький ученый друг?
- Да, я все понял, — честно ответил Тимофей.
- Этот закон кажется простым и очевидным, но поверь, простое и очевидное очень трудно объяснить. Прекрасный пример — Ньютоново яблоко! Паскаль улыбнулся, — про нас с этим великим ученым даже рассказывают анекдот.
 - Ньютон и Паскаль играли в прятки. Водить выпало Паскалю. Паскаль отвернулся и начал считать. Ньютон не стал прятаться, а просто нарисовал вокруг себя квадрат и остался на месте. Паскаль досчитал до ста, повернулся, увидел Ньютона и закричал. -  Ура! Я нашел Ньютона! А Ньютон хитро улыбнулся и ответил. - А вот и нет! Это Ньютон на квадратный метр! Ты нашел Паскаля!!!
Паскаль радостно рассмеялся, и Тима тоже посмеялся. За компанию.
- Я бы много мог тебе рассказать про замечательный мир науки. Например про то, как мы с учеником Галилео Галилея, — Тимофей встрепенулся -  Эванджелистой Торричелли проводили эксперимент, доказывающий существование атмосферного давления и доказали ложность гипотезы Аристотеля о «боязни пустоты». Но, мне кажется, тебе пора. Смотри, сюда идут.
Из дверей монастыря появились три женские фигуры в черном и направились в их сторону.
- Видишь ли, это женский монастырь и присутствие мужчин здесь нежелательно. Я здесь только потому, что в монастыре живет моя сестра…
Но перед Тимошей уже возникла и колыхалась в воздухе зеленая калитка. Тимофей сердечно попрощался с молодым ученым и шагнул прямо в нее.
 Майкл Фарадей
… Очутился  на тихой улице рядом с двухэтажным кирпичным домом. Дом стоял на берегу большой реки. Стены дома были увиты плющом, высокая крыша украшалась небольшими, аккуратными окнами. От улицы дом отделялся высокой каменной стеной. Тима, не долго думая, толкнул плечом металлическую калитку. Оказалось не заперто. Тимофей вошел во двор, к котором росли большие деревья. Дверь в дом тоже была открыта. Тимка увидел просторный, пустынный вестибюль. Поднялся на второй этаж — ни души. Решительно, по витой металлической лестнице, поднялся в мезонин, открыл маленькую дверь и остановился в удивлении. В небольшом помещении на длинных столах стояли катушки, увитые медным и металлическим проводом, стеклянные сосуды разной формы и непонятные приборы со стрелками. За одним из столов сидел седой мужчина в черном смокинге (так Тимофей решил), белоснежная рубашка и шейный платок довершали элегантный наряд.  Мужчина посмотрел на Тимофея. — Вайкики, - прочитал он английскую надпись Тимофеевой футболке. — Ты что же, прямо с пляжа в Гонолулу?
- Англичанин, — понял уже опытный Тимофей. - Нет сэр! Я не с пляжа в Гонолулу , но с Тихого океана точно. По Гонолулу Тимке рассказывал отец, оп и привез ему эту майку.
- Ну что же, таинственный посланец с Тихого океана, рассказывай, что тебя ко мне привело?
- Меня зовут Тимофей, я занимаюсь изучением наук и посещаю всех знаменитых физиков мира.
- Похвальное занятие. Видимо, твои родители очень состоятельные люди, раз могли себе такое позволить. Слуги и экипаж ждут тебя на улице?
- Можно и так сказать, сэр. Сэр, я очень прошу, расскажите мне о себе и о своих научных открытиях.
- Это мне хотелось бы тебя о многом расспросить, но, будем джентльменами! Меня зовут Майкл Фарадей, времени у меня сейчас свободного много, я отошел от дел и поселился в этом доме на правом берегу Темзы, доме, который мне подарила сама королева Британии Виктория. Мало того что подарила, она сама оплачивает содержание дома и все налоги.  И надо сказать, я заслужил такой подарок. Подойди сюда, пожалуйста, — Фарадей склонился над столом, — видишь это устройство? На столе помещалось железное кольцо с многочисленными витками проволоки, намотанной по обеим его сторонам. В одной половине кольца, которую замыкала проволока, располагалась магнитная стрелка. Второй обмоткой кольцо было подключено к электрическому питанию. Майкл включил рубильник, стрелка двинулась в в одну сторону, выключил – качнулась в другую.
- Вот с этого прибора все и началось. С его помощью я понял, как магнетизм перерабатывается в электроэнергию. После некоторой паузы Фарадей продолжил.
- Родился я 22 сентября 1791 года в небольшом городке Ньюингтон-Баттс, рядом с Лондоном. Отец мой был простым кузнецом. жили мы исключительно на зарплату отца а семья была большая. Мне пришлось бросить школу в 13 лет и пойти работать в книжную лавку переплетчиком. Я работал и одновременно посещал лекции по физике и химии. Потом меня приняли лаборантом в химическую лабораторию. Тогда мне исполнилось 22 года, и я имел только начальное образование. А в начале 1824 года я уже стал членом Лондонского королевского научного общества! А 39 лет даже членом Петербургской академии наук Российской империи! Большинство моих  открытий были сделаны в области электричества. Главное — открытие электромагнитной индукции — то есть электрическая энергия может передаваться на расстоянии. Меня прозвали “королём экспериментаторов”, за все свою жизнь я провёл около 30 тысяч опытов. Именно благодаря им я создал первую модель электродвигателя, изобрел электрический мотор и трансформатор, предсказал электромагнитные волны, открыл изобутилен и бензол и еще много, много всего. Я и сейчас я не сижу без дела. Меня привлекают к  решению   проблемы освещения маяков, я придумываю способы, как бороться с коррозией на кораблях и даже выступаю в качестве судебного эксперта. Единственное, я  наотрез отказался разрабатывать химическое оружие, которое хотели применить во время Крымской войны по отношению к России. Я ненавижу войну!
Фарадей замолчал и внимательно посмотрел на Тимофея.
— Ты удовлетворен, мой мальчик?
- Да, большое спасибо, сэр. Это было очень  познавательно.
- Тогда, может быть ты удовлетворишь мое любопытство и ответишь на несколько моих вопросов?
- В следующий раз, сэр, — улыбнулся Тимофей. Шагнул в зеленую калитку и исчез, оставив Майкла Фарадея  в совершенном недоумении.
Джеймс Максвелл
… Очутился в большой темной комнате. В ней находились двое. Статный мужчина с кудрявой бородой и второй, маленький, сутулый, в черном халате.
- Томас, ты опять неверно выставил экспозицию!
Мужчина с бородой  увидел Тимофея. — Томас, вот тот, кто нам нужен! Хватит фотографировать друг друга. Сделаем фото этого мальчика! Одежда у него яркая, цветная. Получится отлично!
Мужчина схватил Тимку за руку и почти насильно усадил его на стул напротив странной конструкции, очень отдаленно напоминавшей старинный фотоаппарат.
- Как тебя зовут, мальчик?
- Тимофей, а можно узнать ваше имя?
- Странно, весь Лондон знает меня в лицо! Я Джеймс Максвел! Мой труд «О фарадеевых силовых линиях». известен всему миру! Томас, что ты там возишься?
- Сэр, расскажите немного о себе.
- Называй меня мистер. Я родился Шотландии в городе Эдинбурге, я до сих пор пою шотландские песни и, — извини, Томас — не очень люблю англичан. В школьные годы я не знал даже арифметику, но не послушался отца и не смотря на все его недовольство, отправился учится в Кембридж, туда, где жил и работал великий Ньютон! Я работаю как вол и когда издали указ об обязательном посещении утреннего богослужения вынужден был заявить,  - вэто время я только ложусь спать! Томас, у тебя все готово?
- Да, мистер! Яркая вспышка осветила комнату
- Это будет отличное фото! Я докажу эти недотепам из Кодака, кто в этом городе настоящий мастер!
- Послушайте, мистер, — заговорил Тимофей, — а вот…
- Все мальчик, все. Ты нам больше не нужен. Мы очень заняты. Ступай, милый.
Тимофей пожал плечами и шагнул в зеленую калитку.
Георг Ом
 … Очутился — на последней парте школьного, (это Тимофей не сразу понял) обыкновенного школьного класса. Ну, не совсем обыкновенного — ученики были одеты не совсем, с Тимошиной точки зрения, обычно. Мальчики в коротких курточках, белых чулочках, с аккуратными прическами. Все они внимательно слушали стоящего у высокой кафедры человека в сюртуке и белой рубашке с бабочкой.
- Наша школа одна из лучших в  в Кельне, она очень неплохо оборудована с точки зрения лабораторных приборов. Гордитесь, что вы учитесь в такой замечательной школе.
Тимофей без лишних церемоний толкнул коленом сидящего рядом рыжего паренька.
- Слушай, кто этот человек у кафедры? 
Паренек повернулся и широко раскрыл зеленые глаза.
— Ты откуда здесь взялся?
- Да это не важно, — прошептал Тимофей. — Скажи мне, кто это?
- Это Георг Симон Ом — наш преподаватель и лучший в городе бильярдист. Не мешай слушать, пожалуйста.
Стоящий у кафедры лучший бильярдист между тем продолжал.
— Электричество можно уподобить воде, текущую по трубе. Мне удалось выявить простую, но очень важную для повседневной жизни закономерность, можно сказать закон. Согласно этому закону ток в цепи, проходя между двумя точками, пропорционален напряжению и при этом обратно пропорционален сопротивлению проводника. Я ввожу понятие «сопротивление», поскольку представляю, как проводник сопротивляется току. С немецкого на английский или французский это слово переводится как «резистенс». Поэтому элемент сопротивления я назвал резистором.
- Послушай, — Тимофей опять толкнул коленом сидящего рядом. Тот обернулся, уже всерьез рассерженный. — Ты отстанешь от меня или я тебе врежу!
Тимоше ничего не оставалось, как шагнуть не перестававшую маячить перед ним зеленую калитку.

Эрнест Резерфорд.
...Очутился в очень интересном помещении. Сплошные ряды столов уходили под высокий рельефный потолок, украшенный чудесной деревянной резьбой. Перед рядом столов было возвышение, на котором размещалась изящная кафедра. Чудесный мозаичный пол довершал картину. На стене рядом с кафедрой располагалась коричневая, исписанная мелом доска, очень похожая на школьную, но гораздо больше.
У доски стояло двое. Высокий, богатырского сложения усатый мужчина богатырского сложения и худой, бледный юноша с гладко зачесанными назад волосами.
Высокий мужчина обратился к юноше.
- Итак. Объясните, каким образом можно измерить высоту здания с помощью барометра?
- Экзамен, — догадался Тимоша.
Юноша не замедлил с ответом.
- Нужно подняться с барометром на крышу здания, спустить барометр вниз на длинной верёвке, а затем втянуть его обратно и измерить длину верёвки, которая и покажет точную высоту здания.
Высокий мужчина (очевидно преподаватель) рассмеялся .
- Ответ абсолютно полный и верный! Но у нас экзамен по физике, а ваш ответ имеет мало общего с познаниями в этой области. Попытайтесь ответить ещё раз, с применением физических законов.
Студент ни на секунду не замешкался.
- У меня есть пять вариантов ответа.
- С удовольствием их выслушаю!
- Первый. Поднимитесь с барометром на крышу и бросьте его вниз, замеряя время падения. Затем, используя формулу Галилея, вычислите высоту здания.
- Замечательно! Далее!
- Далее. Можно выйти на улицу в солнечный день и измерить высоту барометра и его тени, а также измерить длину тени здания. Затем, решив несложную пропорцию, определить высоту самого здания.
— Неплохо. Есть и другие способы?
— Да. Есть очень простой способ, который, уверен, вам понравится. Вы берёте барометр в руки и поднимаетесь по лестнице, прикладывая барометр к стене и делая отметки. Сосчитав количество этих отметок и умножив его на размер барометра, вы получите высоту здания. Вполне очевидный метод. Если вы хотите более сложный способ, — продолжал он, — то привяжите к барометру шнурок и, раскачивая его, как маятник, определите величину гравитации у основания здания и на его крыше. Из разницы между этими величинами, в принципе, можно вычислить высоту здания. Наконец, — заключил он, — среди множества прочих способов решения данной проблемы лучшим, пожалуй, является такой: возьмите барометр с собой, найдите управляющего и скажите ему: «Господин управляющий, у меня есть замечательный барометр. Он ваш, если вы скажете мне высоту этого здания».
- Это восхитительно! Но неужели вы действительно не знаете общепринятого решения этой задачи?
- Конечно знаю, но я сыт по горло школой и колледжем, ведь там невежественные учителя навязывают ученикам свой способ мышления!
- Напомните мне, как вас зовут?
- Меня зовут Нильс Бор, сэр!
- Послушайте, Нильс, за все время преподавания в Кембридже я не встречал более способного ученика! Помяните мое слово, вы станете лауреатом Нобелевской премии, таким же как и я, Эрнест Резерфорд!
- Спасибо, сэр! Я могу идти?
- Конечно! Хотя постойте… У меня есть лаборант, очень работящий молодой человек. Он все время работает, работает утром, днем, вечером и даже ночью, кажется. Однажды я у него спросил. - Вы все время работаете, когда же вы думаете? И он ответил мне — Мне некогда думать, я все время работаю! - Послушайте, вы случайно не хотите занять его место? Перед вами откроются большие перспективы!
- Благодарю, Вас, сэр! У меня слишком много дел!
- Я понимаю. В любом случае, если передумаете, место за вами. И мне пора… Меня ждет генерал Пферд. Он хочет посмотреть, как я бомбардирую электронные ядра. Не знаю, что он имеет в виду…
Тимофей открыл зеленую калитку и ушел, так никем и не замеченный

Томас Эдисон

… Очутился на кухне. Тимофей понял, что это кухня, хотя она была совсем не похожа на в кухню их доме. Кроме плиты и разделочного стола, она была уставлена огромным количеством непонятных Тимофею вещей. Он сообразил, что все они имеют отношение к приготовлению пищи.  Кроме  всего этого, в помещении обнаружились два человека -  красивая молодая женщина в клетчатом переднике и мужчина, уже немолодой с открытым и насмешливым лицом. Они вели несколько возбужденный диалог.
- Мина, репортёры говорят, что я изобрел первую в мире говорящую машину. - Нет, отвечаю я им, первая говорящая машина появилась очень давно. Она была создана ещё в библейские времена из ребра Адама! Это женщина, Мина!
- Послушай, Томас, тебе непременно нужно куда-нибудь поехать отдохнуть. Ты мне так надоел! Ты всем надоел!
- Куда же я поеду отдыхать?
- Выбери сам, какое место тебе приятнее -  предложила женщина, улыбаясь.
- Тогда я уже выбрал, - радостно ответил мужчина. - Завтра же туда отправлюсь. Ты найдешь меня в моей лаборатории!
Тут они увидели Тимофея.
Откуда здесь взялся этот мальчик? - воскликнула Мина. — Или это очередное твое изобретение?
- Нет, я сам немного изумлен. Откуда ты, прелестное дитя?
- Меня зовут Тимофей, я прибыл к вам из России.
- Из Советского Союза? Я уважаю вашу страну. Я даже имею звание почетного члена Академии наук СССР.
- Советского Союза давно уже нет. Я с Дальнего Востока, меня зовут Тимофей и я путешествую по свету, чтобы познакомиться со знаменитыми учеными.
- Меня зовут Томас Алва Эдисон, и я не ученый, а  изобретатель, обладающий талантом предпринимателя. Я автор тысячи патентов в Америке и почти трех тысяч патентов в других странах. Имею самую высшую награду Америки – Золотую медаль Конгресса.  А это моя жена, Мина, она тоже изобретатель в способах отравить мне жизнь!
- Не обращай на него внимания, мальчик. Томас, конечно, большой изобретатель но еще больший болтун и хвастун. — Мина с улыбкой посмотрела на мужа . — Мой духовный отец, священник Эдвард Хендерсон, уже много лет просит его поставить громоотвод на церковь, а он и ухом не ведет!
- Непременно поставлю,  ведь Бог иногда бывает так невнимателен… Но, Тимофей, ты можешь мне объяснить, каким ты перемещаешься в пространстве и времени?
- Нет, не могу, к сожалению.
- Понятно. Советский Союз достиг больших успехов в науке, но еще больших в секретных делах.
- Мальчик, ты хочешь кушать? — участливо спросила Мина.
- Нет, спасибо, мне уже пора.
- Послушай, Тимофей, со мной тебе не повезло, но я советую тебе отправиться к одному действительно великому ученому. Он работал у меня, недолго, всего шесть месяцев. Но он гений, действительно гений. Он серб, зовут его Никола Тесла.
- Спасибо за совет, очень рад был с вами  познакомиться, прощайте.
И Тимофей в очередной раз вошел  в зеленую калитку.

Никола Тесла
...Очутился в просторном, светлом помещении, уставленном столами, застеленными белыми скатертями. За одним из столов одиноко сидел молодой человек в белых перчатках.  Странный молодой человек.  Перед ним на столе стояли молоко, хлеб, мед и овощной салат в тарелке. Молодой человек нанизывал на вилку кусочек огурца, и прежде чем положить в рот, внимательно  его рассмотрел.
Тимофе смело подошел к столу, поздоровался и представился.
- Мне посоветовал к вам обратиться Томас Эдисон.
- Этот старый мошенник!? После увольнения из его лаборатории я зарабатывал на жизнь копанием траншей! Он пообещал заплатить мне пятьдесят тысяч долларов, если я конструктивно доработаю машины постоянного тока, разработанные его компанией. Необходимо было не просто внести изменения в конструкцию, а кардинально переделать уже существующие машины. Я работал беспрерывно, чтобы найти решение и сделал это, но Эдисон сказал, что это была шутка, и никакой премии не будет. И после всего этого он посылает ко мне какого-то непонятного молодого человека! Что вам угодно, сударь?
- Я просто хотел познакомится и немного узнать о вас.
- С какой же целью?
- Цель у меня одна — наука!
- Взгляд Николы Тесла смягчился.
- Наука моя самая большая любовь. Я не думаю, что есть на свете какое-то более приятное чувство, проходящее через человеческое сердце, подобное тому, которое испытывает изобретатель, когда он видит, как творение его мозга идет к успеху. Такие эмоции заставляют человека забыть о еде, сне, друзьях, любви, обо всем.
Тут в кармане Тимофея опять зазвонил телефон.
- Да, бабушка, я тебя слушаю!
- Тимоша, ты скоро приедешь?
- Скоро, бабушка, очень скоро. Но я не могу заставить электричку мчаться со скоростью света! Извини, бабуля, у меня важный разговор.
Тесла смотрел на Тимкин телефон во все глаза.
- С помощью этого аппарата ты можешь разговаривать с людьми, находящимися  на расстоянии от тебя? Без проводов?
- Да, могу.
- Ты человек из будущего! Я тоже человек из будущего и  я всегда предвидел - беспроводная связь будет применяться идеально, вся земля превратится в огромный мозг, что на самом деле так и есть, поскольку все вещи являются частицами реального и ритмичного целого. Мы сможем общаться друг с другом мгновенно, независимо на каком расстоянии мы находимся. Будем видеть и слышать друг друга так же хорошо, как если бы мы стояли лицом к лицу. Инструменты, благодаря которым мы сможем осуществить это, не будут такими громоздкими как нынешние телефоны, люди будут носить эти штуки в своем кармане!
Тесла говорил громко и возбужденно.
- Я предвижу новый мировой порядок с женщинами у власти! Я сделал чертежи луча смерти! Я слышу  гром на расстоянии в 900 километров, тиканье карманных часов в в трех комнатах от меня, муху. приземлившуюся на стол!  Я ненавижу круглые предметы! Мальчик, пожалуйста, дай мне посмотреть свой телефон!
Тимка протянул ему мобильный. Никола Тесла жадно схватил его и взял со стола вилку.
- Я должен немедленно ознакомиться с его устройством!
Но этого Тимофей никак не мог позволить. Он выхватил телефон из рук сумасшедшего ученого и бросился в уже появившуюся зеленую калитку.

                Константин Циолковский
...Очутился у серого, деревянного, одноэтажного дома, стоящего на крутом спуске, ведущем к большой реке. У дома на скамеечке, в просторном сером плаще, с палкой в руках сгорбился старик в круглых очках, с длинной, неухоженной бородой и такой-же шевелюрой. Тимофей, уже поднаторевший в странствиях, смело подошел и сел рядом.
- Здравствуйте, дедушка, —  обратился он к нему. Старик с любопытством, сквозь стекла очков на него посмотрел и приставил ладонь к уху.
— Говори громче, ничего не слышу. Когда я был как ты, то переболел скарлатиной и с тех пор глохну и глохну. Из за этой глухоты меня из гимназии отчислили, плохо стал успевать. Всю жизнь дома учился, книги читал. Так что громче говори, громче!
- Здравствуйте, дедушка, — закричал Тимоша что есть силы. — Как называется эта река? Старик заметно удивился. — Ты что же, мальчик, нездешний? - Нездешний, дедушка, с Дальнего Востока я. - И что, на Дальнем Востоке сейчас мальчики так одеваются? Форма у вас такая? Вон, на майке по английски написано… На нас уже внимание обращают.
И действительно, редкие прохожие, проходя мимо, с любопытством присматривались к Тимофею.
- А река эта называется Ока, — продолжил старик. Хорошая речка, своенравная. В 1908 году уровень воды поднялся аж на 18 метров и элементарно весь дом затопило. На стенах, на полу слой грязи и ила лежал, печь разрушилась и жить стало трудновато. И главное — мои научные труды все намокли и чернила расплылись. Ты, видимо, в Калуге первый раз?
- Первый, дедушка.
- Оно и видно. Так то меня все тут знают. Константин Эдуардович Циолковский — достопримечательность местная. Я сюда приехал в прошлом веке, в тыща восемьсот девяносто втором, так как здесь я смог спокойно заниматься науками, и, а что главное - космосом. Зарабатывал на жизнь преподавая арифметику и геометрию. А для своих опытов специальный тоннель соорудил и изучал реактивное движение. Денег для опытов всегда  не хватало, попросил поддержки у Физико-химического общества, так они отказали. Смысла не видели в моих исследованиях. И лишь когда какие то результаты появились, выделили 470 рублей. Слава Труду, советская власть не забывает. Пожизненную пенсию назначили, для работы создали условия. Хотя какой сейчас из меня работник… Желудок болит, врачи говорят операцию…  - Циолковский тяжело вздохнул.
Прямо напротив них остановилась тетка в пестрой кофте и с лицом глупым и внимательным одновременно. Уставилась на Тимофея во все глаза.
- Слушай, мальчик, — Циолковский поднялся. - Как тебя зовут то? Тимофей хорошее имя. Пойдем, брат Тимофей, в дом. А то мы тут как под прицелом. Все таки тридцать пятый год. Все шпионов ищут. Советская власть балует сейчас, а в ноябре девятнадцатого взяли и арестовали, прямо на Лубянку отправили.
Тимофей встал со скамейки и они вошли в дом. Тимка увидел большую жилую комнате с множеством кроватей.
- Вот здесь мы и жили с супругой Варварой Евграфовной. Было семеро детей, пятеро из них умерли, а эти двое взрослые уже, уехали и не пишут совсем. А ты зачем в Калугу то приехал? Родители твои где?
- Я к вам приехал, Константин Эдуардович. Я физикой очень интересуюсь. А насчет родителей не беспокойтесь, родители в курсе.
- А может. ты того, — глаза Циолковского блеснули догадкой,— из органов? Из ГеПеУ? Ученый задумался.  - Нет, быть такого не может. Наукой интересуешься, трудами моими? Ну, изволь слушать.
- В 1895 году я написал работу «Грезы о земле и небе», а через год – «Исследование космического пространства с помощью реактивного двигателя». Будучи горячим сторонником и пропагандистом идей освоения космического пространства, я предлагал заселить космическое пространство с использованием орбитальных станций, я выдвинул идею космического лифта, поездов на воздушной подушке. Считаю, что развитие жизни на одной из планет когда-нибудь достигнет такого могущества и совершенства, которое позволит преодолеть силы тяготения и распространить жизнь по всей Вселенной. Причем самый необходимый этап к расселению человечества в Космосе - возвышение интеллектуалов и выведение человека, лишённого страстей, но с великим разумом, который позволит осуществить рациональное, умиротворённое существование.
Глаза Цилковского пылали, борода встала дыбом.
Я обосновал использование ракет для полётов в космос, ещё в 1920-е годы пришёл к выводу о необходимости использования ракетных поездов— многоступенчатых ракет. Я осмысливал вопросы выживания человека в невесомости при длительных космических перелётах. В моих научных трудах — по аэронавтике, ракетодинамике и космонавтике я непременно использовал математический аппарат!
Ученый взволнованно расхаживал по комнате. Вдруг раздался сильный стук в дверь.
- Кто там?
- Это я, Константин Эдуардович, Половинкин, участковый ваш. Откройте пожалуйста.
Голос за дверью был вкрадчивым и угрожающим одновременно.
- Сейчас, только пиджак наброшу, — ученый обернулся к Тимофеюю — Это Марфа ему настучала, он тебя непременно заберет, беги наверх, в мезонин, спрячься там под кроватью.
Но Тимофей уже увидел зеленую калитку в стене.
- Не переживайте, дорогой Эдуард Константинович, человечество вас не забудет. Думаю, даже улицу, на которой стоит ваш дом, назовут вашим именем.
Циолковский направился к двери, которая уже трещала под сильными ударами, а Тимофей шагнул вперед и...
Альберт Энштейн

…Очутился на прелестной зеленой лужайке возле небольшого белого, двухэтажного дома. На этой чудесной лужайке молодая, очень красивая женщина ручной газонокосилкой косила траву. Тимофей никогда не видел газонокосилку и с любопытством ее рассматривал. Женщина увидела Тимошу, выключила газонокосилку, отставила ее в сторону и тоже с любопытством стала рассматривать  неожиданного гостя.
- Ох уж эти американцы! Как они детей одевают — кто во что горазд! Откуда ты, прелестное дитя?
Тима не спешил отвечать. Как уже опытный путешественник, он пытался определить, где он, в каком времени очутился. Женщина была одета вполне современно — к коротких узких брюках, клетчатой рубашке с закатанными рукавами.
- Меня зовут Тимофей, и прибыл я издалека.
- Так ты русский! Но это очень странно! Как ты очутился в Принстоне, штат Нью-Джерси, в чужой стране, один, без родителей!?
- Я путешествую по миру один, — напустил на себя таинственность Тимофей, — путешествую и посещаю великих ученых-физиков.
- Ну, не знаю, — опустила женщина руки, — с Альбертом я давно разучилась удивляться. Проходи, коли так, он дома, работает…
- Подождите немного, расскажите мне о своем муже.
Женщина всплеснула руками. — Да он вовсе не мой муж! Жена его умерла два назад, а я приезжаю сюда помочь Энштейну по дому, по хозяйству. Ведь он абсолютно беспомощный в бытовых вопросах. Он гений и может делать все. Все, кроме денег и мытья посуды.
- Альберт Энштейн, — мотал на ус Тимофей.
- Доктора рекомендовали мне проводить побольше времени в благодатном климате здесь, на Саранак-Лейк. Тут Альберт арендует коттедж и знаменитую свою яхту держит. А муж мой, тоже знаменитый, скульптор Сергей Коненков. Из дерева скульптуры режет — все больше голых баб, извини конечно. Приехали мы с ним в Штаты еще до войны — думали на год, полтора - а вот, второй десяток мотаем.
- До какой войны? С Гитлером, что ли?
- С Гитлером — женщина очень внимательно посмотрела на Тимофея и протянула ему руку. - - Маргарита меня зовут. Но ты не думай, я не просто так здесь живу. Альбертик мне целый ряд условий поставил. Я должна следить за чистотой его одежды и комнаты, регулярно приносить завтрак, обед и ужин, не приставать, прекращать разговаривать, когда он попросит и покидать его комнату по первому требованию.
Маргарита вздохнула. Покачала головой и неожиданно улыбнулась, — а вообще чудак он конечно страшный. Как то мы были в гостях у знакомых. Начался дождь. Когда уходить собрались, так ему стали предлагать взять шляпу. Зачем? — ответил он. — Я знал, что будет дождь, и именно поэтому не надел шляпу. Ведь она сохнет дольше, чем мои волосы. Это же очевидно.  Женщина тихо засмеялась. — Ну ладно, заболталась я с тобой. Иди, он тебя ждет, наверное. На второй этаж, по лестнице.
Тимка поднялся на второй этаж, вошел в кабинет и увидел странного человека. Густые, седые, всклокоченные волосы, усы, трубка, просторная одежда минимум на четыре размера больше и удивительное выражение лица. Глаза, как у Мишкиного пуделя — промелькнуло в Тимкиной голове. Человек широко улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Тимке, взял его за плечи.
- Ну, здравствуй, посланец из будущего!
- А откуда вы знаете? - страшно удивился Тимофей.
- Ну какой бы я был ученый, если бы не знал таких простых вещей. Есть только два способа прожить жизнь. Первый — будто чудес не существует. Второй — будто кругом одни чудеса. А я в чудеса верю. О чем ты разговаривал с моей шпионкой?
- С Маргаритой? А почему она шпионка?
- В Америке все русские - шпионы. Особенно женщины. А ты думаешь, всё так просто? Да, всё просто. Но совсем не так. Ее ко мне коммунисты приставили, чтобы секреты узнать. А у меня никаких секретов нет. Все, что я создал — всему миру известно. Ну, и к тому же я против ядерного оружия, за гуманизм, за уважение прав человека и против войны! Это абсолютно. Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвёртая — палками и камнями.
- А расскажите, что вы создали! Я уже много великих ученых посетил…
- Я знаю, милый мальчик, и расскажу с удовольствием. Ведь образование — это то, что остаётся после того, как забывается всё выученное в школе. А ты получил огромный, бесценный опыт. Слушай и запоминай. Если что-то не поймешь — не переспрашивай. Со времен Аристотеля абсолютной средой все считали некий, абсолютно мне непонятный эфир.  Эфир заполняет мир и все на нем держится. Однако к началу двадцатого века выяснилось, что эта среда с классической физикой не согласуется. Сначала Лоренц, потом Фицджеральд решили, что эфир неподвижен, а длина любого тела сокращается в направлении его движения. Однако, оставался вопрос, почему эта длина сокращается в точности в такой пропорции, чтобы компенсировать  так называемый эфирный ветер и не дать обнаружить существование этого пресловутого эфира. И уравнения Максвелла не соответствовали принципу относительности Галилея! Правильные формулы впервые предложили Лармор и Пуанкаре — толковые ребята!
Но Пуанкаре продолжал признавать эфир, хотя считал, что его никогда не удастся обнаружить. И правильно считал. И умница Пуанкаре впервые высказал мысль, что одновременность событий не абсолютна. И был прав! Ты — лучшее доказательство, ты явился из другого времени. Также было высказано предположение о предельности скорости света. Таким образом, в начале двадцатого века существовали две несовместимые теории движения: классическая Галилея, и электромагнитная Лоренца.
Я размышлял на эти темы и понял, что первая справедлива для малых скоростей, и что нет никакого эфира, а есть на деле проявление свойств пространства и времени. Нелепо привлекать понятие эфира только для того, чтобы доказать невозможность его наблюдения, и что корень проблемы лежит в скорости! Да, есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость, — Энштейн запнулся, - хотя насчет Вселенной я не уверен. Скорость света постоянна, и поэтому без труда выводится относительность одновременности, ненужность эфира и связь массы и энергии. Это я понял только благодаря своему воображению! Логика может привести нас от пункта А к пункту Б, а воображение — куда угодно.
Часть учёных сразу приняли мою теорию, теорию относительности, а некоторые сочли ее чересчур революционной. Ведь она отменяла эфир, абсолютное пространство и абсолютное время и механику Ньютона, которая 200 лет служила опорой физики! Энштейн помолчал. - Все мы гении, но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой. Только те, кто предпринимают абсурдные попытки, смогут достичь невозможного! Да, время в моей теории течёт по-разному в разных системах отсчёта, масса и длина зависят от скорости, движение быстрее света невозможно! Пространство и время тоже зависят от скорости – чем с большей скоростью движется тело, тем больше происходит искажение времени и размеров. Можно путешествовать во времени, нужно только преодолеть скорость света. Все думают, что такие путешествия неосуществимы, но вот ты, ты лучшее доказательство!
Альберт Энштейн вздохнул, немного помолчал.
- Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы — что я гражданин мира, но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы — евреем. Что скажут русские — даже боюсь предположить.
Гениальный физик весело рассмеялся и посмотрел на Тимофея. — Все понял? - Ничего не понял, — радостно ответил Тимка — но было очень интересно!
- Однако, дружок, тебе пора домой! Только сейчас Тимоша понял, как он устал и как ему хочется  к бабушке. Он начал оглядываться по сторонам в поисках заветной калитки, но ничего похожего не увидел.
- Не трудись, ты достаточно накачал воды в бак старика Ньютона! Прощай, мой друг, цени и люби науку, и она возместит тебе многократно. Энштейн поцеловал Тимошу в лоб, хлопнул в ладоши и…
Счастливый финал
… И Тимофей очутился в вагоне электрички. Тимка посмотрел в окно — на платформе радостно улыбалась и даже слегка подпрыгивала от радости и нетерпения бабушка. Тимофей кубарем скатился по крутым вагонным ступеням и очутился в объятиях любимой бабы Лиды. - Ах ты негодник, что ты там врал по телефону?!
- Подожди, подожди бабушка, — только тут Тимка обратил внимание — у ног бабушки робко жалась маленькая серая собачка.
- А  это кто?!
-  А это, — бабушка замялась.
-  А это Альберт! Я его на улице нашла, маленьким совсем и грязным. Но ты ведь любишь собак? — встревожилась она.
- Бабушка! Очень люблю! Я с ним на Рицу буду ездить! Но почему Альберт?
- В честь Альберта Энштейна! - твердо и гордо ответила бабушка.


               
ХИМИЯ

                - Можете ли вы сказать что-нибудь о великих химиках восемнадцатого века?
        - Мне больно вам это сообщать, профессор, но они все умерли...

Мама и сын

- Тимочка, ты что же, к бабушке этим летом совсем не собираешься?
Мамин голос звучал странно. Дело в том, что Тимофей (уже совсем взрослый мальчик, успешно перешедший в седьмой класс), летние каникулы всегда проводил у бабушки в Находке. Бабушка Лида всю жизнь прожила в этом портовом городке на знаменитом Морском бульваре. Недлинный, но очень просторный, украшенный могучими серебристыми тополями, он начинался от Якорной площади  и заканчивался у здания Дворца моряков. Дворцом, с его массивными белыми колоннами и большим концертным (не хуже чем в Москве) залом, с отдельным помещением для Интерклуба, библиотекой и репетиционными комнатами очень гордились горожане. В Интерклуб приходили моряки с иностранных судов: застенчивые смуглые филиппинцы, шумные кудрявые африканцы (зимой  не черные, а лиловые от мороза), говорливые итальянцы, неторопливые, уверенные в себе англосаксы. А своих, русских «мариманов» в Интерклуб почему-то не пускали. Тимофею это было непонятно.
Вдоль Морского бульвара стояли четырехэтажные (как говорили взрослые, «сталинские») дома. С просторными подъездами и высокими квартирными потолками. В одном из этих замечательных домов, на третьем этаже, в небольшой, но очень уютной квартире  жила Тимина бабушка, когда то школьная учительница, а теперь активная и сильно любящая внука пенсионерка. В Тимкином полном распоряжении была большая, светлая комната с балконом.
Все Тимины друзья с Моского бульвара могли там спокойно располагаться для игр и забав. Только зачем им там располагаться, когда есть просторный светлый двор для футбола, «пятнашек», «пекаря», «пряток»и даже «чехарды». Замечательные игры, но все это вечером. А днем на море! Можно на городской пляж, а лучше на знаменитые Золотари, Лебягу, Китайский пляж, Отраду, Ливадию… 70 километров великолепных пляжей залива Находка, когда то (бабушка рассказывала) он назывался Америка. Причем на дальние берега родители ребят одних не отпускали, а с Тимошиной бабушкой — пожалуйста! Знали — на Лидию Ивановну можно положиться.
- Тимочка, ты отчего молчишь, не отвечаешь? Я на следующей неделе смогу взять отгул и отвезти тебя.
Тимочка!!! Тимофей прекрасно знал, что обещает такое ласковое обращение. Сюрприз, как минимум. И не очень приятный.
- Да, мамочка, я не молчу. Задумался просто.
Мамочка! Мама с Тимофеем тоже не первый год жила. И тоже привыкла к ежедневным «сюрпризикам».  И к бабушке Лиде ревновала, конечно. Признавая все достоинства замечательной свекрови...
- Мамочка! Ну зачем тебе отвлекаться ! Павел  Анатольевич как раз  в понедельник, на утренней электричке, едет в Находку по своим, точнее уже нашим научным делам. И он будет рад, как и в прошлый раз, доставить меня прямо в бубулечкины объятия.
Павел Анатольевич Платонов, известный ученый-океанолог, доктор наук, действительно прошлым помог Тимоше попасть в «бабушкины объятья». Но помог таким странным и небывалым способом, что Тимка вспоминал об этом весь  прошедший год. Вспоминал с восторгом и восхищением. А иногда даже «поеживался» от удивительных воспоминаний.
- Тима! - голос мамы стал строгим. - А ты не думаешь, что мне тоже хочется повидать бабушку,  прогуляться по Морскому бульвару, в море искупаться, наконец!?
- Мамочка! - ты всегда ездишь во мной в Находку одним днем, утром туда, вечером обратно. Какой пляж, мама! Скоро папа придет из рейса, вот вы и приедете, вместе. С подарками! И не на один день! Тут-то отгул и пригодится.
- Ох, хитрюга! - Засмеялась мать. - И в кого ты такой сообразительный… С подарками… Ты и так  чуть ли не каждую неделю к Павлу Анатольевичу в институт ездишь!
- Я, мама, всерьез увлекся точными науками. И с Павлом Анатольевичем у меня серьезный совместный проект. Я тебе говорил уже… Есть лагерь, бывший пионерский, раньше ребята там под парусами ходили. Теперь заброшено все. А сейчас институт океанологии хочет там летнюю школу устроить для ребят. Школу изучения Мирового океана. Уже и спонсоров нашли…
- Ладно уж. Не буду мешать вашим мужским делам - мать улыбнулась и махнула рукой.
- А на электричку я тебя обязательно провожу. И с господином профессором побеседую. Спонсоров они нашли…

Институт  Биологии  моря

Мама свое слово сдержала. И «господином профессором» побеседовала. А когда выянилось, что Павел Анатольевич уже не просто «профессор», а заместитель директора по научной работе — всю ее  подозрительность как рукой сняло.
- Да, Павел Анатольевич, Тимоша гораздо серьезнее стал. И учится хорошо. По физике пятерки. Правда, единственные в дневнике…
- Виктория Викторовна! Ваш сын всех нас скоро за пояс заткнет. Гордится будете сыном.
- Скажете тоже, Павел Анатольевич! Неужели из этого шалопая выйдет толк?
- Непременно!
- Ну ладно, счастливого вам пути. Аккуратней там, со спонсорами…
Виктория поцеловала сына, аккуратно пожала руку «академику» и быстро пошла к выходу из вагона. Потом еще махала рукой с перрона, пока электричка не тронулась.
- Так, молодой человек, примерный сын и отличник! Поговорим за науку? Есть желание повторить прошлогодний вояж!?
- Конечно! Очень хочется снова увидеть Галилея, Ньютона, Энштейна особенно. Циолковскому очень хочется  помочь.
- Ну, помочь Константину Эдуардовичу ты вряд ли  сможешь. Изменить судьбы  давно ушедших от нас людей мы не в силах. Да и не увидишь ты их сегодня. Может быть, Михайло Ломоносов будет исключением…
- Ну, это сюрприз! Отчего же я их не увижу?
- А я хорошо подумал и решил. Видишь ли, Тимофей — океанология наука сложная, комплексная. Кроме физики океана она включает в себя химию, биологию, геологию… И вот по этой понятной причине ты сегодня отправишься в удивительный мир химии.
- Но мы химию еще не изучали!
- Так ты и физику в прошлом году еще не изучал. Однако вот, пятерки получаешь.
- И с кем же я там повстречаюсь?
- А вот это будет для тебя сюрпризом. Условия остаются прежними. В любой момент, если тебе станет трудно, или ты испугаешься, или просто захочешь вернуться назад — ты очутишься в вагоне электрички и мы вместе спокойно поедем к бабушке. Если же все продет благополучно, бабушка встретит нас на платформе.
- Я не испугаюсь, — оскорбленно засопел Тимофей.
- Поживем-увидим, — философски пожал плечами Павел Анатольевич.
За разговором ученые друзья не заметили, как электропоезд подошел к станции Чайка. При виде знакомой платформы они бодро вскочили на ноги и поспешили к выходу.
Покинув вагон, Тимофей привычно зашагал прямо, по асфальтовой дорожке, ведущей к институту океанологии. Но Платонов придержал его за плечо.
- Нет, дружок, нам налево — вот туда, за железную дорогу.
Они пересекли Транссибирскую магистраль и направились высокому круглому зданию с башней на береговом утесе. Прошли через огромные кованые ворота. У входа Тимка увидел вывеску - «Институт биологии моря имени А. В. Жирмунского».
- А кто такой А.В. Жирмунский? - Заинтересованно спросил  Тимофей.
- Всему свое время, дружок, всему свое время. Павел Анатольевич вежливо поздоровался с вахтером и направился к дверям лифта. 
Друзья прошли по круглому коридору и остановились перед белой дверью с черной табличкой «Биохимия океана».
- Знакомься Тимофей, это мой давний знакомый, Белозеров Эдуард Николаевич, тоже доктор наук.
- Тоже! Это ты «тоже»! А я ДОКТОР!. Эдуард Николаевич протянул руку Тимоше.
- Эдик! Приятно познакомится.
«Эдик» являлся полной противоположностью Павлу Анатольевичу. Длинный, худой, порывистый, в потертых джинсах.
- Итак, друзья, что же привело вас ко мне?
- Что я, к старому другу не могу так просто зайти?
- Ты просто так ничего не делаешь. К тому же молодой человек…
- Молодой человек не «к тому же», а тот самый...
- Тот самый, который совершил путешествие в занудный мир  физических законов… Прекрасно. Я завидую вам, молодой человек. Теперь вам предстоит познакомиться с поистине удивительной наукой , волшебной наукой. С наукой,  которая превращает одно в совершенно другое и, мало того, объясняет эти превращения. С наукой, без которой в современной жизни совершенно невозможно. Ртуть превращается в золото, обыкновенный булыжник в философский камень, черный уголь в сверкающий алмаз!
- Эдуард, не порть мне молодого человека! - Поморщился Павел Анатольевич. Химия, конечно, наука замечательная, но вполне конкретная. Я хочу, чтобы Тимофей перед своим путешествием ознакомился, хотя бы в общих чертах, с основами химии.
- Изволь, я весь к твоим услугам. Но сначала немного юмора.
- Сын приходит к отцу.
– Папа, тебя вызывают в школу.
– Зачем?
– Да я с нашей химичкой поссорился.
– Нет, сынок, я никуда не пойду…
– Правильно папа, нечего по развалинам ходить!!
Тимофей радостно рассмеялся, а Павел Анатольевич только кисло улыбнулся.
- Хватит юморить. Давай, рассказывай
И Эдуард Николаевич заговорил - скучно и монотонно.
- Химия — наука о веществах, их строении, свойствах и превращении одних веществ в другие. Знание свойств веществ необходимо для их практического применения…
- Не нужно переигрывать, — покачал головой Павел Анатольевич.
- Как можно не переигрывать, говоря о столь замечательной научной дисциплине! Продолжим! Итак, как и любая настоящая наука, химия начинается с гипотезы, с предположения, проще говоря. Предположим, например, что густая черная маслянистая жидкость может превращаться во множество замечательных вещей — от продуктовых пакетов до автомобильного топлива. За предположением следует ряд наблюдений и, что замечательно — экспериментов! Другими словами, мы проверяем наши предположения с помощью огромного количества опытов. Опыты, - голос доктора химических наук зазвучал проникновенно, - проводятся с помощью самого разнообразного оборудования. Оглянись, Тимофей,  что  ты видишь вокруг! Ты видишь вокруг самые разнообразных стеклянные сосуды, банки и склянки. Кстати, банка и склянка — два абсолютно разных резервуара - один для хранения твердых веществ, другой - для жидких. Вот мерная колба коническая плоскодонная, вот мензурки и цилиндры, вот пипетки и бюретки. А вот реторта, служащая для перегонки жидкости, и работает она к комплекте со спиртовкой. Эдуард Николаевич взял двумя пальцами толстостенную склянку с прозрачной жидкостью. Плавающий в ней фитиль через узкое, плотно закрытое горлышко выходил наружу. Доктор чиркнул спичкой.
- Итак, простейший эксперимент. Происходит процесс горения хлопчатобумажного фитиля. А теперь плотно закроем горлышко спиртовки стеклянным колпачком. Что мы видим? Процесс горения прекратился. Какие отсюда выводы?
- Я не знаю, - честно сказал Тимофей.
- Для непрерывного процесса горения необходим воздух - точнее, содержащийся в нем кислород! - Веско произнес Павел Анатольевич.
- Браво, Паша, браво! Ты достоин благородного звания доктора наук. Не химических, конечно.
- Да, недаром некоторые металлы называются благородными, а некоторые газы, — Платонов сделал жест в сторону Белозерова, - инертными.
- Вернемся же к черной маслянистой жидкости — в просторечии называемой нефтью. С помощью опытов и экспериментов людям удалось из нее получить ни много ни мало, а бензин, керосин, дизельное, авиационное и реактивное топливо, мазут, специальные масла, тормозные жидкости, пластмассы различных свойств, пищевую пленку, полиэтилен, резину и ее заменители! Как тебе, Тимофей?
- А что это за шкаф — заинтересовался вдруг Тимка, указывая на стоящее у стены громоздкое сооружение, действительно похожее на шкаф — с дверцами внизу, застекленной средне й частью и гигантской (во много раз больше, чем у мамы на кухне) вытяжной трубой наверху.
- А это не шкаф! Это «многоуважаемый шкаф». Точнее — вытяжной шкаф.  Не секрет, что многие химические реакции сопровождаются неприятными, мягко говоря, запахами. Для этой  цели некоторые химические опыты мы проводим в этом замечательном… сооружении.
- Да, у мамы на кухне тоже иногда случаются…  Химические реакции...
- Ладно, пора заканчивать вводную часть. Все равно всего не расскажешь, - поднялся с вертящегося стула  Платонов.
- Заканчиваю — воздел руки к потолку Белозеров . И продолжил скороговоркой.
- Молекула — частица вещества, определяющая его химические свойства. Молекулы состоят из атомов. Атомы состоят из электронов, протонов и нейтронов. Вещества бывают твердые жидкие и газообразные. Превращение одних веществ в другие называется химической реакцией. И!!! Нет ничего интереснее для настоящего химика, чем чудесная вода морей и океанов. Dixi. Я  все сказал!
- Ну, что же, - хмыкнул Платонов, - будем отправлять. Ты готов, Тимошка?
- Конечно, Павел Анатольевич — с готовностью откликнулся Тимофей. Ему уже не сиделось на месте. Подпрыгивал от нетерпения. - А куда, куда мне идти? Где зеленая дверца?
- Куда идти? Куда идти… - почесал подбородок доктор Белозеров. - А ступай прямо в вытяжной шкаф. Табуреточку подставь…
И точно. Возле шкафа закружилось, замерцало знакомое желтое сияние.
Тимофей подставил табуреточку, засунул голову во внутренности шкафа и…
 
Леонардо Да Винчи

...Очутился возле небольшого трехэтажного замка из красного кирпича, украшенного белым камнем. Замок выглядел очень уютным, светлым и приветливым.  Его окружал парк, заполненный какими-то сложными техническими сооружениями. Тимка успел заметить раздвижные поднимающиеся ворота и вращающийся мост. На мраморных ступеньках у входа сидел могучий старец в черном берете, с длинными седыми волосами, раздвоенной, тоже седой бородой. Он с большим удовольствием принялся рассматривать Тимофея как невиданную диковинку. Надо сказать, что Тимоша сделал выводы из прошлогоднего путешествия и оделся, как ему казалось, скромно — синие джинсы и и однотонную тенниску без всяких надписей.
- Подойди поближе, милый друг.
Человек в черном берете говорил на незнакомом языке (не на английском, в английском Тимка уже преуспел), но Тима его прекрасно понимал и знал, что его ответы на русском тоже будут прекрасно поняты.
Седобородый внимательно осмотрел и потрогал каждый шов Тимкиной одежды, но сделал это осторожно и деликатно. Вращая Тимошу сильными руками, он приговаривал про себя.
- Смотри, смотри, как интересно, карманы спереди, карманы сзади… Очень удобно… Совсем необычная материя…
Особенно восхитила его застежка «молния» на джинсах.
- Не спрашиваю, кто ты и зачем явился. Меня давно считают посланцем если не бога, то дьявола, и я знаю точно, что ты не из наших мест и даже не из наших времен. Что привело тебя сюда, на землю благословенной Франции?
- Меня привело сюда стремление побольше узнать о такой замечательной науке, как химия.
- Химия? Я, великий Леонардо да Винчи, известен как живописец, скульптор, анатом, стествоиспытатель, изобретатель, художник, музыкант. Конечно, я ставлю химические опыты иногда… Вот сегодня придумал очень  интересный…
-Расскажите о себе, великий Леонардо!
- О себе? Изволь. Здесь, на французской земле, я появился совсем недавно, после смерти моего благодетеля Джулиано Медичи. Я лишился во Флоренции могущественного покровителя и  меня пригласил к себе король Франциск I на место придворного художника.
Я прибыл в замок Амбуаз на спине мула, сопровождаемый своим учеником, преданным слугой и тремя недописанными картинами – Джокондой, святой Анной и святым Иоанном Крестителем. Благословенна Франция, но я так скучаю по родной Италии… Старец опустил голову и тут же высоко поднял ее. Я по прежнему много работаю, сплю всего лишь по 15 минут каждые четыре часа и полон замыслов и надежд. Послушай!  Может тебя интересует алхимия!? Может быть, ты желаешь получить золото из свинца и разбогатеть?
- Нет, я совсем не хочу получить золото и не желаю разбогатеть, - возмутился Тимоша. Но алхимия меня интересует.
- Хорошо, что ты не жаден. Я считаю, что те, кто хотят разбогатеть в один день, долгое время живут в великой бедности, так бывает и вовеки будет с алхимиками, стремящимися создать золото и серебро, и с инженерами, которые хотят, чтобы стоячая вода из самой себя давала движущую жизнь путем постоянного движения, и с некромантами и заклинателями, стоящими на вершине глупости. Как зовут тебя, посланец будущего?
-Тимофей!
- Тимофей. Любимец богов… Вообще то я скептически отношусь к божественной теории - если мы подвергаем сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, тем более должны подвергать сомнению то, что восстает против ощущений, как, например, вопросы о сущности Бога, души и тому подобные… Тоже же и с алхимией. Если бессмысленная скупость привела  кого то к заблуждению, что золото можно получить искусственно, почему он не идет в горные рудники, где такое золото производит природа? Она наверняка исцелит его от глупости, показав, что ни одна из вещей, делаемых им, не будет той, которыми она сама пользуется для произведения золота. Нет здесь ни ртути, ни какой-либо серы, ни огня, ни иной теплоты, кроме теплоты природной, которая покажет тебе золото в лапислазури или ультрамариновой сини. И, внимательно рассматривая эти ветвления золота, он увидит, что они медленно и постепенно растут и обращают в золото то, что с ними соприкасается.
Тимофей ничего не понял, но на всякий случай благодарно закивал головой.
Между тем доносившиеся из окон замка звуки музыки и радостные крики становились все громче.
- Они пируют! - Кивнул головой на окна Леонардо. Я работаю сутками напролет, а они веселятся! Они обожают приезжать ко мне в гости и веселиться! На мои деньги, между прочим! Ты любишь розыгрыши и веселые шутки?
- Да, очень! - кивнул головой Тимка.
Тут в доме раздался негромкий хлопок и, почти сразу, из дверей замка стали выскакивать разряженные мужчины и женщины.
- Это козни дьявола! Старик продал ему душу! Будь он проклят! - Кричали они.
Да Винчи весело смеялся, опрокинувшись на спину.
- Эти бездельники так мне надоели, что я, смешивая лишенные запаха вещества, сумел вызвать совершенно отвратительные «ароматы». Один из них я испытал сегодня. Ты оценил мою шутку?
Тимоша оценил шутку великого старца. Зажав нос и приплясывая от нетерпения, он торопливо прогнусавил. - Великий Леонардо! Я очень, очень рад знакомству с вами! А теперь разрешите проститься. Сил нет терпеть!!!
Совсем рядом, в стене замка, появились желтые огни. Тимофей стремглав бросился к ним и...
 
Парацельс

… Очутился возле  трехэтажного серого дома вполне современной конструкции, с большими прямоугольными окнами. Соседние дома, украшенные по фасаду веселыми изображениями людей и коров, как бы врезались в окружающие их высокие горы. Улица, вымощенная булыжником, была пустынна.
- Подскажи, пожалуйста, что это за город? - Обратился Тимофей к появившемуся из-за угла мальчишке с деревянным лотком в руках. Мальчишка вздрогнул, быстро отбежал на несколько шагов, обратил к Тимке испуганное лицо и тоненько прокричал.
- Это Зальцбург, мсьё, Зальцбург! И моментально скрылся за соседним углом.
Помедлив немного, Тимоша вошел в дверь серого дома, поднялся по лестнице и оказался… Оказался в химической лаборатории. Он сразу это понял по обилию стеклянной химической посуды, почти совсем такой же, как в лаборатории Эдуарда Николаевича. Присутствовал даже массивный вытяжной шкаф из красного кирпича. Правда, этим сходство и заканчивалось. Грязные кирпичные стены, закопченный потолок и замусоренный пол.
Посреди этого великолепия на массивном деревянном стуле сидел толстяк в покрытом разнообразными пятнами балахоне, длинные рыжие кудри его выбивались из-под красной шапочки, шапочку венчал лихо  одетый набекрень вязаный темно-красный, почти коричневый берет. С багрового лица на Тимофея внимательно смотрели маленькие, пронзительные глаза.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался Тимоша.
- Здравствуй и ты, неожиданный гость!— Хрипло отозвался толстяк и отхлебнул из большой глиняной кружки, - если ты не привиделся моей усталой голове.
- Я не привиделся вам, - отозвался Тимофей, - я прибыл издалека и интересуюсь науками…
- Откуда ты появился? Я бывал во многих странах, даже в Египте и России, лечил королей и нищих, но, не скрою, ты выглядишь очень необычно.
- Я из России, мсье…
- Из России! Из этой ужасной, холодной, варварской страны! Не верю. Там все носят длинные бороды и сапоги из валяной шерсти, не курят табаку и пьют ужасное, сбивающее с ног хлебное вино. Тут толстяк любовно заглянул в свою глиняную кружку.
- В той России, откуда я, давно все уже по другому.
- Да? Ну, если судить по тебе, тогда действительно… Ну да ладно. Зачем ты явился ко мне? Ты не болен? Имей в виду, мое искусство очень дорого стоит.
- Мсьё, пожалуйста, расскажите мне о себе. Мне очень нужно.
- Рассказать о себе… Хм… Честное слово, первый раз меня просят о таком одолжении. Всех интересует мое умение врачевать, а вот моя жизнь до сих пор не интересовала никого. Слушай, если так.
Человек в красном берете отхлебнул и кружки и начал.
- Меня зовут Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Больше я  известен как Парацельс. Это прозвище я сам выбрал для себя и переводится оно с латыни как «приближающийся к Цельсу». Ты знаешь, кто такой Цельс?
- Нет, мсьё.
Ну, это римский врач и философ, живший давным давно. На самом деле я уже не «пара» - приближающийся, а « вицисти» - превзошедший. Но не важно.
Я родился в 1493 года в швейцарском городе Эг, близ Моста дьявола. Моя мать пришла в ужас, увидев меня - горбатый, с непропорционально большой головой и малюсеньким тельцем.  Солнце тогда находилось в Скорпионе, и это сулило мне стать врачом или алхимиком. Отсюда и имя — Теофраст. Так звали знаменитого медика, ученика этого болвана Аристотеля.
- Алхимик, философ и врач, я изменил медицину. Мне приписывают получение золота в плавильном тигле и создание гомункулуса. И я не настолько глуп, чтобы отрицать это.
Когда в европейской медицине царили идеи Галена и Авиценны, я на основе учения Гиппократа пришел к мысли, что тело человека содержит в себе в определенной пропорции те же вещества, которые можно наблюдать в природе. Отсюда же сделал вывод, что болезнь проистекает от нехватки того или иного вещества. Все  состоит из трех субстанций, и все имеет свое число, свой вес и свою меру. Здоровье есть правильное соотношение количества и качества этих субстанций; отклонение от него приводит к болезни. Эти три субстанции — сера, ртуть и соль. На них воздействует четвертый принцип, который есть жизнь. Эти три субстанции недоступны физическому зрению, но истинный врач должен, тем не менее, видеть их и уметь отделить одну от другой. То, что доступно чувствам, может увидеть любой, не только врач; но врач должен прозревать вещи, видеть которые может не каждый. Есть прирожденные врачи и есть врачи „сочиненные“. „Сочиненные“ врачи видят внешнее вещей, прирожденные врачи — внутреннее: однако внутренний человек есть истинная реальность, тогда как внешний — лишь видимость, и потому настоящий врач видит истинного человека, а врачи-шарлатаны — только иллюзии. Все вещества в определенной пропорции могут нести для человеческого организма как благотворное, так и убийственное последствия. Всё есть яд, и ничто не лишено ядовитости; одна лишь доза делает яд незаметным.
- Как то меня спросили.— Какая первая помощь при отравлении цианистым калием? — Дайте понюхать нашатырь, - ответил я. - Отравленному?! — Нет, вдове!
Парацельс захохотал. Его лицо, и без того красное, пылало подобно Солнцу. Из кружки он прихлебывал все чаще и чаще.
- Я предлагаю переносить болезнь от человека к животному или растению прикосновением или закапывать болезнь вместе со слюной или калом больного в землю. Земля должна забрать болезнь у больного. Я считаю, что плоть человека есть лучшее лекарство, которое поможет от всех болезней. Но следует, - доктор поднял кверху грязный палец, - чтобы человек погиб во цвете лет от неестественных причин, желательно был убит.
Теофаст Бомбаст схватил со стола затрепанный документ, и, запинаясь, принялся читать.
- Возьмите свежий, не имеющий следов разложения труп рыжего мужчины лет двадцати четырех, которого казнили или убили. Пусть труп лежит один день и одну ночь при ясной погоде. Затем нарежьте плоть кусками среднего размера, обваляйте в мирре и алоэ. Замочите в винном спирте на несколько дней, потом подвесьте на шесть или десять часов. Затем снова замочите в винном спирте, после чего дайте плоти высохнуть в тени...
Парацельс прервал чтение, бросил пергамент на стол и внимательно посмотрел на Тимофея.
- Ты худ и бледен, мой мальчик. Мне кажется, ты серьезно болен. У меня есть для тебя подходящее лекарство.
Фон Гугенгейм крепко схватил Тимофея за рукав, глаза его засверкали.
- Я сделал все как надо. Куски его рыжей плоти достаточно хорошо высохли в тени… Я спасу тебя, мой дорогой друг. Подожди немного.
Врач устремился к маленькой, обитой железом двери, а Тимка, не мешкая, в противоположную сторону, к огромному отверстию вытяжного шкафа. Благо вокруг него уже   закружилось, заклубилось желтое сияние. С разбегу запрыгнул и…

Агрикола

… Очутился… Опять очутился на мощеной серым булыжником мостовой, в окружении аккуратных домиков с островерхими крышами. Дома были похожи друг на друга, но одно здание выделялось среди всех своей красотой. Ослепительно белое, с высоким шпилем и многочисленными башенками. У входа в здание в живописных позах расположились парни в кожаных жилетках на белых рубашках, кожаных коротких штанах и кожаных же шляпах с метелками на макушках. Девушки, стоящие рядом с парнями, тоже нарядились в черные кожаные майки, белые блузки и цветастые юбки. У парней и девушек был такой приветливый вид, что немного перепуганный прошедшим визитом Тимофей без всякой опаски подошел, поздоровался и спросил, где же он находится.
Молодые люди дружно рассмеялись.
- Ты, приятель, судя по твоему странному виду, не только собрался на карнавал, но и пивка успел хлебнуть основательно?
- Что вы, какое пиво! Я просто приезжий, остановился, вместе с отцом на постоялом дворе, вышел прогуляться и… И забыл…
- Ага, ты приехал с отцом на праздник карнавала и, верно,  остановился у старой Меркель в «Красном медведе» - краснощекая девушка ласково улыбнулась Тимофею.
- Совершенно верно, фройлян!
Высокий, сильно румяный парень назидательно поднял толстый палец, - ты в Саксонии, дружище, в Саксонии! В славном городе Хемниц!
- Мы здесь, у здания городской ратуши, ждем нашего любимого бургомистра, что бы вмете с ним отправиться на репетицию Фастнахта. Если хочешь, присоединяйся к нам! - пригласила Тимку румяная девушка.
- А как зовут вашего бургомистра?
- Его зовут Георг Бауэр. Сначала он был у нас городским врачом, а затем стал бургомистром. Его все очень уважают. Он, кроме того что бургомистр и хороший врач, он еще и большой знаток горнорудного дела! Да вот и он сам!
Ворота ратуши отворились и из них вышел статный, высокий господин в роскошном кафтане с высоким воротником, черная борода с проседью оттеняла его бледное, приветливое лицо.
Юноши и девушки со всех ног бросились к нему. - Здравствуйте, господин бургомистр, рады вас видеть, господин бургомистр, как ваше здоровье, господин бургомистр…
Господин бургомистр ласково со всеми поздоровался и остановил свой взгляд на Тимоше.
- Кто этот интересный молодой человек в странной одежде?
- А, это приезжий, из Баварии, в «Красном медведе» остановился вместе с отцом, -пренебрежительно махнул рукой толстый юноша.
- Вы приехали к нам на праздник масленицы? - обратился к Тимофею бургомистр.
- Нет… То есть да… Я бы хотел поговорить с вами, господин  бургомистр.
- С удовольствием, но сейчас я очень занят, мы отправляемся на репетицию праздника. Если хочешь, пойдем с нами и поговорим по дороге.
- С удовольствием, господин бургомистр!
И они отправились. Тимофей, бургомистр и недовольные Тимофеем молодые люди. Толстый парень даже украдкой показал Тимке кулак.
- Скажите, господин бургомистр, вы имеете отношение к химическим наукам?
- Конечно, я изучал химию в  Лейпцигском и Болонском университетах. Там я  всерьез заинтересовался минералами и занялся изучением горного дела и металлургии.
Моя первая работа, посвященная горнометаллургическому производству, называлась «Берманус, или диалог о металлургии» Но опубликовал я ее под другим именем – Георгиус Агрикола. В Германии иметь фамилию Бауэр – значит не иметь никакой и я изменил свое имя на более звучное, соответствующее эпохе Возрождения. Многие считают меня знаменитым врачом и химиком. Да, я действительно разработал основы химического анализа и переработки медных, серебряных и свинцовых руд. Одну из своих книг я посвятил получению селитры, квасцов, купороса и  поваренной соли. Но довольно о скучном!  Мы идем на репетицию карнавала и давайте говорить об этом.
Обрадованные девушки, радостно щебеча, гурьбой обступили своего бургомистра, а толстый парень снова показал Тимке внушительный кулак.
Тимофей решил не искушать судьбу и свернул в ближайший переулок, где перед ним замаячили знакомые огни. Шагнул в них и...


                Михаил Васильевич Ломоносов

...Очутился в огромном мрачном помещение, в центре которого стояли четыре когда то белых, а теперь сильно закопченных столба. На полках вдоль стен в беспорядке находилось множество стеклянных колб и медных реторт, другой лабораторной посуды, реактивов и непонятных приборов. Также здесь располагалась печи для перегонки, большой и малый самодуи, печь с песком для выпарки — назначение всего этого Тима узнал позже. Вытяжной шкаф тоже присутствовал.
В центре зала, на простом деревянном табурете, в обильно украшенном пятнами халате, грузно восседал сам Михайло Васильич Ломоносов. Тимофей радостно бросился к нему, как к старому знакомому.
Михаил Васильевич сперва не узнал его.
- А, это ты… Не узнал спервоначалу. Однако. ты и не изменился совсем.
- Да вот, соскучился. Захотел повидать, узнать, что нового у российских науках происходит.
- Соскучился, - хмыкнул Ломоносов. — Что нового… Вот, видишь, подвал для научных занятий дали, наконец. Сколько лет просил академию о постройки лаборатории. При царице Анне так и не дали.  Шумахер, вражина, воду мутил. А вот при матушке Елизавете сподобились, наконец. И Сенат одобрил. А как иначе - широко простирает химия руки свои в дела человеческие!
- Считаю химию своей главной профессией! - Ломоносов даже подскочил с табуретки, - истинный химик не такой должен быть, который дальше дыму и пеплу ничего не видит, а такой, который на опыте может собственную теорию построить! Когда я, еще в тыща  восемьсот тридцать пятом году составлял план химической лаборатории, то выдвигал непременным условием наличие химически чистых веществ и реактивов. Не было в России некогда такого! А весы! У нас их множество! Вот  большие пробные весы в стеклянном футляре, пробирные весы серебряные, ручные аптекарские с медными чашками, обычные торговые для больших тяжестей! Точность же, с какой производим взвешивания — до трех тысячных грамма!
- Мой первый химический труд назывался - “О превращении твердого тела в жидкое, в зависимости от движения предсуществующей жидкости”, второй -  “О различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул”. был завершен год спустя. Все в природе из мельчайших частичек состоит!
- Мало того, китайцев я превзошел! Рецептуру фарфоровых масс разработал, фарфор делать научился. Также химическим порядком изобретенные голубые краски наподобие берлинской лазури в собрание Академии художеств  для пробы подал, и  ответ гласил, что присланные краски были опробованы как на воде, так и на масле, в результате чего было “усмотрено, что оные в малярном деле годны, а особливо светлая голубая краска”. Фабричное производство «краповой” краски наладил, а также синей брусковой — “русского индиго”. Тут уж я не знаю, кого превзошел, но кого-то превзошел точно!
Ломоносов взял со стола потертый свиток. - Но главную идею свой жизни я в письме к другу Леонарду Эйлеру в сорок восьмом году изложил: “Все встречающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется к какому-либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю у бодрствования. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правила движения: тело, которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же теряет от своего движения, сколько сообщает другому, им двинутому”.
Тимофей сразу же сэра Исаака Ньютона вспомнил. Михайло Васильич походил по лаборатории, подошел к Тимофею, положил тяжелую, отмеченную кислотами и щелочами руку на его плечо. — Послушай-ка! Тебе, я вижу, особо заняться нечем. Ходишь тут, выспрашиваешь все! Помощник мой занедужил, третий день на работу не выходит. Возьми ка вот этот пестик медный, селитры в ступе как следует натолки! Сейчас я тебе фартучек дам. Ломоносов, тяжело косолапя, направился в подвальный угол. Толочь селитру Тимофей был не очень расположен. Он убедился, что дела у первого русского академика идут очень неплохо, и мог с чистой совестью его покинуть. Не пачкая  рук селитрой. И поэтому направился к призывно сиявшему желтыми огнями вытяжному шкафу. И...

Роберт Бойль

… Очутился в химической лаборатории. Опять изобилие химической посуды, странного вида приборов и приспособлений. В лаборатории горели свечи, в ретортах что-то кипело и все, как ни странно, сверкало чистотой. У вытяжного шкафа стоял молодой  человек и что-то увлеченно переливал из одних сосудов в другие, переливал и смешивал. Его тонкое, грустное лицо светилось вдохновением, длинные кудрявые волосы парика казались настоящими.
Увидев Тимофея, молодой человек нисколько не удивился, приветливо улыбнулся и продолжил свои манипуляции с растворами.
- Меня зовут Тимофей, я очень интересуюсь химией! - Тимоша решил взять инициативу в свои руки.
- Меня зовут Роберт, Роберт Бойль. В твоем возрасте меня интересовали физика, биология, медицина, философия...Но химия увлекла больше всего. Чтобы понять, как устроен окружающий мир, я провел тысячи опытов. Если хочешь, я покажу тебе один, с  которого все и началось… Нечто похожее я сейчас и готовлю.
Бойль позвонил в колокольчик и вошедший слуга внес корзину с фиалками. Роберт Бойль  взял несколько цветков, понюхал и положил в большую плоскую кювету. Опыт начался. Открыли колбу, из нее повалил едкий пар. Пар быстро расползался по кювете и уходил в вытяжную трубу. Глаза Роберта Бойля заблестели и он быстро  снял колбу с огня спиртовки
- А теперь, мальчик, взгляни  на цветы - они дымятся! Чтобы спасти, опустим их в стакан с водой. И - что за чудеса! - фиалки, их темно-фиолетовые лепестки, становятся красными. Не чудо ли это? Чудо, чудо химии!
- Ты думаешь, это была случайная находка? Ну нет! Не будь я Роберт Бойль, если бы прошел мимо такого счастливого случая. Я смешал различные вещества с водой, приготовил растворы. Потом растворы перелил в стаканы и теперь каждый из них опустим по цветку. Видишь! Цветы стали менять свой цвет.
Учены присел на белый стул и сложил руки на коленях.
- Я понял, что цвет фиалок зависит от того, какой раствор находится в стакане, какие вещества в этом растворе содержатся. Потом меня заинтересовало, что покажут не фиалки, а другие растения. Я использовал множество трав, корни и кору деревьев, мхи, лишайники и смотрел, как они поведут себя в различных растворах. Эксперименты длились один за другим. Лучшие результаты дали опыты с лакмусовым лишайником. Он мгновенно менял цвет. Тогда я решил опустить в настой лишайника обыкновенные бумажные полоски . Дождался, когда они пропитаются настоем, а затем высушил их. Получилось простейшее приспособление, которое позволяло распознать, что имеется в растворе. Живые фиалки ведь не всегда есть под рукой у химика, а лакмусовые бумажки - всегда.
Бойль взял в руку несколько бумажных полосок, расположил их веером и стал поочередно макать в стаканы с растворами. И бумажки приобретали каждая свой цвет!
- Я назвал их индикаторами, что в переводе с латинского означает "указатель".
- Мой отец был  одним из богатейших людей Британии. Его называли первым колониальным миллионером. Благодаря отцу я получил лучшее образование в самых престижных школах, включая Итон. Но своими научными успехами я обязан только себе.  С помощью своей машины я провел серию экспериментов по изучению свойств воздуха и понял, что он необходим при горении (Тимка вспомнил Эдуарда Николаевича), также при дыхании. Человек без воздуха не может жить Воздух нужен и при  передаче звука — без него мир стал бы безмолвным.
- В 1661 году я опубликовал свою самую важную работу "Химик-скептик". Там я отверг распространенную вздорную аристотелевскую теорию четырех элементов (земли, воздуха, огня и воды) представления Парацельса о составе материи, (Тимка обрадовался, узнав,  что краснолицый пьяница в чем-то неправ). Все состоит из мельчайших частиц-атомов и что каждое явление является результатом столкновений этих движущихся частиц.
- Я не слишком утомил тебя, мой мальчик! - Что вы, все было очень интересно! - В таком случае, с твоего разрешения, я продолжу свои опыты? - Да, я не буду мешать вам, сэр!  Тима подошел к вытяжному шкафу и, на глазах удивленного химика, исчез среди желтых огоньков. И...
Антуан Лоран Лавуазье 
… Очутился на площади, окруженной старыми домами с высокими крышами. Площадь была заполнена народом. В ее центре, на деревянном помосте ярко-красного цвета, стояли два столба с перекладиной. На перекладине блестело металлом остро отточенное, косо срезанное лезвие. Солдаты в мундирах, перепоясанных крест-накрест белыми ремнями, с ружьями и  штыками, окружали помост. Кругом волновалась толпа - плохо одетые женщины в белых косынках, мужчины в красных колпаках, и, очень немногие, прилично  одетые люди в высоких шляпах - цилиндрах.
Народ заволновался, раздались крики: «Долой! Смерть предателям Франции! Смерть ворам и откупникам! Из стоящей рядом с жуткой конструкцией черной кареты два солдата вывели человека. Короткий белый парик его сбился набок, белые. кружева воротника и манжет запачканы кровью. Круглое белое лицо искажено страданием, но не выказывает страха. Солдаты подняли человека на эшафот, поместили голову  осужденного (Тимофей догадался, что присутствует при совершении  казни) в углубление у основания сооружения и закрепили деревянной дощечкой. Человек в черном быстро, скороговоркой прочел непонятный Тиме текст. Другой, стоявший возле перекладины, с одутловатым, неприятным лицом, открыл деревянную защелку и блестящее лезвие с огромной скоростью обрушилось на шею арестанта. Голова полетела в плетеную корзину. Раздались крики радости и свист. Тимка ужаснулся.
 Стоящий рядом с Тимофеем худой мужчина в строгом черном сюртуке, с длинным крючковатым носом, тихо  произнес.
- Понадобилось лишь одно мгновение, чтобы отрубить эту голову, но, быть может, и столетия будет мало, чтобы создать подобную ей.
Худой мужчина отчего-то вызвал у Тимофея доверие и он, так же тихо, спросил.
- Что это было, мсьё?
Человек в черном приподнял шляпу.
- Жозеф Луи Лагранж, математик. К вашим услугам, мсьё. Вы, видимо, приезжий? Лучше будет, если вы станете называть меня «гражданин».
- Да, гражданин Лагранж. Я приехал издалека. Все произошедшее так страшно…
- Казнили моего хорошего друга. Его хвали Антуан Лоран Лавуазье. Он входил в «Компанию откупников» и заработал огромное состояние. Правда, значительную часть потратил на проведение опытов. Но Великая Французская революция его заслуги не признала. Революционеры, обвинили его в нелепых вещах и приговорили к смерти.
- А что это за ужасная машина? Там, на помосте...
- Это гильотина. Её придумал врач, хирург Жозеф Гильотен. Его мечтой было создать гуманное орудие казни, доступное для всех, независимо от сословия. Гильотина должна была стать орудием равенства и братства. И вот стала...
- Расскажите мне о Антуане Лавуазье. Несколько слов, пожалуйста.
- Несколькими словами тут не обойдешься. Если тебя действительно интересует судьба моего друга, пойдем, присядем. Вон на ту скамейку под липами.
Лагранж закурил длинную черную трубку.
- Антуан Лавуазье — великий ученый. Он  основоположник теории горения. Вот пример одного из его остроумных опытов. Используя линзу, Антуан нагрел закрытый со всех сторон стеклянный сосуд с оловом. Металл стал порошком , его масса увеличилась, но вес сосуда не изменился. Просто олово смешалось с частью воздуха. Еще один важный опыт - Лавуазье при нагревании ртути наблюдал, как она, окисляясь, превращалась в порошок.  Проводя измерения, Антуан доказал, что масса любого оксида равна массе отдельного вещества, входящего в его состав с прибавлением массы кислорода. Он исследовал воздух и доказал, что это сумма кислорода и азота в определенном соотношении. Он проводил опыты с горящей свечой и с мышью, находящейся в замкнутом пространстве, изучая дыхание животного, наблюдал за тем, как от этого. меняется воздух. Он доказал, что процесс дыхания – это такое же горение, только протекающее медленно, но тоже дающее энергию. Выяснил, что при вдохе живые существа поглощают химический элемент кислород, а при выдохе воспроизводят углекислый газ!
Лагранж говорил живо, увлеченно. Но тут соседней скамейки поднялся высокий, худой мужчина в красном колпаке. Его морщинистое лицо выражало злобу. На площади он стоял рядом с математиком и Тимофеем, слушал их разговор, а потом отправился вместе с ними под липы.
- Гражданин! - Обратился он Жозефу Луи, — гражданин, я вас знаю, вы известный ученый, достойный гражданин революционной Франции, но зачем вы выдаете этому мальчишке важные и тайные  сведения? Сведения, которые враги Франции могут обратить против нее!? Этот мальчишка — английский шпион! Я отведу его в Директорию! «Красноколпачник» попытался схватить Тимофея, но Лагранж преградил ему путь. Беги, — прошептал он. В таких случаях Тимофею не нужно повторять дважды и он резво устремился к стене ближайшего дома, на которой призывно мигали желтые огоньки. С разбегу запрыгнул в приоткрытую дверь и…
Амедео Авогадро
...Очутился на просторной площади перед белым величественным зданием, украшенным двумя этажами галерей с полукруглыми арками. В первый момент Тимофею показалось, что он не убежал, а вернулся на парижскую площадь. Солдаты с ружьями, штыками, белые ремнями наперекрест и саблями на боку теснили  толпу молодых,  прилично одетых людей в форменных сюртуках и шляпах. Женщин среди них не было. Солдаты ловко орудовали прикладами, молодые люди отбивались обыкновенными тросточками. Некоторые уже лежали на гранитной мостовой, держась за окровавленные головы, товарищи пытались их поднять.
Тимофей на всякий случай отошел в сторону. Рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял высокий мужчина в таком же сюртуке, как у молодых людей, только украшенной вышивкой и золотыми галунами. Жидкие пряди волос, небрежно брошенные на высокий лоб, узкое длинное лицо, мешки под глазами. Надменный взгляд делал его совершено неприступным, но Тимофей все же решился обратиться.
- Простите, пожалуйста, можно вас спросить..?
Мужчина улыбнулся и лицо его мгновенно преобразилось, наполнилось добротой. - Конечно,  молодой человек, спрашивайте! - Но вот только… ваш странный вид? Откуда вы?
- Я из России.
- Из России! Из великой России, из страны, победившей неистового корсиканца - Наполеона! Разрешите отрекомендоваться -  Лоренцо Романо Амедео Карло Авогадро ди Кваренья э ди Чeppeт, первый профессор новой кафедры высшей физики Туринского университета  (он кивнул в сторону белого здания). К сожалению, бывший. Вчера меня с треском вышибли с кафедры.
- Эти молодые люди протестуют против вашего увольнения?
- Ну что ты, что ты. У  наших студентов есть более серьезные поводы для волнений. Хотя увольнением профессоров они тоже недовольны… Видишь ли , победы Александра I изменили всю Европу, но совершенно не затронули  несчастную Италию. Под нажимом Австрии в наших княжествах воцарилась атмосфера реакции. Введена цензура, возник полицейский произвол, резко возросла роль католической церкви. Вступило в силу устаревшее торговое, гражданское и уголовное право 1770-х годов. Всякие проявления либерализма и свободомыслия решительно пресекаются властями: вот и в наш университете отныне принимаю только тех студентов, кто имеет свидетельство о выполнении религиозных ритуалов. Это вызвало огромное недовольство и вот, - профессор кивнул в сторону площади, - во что это вылилось.
- Видите ли, уважаемый Лоренцо Романо Амедео … - Тимофей запнулся. - Называй меня просто Амедео. Или по фамилии - Авогадро — мягко улыбнулся профессор.
- Я очень интересую химией как наукой, не могли ли вы рассказать мне о себе и о ваших научных достижениях?
- Похвальное желание для столь молодого человека. Но мне кажется, здесь не время и, самое главное — не место. Где вы остановились? Если еще нигде, то можете воспользоваться моим гостеприимством!
- Большое спасибо, синьор Авогадро. Я оставлю вас очень скоро. Если можно, буквально в нескольких словах…
- Извольте. Хотя мне непонятна такая спешка. Но у вас, у русских на все есть свои причины. Итак, я родился в семье служащего судебного ведомства и  по традиции должен был принять эту должность по наследству. Но вместо обеспеченной жизни я всё своё время посвятил изучению физико-математических наук. Признание ко мне пришло с выдвижением гипотезы, о том, что, при заданном значении температуры, давления и равных объёмах, газы содержат равное количество молекул, независимо от своей химической природы и физических свойств. Это простая, казалось бы, очевидная вещь позволяет точно определить атомные массы, состав молекул и течение химических реакций.  Некоторые ученые даже пытаются называть это законом Авогадро.
Толпа студентов на площади заволновалась, пришла в движение., крик множества голосов нарастал. Профессор схватил Тимошу за руку — Идем отсюда! Сделать мы ничего не можем, а пострадать запросто. Еще раз предлагаю тебе мое гостеприимство.
- Большое спасибо, господин профессор. Вы мне очень помогли. Прощайте! Тимофей направился к ближайшим желтым огонькам и исчез на глазах оторопевшего профессора. И...

Йёнс Якоб Берцелиус

...Очутился у трехэтажного строгого здания из темно-коричневого кирпича, с небольшим количеством прямоугольных окон. Здание размещалось в тесном ряду разноцветных домов со ступенчатыми крышами. В входа в здание стоял человек в простой одежде, по виду слуга, с ведром в руках. Тимофей подошел к нему.
- Скажите, пожалуйста, кто живет в этом доме?
- А тебе зачем знать — уставился на него человек с ведром, - вид у тебя очень подозрительный…
- Видите ли, я очень интересуюсь различными науками. А вы очень похожи на одного знаменитого ученого.
- Хм, - хмыкнул польщенный человек с ведром, — Знаменитый ученый — это мой хозяин,  Якоб Берцелиус. Но что бы он делал без меня, каких бы успехов достиг — не знаю.
- А чем же вы занимаетесь?
- Ну, - неспешно начал слуга. - сначала я приношу ему из шкафа всякие порошки, кристаллы, жидкости…
- Ну, и?- поторопил его Тимоша.
- Потом он берет все это и перемешивает в большом сосуде.
- А дальше?
- Затем он переводит все в меньший сосуд.
- А что делает после?! Тимка подпрыгнул от нетерпения.
- После он всё выливает в ведро, которое я каждое утро выношу на помойку. Ну, чего ты стал столбом? Хозяин любит гостей. Вытирай ноги и поднимайся на второй этаж.
На втором этаже, совершенно неожиданно оказалась химическая лаборатория. Не такая кристально чистая, как у Бойля, но с подвалом Ломоносова не сравнить. Не говоря уж про Парацельса. Вытяжной шкаф тоже присутствовал. Навстречу Тимофею поднялся невысокий, полный мужчина. Белоснежный шейный платок, высокий, тоже белый, стоячий воротничок упирался в румяные щеки.
Мужчина подбежал к Тимофею, удивленно его оглядел и засыпал вопросами. - Откуда пожаловал? Зачем явился к нему? Неужели в России так одеваются? Почему интересуется именно химией? Правда, что в России всегда лежит снег?
Ответов на свои вопросы он, казалось, не слушал, и, когда они закончились, отступил на шаг назад и торжественно сообщил. -  1820-м году Петербургская академия наук избрала меня своим почетным членом!
Озадаченный Тимофей шаркнул ножкой. -  Очень рад, герр Берцелиус.
- И еще я  член Шведской Академии наук, за заслуги перед отечеством в 1818-м году посвящен в рыцари, а в 1835-м стал бароном.
- Тимоша без устали шаркал ногой и кланялся.
- Итак,  что же тебя привело именно ко мне?
- Исключительно ваше славное имя!
= Да, слава моя велика, - склонил голову Якоб Берцелиус, ведь именно я разработал новую химическую символику и предложил обозначать химические элементы первыми буквами латинского алфавита.  Знаменитое АШ ДВА О (Н20) — мое изобретение!
В самом начале своей карьеры я проводил химические исследования с помощью батареи Вольта, пропускал электроток через растворы солей и обнаружил, что таким образом соли можно разложить на отдельные составляющие. Мои эксперименты стали основой новой электрохимической теории!
Берцелиус весело посмотрел на Тимофея.
— Если желаешь узнать, посолен ли суп — опусти в него два электрода и пусти ток: если почувствуешь запах хлора, значит суп достаточно посолен.  И тогда его придется подсаливать!
Якоб Берцелиус весело рассмеялся, размахивая коротким ручками.
- Но это только начало! Проделав грандиозную работу, я обнаружил, что атомные веса многих элементов и соединений не верны. Я проверил и уточнил атомные веса всех известных элементов и соединений. На этот гигантский труд я потратил более 10 лет,  уточнил веса 46 элементов и содержание более двух тысяч сложных веществ! Попутно открыл торий, селен, церий; впервые получил как отдельные вещества кремний, титан, цирконий и тантал. Я первым определил формулы виноградной, янтарной, уксусной, винной кислот!
Великий химик остановил блестящий взляд на Тимофее. - Грандиозно, не правда ли?
- Это на самом деле грандиозно, герр Берцелиус. Я восхищаюсь вами!
Йёнс Якоб гордо приосанился, а Тимофей принялся бочком пробираться к вытяжному шкафу. Он не любил, когда хвастались.
Берцелиус взял Тимку за рукав — Пойдем, я покажу тебе все свои медали и ордена!
- В следующий раз непременно, герр великий ученый!
Тимофей исчез в желтых огнях вытяжного шкафа и...

Алесандр Михайлович Бутлеров 

… Очутился на лесной опушке. На веселой поляне стояли ряды невысоких, чуть выше полуметра, аккуратных, как бы двухэтажных домиков. Над ними жужжали, роились пчелы. 
- Пасека! - догадался Тимофей. Среди ульев не спеша прохаживался человек в
светлом халате из лёгкой ткани. На голове у него прочно сидела широкополая шляпа с лицевой сеткой. Человек увидел Тимошу и сделал ему знак рукой «не подходить»
Сам не спеша направился в его сторону. Подошел, расстегнул халат, снял широкополую шляпу и оказался худым, высоким человеком с высоким, бледным лбом, лысиной и, как ни странно, большой черной «бабочкой» на шее.
- Чем могу быть полезен, молодой человек?
Тимоша услышал родную речь и обрадовался. Иностранцы стали ему надоедать.
- Здравствуйте, - Тимка затруднился, как ему обращаться к незнакомцу.
- Меня зовут Бутлеров, Александр Михайлович! Я здешний пасечник! А вы, по всей видимости, прибыли издалека?
- Да, очень издалека. С восточных окраин нашей великой страны!
- И что же вас привело сюда? Из студеной Сибири к нам, в самую что ни на есть центральную Россию?
- Я интересуюсь науками, а химией даже очень.
- Странно, очень странно. Может быть, вы из нового Томского университета? Хотя вы молоды даже для студента,,, Впрочем, интерес как к наукам похвален для каждого гражданина России. Независимо от возраста. Извольте, чем я могу вам помочь? К стати, я не только пасечник, но и профессор на кафедре химии  Казанского университета.
- Вы можете рассказать о себе, о своих открытиях?
- Хорошо, я расскажу. Но сначала ты помоги мне. На вот, надень. Профессор-пасечник протянул Тимофею свою шляпу с сеткой.
- А как же вы?
- А за меня не бойся, пчелы ко мне привыкли, любят и не кусают. В это время пролетавшая пчела ударила отважного пчеловода прямо в лоб. Бутлеров крякнул, потер покрасневшее место рукой.
- Исключения только подтверждают правила. Пойдем.
Подойдя к ульям, профессор ловко снял крышку (второй этаж) с первого из них, достал и кармана вилку.
- Вилка должна быть теплой!
Вилкой ловко поддел рамку с сотами, полными пахучего меда, передал Тимофею. Тимка аккуратно поставил рамку в большую деревянную бадейку. Александр Михайлович достал следующую рамку.
- Только не  трогать соты из расплодного гнезда. Он кормовой и нужен для пчел.
Так они «обработали» несколько ульев. Когда бадья наполнилась, профессор поднял ее на руках, встряхнул.
- Ну вот, стечет за сутки. В теплом месте, у печки. Ну что, пойдем домой, чаю выпьем с медком свежим.
Небольшой, одноэтажный деревянный дом, с выступавшим фронтоном казался приветливым и уютным. На веранде пускал пар большой самовар
- Марфа, тащи бублики, баранки. Что там в доме есть… Чай будем пить с гостем из Сибири! - Весело распоряжался профессор.
Чаепитие удалось на славу. Разрумянившийся пчеловод, прихлебывая чай из блюдечка, вел неторопливый разговор.
- Чай у меня тоже свой. Ездил на Кавказ, специально, для изучения особой породы пчел. Обратил внимание на чайные кусты. Попробовал из них напиток приготовить - удалось на славу. Сейчас в Абхазии уже не одна чайная плантация.
Бутлеров вытер мокрый лоб полотенцем.
- Вообще, химию обожаю с детства. В 1-й казанской гимназии, вместе с двумя одноклассниками постоянно что-то «изобретали» - то порох, то смеси для бенгальских огней. Однажды перетирали в ступке состав, он сдетонировал, случился взрыв. Все получили ожоги, к счастью, несильные, но меня заставили три учебных дня простоять в углу класса. На шею повесили табличку «Великий химик».
Бутлеров добродушно рассмеялся.
- После гимназии учился в Казанском университете, там же и остался преподавателем на кафедре, а уж потом возглавил преподавание всей университетской  химии. Диссертацию защитил «Об окислении органических соединений», а в 1854 в Московском университете — докторскую диссертацию «Об эфирных маслах». - Это мне чаек помог, — подмигнул он Тимоше.
- За границу 1858 ездил, подружился со многими видными химиками, с Фридрихом Кекуле, например. Про пчелок тоже не забываю, начал стоить в Бутлеровке двухэтажное каменное здание — школу для пчеловодов. Руководство для крестьян написал: «Пчела, её жизнь. Правила толкового пчеловодства». За нее меня удостоили золотой медали и премии Императорского Вольного экономического общества. Другая любовь у меня бабочки. Даже университет закончил со степенью кандидата за сочинение не по химии, а по зоологии. На тему «Дневные бабочки Волго-Уральской фауны».
- Но , дорогой Тимоша, самой значимой для меня стала реакция синтеза сахара - точнее, сладких углеводов из формальдегида.  Формальдегида!
Бутлеров потряс внушительной рукой и Тимофей согласно закивал, хотя понятия не имел о каком-то «формальдегиде»
- Ты же понимаешь, что жизнь не зародилась бы в первичном океане древней Земли без сахара.  Сахар – главное «топливо» в живых организмах - появляется из совершенно «несъедобного» формальдегида, из простого органического вещества!
Тимоша встал из-за стола. - Большое спасибо, дорогой Александр Михайлович, за вкусный чай и замечательный рассказ. Теперь мне пора. Бабушка на платформе ждет. У вас есть вытяжной шкаф?
Растерянный Бутлеров проводил Тимофея в химическую лабораторию и юный ученый-химик  очутился...
Фридрих Кекуле 

,.. Очутился, как не странно, в химической лаборатории. Возле большого, уставленного химической посудой стола увлеченно переливали из пустого в порожнее трое мужчин в черных сюртуках.  Длинные фартуки из плотного материала были у них завязаны под самое горло. Один из мужчин отлучился от стола к вытяжному шкафу.  Другой, с высоким лбом, огромной лысиной и седой раздвоенной бородой, ехидно улыбнулся и бросил в пробирку отошедшего кусочек серого вещества.
- На кой пёс ты это сделал, Кек? - Спросил третий.
А тот ему ответил, — да так, захотел посмотреть на реакцию Вюрца.
Действительно, раствор в пробирке зашипел и пролился на кафельную поверхность стола. Подбежавший Вюрц начал ругаться, а остальные двое необидно смеялись.
Потом они увидели Тимофея и дружно замолчали.
- Ты откуда взялся, прелестное дитя? - Спросил лысый.
- Наверное, из пробирки Вюрца, - опять засмеялся второй.
Вюрц серьезно смотрел на Тимофея.
- В самом, деле, откуда? - продолжал лысый. - Смотри. Все мы здесь знаменитые ученые. Вот
Шарль Адольф Вюрц — французский химик из Эльзаса. Его лучше всего помнят за многолетнюю пропаганду атомной теории и еще за тот случай, помнишь, Герман?
- Да, - подхватил Герман. - У Вюрца не было приспособлений, защищающих от взрыва.  Как-то я собрался к нему в гости и встретил его, прогуливающегося с озабоченным видом на площади перед лабораторией. На вопрос, что он тут делает, Вюрц ответил,— Я ожидаю результата опыта!
И двое шутников вновь радостно засмеялись.
Ничего смешного, заговорил Вюрц. - Однажды я хотел снять комнату, а хозяйка мне говорит. - Kомната хорошая, светлая. До вас тут жил один химик и был очень доволен. Я спрашиваю, -  а это пятно на потолке - вероятно последствия одного из неудачных опытов вашего химика?
- Hет, - ответила она. - Это сам химик! 
Тут уже смеялись все трое.
Вюртц продолжил, показывая  рукой на Германа, — а это Герман Кольбе — немецкий химик, осуществивший первый синтез органического соединения из неорганических материалов и большой остряк.
Все засмеялись еще громче
- Ну, а меня ты, конечно, знаешь — не унимался тот, кого назвали Кек. - член-корреспондент Петербургской академии наук,  член Лондонского королевского общества и Национальной академии наук США. Фридрих Кекуле к вашим услугам. А ты кто, маленький кнабе?
- Меня зовут Тимофей, я тоже хочу стать знаменитым химиком. Я из России.
- Из России? Из далекой, холодной и таинственной страны… Да, это многое объясняет. Чем мы, скромные немцы и француз, можем помочь тебе, загадочный россиянин?
- Расскажите мне о себе, пожалуйста.
- Да пожалуйста. Что же тебе рассказать?
- Расскажи ему, как ты вывел структурную формулу бензола, Кек, - предложил Вюрц.
- Ну, это очень просто. Однажды мне приснилось, что я бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы, которому снится, что он бабочка, и тогда я понял, что молекула бензола циклична.
- Нет, Фридрих, ты легко хочешь отделаться. Расскажи про сон, - вмешался Герман Кольбе.
- Извольте. Как-то, утомленный работой, я отложил исписанные листы и подвинул кресло к камину. Приятная теплота постепенно окутала тело, и я забылся в полудреме. И снова в моем сознании возникли шесть углеродных атомов, образуя причудливые фигуры. Шестиатомная змея непрерывно извивалась и вдруг, будто разозленная чем-то, с ожесточением начала кусать себя за хвост, потом крепко ухватила его за кончик и так замерла. Я вздрогнул и очнулся.  Но атомы и молекулы не исчезали перед моими глазами, я продолжал наяву вспоминать порядок расположения атомов в молекуле, увиденный во сне. Я поспешно набросал на листке бумаги новую форму цепи. Так появилась первая кольцевая формула бензола...
- Я слышал другую историю — вступил Адольф Вюрц.
- Однажды Кекуле гулял в зоопарке и размышлял о размышлял о строении бензола. И вдруг он увидел клетку с обезьянами. Обезьяны прыгали и сцеплялись лапами. Они образовывали живые кольца! Кекуле глядел на них как завороженный: обезьяны - атомы углерода, лапы - валентности, которыми они сцепляются между собой, а хвосты - свободные валентности, насыщаемые водородом. Атомы образуют замкнутые цепи. Углеродное кольцо - вот решение задачи, вот основа неуловимой формулы!
- Ну что ты! Конечно, мозг увлеченного человека постоянно работает над решением задачи, но какие то вульгарные обезьяны… - это слишком…
- Я хочу рассказать — дождался своей очереди Герман Кольбе.
- Кекуле приехал в Бонн в  царствование Вильгельма II. Где бы он ни появился, ему почтительно кланялись.
- Неужели эти люди так чтут химию? - подумалось нашему другу. Но вскоре он узнал настоящую причину. У него была длинная борода, и его принимали за адмирала Тирпица. Фридрих возмутился.
- Увидим ещё, - чьё творение окажется долговечнее: его военные корабли или мои молекулы… И точно, скоро флот Тирпица оказался на дне морском.
Смех долго не смолкал под сводами лаборатории.
- Большое спасибо, господа! Я многое узнал от вас, но вынужден проститься.
- Ты уже покидаешь нас, мальчуган? - Искренне удивился Кекуле.
- Конечно, ведь ты уже рассказал русскому все военные секреты Германской империи, - улыбнулся Вюрц.
Тимоша поклонился и направился к вытяжному шкафу. И...

Дмитрий  Иванович Менделеев

...Очутился на втором этаже двухэтажного здания. По обе стороны длинного коридора располагались магазины с самым разнообразным товаром. Тимофей сразу понял, что он очутился в Гостином дворе. Дело в том, что на зимних каникулах они мамой летали на аэробусе в замечательный город Санкт- Петербург. Тимофей никак не мог забыть встречу с Михайло Ломоносовым и очень хотел побывать в городе на Неве. Мама тоже никогда в нем не бывала и, отдав кота соседке (кот был крайне недоволен. а что делать — папа в рейсе) они отправились в Северную столицу. Побывали везде: в Кунсткамере и Эрмитаже, Исаакиевском и Казанском соборах, Храме Спаса на крови, Александринском и Мариинском театрах. Ну и про Гостиный двор мама не забыла, немало времени в нем провела. К Тимошиному неудовольствию.
Тимофей стоял возле большой лавки, наполненной разнообразными кожаными и матерчатыми сумками, портфелями, чемоданами и прочей кожгалантереей. Хозяин магазина, солидный мужчина в жилетке и золотой цепочке на выпуклом животе, почтительно согнувшись, разговаривал с крайне примечательным господином. Его высокая фигура в черном длинном пальто, длинные волосы из-под черной шляпы, седая борода, глаза,  блестевшие через стеклышки очков — вызвали у Тимофея понятный научный интерес.
Примечательный господин закончил  разговор с хозяином лавки, поклонился и направился к выходу.
Тимофей подбежал к солидному мужчине.
- Скажите пожалуйста, с кем это вы сейчас разговаривали?
Хозяин смерил Тимофея презрительным взглядом. - Как, ты не знаешь Дмитрия Ивановича Менделеева -  знаменитого чемоданных дел мастера?
Тимофей конечно знал, кто такой Дмитрий Иванович Менделеев,  и со всех ног рванул вслед за ним. Догнал, осторожно тронул за рукав.
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович.
Ученый остановился, внимательно посмотрел на Тимошу.
- Здравствуй, необычный мальчик, — Дмитрий Иванович взял его руками за плечи — о, совсем необычный. Ты, я вижу, не только не из этих мест - из времени совсем другого.
- Да, я из будущего.
- Людей из будущего интересует моя скромная персона? Вряд ли я смогу сообщить вам что-то новое, А уж сделать и подавно. Влиять из прошлого на следующие времена очень опасно.
- Дмитрий Иванович, просто расскажите мне о себе.
- О себе? В моей жизни так мало замечательного…
Тимофей и знаменитый ученый не спеша шли по мокрому после дождя Невскому проспекту.
- Ты знаешь,  я родился в семье директора Тобольской гимназии, был семнадцатым ребенком, но мама сделала все возможное, чтобы я получил хорошее образование. На судьбу человека очень влияет место и время рождения. В Сибири в то время отбывали ссылку декабристы и моя семья была знакома с Иваном Пущиным, Александром Муравьевым,  Михаилом Фонвизиным. Я с детства выбрал трудный путь ученого. Это сейчас я профессор Императорского Санкт- Петербургского университета, член-корреспондент Санкт-Петербургской Академии наук. А в самом начале, в пору, когда с денег совсем не хватало, я научился основам переплётного и картонажного мастерства. Делал папки и переплёты, чемоданы! Сейчас это просто отдых от научных занятий, они для меня главное, на первом месте. Хотя я так и не смог доказать жене, что на первом месте всегда должен стоять водород, а не она и дети.
За разговором они не заметили, как прошли длинные ряды Гостиного двора и вышли на Садовую улицу. Из одного из окон второго этажа дома на углу Садовой и Невского, лежа на подушке, без фрака, в одной жилетке, выглядывал очень полный господин  и посматривал на проходящий народ.
- Дмитрию Ивановичу привет! Великому химику, изобретателю нашей услады, мое почтение!
- Кто это? - удивленно спросил Тимофей.
- Не узнал? Это же Иван Андреич Крылов, знаменитый баснописец. Басню «Стрекоза и муравей» помнишь?
Тимка басню «Стрекоза и муравей помнил. Хорошую двойку в свое время за нее получил.
- А что это он говорил про «нашу усладу»?
Профессор улыбнулся. - Есть расхожее мнение о том, что именно я додумался до соотношения воды и спирта в русской водке, зафиксировав её крепость на уровне 40 градусов. У этого мифа оснований мало оснований для того, чтобы считаться правдой. Дело в том, что я в январе 1865 года защитил докторскую диссертацию о соединении спирта с водой и в своём труде написал о свойствах смеси из  одной части спирта и трёх частей воды. А никак не двух к пяти. О 40% речи и близко не шло! Опять же  миф, что я очень люблю выпить! Ерунда полная!
Менделеев весело улыбнулся. - Мои студенты очень любят шутить по этому поводу. Вот например: «Великий русский ученый Менделеев сначала открыл водку - смесь спирта с водой, крепостью 40 градусов. Потом он открыл портвейн, крепостью 20 градусов. И только на утро великий ученый понял, что  открывать их нельзя!». Каково ! - Открывать их нельзя - смеялся Дмитрий Иванович.
- Или вот, про мою Периодическую систему элементов», которую я якобы увидел во сне: «Учебник химии - сонник, объясняющий сны Менделеева». Или: «Таблица Менделеева сначала приснилась Пушкину, только он ничего не понял». А вот про все вместе: «Менделеев сначала придумал периодическую систему элементов, потом придумал водку, потом придумал еще много всего полезного, но его уже никто не слушал!»
Ученый снял очки и вытер слезящиеся от смеха глаза. - Я так люблю моих студиозусов!
Они так находчивы и сообразительны. Главное - умеют в немногих словах высказать огромное количество глупостей... 
Тут он шагнул на мостовую и поднял руку. — Извозчик! Уже поставив ногу на подножку пролетки, обернулся к Тимофею.
- Я хотел бы извиниться за то, что у меня нет больше химических шуток, но я добавляю их только периодически. Прощай, гость из будущего. Удачи тебе и не задерживайся здесь надолго. Помни, что незначительные изменения в прошлом могут вызвать грандиозные сдвиги в будущем. Прощай!
Колеса пролетки застучали по брусчатке проспекта. А грустный Тимка направился к желтым огням, засиявшим почему-то в ближайшей витрине магазина. И очутился…
Александр Порфирьевич Бородин

…Очутился на лестничном пролете великолепного петербургского парадного. То, что это парадное питерское, Тимоша понял сразу. Прошлой зимой новогодние каникулы они с мамой провели в «Северной Пальмире» (Тима не понимал, откуда взялось это название) в гостях у маминых друзей. Они жили в старинном доме на Фонтанке и там было очень похоже — широкие лестничные пространства, мраморные лестницы, дубовые перила и мозаичный витраж во всю стену.
На не очень чистых ступенях, рядом с высокой двустворчатой дверью дремал, мирно закутавшись в клетчатый плед, похожий на грузина черноусый мужчина. Из-за закрытой двери доносились звуки фортепьяно, песни и веселые крики.
Тимофей приблизился и осторожно потрогал черноусого за плечо.
- Простите, пожалуйста, что вы здесь делаете совершенно один? Могу я вам чем нибудь  помочь?
«Похожий на грузина» открыл черные, совершенно ясные глаза и удивленно посмотрел на Тимофея.
- Откуда ты, чудесное виденье?
- Я из города Владивостока.
- Из Владивостока? - Ясные глаза «грузина» раскрылись еще шире. - Это там, где тигры по улицам гуляют?
- Да, я живу на Тигровой сопке.
- Мужчина встал, придерживая плед левой рукой. - Разрешите представиться — академик Медико-хирургической академии и профессор кафедры химии Лесной академии Санкт-Петербурга Александр Порфирьевич Бородин. Тут он церемонно склонил голову на левое плечо и попытался щелкнуть комнатными туфлями.
- Тимофей Львович Румянцев, ученик средней школы номер семь!
- В далеком Владивостоке уже семь, как вы говорите, средних школ, - уважительно закивал головой Бородин. - И что же вас привело ко мне, уважаемый Тимофей Львович? Если вы ко мне, конечно.
- Конечно, я к вам. Скажите, Александр Порфирьевич, а почему вы здесь, и не — Тимофей кивнул на дверь — не там, не веселитесь вместе с другими?
- Вы знаете, Тимофей Никитич, моя жена такая затейница, такая шалунья, стихи пишет прелестные, картины рисует… У нас дома всегда много гостей: художники, литераторы, поэты. Богема, одним словом. Вот и сейчас на моей кровати спят трое, пьяные совершенно.
А мне для размышлений нужна тишина, уединение. Мысли умные в голову приходят, мелодии чудесные рождаются.
- Улетай на крыльях ветра, ты в край родной, родная песня наша, - пропел он приятным баритоном.
Тимофей представил своего папу, сидящего на ступеньках у двери собственной квартиры и зябко передернул плечами.
- Не понятно мне это. Разве жена так может поступать?
- Нет, что вы, она прелестна, она меня так любит… Я так виноват перед ней… Представляете, однажды мы поехали с женой за границу. При проверке паспортов на пограничном пункте чиновник спросил, как зовут мою жену. А я никак не мог вспомнить ее имя. Чиновник стал смотреть на меня с подозрением. В это время в комнату вошла жена и я бросился к ней, — Катя! ради бога, как тебя зовут? Академик смущенно засмеялся.
- Со мной постоянно происходят разные курьезные случаи. Однажды, уходя из дому и опасаясь, что во время моего отсутствия может прийти кто-либо из друзей, я приколол к входной двери записку: "Буду через час". Вернувшись через некоторое время и увидев записку, я огорчился: — Какая досада! Впрочем, ничего не поделаешь — придется подождать. И, вздохнув, устроился на ступенях в ожидании самого себя!

- Но это еще пустяки. Как-то я пригласил к себе на вечер друзей. Играли мои музыкальные произведения, ужинали, беседовали. Неожиданно я встал, одел пальто и стал прощается.
-  Куда это вы, Александр Порфирьевич? — Спрашивают меня друзья. - Будьте здоровы, мне некогда, уже и домой пора: у меня завтра лекция, - отвечаю я. Все засмеялись, и только тогда я понял, что у себя дома! Профессор и академик сконфуженно посмотрел на Тимофея.
- А вот еще происшествие. Путешествовали мы с Дмитрием Ивановичем Менделеевым весной 1860 года по Италии. Около Вероны наш вагон стала осматривать и обыскивать австрийская полиция; она искала политического преступника, только что бежавшего из заключения. Меня, из-за южного склада физиономии сразу же приняли за этого преступника, обшарили весь наш скудный багаж, допрашивали нас, хотели арестовать и, только убедившись, что мы действительно русские студенты, оставили в покое. К нашему изумлению, как только поезд пересек австрийскую границу, все пассажиры вагона бросились обнимать и целовать нас, кричали "виват!", пели во все горло! Оказалось, что политический беглец все время просидел в нашем вагоне. Благодаря мне его не заметили, и он благополучно ушел от австрийской полиции!
- Так вы и музыку сочиняете, Александр Порфирьевич?
Бородин несколько озадачился. - Ну да, я понимаю. Владивосток слишком далеко, а известность моя не столь значительна…
- Уже в детстве я обнаружил музыкальную одаренность, а в девять лет написав первое произведение – полечку, очень милую. Но когда минуло десять, стал интересоваться химией, Не только моя собственная комната, но и чуть ли не вся квартира была наполнена банками, ретортами и всяческими химическими снадобьями. Везде на окнах стояли банки с разнообразными кристаллическими растворами. И меня даже немного за это преследовали: во-первых, весь дом провонял химическими препаратами, во-вторых, боялись пожара.
- Что же нового вы открыли в химии, господин академик!
- Ну, я открыл способ получения бромзамещенных жирных кислот действием брома на серебряные соли кислот и первым в мире, получил фтороорганическое соединение – фтористый бензоил, провел исследование ацетальдегида, описал альдоль и химическую реакцию альдольной конденсации… Вы понимаете меня?
- Конечно, конечно, - закивал головой Тимофей.
- Ну а музыка… - Глаза профессора-композитора затуманились. - Конечно, это «Князь Игорь», я работаю над этой оперой 18 лет, но так еще и не закончил.
- Закончишь с такой женой, как же, — подумалось Тимофею.
- Конечно, это моя Первая симфония и Вторая «Богатырская». Я ее закончил в 1976 году.  Композитор задумался.
- Я всегда имел привычку писать ноты карандашом. Но карандашные записи недолговечны. Чтобы сохранить их, я покрывал рукопись раствором желатина или яичным белком. Химия помогает музыке!
Тут высокие двери распахнулись и из них шумно вывалилась компания молодых людей. Совершенно не  обратив внимания на хозяина квартиры, они громко затопали вниз по лестнице.
Бородин обрадованно вскочил на ноги, - ну все, нагулялись, кажется! - И сделал руками приглашающий жест. - Добро пожаловать, Тимофей Львович! Но Тимофей Львович не имел никакого желания встречаться с зловредной хозяйкой и, сердечно простившись с добрым ученым-композитором, шагнул в соседнюю дверь, украшенную желтыми огоньками. И...
Джозайя-Виллард Гиббс
… Очутился… Очутился на этот раз не в химической лаборатории, а в большой и просторной кухне. То, что это американская кухня, Тимка сразу сообразил. Ведь он уже побывал в кухне Томаса Эдисона. Конечно, та кухня была полна всяких кулинарных приспособлений и устройств, но и здесь все было достойно. У кухонного стола стоял стройный мужчина в черном сюртуке и клетчатом фартуке. Шейный платок, седая борода, усы и добродушная улыбка довершали его портрет.
 Джентльмен в сюртуке нисколько не удивился появлению мальчика в джинсах и  рубашке навыпуск.
- Здравствуйте, мистер! Долго же вы шли. Но где же корзинка с продуктами?
- У меня нет никаких продуктов, сэр, - растерялся Тимофей.
- Как! - В свою очередь удивился человек в клетчатом переднике, - разве вы не посыльный из продуктовой лавки?
- Нет, я здесь по другой причине. Тимофею уже стали надоедать объяснения причин его появления. - Я путешествую по миру и встречаюсь с интересными людьми.
- Путешествуете по миру, один? Где же ваши родители?
- Разумеется, они со мной. Вернее, я с ними, Но они встречаются с другими интересными людьми, с теми, кто интересен им.
- Интересно, очень интересно. Но какой же я интересный человек?  Я всю жизнь прожил в одном доме, здесь, в Нью-Хейвейне. Моя семья - две сестры и шурин. От дома полквартала до школы, где я учился, один квартал до колледжа, где провел студенческие годы, два квартала до университета, где преподаю, и столько же до кладбища, где, наверное, буду похоронен. Тихий провинциальный Нью-Хейвейн дает мне все, что нужно для работы: спокойную жизнь, необходимые книги в университетской библиотеке, свободное время для размышлений, живописные окрестности для прогулок. У нас даже кухарки нет. Домашние очень любят «гетерогенные равновесия» — они так называют салаты, приготовленные мной. Лучше меня никто в семье не готовит.
- Ах, да, позвольте представится: Джозайя-Виллард Гиббс — физикохимик. Многие считают меня создателем теоретических основ химического равновесия и  одним из основателей химической термодинамики. Но это не совсем так, уверяю вас. Правда, в сорок лет меня избрали членом Национальной академии наук США, но я написал всего то восемь небольших статей и одну книгу. Да, в 1901 году Лондонское королевское общество присудило мне медаль Коплея. Вот и все мои достижения.
Тимофею очень понравился почтенный мистер Гиббс, но он понял, что ничего интересного он больше не узнает. Он попрощался в мистером Гиббсом и вышел в кухонную дверь, точно зная, что увидит там желтые огоньки. И…

Мария Склодовская-Кюри

… Очутился в больничной палате. Белые стены, белый потолок, кровать, с белоснежным, похожим на саван, покрывалом. На спинке кровати табличка: «Maria Sk;odowska-Curie» На кровати, покрытая этим самым покрывалом, лежала женщина, когда то очень красивая, с зачесанными назад густыми волосами. Печальные глаза ее смотрели в потолок и она не сразу увидела Тимофея.
Бледные губы улыбнулись.
- Откуда ты здесь взялся, мальчик?
Тимоша, конечно же, слышал про  знаменитую польскую ученую, про ее трагическую судьбу.
- Я пришел просто побыть с вами, послушать вас.
- Может быть, ты ангел, посланный облегчить мои страдания? Мне так одиноко, я осталась совсем одна. Все, кто меня любили, все, кого любила я, все ушли из жизни. Мне хочется говорить. Ты хочешь слушать меня? Слушай.
- Я  родилась в Варшаве в 1867 году, пятым и младшим ребенком учителей Брониславы и Владислава Склодовского. Наша семья жила бедно. Когда мне было 10 лет, мать скончалась от туберкулеза, а отец как сторонник польской независимости, был уволен и вынужден был браться за любую работу Как бы мало не платили. В 10 лет я стала посещать школу-интернат, потом пошла гимназию для девочек, которую закончила с золотой медалью. Но я не могла получить высшее образование! В университеты Польши принимали только мужчин. Тогда мы, с сестрой Брониславой решили пойти на курсы подпольного Летучего университета, куда принимали и женщин. А в начале 1890 года Бронислава, вышла замуж за врача и пригласила меня переехать к ней в Париж. Чтобы скопить денег на обучение в столице Франции, мне понадобилось полтора года. В Париже днем училась, а вечером преподавала, зарабатывая на жизнь сущие копейки. Но в 1893 году я получила степень по физике и начала работать по заказу промышленной организации - исследовать магнитные свойства разных металлов. В этот же год я встретила Пьера Кюри, который стал не только моим коллегой, но и любимым супругом. Летом 1895 года мы поженились. Мы отказались от венчания в церкви, а вместо свадебного платья я надела темно-синий костюм. В нем я много, много лет проработала в нашей лаборатории. Мы решила изучить урановые лучи как тему для диссертации. Деньги на исследования  получали от металлургических и горнодобывающих компаний. Сначала работали в кладовке института, а затем  в уличном сарае, за четыре года переработали 8 тонн уранита. В 1898 году  мы открыли новые химические элементы - радий и полоний. Полоний назвали в честь моей любимой Родины. Мы решили не патентовать свое открытие - хотя это могло принести нам немало дополнительных средств.
Мария говорила тихо, монотонно, часто прерываясь для отдыха. - Между 1898 и 1902 годами мы опубликовали 32 научных статьи. В одной из них сообщалось, что при воздействии радия опухолевые клетки разрушаются быстрее, чем здоровые. В 1903 году Королевская академия наук Швеции наградила  нас Нобелевской премией за достижения в исследованиях радиации. Вначале Комитет намеревался наградить только Пьера, но после его жалобы мое имя было добавлено в список награждаемых. В Пьере я нашла и любовь, и лучшего друга, и товарища по работе. Когда Пьера в 1906 году задавил конный экипаж, - Мария закрыла глаза и сглотнула, - у меня началась тяжелейшая депрессия. Лишь через несколько месяцев спустя смогла продолжить работу. В 1911 году я получила еще одну Нобелевскую премию по химии и стала первым в мире дважды лауреатом этой премии.
Мария слабо улыбнулась. - В том же году я встретила еще одну, последнюю любовь. Он был студент, физик, и был женат на тот момент. В прессе обо мне стали писать как о «еврейской разлучнице». Когда разразился скандал, я была на конференции в Бельгии. Когда вернулась, перед своим домом обнаружила разгневанную толпу – мне с дочерьми пришлось скрываться у подруги.
- Да, нелегко быть женщиной - ученой. - Бледные губы снова шевельнулись в улыбке. - Летом 1914 года в Париже был основан Радиевый институт, и я стала главой отделения использования радиоактивности в медицине. В годы Первой Мировой  для лечения раненых мы изобрели мобильные рентгенографические установки, получившие название  «Маленькие Кюри». В 1915 году я придумала полые иглы, содержащие «эманацию радия» - бесцветный радиоактивный газ, который использовался для стерилизации больных тканей. Больше миллиона раненых спасли мои иглы. Мария Склодовская-Кюри замолчала и закрыла глаза. По ее бледному лицу прошли тени, оно осунулось и побелело. Тимофей схватил стоявший на  тумбочке колокольчик и отчаянно зазвонил. В коридоре раздались быстрые шаги. Тимоша не стал дожидаться и шагнул в появившиеся прямо перед ним желтые огни. И…
Дерек Бартон 1892
… Очутился… Очутился не в химической лаборатории, а в обычном рабочем кабинете. Полки с книгами, мебель светлого дерева. На кожаном кресле-качалке, положив ноги на стол, расположился молодой человек - тонкогубый рот, большие очки, волосы на косой прибор, современный костюм, ироничный взгляд. В рука логарифмическая линейка — Тимоша уже знал, что это такое. Молодой человек без удивления посмотрел на странного, неожиданно появившегося мальчишку.
- Чем обязан радостью встречи, мальчик?
- Пока не знаю, сэр…
- Дерек Бартон к вашим услугам! Лауреат Нобелевской премии 1969 года  «За вклад в развитие конформационной концепции и ее применение в химии»
- Вы точно химик? Вы не похоже на ученого, мистер Дерек.
- Я разведчик, мальчик! С 1943 года я работаю на Правительство Его Величества, Королевы Великобритании, точнее — на Управление военной разведки! К примеру, мною придуманы невидимые чернила. Но считаю шпионскую романтику страшной скукой. Итак, со мной все более-менее ясно. Кто вы, таинственный посетитель, откуда?
- Я из России.
- Так… Значит, советская Россия уже использует детей для шпионской деятельности?
- Нет, сэр! Я просто  путешествую и знакомлюсь со знаменитыми учеными-химиками мира. Я уже познакомился с Берцелиусом, Кекуле, Гиббсом, Марией Кюри…
- В самом деле? Восхитительно! Советы изобрели способ путешествовать во времени? Впрочем, я никогда не сомневался в возможностях советской науки. Что же русской разведке нужно от меня?
- Ничего особенного, мистер Дерек, - Тимофей решил, что лучше не спорить. - Просто расскажите мне о себе.
- С удовольствием! Отчего не рассказать о замечательном человеке? Ключевым моментом в моей жизни стала встреча в 1948 году с приехавшим из Гарварда Робертом Вудвордом. Состоявшийся гений и будущий гений — мы подружились, а в том же  году мне внезапно предложили занять место Вудворда в Гарварде. Он решил запереть себя в кабинете для усиленной работы над книгой - без отвлечения на ежедневные обязанности. Я успел очень много. Написал фундаментальный учебник и 1041 научную работу. В них показано, что в свободных молекулах есть более выгодные встречи атомов и менее выгодные. Я просчитал, с помощью логарифмической линейки! - Дерек потряс ей в воздухе, - молекулу цикогексана и показал, что в ней есть несколько устойчивых конформаций: сейчас их принято называть кресло, лодка и двойная лодка, или твист. Нобелевский Комитет объявил, что я добавил третье измерение в химию и перевернул  понимание о связи между стереохимией и реакционной способностью.
Дерек улыбнулся. - Я всегда любил науку, любил жизнь, получал от них все, радовался любому признанию. Я был искренне счастлив, когда мой портрет напечатали на почтовой марке. Я с удовольствием брал и беру гонорары от фирм за консультации и сразу же трачу их на науку. Когда ее Величество Елизавета II решила даровать мне рыцарское звание, отреагировал словами: «Давно пора».
Тимофей решил, что с него достаточно и исчез в окруженном желтыми огоньками книжном шкафу. Дерек озадаченно потер подбородок. - Да уж, эти русские…
Якоб Хендрик Вант-Гофф
…Очутился. Конечно, это была лаборатория. Присутствовал вытяжной шкаф, имелась химическая посуда и приборы. Удивило Тимофея огромное количество разнообразных аквариумов, густо заполненных зелеными водорослями. Над одним из них склонился худой мужчина в белой рубашке. Высоко поднятые, коком, над лбом волосы, горбатый нос придавали его лицу высокомерное выражение, но, как уже не раз убеждался Тимофей, это была только видимость.. Действительно, человек поднял голову, улыбнулся и лицо его изменилось.
- В чем дело, молодой человек? Почему вы отвлекаете меня от важных научных изысканий?
Это прозвучало совсем не сердито, скорей шутливо.
- Скажите, зачем вам столько аквариумов? И рыбок в них совсем не видно?
- Вы считаете, что это странно? Действительно, может быть. В 1865 году я защитил докторскую диссертацию по теме «К положительному свету воздуха, излучаемого морскими водорослями». Я стал  первым, кто рассмотрел процесс фотосинтеза через биохимические реакции. Ты знаешь, что такое фотосинтез?
- Боюсь, что не очень…
- Странно… ну слушай. Во время фотосинтеза растения с помощью особых пигментов и энергии света из неорганических веществ - углекислого газа, воды - создают органические, то есть самих себя. Это очень важный процесс, за счет которого появились и блоха, и слон, и продолжают существовать, как и большинство организмов на планете.
- И, забавный факт, - к фотосинтезу способны наземные растения и зеленые водоросли. При этом водоросли вырабатывают 80% кислорода.
- Ты начинаешь понимать, зачем мне столько аквариумов? - Без фотосинтеза вместо множества живых организмов на нашей планете существовали бы одни лишь бактерии. Именно энергия, полученная в результате фотосинтеза, позволила бактериям превратиться в слона.
- Любые природные процессы нуждаются в энергии, - продолжал ученый. - Она поступает от Солнца. Но правильную форму солнечный свет приобретает лишь после того, как преобразовывается растениями. Растения используют лишь часть энергии, а остальную накапливают в себе. Ими питаются травоядные животные, которые являются пищей для хищников. Зебра поедает траву, лев лакомится зеброй. В ходе образовавшейся цепочки каждое звено получает необходимые ценные вещества и энергию.
- Кислород, вырабатываемый при фотосинтезе, необходим для дыхания всем существам. Дыхание — это процесс, противоположный фотосинтезу. При дыхании органические вещества окисляются, выделяя энергию. Она используется организмами для выполнения различных жизненно необходимых задач. В период существования планеты, когда растений было мало, кислород практически отсутствовал. Примитивные формы жизни получали минимум энергии другими способами. Ее было слишком мало для развития. Поэтому дыхание за счет кислорода открыло более широкие возможности.
- Еще одна функция фотосинтеза – защита организмов от воздействия ультрафиолетового света. Речь идет об озоновом слое, находящемся в зоне стратосферы на высоте около 20-25 км. Образуется он за счет кислорода, который превращается в озон под действием солнечного света. Без этой защиты жизнь на Земле ограничивалась бы только подводными организмами!
- Вот. В краткой форме и все.
Тимофей с удивлением ощутил, что понял почти все.
- Видишь ли, - продолжил ученый, - я начинал учиться химии в Бонне, причем под руководством не абы кого, а самого Фридриха Кекуле! То есть с самого начала своего пути оказался в эпицентре зарождающейся органической химии! Нобелевский комитет в 1901 году сформулировал так: «В знак признания огромной важности открытия законов химической динамики и осмотического давления в растворах».
- Большое спасибо вам, герр Вант-Гофф, - поклонился Тимофей и исчез в вытяжном шкафу.
Якоб Хендрик пожал плечами и вернулся к своим аквариумам.

Лайнус Карл Полинг 

Очутился в просторном кабинете, ничем не напоминавшем лабораторное, помещении. Из-за просторного стола навстречу Тимофею встал элегантный джентльмен с широкой обаятельной улыбкой. Он живо устремился навстречу Тимке. - Наконец-то! Сколько можно ждать! - Обежал Тимошу взглядом. - Позвольте! Где же книги!
- Какие книги? - Удивился Тимофей.
- Разве ты не издательский курьер? Черт знает что! Который час уже жду!
- Я вовсе не курьер.
- А кто же ты, позволь спросить!
- Я собираюсь стать знаменитым химиком и поэтому пришел к вам, - Тимофею уже надоело придумывать версии, - вы можете уделить мне несколько минут?
- Несколько минут? Пожалуй… Пока нет этого разгильдяя из редакции…  Изволь. Ты попал по нужному адресу. Ты попал к гению!
- Я очень рад, мистер Полинг. Имя Лайнуса Полинга значилось на корешках многочисленных книг на полках и плакатах с его изображениями на стенах.
Полинг помолчал немного. - Началось с того, что я в 1931 году я опубликовал скандальную статью под названием «Природа химической связи». Это была первая попытка объединить квантовую физику с химией. Сам Альберт Энштейн сказал: «Слишком сложно для меня». За эту работу я получил премию Ленгмюра и стал штатным профессором Калифорнийского технического университета— самого престижного научно-техническом университета мира. Мне исполнилось тогда 30 лет, и это было только начало.
- В химии я Энштейн. В 1951 году ухитрился прыгнуть выше головы и представил трехмерное изображение аминокислот в белках — это был прообраз Вселенной!
- Мной была создана квантовая химия с ее великолепным арсеналом новых понятий! В науке я занимался многим – и всегда выходил на высший уровень обсуждения центральных проблем всякой научной области, мое участие в дискуссии неизменно стимулировало научный прогресс. Я заставлял людей работать и думать.
Я изобрёл новые виды взрывчатки и ракетного топлива, придумал генератор кислорода для самолётов и подводных лодок, создал синтез плазмы крови для работы медиков в полевых условиях. Мой клад в борьбу с фашизмом был огромен и отмечен медалью Соединённых Штатов.
Полинг замолчал и покачал головой, - но продолжалось это признание недолго.
- Я выступив против применения атомного оружия после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. начал развёрнутую кампанию в комиссии по национальной безопасности. Разъезжая по Америке, читал лекции о новой опасности, а в 1946-м основал антивоенный комитет, состоявший из учёных-ядерщиков. Я всему обществу донёс правду о последствиях применения ядерного оружия, доказав, что испытания его в атмосфере безвредными быть не могут. Особенно подействовали на публику мои расчёты: пятьдесят пять тысяч маленьких американцев родятся инвалидами, а пятьсот тысяч будут мертворождёнными!
- В 1958-м меня объявили агентом Кремля из-за воззвания, которое подписали одиннадцать тысяч учёных из сорока девяти стран мира. Тогда же вышла моя книга  "Не быть войне!", тираж которой по всему миру составил многие миллионы. В 1960-м я собирал подписи под воззванием, содержащим призыв к запрещению ядерных испытаний. Мне пригрозили тюрьмой, а я только рассмеялся в ответ. Началась откровенная травля. Распускались слухи, противоречащие друг другу: одни кричали, что я работаю на СССР, другие - что не в своём уме. И тут случилось событие, заставившее замолчать и тех, и этих. Я получил вторую Нобелевскую премию - премию мира.
- Первую премию  я получил в 1954 году за научные открытия; в 1962 вторую. Я стал единственным  человеком в истории, получившим две Нобелевские премии в разных областях!
Полинг опустил голову. - Я настолько долго был «прав», что никак не мог поверить в собственные ошибки, даже в тот момент, когда был действительно неправ.  В марте 1966 года я получил письмо от биохимика Ирвина Стоуна. Он писал, что, если соблюдать его рекомендации и принимать 3000 мг витамина С, я проживу и 25 лет, и даже больше. Я последовал совету Стоуна и стал принимать сначала 10, потом 20, а затем и 300 рекомендованных суточных доз, пока не дошел до 18 000 мг в день. Действительно, я чувствовал себя энергичнее, здоровее - лучше, чем раньше. Я был уверен, что открыл источник молодости, и, имея за плечами две Нобелевские премии, стал главным в стране адептом приема мегавитаминов. Взяв за  основу свой довольно ограниченный личный опыт, я стал рекомендовать витамины при психических заболеваниях, гепатите, полиомиелите, туберкулезе, менингите, бородавках, инсультах, язве, брюшном тифе, дизентерии, проказе, переломах, горной болезни, лучевой, змеиных укусах, стрессе, гидрофобии— при любом заболевании, известном человечеству.
- Уже потом многие ученые провели эксперименты и выяснили, что большие дозы витамина С совершенно бесполезны.
- Про меня писали: «Лайнус Полинг - классический пример человека, любящего человечество, но совсем не заботящегося о людях. Полинг радостно рассмеялся.
- Труднее всего приходится нам, химикам. Мы знаем, как взорвать или отравить любого человека, но держимся.
- Мой коллега и друг Макс Перуц очень сожалел, что я так увлекся идеей витамина С, - продолжал Полинг, - он считал, это испортило мою репутацию великого химика.  И он был прав. Я решил, что нельзя переборщить с тем, что приносит пользу. Витамины жизненно необходимы, они помогают переработать пищу в энергию. Но тут есть загвоздка. Чтобы получить энергию из пищи, в организме должен произойти процесс окисления. Один из результатов окисления — выработка свободных радикалов, которые разрушают клеточную мембрану, ДНК и артерии, включая те, что снабжают кровью сердце. Вследствие этого свободные радикалы становятся причиной раковых заболеваний, старения и болезней сердца. Более того, они виноваты в том, что мы не бессмертны. Чтобы устранить последствия действия свободных радикалов , организм вырабатывает антиоксиданты. Такие витамины, как A, C, E и бета-каротин, а также некоторые минеральные соли и вещества вроде омега-3 жирных кислот, обладают антиоксидантной активностью. Но процесс окисления тоже необходим, чтобы убить раковые клетки и прочистить закупоренные артерии. У людей, принимавших большие дозы витаминов, повысился риск заболевания раком и болезнями сердца. Кроме того, я считал, что витамины, содержащиеся в пище, аналогичны синтезированным в лабораторных условиях. Это не так. Половина яблока обладает такой же антиоксидантной активностью, как и 1500 миллиграмм витамина С, хотя содержит только 5,7 мг его самого, потому что другие вещества по соседству с ним в яблоке увеличивают его силу. Так что мои рекомендация принимать огромные дозы витаминов отдельно от естественной среды шла вразрез с природой.
Полинг ненадолго замолчал. - За свои многомиллиардные заработки все производители витаминов сегодня должны быть благодарны мне,. Я заставил всех поверить, что прием большого количества витаминных добавок поможет улучшить здоровье, жить дольше и лучше.
- Тут в кабинет вбежал мальчишка с большим  бумажным пакетом в руках. Полинг кинулся к нему, мешая радостные крики с проклятиями. Тимофей решил уйти не прощаясь и шагнул в в появившиеся желтые огоньки.

  Роберт Бернс Вудворд

Очутился… Опять очутился в просторном, со вкусом обставленном кабинете. Элегантный человек в темно-синем костюме, синем галстуке, лакированных ботинках и сигаретой во рту, стоял посреди комнаты и улыбался ему навстречу.
- Здравствуй, гость из хоть и недалекого, но совершенно иного времени!
- Здравствуйте, мистер …
- Вудворд,  Роберт Бернс Вудворд!  Моя мама, по семейному преданию, происходила из рода поэта Роберта Бернса.
- Тимофей, Тимофей Никитич Румянцев. Мой папа происходит из рода фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского.
- О! - Восхитился «потомок Бернса»! - Зачем же пожаловал столь высокий гость в нашу тихую и прелестную Америку шестидесятых? Может, вас интересует рок-н-ролл? Или движение хиппи? А может быть, - Вудворт понизил голос, - вы хотите примкнуть к массовым студенческим волнениям?
- Меня интересует химия как наука и великие ученые, ее создавшие.
- В таком случае, вы попали по нужному адресу. Роберт Бернс Вудворд известен как величайший химик-органик своего времени. В 1965 году мне присуждена Нобелевская премия за "достойный вклад в искусство органического синтеза", ибо я доказал, что в природе нет такой молекулы, которую невозможно было бы не получить искусственным путем.
- Мне всегда были присущи артистизм и элегантность. В те годы, когда я был еще студентом, я подумывал об изучении архитектуры и рассматривал возможность заняться математикой. Почему я выбрал химию? Мне нравились формальная красота математики, ее точность и элегантность, но ей не хватает ощущения материи, которое играет такую важную роль в моей привязанности к химии. Я люблю кристаллы, красоту их формы и процесс их выделения; жидкости, как дремлющие в своей скрытой силе, так и взмывающие вверх в процессе перегонки; клубящиеся дымы; запахи -хорошие и плохие; цветовые радуги; сверкающую стеклянную посуду всех размеров и форм. Многое из того, что я смог придумать в химии, не могло бы осуществиться, не будь всех этих вещей - физических, зримых, осязаемых, воспринимаемых органами чувств... В то время как в математике можно чаще всего давать воображению безграничную волю, идеи в химии, как бы красивы, логичны, элегантны, оригинальны они ни были сами по себе, не имеют никакой ценности, если не применимы к тому единственному физическому миру, в котором мы обитаем. Короче говоря, они хороши, только если работают! Лично я истинно наслаждаюсь этим весьма своеобразным вызовом, который бросает нам физический мир, ограничивая наши фантазии!
Рассказывая, Вудворд все время поглядывал на Тимофея, проверяя, какое впечатление на него производят его речи. -  Красота моих работ заключается не только в тех формах, которые приобретают зафиксированные структуры синтезированных молекул. Скорее, искусство и красота свойственны методу, с помощью которого я ими управляю, мои способности выстраивать цепочки синтетических стадий в едином гармоничном процессе - не вымученно, но как бы единственно правильно и притом элегантно. Эстетическое удовольствие, которое доставляет мне работа, как раз и заключается в обдумывании и планировании схемы химического синтеза, конечный объект которого непременно должен соответствовать реальному веществу в физическом мире.
Вудворт беспрерывно курил. - Самое важное в реакциях -это то, что химические превращения обычно происходят в растворах, содержащих множество молекул реагентов. Эти молекулы хаотически движутся с большой скоростью и соударяются друг с другом совершенно произвольным образом. Превращение одной формы материи в другую происходит в результате соударений. Искусство направленного синтеза во многом заключается в том, чтобы ограничить подвижность молекул так, чтобы способствовать одним, желаемым изменениям и подавлять все другие. Природа оказывает, мягко выражаясь, умеренное сопротивление нашим атакам на нее!
Тимофею немножко надоели красивые речи артистичного химика. Он вообще уже устал от непрерывной череды экстравагантных ученых. Ему захотелось домой, к маме, и в Находку, к бабушке. Вудворт заметил это. - Ну что, дорогой гость, утомили мы тебя своими скучными сентенциями.  Ступай домой, да обдумай все хорошенько — стоит ли тебе вступать на этот тернистый путь.
Тимофей стал осматриваться по сторонам в поисках знакомых огоньков. - Какие пустяки, - усмехнулся Вудворт и хлопнул в ладоши. И Тимоша очутился…
Счастливый финал
Очутился в вагоне электрички, рядом с Павлом Анатольевичем. Электричка стояла у перрона железнодорожного вокзала города Находки. На перроне радостно махала рукой бабушка, у ног ее так же радостно махала хвостом названная в честь великого физика маленькая собачка по имени Альберт.



 






















 




 
 




 



















ПРИКЛЮЧЕНИЯ ТИМОФЕЯ В УДИВИТЕЛЬНЫХ МИРАХ

ФИЗИКА

Чему равна скорость света в темноте?

Мама и сын.

- Тимочка, ты, наверное, завтра к бабушке не поедешь.
Тимка очень не любил, когда его называли — «Тимочка». Тимочка, это еще хуже, чем Тимофей. Тимофей — это когда ты провинился и знаешь за что. А Тимочка — это когда родители затеяли что-то нехорошее, сами об этом догадываются и заранее пытаются «подстелить помягче»
 - Отчего же, мамочка?
Тимкина мама тоже не любила, когда ее называли «мамочка» Это означало, что ее маневр разгадан.
- Я очень, очень занята завтра на работе и не смогу отвести тебя в  Находку.
В Находке жила Тимкина бабушка , она всю жизнь проработала в школе — преподавала физику.
Мама «Тимочки» работала в  «прогнозах погоды», любила свою работу и очень не любила, когда ей говорили: «Опять ваше предсказание не сбылось!»
- Я не гадалка, а инженер-метеоролог! - Возмущенно отвечала мама. - Конечно, я работаю с картами, но не с гадальными, а с синоптическими! А то, что сегодня вместо «солнечно» льет дождь, виновата не я, а наш замечательный город с его бесконечным морем и бесконечным количеством сопок!
А вот тут Тимка был с мамой совершенно согласен. Насчет «замечательного города». Из любой точки Города, за исключением совсем уж никудышных мест, видно море. Мало того, что Город почти целиком расположен на полуострове — он еще разрезан пополам длинной бухтой Золотой Рог. Вход в бухту закрывает огромный Русский остров, за ним острова Попова и Рейнеке. А по бокам заливы - Амурский и Уссурийский. По берегам заливов  бухты и бухточки — Патрокл. Парис, Аякс, Улисс…
Однажды, когда Тимоша с мамой в очередной раз разговаривали про любимый город, мама сказала.
- Ты и не думай, что эти бухты названы в честь древнегреческих героев!
Тимка и не думал, он вообще плохо представлял, что это за «древнегреческие герои»… Но соображал он всегда быстро, и, сощурив глаз, быстро, без запинки, ответил.
- Конечно, причем здесь древнегреческие… Я знаю, они названы в честь древнерусских героев!
Мама долго смеялась и объяснила «умному сыну», что все острова, бухты, проливы огромного залива Петра Великого, на берегах которого находится и Владивосток, и Находка, и еще многие портовые города и поселки  - названы в честь военных кораблей, исследовавших  морской залив, в честь их капитанов и штурманов. Такие исследования были очень нелегки в то время. Частые шторма, тайфуны, мели, подводные камни и скалы, туманы. Немало моряков   отдали свои жизни…
Тимофей очень любил ездить в Находку. Дело в том, что хотя Город и отличался от других городов большим количеством морской воды, но эта вода — как сказать — не лучшего качества была вода. Когда строился город, ученые полагали, что Город большой, а море еще больше, и это огромное море поглотит, переработает все, что он производит. Просчитались умные ученые. Сам Тимофей этого времени не помнит, но мама с папой рассказывали, как городской пляж (в центре города!!!) был полон народа. Теперь только приезжие купаются. А в  Находке, рядом с автовокзалом, очень приличный пляжик с чистой водой. А если уж на Лебягу закатиться!
- Но почему, мама!? Я уже большой, сам могу спокойно сесть на электричку и через четыре часа буду в Находке. А бабушка меня встретит.
- Даже и думать забудь!
- Да что такого страшного?
- Ни под каким видом! На электричке! Если бы еше на автобусе…
Тимка внутренне просиял, но вида не подал. Значит, еще не все потеряно. Не категоричное «нет»,  а рассматриваются варианты.
Знаток маминых слабостей нахмурил брови.
- Виктория Викторовна! Вы что, собственному сыну не доверяете!?
Мама рассмеялась и махнула рукой.
Конечно, Тимку и папа мог к бабушке в Находку доставить. Тем более, что бабушка Лида была его родной мамой. Но Тимкин папа сейчас находился очень далеко. Хотя и работал он вместе с мамой в центре города, на улице Фонтанной, в двухэтажном старинном здании с непонятной — золотыми буквами на черном фоне — вывеской «ДВНИГМИ».
На вопросы Тимофея, что это значит, родители отвечали коротко и непонятно — Гидрометслужба.  Так вот, папа и мама работали вместе и тем не менее очень часто бывали далеко друг от друга. Мама, как уже известно, «предсказывала погоду», а отец работал для того, чтобы эти прогнозы сбывались — капитаном на большом белом пароходе. Большие белые корабли ходили по океанам и морям, а  ученые люди на «судах погоды» измеряли «физические параметры» воды и воздуха. Что такое «физические параметры», Тимоша тоже плохо себе представлял, но знал, что  научные суда делают важное и очень полезное дело. И Тимкин папа сейчас, вместо того чтобы вести сына к своей маме и его бабушке, стоял на капитанском  мостике и смотрел в морской бинокль в далекую морскую даль, и время от времени, не поворачиваясь, через плечо, отдавал рулевому матросу короткие команды.
- Пол румба лево, пол румба право и так держать!
И по такой грустной причине Тимоша был вынужден отправляться к бабушке без отца, без сына, но, тем не менее, в самом хорошем расположении духа.

Познавательная электричка

Рано утром, едва солнце позолотило верхушки сопок, мама и сын вышли из подъезда девятиэтажного дома-свечки, стоявшего почти на самом верху сопки Тигровой. Сопками в Городе называют маленькие крутые горы. Сопка Тигровая знаменита тем, что когда то, когда Город только начинался и состоял из нескольких деревянных домиков, здесь водились настоящие тигры, грозным рычанием наводившие ужас на  основавших Город солдат, матросов и даже офицеров.  И еще здесь, на самой вершине, скрытая бетонным капониром, стояла настоящая корабельная пушка. Ровно в полдень, по давней традиции портовых городов, пушка давала холостой выстрел так громко, что звенели стекла домов на всех городских «горных вершинах» - на Крестовой, Орлином гнезде, Почтовой и даже на самой далекой с загадочным названием Холодильник. Тимоша к этим выстрелам давно привык, а вот знакомые и родственники, приезжавшие к ним в гости из далекой Москвы и других городов, очень пугались и даже роняли чашки с чаем и блюдца с вареньем. Тимофей любил посмотреть на такое и иногда специально, в таких случаях, приходил домой к двенадцати часам.
Сопка Тигровая очень уютно располагалась в самом центре города — от нее рукой подать до моря,  и до главной улицы Светланской, и даже до вокзалов — морского и железнодорожного. В Городе два вокзала стояли буквально лицом к лицу, что очень большая редкость для больших городов.
Мама и сын по улице Тигровой вышли на 1-ю Морскую, спустились на Нижнепортовую — и вот он, железнодорожный вокзал, с пузатыми колоннами и шатровой крышей. Для морского города такой вокзал совершенно не подходил, но в школе объясняли — таких вокзалов с стране два: один в Москве, в самом начале огромного пути, а другой в Городе, где этот путь кончается. Девятьсот тысяч двести восемьдесят восемь километров — не кот начхал. Кстати, кот Кузьма остался дома очень огорченный — он тоже любил ездить к бабушке. Тимка с ним сердечно простился.
- Тимофей, еще раз повторяю, если в поезде не окажется приличного человека, такого, что бы внушил мне доверие и ехал до Находки — ты никуда не поедешь!
В вагоне электрички пассажиров оказалось совсем немного. Мама придирчиво осмотрела всех и остановила проницательный взгляд на уже немолодом, но и не старом человеке в костюме с галстуком. Галстук для мамы являлся свидетельством порядочности и интеллигентности. Когда то рыжий, немного полноватый, человек сидел на вагонной лавке напротив молодой девушки, симпатичной и тоже рыженькой, с букетом полевых цветов в руках. Вид цветов маму совсем успокоил.
- Извините, скажите, пожалуйста, вы едете в Находку?
- А что случилось? - бывший рыжий поднял на маму веселые глаза.
- Да вот, мальчика отправляю в Находку, к бабушке, одного. Очень необходимо, чтобы в пути за ним кто-то присмотрел. Мальчик тихий, спокойный, смирный…
- Смирный? — человек внимательно посмотрел на Тимофея. — Да, я вижу, очень смирный и спокойный. Хорошо, я за ним присмотрю.
- В самом деле, — обрадовалась мама, — вы, я вижу человек очень приличный…
- Да, я очень приличный, не волнуйтесь. Как тебя зовут? - Обратился он уже к Тимофею.
- Тима.
- Садись, Тима, рядом со мной, у окошка.
- Я так рада,  так рада — радовалась мама. Но не уходила. Как то странно переступала с ноги на ногу.
- Извините, не обижайтесь, у вас есть паспорт, или какое нибудь удостоверение. С фотографией. Простите…
- Конечно. Я нисколько не обижаюсь. Доверить такого смирного  молодого человека первому встречному — верх легкомыслия. Вот мой документ.
У мамы в руках оказалась красная книжечка с надписью золотыми буквами - «РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК». Мама открыла книжку и брови ее поползли вверх.
- Платонов Павел Анатольевич, доктор наук, заведующий лабораторией… Простите пожалуйста…
- Ничего. Надеюсь, я достоин сопровождать этого замечательного, смирного мальчика. Наверняка отличника?
Мама слегка покраснела, строго посмотрела на Тимку.
- Да, почти. Ну, я вас оставляю. Я очень на Вас надеюсь, Павел Анатольевич.
- Не извольте беспокоится. Доставлю в лучшем виде.
Мама пожала руку доктору наук, поцеловала Тимку, смахнуло слезинку и быстро пошла к выходу.
- Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Первая Речка! Электричка медленно набирала ход.
Павел Анатольевич повернулся к Тимофею и внимательно на него посмотрел. Тимофей тоже внимательно изучал своего соседа — ему не очень понравились шутки насчет «смирного мальчика и отличника».
- Итак, Тимофей, давай знакомиться основательно. Ты в какой класс перешел?
- В шестой. Но я вовсе не отличник!
- Да это я сразу понял. Шестой говоришь… Пять классов закончил и теперь будешь грызть гранит наук основательно.
- Буду, наверное. Но камни грызть мне не очень хочется…
- Ну, что делать, что делать… Девяносто процентов нашего времени занимают дела скучные и второстепенные — сон, например.
- А я люблю поспать. Особенно по утрам, когда в школу.
- Кто спит, тот видит только сны.
- А я и сны очень люблю.
- Жизнь интереснее любого сна. А в жизни самое интересное — познавать новое, неизведанное.
Тимофей из вежливости не возражал, смотрел в окно на уходящий город. Знал он в жизни занятия поинтереснее, чем учеба.
- Тебе какой предмет в школе больше всего нравиться? Кроме физкультуры?
Начинается, заскучал Тимка. Взрослые, кроме школы, ни о чем другом говорить не могут.
- Я физкультуру не очень люблю. У нас физрук нудный. Все по команде — стройся, рассчитайся, через «козла» прыгай… Я петь люблю.
- Ну а математика?
- Скучно. Дважды два четыре, девятью восемь…
- Сколько?
- Да какая разница? Скучно.
Павел Анатольевич рассмеялся. Весело и совсем не обидно.
- Жил в Италии, в 13 веке, ученый - Леонардо Пизанский, по прозвищу Фибоначчи. И придумал он такую последовательность чисел, ряд, потом названный его именем. Так вот, в этом ряду первые два числа равны 0 и 1, а каждое последующее число равно сумме двух предыдущих чисел. Понимаешь - 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21 и так далее.
- Понимаю. Очень интересно.
- Погоди немного. Вот, девушка напротив, с букетом цветов. Полевых. Как вас зовут, милая девушка?
- Люба — с готовность ответила рыженькая.
- Где цветочки собирали, Люба?
- Нигде. Подарили мне.
- Замечательно. Хороший вкус у вашего молодого человека. Математический! Так вот, Люба и Тима! Каждый лепесток, на любом цветке, строго подчиняется математическим законам. Вот смотрите: лилии, ирисы — по три лепестка, на лютике пять, на календуле — тринадцать, у ромашки -  двадцать один. Это что у нас — пиретрум, не знаю, как по народному — тридцать четыре, маргаритки — пятьдесят пять. В строгом соответствии с математическим рядом Фибоначчи. Исключений не бывает. Подсолнух обыкновенный возьмем — от центральной точки до внешнего круга узор строго следует этой прекрасной последовательности. Интересно?
- Интересно — сказали хором Люба и Тима.
- Замечательно. Математика — царица наук. Тима, в этом году ты пойдешь в шестой класс и будешь изучать физику. Законы физики основаны на законах математических. Хочешь изучать физику?
- Не очень.
- Напрасно. Это я тебе как физик говорю.
- А вы физик?
- Да, я изучаю физику океана. Температура, соленость, морские течения — все подчиняется физическим законам. Океанология — так называется моя специальность. Хочешь стать океанологом — плавать по морям и океанам, изучать и узнавать их?
- Я хочу стать путешественником — как папа.
- А кто твой папа?
- Он капитан на научном корабле, на «Академике Королеве»
- Знаю, знаю. Хаживать на этом прекрасном корабле не приходилось, но со многими коллегами из папиного института я хорошо знаком. Одно дело делаем. Бороздим океанские просторы.
- Я очень хочу стать путешественником — встрепенулся Тима — Я тоже хочу бороздить! Я в Сингапур очень хочу!
- Ты знаешь, Тима, в нашем веке путешественников в чистом виде уже не осталось. Хочешь в Сингапур — становись океанологом. Но для этого нужно что? Учиться, учиться и еще раз учиться! Учить математику, физику и даже химию.
- А так чтобы не учить — никак нельзя?
- К счастью, никак нельзя. Хорошо, что нельзя. Ведь физика — очень интересная наука.
- Наверное, — кивнул головой Тимоша. У него портилось настроение, когда он слышал слова «учить» и «учиться».
- Физика — чрезвычайно интересная наука. И я попытаюсь тебя в этом убедить.
- Ну, давайте, — согласился Тимофей без лишнего энтузиазма.
Поезд замедлил ход. Машинист невнятно объявил.
- Станция Первая речка, Следующая станция — Моргородок!
- Смотри, Тимоша, на верхней полке лежит твоя сумка. Как ты полагаешь — она лежит неподвижно?
- Да, конечно. Ведь ее никто не трогает.
- Она неподвижна только относительно вагонной полки. И она находится в движении даже относительно тебя — ведь ты не сидишь спокойно, беспрерывно ёрзаешь. Относительно станции, которую мы сейчас проехали, она вообще мчится со скоростью электрички. А относительно твоей мамы, которая сейчас спешит на работу, твоя сумка движется со скоростью поезда  плюс скорость твоей мамы — или минус, смотря в какую сторону твоя мама бежит.
- Ничего не понимаю! - озадачился Тимофей.
- Подрастешь, поймешь, что в мире все относительно. Тут Павел Анатольевич опустил голову, глубоко и задумчиво вздохнул.
- Станция Моргородок, следующая Вторая Речка! И поезд снова затарахтел колесами.
Недолго помолчав, Павел Анатольевич продолжил.
- Тима, у тебя в кармане сотовый телефон. Тебя не удивляет, не восхищает это замечательное устройство?
- Телефон как телефон, ничего удивительного. У нас в классе у всех. У некоторых, — вздохнул Тима — гораздо лучше…
- Ты можешь сейчас набрать номер и услышать голос твоей мамы  - а она находиться сейчас очень далеко. Какой нибудь древний грек и представить себе такого не мог!  Тебя не поражает гигантский технический прогресс?
- Да как-то не думал об этом… Действительно… Ведь раньше и не было ничего, ни телефонов, ни телевизоров, ни даже… Ха! У нас в классе одна девчонка, Ленка, так вот она, на уроке истории, на вопрос учителя,  — чем занимались древние греки?  – ответила — ну, они ходили на стадионы, в театры, в кино… Вот тупица!
- Не надо так  про девочек… Они гораздо умнее нас! Просто устроены по другому. Ладно. Разве  тебе на хочется знать, как устроена эта маленькая коробочка — твой телефон! Как она работает, на каких принципах устроена?
- Вообще то да, это интересно, Но это так сложно — мне это никогда не понять!
- Общие принципы очень просты, понятны и гениальны именно своей простотой! Ведь гениальность и состоит в том, чтобы понять, представить и создать то, чего нет в природе.
Человек, придумавший колесо, был гениальней, чем Энштейн!
- А кто такой этот Энштейн? Отчего он такой гений?
- Хочешь знать? Павел Анатольевич опять хитро прищурился.
- Хочешь познакомиться с Энштейном?
- Хочу!
- Я смогу предоставить тебе такую возможность. Мне очень хочется, чтобы молодые люди в нашей замечательной стране перестали мечтать о должности чиновника. Или милиционера...
- Это как же вы такое сможете?
Павел Анатольевич немного помолчал.
- Тебе приходилось читать про колдунов, волшебников и магов?
- Конечно!
- Так вот. На самом деле все эти замечательные люди просто знали и умели гораздо больше других, простых людей — то есть были учеными.
- Как вы?
- Да, как я.
- Вы волшебник!?
- Я ученый. И у меня к тебе предложение. Следующая остановка нашего электропоезда — Чайка. На этой станции находится мой институт и много других замечательных научных учреждений. Мы вместе выйдем и я покажу тебе дверь в волшебную страну. Там тебя ждет много приключений, трудностей и опасностей.
- Опасностей?
- Ну, если ты испугаешься, захочешь повернуть назад… Ты просто скажешь, — хочу вернуться! И тут же окажешься в вагоне электрички. Рядом со мной, на одной скамейке, и я буду тебя сопровождать к любимой бабушке.
- Я не испугаюсь!!!
- Если ты пройдешь весь путь, то тоже окажешься  в электричке, на станции Находка, и на перроне тебя будет встречать любимая бабушка. Ну как, согласен?
Электропоезд в очередной раз замедлил ход. - Станция Чайка!
- Ну что же! - в очередной раз хитро прищурился Павел Анатольевич.
- Согласен!
- Тогда пошли.
И они вышли на станции Чайка.

Исаак Ньютон

На перроне Тимку встретил знакомый пейзаж. Налево институт биологии моря, направо институт химии моря, прямо — институт океанологии.
- Павел Анатольевич, а куда же..?
- А ты присмотрись…
Тимофей присмотрелся и увидел…
Рядом с платформой, чуть не касаясь земли, в воздухе висела  зеленая калитка, вокруг нее клубился, струился желтый туман. Тимка подошел к странной калитке и смело ее толкнул. Калитка не открывалась. Тимофей налег плечом и преграда поддалась. Открыв насколько можно, он просунул сначала голову, потом протиснулся весь и очутился на зеленой лужайке. На лужайке росла одинокая яблоня. Недалеко от яблони стоял очень странный человек. В зеленом узком камзоле — Тима не знал, что такое «камзол», но почему-то ему так подумалось - с тростью в руке. Длинные кудрявые, белые или даже седые волосы спадали ниже плеч. Человек весело посмотрел на Тимофея и низко поклонился - так, что белые кудри коснулись башмаков с большими пряжками.
- Здравствуйте, молодой человек! Добро пожаловать в волшебный мир науки!
Таинственный незнакомец говорил по английски. Тимка неплохо знал английский язык — хау ду ю ду, упс, окей, вау, бла-бла-бла — и, конечно, все понял. Но ответил по русски.
- Здравствуйте!
Незнакомец склонил голову.
- Меня зовут Исаак Ньютон. Сэр Исаак Ньютон. Доктор математических наук, член парламента Кембриджского университета…
Тимоша тоже наклонил голову и шаркнул ножкой. Видел в кино, что так делают воспитанные дети.
- Меня зовут Тимофей. Тимофей Никитич Румянцев. Ученик шестого класса седьмой средней школы.
И тут в кармане Тимофея зазвонил телефон.
- Да, мамочка, я тебя слушаю.
Голос мамы звучал взволнованно.
- Тимочка, у тебя все в порядке? Что то у меня нехорошее предчувствие!
- Мамочка, у меня все в порядке! Стоим на станции Санаторная…
- Дай-ка трубку Павлу Анатольевичу…
- Мама, он вышел в туалет!
Совершенно неожиданно, в подтверждение Тимкиных слов, в трубке прозвучало голосом машиниста электрички.
- Осторожно, поезд отправляется. Следующая станция — Океанская!
Хорошо, — голос мамы зазвучал по другому, спокойно.
— Как приедешь в Находку, немедленно позвони. И бабушке дай трубку, я ее предупрежу. О твоих возможных художествах.
-Хорошо, мамочка.
Тимофей убрал телефон в карман. Доктор математических наук Исаак Ньютон смотрел на него с большим любопытством.
- Скажите, Тимофей Львович, вы сейчас разговаривали с вашей мамой с помощью этой черной коробочки? Разрешите взглянуть?
Никогда не давай свой телефон незнакомым людям! Эти мамины слова Тима помнил всегда. Так часто она их повторяла. Но, подумал он — здесь и сейчас — это же совсем другой случай! И ему очень понравилось обращение по имени-отчеству. Так его еще никто не называл.
- Пожалуйста, сэр! - Как отвечать английским джентльменам, ученик седьмой средней школы знал хорошо.
Доктор наук осторожно взял в руки сотовый телефон и принялся тщательно его рассматривать.
- Буквы латинские. Что же это значит?
- Это мобильный телефон. Я могу с его помощью разговаривать с кем хочу и на каком угодно расстоянии.
- Телефон? Нет, это выше моего понимания. Я так полагаю, милый юноша, вы прибыли к нам из далекого будущего?
- Да, я родился в начале третьего тысячелетия!.
- От Рождества Христова?
Тима не знал, с какого такого рождества, но на всякий случай кивнул.
- Никогда не сомневался в существовании параллельных миров — тихо, как бы про себя,
произнес ученый. Больших успехов достигла наука спустя века. Ваша речь звучит странно для меня, но, что удивительно, я  все понимаю. Из каких же далеких стран  Вы прибыли к нам?
- Из России!
- Россия… Раша...Слэйвс… Московия!?
- Да, Москва, Москва! Но я живу в другом, тоже очень красивом городе!
- К сожалению, я очень мало знаю про Вашу замечательную страну. Но, тем не менее, очень рад встретить в старой доброй Англии ее достойного представителя. И какова цель вашего визита, Тимофей Львович Румянцев?
Тимофей вспомнил уроки Павла Анатольевича.
- Сэр, я хочу больше узнать о физике, такой замечательной, интересной науке!
- Те, кто Вас сюда послал (несомненно очень умные, ученые люди) знали, что делали. Собственно, именно с меня началась физика как наука. Ты, конечно, знаком с моими работами ?
- Нет, сэр!
- Но эту забавную сказку про упавшее яблоко вы, конечно, слышали?
- Конечно, слышал — хотел соврать Тимка. С мамой такие штуки проходили — только нужно было говорить весело и уверенно. Нет, — решил Тима — с великим ученым такое не пройдет.
- Нет, сэр, не слышал.
- Пойдем, дорогой друг, пойдем присядем под ту старую яблоню.
Сэр Ньютон  взял Тимошу за плечо и они отправились к одинокому дереву.
- Однажды, когда я отдыхал здесь в густой тени, — начал Исаак Ньютон свой рассказ — мне на голову упало яблоко. Ученый взялся за свои роскошные волосы и обнажил коротко стриженную голову. — Ты не возражаешь, я сниму парик? Ужасно неудобная вещь, но я вынужден его носить, особенно на официальных мероприятиях. Так вот, я отдыхал под яблоней и мне, совершенно неожиданно, на голову упало спелое, крупное яблоко.
Ньютон почесал лысеющую макушку.
-Как ты думаешь, почему созревшее яблоко падает вниз, на землю, а не улетает в противоположном направлении, прямо на небо?
- Ну, потому что оно тяжелое… Имеет вес…
- Пушинка — доктор наук снял с Тимошиного плеча что-то невидимое — тоже имеет вес, однако не падает, парит в воздухе.
- Пушинка легкая…
- Правильно, сила ее притяжения к земле уравнивается силой сопротивления воздуха. Дело в том, что все тела притягиваются к друг другу. Сила притяжения определяется исключительно их массой, или весом, как все привыкли говорить. Земной шар огромен и тяжел, яблоко маленькое и легкое. Поэтому не Земля устремляется к яблоку, а зрелый плод падает на земную поверхность.
Ньютон вздохнул, немного помолчал и продолжил.
Конечно, меня озарило вовсе не в тот момент, когда красное яблоко так чувствительно коснулось моего темени. Я много размышлял по этому поводу. Вообще, ученик седьмой школы Тимофей, достоинство ученого заключается в умении увидеть и объяснить самые простые, очевидные вещи. Как, благодаря чему различные тела притягиваются друг к другу, ты поймешь и узнаешь позднее, когда будешь старше. Если захочешь, конечно.
- Я обязательно захочу — горячо заверил Тимка.
- Тогда слушай дальше. Вот, в траве лежит яблоко - опять яблоко! Как ты полагаешь, оно неподвижно?
- Конечно — хотел ответить Тимоша. Но вовремя вспомнил впечатляющий рассказ доктора Платонова и рассудительно ответил.
- Это смотря относительно чего, сэр!
Тимофей вскочил на ноги и забегал по лужайке. - Относительно меня нет, сэр!
-Ты очень способный мальчик! Так вот. Любое тело, не только яблоко, находится в состоянии покоя или движется равномерного и прямолинейно, пока к нему не приложена сила. Это мой первый закон. И этот закон применим и к жизни людей. Ты живешь в покое и довольствии, движешься равномерно и прямолинейно по линии жизни - ешь, пьёшь, спишь, с усердием занимаешься науками, спортивными играми — и все это продолжается до тех пор, пока в твоей жизни что-либо не произойдет. Какое то событие, изменяющее ее. Как сегодня. Неведомый кто-то приложил к тебе неведомую силу и ты оказался здесь. Некто дал тебе толчок и жизнь твоя изменилась.
Ньютон толкнул яблоко концом трости. Яблоко покатилось по зеленой траве.
 - Яблоко пришло в движение, потому что я приложил к нему силу. Толкни я его сильнее, оно прокатилось бы дальше. Всякое тело приходит в движение благодаря приложенной силе и движется по тому направлению, по которому эта сила действует. Это мой второй закон. А теперь подай мне это замечательное яблоко.
Ученый, член парламента достал из кармана белоснежный платок, тщательно протер румяное яблоко и протянул его Тимоше.
- Попробуй, у меня хорошие яблоки. Тимофей с большим удовольствием надкусил крепкий, сочный плод.
- Когда ты надкусил яблоко, ты почувствовал сопротивление мякоти твоим зубам?
- Да, но у меня хорошие зубы. Можно, я укушу еще раз?
- Съедай до конца, дорогой. И пойми — сила действия всегда равна противодействию. Если ты в гневе ударишь кулаком по столешнице, тебе станет больно. Ты ударил по столу — стол ответил с такой же силой. Взаимодействия двух тел друг на друга между собой равны и направлены в противоположные стороны. Это мой третий закон. И он применим к жизни. Если ты причинил кому то зло, то этот кто-то непременно ответит тебе тем же. А если добро… Ученый запнулся.
- А вот здесь мой третий закон не всегда действует… Итак — мои три закона. Поразмышляй о них на досуге. А теперь пойдем.
Ученик и ученый поднялись и направились к зеленой калитке. 
- Лучший метод в науке - прилежно исследовать свойства вещей с помощью опытов, а затем объяснять эти свойства. Фантазиям в науке не место. К сожалению, очень многие ученые до меня предавались таким фантазиям. И продолжают предаваться им, к сожалению. В надежде немедленно прославиться. Я не вижу ничего желательного в славе, даже если бы я был способен заслужить её. Это, возможно, увеличило бы число моих знакомых, но это как раз то, чего я больше всего стараюсь избегать. В науке не может быть иного государя, кроме истины… Мы должны поставить памятники из золота Кеплеру, Галилею, Декарту и на каждом написать: «Платон — друг, Аристотель — друг, но главный друг — истина.
Ты сейчас отправишься к одному из этих великих мужей. Лично я не нашел истины ни в одном из его высказываний. Но судить тебе придется самому. Мы пришли. Счастливого пути, мой мальчик. Открывай калитку, мой милый.
- Она очень тугая, сэр, ее трудно открыть!
- И это справедливо. Калитка механически связана с водяным насосом в колодце и каждый раз, когда ее открывают, в бак для воды на крыше дома поступает один галлон этой замечательной жидкости. Прощай!
- До свидания, сэр!
И Тимофей смело шагнул в неизвестность и…

Аристотель

… Очутился в большом, светлом помещении с высоким потолком, стенами, украшенными фресками, мраморными статуями и веселым мозаичным полом. На небольшом возвышении -  столики с фруктами и красно-черными кувшинами разной формы. У столиков низкие лежанки — тоже из мрамора.
В центре, с удивленно разведенными руками, стоял человек, небрежно задрапированный в белую простыню. На плечах простыня удерживалась бронзовыми (а может и золотыми) заколками.
- Кто ты, внезапно и ниоткуда появившийся юноша?
 Человек удивленно кивал седой, когда-то кудрявой головой.
- На тебе странная одежда, она похожа на одеяния диких северных племен… Но те одеты в шкуры, а у тебя тонкая, богатая ткань, отличной выделки и рисунка!
Человек приблизился и цепкими, сильными руками бесцеремонно ощупал Тимошины шорты и майку.
- Так кто же ты, неведомый юноша? Или дитя?
Глаза у человека были внимательными, такими же цепким, как и руки. Речь его была певучей, но звучала совсем неприветливо.
Тимофей не торопился отвечать. Человек в «хитоне» — а Тима изучал «Историю древнего мира» в пятом классе ( по крайней мере рисунки в учебнике рассматривал внимательно и сразу понял, что очутился в Древней Греции) — ему не понравился. Не понравились властные манеры, вкрадчивая речь. Он понимал все, до последнего слова, что его немножко удивляло. Ведь он не знал греческий так хорошо, как английский.
- Я действительно явился издалека, меня зовут Тимофей.
- Тимо Феос — тихо прошептал одетый в хитон. - То есть любящий бога?
Тимка решил не спорить и скромно сказал. — Да!
- А вас как зовут, уважаемый..?
Старец распрямился, глаза его засверкали.
- Ты не знаешь меня, любимого ученика Платона! Ведь именно я прогнал этого  выжившего из ума старика с аллеи, где он проводил лекции, и занял его место! Ты не не знаешь учителя величайшего завоевателя всех времен и народов Александра Македонского! Ты не знаешь человека, который первым создал систему науки и понял, что все сущее состоит из материи и формы. И, наконец, я, совсем недавно, в научном споре, победил ничтожного Эмпедокла! «Тяжесть является стремлением родственных тел к соединению!» Как бы не так! Тяжесть — это стремление тел «подлунного мира» к их естественным местам!
Тимофей сразу понял, с кем имеет дело. Учебник истории он, конечно, не только листал и просматривал картинки. Поэтическая древняя Эллада пришлась ему особенно по душе — в отличии от древнего Китая — например. Догадливый Тимка догадался, кого из «великих мужей» имел ввиду по настоящему великий Исаак Ньютон, и в чьих «высказываниях» он не нашел истины.
- Конечно, я узнал вас, величайший из великих ученых и философов!. Я узнал вас, Аристотель! Как я могу к вам обращаться?
Взгляд Аристотеля смягчился. — Учитель! Так обращайся ко мне.
- Учитель! Я не совсем понял, что значит «стремление тел к естественным местам»?
- Ты еще слишком юн, чтобы понимать такие сложные и непостижимые для обычного ума вещи.
- Тогда скажите, учитель, почему пушинка с Вашего плеча не стремится  к своему естественному месту, а свободно парит в воздухе? И где же ее естественное место? Не у Вас ли на плече?
Взгляд философа мгновенно изменился, стал злым и колючим. — Ты очень самонадеянный юноша. И ты, конечно, знаешь, что такое «тяжесть» и куда стремятся различные тела в нашем бренном мире?
- Да, я знаю, — скромно ответил Тимофей. — Тела просто притягиваются к друг другу. И сила притяжения зависит от массы — от веса, как вы все говорите. Чем тяжелее, тем больше сила притяжения. И поэтому маленькое яблоко падает на огромную Землю, а не наоборот.
Философ молча и очень сосредоточено смотрел на стоящего перед ним необыкновенного мальчика.
- Ты осмеливаешься спорить со мной…  Я не знаю, откуда ты появился, но ты очень умный юноша.
За последнее время Тимоша не раз удостаивался похвалы, но на этот раз она его нисколько не обрадовала.
- Может, тебе ведомы и другие, закрытые для нас, простых людей истины?
- Может, — храбро ответил Тимофей. Ответил, понимая, что  поступает как-то не так.
- Тогда скажи мне, о величайший мудрец, скажи мне… Откуда в наших реках появляется замечательная рыба-угорь?
Про угря Тимка мог рассказать многое. Дело в том, что Тимкин папа очень любил копченого угря, и мама всегда покупала его к папиному возвращению из рейса. Правда, всякий раз сокрушалась, что очень дорого.
- Это очень интересно, Учитель. Угорь, как и многие другие рыбы, живет в реках, но откладывать икру он отправляется далеко, за огромный Атлантический океан. Там, в Саргассовом море, у берегов Америки, из икры появляются мальки, которых потом теплое течение Гольфстрим доставляет прямо к берегам Европы
- Европа… Америка… Атлантический океан… Под Атлантическим океаном ты подразумеваешь море, плещущееся за Геркулесовыми столпами?   Так зачем же глупой рыбе отправляться так далеко?
- Дело в том, Учитель, что раньше, давным давно, Европа, Америка и Африка составляли одно целое, единый материк. Потом материки стали «разбегаться» в разные стороны — это происходило очень долго, тысячи и тысячи лет. И с каждым годом бедному угрю приходилось преодолевать все большие расстояния. Все это происходило постепенно и незаметно для рыб.
- Ты даже не представляешь, какие невероятные вещи произносишь! Кто рассказал тебе эти глупости!?
Тимоша обиделся. — Мама мне рассказала!
- Мама! Что могут рассказать женщины, эти незрелые и чудовищные существа! Ведь у них даже зубов меньше, чем у настоящего человека!
- Моя мама не чудовище! И зубов у нее как у всех людей — тридцать два! Моя мама очень даже зрелая — она предсказывает погоду!
Глаза Аристотеля  округлились.
— Твоя мать Пифия!? Жрица - прорицательница Дельфийского оракула в  храме Посейдона?  Ты лжешь, негодный отрок! Пифиям нельзя иметь детей.
Глаза Аристотеля метали молнии, и Тимоша благоразумно решил не возражать.
Однако философ быстро успокоился, и взгляд его стал благосклонным.
- Благодаря мне, всем достойным людям известно, что рыба-угорь появляется из грязи! Это так же верно, как то, что пчелы приносят воск в улей на своих лапках!
И опять Тимофей не стал возражать.
- Цель человеческой жизни — достижение счастья. Счастье — это состояние удовлетворения и благополучия. Но оно быстротечно. Только небесные светила живут вечно. Солнце обращается вокруг Земли и с каждым витком обретает новую жизнь. К великому сожалению, я не Солнце и даже не Луна...
Аристотель помолчал и продолжил.
- Мир постоянен и неизменяем. Но в моей стране, в горячо любимой Элладе, после гибели великого Александра Македонского, начались беды, начались гражданские бунты. Все вспоминают обо мне как о бывшем учителе почившего завоевателя. Меня обвиняют в безбожии. Мне готовят судьбу Сократа — выпить чашу цикуты и умереть. В лучшем случае меня сошлют на какой-нибудь далекий остров, где я и умру — одинокий и всеми забытый. Меня мучают страшные желудочные боли...
Ученый молчал, опустив низко голову.
- Ты спасешь меня! Ты непохож на других и очень умён. Я объявлю тебя посланцем богов, посланным для спасения Афин и моего любимого Ликея! Мои ученики не останутся без наставника. Я сейчас же отправляюсь к Великому архонту! Эй, стража!
В  андрон зашли два смуглых война в шлемах, наколенниках, коротких тогах, с круглыми щитами и короткими мечами в руках.
- Стеречь, никого не впускать и не выпускать! Воины встали по обе стороны двери.
Тимофею вовсе не хотелось стать «посланцем богов». И он понимал, что упрямый старик никогда его не отпустит. Что же делать?! Просить бесполезно. От  волнения и переживаний Тимоше стал жарко и холодно одновременно.
И… И в это время возле входной двери, прямо за спиной одного из воинов, в туманном облаке появилась знакомая зеленая калитка. Тимка всем сердцем устремился к ней. И понял, что сдвинуть с места могучего стражника ему не удастся. Тем временем Аристотель застегнул пояс на хитоне и решительно направился к двери.
Что делать, что предпринять!? И в это время зазвонил телефон.
Тимофей с последней надеждой  впился в экран глазами. Звонила бабушка. И Тимку осенило. Он включил громкую связь.
- Да, богиня моя, Слушаю и повинуюсь!
- Что ты опять придумал, баловник!? Когда ты приедешь, наказание ты мое? Я уже давно жду тебя на платформе.
- Я прибуду точно в назначенное время. Ваши слова для меня закон!
- Хватит баловаться, приезжай скорей.
Разговор прервался. Воины у двери стояли с вытаращенными глазами. Аристотель превратился в неподвижную статую с воздетыми руками.
- Отчего вы так странно смотрите на меня, Учитель? Да, я действительно посланец богов. Божественная Гера говорила со мной.
Учитель Македонского молча открывал и закрывал рот. Не давая ему опомниться, неблагодарный ученик решительными  шагами подошел к двери, отстранил охранника, толкнул зеленую калитку и...

Архимед

...Очутился на ярко освещенной солнцем улице. Двух, трехэтажные дома цвета охры не очень ее украшали. У одного из домов, прямо на земле, сидел старик, закутанный, несмотря на жару, в плотный шерстяной плащ и что-то чертил палочкой в пыли.  Его румяное лицо, украшенное серебряной бородой, казалось добродушным, и Тимофей решился подойти.
- Здравствуйте, дедушка!
Старик поднял седую, щедро украшенную лысиной голову.
— Калимера, мой мальчик. Называй меня просто — Архимед. Тимофей уже начал привыкать к тому, что его все понимают и он понимает любую речь. И он вспомнил, из учебника истории, конечно - кто такой Архимед.
- Конечно я узнал вас, великий ученый.
- Да какой я ученый… Конечно, я учился в Александрии, где в то время работали самые светлые умы нашего времени. В Александрийской библиотеке я занимался изучением трудов Демокрита и Евдокса, подружился с Эратосфеном и Птолемеем и дружу с ними до сих пор. Закончив обучение, я вернулся в родные Сиракузы и вступил в должность астронома при дворе правителя Гиерона. Но считать себя великим ученым, как например, считает себя Аристотель — нет, я не могу. Я скорее механик. Ты слышишь этот ужасный шум в порту? Это военные отряды римлян под предводительством консула Марцелла штурмуют бастионы моего любимого города… Именно мои боевые машины - катапульты, бросающие каменные ядра, помогли славным жителям Сиракуз продержаться целых три года. Изобретенная мною система зеркал позволила  египтянам сжечь флот римлян… Но, к сожалению, этого оказалась недостаточно. Римляне возьмут город, возможно даже сегодня. Я слишком стар и немощен чтобы сражаться на городских стенах — и вот сижу здесь, занят чертежом машины, предназначенной уже для мирных целей, для подъема воды. А что делаешь здесь ты, мой юный друг? Откуда прибыл? Здесь небезопасно, римляне убивают всех непохожих на себя.
- Я прибыл из очень далеких миров! - Тимофей решил не пускаться в длинные объяснения.
- Меня интересует наука — физика прежде всего. Я очень много слышал о Вас…
Архимед рассмеялся.
- Ты, скорее всего,  слышал обо мне всякие забавные истории. Например о том, как я бежал голый по улицам Сиракуз и кричал «Эврика» после того, как открыл закон, который все называют моим именем? Действительно, на любое тело, погруженное в воду, действует выталкивающая сила, равная весу жидкости, вытесненной этим телом. Но закричал «Нашел» я совсем по другому поводу.
Тимофей знал про закон Архимеда. Однажды он спросил у отца.
- Папа, почему твой пароход (все настоящие моряки называют свои суда и корабли пароходами) не тонет? Ведь если бросить в воду железный гвоздь, он утонет мгновенно?
И тогда папа-капитан объяснил сыну про выталкивающую силу.
- Ну что Вы! Правда, мой папа любит пошутить, - после сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать!. Он называет это «адмиральский час». Но эта так, шутка.
Ученый механик добродушно рассмеялся.
- Да, я и сам люблю вздремнуть после сытной трапезы. И этот закон мной выполняется неукоснительно.
- А по какому же поводу вы закричали «Эврика»?
- Это очень интересная история. Однажды царь Гесиод, тот самый, у которого я служу астрономом, обратился ко мне с просьбой. Придворный ювелир по заказу царя изготовил ему корону. Но царь, давно подозревавший ювелира в нечестности, заподозрил, что тот использовал при изготовлении другие, более дешевые металлы. Как же быть? По весу корона в точности соответствовала весу выделенного для ее изготовления золота. Царь совершенно справедливо решил, что только я смогу ему помочь.
- И вы помогли?
- Конечно. Все вещества, и металлы в том числе, имеют разную плотность. Плотность показывает вес в единице объема. Например, литр воды весит ровно один килограмм. Плотность золота — 19.3 грамма на кубический сантиметр (разумеется, старец употреблял меры веса и объема, принятые в древней Греции, но Тимофей слышал так, чтобы ему было понятно). Итак, стоит определить плотность материала, из которого изготовлена корона, и все станет ясно. Но дело в том, что корона была очень сложной формы, и определить ее объем геометрическими методами было никак не возможно. И что я придумал?
- Да, что Вы придумали?
- Я налил в мерный сосуд (с делениями) воды и поместил  в него корону. Уровень воды в сосуде, естественно, поднялся. Корона вытеснила часть жидкости. Я вычел получившийся объем из первоначального и получил объем короны! Осталось самое простое. Я разделил полученный объем короны на ее вес и…
- И!?
- Получившаяся плотность не совпала с плотностью золота. То есть при изготовлении короны ювелир использовал другие, более дешевые материалы.
Архимед немного помолчал. — Но это открытие меня не очень порадовало…
- Отчего же?
- Царь, конечно, щедро наградил меня, но он не менее щедро наказал корыстолюбивого ювелира. Он велел его казнить.
И тут Архимед с неожиданным проворством вскочил на ноги.
- Но я слышу торжествующие крики римлян! Славные Сиракузы пали! Легионы Марцелла вошли в город, и я ничем, ничем не могу помочь любимым Сиракузам.
Старец горестно опустился на землю, опустил голову и продолжил водить прутиком в пыли.
Так продолжалось некоторое время. Тимофей не смел вопросами мешать горю великого сицилийца.
Неожиданно в одной из прилегавших улиц раздался громкий топот и перед изумленными собеседниками предстал человек в пыльных, заляпанных кровью доспехах, в шлеме с гребнем из конского волоса, с мечом и копьем в руках.
- Я солдат великого Марцелла, меня зовут Квинт, и я ищу жителя Сиракуз по имени Архимед!
Ученый поднял голову.
- Я Архимед!
- Чем ты можешь это доказать!
Знаменитый механик задумался на мгновенье.
— Дайте мне точку опоры и я переверну мир!
Воин хрипло засмеялся.
— Дайте мне точку опоры, и я немедленно усну! Ты Архимед? Так это твои адские машины убили так много моих боевых друзей?! Если бы не приказ Марцелла доставить тебя живым и невредимым, я бы немедленно заколол  тебя мечом и проткнул копьем насквозь! Вставай, мы идем к победителю Сиракуз.
- Я еще не закончил свой чертеж!
- Как! Ты осмеливаешься перечить мне, славному воину Квинту? Ты отказываешься выполнить приказ Марцелла?
- Отойди, ты загораживаешь мне Солнце…
Воин издал какой то хриплый рык, взмахнул мечом и  тоненькая струйка крови заструилась на пыльную мостовую, на незаконченный чертеж.
Тимофей оцепенел от ужаса. Но это продолжалось недолго. Тимка бросился на солдата и, захлебываясь от слез, принялся молотить кулаками по доспехам, по круглому щиту, по всему, что попадалось под руку.
Римский солдат в изумлении сначала опешил, а потом одной рукой, как котенка, отбросил его в сторону. И, словно впервые увидев,  принялся внимательно рассматривать.
- Ты кто такой? Ты не похож на греческого мальчишку! А ну, подойди сюда!
Это конец, понял Тимофей. И, развернувшись, стремительно бросился прочь. Он мчался по узкой улице, чувствуя за спиной приближающийся топот легионера и его тяжелое дыхание Улица шла круто вверх, Тимофей задыхался, силы его были на исходе. И вдруг… В желтой стене ближайшего дома, в желтом мареве,  появилась спасительная зеленая калитка. Тимка с разбегу буквально ворвался в нее и очутился...
Галилео Галилей
… Очутился на пустынной, поросшей зеленой травой площади, в которой стояла очень странная башня. Настолько странная, что собор рядом с ней, красивый и даже величественный, как-то терялся в ее тени. Башня (колокольня собора, конечно) падала, и, как бы стремясь уберечься от падения, странно изгибалась в противоположную сторону. У подножия башни одиноко стоял человек в простой черной одежде, с белым воротником поверх нее. Борода, лысина и очень несчастный вид довершали портрет.
Тимка преисполнился сочувствия и поспешил подойти. Здравствуйте, — поздоровался он. — Могу я  чем нибудь помочь?
Незнакомец посмотрел на него с удивлением. — Здравствуйте, вы действительно можете мне помочь. Но кто вы и откуда взялись — секунду назад на площади никого не было?
- Об этом после, — Тимофей входил в роль бывалого путешественника. - Так что же мне нужно сделать? Человек в черном указал на стоящий у его ног мешок. — Помогите мне поднять это наверх. Я уже стар и немощен…
Тимофей с готовностью схватился за мешок. — Ого, тяжелый! Что у Вас там?
- Там металлические шары, разного веса и диаметра.
- Зачем же они Вам?
- Давай, мой неоценимый помощник, войдем в помещение башни и станем не спеша подниматься наверх. Путь этот крутой и длинный, и я все тебе успею рассказать. И давай познакомимся — мое имя Галилео Галилей, я профессор математики, физики, механики и астрономии, преподаю в Падуанском университете. Точнее преподавал, до последнего времени…
- Меня зовут Тимофей, я пока еще только собираюсь приступить к изучению этих замечательных наук.
Галилей внимательно осмотрел странного мальчика, ничего не сказал, открыл, навалившись на нее плечом, тяжелую металлическую дверь, и они стали подниматься наверх по крутой узкой лестнице.
- Мой юный друг, ты знаком с историей этой башни?
- Нет, уважаемый профессор.
- Когда ее строили, допустили ошибку в расчетах фундамента. После постройки нескольких этажей колокольня стала крениться к земле. И,  чтобы исправить ошибку, архитекторы следующие этажи стали возводить с наклоном в другую сторону. В результате получилось вот это странное сооружение, которое, впрочем, стало достопримечательностью города Пизы.  И, кроме того, башня весьма удобна  для проведения физических опытов. В свое время, бросая шары различного веса с верхней площадки этой замечательной башни, я установил, что все они достигают Земли в одно и тот же время. А ведь до этого считалось - и это утверждал великий греческий мыслитель Аристотель - что тело, который весит в два раза больше, достигнет поверхности вдвое быстрее, нежели то, которое вдвое легче. То есть, что скорость падения должна быть пропорциональна весу тела. А я объявил, что все тела падают с одинаковой скоростью, и скорость всякого падающего тела возрастает с каждой секундой по мере падения предмета. Мне, естественно, возражали, что это неправда, так как пух, например, будет падать медленнее камня. Но и пух будет падать также, как и камень, если они будут падать в стеклянной трубке, из которой мы удалим воздух! Положим в такую трубку дробинку и пух, затем быстро перевернём её и увидим, что и дробинка, и пух упали на дно трубки одновременно.
- Так значит, что «великий ученый» и здесь не прав!
- Именно так! Вот простое умозаключение — если связать два предмета и  сбросить их с высоты, то — по Аристотелю - более лёгкий должен тормозить падение тяжёлого. Но ведь когда их свяжут, то их суммарный вес будет больше веса тяжёлого предмета, а значит, и падать они должны быстрее тяжёлого предмета! Получается неразрешимое противоречие! Значит, само предположение о том, что предметы разного веса падают с разной скоростью в корне неверно! Но самое удивительное то, что я увидел и понял - там, где есть движение, работает сила.
И Тимофей сразу вспомнил Исаака Ньютона.
За разговором они незаметно поднялись на верхнюю площадку башни.  Ну что же, любимец богов, — обратился Галилей к Тимофею. — Давай немного развлечемся, будем бросать шары с башни на землю. Только смотри, как бы нам  случайно не зашибить какого-нибудь случайно проходящего монаха! И они стали одновременно бросать шары,с каждым разом убеждаясь в Галилеевой правоте!
Закончив с увлекательным экспериментом, ученый и внимательный ученик уселись рядом на каменной скамье и Галилей продолжил.
- В общем, мой научный метод таков: на основе множества наблюдений проводятся многократные опыты ( бросаем шары с башни),  выводятся средние значения измеряемых величин (у нас это время падения шаров, высота башни, вес и размеры шаров), потом вносятся поправки с учетом различных помех (в нашем случае сопротивление воздуха, например), полученные при опытах величины  позволяют сформулировать математическое предположение, из которой путем логических рассуждений выводятся следствия. У нас получилось, что предмет, тело в свободном падении движется не равномерно, а с ускорением девять целых восемь десятых метра в секунду, а время падения вычисляется как квадратный корень из умноженной на два высоты падения, поделенной на ускорение свободного падения.   Я вижу, тебе пока еще не совсем понятно, но послушай для примера маленькую историю.
- Шёл 1583 год. В Пизанском соборе шла служба.
Все усердно молились. Один молодой итальянец, студент местного университета, словно не видел и не слышал происходящего вокруг.
Внимание его было приковано к церковным люстрам, слегка покачивающимся на длинных цепях.
Взяв свою левую руку за запястье, он принялся отсчитывать удары пульса, следя за размахом люстр.
«А ведь таким способом можно измерять время»,- подумал он.
Этим молодым человек был я.
Так в 1583 году был открыт маятник.
Так начался мой путь в науку. Я изобрел гидростатические весы для определения удельного веса твёрдых тел. Первый термометр, пропорциональный циркуль, без которого сейчас невозможно представить чертёжное дело, микроскоп - с его помощью я изучал насекомых. Я  первым опытным путём измерил плотность воздуха, которую Аристотель считал равной 1/10 плотности воды - мой эксперимент дал значение 1/400.  Первому мне удалось ясно сформулировать закон неуничтожимости вещества.
- Что это значит?
- Вещество, материя не исчезает никуда и ниоткуда не появляется, оно просто переходит в другие формы. Смотри, ты забыл на огне кастрюлю с водой — через некоторое время кастрюля пуста — вода выкипела. Но это не значит, что она исчезла — просто она перешла в другое состояние.
Итак, своими экспериментами я убедительно опроверг умозрительную метафизику Аристотеля и заложил фундамент классической механики. Но мне всего этого было мало! Я изобрел телескоп, использовал его для наблюдения небесных тел и сделал много астрономических открытий. Я выступал сторонником Коперника, как активный сторонник гелиоцентрической системы мира (системы, согласно которой не Солнце, а Земля вращается вокруг светила) — и это стало началом конца.
- Отчего же!?
- В 1610 году я  неосторожно опубликовал научный труд «Письма о солнечных пятнах», письмо , которое не приняла католическая церковь. Мои труды назвали дерзкими и  вызывающими.  В 1613 году я написал письмо к аббату Кастелли, в котором опять защищал взгляды Коперника. Письмо и  послужило поводом доноса на меня в инквизицию. Через три года одиннадцать известных богословов рассмотрели учение Коперника и пришли к выводу о его ложности. Меня вызвали в Рим и потребовали прекратить распространять свои взгляды, чему я вынужден был подчиниться. Мне удалось защититься от обвинений в ереси, однако уже 5 марта 1616 года был опубликован декрет Священной Конгрегации по вопросам веры, в котором учение Коперника объявлялось еретическим, а его сочинение «О вращении небесных сфер» внесли в «Индекс запрещенных книг». Мое имя не упоминалось, но Священная Конгрегация поручила ведущему римскому теологу кардиналу Беллармину «увещевать» меня и внушить мне необходимость отказаться от взгляда на теорию Коперника. Я  вынужден был подчиниться и больше не мог заниматься научной деятельностью, так как в рамках аристотелевских традиций я эту работу не мыслил. И вот, в 1632 году вышла в свет книга «Диалог о двух главнейших системах мира — птолемеевой и коперниковой». Несмотря на то, что издание книги было разрешено папой Урбаном VIII, моим другом, через несколько месяцев продажу книги запретили, а меня вызвали в Рим на суд, куда я и прибыл в феврале 1633 года.
Несмотря на множество непонятных слов, Тимофей слушал затаив дыхание.
Среди обвинений, звучавших на суде, были и такие. Я помню все дословно.
- Подумайте только, Земля, которую сотворил Господь, чтобы она стояла неподвижно и твердо, эта самая Земля, по словам этого человека, одержимого злым духом, вертится, точно волчок, а Солнце стоит неподвижно. Как так можно? Тогда бы мы  непременно потеряли бы равновесие, и Земля стала бы уходить из-под наших ног. Замечаете вы, сколько дерзости и высокомерия заключается в подобных взглядах? Мы не можем допустить их, потому что они оскорбляют святую церковь. Виновата во всем дьявольская наука — математика. Математики, виновники всех ересей, должны быть изгнаны из всех христианских стран.
- И еще: Само светило, считавшееся по Аристотелю чистым и непорочным, Галилей оскорбил, указав на его несовершенство. Одно за другим он приводит доказательства в пользу верности учения Коперника. Открытия Галилея противоречат Священному Писанию: число планет не может быть более семи. Всем известно, что именно число семь символизирует совершенство: за семь месяцев формируется человеческий зародыш, седьмой кризис является решающим в ходе болезни, семь отверстий имеет голова человека и животных… Да и Бог сотворил именно семь планет: две благодатные (Юпитер и Венеру), две вредные (Марс и Сатурн), два светила (Солнце и Луну) и одну безобразную планету — Меркурий…
Следствие тянулось долго, с 21 апреля по 21 июня 1633 года. Среди судей, которые занимались моим делом, многие ко мне благоволили. Но, несмотря на все попытки смягчить приговор, меня признали подозреваемым в ереси, в чем я и покаялся публично. 22 июня почти на том же самом месте, где несчастный Джордано Бруно выслушал смертный приговор, мне, стоя на коленях, пришлось произнести текст отречения. Эти страшные слова я не забуду никогда.
 - Я, Галилео Галилей, сын Винченцо Галилея, флорентиец, на семидесятом году моей жизни лично представ перед судом, клянусь, что всегда веровал, теперь верую, и при помощи божией, впредь буду верить во всё, что содержит, проповедует и чему учит святая католическая и апостольская церковь. Признан я находящимся под сильным подозрением в ереси, то есть, что думаю и верю, будто Солнце есть центр Вселенной и неподвижно, Земля же не центр и движется. От чистого сердца и с непритворной верою отрекаюсь, проклинаю, возненавидев вышеуказанную ересь, заблуждение или секту, не согласную со святой церковью.
Ученый надолго замолчал, склонив седую голову. Когда он снова заговорил голос его звучал тихо и печально.
- И вот, на закате жизни, я пришел сюда, сюда, где я только приступал к своим опытам, пришел усталый и опустошенный, пришел полностью разочарованный в жизни.  Совсем недавно ушла из жизни моя любимая дочь Мария Челеста. Она единственная скрашивала мою несчастную старость… Она ушла и мне больше незачем жить на этом свете. Тебя послал мне сам Всевышний. Я думаю, ты посланец небес и ты сможешь рассказать всем про мою бесславную кончину. Сейчас я сделаю один шаг через парапет колокольни и стану совершенно свободным. И старик решительно схватился руками за ограду башенной площадки.
Тимофей подскочил с места и также решительно схватился руками за одежду Галилео Галилея.
- Нет, я не позволю вам сделать это! Я действительно посланец, но не с небес, а из далекого будущего! И я хочу сказать Вам, что Ваше имя совсем не забыто. Мало того, что оно не забыто — вы стали символом служения науке и стойкости. Я совсем не хочу, чтобы в моем учебнике истории появилась строка о Вашей недостойной смерти!
Тимка сам не понимал, откуда  у него взялись такие громкие слова. Но старик остановился в задумчивости.
- Я не знаю, кто ты, удивительный юноша. Но я чувствую, что ты говоришь искренне! Действительно, не подобает мне, прошедшему долгий и, в общем-то счастливый жизненный  путь, заканчивать жизнь подобно металлическому шару. С ускорением девять целых восемь десятых. Будь добр, подставь мне плечо и будем спускаться вниз.
У подножия башни ученый обнял Тимошу и поцеловал в лоб.
- Прощай, любящий бога, и будь счастлив!
Тимофей начал было собирать шары, ученый только махнул рукой. 
- Не нужно, может быть, они кому-нибудь еще пригодятся. А я вернусь к себе, в пустой дом, в постылое Арчетри, и буду доживать свой век в печальных раздумьях.
Тимка уже увидел зеленую калитку в стене колокольни. — Прощайте, учитель!
Он сделал несколько шагов по направлению к ней и вдруг  услышал. — Постой же!
Обернувшись, Тимофей увидел - Галилео Галилей стоял с поднятыми к небу руками.
- И все таки она вертится!
Тимоша шагнул в приветливо открытую калитку и очутился…

Михаил Ломоносов

...В огромном зале, в центре которого стоял  стол красного дерева. Вокруг него стулья красного бархата и в центре огромное кресло, в котором сидел за бумагами огромный человек в коротком парике — Тимофей уже начал разбираться — красном камзоле и коротких штанах. Чулки и туфли с пряжками  завершали костюм. Человек без удивления посмотрел на Тимофея и произнес густым басом.
- Никак государыня императрица опять бал-маскарад затеяла?
Тимка радостно замер. Огромный человек говорил по русски! 
-  Смотрю, своих пажей она с каждым разом все причудливей одевает! То арапчонком нарядит, то испанским грандом. Но на тебя то она одежи пожалела. Да и странная она какая то… Ты кого из себя представляешь то?
- Да я не знаю, — замялся Тимофей.
- Скажи государыне Елизавет Петровне, что Михайло Ломоносов благодарствует и просит передать, что некогда ему ногами дрыгать. Наукой нужно заниматься, наукой!
Михайло Ломоносов! Вот это кто! Тимка вспомнил — да и как он мог забыть — портрет Михаил Васильича висел с череде других, пока еще Тимоше не известных знаменитых людей, на первом этаже школы. Учительница много о нем рассказывала -  энциклопедист,(Тима плохо представлял, что это такое) математик, физик и химик.
Память у Тимы была хорошая. И главное, что он запомнил -  основоположник научного мореплавания! Значит - папа успешно бороздит моря благодаря Ломоносову! И очень много учительница говорила о стекле, о мозаиках. Но на это Тима уже не обращал много внимания. И еще — что-то говорила про атмосферу у  планеты Венера. Это уже интереснее, но тут Надежда Ивановна (учительница) сбивалась на скороговорку и ничего путного — по мнению Тимофея — сказать не могла.
Еще она говорила, что Ломоносов стоит в одном ряду с Карамзиным и Пушкиным, и что он великий реформатор русского языка. Про Пушкина Тима знал, поэтому запомнил.
Тимка вспомнил Надежду Ивановну и мгновенная печаль пронзила его сердце. Никогда, никогда она уже не войдет в его класс с лицом строгим и добрым одновременно. Никогда больше она не поставит его перед собой и не спросит: «Что же нам с тобой делать, Тимофей?» И он никогда он не пожмет неопределенно плечами и не ответит: «А я не знаю, Надежда Ивановна». То, что он знал точно — Надежда Ивановна его любила. Но любила строго. Однажды он поспорил с двоечником Саяпиным — тот утверждал, что Тима любимчик учительницы и она никогда не поставит ему двойку. Хорошо, поспорили, забились — а следующим уроком был диктант по русскому языку. Тимофей сидел за партой рядом с Саяпиным — таков был  педагогический ход Надежды Ивановны. Саяпин постоянно у него списывал — а на этот раз списывал у него Тима. Саяпин недоумевал, но Тимофей не обращал внимания. Он так же яростно черкал в тетради и старался писать кривым Саяпинским почерком. Когда Надежда Ивановна сказала: «Сдавайте работы», он сбросил тетрадь под парту и потоптался по ней ногами. Разумеется, они оба получили двойки.
Тимофей очнулся от воспоминаний и увидел, что Ломоносов — видимо уже давно — смотрит на него внимательно и с некоторым недоумением. — Ты чего стоишь? Дворцовый — так и ступай во дворец и передай, чего я велел.
- Я не хочу быть дворцовым! - Встрепенулся Тима, я хочу науками заниматься! Науками? - А кто твой отец, юноша? Папа капитан, — охотно ответил Тимофей. Отец твой капитан, ты при дворце — что за странная блажь пришла тебе в голову?! Вот у меня отец — простой рыбак, девятнадцати лет я пришел в Москву из далеких Холмогор, был зачислен учеником в Славяно-греко-латинскую в класс пиитики, потом риторики,  а уж затем философии, для обучения горному делу и металлургии в Германию был направлен, обучался в Марбургском университете. А уже через пять  меня избрали профессором по химии в Петербургской академии и я стал первым русским академиком в естествознании.
Тут Ломоносов прервался и неожиданно озорно улыбнулся. — В Германии, правда, приключений хватало. Профессору одному сломал нос — за то, что пренебрежительно о русских отзывался. А когда домой возвращался — пруссаки признали меня «годной рыбой на их уду» и забрили в рекруты. Но я бежал, бежал — и вот я в России. А тут широкое поприще - основал стекольную фабрика в деревне Усть-Рудица! Да что фабрика - Московский университет мною утвержден, я для него проект составил.
- И что в благодарность? Синод потребовал приостановить мою научную деятельность, за то что я призывал особливо не ругать наук в проповедях. Правда, императрица Елизавета Петровна однажды выдала мне премию в 2000 рублей, но в казне нашлись только мелкие медные деньги. Награду доставили на двух повозках, гружёных монетами. Ничего, я эти повозки сам с удовольствием разгрузил. И вот смотри дальше: руководитель Исторического собрания, Географического департамента, Академического университета и Академической гимназии. Шведская королевская академия наук избирает меня своим почётным членом, и Болонский институт тоже!
Тимофей слушал с интересом, но вопрос задать хотелось. 
— Михаил Васильевич, вы не похожи на  учёного!  Вы такой здоровый!
Ломоносов опять озорно улыбнулся.
- Да, однажды я легко расшвырял троих матросов. Хотели меня ограбить. А у одного отнял одежду, заставил с позором прогуляться голышом.
Ломоносов встал, подошел к высокому, стрельчатому окну.  За окном стремилась к морю серая Нева. Небо хмурилось.
- Но не об этом речь сейчас! О науке речь! Я  верил в то, что в основе достоверных фактов должны лежать многочисленные исследования! Один, даже самый простой опыт, стоит выше, нежели тысяча мнений, что порождены лишь воображением! Всё знать невозможно, и потому на любого знающего человека найдётся невежда, который всегда сможет забросать его таким количеством вопросов, что он просто-напросто не сдюжит сдержать их напор. И плевать на критиков, которые лихо замечают чужие ошибки и яростно клюют их источники, хотя сами из себя ничего не представляют. Действительно, как об омлете может судить человек, не способный самостоятельно "снести яйца"? За любым успехом, даже самым крохотным скрывается кропотливый и титанический труд! Неусыпный труд способен преодолеть любые препятствия! За великую пользу Отечеству, ради российской науки, готов я восстать и против отца родного!К любой работе следует относиться с величайшей ответственностью, в полёте времени растворятся эмоции, усилия и даже страдания, но останется результат, а это главное. Главными препятствиями к успеху в любом деле являются два страшных порока: страх и лень. Если ты хочешь стать настоящим учёным, да и вообще личностью, то ты прежде всего должен избавиться от страха! Ну а поскольку зачастую именно страх порождает лень, то и с ленью тогда всё будет гораздо проще.
Ломоносов говорил и все чаще смотрел в окно. А за окном собиралась гроза. Серая Нева белела барашками волн. То, что это река Нева и он находится в Санкт-Петербурге, Тимоша догадался.
- Ленивых людей не люблю и не скрываю к ним презрения. Благодаря воле человек может преодолеть любое препятствие на своём пути. Благодаря воле всегда можно поймать вдохновение и заставить его на себя работать!
Михайло Васильевич перевел дух.
— Что то разболтался я с тобой. Ладно, хочешь наукой заниматься, завтра приходи. А у меня сегодня дела. Мы с коллегой, Рихманом Георгом, прибор сконструировали,  первый электрический указатель, а также громовую машину, чтобы молнии улавливать во время грозы. В Филадельфии, в Северной Америке, господин Вениамин Франклин столь далеко отважился, чтобы вытягивать из атмосферы тот страшный огонь, который часто целые земли погубляет. Вот и мы решили. Смотри, какая большая грозовая туча собирается, надо в лабораторию поспешать.
- Можно мне с вами?
Ломоносов внимательно посмотрел на Тимофея, хмыкнул как бы про себя.
— Ну, пойдем.
Быстрым шагом вышли они из кабинета, спустились на этаж ниже. Гроза уже бушевала вовсю. Струи дождя не просто стучали в окна, а как будто выломать их пытались.  Михайло Васильич подошел к плотно закрытым дверям с надписью «Лаборатория электричества» и распахнул их. Тимофей увидел просторное помещение со странной машиной в центре. Возле машины стояли двое — один небольшого роста, в таком же коротком парике, как у Ломоносова. И камзол похожий. Небольшого роста, горбоносый, с всклокоченными волосами. Второй в одежде попроще.
Тут внезапно и оглушительно ударил гром, сверкнула молния. И, совершенно неожиданно, ужасный бело-голубой шар, размером с кулак, отделился от вертикально стоявшего металлического стержня и ударил человека с горбатым носом,  стоявшего примерно в полушаге от установки, прямо в лоб. Он упал. Ломоносов бросился к нему.
Тима понял, что оставаться здесь больше не стоит. И калитка засияла рядом, в двух шагах. Тимофей решительно шагнул в нее и оказался….

Блез Паскаль

...Оказался в очень красивом парке. Именно парке — небольшом, с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, с прямыми и ровными, посыпанными песком дорожками.  Все было в парке ровно и симметрично. Тимофей еще не знал, что такие парки называются французскими, в отличие от английских, где растения растут естественно и свободно, как в лесу. В глубине парка располагалось здание  - даже издалека было видно, какие у него мощные, почти крепостные стены с маленькими окнами-бойницами. По саду не спеша прогуливался молодой, красивый человек, с длинными черными волосами, бледность его лица подчеркивалась большим белым отложным воротником. Он увидел Тимофея и с интересом, но без особого любопытства посмотрел на него. Тимка сразу почувствовал к нему симпатию, смело подошел и представился.
— Меня зовут Тимофей, я приехал издалека и очень интересуюсь наукой физикой.
- Меня зовут Блез Паскаль, — ответил Тимоше печальный молодой человек, — и, в общем говоря, ты попал по нужному адресу.  Вся свою жизнь я посвятил изучению физических свойств жидкости. Говорят, что именно я открыл основной закон гидростатики.
- Будьте так добры, расскажите мне о нем!
- Охотно. Я не буду спрашивать, чем вызван твой интерес и почему ты так странно выглядишь. Скажи мне только одно — ты не посланец иезуитов?
- Нет, я не посланец иезуитов, — ответил Тимофей, — я даже не знаю, кто это такие!
- Жить во Франции семнадцатого века и не знать, кто такие иезуиты? Видимо, ты действительно приехал очень издалека. Паскаль помолчал немного. — Здесь, в монастыре Пор-Рояль, я вынуждено скрываюсь после некой богословской дискуссии с этим славным орденом. Но не будем говорить о том, что тебя очевидно не интересует. Поговорим о науке. Но не слишком ли ты юн для этого славного занятия? Видишь ли, я рос он без матери, она умерла, когда мне было всего три года. Образование моим занимался отец, и он считал, что мне полагается заняться науками не раньше, чем в возрасте 15 лет. При этом он сам отлично разбирался в математике, например. Ты слышал про так называемую улитку Паскаля?
- Нет, не приходилось, — огорчился Тимоша.
- Ну ничего, у тебя еще все впереди. Отец изменил свое мнение, когда в возрасте 10 лет я, даже не зная названий геометрических фигур, доказал одну из теорем Евклида. Интерес к физике у меня проснулся в одиннадцатилетнем возрасте, когда я случайно задел ножом блюдо из фаянса и меня заинтересовала природа звука, который при этом раздался. И все, я уже не мог остановиться. В часы отдыха вместо развлечений предпочитал читать труды Архимеда, Жерара Дезарга, Аполлония и других великих ученых. А свою первую научную работу, “Опыт о конических сечениях” я  опубликовал, когда мне было 17 лет. Но довольно о мне, поговорим о гидростатике.
- Мои уши на гвозде внимания, — произнес Тимофей услышанную от отца фразу.
Паскаль улыбнулся.
 - Нам всем хорошо известно, что тела, из-за действия на них силы тяжести, способны создавать давление. Известно также, что давление возникает как результат действия некоторой силы на некоторую поверхность и поэтому, чем больше действующая сила, тем больше и результат, но чем больше площадь поверхности, на которую действует сила, тем меньше результат воздействия. Тонкая игла легко входит в плотную ткань, но попробуй проткнуть эту ткань карандашом, например.
Паскаль развел руками.
— То есть давление прямо пропорционально силе и обратно пропорционально площади поверхности. Так в чём же заключается основной закон гидростатики? Попробуем в этом разобраться?
- Попробуем, - согласно кивнул головой Тимофей
- Известно, что если некоторое твёрдое тело оказывает на некоторую поверхность давление -  медленно и размеренно заговорил Паскаль, — то при воздействии на это тело с какой-либо силой, тело передаёт это воздействие в виде давления ровно в направлении этого воздействия. То есть, если нажать на стол сверху вниз в том месте, где находится одна из его ножек, то его давление на пол усилится строго в направлении воздействия и только в том месте, где эта самая ножка касается пола. Давление на пол со стороны остальных ножек не изменится. Совсем не так передаётся давление в жидкостях и газах. Все мы знаем и легко можем проверить, что если воздействовать на жидкость или газ в какой-либо точке, то это воздействие будет передано одинаково во всех направлениях. В этом и заключается основной закон гидростатики — жидкость или газ передаёт оказываемое на неё давление одинаково во всех направлениях! Пожалуй, самой зрелищной демонстрацией этого закона является эксперимент, в котором из пневматического ружья стреляют в куриное яйцо — сначала в варёное, в котором нет жидкости, а затем в сырое. Результат выстрела в варёное яйцо — два маленьких отверстия в скорлупке по направлению движения пули. Результат выстрела в сырое яйцо — его разрывание на множество осколков, разлетающихся во всех направлениях. Почему так происходит? В полном соответствии с моим законом. В твёрдом варёном яйце давление передаётся только в направлении движения пули и яйцо остаётся целым, а в сыром яйце жидкость передаёт давление, создаваемое пулей, во всех направлениях одинаково и скорлупа разлетается на осколки. Ты все понял, мой маленький ученый друг?
- Да, я все понял, — честно ответил Тимофей.
- Этот закон кажется простым и очевидным, но поверь, простое и очевидное очень трудно объяснить. Прекрасный пример — Ньютоново яблоко! Паскаль улыбнулся, — про нас с этим великим ученым даже рассказывают анекдот.
 - Ньютон и Паскаль играли в прятки. Водить выпало Паскалю. Паскаль отвернулся и начал считать. Ньютон не стал прятаться, а просто нарисовал вокруг себя квадрат и остался на месте. Паскаль досчитал до ста, повернулся, увидел Ньютона и закричал. -  Ура! Я нашел Ньютона! А Ньютон хитро улыбнулся и ответил. - А вот и нет! Это Ньютон на квадратный метр! Ты нашел Паскаля!!!
Паскаль радостно рассмеялся, и Тима тоже посмеялся. За компанию.
- Я бы много мог тебе рассказать про замечательный мир науки. Например про то, как мы с учеником Галилео Галилея, — Тимофей встрепенулся -  Эванджелистой Торричелли проводили эксперимент, доказывающий существование атмосферного давления и доказали ложность гипотезы Аристотеля о «боязни пустоты». Но, мне кажется, тебе пора. Смотри, сюда идут.
Из дверей монастыря появились три женские фигуры в черном и направились в их сторону.
- Видишь ли, это женский монастырь и присутствие мужчин здесь нежелательно. Я здесь только потому, что в монастыре живет моя сестра…
Но перед Тимошей уже возникла и колыхалась в воздухе зеленая калитка. Тимофей сердечно попрощался с молодым ученым и шагнул прямо в нее.

Майкл Фарадей

… Очутился  на тихой улице рядом с двухэтажным кирпичным домом. Дом стоял на берегу большой реки. Стены дома были увиты плющом, высокая крыша украшалась небольшими, аккуратными окнами. От улицы дом отделялся высокой каменной стеной. Тима, не долго думая, толкнул плечом металлическую калитку. Оказалось не заперто. Тимофей вошел во двор, к котором росли большие деревья. Дверь в дом тоже была открыта. Тимка увидел просторный, пустынный вестибюль. Поднялся на второй этаж — ни души. Решительно, по витой металлической лестнице, поднялся в мезонин, открыл маленькую дверь и остановился в удивлении. В небольшом помещении на длинных столах стояли катушки, увитые медным и металлическим проводом, стеклянные сосуды разной формы и непонятные приборы со стрелками. За одним из столов сидел седой мужчина в черном смокинге (так Тимофей решил), белоснежная рубашка и шейный платок довершали элегантный наряд.  Мужчина посмотрел на Тимофея. — Вайкики, - прочитал он английскую надпись Тимофеевой футболке. — Ты что же, прямо с пляжа в Гонолулу?
- Англичанин, — понял уже опытный Тимофей. - Нет сэр! Я не с пляжа в Гонолулу , но с Тихого океана точно. По Гонолулу Тимке рассказывал отец, оп и привез ему эту майку.
- Ну что же, таинственный посланец с Тихого океана, рассказывай, что тебя ко мне привело?
- Меня зовут Тимофей, я занимаюсь изучением наук и посещаю всех знаменитых физиков мира.
- Похвальное занятие. Видимо, твои родители очень состоятельные люди, раз могли себе такое позволить. Слуги и экипаж ждут тебя на улице?
- Можно и так сказать, сэр. Сэр, я очень прошу, расскажите мне о себе и о своих научных открытиях.
- Это мне хотелось бы тебя о многом расспросить, но, будем джентльменами! Меня зовут Майкл Фарадей, времени у меня сейчас свободного много, я отошел от дел и поселился в этом доме на правом берегу Темзы, доме, который мне подарила сама королева Британии Виктория. Мало того что подарила, она сама оплачивает содержание дома и все налоги.  И надо сказать, я заслужил такой подарок. Подойди сюда, пожалуйста, — Фарадей склонился над столом, — видишь это устройство? На столе помещалось железное кольцо с многочисленными витками проволоки, намотанной по обеим его сторонам. В одной половине кольца, которую замыкала проволока, располагалась магнитная стрелка. Второй обмоткой кольцо было подключено к электрическому питанию. Майкл включил рубильник, стрелка двинулась в в одну сторону, выключил – качнулась в другую.
- Вот с этого прибора все и началось. С его помощью я понял, как магнетизм перерабатывается в электроэнергию. После некоторой паузы Фарадей продолжил.
- Родился я 22 сентября 1791 года в небольшом городке Ньюингтон-Баттс, рядом с Лондоном. Отец мой был простым кузнецом. жили мы исключительно на зарплату отца а семья была большая. Мне пришлось бросить школу в 13 лет и пойти работать в книжную лавку переплетчиком. Я работал и одновременно посещал лекции по физике и химии. Потом меня приняли лаборантом в химическую лабораторию. Тогда мне исполнилось 22 года, и я имел только начальное образование. А в начале 1824 года я уже стал членом Лондонского королевского научного общества! А 39 лет даже членом Петербургской академии наук Российской империи! Большинство моих  открытий были сделаны в области электричества. Главное — открытие электромагнитной индукции — то есть электрическая энергия может передаваться на расстоянии. Меня прозвали “королём экспериментаторов”, за все свою жизнь я провёл около 30 тысяч опытов. Именно благодаря им я создал первую модель электродвигателя, изобрел электрический мотор и трансформатор, предсказал электромагнитные волны, открыл изобутилен и бензол и еще много, много всего. Я и сейчас я не сижу без дела. Меня привлекают к  решению   проблемы освещения маяков, я придумываю способы, как бороться с коррозией на кораблях и даже выступаю в качестве судебного эксперта. Единственное, я  наотрез отказался разрабатывать химическое оружие, которое хотели применить во время Крымской войны по отношению к России. Я ненавижу войну!
Фарадей замолчал и внимательно посмотрел на Тимофея.
— Ты удовлетворен, мой мальчик?
- Да, большое спасибо, сэр. Это было очень  познавательно.
- Тогда, может быть ты удовлетворишь мое любопытство и ответишь на несколько моих вопросов?
- В следующий раз, сэр, — улыбнулся Тимофей. Шагнул в зеленую калитку и исчез, оставив Майкла Фарадея  в совершенном недоумении.
Джеймс Максвелл
… Очутился в большой темной комнате. В ней находились двое. Статный мужчина с кудрявой бородой и второй, маленький, сутулый, в черном халате.
- Томас, ты опять неверно выставил экспозицию!
Мужчина с бородой  увидел Тимофея. — Томас, вот тот, кто нам нужен! Хватит фотографировать друг друга. Сделаем фото этого мальчика! Одежда у него яркая, цветная. Получится отлично!
Мужчина схватил Тимку за руку и почти насильно усадил его на стул напротив странной конструкции, очень отдаленно напоминавшей старинный фотоаппарат.
- Как тебя зовут, мальчик?
- Тимофей, а можно узнать ваше имя?
- Странно, весь Лондон знает меня в лицо! Я Джеймс Максвел! Мой труд «О фарадеевых силовых линиях». известен всему миру! Томас, что ты там возишься?
- Сэр, расскажите немного о себе.
- Называй меня мистер. Я родился Шотландии в городе Эдинбурге, я до сих пор пою шотландские песни и, — извини, Томас — не очень люблю англичан. В школьные годы я не знал даже арифметику, но не послушался отца и не смотря на все его недовольство, отправился учится в Кембридж, туда, где жил и работал великий Ньютон! Я работаю как вол и когда издали указ об обязательном посещении утреннего богослужения вынужден был заявить,  - вэто время я только ложусь спать! Томас, у тебя все готово?
- Да, мистер! Яркая вспышка осветила комнату
- Это будет отличное фото! Я докажу эти недотепам из Кодака, кто в этом городе настоящий мастер!
- Послушайте, мистер, — заговорил Тимофей, — а вот…
- Все мальчик, все. Ты нам больше не нужен. Мы очень заняты. Ступай, милый.
Тимофей пожал плечами и шагнул в зеленую калитку.
Георг Ом
 … Очутился — на последней парте школьного, (это Тимофей не сразу понял) обыкновенного школьного класса. Ну, не совсем обыкновенного — ученики были одеты не совсем, с Тимошиной точки зрения, обычно. Мальчики в коротких курточках, белых чулочках, с аккуратными прическами. Все они внимательно слушали стоящего у высокой кафедры человека в сюртуке и белой рубашке с бабочкой.
- Наша школа одна из лучших в  в Кельне, она очень неплохо оборудована с точки зрения лабораторных приборов. Гордитесь, что вы учитесь в такой замечательной школе.
Тимофей без лишних церемоний толкнул коленом сидящего рядом рыжего паренька.
- Слушай, кто этот человек у кафедры? 
Паренек повернулся и широко раскрыл зеленые глаза.
— Ты откуда здесь взялся?
- Да это не важно, — прошептал Тимофей. — Скажи мне, кто это?
- Это Георг Симон Ом — наш преподаватель и лучший в городе бильярдист. Не мешай слушать, пожалуйста.
Стоящий у кафедры лучший бильярдист между тем продолжал.
— Электричество можно уподобить воде, текущую по трубе. Мне удалось выявить простую, но очень важную для повседневной жизни закономерность, можно сказать закон. Согласно этому закону ток в цепи, проходя между двумя точками, пропорционален напряжению и при этом обратно пропорционален сопротивлению проводника. Я ввожу понятие «сопротивление», поскольку представляю, как проводник сопротивляется току. С немецкого на английский или французский это слово переводится как «резистенс». Поэтому элемент сопротивления я назвал резистором.
- Послушай, — Тимофей опять толкнул коленом сидящего рядом. Тот обернулся, уже всерьез рассерженный. — Ты отстанешь от меня или я тебе врежу!
Тимоше ничего не оставалось, как шагнуть не перестававшую маячить перед ним зеленую калитку.

Эрнест Резерфорд.

...Очутился в очень интересном помещении. Сплошные ряды столов уходили под высокий рельефный потолок, украшенный чудесной деревянной резьбой. Перед рядом столов было возвышение, на котором размещалась изящная кафедра. Чудесный мозаичный пол довершал картину. На стене рядом с кафедрой располагалась коричневая, исписанная мелом доска, очень похожая на школьную, но гораздо больше.
У доски стояло двое. Высокий, богатырского сложения усатый мужчина богатырского сложения и худой, бледный юноша с гладко зачесанными назад волосами.
Высокий мужчина обратился к юноше.
- Итак. Объясните, каким образом можно измерить высоту здания с помощью барометра?
- Экзамен, — догадался Тимоша.
Юноша не замедлил с ответом.
- Нужно подняться с барометром на крышу здания, спустить барометр вниз на длинной верёвке, а затем втянуть его обратно и измерить длину верёвки, которая и покажет точную высоту здания.
Высокий мужчина (очевидно преподаватель) рассмеялся .
- Ответ абсолютно полный и верный! Но у нас экзамен по физике, а ваш ответ имеет мало общего с познаниями в этой области. Попытайтесь ответить ещё раз, с применением физических законов.
Студент ни на секунду не замешкался.
- У меня есть пять вариантов ответа.
- С удовольствием их выслушаю!
- Первый. Поднимитесь с барометром на крышу и бросьте его вниз, замеряя время падения. Затем, используя формулу Галилея, вычислите высоту здания.
- Замечательно! Далее!
- Далее. Можно выйти на улицу в солнечный день и измерить высоту барометра и его тени, а также измерить длину тени здания. Затем, решив несложную пропорцию, определить высоту самого здания.
— Неплохо. Есть и другие способы?
— Да. Есть очень простой способ, который, уверен, вам понравится. Вы берёте барометр в руки и поднимаетесь по лестнице, прикладывая барометр к стене и делая отметки. Сосчитав количество этих отметок и умножив его на размер барометра, вы получите высоту здания. Вполне очевидный метод. Если вы хотите более сложный способ, — продолжал он, — то привяжите к барометру шнурок и, раскачивая его, как маятник, определите величину гравитации у основания здания и на его крыше. Из разницы между этими величинами, в принципе, можно вычислить высоту здания. Наконец, — заключил он, — среди множества прочих способов решения данной проблемы лучшим, пожалуй, является такой: возьмите барометр с собой, найдите управляющего и скажите ему: «Господин управляющий, у меня есть замечательный барометр. Он ваш, если вы скажете мне высоту этого здания».
- Это восхитительно! Но неужели вы действительно не знаете общепринятого решения этой задачи?
- Конечно знаю, но я сыт по горло школой и колледжем, ведь там невежественные учителя навязывают ученикам свой способ мышления!
- Напомните мне, как вас зовут?
- Меня зовут Нильс Бор, сэр!
- Послушайте, Нильс, за все время преподавания в Кембридже я не встречал более способного ученика! Помяните мое слово, вы станете лауреатом Нобелевской премии, таким же как и я, Эрнест Резерфорд!
- Спасибо, сэр! Я могу идти?
- Конечно! Хотя постойте… У меня есть лаборант, очень работящий молодой человек. Он все время работает, работает утром, днем, вечером и даже ночью, кажется. Однажды я у него спросил. - Вы все время работаете, когда же вы думаете? И он ответил мне — Мне некогда думать, я все время работаю! - Послушайте, вы случайно не хотите занять его место? Перед вами откроются большие перспективы!
- Благодарю, Вас, сэр! У меня слишком много дел!
- Я понимаю. В любом случае, если передумаете, место за вами. И мне пора… Меня ждет генерал Пферд. Он хочет посмотреть, как я бомбардирую электронные ядра. Не знаю, что он имеет в виду…
Тимофей открыл зеленую калитку и ушел, так никем и не замеченный

Томас Эдисон

… Очутился на кухне. Тимофей понял, что это кухня, хотя она была совсем не похожа на в кухню их доме. Кроме плиты и разделочного стола, она была уставлена огромным количеством непонятных Тимофею вещей. Он сообразил, что все они имеют отношение к приготовлению пищи.  Кроме  всего этого, в помещении обнаружились два человека -  красивая молодая женщина в клетчатом переднике и мужчина, уже немолодой с открытым и насмешливым лицом. Они вели несколько возбужденный диалог.
- Мина, репортёры говорят, что я изобрел первую в мире говорящую машину. - Нет, отвечаю я им, первая говорящая машина появилась очень давно. Она была создана ещё в библейские времена из ребра Адама! Это женщина, Мина!
- Послушай, Томас, тебе непременно нужно куда-нибудь поехать отдохнуть. Ты мне так надоел! Ты всем надоел!
- Куда же я поеду отдыхать?
- Выбери сам, какое место тебе приятнее -  предложила женщина, улыбаясь.
- Тогда я уже выбрал, - радостно ответил мужчина. - Завтра же туда отправлюсь. Ты найдешь меня в моей лаборатории!
Тут они увидели Тимофея.
Откуда здесь взялся этот мальчик? - воскликнула Мина. — Или это очередное твое изобретение?
- Нет, я сам немного изумлен. Откуда ты, прелестное дитя?
- Меня зовут Тимофей, я прибыл к вам из России.
- Из Советского Союза? Я уважаю вашу страну. Я даже имею звание почетного члена Академии наук СССР.
- Советского Союза давно уже нет. Я с Дальнего Востока, меня зовут Тимофей и я путешествую по свету, чтобы познакомиться со знаменитыми учеными.
- Меня зовут Томас Алва Эдисон, и я не ученый, а  изобретатель, обладающий талантом предпринимателя. Я автор тысячи патентов в Америке и почти трех тысяч патентов в других странах. Имею самую высшую награду Америки – Золотую медаль Конгресса.  А это моя жена, Мина, она тоже изобретатель в способах отравить мне жизнь!
- Не обращай на него внимания, мальчик. Томас, конечно, большой изобретатель но еще больший болтун и хвастун. — Мина с улыбкой посмотрела на мужа . — Мой духовный отец, священник Эдвард Хендерсон, уже много лет просит его поставить громоотвод на церковь, а он и ухом не ведет!
- Непременно поставлю,  ведь Бог иногда бывает так невнимателен… Но, Тимофей, ты можешь мне объяснить, каким ты перемещаешься в пространстве и времени?
- Нет, не могу, к сожалению.
- Понятно. Советский Союз достиг больших успехов в науке, но еще больших в секретных делах.
- Мальчик, ты хочешь кушать? — участливо спросила Мина.
- Нет, спасибо, мне уже пора.
- Послушай, Тимофей, со мной тебе не повезло, но я советую тебе отправиться к одному действительно великому ученому. Он работал у меня, недолго, всего шесть месяцев. Но он гений, действительно гений. Он серб, зовут его Никола Тесла.
- Спасибо за совет, очень рад был с вами  познакомиться, прощайте.
И Тимофей в очередной раз вошел  в зеленую калитку.

Никола Тесла

...Очутился в просторном, светлом помещении, уставленном столами, застеленными белыми скатертями. За одним из столов одиноко сидел молодой человек в белых перчатках.  Странный молодой человек.  Перед ним на столе стояли молоко, хлеб, мед и овощной салат в тарелке. Молодой человек нанизывал на вилку кусочек огурца, и прежде чем положить в рот, внимательно  его рассмотрел.
Тимофе смело подошел к столу, поздоровался и представился.
- Мне посоветовал к вам обратиться Томас Эдисон.
- Этот старый мошенник!? После увольнения из его лаборатории я зарабатывал на жизнь копанием траншей! Он пообещал заплатить мне пятьдесят тысяч долларов, если я конструктивно доработаю машины постоянного тока, разработанные его компанией. Необходимо было не просто внести изменения в конструкцию, а кардинально переделать уже существующие машины. Я работал беспрерывно, чтобы найти решение и сделал это, но Эдисон сказал, что это была шутка, и никакой премии не будет. И после всего этого он посылает ко мне какого-то непонятного молодого человека! Что вам угодно, сударь?
- Я просто хотел познакомится и немного узнать о вас.
- С какой же целью?
- Цель у меня одна — наука!
- Взгляд Николы Тесла смягчился.
- Наука моя самая большая любовь. Я не думаю, что есть на свете какое-то более приятное чувство, проходящее через человеческое сердце, подобное тому, которое испытывает изобретатель, когда он видит, как творение его мозга идет к успеху. Такие эмоции заставляют человека забыть о еде, сне, друзьях, любви, обо всем.
Тут в кармане Тимофея опять зазвонил телефон.
- Да, бабушка, я тебя слушаю!
- Тимоша, ты скоро приедешь?
- Скоро, бабушка, очень скоро. Но я не могу заставить электричку мчаться со скоростью света! Извини, бабуля, у меня важный разговор.
Тесла смотрел на Тимкин телефон во все глаза.
- С помощью этого аппарата ты можешь разговаривать с людьми, находящимися  на расстоянии от тебя? Без проводов?
- Да, могу.
- Ты человек из будущего! Я тоже человек из будущего и  я всегда предвидел - беспроводная связь будет применяться идеально, вся земля превратится в огромный мозг, что на самом деле так и есть, поскольку все вещи являются частицами реального и ритмичного целого. Мы сможем общаться друг с другом мгновенно, независимо на каком расстоянии мы находимся. Будем видеть и слышать друг друга так же хорошо, как если бы мы стояли лицом к лицу. Инструменты, благодаря которым мы сможем осуществить это, не будут такими громоздкими как нынешние телефоны, люди будут носить эти штуки в своем кармане!
Тесла говорил громко и возбужденно.
- Я предвижу новый мировой порядок с женщинами у власти! Я сделал чертежи луча смерти! Я слышу  гром на расстоянии в 900 километров, тиканье карманных часов в в трех комнатах от меня, муху. приземлившуюся на стол!  Я ненавижу круглые предметы! Мальчик, пожалуйста, дай мне посмотреть свой телефон!
Тимка протянул ему мобильный. Никола Тесла жадно схватил его и взял со стола вилку.
- Я должен немедленно ознакомиться с его устройством!
Но этого Тимофей никак не мог позволить. Он выхватил телефон из рук сумасшедшего ученого и бросился в уже появившуюся зеленую калитку.
               
Константин Циолковский

...Очутился у серого, деревянного, одноэтажного дома, стоящего на крутом спуске, ведущем к большой реке. У дома на скамеечке, в просторном сером плаще, с палкой в руках сгорбился старик в круглых очках, с длинной, неухоженной бородой и такой-же шевелюрой. Тимофей, уже поднаторевший в странствиях, смело подошел и сел рядом.
- Здравствуйте, дедушка, —  обратился он к нему. Старик с любопытством, сквозь стекла очков на него посмотрел и приставил ладонь к уху.
— Говори громче, ничего не слышу. Когда я был как ты, то переболел скарлатиной и с тех пор глохну и глохну. Из за этой глухоты меня из гимназии отчислили, плохо стал успевать. Всю жизнь дома учился, книги читал. Так что громче говори, громче!
- Здравствуйте, дедушка, — закричал Тимоша что есть силы. — Как называется эта река? Старик заметно удивился. — Ты что же, мальчик, нездешний? - Нездешний, дедушка, с Дальнего Востока я. - И что, на Дальнем Востоке сейчас мальчики так одеваются? Форма у вас такая? Вон, на майке по английски написано… На нас уже внимание обращают.
И действительно, редкие прохожие, проходя мимо, с любопытством присматривались к Тимофею.
- А река эта называется Ока, — продолжил старик. Хорошая речка, своенравная. В 1908 году уровень воды поднялся аж на 18 метров и элементарно весь дом затопило. На стенах, на полу слой грязи и ила лежал, печь разрушилась и жить стало трудновато. И главное — мои научные труды все намокли и чернила расплылись. Ты, видимо, в Калуге первый раз?
- Первый, дедушка.
- Оно и видно. Так то меня все тут знают. Константин Эдуардович Циолковский — достопримечательность местная. Я сюда приехал в прошлом веке, в тыща восемьсот девяносто втором, так как здесь я смог спокойно заниматься науками, и, а что главное - космосом. Зарабатывал на жизнь преподавая арифметику и геометрию. А для своих опытов специальный тоннель соорудил и изучал реактивное движение. Денег для опытов всегда  не хватало, попросил поддержки у Физико-химического общества, так они отказали. Смысла не видели в моих исследованиях. И лишь когда какие то результаты появились, выделили 470 рублей. Слава Труду, советская власть не забывает. Пожизненную пенсию назначили, для работы создали условия. Хотя какой сейчас из меня работник… Желудок болит, врачи говорят операцию…  - Циолковский тяжело вздохнул.
Прямо напротив них остановилась тетка в пестрой кофте и с лицом глупым и внимательным одновременно. Уставилась на Тимофея во все глаза.
- Слушай, мальчик, — Циолковский поднялся. - Как тебя зовут то? Тимофей хорошее имя. Пойдем, брат Тимофей, в дом. А то мы тут как под прицелом. Все таки тридцать пятый год. Все шпионов ищут. Советская власть балует сейчас, а в ноябре девятнадцатого взяли и арестовали, прямо на Лубянку отправили.
Тимофей встал со скамейки и они вошли в дом. Тимка увидел большую жилую комнате с множеством кроватей.
- Вот здесь мы и жили с супругой Варварой Евграфовной. Было семеро детей, пятеро из них умерли, а эти двое взрослые уже, уехали и не пишут совсем. А ты зачем в Калугу то приехал? Родители твои где?
- Я к вам приехал, Константин Эдуардович. Я физикой очень интересуюсь. А насчет родителей не беспокойтесь, родители в курсе.
- А может. ты того, — глаза Циолковского блеснули догадкой,— из органов? Из ГеПеУ? Ученый задумался.  - Нет, быть такого не может. Наукой интересуешься, трудами моими? Ну, изволь слушать.
- В 1895 году я написал работу «Грезы о земле и небе», а через год – «Исследование космического пространства с помощью реактивного двигателя». Будучи горячим сторонником и пропагандистом идей освоения космического пространства, я предлагал заселить космическое пространство с использованием орбитальных станций, я выдвинул идею космического лифта, поездов на воздушной подушке. Считаю, что развитие жизни на одной из планет когда-нибудь достигнет такого могущества и совершенства, которое позволит преодолеть силы тяготения и распространить жизнь по всей Вселенной. Причем самый необходимый этап к расселению человечества в Космосе - возвышение интеллектуалов и выведение человека, лишённого страстей, но с великим разумом, который позволит осуществить рациональное, умиротворённое существование.
Глаза Цилковского пылали, борода встала дыбом.
Я обосновал использование ракет для полётов в космос, ещё в 1920-е годы пришёл к выводу о необходимости использования ракетных поездов— многоступенчатых ракет. Я осмысливал вопросы выживания человека в невесомости при длительных космических перелётах. В моих научных трудах — по аэронавтике, ракетодинамике и космонавтике я непременно использовал математический аппарат!
Ученый взволнованно расхаживал по комнате. Вдруг раздался сильный стук в дверь.
- Кто там?
- Это я, Константин Эдуардович, Половинкин, участковый ваш. Откройте пожалуйста.
Голос за дверью был вкрадчивым и угрожающим одновременно.
- Сейчас, только пиджак наброшу, — ученый обернулся к Тимофеюю — Это Марфа ему настучала, он тебя непременно заберет, беги наверх, в мезонин, спрячься там под кроватью.
Но Тимофей уже увидел зеленую калитку в стене.
- Не переживайте, дорогой Эдуард Константинович, человечество вас не забудет. Думаю, даже улицу, на которой стоит ваш дом, назовут вашим именем.
Циолковский направился к двери, которая уже трещала под сильными ударами, а Тимофей шагнул вперед и...

Альберт Энштейн

…Очутился на прелестной зеленой лужайке возле небольшого белого, двухэтажного дома. На этой чудесной лужайке молодая, очень красивая женщина ручной газонокосилкой косила траву. Тимофей никогда не видел газонокосилку и с любопытством ее рассматривал. Женщина увидела Тимошу, выключила газонокосилку, отставила ее в сторону и тоже с любопытством стала рассматривать  неожиданного гостя.
- Ох уж эти американцы! Как они детей одевают — кто во что горазд! Откуда ты, прелестное дитя?
Тима не спешил отвечать. Как уже опытный путешественник, он пытался определить, где он, в каком времени очутился. Женщина была одета вполне современно — к коротких узких брюках, клетчатой рубашке с закатанными рукавами.
- Меня зовут Тимофей, и прибыл я издалека.
- Так ты русский! Но это очень странно! Как ты очутился в Принстоне, штат Нью-Джерси, в чужой стране, один, без родителей!?
- Я путешествую по миру один, — напустил на себя таинственность Тимофей, — путешествую и посещаю великих ученых-физиков.
- Ну, не знаю, — опустила женщина руки, — с Альбертом я давно разучилась удивляться. Проходи, коли так, он дома, работает…
- Подождите немного, расскажите мне о своем муже.
Женщина всплеснула руками. — Да он вовсе не мой муж! Жена его умерла два назад, а я приезжаю сюда помочь Энштейну по дому, по хозяйству. Ведь он абсолютно беспомощный в бытовых вопросах. Он гений и может делать все. Все, кроме денег и мытья посуды.
- Альберт Энштейн, — мотал на ус Тимофей.
- Доктора рекомендовали мне проводить побольше времени в благодатном климате здесь, на Саранак-Лейк. Тут Альберт арендует коттедж и знаменитую свою яхту держит. А муж мой, тоже знаменитый, скульптор Сергей Коненков. Из дерева скульптуры режет — все больше голых баб, извини конечно. Приехали мы с ним в Штаты еще до войны — думали на год, полтора - а вот, второй десяток мотаем.
- До какой войны? С Гитлером, что ли?
- С Гитлером — женщина очень внимательно посмотрела на Тимофея и протянула ему руку. - - Маргарита меня зовут. Но ты не думай, я не просто так здесь живу. Альбертик мне целый ряд условий поставил. Я должна следить за чистотой его одежды и комнаты, регулярно приносить завтрак, обед и ужин, не приставать, прекращать разговаривать, когда он попросит и покидать его комнату по первому требованию.
Маргарита вздохнула. Покачала головой и неожиданно улыбнулась, — а вообще чудак он конечно страшный. Как то мы были в гостях у знакомых. Начался дождь. Когда уходить собрались, так ему стали предлагать взять шляпу. Зачем? — ответил он. — Я знал, что будет дождь, и именно поэтому не надел шляпу. Ведь она сохнет дольше, чем мои волосы. Это же очевидно.  Женщина тихо засмеялась. — Ну ладно, заболталась я с тобой. Иди, он тебя ждет, наверное. На второй этаж, по лестнице.
Тимка поднялся на второй этаж, вошел в кабинет и увидел странного человека. Густые, седые, всклокоченные волосы, усы, трубка, просторная одежда минимум на четыре размера больше и удивительное выражение лица. Глаза, как у Мишкиного пуделя — промелькнуло в Тимкиной голове. Человек широко улыбнулся, встал из-за стола, подошел к Тимке, взял его за плечи.
- Ну, здравствуй, посланец из будущего!
- А откуда вы знаете? - страшно удивился Тимофей.
- Ну какой бы я был ученый, если бы не знал таких простых вещей. Есть только два способа прожить жизнь. Первый — будто чудес не существует. Второй — будто кругом одни чудеса. А я в чудеса верю. О чем ты разговаривал с моей шпионкой?
- С Маргаритой? А почему она шпионка?
- В Америке все русские - шпионы. Особенно женщины. А ты думаешь, всё так просто? Да, всё просто. Но совсем не так. Ее ко мне коммунисты приставили, чтобы секреты узнать. А у меня никаких секретов нет. Все, что я создал — всему миру известно. Ну, и к тому же я против ядерного оружия, за гуманизм, за уважение прав человека и против войны! Это абсолютно. Я не знаю, каким оружием будет вестись третья мировая война, но четвёртая — палками и камнями.
- А расскажите, что вы создали! Я уже много великих ученых посетил…
- Я знаю, милый мальчик, и расскажу с удовольствием. Ведь образование — это то, что остаётся после того, как забывается всё выученное в школе. А ты получил огромный, бесценный опыт. Слушай и запоминай. Если что-то не поймешь — не переспрашивай. Со времен Аристотеля абсолютной средой все считали некий, абсолютно мне непонятный эфир.  Эфир заполняет мир и все на нем держится. Однако к началу двадцатого века выяснилось, что эта среда с классической физикой не согласуется. Сначала Лоренц, потом Фицджеральд решили, что эфир неподвижен, а длина любого тела сокращается в направлении его движения. Однако, оставался вопрос, почему эта длина сокращается в точности в такой пропорции, чтобы компенсировать  так называемый эфирный ветер и не дать обнаружить существование этого пресловутого эфира. И уравнения Максвелла не соответствовали принципу относительности Галилея! Правильные формулы впервые предложили Лармор и Пуанкаре — толковые ребята!
Но Пуанкаре продолжал признавать эфир, хотя считал, что его никогда не удастся обнаружить. И правильно считал. И умница Пуанкаре впервые высказал мысль, что одновременность событий не абсолютна. И был прав! Ты — лучшее доказательство, ты явился из другого времени. Также было высказано предположение о предельности скорости света. Таким образом, в начале двадцатого века существовали две несовместимые теории движения: классическая Галилея, и электромагнитная Лоренца.
Я размышлял на эти темы и понял, что первая справедлива для малых скоростей, и что нет никакого эфира, а есть на деле проявление свойств пространства и времени. Нелепо привлекать понятие эфира только для того, чтобы доказать невозможность его наблюдения, и что корень проблемы лежит в скорости! Да, есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость, — Энштейн запнулся, - хотя насчет Вселенной я не уверен. Скорость света постоянна, и поэтому без труда выводится относительность одновременности, ненужность эфира и связь массы и энергии. Это я понял только благодаря своему воображению! Логика может привести нас от пункта А к пункту Б, а воображение — куда угодно.
Часть учёных сразу приняли мою теорию, теорию относительности, а некоторые сочли ее чересчур революционной. Ведь она отменяла эфир, абсолютное пространство и абсолютное время и механику Ньютона, которая 200 лет служила опорой физики! Энштейн помолчал. - Все мы гении, но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой. Только те, кто предпринимают абсурдные попытки, смогут достичь невозможного! Да, время в моей теории течёт по-разному в разных системах отсчёта, масса и длина зависят от скорости, движение быстрее света невозможно! Пространство и время тоже зависят от скорости – чем с большей скоростью движется тело, тем больше происходит искажение времени и размеров. Можно путешествовать во времени, нужно только преодолеть скорость света. Все думают, что такие путешествия неосуществимы, но вот ты, ты лучшее доказательство!
Альберт Энштейн вздохнул, немного помолчал.
- Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы — что я гражданин мира, но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы — евреем. Что скажут русские — даже боюсь предположить.
Гениальный физик весело рассмеялся и посмотрел на Тимофея. — Все понял? - Ничего не понял, — радостно ответил Тимка — но было очень интересно!
- Однако, дружок, тебе пора домой! Только сейчас Тимоша понял, как он устал и как ему хочется  к бабушке. Он начал оглядываться по сторонам в поисках заветной калитки, но ничего похожего не увидел.
- Не трудись, ты достаточно накачал воды в бак старика Ньютона! Прощай, мой друг, цени и люби науку, и она возместит тебе многократно. Энштейн поцеловал Тимошу в лоб, хлопнул в ладоши и…
Счастливый финал
… И Тимофей очутился в вагоне электрички. Тимка посмотрел в окно — на платформе радостно улыбалась и даже слегка подпрыгивала от радости и нетерпения бабушка. Тимофей кубарем скатился по крутым вагонным ступеням и очутился в объятиях любимой бабы Лиды. - Ах ты негодник, что ты там врал по телефону?!
- Подожди, подожди бабушка, — только тут Тимка обратил внимание — у ног бабушки робко жалась маленькая серая собачка.
- А  это кто?!
-  А это, — бабушка замялась.
-  А это Альберт! Я его на улице нашла, маленьким совсем и грязным. Но ты ведь любишь собак? — встревожилась она.
- Бабушка! Очень люблю! Я с ним на Рицу буду ездить! Но почему Альберт?
- В честь Альберта Энштейна! - твердо и гордо ответила бабушка.


               
ХИМИЯ

        - Можете ли вы сказать что-нибудь о великих химиках восемнадцатого века?
        - Мне больно вам это сообщать, профессор, но они все умерли...

Мама и сын

- Тимочка, ты что же, к бабушке этим летом совсем не собираешься?
Мамин голос звучал странно. Дело в том, что Тимофей (уже совсем взрослый мальчик, успешно перешедший в седьмой класс), летние каникулы всегда проводил у бабушки в Находке. Бабушка Лида всю жизнь прожила в этом портовом городке на знаменитом Морском бульваре. Недлинный, но очень просторный, украшенный могучими серебристыми тополями, он начинался от Якорной площади  и заканчивался у здания Дворца моряков. Дворцом, с его массивными белыми колоннами и большим концертным (не хуже чем в Москве) залом, с отдельным помещением для Интерклуба, библиотекой и репетиционными комнатами очень гордились горожане. В Интерклуб приходили моряки с иностранных судов: застенчивые смуглые филиппинцы, шумные кудрявые африканцы (зимой  не черные, а лиловые от мороза), говорливые итальянцы, неторопливые, уверенные в себе англосаксы. А своих, русских «мариманов» в Интерклуб почему-то не пускали. Тимофею это было непонятно.
Вдоль Морского бульвара стояли четырехэтажные (как говорили взрослые, «сталинские») дома. С просторными подъездами и высокими квартирными потолками. В одном из этих замечательных домов, на третьем этаже, в небольшой, но очень уютной квартире  жила Тимина бабушка, когда то школьная учительница, а теперь активная и сильно любящая внука пенсионерка. В Тимкином полном распоряжении была большая, светлая комната с балконом.
Все Тимины друзья с Моского бульвара могли там спокойно располагаться для игр и забав. Только зачем им там располагаться, когда есть просторный светлый двор для футбола, «пятнашек», «пекаря», «пряток»и даже «чехарды». Замечательные игры, но все это вечером. А днем на море! Можно на городской пляж, а лучше на знаменитые Золотари, Лебягу, Китайский пляж, Отраду, Ливадию… 70 километров великолепных пляжей залива Находка, когда то (бабушка рассказывала) он назывался Америка. Причем на дальние берега родители ребят одних не отпускали, а с Тимошиной бабушкой — пожалуйста! Знали — на Лидию Ивановну можно положиться.
- Тимочка, ты отчего молчишь, не отвечаешь? Я на следующей неделе смогу взять отгул и отвезти тебя.
Тимочка!!! Тимофей прекрасно знал, что обещает такое ласковое обращение. Сюрприз, как минимум. И не очень приятный.
- Да, мамочка, я не молчу. Задумался просто.
Мамочка! Мама с Тимофеем тоже не первый год жила. И тоже привыкла к ежедневным «сюрпризикам».  И к бабушке Лиде ревновала, конечно. Признавая все достоинства замечательной свекрови...
- Мамочка! Ну зачем тебе отвлекаться ! Павел  Анатольевич как раз  в понедельник, на утренней электричке, едет в Находку по своим, точнее уже нашим научным делам. И он будет рад, как и в прошлый раз, доставить меня прямо в бубулечкины объятия.
Павел Анатольевич Платонов, известный ученый-океанолог, доктор наук, действительно прошлым помог Тимоше попасть в «бабушкины объятья». Но помог таким странным и небывалым способом, что Тимка вспоминал об этом весь  прошедший год. Вспоминал с восторгом и восхищением. А иногда даже «поеживался» от удивительных воспоминаний.
- Тима! - голос мамы стал строгим. - А ты не думаешь, что мне тоже хочется повидать бабушку,  прогуляться по Морскому бульвару, в море искупаться, наконец!?
- Мамочка! - ты всегда ездишь во мной в Находку одним днем, утром туда, вечером обратно. Какой пляж, мама! Скоро папа придет из рейса, вот вы и приедете, вместе. С подарками! И не на один день! Тут-то отгул и пригодится.
- Ох, хитрюга! - Засмеялась мать. - И в кого ты такой сообразительный… С подарками… Ты и так  чуть ли не каждую неделю к Павлу Анатольевичу в институт ездишь!
- Я, мама, всерьез увлекся точными науками. И с Павлом Анатольевичем у меня серьезный совместный проект. Я тебе говорил уже… Есть лагерь, бывший пионерский, раньше ребята там под парусами ходили. Теперь заброшено все. А сейчас институт океанологии хочет там летнюю школу устроить для ребят. Школу изучения Мирового океана. Уже и спонсоров нашли…
- Ладно уж. Не буду мешать вашим мужским делам - мать улыбнулась и махнула рукой.
- А на электричку я тебя обязательно провожу. И с господином профессором побеседую. Спонсоров они нашли…

Институт  Биологии  моря

Мама свое слово сдержала. И «господином профессором» побеседовала. А когда выянилось, что Павел Анатольевич уже не просто «профессор», а заместитель директора по научной работе — всю ее  подозрительность как рукой сняло.
- Да, Павел Анатольевич, Тимоша гораздо серьезнее стал. И учится хорошо. По физике пятерки. Правда, единственные в дневнике…
- Виктория Викторовна! Ваш сын всех нас скоро за пояс заткнет. Гордится будете сыном.
- Скажете тоже, Павел Анатольевич! Неужели из этого шалопая выйдет толк?
- Непременно!
- Ну ладно, счастливого вам пути. Аккуратней там, со спонсорами…
Виктория поцеловала сына, аккуратно пожала руку «академику» и быстро пошла к выходу из вагона. Потом еще махала рукой с перрона, пока электричка не тронулась.
- Так, молодой человек, примерный сын и отличник! Поговорим за науку? Есть желание повторить прошлогодний вояж!?
- Конечно! Очень хочется снова увидеть Галилея, Ньютона, Энштейна особенно. Циолковскому очень хочется  помочь.
- Ну, помочь Константину Эдуардовичу ты вряд ли  сможешь. Изменить судьбы  давно ушедших от нас людей мы не в силах. Да и не увидишь ты их сегодня. Может быть, Михайло Ломоносов будет исключением…
- Ну, это сюрприз! Отчего же я их не увижу?
- А я хорошо подумал и решил. Видишь ли, Тимофей — океанология наука сложная, комплексная. Кроме физики океана она включает в себя химию, биологию, геологию… И вот по этой понятной причине ты сегодня отправишься в удивительный мир химии.
- Но мы химию еще не изучали!
- Так ты и физику в прошлом году еще не изучал. Однако вот, пятерки получаешь.
- И с кем же я там повстречаюсь?
- А вот это будет для тебя сюрпризом. Условия остаются прежними. В любой момент, если тебе станет трудно, или ты испугаешься, или просто захочешь вернуться назад — ты очутишься в вагоне электрички и мы вместе спокойно поедем к бабушке. Если же все продет благополучно, бабушка встретит нас на платформе.
- Я не испугаюсь, — оскорбленно засопел Тимофей.
- Поживем-увидим, — философски пожал плечами Павел Анатольевич.
За разговором ученые друзья не заметили, как электропоезд подошел к станции Чайка. При виде знакомой платформы они бодро вскочили на ноги и поспешили к выходу.
Покинув вагон, Тимофей привычно зашагал прямо, по асфальтовой дорожке, ведущей к институту океанологии. Но Платонов придержал его за плечо.
- Нет, дружок, нам налево — вот туда, за железную дорогу.
Они пересекли Транссибирскую магистраль и направились высокому круглому зданию с башней на береговом утесе. Прошли через огромные кованые ворота. У входа Тимка увидел вывеску - «Институт биологии моря имени А. В. Жирмунского».
- А кто такой А.В. Жирмунский? - Заинтересованно спросил  Тимофей.
- Всему свое время, дружок, всему свое время. Павел Анатольевич вежливо поздоровался с вахтером и направился к дверям лифта. 
Друзья прошли по круглому коридору и остановились перед белой дверью с черной табличкой «Биохимия океана».
- Знакомься Тимофей, это мой давний знакомый, Белозеров Эдуард Николаевич, тоже доктор наук.
- Тоже! Это ты «тоже»! А я ДОКТОР!. Эдуард Николаевич протянул руку Тимоше.
- Эдик! Приятно познакомится.
«Эдик» являлся полной противоположностью Павлу Анатольевичу. Длинный, худой, порывистый, в потертых джинсах.
- Итак, друзья, что же привело вас ко мне?
- Что я, к старому другу не могу так просто зайти?
- Ты просто так ничего не делаешь. К тому же молодой человек…
- Молодой человек не «к тому же», а тот самый...
- Тот самый, который совершил путешествие в занудный мир  физических законов… Прекрасно. Я завидую вам, молодой человек. Теперь вам предстоит познакомиться с поистине удивительной наукой , волшебной наукой. С наукой,  которая превращает одно в совершенно другое и, мало того, объясняет эти превращения. С наукой, без которой в современной жизни совершенно невозможно. Ртуть превращается в золото, обыкновенный булыжник в философский камень, черный уголь в сверкающий алмаз!
- Эдуард, не порть мне молодого человека! - Поморщился Павел Анатольевич. Химия, конечно, наука замечательная, но вполне конкретная. Я хочу, чтобы Тимофей перед своим путешествием ознакомился, хотя бы в общих чертах, с основами химии.
- Изволь, я весь к твоим услугам. Но сначала немного юмора.
- Сын приходит к отцу.
– Папа, тебя вызывают в школу.
– Зачем?
– Да я с нашей химичкой поссорился.
– Нет, сынок, я никуда не пойду…
– Правильно папа, нечего по развалинам ходить!!
Тимофей радостно рассмеялся, а Павел Анатольевич только кисло улыбнулся.
- Хватит юморить. Давай, рассказывай
И Эдуард Николаевич заговорил - скучно и монотонно.
- Химия — наука о веществах, их строении, свойствах и превращении одних веществ в другие. Знание свойств веществ необходимо для их практического применения…
- Не нужно переигрывать, — покачал головой Павел Анатольевич.
- Как можно не переигрывать, говоря о столь замечательной научной дисциплине! Продолжим! Итак, как и любая настоящая наука, химия начинается с гипотезы, с предположения, проще говоря. Предположим, например, что густая черная маслянистая жидкость может превращаться во множество замечательных вещей — от продуктовых пакетов до автомобильного топлива. За предположением следует ряд наблюдений и, что замечательно — экспериментов! Другими словами, мы проверяем наши предположения с помощью огромного количества опытов. Опыты, - голос доктора химических наук зазвучал проникновенно, - проводятся с помощью самого разнообразного оборудования. Оглянись, Тимофей,  что  ты видишь вокруг! Ты видишь вокруг самые разнообразных стеклянные сосуды, банки и склянки. Кстати, банка и склянка — два абсолютно разных резервуара - один для хранения твердых веществ, другой - для жидких. Вот мерная колба коническая плоскодонная, вот мензурки и цилиндры, вот пипетки и бюретки. А вот реторта, служащая для перегонки жидкости, и работает она к комплекте со спиртовкой. Эдуард Николаевич взял двумя пальцами толстостенную склянку с прозрачной жидкостью. Плавающий в ней фитиль через узкое, плотно закрытое горлышко выходил наружу. Доктор чиркнул спичкой.
- Итак, простейший эксперимент. Происходит процесс горения хлопчатобумажного фитиля. А теперь плотно закроем горлышко спиртовки стеклянным колпачком. Что мы видим? Процесс горения прекратился. Какие отсюда выводы?
- Я не знаю, - честно сказал Тимофей.
- Для непрерывного процесса горения необходим воздух - точнее, содержащийся в нем кислород! - Веско произнес Павел Анатольевич.
- Браво, Паша, браво! Ты достоин благородного звания доктора наук. Не химических, конечно.
- Да, недаром некоторые металлы называются благородными, а некоторые газы, — Платонов сделал жест в сторону Белозерова, - инертными.
- Вернемся же к черной маслянистой жидкости — в просторечии называемой нефтью. С помощью опытов и экспериментов людям удалось из нее получить ни много ни мало, а бензин, керосин, дизельное, авиационное и реактивное топливо, мазут, специальные масла, тормозные жидкости, пластмассы различных свойств, пищевую пленку, полиэтилен, резину и ее заменители! Как тебе, Тимофей?
- А что это за шкаф — заинтересовался вдруг Тимка, указывая на стоящее у стены громоздкое сооружение, действительно похожее на шкаф — с дверцами внизу, застекленной средне й частью и гигантской (во много раз больше, чем у мамы на кухне) вытяжной трубой наверху.
- А это не шкаф! Это «многоуважаемый шкаф». Точнее — вытяжной шкаф.  Не секрет, что многие химические реакции сопровождаются неприятными, мягко говоря, запахами. Для этой  цели некоторые химические опыты мы проводим в этом замечательном… сооружении.
- Да, у мамы на кухне тоже иногда случаются…  Химические реакции...
- Ладно, пора заканчивать вводную часть. Все равно всего не расскажешь, - поднялся с вертящегося стула  Платонов.
- Заканчиваю — воздел руки к потолку Белозеров . И продолжил скороговоркой.
- Молекула — частица вещества, определяющая его химические свойства. Молекулы состоят из атомов. Атомы состоят из электронов, протонов и нейтронов. Вещества бывают твердые жидкие и газообразные. Превращение одних веществ в другие называется химической реакцией. И!!! Нет ничего интереснее для настоящего химика, чем чудесная вода морей и океанов. Dixi. Я  все сказал!
- Ну, что же, - хмыкнул Платонов, - будем отправлять. Ты готов, Тимошка?
- Конечно, Павел Анатольевич — с готовностью откликнулся Тимофей. Ему уже не сиделось на месте. Подпрыгивал от нетерпения. - А куда, куда мне идти? Где зеленая дверца?
- Куда идти? Куда идти… - почесал подбородок доктор Белозеров. - А ступай прямо в вытяжной шкаф. Табуреточку подставь…
И точно. Возле шкафа закружилось, замерцало знакомое желтое сияние.
Тимофей подставил табуреточку, засунул голову во внутренности шкафа и…
 
Леонардо Да Винчи

...Очутился возле небольшого трехэтажного замка из красного кирпича, украшенного белым камнем. Замок выглядел очень уютным, светлым и приветливым.  Его окружал парк, заполненный какими-то сложными техническими сооружениями. Тимка успел заметить раздвижные поднимающиеся ворота и вращающийся мост. На мраморных ступеньках у входа сидел могучий старец в черном берете, с длинными седыми волосами, раздвоенной, тоже седой бородой. Он с большим удовольствием принялся рассматривать Тимофея как невиданную диковинку. Надо сказать, что Тимоша сделал выводы из прошлогоднего путешествия и оделся, как ему казалось, скромно — синие джинсы и и однотонную тенниску без всяких надписей.
- Подойди поближе, милый друг.
Человек в черном берете говорил на незнакомом языке (не на английском, в английском Тимка уже преуспел), но Тима его прекрасно понимал и знал, что его ответы на русском тоже будут прекрасно поняты.
Седобородый внимательно осмотрел и потрогал каждый шов Тимкиной одежды, но сделал это осторожно и деликатно. Вращая Тимошу сильными руками, он приговаривал про себя.
- Смотри, смотри, как интересно, карманы спереди, карманы сзади… Очень удобно… Совсем необычная материя…
Особенно восхитила его застежка «молния» на джинсах.
- Не спрашиваю, кто ты и зачем явился. Меня давно считают посланцем если не бога, то дьявола, и я знаю точно, что ты не из наших мест и даже не из наших времен. Что привело тебя сюда, на землю благословенной Франции?
- Меня привело сюда стремление побольше узнать о такой замечательной науке, как химия.
- Химия? Я, великий Леонардо да Винчи, известен как живописец, скульптор, анатом, стествоиспытатель, изобретатель, художник, музыкант. Конечно, я ставлю химические опыты иногда… Вот сегодня придумал очень  интересный…
-Расскажите о себе, великий Леонардо!
- О себе? Изволь. Здесь, на французской земле, я появился совсем недавно, после смерти моего благодетеля Джулиано Медичи. Я лишился во Флоренции могущественного покровителя и  меня пригласил к себе король Франциск I на место придворного художника.
Я прибыл в замок Амбуаз на спине мула, сопровождаемый своим учеником, преданным слугой и тремя недописанными картинами – Джокондой, святой Анной и святым Иоанном Крестителем. Благословенна Франция, но я так скучаю по родной Италии… Старец опустил голову и тут же высоко поднял ее. Я по прежнему много работаю, сплю всего лишь по 15 минут каждые четыре часа и полон замыслов и надежд. Послушай!  Может тебя интересует алхимия!? Может быть, ты желаешь получить золото из свинца и разбогатеть?
- Нет, я совсем не хочу получить золото и не желаю разбогатеть, - возмутился Тимоша. Но алхимия меня интересует.
- Хорошо, что ты не жаден. Я считаю, что те, кто хотят разбогатеть в один день, долгое время живут в великой бедности, так бывает и вовеки будет с алхимиками, стремящимися создать золото и серебро, и с инженерами, которые хотят, чтобы стоячая вода из самой себя давала движущую жизнь путем постоянного движения, и с некромантами и заклинателями, стоящими на вершине глупости. Как зовут тебя, посланец будущего?
-Тимофей!
- Тимофей. Любимец богов… Вообще то я скептически отношусь к божественной теории - если мы подвергаем сомнению достоверность всякой ощущаемой вещи, тем более должны подвергать сомнению то, что восстает против ощущений, как, например, вопросы о сущности Бога, души и тому подобные… Тоже же и с алхимией. Если бессмысленная скупость привела  кого то к заблуждению, что золото можно получить искусственно, почему он не идет в горные рудники, где такое золото производит природа? Она наверняка исцелит его от глупости, показав, что ни одна из вещей, делаемых им, не будет той, которыми она сама пользуется для произведения золота. Нет здесь ни ртути, ни какой-либо серы, ни огня, ни иной теплоты, кроме теплоты природной, которая покажет тебе золото в лапислазури или ультрамариновой сини. И, внимательно рассматривая эти ветвления золота, он увидит, что они медленно и постепенно растут и обращают в золото то, что с ними соприкасается.
Тимофей ничего не понял, но на всякий случай благодарно закивал головой.
Между тем доносившиеся из окон замка звуки музыки и радостные крики становились все громче.
- Они пируют! - Кивнул головой на окна Леонардо. Я работаю сутками напролет, а они веселятся! Они обожают приезжать ко мне в гости и веселиться! На мои деньги, между прочим! Ты любишь розыгрыши и веселые шутки?
- Да, очень! - кивнул головой Тимка.
Тут в доме раздался негромкий хлопок и, почти сразу, из дверей замка стали выскакивать разряженные мужчины и женщины.
- Это козни дьявола! Старик продал ему душу! Будь он проклят! - Кричали они.
Да Винчи весело смеялся, опрокинувшись на спину.
- Эти бездельники так мне надоели, что я, смешивая лишенные запаха вещества, сумел вызвать совершенно отвратительные «ароматы». Один из них я испытал сегодня. Ты оценил мою шутку?
Тимоша оценил шутку великого старца. Зажав нос и приплясывая от нетерпения, он торопливо прогнусавил. - Великий Леонардо! Я очень, очень рад знакомству с вами! А теперь разрешите проститься. Сил нет терпеть!!!
Совсем рядом, в стене замка, появились желтые огни. Тимофей стремглав бросился к ним и...
 
Парацельс

… Очутился возле  трехэтажного серого дома вполне современной конструкции, с большими прямоугольными окнами. Соседние дома, украшенные по фасаду веселыми изображениями людей и коров, как бы врезались в окружающие их высокие горы. Улица, вымощенная булыжником, была пустынна.
- Подскажи, пожалуйста, что это за город? - Обратился Тимофей к появившемуся из-за угла мальчишке с деревянным лотком в руках. Мальчишка вздрогнул, быстро отбежал на несколько шагов, обратил к Тимке испуганное лицо и тоненько прокричал.
- Это Зальцбург, мсьё, Зальцбург! И моментально скрылся за соседним углом.
Помедлив немного, Тимоша вошел в дверь серого дома, поднялся по лестнице и оказался… Оказался в химической лаборатории. Он сразу это понял по обилию стеклянной химической посуды, почти совсем такой же, как в лаборатории Эдуарда Николаевича. Присутствовал даже массивный вытяжной шкаф из красного кирпича. Правда, этим сходство и заканчивалось. Грязные кирпичные стены, закопченный потолок и замусоренный пол.
Посреди этого великолепия на массивном деревянном стуле сидел толстяк в покрытом разнообразными пятнами балахоне, длинные рыжие кудри его выбивались из-под красной шапочки, шапочку венчал лихо  одетый набекрень вязаный темно-красный, почти коричневый берет. С багрового лица на Тимофея внимательно смотрели маленькие, пронзительные глаза.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался Тимоша.
- Здравствуй и ты, неожиданный гость!— Хрипло отозвался толстяк и отхлебнул из большой глиняной кружки, - если ты не привиделся моей усталой голове.
- Я не привиделся вам, - отозвался Тимофей, - я прибыл издалека и интересуюсь науками…
- Откуда ты появился? Я бывал во многих странах, даже в Египте и России, лечил королей и нищих, но, не скрою, ты выглядишь очень необычно.
- Я из России, мсье…
- Из России! Из этой ужасной, холодной, варварской страны! Не верю. Там все носят длинные бороды и сапоги из валяной шерсти, не курят табаку и пьют ужасное, сбивающее с ног хлебное вино. Тут толстяк любовно заглянул в свою глиняную кружку.
- В той России, откуда я, давно все уже по другому.
- Да? Ну, если судить по тебе, тогда действительно… Ну да ладно. Зачем ты явился ко мне? Ты не болен? Имей в виду, мое искусство очень дорого стоит.
- Мсьё, пожалуйста, расскажите мне о себе. Мне очень нужно.
- Рассказать о себе… Хм… Честное слово, первый раз меня просят о таком одолжении. Всех интересует мое умение врачевать, а вот моя жизнь до сих пор не интересовала никого. Слушай, если так.
Человек в красном берете отхлебнул и кружки и начал.
- Меня зовут Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм. Больше я  известен как Парацельс. Это прозвище я сам выбрал для себя и переводится оно с латыни как «приближающийся к Цельсу». Ты знаешь, кто такой Цельс?
- Нет, мсьё.
Ну, это римский врач и философ, живший давным давно. На самом деле я уже не «пара» - приближающийся, а « вицисти» - превзошедший. Но не важно.
Я родился в 1493 года в швейцарском городе Эг, близ Моста дьявола. Моя мать пришла в ужас, увидев меня - горбатый, с непропорционально большой головой и малюсеньким тельцем.  Солнце тогда находилось в Скорпионе, и это сулило мне стать врачом или алхимиком. Отсюда и имя — Теофраст. Так звали знаменитого медика, ученика этого болвана Аристотеля.
- Алхимик, философ и врач, я изменил медицину. Мне приписывают получение золота в плавильном тигле и создание гомункулуса. И я не настолько глуп, чтобы отрицать это.
Когда в европейской медицине царили идеи Галена и Авиценны, я на основе учения Гиппократа пришел к мысли, что тело человека содержит в себе в определенной пропорции те же вещества, которые можно наблюдать в природе. Отсюда же сделал вывод, что болезнь проистекает от нехватки того или иного вещества. Все  состоит из трех субстанций, и все имеет свое число, свой вес и свою меру. Здоровье есть правильное соотношение количества и качества этих субстанций; отклонение от него приводит к болезни. Эти три субстанции — сера, ртуть и соль. На них воздействует четвертый принцип, который есть жизнь. Эти три субстанции недоступны физическому зрению, но истинный врач должен, тем не менее, видеть их и уметь отделить одну от другой. То, что доступно чувствам, может увидеть любой, не только врач; но врач должен прозревать вещи, видеть которые может не каждый. Есть прирожденные врачи и есть врачи „сочиненные“. „Сочиненные“ врачи видят внешнее вещей, прирожденные врачи — внутреннее: однако внутренний человек есть истинная реальность, тогда как внешний — лишь видимость, и потому настоящий врач видит истинного человека, а врачи-шарлатаны — только иллюзии. Все вещества в определенной пропорции могут нести для человеческого организма как благотворное, так и убийственное последствия. Всё есть яд, и ничто не лишено ядовитости; одна лишь доза делает яд незаметным.
- Как то меня спросили.— Какая первая помощь при отравлении цианистым калием? — Дайте понюхать нашатырь, - ответил я. - Отравленному?! — Нет, вдове!
Парацельс захохотал. Его лицо, и без того красное, пылало подобно Солнцу. Из кружки он прихлебывал все чаще и чаще.
- Я предлагаю переносить болезнь от человека к животному или растению прикосновением или закапывать болезнь вместе со слюной или калом больного в землю. Земля должна забрать болезнь у больного. Я считаю, что плоть человека есть лучшее лекарство, которое поможет от всех болезней. Но следует, - доктор поднял кверху грязный палец, - чтобы человек погиб во цвете лет от неестественных причин, желательно был убит.
Теофаст Бомбаст схватил со стола затрепанный документ, и, запинаясь, принялся читать.
- Возьмите свежий, не имеющий следов разложения труп рыжего мужчины лет двадцати четырех, которого казнили или убили. Пусть труп лежит один день и одну ночь при ясной погоде. Затем нарежьте плоть кусками среднего размера, обваляйте в мирре и алоэ. Замочите в винном спирте на несколько дней, потом подвесьте на шесть или десять часов. Затем снова замочите в винном спирте, после чего дайте плоти высохнуть в тени...
Парацельс прервал чтение, бросил пергамент на стол и внимательно посмотрел на Тимофея.
- Ты худ и бледен, мой мальчик. Мне кажется, ты серьезно болен. У меня есть для тебя подходящее лекарство.
Фон Гугенгейм крепко схватил Тимофея за рукав, глаза его засверкали.
- Я сделал все как надо. Куски его рыжей плоти достаточно хорошо высохли в тени… Я спасу тебя, мой дорогой друг. Подожди немного.
Врач устремился к маленькой, обитой железом двери, а Тимка, не мешкая, в противоположную сторону, к огромному отверстию вытяжного шкафа. Благо вокруг него уже   закружилось, заклубилось желтое сияние. С разбегу запрыгнул и…

Агрикола

… Очутился… Опять очутился на мощеной серым булыжником мостовой, в окружении аккуратных домиков с островерхими крышами. Дома были похожи друг на друга, но одно здание выделялось среди всех своей красотой. Ослепительно белое, с высоким шпилем и многочисленными башенками. У входа в здание в живописных позах расположились парни в кожаных жилетках на белых рубашках, кожаных коротких штанах и кожаных же шляпах с метелками на макушках. Девушки, стоящие рядом с парнями, тоже нарядились в черные кожаные майки, белые блузки и цветастые юбки. У парней и девушек был такой приветливый вид, что немного перепуганный прошедшим визитом Тимофей без всякой опаски подошел, поздоровался и спросил, где же он находится.
Молодые люди дружно рассмеялись.
- Ты, приятель, судя по твоему странному виду, не только собрался на карнавал, но и пивка успел хлебнуть основательно?
- Что вы, какое пиво! Я просто приезжий, остановился, вместе с отцом на постоялом дворе, вышел прогуляться и… И забыл…
- Ага, ты приехал с отцом на праздник карнавала и, верно,  остановился у старой Меркель в «Красном медведе» - краснощекая девушка ласково улыбнулась Тимофею.
- Совершенно верно, фройлян!
Высокий, сильно румяный парень назидательно поднял толстый палец, - ты в Саксонии, дружище, в Саксонии! В славном городе Хемниц!
- Мы здесь, у здания городской ратуши, ждем нашего любимого бургомистра, что бы вмете с ним отправиться на репетицию Фастнахта. Если хочешь, присоединяйся к нам! - пригласила Тимку румяная девушка.
- А как зовут вашего бургомистра?
- Его зовут Георг Бауэр. Сначала он был у нас городским врачом, а затем стал бургомистром. Его все очень уважают. Он, кроме того что бургомистр и хороший врач, он еще и большой знаток горнорудного дела! Да вот и он сам!
Ворота ратуши отворились и из них вышел статный, высокий господин в роскошном кафтане с высоким воротником, черная борода с проседью оттеняла его бледное, приветливое лицо.
Юноши и девушки со всех ног бросились к нему. - Здравствуйте, господин бургомистр, рады вас видеть, господин бургомистр, как ваше здоровье, господин бургомистр…
Господин бургомистр ласково со всеми поздоровался и остановил свой взгляд на Тимоше.
- Кто этот интересный молодой человек в странной одежде?
- А, это приезжий, из Баварии, в «Красном медведе» остановился вместе с отцом, -пренебрежительно махнул рукой толстый юноша.
- Вы приехали к нам на праздник масленицы? - обратился к Тимофею бургомистр.
- Нет… То есть да… Я бы хотел поговорить с вами, господин  бургомистр.
- С удовольствием, но сейчас я очень занят, мы отправляемся на репетицию праздника. Если хочешь, пойдем с нами и поговорим по дороге.
- С удовольствием, господин бургомистр!
И они отправились. Тимофей, бургомистр и недовольные Тимофеем молодые люди. Толстый парень даже украдкой показал Тимке кулак.
- Скажите, господин бургомистр, вы имеете отношение к химическим наукам?
- Конечно, я изучал химию в  Лейпцигском и Болонском университетах. Там я  всерьез заинтересовался минералами и занялся изучением горного дела и металлургии.
Моя первая работа, посвященная горнометаллургическому производству, называлась «Берманус, или диалог о металлургии» Но опубликовал я ее под другим именем – Георгиус Агрикола. В Германии иметь фамилию Бауэр – значит не иметь никакой и я изменил свое имя на более звучное, соответствующее эпохе Возрождения. Многие считают меня знаменитым врачом и химиком. Да, я действительно разработал основы химического анализа и переработки медных, серебряных и свинцовых руд. Одну из своих книг я посвятил получению селитры, квасцов, купороса и  поваренной соли. Но довольно о скучном!  Мы идем на репетицию карнавала и давайте говорить об этом.
Обрадованные девушки, радостно щебеча, гурьбой обступили своего бургомистра, а толстый парень снова показал Тимке внушительный кулак.
Тимофей решил не искушать судьбу и свернул в ближайший переулок, где перед ним замаячили знакомые огни. Шагнул в них и...

Михаил Васильевич Ломоносов

...Очутился в огромном мрачном помещение, в центре которого стояли четыре когда то белых, а теперь сильно закопченных столба. На полках вдоль стен в беспорядке находилось множество стеклянных колб и медных реторт, другой лабораторной посуды, реактивов и непонятных приборов. Также здесь располагалась печи для перегонки, большой и малый самодуи, печь с песком для выпарки — назначение всего этого Тима узнал позже. Вытяжной шкаф тоже присутствовал.
В центре зала, на простом деревянном табурете, в обильно украшенном пятнами халате, грузно восседал сам Михайло Васильич Ломоносов. Тимофей радостно бросился к нему, как к старому знакомому.
Михаил Васильевич сперва не узнал его.
- А, это ты… Не узнал спервоначалу. Однако. ты и не изменился совсем.
- Да вот, соскучился. Захотел повидать, узнать, что нового у российских науках происходит.
- Соскучился, - хмыкнул Ломоносов. — Что нового… Вот, видишь, подвал для научных занятий дали, наконец. Сколько лет просил академию о постройки лаборатории. При царице Анне так и не дали.  Шумахер, вражина, воду мутил. А вот при матушке Елизавете сподобились, наконец. И Сенат одобрил. А как иначе - широко простирает химия руки свои в дела человеческие!
- Считаю химию своей главной профессией! - Ломоносов даже подскочил с табуретки, - истинный химик не такой должен быть, который дальше дыму и пеплу ничего не видит, а такой, который на опыте может собственную теорию построить! Когда я, еще в тыща  восемьсот тридцать пятом году составлял план химической лаборатории, то выдвигал непременным условием наличие химически чистых веществ и реактивов. Не было в России некогда такого! А весы! У нас их множество! Вот  большие пробные весы в стеклянном футляре, пробирные весы серебряные, ручные аптекарские с медными чашками, обычные торговые для больших тяжестей! Точность же, с какой производим взвешивания — до трех тысячных грамма!
- Мой первый химический труд назывался - “О превращении твердого тела в жидкое, в зависимости от движения предсуществующей жидкости”, второй -  “О различии смешанных тел, состоящем в сцеплении корпускул”. был завершен год спустя. Все в природе из мельчайших частичек состоит!
- Мало того, китайцев я превзошел! Рецептуру фарфоровых масс разработал, фарфор делать научился. Также химическим порядком изобретенные голубые краски наподобие берлинской лазури в собрание Академии художеств  для пробы подал, и  ответ гласил, что присланные краски были опробованы как на воде, так и на масле, в результате чего было “усмотрено, что оные в малярном деле годны, а особливо светлая голубая краска”. Фабричное производство «краповой” краски наладил, а также синей брусковой — “русского индиго”. Тут уж я не знаю, кого превзошел, но кого-то превзошел точно!
Ломоносов взял со стола потертый свиток. - Но главную идею свой жизни я в письме к другу Леонарду Эйлеру в сорок восьмом году изложил: “Все встречающиеся в природе изменения происходят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется к какому-либо телу, столько же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон, столько же отнимаю у бодрствования. Так как это всеобщий закон природы, то он распространяется и на правила движения: тело, которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же теряет от своего движения, сколько сообщает другому, им двинутому”.
Тимофей сразу же сэра Исаака Ньютона вспомнил. Михайло Васильич походил по лаборатории, подошел к Тимофею, положил тяжелую, отмеченную кислотами и щелочами руку на его плечо. — Послушай-ка! Тебе, я вижу, особо заняться нечем. Ходишь тут, выспрашиваешь все! Помощник мой занедужил, третий день на работу не выходит. Возьми ка вот этот пестик медный, селитры в ступе как следует натолки! Сейчас я тебе фартучек дам. Ломоносов, тяжело косолапя, направился в подвальный угол. Толочь селитру Тимофей был не очень расположен. Он убедился, что дела у первого русского академика идут очень неплохо, и мог с чистой совестью его покинуть. Не пачкая  рук селитрой. И поэтому направился к призывно сиявшему желтыми огнями вытяжному шкафу. И...

Роберт Бойль

… Очутился в химической лаборатории. Опять изобилие химической посуды, странного вида приборов и приспособлений. В лаборатории горели свечи, в ретортах что-то кипело и все, как ни странно, сверкало чистотой. У вытяжного шкафа стоял молодой  человек и что-то увлеченно переливал из одних сосудов в другие, переливал и смешивал. Его тонкое, грустное лицо светилось вдохновением, длинные кудрявые волосы парика казались настоящими.
Увидев Тимофея, молодой человек нисколько не удивился, приветливо улыбнулся и продолжил свои манипуляции с растворами.
- Меня зовут Тимофей, я очень интересуюсь химией! - Тимоша решил взять инициативу в свои руки.
- Меня зовут Роберт, Роберт Бойль. В твоем возрасте меня интересовали физика, биология, медицина, философия...Но химия увлекла больше всего. Чтобы понять, как устроен окружающий мир, я провел тысячи опытов. Если хочешь, я покажу тебе один, с  которого все и началось… Нечто похожее я сейчас и готовлю.
Бойль позвонил в колокольчик и вошедший слуга внес корзину с фиалками. Роберт Бойль  взял несколько цветков, понюхал и положил в большую плоскую кювету. Опыт начался. Открыли колбу, из нее повалил едкий пар. Пар быстро расползался по кювете и уходил в вытяжную трубу. Глаза Роберта Бойля заблестели и он быстро  снял колбу с огня спиртовки
- А теперь, мальчик, взгляни  на цветы - они дымятся! Чтобы спасти, опустим их в стакан с водой. И - что за чудеса! - фиалки, их темно-фиолетовые лепестки, становятся красными. Не чудо ли это? Чудо, чудо химии!
- Ты думаешь, это была случайная находка? Ну нет! Не будь я Роберт Бойль, если бы прошел мимо такого счастливого случая. Я смешал различные вещества с водой, приготовил растворы. Потом растворы перелил в стаканы и теперь каждый из них опустим по цветку. Видишь! Цветы стали менять свой цвет.
Учены присел на белый стул и сложил руки на коленях.
- Я понял, что цвет фиалок зависит от того, какой раствор находится в стакане, какие вещества в этом растворе содержатся. Потом меня заинтересовало, что покажут не фиалки, а другие растения. Я использовал множество трав, корни и кору деревьев, мхи, лишайники и смотрел, как они поведут себя в различных растворах. Эксперименты длились один за другим. Лучшие результаты дали опыты с лакмусовым лишайником. Он мгновенно менял цвет. Тогда я решил опустить в настой лишайника обыкновенные бумажные полоски . Дождался, когда они пропитаются настоем, а затем высушил их. Получилось простейшее приспособление, которое позволяло распознать, что имеется в растворе. Живые фиалки ведь не всегда есть под рукой у химика, а лакмусовые бумажки - всегда.
Бойль взял в руку несколько бумажных полосок, расположил их веером и стал поочередно макать в стаканы с растворами. И бумажки приобретали каждая свой цвет!
- Я назвал их индикаторами, что в переводе с латинского означает "указатель".
- Мой отец был  одним из богатейших людей Британии. Его называли первым колониальным миллионером. Благодаря отцу я получил лучшее образование в самых престижных школах, включая Итон. Но своими научными успехами я обязан только себе.  С помощью своей машины я провел серию экспериментов по изучению свойств воздуха и понял, что он необходим при горении (Тимка вспомнил Эдуарда Николаевича), также при дыхании. Человек без воздуха не может жить Воздух нужен и при  передаче звука — без него мир стал бы безмолвным.
- В 1661 году я опубликовал свою самую важную работу "Химик-скептик". Там я отверг распространенную вздорную аристотелевскую теорию четырех элементов (земли, воздуха, огня и воды) представления Парацельса о составе материи, (Тимка обрадовался, узнав,  что краснолицый пьяница в чем-то неправ). Все состоит из мельчайших частиц-атомов и что каждое явление является результатом столкновений этих движущихся частиц.
- Я не слишком утомил тебя, мой мальчик! - Что вы, все было очень интересно! - В таком случае, с твоего разрешения, я продолжу свои опыты? - Да, я не буду мешать вам, сэр!  Тима подошел к вытяжному шкафу и, на глазах удивленного химика, исчез среди желтых огоньков. И...

Антуан Лоран Лавуазье
 
… Очутился на площади, окруженной старыми домами с высокими крышами. Площадь была заполнена народом. В ее центре, на деревянном помосте ярко-красного цвета, стояли два столба с перекладиной. На перекладине блестело металлом остро отточенное, косо срезанное лезвие. Солдаты в мундирах, перепоясанных крест-накрест белыми ремнями, с ружьями и  штыками, окружали помост. Кругом волновалась толпа - плохо одетые женщины в белых косынках, мужчины в красных колпаках, и, очень немногие, прилично  одетые люди в высоких шляпах - цилиндрах.
Народ заволновался, раздались крики: «Долой! Смерть предателям Франции! Смерть ворам и откупникам! Из стоящей рядом с жуткой конструкцией черной кареты два солдата вывели человека. Короткий белый парик его сбился набок, белые. кружева воротника и манжет запачканы кровью. Круглое белое лицо искажено страданием, но не выказывает страха. Солдаты подняли человека на эшафот, поместили голову  осужденного (Тимофей догадался, что присутствует при совершении  казни) в углубление у основания сооружения и закрепили деревянной дощечкой. Человек в черном быстро, скороговоркой прочел непонятный Тиме текст. Другой, стоявший возле перекладины, с одутловатым, неприятным лицом, открыл деревянную защелку и блестящее лезвие с огромной скоростью обрушилось на шею арестанта. Голова полетела в плетеную корзину. Раздались крики радости и свист. Тимка ужаснулся.
 Стоящий рядом с Тимофеем худой мужчина в строгом черном сюртуке, с длинным крючковатым носом, тихо  произнес.
- Понадобилось лишь одно мгновение, чтобы отрубить эту голову, но, быть может, и столетия будет мало, чтобы создать подобную ей.
Худой мужчина отчего-то вызвал у Тимофея доверие и он, так же тихо, спросил.
- Что это было, мсьё?
Человек в черном приподнял шляпу.
- Жозеф Луи Лагранж, математик. К вашим услугам, мсьё. Вы, видимо, приезжий? Лучше будет, если вы станете называть меня «гражданин».
- Да, гражданин Лагранж. Я приехал издалека. Все произошедшее так страшно…
- Казнили моего хорошего друга. Его хвали Антуан Лоран Лавуазье. Он входил в «Компанию откупников» и заработал огромное состояние. Правда, значительную часть потратил на проведение опытов. Но Великая Французская революция его заслуги не признала. Революционеры, обвинили его в нелепых вещах и приговорили к смерти.
- А что это за ужасная машина? Там, на помосте...
- Это гильотина. Её придумал врач, хирург Жозеф Гильотен. Его мечтой было создать гуманное орудие казни, доступное для всех, независимо от сословия. Гильотина должна была стать орудием равенства и братства. И вот стала...
- Расскажите мне о Антуане Лавуазье. Несколько слов, пожалуйста.
- Несколькими словами тут не обойдешься. Если тебя действительно интересует судьба моего друга, пойдем, присядем. Вон на ту скамейку под липами.
Лагранж закурил длинную черную трубку.
- Антуан Лавуазье — великий ученый. Он  основоположник теории горения. Вот пример одного из его остроумных опытов. Используя линзу, Антуан нагрел закрытый со всех сторон стеклянный сосуд с оловом. Металл стал порошком , его масса увеличилась, но вес сосуда не изменился. Просто олово смешалось с частью воздуха. Еще один важный опыт - Лавуазье при нагревании ртути наблюдал, как она, окисляясь, превращалась в порошок.  Проводя измерения, Антуан доказал, что масса любого оксида равна массе отдельного вещества, входящего в его состав с прибавлением массы кислорода. Он исследовал воздух и доказал, что это сумма кислорода и азота в определенном соотношении. Он проводил опыты с горящей свечой и с мышью, находящейся в замкнутом пространстве, изучая дыхание животного, наблюдал за тем, как от этого. меняется воздух. Он доказал, что процесс дыхания – это такое же горение, только протекающее медленно, но тоже дающее энергию. Выяснил, что при вдохе живые существа поглощают химический элемент кислород, а при выдохе воспроизводят углекислый газ!
Лагранж говорил живо, увлеченно. Но тут соседней скамейки поднялся высокий, худой мужчина в красном колпаке. Его морщинистое лицо выражало злобу. На площади он стоял рядом с математиком и Тимофеем, слушал их разговор, а потом отправился вместе с ними под липы.
- Гражданин! - Обратился он Жозефу Луи, — гражданин, я вас знаю, вы известный ученый, достойный гражданин революционной Франции, но зачем вы выдаете этому мальчишке важные и тайные  сведения? Сведения, которые враги Франции могут обратить против нее!? Этот мальчишка — английский шпион! Я отведу его в Директорию! «Красноколпачник» попытался схватить Тимофея, но Лагранж преградил ему путь. Беги, — прошептал он. В таких случаях Тимофею не нужно повторять дважды и он резво устремился к стене ближайшего дома, на которой призывно мигали желтые огоньки. С разбегу запрыгнул в приоткрытую дверь и…
Амедео Авогадро
...Очутился на просторной площади перед белым величественным зданием, украшенным двумя этажами галерей с полукруглыми арками. В первый момент Тимофею показалось, что он не убежал, а вернулся на парижскую площадь. Солдаты с ружьями, штыками, белые ремнями наперекрест и саблями на боку теснили  толпу молодых,  прилично одетых людей в форменных сюртуках и шляпах. Женщин среди них не было. Солдаты ловко орудовали прикладами, молодые люди отбивались обыкновенными тросточками. Некоторые уже лежали на гранитной мостовой, держась за окровавленные головы, товарищи пытались их поднять.
Тимофей на всякий случай отошел в сторону. Рядом с ним, скрестив руки на груди, стоял высокий мужчина в таком же сюртуке, как у молодых людей, только украшенной вышивкой и золотыми галунами. Жидкие пряди волос, небрежно брошенные на высокий лоб, узкое длинное лицо, мешки под глазами. Надменный взгляд делал его совершено неприступным, но Тимофей все же решился обратиться.
- Простите, пожалуйста, можно вас спросить..?
Мужчина улыбнулся и лицо его мгновенно преобразилось, наполнилось добротой. - Конечно,  молодой человек, спрашивайте! - Но вот только… ваш странный вид? Откуда вы?
- Я из России.
- Из России! Из великой России, из страны, победившей неистового корсиканца - Наполеона! Разрешите отрекомендоваться -  Лоренцо Романо Амедео Карло Авогадро ди Кваренья э ди Чeppeт, первый профессор новой кафедры высшей физики Туринского университета  (он кивнул в сторону белого здания). К сожалению, бывший. Вчера меня с треском вышибли с кафедры.
- Эти молодые люди протестуют против вашего увольнения?
- Ну что ты, что ты. У  наших студентов есть более серьезные поводы для волнений. Хотя увольнением профессоров они тоже недовольны… Видишь ли , победы Александра I изменили всю Европу, но совершенно не затронули  несчастную Италию. Под нажимом Австрии в наших княжествах воцарилась атмосфера реакции. Введена цензура, возник полицейский произвол, резко возросла роль католической церкви. Вступило в силу устаревшее торговое, гражданское и уголовное право 1770-х годов. Всякие проявления либерализма и свободомыслия решительно пресекаются властями: вот и в наш университете отныне принимаю только тех студентов, кто имеет свидетельство о выполнении религиозных ритуалов. Это вызвало огромное недовольство и вот, - профессор кивнул в сторону площади, - во что это вылилось.
- Видите ли, уважаемый Лоренцо Романо Амедео … - Тимофей запнулся. - Называй меня просто Амедео. Или по фамилии - Авогадро — мягко улыбнулся профессор.
- Я очень интересую химией как наукой, не могли ли вы рассказать мне о себе и о ваших научных достижениях?
- Похвальное желание для столь молодого человека. Но мне кажется, здесь не время и, самое главное — не место. Где вы остановились? Если еще нигде, то можете воспользоваться моим гостеприимством!
- Большое спасибо, синьор Авогадро. Я оставлю вас очень скоро. Если можно, буквально в нескольких словах…
- Извольте. Хотя мне непонятна такая спешка. Но у вас, у русских на все есть свои причины. Итак, я родился в семье служащего судебного ведомства и  по традиции должен был принять эту должность по наследству. Но вместо обеспеченной жизни я всё своё время посвятил изучению физико-математических наук. Признание ко мне пришло с выдвижением гипотезы, о том, что, при заданном значении температуры, давления и равных объёмах, газы содержат равное количество молекул, независимо от своей химической природы и физических свойств. Это простая, казалось бы, очевидная вещь позволяет точно определить атомные массы, состав молекул и течение химических реакций.  Некоторые ученые даже пытаются называть это законом Авогадро.
Толпа студентов на площади заволновалась, пришла в движение., крик множества голосов нарастал. Профессор схватил Тимошу за руку — Идем отсюда! Сделать мы ничего не можем, а пострадать запросто. Еще раз предлагаю тебе мое гостеприимство.
- Большое спасибо, господин профессор. Вы мне очень помогли. Прощайте! Тимофей направился к ближайшим желтым огонькам и исчез на глазах оторопевшего профессора. И...

Йёнс Якоб Берцелиус

...Очутился у трехэтажного строгого здания из темно-коричневого кирпича, с небольшим количеством прямоугольных окон. Здание размещалось в тесном ряду разноцветных домов со ступенчатыми крышами. В входа в здание стоял человек в простой одежде, по виду слуга, с ведром в руках. Тимофей подошел к нему.
- Скажите, пожалуйста, кто живет в этом доме?
- А тебе зачем знать — уставился на него человек с ведром, - вид у тебя очень подозрительный…
- Видите ли, я очень интересуюсь различными науками. А вы очень похожи на одного знаменитого ученого.
- Хм, - хмыкнул польщенный человек с ведром, — Знаменитый ученый — это мой хозяин,  Якоб Берцелиус. Но что бы он делал без меня, каких бы успехов достиг — не знаю.
- А чем же вы занимаетесь?
- Ну, - неспешно начал слуга. - сначала я приношу ему из шкафа всякие порошки, кристаллы, жидкости…
- Ну, и?- поторопил его Тимоша.
- Потом он берет все это и перемешивает в большом сосуде.
- А дальше?
- Затем он переводит все в меньший сосуд.
- А что делает после?! Тимка подпрыгнул от нетерпения.
- После он всё выливает в ведро, которое я каждое утро выношу на помойку. Ну, чего ты стал столбом? Хозяин любит гостей. Вытирай ноги и поднимайся на второй этаж.
На втором этаже, совершенно неожиданно оказалась химическая лаборатория. Не такая кристально чистая, как у Бойля, но с подвалом Ломоносова не сравнить. Не говоря уж про Парацельса. Вытяжной шкаф тоже присутствовал. Навстречу Тимофею поднялся невысокий, полный мужчина. Белоснежный шейный платок, высокий, тоже белый, стоячий воротничок упирался в румяные щеки.
Мужчина подбежал к Тимофею, удивленно его оглядел и засыпал вопросами. - Откуда пожаловал? Зачем явился к нему? Неужели в России так одеваются? Почему интересуется именно химией? Правда, что в России всегда лежит снег?
Ответов на свои вопросы он, казалось, не слушал, и, когда они закончились, отступил на шаг назад и торжественно сообщил. -  1820-м году Петербургская академия наук избрала меня своим почетным членом!
Озадаченный Тимофей шаркнул ножкой. -  Очень рад, герр Берцелиус.
- И еще я  член Шведской Академии наук, за заслуги перед отечеством в 1818-м году посвящен в рыцари, а в 1835-м стал бароном.
- Тимоша без устали шаркал ногой и кланялся.
- Итак,  что же тебя привело именно ко мне?
- Исключительно ваше славное имя!
= Да, слава моя велика, - склонил голову Якоб Берцелиус, ведь именно я разработал новую химическую символику и предложил обозначать химические элементы первыми буквами латинского алфавита.  Знаменитое АШ ДВА О (Н20) — мое изобретение!
В самом начале своей карьеры я проводил химические исследования с помощью батареи Вольта, пропускал электроток через растворы солей и обнаружил, что таким образом соли можно разложить на отдельные составляющие. Мои эксперименты стали основой новой электрохимической теории!
Берцелиус весело посмотрел на Тимофея.
— Если желаешь узнать, посолен ли суп — опусти в него два электрода и пусти ток: если почувствуешь запах хлора, значит суп достаточно посолен.  И тогда его придется подсаливать!
Якоб Берцелиус весело рассмеялся, размахивая коротким ручками.
- Но это только начало! Проделав грандиозную работу, я обнаружил, что атомные веса многих элементов и соединений не верны. Я проверил и уточнил атомные веса всех известных элементов и соединений. На этот гигантский труд я потратил более 10 лет,  уточнил веса 46 элементов и содержание более двух тысяч сложных веществ! Попутно открыл торий, селен, церий; впервые получил как отдельные вещества кремний, титан, цирконий и тантал. Я первым определил формулы виноградной, янтарной, уксусной, винной кислот!
Великий химик остановил блестящий взляд на Тимофее. - Грандиозно, не правда ли?
- Это на самом деле грандиозно, герр Берцелиус. Я восхищаюсь вами!
Йёнс Якоб гордо приосанился, а Тимофей принялся бочком пробираться к вытяжному шкафу. Он не любил, когда хвастались.
Берцелиус взял Тимку за рукав — Пойдем, я покажу тебе все свои медали и ордена!
- В следующий раз непременно, герр великий ученый!
Тимофей исчез в желтых огнях вытяжного шкафа и...

Алесандр Михайлович Бутлеров 

… Очутился на лесной опушке. На веселой поляне стояли ряды невысоких, чуть выше полуметра, аккуратных, как бы двухэтажных домиков. Над ними жужжали, роились пчелы. 
- Пасека! - догадался Тимофей. Среди ульев не спеша прохаживался человек в
светлом халате из лёгкой ткани. На голове у него прочно сидела широкополая шляпа с лицевой сеткой. Человек увидел Тимошу и сделал ему знак рукой «не подходить»
Сам не спеша направился в его сторону. Подошел, расстегнул халат, снял широкополую шляпу и оказался худым, высоким человеком с высоким, бледным лбом, лысиной и, как ни странно, большой черной «бабочкой» на шее.
- Чем могу быть полезен, молодой человек?
Тимоша услышал родную речь и обрадовался. Иностранцы стали ему надоедать.
- Здравствуйте, - Тимка затруднился, как ему обращаться к незнакомцу.
- Меня зовут Бутлеров, Александр Михайлович! Я здешний пасечник! А вы, по всей видимости, прибыли издалека?
- Да, очень издалека. С восточных окраин нашей великой страны!
- И что же вас привело сюда? Из студеной Сибири к нам, в самую что ни на есть центральную Россию?
- Я интересуюсь науками, а химией даже очень.
- Странно, очень странно. Может быть, вы из нового Томского университета? Хотя вы молоды даже для студента,,, Впрочем, интерес как к наукам похвален для каждого гражданина России. Независимо от возраста. Извольте, чем я могу вам помочь? К стати, я не только пасечник, но и профессор на кафедре химии  Казанского университета.
- Вы можете рассказать о себе, о своих открытиях?
- Хорошо, я расскажу. Но сначала ты помоги мне. На вот, надень. Профессор-пасечник протянул Тимофею свою шляпу с сеткой.
- А как же вы?
- А за меня не бойся, пчелы ко мне привыкли, любят и не кусают. В это время пролетавшая пчела ударила отважного пчеловода прямо в лоб. Бутлеров крякнул, потер покрасневшее место рукой.
- Исключения только подтверждают правила. Пойдем.
Подойдя к ульям, профессор ловко снял крышку (второй этаж) с первого из них, достал и кармана вилку.
- Вилка должна быть теплой!
Вилкой ловко поддел рамку с сотами, полными пахучего меда, передал Тимофею. Тимка аккуратно поставил рамку в большую деревянную бадейку. Александр Михайлович достал следующую рамку.
- Только не  трогать соты из расплодного гнезда. Он кормовой и нужен для пчел.
Так они «обработали» несколько ульев. Когда бадья наполнилась, профессор поднял ее на руках, встряхнул.
- Ну вот, стечет за сутки. В теплом месте, у печки. Ну что, пойдем домой, чаю выпьем с медком свежим.
Небольшой, одноэтажный деревянный дом, с выступавшим фронтоном казался приветливым и уютным. На веранде пускал пар большой самовар
- Марфа, тащи бублики, баранки. Что там в доме есть… Чай будем пить с гостем из Сибири! - Весело распоряжался профессор.
Чаепитие удалось на славу. Разрумянившийся пчеловод, прихлебывая чай из блюдечка, вел неторопливый разговор.
- Чай у меня тоже свой. Ездил на Кавказ, специально, для изучения особой породы пчел. Обратил внимание на чайные кусты. Попробовал из них напиток приготовить - удалось на славу. Сейчас в Абхазии уже не одна чайная плантация.
Бутлеров вытер мокрый лоб полотенцем.
- Вообще, химию обожаю с детства. В 1-й казанской гимназии, вместе с двумя одноклассниками постоянно что-то «изобретали» - то порох, то смеси для бенгальских огней. Однажды перетирали в ступке состав, он сдетонировал, случился взрыв. Все получили ожоги, к счастью, несильные, но меня заставили три учебных дня простоять в углу класса. На шею повесили табличку «Великий химик».
Бутлеров добродушно рассмеялся.
- После гимназии учился в Казанском университете, там же и остался преподавателем на кафедре, а уж потом возглавил преподавание всей университетской  химии. Диссертацию защитил «Об окислении органических соединений», а в 1854 в Московском университете — докторскую диссертацию «Об эфирных маслах». - Это мне чаек помог, — подмигнул он Тимоше.
- За границу 1858 ездил, подружился со многими видными химиками, с Фридрихом Кекуле, например. Про пчелок тоже не забываю, начал стоить в Бутлеровке двухэтажное каменное здание — школу для пчеловодов. Руководство для крестьян написал: «Пчела, её жизнь. Правила толкового пчеловодства». За нее меня удостоили золотой медали и премии Императорского Вольного экономического общества. Другая любовь у меня бабочки. Даже университет закончил со степенью кандидата за сочинение не по химии, а по зоологии. На тему «Дневные бабочки Волго-Уральской фауны».
- Но , дорогой Тимоша, самой значимой для меня стала реакция синтеза сахара - точнее, сладких углеводов из формальдегида.  Формальдегида!
Бутлеров потряс внушительной рукой и Тимофей согласно закивал, хотя понятия не имел о каком-то «формальдегиде»
- Ты же понимаешь, что жизнь не зародилась бы в первичном океане древней Земли без сахара.  Сахар – главное «топливо» в живых организмах - появляется из совершенно «несъедобного» формальдегида, из простого органического вещества!
Тимоша встал из-за стола. - Большое спасибо, дорогой Александр Михайлович, за вкусный чай и замечательный рассказ. Теперь мне пора. Бабушка на платформе ждет. У вас есть вытяжной шкаф?
Растерянный Бутлеров проводил Тимофея в химическую лабораторию и юный ученый-химик  очутился...

Фридрих Кекуле 

... Очутился, как не странно, в химической лаборатории. Возле большого, уставленного химической посудой стола увлеченно переливали из пустого в порожнее трое мужчин в черных сюртуках.  Длинные фартуки из плотного материала были у них завязаны под самое горло. Один из мужчин отлучился от стола к вытяжному шкафу.  Другой, с высоким лбом, огромной лысиной и седой раздвоенной бородой, ехидно улыбнулся и бросил в пробирку отошедшего кусочек серого вещества.
- На кой пёс ты это сделал, Кек? - Спросил третий.
А тот ему ответил, — да так, захотел посмотреть на реакцию Вюрца.
Действительно, раствор в пробирке зашипел и пролился на кафельную поверхность стола. Подбежавший Вюрц начал ругаться, а остальные двое необидно смеялись.
Потом они увидели Тимофея и дружно замолчали.
- Ты откуда взялся, прелестное дитя? - Спросил лысый.
- Наверное, из пробирки Вюрца, - опять засмеялся второй.
Вюрц серьезно смотрел на Тимофея.
- В самом, деле, откуда? - продолжал лысый. - Смотри. Все мы здесь знаменитые ученые. Вот
Шарль Адольф Вюрц — французский химик из Эльзаса. Его лучше всего помнят за многолетнюю пропаганду атомной теории и еще за тот случай, помнишь, Герман?
- Да, - подхватил Герман. - У Вюрца не было приспособлений, защищающих от взрыва.  Как-то я собрался к нему в гости и встретил его, прогуливающегося с озабоченным видом на площади перед лабораторией. На вопрос, что он тут делает, Вюрц ответил,— Я ожидаю результата опыта!
И двое шутников вновь радостно засмеялись.
Ничего смешного, заговорил Вюрц. - Однажды я хотел снять комнату, а хозяйка мне говорит. - Kомната хорошая, светлая. До вас тут жил один химик и был очень доволен. Я спрашиваю, -  а это пятно на потолке - вероятно последствия одного из неудачных опытов вашего химика?
- Hет, - ответила она. - Это сам химик! 
Тут уже смеялись все трое.
Вюртц продолжил, показывая  рукой на Германа, — а это Герман Кольбе — немецкий химик, осуществивший первый синтез органического соединения из неорганических материалов и большой остряк.
Все засмеялись еще громче
- Ну, а меня ты, конечно, знаешь — не унимался тот, кого назвали Кек. - член-корреспондент Петербургской академии наук,  член Лондонского королевского общества и Национальной академии наук США. Фридрих Кекуле к вашим услугам. А ты кто, маленький кнабе?
- Меня зовут Тимофей, я тоже хочу стать знаменитым химиком. Я из России.
- Из России? Из далекой, холодной и таинственной страны… Да, это многое объясняет. Чем мы, скромные немцы и француз, можем помочь тебе, загадочный россиянин?
- Расскажите мне о себе, пожалуйста.
- Да пожалуйста. Что же тебе рассказать?
- Расскажи ему, как ты вывел структурную формулу бензола, Кек, - предложил Вюрц.
- Ну, это очень просто. Однажды мне приснилось, что я бабочка, которой снится, что она Чжуан-цзы, которому снится, что он бабочка, и тогда я понял, что молекула бензола циклична.
- Нет, Фридрих, ты легко хочешь отделаться. Расскажи про сон, - вмешался Герман Кольбе.
- Извольте. Как-то, утомленный работой, я отложил исписанные листы и подвинул кресло к камину. Приятная теплота постепенно окутала тело, и я забылся в полудреме. И снова в моем сознании возникли шесть углеродных атомов, образуя причудливые фигуры. Шестиатомная змея непрерывно извивалась и вдруг, будто разозленная чем-то, с ожесточением начала кусать себя за хвост, потом крепко ухватила его за кончик и так замерла. Я вздрогнул и очнулся.  Но атомы и молекулы не исчезали перед моими глазами, я продолжал наяву вспоминать порядок расположения атомов в молекуле, увиденный во сне. Я поспешно набросал на листке бумаги новую форму цепи. Так появилась первая кольцевая формула бензола...
- Я слышал другую историю — вступил Адольф Вюрц.
- Однажды Кекуле гулял в зоопарке и размышлял о размышлял о строении бензола. И вдруг он увидел клетку с обезьянами. Обезьяны прыгали и сцеплялись лапами. Они образовывали живые кольца! Кекуле глядел на них как завороженный: обезьяны - атомы углерода, лапы - валентности, которыми они сцепляются между собой, а хвосты - свободные валентности, насыщаемые водородом. Атомы образуют замкнутые цепи. Углеродное кольцо - вот решение задачи, вот основа неуловимой формулы!
- Ну что ты! Конечно, мозг увлеченного человека постоянно работает над решением задачи, но какие то вульгарные обезьяны… - это слишком…
- Я хочу рассказать — дождался своей очереди Герман Кольбе.
- Кекуле приехал в Бонн в  царствование Вильгельма II. Где бы он ни появился, ему почтительно кланялись.
- Неужели эти люди так чтут химию? - подумалось нашему другу. Но вскоре он узнал настоящую причину. У него была длинная борода, и его принимали за адмирала Тирпица. Фридрих возмутился.
- Увидим ещё, - чьё творение окажется долговечнее: его военные корабли или мои молекулы… И точно, скоро флот Тирпица оказался на дне морском.
Смех долго не смолкал под сводами лаборатории.
- Большое спасибо, господа! Я многое узнал от вас, но вынужден проститься.
- Ты уже покидаешь нас, мальчуган? - Искренне удивился Кекуле.
- Конечно, ведь ты уже рассказал русскому все военные секреты Германской империи, - улыбнулся Вюрц.
Тимоша поклонился и направился к вытяжному шкафу. И...

Дмитрий  Иванович Менделеев

...Очутился на втором этаже двухэтажного здания. По обе стороны длинного коридора располагались магазины с самым разнообразным товаром. Тимофей сразу понял, что он очутился в Гостином дворе. Дело в том, что на зимних каникулах они мамой летали на аэробусе в замечательный город Санкт- Петербург. Тимофей никак не мог забыть встречу с Михайло Ломоносовым и очень хотел побывать в городе на Неве. Мама тоже никогда в нем не бывала и, отдав кота соседке (кот был крайне недоволен. а что делать — папа в рейсе) они отправились в Северную столицу. Побывали везде: в Кунсткамере и Эрмитаже, Исаакиевском и Казанском соборах, Храме Спаса на крови, Александринском и Мариинском театрах. Ну и про Гостиный двор мама не забыла, немало времени в нем провела. К Тимошиному неудовольствию.
Тимофей стоял возле большой лавки, наполненной разнообразными кожаными и матерчатыми сумками, портфелями, чемоданами и прочей кожгалантереей. Хозяин магазина, солидный мужчина в жилетке и золотой цепочке на выпуклом животе, почтительно согнувшись, разговаривал с крайне примечательным господином. Его высокая фигура в черном длинном пальто, длинные волосы из-под черной шляпы, седая борода, глаза,  блестевшие через стеклышки очков — вызвали у Тимофея понятный научный интерес.
Примечательный господин закончил  разговор с хозяином лавки, поклонился и направился к выходу.
Тимофей подбежал к солидному мужчине.
- Скажите пожалуйста, с кем это вы сейчас разговаривали?
Хозяин смерил Тимофея презрительным взглядом. - Как, ты не знаешь Дмитрия Ивановича Менделеева -  знаменитого чемоданных дел мастера?
Тимофей конечно знал, кто такой Дмитрий Иванович Менделеев,  и со всех ног рванул вслед за ним. Догнал, осторожно тронул за рукав.
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович.
Ученый остановился, внимательно посмотрел на Тимошу.
- Здравствуй, необычный мальчик, — Дмитрий Иванович взял его руками за плечи — о, совсем необычный. Ты, я вижу, не только не из этих мест - из времени совсем другого.
- Да, я из будущего.
- Людей из будущего интересует моя скромная персона? Вряд ли я смогу сообщить вам что-то новое, А уж сделать и подавно. Влиять из прошлого на следующие времена очень опасно.
- Дмитрий Иванович, просто расскажите мне о себе.
- О себе? В моей жизни так мало замечательного…
Тимофей и знаменитый ученый не спеша шли по мокрому после дождя Невскому проспекту.
- Ты знаешь,  я родился в семье директора Тобольской гимназии, был семнадцатым ребенком, но мама сделала все возможное, чтобы я получил хорошее образование. На судьбу человека очень влияет место и время рождения. В Сибири в то время отбывали ссылку декабристы и моя семья была знакома с Иваном Пущиным, Александром Муравьевым,  Михаилом Фонвизиным. Я с детства выбрал трудный путь ученого. Это сейчас я профессор Императорского Санкт- Петербургского университета, член-корреспондент Санкт-Петербургской Академии наук. А в самом начале, в пору, когда с денег совсем не хватало, я научился основам переплётного и картонажного мастерства. Делал папки и переплёты, чемоданы! Сейчас это просто отдых от научных занятий, они для меня главное, на первом месте. Хотя я так и не смог доказать жене, что на первом месте всегда должен стоять водород, а не она и дети.
За разговором они не заметили, как прошли длинные ряды Гостиного двора и вышли на Садовую улицу. Из одного из окон второго этажа дома на углу Садовой и Невского, лежа на подушке, без фрака, в одной жилетке, выглядывал очень полный господин  и посматривал на проходящий народ.
- Дмитрию Ивановичу привет! Великому химику, изобретателю нашей услады, мое почтение!
- Кто это? - удивленно спросил Тимофей.
- Не узнал? Это же Иван Андреич Крылов, знаменитый баснописец. Басню «Стрекоза и муравей» помнишь?
Тимка басню «Стрекоза и муравей помнил. Хорошую двойку в свое время за нее получил.
- А что это он говорил про «нашу усладу»?
Профессор улыбнулся. - Есть расхожее мнение о том, что именно я додумался до соотношения воды и спирта в русской водке, зафиксировав её крепость на уровне 40 градусов. У этого мифа оснований мало оснований для того, чтобы считаться правдой. Дело в том, что я в январе 1865 года защитил докторскую диссертацию о соединении спирта с водой и в своём труде написал о свойствах смеси из  одной части спирта и трёх частей воды. А никак не двух к пяти. О 40% речи и близко не шло! Опять же  миф, что я очень люблю выпить! Ерунда полная!
Менделеев весело улыбнулся. - Мои студенты очень любят шутить по этому поводу. Вот например: «Великий русский ученый Менделеев сначала открыл водку - смесь спирта с водой, крепостью 40 градусов. Потом он открыл портвейн, крепостью 20 градусов. И только на утро великий ученый понял, что  открывать их нельзя!». Каково ! - Открывать их нельзя - смеялся Дмитрий Иванович.
- Или вот, про мою Периодическую систему элементов», которую я якобы увидел во сне: «Учебник химии - сонник, объясняющий сны Менделеева». Или: «Таблица Менделеева сначала приснилась Пушкину, только он ничего не понял». А вот про все вместе: «Менделеев сначала придумал периодическую систему элементов, потом придумал водку, потом придумал еще много всего полезного, но его уже никто не слушал!»
Ученый снял очки и вытер слезящиеся от смеха глаза. - Я так люблю моих студиозусов!
Они так находчивы и сообразительны. Главное - умеют в немногих словах высказать огромное количество глупостей... 
Тут он шагнул на мостовую и поднял руку. — Извозчик! Уже поставив ногу на подножку пролетки, обернулся к Тимофею.
- Я хотел бы извиниться за то, что у меня нет больше химических шуток, но я добавляю их только периодически. Прощай, гость из будущего. Удачи тебе и не задерживайся здесь надолго. Помни, что незначительные изменения в прошлом могут вызвать грандиозные сдвиги в будущем. Прощай!
Колеса пролетки застучали по брусчатке проспекта. А грустный Тимка направился к желтым огням, засиявшим почему-то в ближайшей витрине магазина. И очутился…

Александр Порфирьевич Бородин

…Очутился на лестничном пролете великолепного петербургского парадного. То, что это парадное питерское, Тимоша понял сразу. Прошлой зимой новогодние каникулы они с мамой провели в «Северной Пальмире» (Тима не понимал, откуда взялось это название) в гостях у маминых друзей. Они жили в старинном доме на Фонтанке и там было очень похоже — широкие лестничные пространства, мраморные лестницы, дубовые перила и мозаичный витраж во всю стену.
На не очень чистых ступенях, рядом с высокой двустворчатой дверью дремал, мирно закутавшись в клетчатый плед, похожий на грузина черноусый мужчина. Из-за закрытой двери доносились звуки фортепьяно, песни и веселые крики.
Тимофей приблизился и осторожно потрогал черноусого за плечо.
- Простите, пожалуйста, что вы здесь делаете совершенно один? Могу я вам чем нибудь  помочь?
«Похожий на грузина» открыл черные, совершенно ясные глаза и удивленно посмотрел на Тимофея.
- Откуда ты, чудесное виденье?
- Я из города Владивостока.
- Из Владивостока? - Ясные глаза «грузина» раскрылись еще шире. - Это там, где тигры по улицам гуляют?
- Да, я живу на Тигровой сопке.
- Мужчина встал, придерживая плед левой рукой. - Разрешите представиться — академик Медико-хирургической академии и профессор кафедры химии Лесной академии Санкт-Петербурга Александр Порфирьевич Бородин. Тут он церемонно склонил голову на левое плечо и попытался щелкнуть комнатными туфлями.
- Тимофей Львович Румянцев, ученик средней школы номер семь!
- В далеком Владивостоке уже семь, как вы говорите, средних школ, - уважительно закивал головой Бородин. - И что же вас привело ко мне, уважаемый Тимофей Львович? Если вы ко мне, конечно.
- Конечно, я к вам. Скажите, Александр Порфирьевич, а почему вы здесь, и не — Тимофей кивнул на дверь — не там, не веселитесь вместе с другими?
- Вы знаете, Тимофей Никитич, моя жена такая затейница, такая шалунья, стихи пишет прелестные, картины рисует… У нас дома всегда много гостей: художники, литераторы, поэты. Богема, одним словом. Вот и сейчас на моей кровати спят трое, пьяные совершенно.
А мне для размышлений нужна тишина, уединение. Мысли умные в голову приходят, мелодии чудесные рождаются.
- Улетай на крыльях ветра, ты в край родной, родная песня наша, - пропел он приятным баритоном.
Тимофей представил своего папу, сидящего на ступеньках у двери собственной квартиры и зябко передернул плечами.
- Не понятно мне это. Разве жена так может поступать?
- Нет, что вы, она прелестна, она меня так любит… Я так виноват перед ней… Представляете, однажды мы поехали с женой за границу. При проверке паспортов на пограничном пункте чиновник спросил, как зовут мою жену. А я никак не мог вспомнить ее имя. Чиновник стал смотреть на меня с подозрением. В это время в комнату вошла жена и я бросился к ней, — Катя! ради бога, как тебя зовут? Академик смущенно засмеялся.
- Со мной постоянно происходят разные курьезные случаи. Однажды, уходя из дому и опасаясь, что во время моего отсутствия может прийти кто-либо из друзей, я приколол к входной двери записку: "Буду через час". Вернувшись через некоторое время и увидев записку, я огорчился: — Какая досада! Впрочем, ничего не поделаешь — придется подождать. И, вздохнув, устроился на ступенях в ожидании самого себя!
- Но это еще пустяки. Как-то я пригласил к себе на вечер друзей. Играли мои музыкальные произведения, ужинали, беседовали. Неожиданно я встал, одел пальто и стал прощается.
-  Куда это вы, Александр Порфирьевич? — Спрашивают меня друзья. - Будьте здоровы, мне некогда, уже и домой пора: у меня завтра лекция, - отвечаю я. Все засмеялись, и только тогда я понял, что у себя дома! Профессор и академик сконфуженно посмотрел на Тимофея.
- А вот еще происшествие. Путешествовали мы с Дмитрием Ивановичем Менделеевым весной 1860 года по Италии. Около Вероны наш вагон стала осматривать и обыскивать австрийская полиция; она искала политического преступника, только что бежавшего из заключения. Меня, из-за южного склада физиономии сразу же приняли за этого преступника, обшарили весь наш скудный багаж, допрашивали нас, хотели арестовать и, только убедившись, что мы действительно русские студенты, оставили в покое. К нашему изумлению, как только поезд пересек австрийскую границу, все пассажиры вагона бросились обнимать и целовать нас, кричали "виват!", пели во все горло! Оказалось, что политический беглец все время просидел в нашем вагоне. Благодаря мне его не заметили, и он благополучно ушел от австрийской полиции!
- Так вы и музыку сочиняете, Александр Порфирьевич?
Бородин несколько озадачился. - Ну да, я понимаю. Владивосток слишком далеко, а известность моя не столь значительна…
- Уже в детстве я обнаружил музыкальную одаренность, а в девять лет написав первое произведение – полечку, очень милую. Но когда минуло десять, стал интересоваться химией, Не только моя собственная комната, но и чуть ли не вся квартира была наполнена банками, ретортами и всяческими химическими снадобьями. Везде на окнах стояли банки с разнообразными кристаллическими растворами. И меня даже немного за это преследовали: во-первых, весь дом провонял химическими препаратами, во-вторых, боялись пожара.
- Что же нового вы открыли в химии, господин академик!
- Ну, я открыл способ получения бромзамещенных жирных кислот действием брома на серебряные соли кислот и первым в мире, получил фтороорганическое соединение – фтористый бензоил, провел исследование ацетальдегида, описал альдоль и химическую реакцию альдольной конденсации… Вы понимаете меня?
- Конечно, конечно, - закивал головой Тимофей.
- Ну а музыка… - Глаза профессора-композитора затуманились. - Конечно, это «Князь Игорь», я работаю над этой оперой 18 лет, но так еще и не закончил.
- Закончишь с такой женой, как же, — подумалось Тимофею.
- Конечно, это моя Первая симфония и Вторая «Богатырская». Я ее закончил в 1976 году.  Композитор задумался.
- Я всегда имел привычку писать ноты карандашом. Но карандашные записи недолговечны. Чтобы сохранить их, я покрывал рукопись раствором желатина или яичным белком. Химия помогает музыке!
Тут высокие двери распахнулись и из них шумно вывалилась компания молодых людей. Совершенно не  обратив внимания на хозяина квартиры, они громко затопали вниз по лестнице.
Бородин обрадованно вскочил на ноги, - ну все, нагулялись, кажется! - И сделал руками приглашающий жест. - Добро пожаловать, Тимофей Львович! Но Тимофей Львович не имел никакого желания встречаться с зловредной хозяйкой и, сердечно простившись с добрым ученым-композитором, шагнул в соседнюю дверь, украшенную желтыми огоньками. И...
Джозайя-Виллард Гиббс
… Очутился… Очутился на этот раз не в химической лаборатории, а в большой и просторной кухне. То, что это американская кухня, Тимка сразу сообразил. Ведь он уже побывал в кухне Томаса Эдисона. Конечно, та кухня была полна всяких кулинарных приспособлений и устройств, но и здесь все было достойно. У кухонного стола стоял стройный мужчина в черном сюртуке и клетчатом фартуке. Шейный платок, седая борода, усы и добродушная улыбка довершали его портрет.
 Джентльмен в сюртуке нисколько не удивился появлению мальчика в джинсах и  рубашке навыпуск.
- Здравствуйте, мистер! Долго же вы шли. Но где же корзинка с продуктами?
- У меня нет никаких продуктов, сэр, - растерялся Тимофей.
- Как! - В свою очередь удивился человек в клетчатом переднике, - разве вы не посыльный из продуктовой лавки?
- Нет, я здесь по другой причине. Тимофею уже стали надоедать объяснения причин его появления. - Я путешествую по миру и встречаюсь с интересными людьми.
- Путешествуете по миру, один? Где же ваши родители?
- Разумеется, они со мной. Вернее, я с ними, Но они встречаются с другими интересными людьми, с теми, кто интересен им.
- Интересно, очень интересно. Но какой же я интересный человек?  Я всю жизнь прожил в одном доме, здесь, в Нью-Хейвейне. Моя семья - две сестры и шурин. От дома полквартала до школы, где я учился, один квартал до колледжа, где провел студенческие годы, два квартала до университета, где преподаю, и столько же до кладбища, где, наверное, буду похоронен. Тихий провинциальный Нью-Хейвейн дает мне все, что нужно для работы: спокойную жизнь, необходимые книги в университетской библиотеке, свободное время для размышлений, живописные окрестности для прогулок. У нас даже кухарки нет. Домашние очень любят «гетерогенные равновесия» — они так называют салаты, приготовленные мной. Лучше меня никто в семье не готовит.
- Ах, да, позвольте представится: Джозайя-Виллард Гиббс — физикохимик. Многие считают меня создателем теоретических основ химического равновесия и  одним из основателей химической термодинамики. Но это не совсем так, уверяю вас. Правда, в сорок лет меня избрали членом Национальной академии наук США, но я написал всего то восемь небольших статей и одну книгу. Да, в 1901 году Лондонское королевское общество присудило мне медаль Коплея. Вот и все мои достижения.
Тимофею очень понравился почтенный мистер Гиббс, но он понял, что ничего интересного он больше не узнает. Он попрощался в мистером Гиббсом и вышел в кухонную дверь, точно зная, что увидит там желтые огоньки. И…

Мария Склодовская-Кюри

… Очутился в больничной палате. Белые стены, белый потолок, кровать, с белоснежным, похожим на саван, покрывалом. На спинке кровати табличка: «Maria Sk;odowska-Curie» На кровати, покрытая этим самым покрывалом, лежала женщина, когда то очень красивая, с зачесанными назад густыми волосами. Печальные глаза ее смотрели в потолок и она не сразу увидела Тимофея.
Бледные губы улыбнулись.
- Откуда ты здесь взялся, мальчик?
Тимоша, конечно же, слышал про  знаменитую польскую ученую, про ее трагическую судьбу.
- Я пришел просто побыть с вами, послушать вас.
- Может быть, ты ангел, посланный облегчить мои страдания? Мне так одиноко, я осталась совсем одна. Все, кто меня любили, все, кого любила я, все ушли из жизни. Мне хочется говорить. Ты хочешь слушать меня? Слушай.
- Я  родилась в Варшаве в 1867 году, пятым и младшим ребенком учителей Брониславы и Владислава Склодовского. Наша семья жила бедно. Когда мне было 10 лет, мать скончалась от туберкулеза, а отец как сторонник польской независимости, был уволен и вынужден был браться за любую работу Как бы мало не платили. В 10 лет я стала посещать школу-интернат, потом пошла гимназию для девочек, которую закончила с золотой медалью. Но я не могла получить высшее образование! В университеты Польши принимали только мужчин. Тогда мы, с сестрой Брониславой решили пойти на курсы подпольного Летучего университета, куда принимали и женщин. А в начале 1890 года Бронислава, вышла замуж за врача и пригласила меня переехать к ней в Париж. Чтобы скопить денег на обучение в столице Франции, мне понадобилось полтора года. В Париже днем училась, а вечером преподавала, зарабатывая на жизнь сущие копейки. Но в 1893 году я получила степень по физике и начала работать по заказу промышленной организации - исследовать магнитные свойства разных металлов. В этот же год я встретила Пьера Кюри, который стал не только моим коллегой, но и любимым супругом. Летом 1895 года мы поженились. Мы отказались от венчания в церкви, а вместо свадебного платья я надела темно-синий костюм. В нем я много, много лет проработала в нашей лаборатории. Мы решила изучить урановые лучи как тему для диссертации. Деньги на исследования  получали от металлургических и горнодобывающих компаний. Сначала работали в кладовке института, а затем  в уличном сарае, за четыре года переработали 8 тонн уранита. В 1898 году  мы открыли новые химические элементы - радий и полоний. Полоний назвали в честь моей любимой Родины. Мы решили не патентовать свое открытие - хотя это могло принести нам немало дополнительных средств.
Мария говорила тихо, монотонно, часто прерываясь для отдыха. - Между 1898 и 1902 годами мы опубликовали 32 научных статьи. В одной из них сообщалось, что при воздействии радия опухолевые клетки разрушаются быстрее, чем здоровые. В 1903 году Королевская академия наук Швеции наградила  нас Нобелевской премией за достижения в исследованиях радиации. Вначале Комитет намеревался наградить только Пьера, но после его жалобы мое имя было добавлено в список награждаемых. В Пьере я нашла и любовь, и лучшего друга, и товарища по работе. Когда Пьера в 1906 году задавил конный экипаж, - Мария закрыла глаза и сглотнула, - у меня началась тяжелейшая депрессия. Лишь через несколько месяцев спустя смогла продолжить работу. В 1911 году я получила еще одну Нобелевскую премию по химии и стала первым в мире дважды лауреатом этой премии.
Мария слабо улыбнулась. - В том же году я встретила еще одну, последнюю любовь. Он был студент, физик, и был женат на тот момент. В прессе обо мне стали писать как о «еврейской разлучнице». Когда разразился скандал, я была на конференции в Бельгии. Когда вернулась, перед своим домом обнаружила разгневанную толпу – мне с дочерьми пришлось скрываться у подруги.
- Да, нелегко быть женщиной - ученой. - Бледные губы снова шевельнулись в улыбке. - Летом 1914 года в Париже был основан Радиевый институт, и я стала главой отделения использования радиоактивности в медицине. В годы Первой Мировой  для лечения раненых мы изобрели мобильные рентгенографические установки, получившие название  «Маленькие Кюри». В 1915 году я придумала полые иглы, содержащие «эманацию радия» - бесцветный радиоактивный газ, который использовался для стерилизации больных тканей. Больше миллиона раненых спасли мои иглы. Мария Склодовская-Кюри замолчала и закрыла глаза. По ее бледному лицу прошли тени, оно осунулось и побелело. Тимофей схватил стоявший на  тумбочке колокольчик и отчаянно зазвонил. В коридоре раздались быстрые шаги. Тимоша не стал дожидаться и шагнул в появившиеся прямо перед ним желтые огни. И…

Дерек Бартон

… Очутился… Очутился не в химической лаборатории, а в обычном рабочем кабинете. Полки с книгами, мебель светлого дерева. На кожаном кресле-качалке, положив ноги на стол, расположился молодой человек - тонкогубый рот, большие очки, волосы на косой прибор, современный костюм, ироничный взгляд. В рука логарифмическая линейка — Тимоша уже знал, что это такое. Молодой человек без удивления посмотрел на странного, неожиданно появившегося мальчишку.
- Чем обязан радостью встречи, мальчик?
- Пока не знаю, сэр…
- Дерек Бартон к вашим услугам! Лауреат Нобелевской премии 1969 года  «За вклад в развитие конформационной концепции и ее применение в химии»
- Вы точно химик? Вы не похоже на ученого, мистер Дерек.
- Я разведчик, мальчик! С 1943 года я работаю на Правительство Его Величества, Королевы Великобритании, точнее — на Управление военной разведки! К примеру, мною придуманы невидимые чернила. Но считаю шпионскую романтику страшной скукой. Итак, со мной все более-менее ясно. Кто вы, таинственный посетитель, откуда?
- Я из России.
- Так… Значит, советская Россия уже использует детей для шпионской деятельности?
- Нет, сэр! Я просто  путешествую и знакомлюсь со знаменитыми учеными-химиками мира. Я уже познакомился с Берцелиусом, Кекуле, Гиббсом, Марией Кюри…
- В самом деле? Восхитительно! Советы изобрели способ путешествовать во времени? Впрочем, я никогда не сомневался в возможностях советской науки. Что же русской разведке нужно от меня?
- Ничего особенного, мистер Дерек, - Тимофей решил, что лучше не спорить. - Просто расскажите мне о себе.
- С удовольствием! Отчего не рассказать о замечательном человеке? Ключевым моментом в моей жизни стала встреча в 1948 году с приехавшим из Гарварда Робертом Вудвордом. Состоявшийся гений и будущий гений — мы подружились, а в том же  году мне внезапно предложили занять место Вудворда в Гарварде. Он решил запереть себя в кабинете для усиленной работы над книгой - без отвлечения на ежедневные обязанности. Я успел очень много. Написал фундаментальный учебник и 1041 научную работу. В них показано, что в свободных молекулах есть более выгодные встречи атомов и менее выгодные. Я просчитал, с помощью логарифмической линейки! - Дерек потряс ей в воздухе, - молекулу цикогексана и показал, что в ней есть несколько устойчивых конформаций: сейчас их принято называть кресло, лодка и двойная лодка, или твист. Нобелевский Комитет объявил, что я добавил третье измерение в химию и перевернул  понимание о связи между стереохимией и реакционной способностью.
Дерек улыбнулся. - Я всегда любил науку, любил жизнь, получал от них все, радовался любому признанию. Я был искренне счастлив, когда мой портрет напечатали на почтовой марке. Я с удовольствием брал и беру гонорары от фирм за консультации и сразу же трачу их на науку. Когда ее Величество Елизавета II решила даровать мне рыцарское звание, отреагировал словами: «Давно пора».
Тимофей решил, что с него достаточно и исчез в окруженном желтыми огоньками книжном шкафу. Дерек озадаченно потер подбородок. - Да уж, эти русские…
Якоб Хендрик Вант-Гофф
…Очутился. Конечно, это была лаборатория. Присутствовал вытяжной шкаф, имелась химическая посуда и приборы. Удивило Тимофея огромное количество разнообразных аквариумов, густо заполненных зелеными водорослями. Над одним из них склонился худой мужчина в белой рубашке. Высоко поднятые, коком, над лбом волосы, горбатый нос придавали его лицу высокомерное выражение, но, как уже не раз убеждался Тимофей, это была только видимость.. Действительно, человек поднял голову, улыбнулся и лицо его изменилось.
- В чем дело, молодой человек? Почему вы отвлекаете меня от важных научных изысканий?
Это прозвучало совсем не сердито, скорей шутливо.
- Скажите, зачем вам столько аквариумов? И рыбок в них совсем не видно?
- Вы считаете, что это странно? Действительно, может быть. В 1865 году я защитил докторскую диссертацию по теме «К положительному свету воздуха, излучаемого морскими водорослями». Я стал  первым, кто рассмотрел процесс фотосинтеза через биохимические реакции. Ты знаешь, что такое фотосинтез?
- Боюсь, что не очень…
- Странно… ну слушай. Во время фотосинтеза растения с помощью особых пигментов и энергии света из неорганических веществ - углекислого газа, воды - создают органические, то есть самих себя. Это очень важный процесс, за счет которого появились и блоха, и слон, и продолжают существовать, как и большинство организмов на планете.
- И, забавный факт, - к фотосинтезу способны наземные растения и зеленые водоросли. При этом водоросли вырабатывают 80% кислорода.
- Ты начинаешь понимать, зачем мне столько аквариумов? - Без фотосинтеза вместо множества живых организмов на нашей планете существовали бы одни лишь бактерии. Именно энергия, полученная в результате фотосинтеза, позволила бактериям превратиться в слона.
- Любые природные процессы нуждаются в энергии, - продолжал ученый. - Она поступает от Солнца. Но правильную форму солнечный свет приобретает лишь после того, как преобразовывается растениями. Растения используют лишь часть энергии, а остальную накапливают в себе. Ими питаются травоядные животные, которые являются пищей для хищников. Зебра поедает траву, лев лакомится зеброй. В ходе образовавшейся цепочки каждое звено получает необходимые ценные вещества и энергию.
- Кислород, вырабатываемый при фотосинтезе, необходим для дыхания всем существам. Дыхание — это процесс, противоположный фотосинтезу. При дыхании органические вещества окисляются, выделяя энергию. Она используется организмами для выполнения различных жизненно необходимых задач. В период существования планеты, когда растений было мало, кислород практически отсутствовал. Примитивные формы жизни получали минимум энергии другими способами. Ее было слишком мало для развития. Поэтому дыхание за счет кислорода открыло более широкие возможности.
- Еще одна функция фотосинтеза – защита организмов от воздействия ультрафиолетового света. Речь идет об озоновом слое, находящемся в зоне стратосферы на высоте около 20-25 км. Образуется он за счет кислорода, который превращается в озон под действием солнечного света. Без этой защиты жизнь на Земле ограничивалась бы только подводными организмами!
- Вот. В краткой форме и все.
Тимофей с удивлением ощутил, что понял почти все.
- Видишь ли, - продолжил ученый, - я начинал учиться химии в Бонне, причем под руководством не абы кого, а самого Фридриха Кекуле! То есть с самого начала своего пути оказался в эпицентре зарождающейся органической химии! Нобелевский комитет в 1901 году сформулировал так: «В знак признания огромной важности открытия законов химической динамики и осмотического давления в растворах».
- Большое спасибо вам, герр Вант-Гофф, - поклонился Тимофей и исчез в вытяжном шкафу.
Якоб Хендрик пожал плечами и вернулся к своим аквариумам.

Лайнус Карл Полинг 

Очутился в просторном кабинете, ничем не напоминавшем лабораторное, помещении. Из-за просторного стола навстречу Тимофею встал элегантный джентльмен с широкой обаятельной улыбкой. Он живо устремился навстречу Тимке. - Наконец-то! Сколько можно ждать! - Обежал Тимошу взглядом. - Позвольте! Где же книги!
- Какие книги? - Удивился Тимофей.
- Разве ты не издательский курьер? Черт знает что! Который час уже жду!
- Я вовсе не курьер.
- А кто же ты, позволь спросить!
- Я собираюсь стать знаменитым химиком и поэтому пришел к вам, - Тимофею уже надоело придумывать версии, - вы можете уделить мне несколько минут?
- Несколько минут? Пожалуй… Пока нет этого разгильдяя из редакции…  Изволь. Ты попал по нужному адресу. Ты попал к гению!
- Я очень рад, мистер Полинг. Имя Лайнуса Полинга значилось на корешках многочисленных книг на полках и плакатах с его изображениями на стенах.
Полинг помолчал немного. - Началось с того, что я в 1931 году я опубликовал скандальную статью под названием «Природа химической связи». Это была первая попытка объединить квантовую физику с химией. Сам Альберт Энштейн сказал: «Слишком сложно для меня». За эту работу я получил премию Ленгмюра и стал штатным профессором Калифорнийского технического университета— самого престижного научно-техническом университета мира. Мне исполнилось тогда 30 лет, и это было только начало.
- В химии я Энштейн. В 1951 году ухитрился прыгнуть выше головы и представил трехмерное изображение аминокислот в белках — это был прообраз Вселенной!
- Мной была создана квантовая химия с ее великолепным арсеналом новых понятий! В науке я занимался многим – и всегда выходил на высший уровень обсуждения центральных проблем всякой научной области, мое участие в дискуссии неизменно стимулировало научный прогресс. Я заставлял людей работать и думать.
Я изобрёл новые виды взрывчатки и ракетного топлива, придумал генератор кислорода для самолётов и подводных лодок, создал синтез плазмы крови для работы медиков в полевых условиях. Мой клад в борьбу с фашизмом был огромен и отмечен медалью Соединённых Штатов.
Полинг замолчал и покачал головой, - но продолжалось это признание недолго.
- Я выступив против применения атомного оружия после бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. начал развёрнутую кампанию в комиссии по национальной безопасности. Разъезжая по Америке, читал лекции о новой опасности, а в 1946-м основал антивоенный комитет, состоявший из учёных-ядерщиков. Я всему обществу донёс правду о последствиях применения ядерного оружия, доказав, что испытания его в атмосфере безвредными быть не могут. Особенно подействовали на публику мои расчёты: пятьдесят пять тысяч маленьких американцев родятся инвалидами, а пятьсот тысяч будут мертворождёнными!
- В 1958-м меня объявили агентом Кремля из-за воззвания, которое подписали одиннадцать тысяч учёных из сорока девяти стран мира. Тогда же вышла моя книга  "Не быть войне!", тираж которой по всему миру составил многие миллионы. В 1960-м я собирал подписи под воззванием, содержащим призыв к запрещению ядерных испытаний. Мне пригрозили тюрьмой, а я только рассмеялся в ответ. Началась откровенная травля. Распускались слухи, противоречащие друг другу: одни кричали, что я работаю на СССР, другие - что не в своём уме. И тут случилось событие, заставившее замолчать и тех, и этих. Я получил вторую Нобелевскую премию - премию мира.
- Первую премию  я получил в 1954 году за научные открытия; в 1962 вторую. Я стал единственным  человеком в истории, получившим две Нобелевские премии в разных областях!
Полинг опустил голову. - Я настолько долго был «прав», что никак не мог поверить в собственные ошибки, даже в тот момент, когда был действительно неправ.  В марте 1966 года я получил письмо от биохимика Ирвина Стоуна. Он писал, что, если соблюдать его рекомендации и принимать 3000 мг витамина С, я проживу и 25 лет, и даже больше. Я последовал совету Стоуна и стал принимать сначала 10, потом 20, а затем и 300 рекомендованных суточных доз, пока не дошел до 18 000 мг в день. Действительно, я чувствовал себя энергичнее, здоровее - лучше, чем раньше. Я был уверен, что открыл источник молодости, и, имея за плечами две Нобелевские премии, стал главным в стране адептом приема мегавитаминов. Взяв за  основу свой довольно ограниченный личный опыт, я стал рекомендовать витамины при психических заболеваниях, гепатите, полиомиелите, туберкулезе, менингите, бородавках, инсультах, язве, брюшном тифе, дизентерии, проказе, переломах, горной болезни, лучевой, змеиных укусах, стрессе, гидрофобии— при любом заболевании, известном человечеству.
- Уже потом многие ученые провели эксперименты и выяснили, что большие дозы витамина С совершенно бесполезны.
- Про меня писали: «Лайнус Полинг - классический пример человека, любящего человечество, но совсем не заботящегося о людях. Полинг радостно рассмеялся.
- Труднее всего приходится нам, химикам. Мы знаем, как взорвать или отравить любого человека, но держимся.
- Мой коллега и друг Макс Перуц очень сожалел, что я так увлекся идеей витамина С, - продолжал Полинг, - он считал, это испортило мою репутацию великого химика.  И он был прав. Я решил, что нельзя переборщить с тем, что приносит пользу. Витамины жизненно необходимы, они помогают переработать пищу в энергию. Но тут есть загвоздка. Чтобы получить энергию из пищи, в организме должен произойти процесс окисления. Один из результатов окисления — выработка свободных радикалов, которые разрушают клеточную мембрану, ДНК и артерии, включая те, что снабжают кровью сердце. Вследствие этого свободные радикалы становятся причиной раковых заболеваний, старения и болезней сердца. Более того, они виноваты в том, что мы не бессмертны. Чтобы устранить последствия действия свободных радикалов , организм вырабатывает антиоксиданты. Такие витамины, как A, C, E и бета-каротин, а также некоторые минеральные соли и вещества вроде омега-3 жирных кислот, обладают антиоксидантной активностью. Но процесс окисления тоже необходим, чтобы убить раковые клетки и прочистить закупоренные артерии. У людей, принимавших большие дозы витаминов, повысился риск заболевания раком и болезнями сердца. Кроме того, я считал, что витамины, содержащиеся в пище, аналогичны синтезированным в лабораторных условиях. Это не так. Половина яблока обладает такой же антиоксидантной активностью, как и 1500 миллиграмм витамина С, хотя содержит только 5,7 мг его самого, потому что другие вещества по соседству с ним в яблоке увеличивают его силу. Так что мои рекомендация принимать огромные дозы витаминов отдельно от естественной среды шла вразрез с природой.
Полинг ненадолго замолчал. - За свои многомиллиардные заработки все производители витаминов сегодня должны быть благодарны мне,. Я заставил всех поверить, что прием большого количества витаминных добавок поможет улучшить здоровье, жить дольше и лучше.
- Тут в кабинет вбежал мальчишка с большим  бумажным пакетом в руках. Полинг кинулся к нему, мешая радостные крики с проклятиями. Тимофей решил уйти не прощаясь и шагнул в в появившиеся желтые огоньки.

Роберт Бернс Вудворд

Очутился… Опять очутился в просторном, со вкусом обставленном кабинете. Элегантный человек в темно-синем костюме, синем галстуке, лакированных ботинках и сигаретой во рту, стоял посреди комнаты и улыбался ему навстречу.
- Здравствуй, гость из хоть и недалекого, но совершенно иного времени!
- Здравствуйте, мистер …
- Вудворд,  Роберт Бернс Вудворд!  Моя мама, по семейному преданию, происходила из рода поэта Роберта Бернса.
- Тимофей, Тимофей Никитич Румянцев. Мой папа происходит из рода фельдмаршала Петра Александровича Румянцева-Задунайского.
- О! - Восхитился «потомок Бернса»! - Зачем же пожаловал столь высокий гость в нашу тихую и прелестную Америку шестидесятых? Может, вас интересует рок-н-ролл? Или движение хиппи? А может быть, - Вудворт понизил голос, - вы хотите примкнуть к массовым студенческим волнениям?
- Меня интересует химия как наука и великие ученые, ее создавшие.
- В таком случае, вы попали по нужному адресу. Роберт Бернс Вудворд известен как величайший химик-органик своего времени. В 1965 году мне присуждена Нобелевская премия за "достойный вклад в искусство органического синтеза", ибо я доказал, что в природе нет такой молекулы, которую невозможно было бы не получить искусственным путем.
- Мне всегда были присущи артистизм и элегантность. В те годы, когда я был еще студентом, я подумывал об изучении архитектуры и рассматривал возможность заняться математикой. Почему я выбрал химию? Мне нравились формальная красота математики, ее точность и элегантность, но ей не хватает ощущения материи, которое играет такую важную роль в моей привязанности к химии. Я люблю кристаллы, красоту их формы и процесс их выделения; жидкости, как дремлющие в своей скрытой силе, так и взмывающие вверх в процессе перегонки; клубящиеся дымы; запахи -хорошие и плохие; цветовые радуги; сверкающую стеклянную посуду всех размеров и форм. Многое из того, что я смог придумать в химии, не могло бы осуществиться, не будь всех этих вещей - физических, зримых, осязаемых, воспринимаемых органами чувств... В то время как в математике можно чаще всего давать воображению безграничную волю, идеи в химии, как бы красивы, логичны, элегантны, оригинальны они ни были сами по себе, не имеют никакой ценности, если не применимы к тому единственному физическому миру, в котором мы обитаем. Короче говоря, они хороши, только если работают! Лично я истинно наслаждаюсь этим весьма своеобразным вызовом, который бросает нам физический мир, ограничивая наши фантазии!
Рассказывая, Вудворд все время поглядывал на Тимофея, проверяя, какое впечатление на него производят его речи. -  Красота моих работ заключается не только в тех формах, которые приобретают зафиксированные структуры синтезированных молекул. Скорее, искусство и красота свойственны методу, с помощью которого я ими управляю, мои способности выстраивать цепочки синтетических стадий в едином гармоничном процессе - не вымученно, но как бы единственно правильно и притом элегантно. Эстетическое удовольствие, которое доставляет мне работа, как раз и заключается в обдумывании и планировании схемы химического синтеза, конечный объект которого непременно должен соответствовать реальному веществу в физическом мире.
Вудворт беспрерывно курил. - Самое важное в реакциях -это то, что химические превращения обычно происходят в растворах, содержащих множество молекул реагентов. Эти молекулы хаотически движутся с большой скоростью и соударяются друг с другом совершенно произвольным образом. Превращение одной формы материи в другую происходит в результате соударений. Искусство направленного синтеза во многом заключается в том, чтобы ограничить подвижность молекул так, чтобы способствовать одним, желаемым изменениям и подавлять все другие. Природа оказывает, мягко выражаясь, умеренное сопротивление нашим атакам на нее!
Тимофею немножко надоели красивые речи артистичного химика. Он вообще уже устал от непрерывной череды экстравагантных ученых. Ему захотелось домой, к маме, и в Находку, к бабушке. Вудворт заметил это. - Ну что, дорогой гость, утомили мы тебя своими скучными сентенциями.  Ступай домой, да обдумай все хорошенько — стоит ли тебе вступать на этот тернистый путь.
Тимофей стал осматриваться по сторонам в поисках знакомых огоньков. - Какие пустяки, - усмехнулся Вудворт и хлопнул в ладоши. И Тимоша очутился…

Счастливый финал

Очутился в вагоне электрички, рядом с Павлом Анатольевичем. Электричка стояла у перрона железнодорожного вокзала города Находки. На перроне радостно махала рукой бабушка, у ног ее так же радостно махала хвостом названная в честь великого физика маленькая собачка по имени Альберт.