2. Oialea melme - Вечная любовь

Макалаурэ. Шатёр Эонвэ в ставке воинства валар. 587 Первой Эпохи. Квэллэ. 40 день. Вскоре после окончания Войны Гнева.

- Их долгом было охранять шатёр военачальника. Они принесли ему присягу. Наша Клятва обязует нас вернуть себе Сильмарилли. И с одной, и с другой стороны - долг, который в конце ведёт к смерти.
- Не сомневаюсь, что ты ещё сложишь об этом песнь, - брат как всегда был прямолинеен.
- И всё же я сожалею. Они не были нам врагами.
- Как Эльвинг и её народ. Как Диор, Нимлот, и те, кто были с ними. Однако, их всех предупреждали, что дважды украденное необходимо вернуть владельцам.
- Да, вернёмся к возвращению украденного. Ты тоже чувствуешь их?
- Вон в том сундуке, да?
- Именно, - я шагнул к одному из сундуков в углу шатра, - закрыт. Проверь, нет ли ключа у стражей?
- Увы. Может, ты откроешь его своим ключом от арфы как отмычкой?
- Попробую. Тоже не выходит.
- Значит, придётся действовать силой. Меч мне ещё пригодится. Не зря же Атаринкэ подарил мне эту руку?

Под могучими ударами стальной десницы Майтимо оковка сундука с замком погнулась, а затем лопнула. Своею живой левой рукой он приподнял крышку, и мы были на миг ослеплены сиянием своих долгожданных Камней в его черве. Одновременно с этим пронзительный свист резанул мой музыкальный слух. Я опасался этого: сундук стоял на магической сигнализации. Значит, через минуту здесь будет очень эльдарно. А возможно, и майарно.

Схватить Камни было делом доли мгновения, и мы бросились прочь из шатра. Я не сразу это ощутил, однако уже через несколько шагов мою руку начал охватывать жар. Он разгорался всё сильнее, и его было всё труднее терпеть. У Майтимо дела обстояли не намного лучше. Каким-то недобрым чудом Камень жёг даже его искусственную руку - это было видно по его лицу.

На звуки сигнала к шатру начали сбегаться воины в доспехах, с мечами либо копьями и щитами. Из соседних шатров вылезали другие, только что проснувшиеся. Мы были окружены. Майтимо встретился со мною взглядом и кивнул. Мы медленно извлекли мечи из ножен. Брат уже давно приноровился биться, держа меч в левой. И я, хоть и не полный амбидекстр, однако тоже кое-что могу. Окружившие нас обнажили свои клинки и двинулись вперёд, сужая кольцо. Мы успели мысленно попрощаться с жизнью, когда из-за спин наступающих раздался голос рога, а затем громовой голос:
- Остановитесь!
Кольцо разомкнулось, и на середину площадки перед шатром вышел его хозяин. Майа Эонвэ.  Он поднял руку, и поднявшийся было ропот сразу стих.
- Не трогайте их. Пускай уходят.

Жжение в руке превысило болевой порог, и мы с братом быстрым шагом двинулись в сторону выхода из лагеря. Воины провожали нас совершенно разными взглядами: кто-то с интересом разглядывал двух легендарных братьев; кто-то с ненавистью смотрел на последних оставшихся в живых зачинщиков бунта против Валар и инициаторов Исхода; кто-то, только что продрав глаза, не понимал, кто эти двое с искажёнными лицами, из рук которых распространяется сияние, а кто-то бежал рассказывать сослуживцам о случившемся.

Выйдя за ворота лагеря, мы, не сговариваясь, перешли на бег и продолжали бежать четверть часа, пока не добрались до перекрёстка, где нас ждали лошади, всё ещё не в силах выпустить Камни из рук. О том, чтобы расстаться с ними по доброй воле, теперь не могло быть и речи. Однако, терпеть их жар тоже не было сил. Безвыходная ситуация.

- Почему так, брат? Неужели Они больше не считают нас своими владельцами? - Майтимо первым нарушил молчание, пока мы отвязывали коней от деревьев, стоящих поодаль.
- Похоже, на то. Мы пролили слишком много крови, стремясь вернуть их.
- Но мы делали это, следуя Клятве!
- Мы много раз говорили с тобою об этом. Именно Клятва была нашей роковой ошибкой.
- Как ты думаешь, это конец?
- Да, он близок. Единственное, что мы с тобою сейчас можем - позаботиться о том, чтобы Камни отца не попали вновь в чужие руки. Чтобы всё, через что нам пришлось пройти; всё, что пришлось совершить; вся эта кровь, всё пламя, все смерти, все беды и ненастья - были не напрасны.
- Что ты предлагаешь?
- Разделиться. И похоронить Камни вместе с собою в разных местах.
- Иного выхода нет?
- Я его не вижу.
- Тогда дай мне руку, брат.

Уже сидя в седле, я протянул ему свободную левую руку, он сделал то же самое. Рукопожатие было крепким и долгим. Мы смотрели друг в другу в глаза в последний раз.

- Прощай, брат.
- Прощай. Вечная Тьма ждёт нас.
- И мы уже близко.

Я ехал, не оглядываясь. Зная, что брат тоже не оглянется. Стиснув зубы, я направил коня к берегу Моря, который после Войны воинства валар против Моринготто поменял свои очертания и находился в нескольких лигах отсюда. Броситься в пучину с отвесного берега, чтобы тёмная вода поглотила моё Хроа и злосчастный Камень. Разом окончить всё это. Вот что я решил сделать.

Чайки носились над берегом, и их голоса умножали мою скорбь. Сквозь плотные осенние тучи лишь на самом краю неба пробивался один единственный луч. Его спектр был похож на сияние Камня в моей руке. Ветер, завывая, трепал мои одежду и волосы, а также гриву коня. Я спешился и левой рукой снял притороченный к седлу чехол с арфой. Пока я ехал сюда от перекрёстка, у меня в голове сложилась последняя песнь. Песнь о падении моего народа. Нолдолантэ. Красивая, печальная и сильная. Ни бумаги, ни письменных принадлежностей у меня с собою не было, так что я приготовился сыграть и спеть её в первый и последний раз, а затем унести с собою в Вечную Тьму. Рука привычно легла на струны. Играть одной левой и ритм, и мелодию было несколько непривычно, но мы никогда не искали лёгких путей. Мой голос, всегда мощный и глубокий, сейчас звучал особенно хорошо, прорезая звуки надвигающейся бури. Мне показалось, что ветру нравится эта песня, и он завывает в такт и в тон моему пению. Играя последний аккорд, я посмотрел на луч у горизонта, и в это время струна Ре Третьей октавы лопнула, и в результате вместе минорного аккорда Си прозвучал мажорный. Я горько усмехнулся этому напоследок, заглушил рукою струны арфы и убрал её в чехол. Конь давно ускакал, напуганный раскатами грома. Тем лучше: пусть у него будет новый добрый хозяин. Тщательно запаковав чехол с арфою от дождя, я положил его на песчаном пригорке.
Левой рукой я расстегнул плащевую фибулу на груди, и плащ унесло ветром. Я махнул на это и принялся отстёгивать перевязь с мечом. Добрый клинок ещё пригодится кому-нибудь.

Когда я отстегнул меч и положил его рядом с арфой, сквозь накрывшую меня пелену телесной и душевной боли мне показалось, что я слышу знакомый голос откуда-то издалека и сзади. Голос, который в последний раз слышал почти шесть веков назад. Элентирмиэ? Нет, это морок, галлюцинация, её не может быть здесь. Надо делать то, зачем я сюда приехал, хватит тянуть. Всё ещё не оглядываясь, я взял разбег перед краем обрыва и рыбкою полетел вперёд и вниз. Пять ни с чем не сравнимых секунд ощущения полёта - предсмертный подарок самому себе - и холодные волны сомкнулись надо мною.

От соприкосновения горящего Камня в моей руке с водой последняя зашипела, вскипая. Чтобы всё закончилось побыстрее, я выдохнул воздух из лёгких и стал быстро погружаться на дно. Оставаясь в сознании, я не разжимал руки с Камнем.
Когда мой друг Даэрон останавливался у нас в Химринге на обратном пути из Дортониона, он рассказал мне об одном поверье, которое есть у смертных. Будто перед тем, как они отправляются в свой зал в чертогах Намо, у них перед глазами проносится вся их жизнь. Возможно, у смертных так оно и есть. Но для нас, эльдар, это было бы дико. Потому что тогда перед нашей гибелью вся наша долгая (порой, длящаяся тысячи лет) жизнь должна была бы проноситься с ошеломительной скоростью.
Глубина оказалась приличной, и я отключился ещё до того, как достичь дна. "Братья. Отче. Иду к вам." - было моей последней мыслью.

Берег Великого Моря. Квэллэ. Утро 41 дня.

Я пришёл в себя лежащим на своём плаще на берегу. Утреннее Солнце выглянуло из-за холма, и его лучи ударили мне в глаза сквозь закрытые веки, разбудив меня. Моя одежда была сырой, правая ладонь была перебинтована и на малейшее движение отзывалась болью. Ножны с мечом и чехол с арфой лежали рядом. На душе не было той гнетущей тяжести, как в последние годы, десятки лет. Я не мог понять, что со мною. Мне удалось умереть? Тогда моим уделом должна была стать Вечная Тьма, которую мы призывали в свидетели. Что же произошло? Я стал перебирать в памяти последние минуты перед потерей сознания. Прощание с братом. Дорога к морю. Нолдолантэ. Берег. Арфа. Плащ. Меч. Элентирмиэ! Неужели всё-таки она? Но как? Она же осталась в Амане. Тогда где она сейчас?

Стоп. Что это выглядывает из кармана чехла арфы? Записка. Разворачиваю. Этот почерк! То, что написано любимой рукой, ни с чем не перепутаешь.
"Жди меня. Я скоро вернусь. Твоя Элентирмиэ."


Элентирмиэ. Аман, Тирион. 1496 Эпохи Древ
Расставание с любимым было тяжёлым для нас обоих. Он рвался в Исход вместе со своей роднёй, а я хотела идти с ним вместе. Но мой любимый настоял на том, чтобы я осталась, объясняя это заботой обо мне. Уже после случившегося я долго жалела, что не отправилась с Макалаурэ, чтобы разделить с ним все его приключения. А когда пришла весть о том, что корабли сожжены на противоположном берегу, пришло отчаяние. Теперь у меня оставалась только Эстель.

Я вернулась в родной Тирион, и валар даровали прощение Третьему Дому и тем, кто вернулся вместе с ним. Я поселилась на окраине и плотно занялась музыкой, которой увлекалась с детства. Моё умение петь нравилось многим, и на мои концерты приходило всё больше народу. Я стала знаменитостью в родном городе. Несколько раз юноши из нолдор, ваниар, и тэлери пытались делать мне предложения, но моё сердце было занято. Оно принадлежало Макалаурэ, ну и что, что я скорее всего его больше не увижу?

Помимо музыки, я нашла себе ещё одно увлечение: фехтование. В какой-то степени, это было сделано в пику валар и Третьему Дому, не одобрявшим, что именно мы первыми в Амане начали производить оружие и возрождать культуру обращения с ним, полузабытую с тех времён, когда наши предки добирались сюда от Вод Пробуждения. Фехтование нравилось моему Хроа, а музыка питала Фэа. Именно благодаря этим двум занятиям я смогла выдержать эти без малого шесть сотен лет одиночества.

Изредка орлы Манвэ, возвращаясь из-за моря, приносили вести, и эти вести быстро расползались по материку. Как правило, ничего хорошего в них не было, поскольку орлы вылетали только в особо критических случаях. Так я узнала, что все младшие братья моего возлюбленного погибли один за другим.

Я несколько раз пыталась связаться с Макалаурэ по Осанвэ, но мне это не удавалось. Как я поняла, любая подобная связь между Аманом и Среднеземьем невозможна.

Аман. 526 Первой Эпохи
Когда ладья с Туором и Идриль достигла берегов Эльдамара, это стало настоящей сенсацией. Впервые смертному удалось достичь Амана. А вдобавок, совет валар за особые заслуги даровал ему бессмертие эльдар.

Аман. 542 Первой Эпохи
Появление Эарендиля и его корабля подняло ещё больше шума. Все вокруг обсуждали новости, которые тот привёз из Средиземья, и строили догадки, что же решат валар на этот счёт. Ибо вместе с мореходом из-за моря прибыли не только его жена Эльвинг, но и один из трёх легендарных Сильмариллей, созданным отцом Макалаурэ. Камней, из-за кражи которых и начались все несчастья, свалившиеся на наши плечи. Прибывшего лично встретил глашатай вала Манвэ - майа Эонвэ, а ценный артефакт был доставлен в хранилище в Валимаре под тщательный надзор тамошних владык.

Вскоре Эонвэ объявил, что валар готовят поход за море против Моргота и собирают войско из майар, ваниар, тэлери, и тех нолдор, которые остались в Амане. Я не медлила ни минуты и отправилась записываться туда. Во-первых, на тот момент я хорошо фехтовала, а во-вторых (и главных) это был шанс воссоединиться с любимым, который нельзя было упустить.
Спустя два месяца подготовки под руководством Арафинвэ (да, всеми нолдор в этом походе командовал он, и это было неприятно) и его офицеров, мы погрузились на ладьи, построенные тэлери, и отплыли на Восток.

Перед отплытием мне вновь приснился старый сон, который я видела давно в детстве.

Аман, Альквалондэ, 545 Первой Эпохи
Привлекательная женщина в дорогой одежде сидела за недошитым гобеленом. Держа в руке иглу без нити. На столике подле неё были ящичек с нитками и пряжей и подушечка с иголками.
- Чего ты ждёшь от музыки, юная эльдиэ? Для чего ею занялась?
- Я просто делаю это для удовольствия.
- И всё?
- Конечно.
- Подожди. Ты ведь, наверное, хочешь чего-то добиться с помощью музыки, так?
- Нет. Я вам уже ответила.
- Подумай хорошенько.
- А почему вы ко мне пристали с этими вопросами, да ещё и игнорируете мои ответы на них?
- А ты дерзкая, дева. Знаешь ли ты, кто перед тобою?
- Кто-то, кто явно не умеет общаться.

В тот первый раз после этих своих слов я проснулась, будучи рассержена на собеседницу. Сейчас я лучше владела собой, и сон продолжился.

- Ты будешь жестоко наказана за свою дерзость!
- Правда? Кстати, эта игла, что у вас в руке, не подходит для вышивания гобеленов. Она слишком толстая. Если уж взялись за него, возьмите вон ту, - я указала пальцем на одну из иголок, воткнутых в подушечку.
Женщина посмотрела на меня испепеляюще, и сон прервался. "Странная какая-то" - подумала я, смотря в окно на небо. Мне было пора вставать, через час отплытие. Я тогда не придала этому сну значения, но и не забыла его. Он оставался в моей памяти как забавный эпизод.

Об ужасах Войны Гнева подробно рассказывать не хочу. Скажу только, что это было чудовищно. Стены огня до неба, землетрясения, разверзающиеся пропасти, из которых выплёскивалась лава, оглушительный грохот от всего этого... Возможно, когда-нибудь моя память позволит мне это забыть. Надеюсь.
Но ужаснее всего было то, что, прибыв в Средиземье, я снова попыталась воспользоваться Осанвэ для связи с Макалаурэ. И у меня снова не получилось. Неужели его нет в живых? Или он закрылся от меня? Не знаю, что было бы хуже.

Арда, Ангбанд, Тангородрим, 587 Первой Эпохи. Начало Туиле.
В конце Войны, после поимки и пленения Моринготто, меня определили в один из отрядов, прочёсывающих подземелья под Тангородримом на предмет обнаружения ценных документов, записей из лабораторий чёрного вала, и артефактов. Также в наши обязанности входили учёт найденного и упаковка его для последующей отправки в Аман и приобщения к архивам. Это всё надлежало успеть сделать, прежде чем оплот Моринготто будет разрушен от верха до самых глубин. Мы трудились без выходных. В процессе мне иногда удавалось заглянуть в те или иные бумаги и пергаменты. Это было одновременно увлекательное и жуткое чтиво. Описание экспериментов, которые проводились в этих подземельях, леденили кровь. А лабораторный дневник выведения драконов поражал количеством неудачных ранних попыток.

Кое-где нам встречались недобитые и прячущиеся силы орков и даже тролли. Наш отряд, состоящий из закалённых в боях воинов, справлялся с ними без потерь.

В одном из подземных хранилищ на самых глубинных этажах под трёхглавой горой мы обнаружили увесистый том, исписанный, как мне сказали сослуживцы, странными письменами. Увидев его обложку, я сразу заинтересовалась его содержимым. Дело в том, что ещё до Исхода Макалаурэ преподал мне несколько уроков валарина, просто ради общего развития. Этот язык меня очень заинтересовал, и впоследствии я самостоятельно изучила его. Мне это было в удовольствие. А теперь передо мною был первый том "Мемуаров Чёрного Вала", судя по надписи на обложке. Видавший виды и сильно потрёпанный за многие тысячи лет, несмотря на металлическую оковку переплёта. Я бережно открыла том и погрузилась в чтение.

Вначале описывались события до Предначальной Эпохи и отношения между айнур, причём, с интересной точки зрения. То, что нам преподавали в школе, здесь было вывернуто наизнанку.

Начиная со второй страницы был приведён текст, спетый Моринготто (тогда ещё Мелькором) в Музыке Айнур. Среди высокопарных фраз мне бросился в глаза отрывок:

Если рождённый проявит большие способности к музыке,
Пусть ему явится вскоре во сне, будто валиэ Вайрэ,
Жизни его гобелен вышивая, его вопрошает:
Что он желает иметь от успехов в занятии лирой?
Чем будут честолюбивее планы его, тем суровей
Вынесен будет ему приговор: он в любви не обрящет
Счастья с избранницей. Так же да будет с любою рождённой.
Пусть они верят тому, что увидели в грёзе кошмарной,
Сами себе сотворяя несчастья в любви и искусстве,
Думая, что они полностью несовместимы друг с другом.
В том будет им объяснение дано, что две нити Судьбы их,
Что отвечают за музыку и за любовь, невозможно
Соединить без большого ущерба для нитей обеих,
Ибо из золота первая и серебриста вторая....

Дальше мне прочитать не дали - сослуживец дёрнул меня за плечо, спросив:
- Ты что-то понимаешь в этих закорючках?
- Увы, нет, - ответила я, чтобы не выдать себя.
- Тогда какой смысл смотреть подолгу в книгу, где буквы пляшут джигу?
- Согласна, никакого, - я захлопнула том и положила его в контейнер к другим найденным здесь фолиантам.

Смена была окончена, а прочитанное не выходило у меня из головы. Я сразу вспомнила свой давнишний сон. Во-первых, как это подло! Нанести удар по всем талантливым менестрелям, причём, их же собственными силами. А во-вторых, мне только сейчас пришло в голову: а что, если подобное снилось и моему любимому? А у него были большие планы на музыкальную карьеру. За его ответом могло последовать страшное. Следующие трое суток я провела без сна, мучимая этими мыслями.

Наконец, работы по извлечению ценностей Тангородрима были окончены, и наш отряд сопроводил караван с последней партией найденного в ставку Эонвэ, где находились временные склады для его хранения. Далее ценностям предстоял путь до Амана на грузовых кораблях тэлери, и это была уже не наша забота. Нас разместили лагерем неподалёку, и мы отдыхали после полугода непрерывного труда.

Лагерь аманэльдар рядом со ставкой Эонвэ. 587 Первой Эпохи. Квэллэ. 40 день.
В один из осенних дней я спала в своём шатре, когда почувствовала, как кто-то трясёт меня за плечи. Проснувшись, я увидела свою соратницу, и по её встревоженному лицу было понято, что случилось нечто экстраординарное.
- Вставай! Твоего нолдо видели!
Сон сразу улетучился, и я рывком села на постели.
- Что? Где? Рассказывай!
- Рассказываю. Сейчас услышала от ребят, сменившихся на посту в ставке командующего. Они видели, как двое нолдор с горящими глазами шагали к выходу из лагеря ставки. Лица их были искажены от боли, и из правой руки каждого било сияние. Смекнуть, кто были эти двое, не смог бы только горный тролль.
- Значит, Макалаурэ жив! И его старший брат тоже. Они забрали свои Сильмарилли и ушли с ними. Тебе не сказали, куда они пошли?
- По словам видевших, они направились на запад, в сторону перекрёстка.
- Когда это было?
- Около получаса назад.
- Слушай. Мне надо срочно отлучиться. Только бы я не понадобилась командиру. Скоро вернусь. Очень надеюсь.
- Хорошо. Удачи!
- Благодарю! - крикнула я уже через плечо, убегая в сторону стойла с лошадьми.

"Итак. С одной стороны, он жив. С другой, с ним явно не всё в порядке, ибо, судя по пересказу, Сильмарилль в руке причиняет ему сильную боль. Расстаться с ним по доброй воле он не сможет из-за Клятвы, - думала я, седлая лошадь, -  Надо спешить!"

Доскакав до перекрёстка, я стала смотреть вниз и искать следы подков. Из-за близости лагеря и ставки командующего, вся дорога была испещрена следами. Тогда я обратила внимание на три деревца, стоящие в стороне. У них были почти полностью обглоданы листья на нижних ветках, а на стволах двух из них на высоте груди было по свежевытертому кольцу. Скорее всего, здесь братья оставляли лошадей, когда шли за Камнями. А потом вернулись и снова сели на них. От этого места уходили две цепочки следов подков. Одна - в сторону моря, вторая - в противоположную сторону. О Эру, они разделились. Только бы не ошибиться в выборе. Я задержалась на несколько мгновений, прислушиваясь к своему сердцу, но оно молчало. Была - не была. Я наклонилась к уху лошади, произнесла команду, и мы поскакали по следу, что вёл к морю.
Тем временем погода начала портиться, начался ливень и шквальный ветер. Через четверть часа езды дорога, превратившаяся в месиво, поднялась на небольшой холм. Оказавшись на его вершине, я увидела в лиге впереди круто обрывающийся берег, а за ним - неровную и тёмную поверхность моря. И там впереди, в стороне, я увидела лошадь, а почти у самого обрыва - знакомую фигуру, от которой у меня защемило сердце. Которую я не видела шесть сотен лет, но забыть не смогла! Из правой руки стоящего спиной ко мне распространялось сияние, которое разгоняло темноту вокруг. Крик сам вырвался из моей груди, и я пустила лошадь из карьера в галоп, взывая к нему снова и снова. Однако то ли завывающий ветер и раскаты грома заглушили мой голос, то ли Макалаурэ игнорировал меня, но он взял разбег и прыгнул с обрыва в чёрные волны.

- Нееееет! - кричала я, подгоняя лошадь и на ходу отстёгивая плащ и меч, но она и так скакала что было силы. Перед краем обрыва я криком остановила её, спрыгнула, и через несколько мгновений разбега уже летела в воду.

Ни испортившаяся погода, ни ледяная вода, ни ночь не помеха нам - эльдар - хорошо плавать и видеть всё под водой. А вдобавок, на момент прыжка у Макалаурэ в руке был его Камень, который, во-первых, освещал подводный мир, а во-вторых оставлял за собою траекторию из пузырьков вскипающей воды. Мой любимый успел погрузиться почти на самое дно, до которого здесь было около 20 шагов. Воздух в лёгких мешал мне последовать за ним на глубину, и я выдохнула, надеясь, что удастся всё сделать быстро. Мы одновременно достигли дна - любимый и я. Он был уже без сознания, но его рука всё ещё сжимала злосчастный Камень. С минуту я боролась с его сведёнными пальцами, стараясь не обжечься самой. Наконец разжала их, обхватила Макалаурэ одной рукой за подмышки, и устремилась на поверхность, работая ногами и свободной рукой. Взглянув вниз, я увидела, как подводное течение подхватило Камень и понесло в сторону ещё большей глубины. Воздуха критически не хватало. В последний момент, думая, что тоже вот-вот отключусь, я сделала ещё один гребок ногами, и наши головы оказались на поверхности. Несколько мгновений я жадно хватала ртом воздух, зная, что это ещё не всё. Уравновесив дыхание, я переложила тело любимого себе на спину и стала грести в сторону берега, правее обрыва, где была песчаная отмель.

Почувствовав под собою твёрдое, я выволокла тело Макалаурэ на песок, уложила головой книзу, и принялась делать ему искусственное дыхание, то и дело прикладывая ухо к его груди и слушая биение сердца. Спустя две минуты моих стараний он кашлянул раз, другой, и изо рта у него потекла вода. Прокашлявшись, он задышал, сначала рвано, затем ровно, но глаза его не открылись, и стало ясно, что он спит. И только тогда я отдышалась сама.

"Интересно, сколько он провёл без сна, мучаясь неисполненной Клятвой? - подумала я, - Месяц? Полгода? Год? Несколько? С него станется, ведь он более твёрд духом, чем многие. А сейчас пусть поспит, ему это необходимо."

Я вновь подхватила его за подмышки, медленно поднялась обратно на высокий берег, волоча его за собою, и уложила на свой плащ. Затем поймала свою лошадь, достала из седельных сумок походную аптечку, намазала целебным бальзамом изувеченную страшным ожогом правую ладонь любимого и перевязала её. Он регенерирует, я знаю. Он всё сможет преодолеть. Потому что теперь мы вместе.
На пригорке посреди берега лежали его арфа и меч. Я положила их ему под бок.

Теперь мне придётся его оставить на час или два, чтобы вернуться в лагерь и написать прошение об отставке. И после этого мы уже не расстанемся.

Дорога от берега до лагеря тянулась бесконечно долго, несмотря на то, что я поторапливала лошадь. Хвала Эру, сейчас были часы отдыха, и моё отсутствие осталось незамеченным. Я вернулась в свой шатёр, собрала доспехи и аммуницию, резко выдохнула, и направилась к шатру Арафинвэ. Я зря опасалась: разговор с ним не затянулся, и моё прошение было принято. Война Гнева уже окончена, и даже миссия нашего отряда, связанная с ценностями Тангородрима, завершена. Мне больше нечего делать в войске Эонвэ. Я хочу начать новую мирную жизнь здесь, в Средиземье, и для этого отправляюсь на Восход. Так я объяснила своё решение, и это устроило моего сюзерена. Я была почти свободна.

Вернувшись в свой шатёр, я собрала свои вещи, по-сестрински обняла соратниц и попрощалась с ними. Те смотрели на меня, хитро улыбаясь. Потом погрузила свой скарб на вьючную лошадь, села верхом на вторую, и отправилась назад, к берегу, где меня ждал любимый.



Макалаурэ. Берег Великого Моря. Квэллэ. 41 день.

Я успел высушить на Солнце свою одежду, разыскать лошадь (она не ускакала далеко), и поставить на арфу новую струну Ре, когда меня настигло Осанвэ. За эти шестьсот лет я много раз пытался связаться с любимой, но каждый раз безрезультатно. Последний раз - около года назад. Я почти перестал верить, что это возможно. Однако, сейчас, в такой знаменательный момент, когда связь вернулась, её голос в моей голове звучал вполне обыденно: "Любимый, раздобудь нам что-нибудь на обед." И это было прекрасно, и так и должно быть, и теперь это правда. "Хорошо, любимая!" - ответил я и принялся за подготовку.

В седельных сумках моей лошади есть всё необходимое, чтобы не пропасть с голоду в диких местах. В том числе, складное удилище и снасти для рыбной ловли. Сначала я отыскал немного сухого хвороста и высушенных ветром и морской солью обломков дерева, разжёг костёр, и подкинул в него побольше дров. А затем спустился вниз на плоский участок берега и забросил свою снасть, для начала используя в качестве приманки размоченный в воде лембас, который ещё оставался в сумках. Через полчаса я уже шагал вверх по берегу, неся в руке кукан с тремя сигами средней упитанности, двумя такими же макрелями, а также одним лососем. К тому моменту, когда я вычистил рыбу, нанизал её на прутки, срезанные с ближайшего дерева, посолил и приправил травами из своих сумок, костёр почти прогорел, и можно было ставить будущее блюдо жариться над углями.

Она вернулась вскоре после полудня. Подъехала рысью, остановилась в нескольких шагах от меня, поднимающегося с земли ей навстречу. Спокойно соскочила с лошади, подошла, закинула руки на шею и посмотрела в глаза. Эру! Эти глаза любимой, которые шесть сотен лет видел только во сне. Я улыбнулся, глядя в них, впервые за долгое время. Она ответила мне совершенно счастливой улыбкой.
- Ну здравствуй, Макалаурэ!
- Аия, Элентирмиэ, - и мы слились в поцелуе и объятиях.

Следующие две недели останутся в нашей памяти благодаря чувству безграничного счастья, теплу, которое мы теперь дарим друг другу, и благодарности. Мы всё никак не могли набыться вместе. И хотя впереди у нас целая вечность, сдаётся мне, мы так и не насытимся друг другом. Столько всего у нас накопилось за эти годы.

Мы беседовали часами и делились друг с другом тем, что происходило с нами за время разлуки. Я рассказал ей об истории нолдор после прихода сюда, в Средиземье. И хотя память об этих событиях ещё причиняла мне боль и отдавала горечью, я чувствовал, что скоро избавлюсь от этих переживаний и закрою их для себя. В один из дней Элентирмиэ рассказала мне о своём участии в миссии по поиску ценностей Тангородрима. И в частности, про том мемуаров Чёрного Вала, и о том, что успела в нём прочесть. Когда она стала по памяти цитировать тот стих, моя кожа покрылась мурашками. Я дослушал, не перебивая, но по моему взгляду она уже поняла, что пресловутый сон снился и мне. Я поделился своей версией того сна.
- Выходит, это было мороком. Чёрным наваждением, запрограммированным тем, кто в то время носил имя Мелькор, - я помотал головой, - это значит...
- Это значит, что никто. И ничто. Не встанет больше между нами. Не помешает нам одновременно любить друг друга и заниматься любимым делом.
- Люблю тебя!
- И я тебя, Кано!
- Жаль только, что сейчас поблизости нет моего друга Даэрона и полукузена Финдарато. Вот бы они приятно удивились твоему рассказу. Это перевернуло бы всё их представление о своей жизни!
- Насчёт первого мне неизвестно, а вот второй из них переродился и живёт в Амане вместе со своей женою Амариэ. И у них всё хорошо, несмотря на то, что они не знают о материалах Моринготто.
- Прекрасно!

Берег Великого Моря.  Квэллэ. 47 день.
- Мне всё не даёт покоя одна мысль. За годы разлуки я многократно пытался связаться с тобою по Осанвэ. И не выходило.
- Альквалондично.
- Так каким образом это у тебя получилось тем прекрасным утром?
- Я думала над объяснением. И пришла вот к какому выводу. Во-первых, это вскрывшиеся материалы из мемуаров Чёрного Вала. Запрограммированное им правило больше не работает. Музыка более не помеха двум любящим сердцам быть вместе. А во-вторых, ты больше не тот эльда, который видел пресловутые сны. После того, что произошло тогда, у тебя новая жизнь.
- Ты права!

Берег Великого Моря.  Квэллэ. 52 день.
- Я не устаю благодарить тебя за то, что ты сделала. Ты не только спасла моё Хроа. Ты вернула к жизни моё Фэа. Я чувствую, Клятва больше не довлеет надо мною. А главное, в очередной раз вернувшись из-за грани смерти, я люблю тебя ещё сильнее.
- Я не могла поступить иначе. Ты же знаешь.
- Знаю. И хотел бы сделать для тебя что-нибудь столь же ценное.
- Не сомневаюсь, у тебя будет такая возможность. В нашем предстоящем путешествии.
- Давай подумаем, куда направимся. Меня манит Восток. Уйти от известной нам цивилизации. Посмотреть, что сталось с Водами Пробуждения. Отыскать либо построить себе там новый Дом. Только для нас двоих.
- С тобой - хоть на край Арды.
- Договорились!
;