Круги по воде. Глава 4

                4

  Когда на следующий день мадам Шантре вызвали в кабинет инспектора, то поначалу в ее поведении ничего не изменилось: все та же спокойная безразличность, как будто ее ничего здесь не касается. И только, когда Жюве положил перед ней результаты экспертизы, в ее взгляде что-то изменилось.

- Что это такое? – все тем же безразличным тоном спросила она.
- Результаты экспертизы, мадам Шатре, – пояснил инспектор, из которых следует, что найденная в вашей кухне на задней части радиатора отопления кровь, принадлежит месье Тревилю.

   Никакой реакции. Бетон. Гранит. Значит, скоро потребует адвоката и начнется долгая игра в молчанку. Жюве встал со своего кресла и прошелся по кабинету сначала в одну сторону, а потом обратно. Шестнадцать шагов туда, семнадцать шагов обратно, странно, но числа никогда не совпадают. В кабинет заглянул жандарм Вотрен:
- Там пришел месье Шобре, – виновато пояснил он.
- Пусть Роже сам начинает допрос, – ответил Жюве и внимательно посмотрел на женщину.

  Когда за жандармом закрылась дверь, инспектор поначалу тоже присоединился к молчанию женщины, а потом произнес:
- А хотите, мадам, я сам вам расскажу, как все произошло на самом деле? 
- Хочу, – неожиданно заявила женщина.
- Вы познакомились с Тревилем зимой в пансионате, – спокойно начал Жюве, - обаятельный, молодой человек очень красиво за вами ухаживал, а вам после смерти мужа так не хватало мужского внимания, и вы уступили. Потом вы разъехались по своим домам, сначала вы хотели продолжить отношения, каждый день звонили ему по телефону, даже разыскивали его в Туре, но он к вам охладел, и вы приняли ухаживание месье Шобре. А потом он заявился к вам в дом, ему вдруг срочно понадобились деньги. Чем он вас шантажировал?

  Мадам Шантре вздрогнула от вполне безобидного вопроса инспектора и чуть слышно произнесла:
- Фотографии.

    Жюве сразу оживился, судя по всему, его тактика приносила результат, когда женщина почувствовала себя жертвой, хотя может так оно и было на самом деле. Тем не менее, он продолжал:
- Он запросил у вас деньги за фотографии интимного характера, которые сделал тогда в пансионате. Сколько он с вас потребовал?

- Сто тысяч, - снова еле слышно промолвила женщина, - он хотел купить себе новую машину.

  Ну, конечно, вот почему Тревиль так спокойно бросил свою старую машину у моста в Перюссон, надеясь вернуться обратно уже на новой. А дальше… Дальше уже говорила только мадам Шантре, а Жюве только слушал, пытаясь понять, говорит ли она ему всю правду или пытается оправдать свое преступление.

- Я отказалась ему заплатить, – произнесла женщина, и в ее глазах появились слезы, - и тогда, смеясь, он заявил, что опубликует фотографии и видео в социальных сетях и тогда все увидят, какой шлюхой, на самом деле, является вдова Шантре. Его последние слова услышал Луи, когда вошел в дом через сад.

  Вдова Шантре замолчала, потом достала из сумочки носовой платок и его краешком стала вытирать женские слезы. Жюве не торопил ее, хотя самого главного она пока не сказала. Но женщина вновь заговорила, только теперь ее голос не дрожал как прежде, а звучал почти бесстрастно.

- Луи тотчас бросился к Тревилю, но тот сразу его ударил, а потом еще и еще, – продолжала свой рассказ женщина, - силы были слишком неравны, а избиение, казалось, доставляло ему наслаждение. Он стоял ко мне спиной, когда в очередной раз ударил Луи, и тут я не выдержала, и толкнула Тревиля, совсем чуть-чуть, но он этого не ожидал, повернулся ко мне лицом, но не удержался на ногах и упал на спину, ударившись затылком о батарею. Я сразу бросилась к Луи, он был весь в крови, никто до сих пор так не защищал мою честь, включая моего покойного мужа. Поначалу мы даже забыли про присутствие в комнате Тревиля, как будто его там и не было. Но он лежал на спине и совсем не дышал. В отличие от Луи, на нем совсем не было крови, а только маленькая капелька на затылке. Луи часто имел дело с покойниками и хорошо разбирался в медицине и, несмотря на то, что сам едва держался на ногах, пытался оказать помощь Тревилю, но было уже слишком поздно.

  На какое-то время женщина замолчала, и Жюве налил ей стакан воды, вроде бы известный полицейский трюк, но часто помогает, когда у подозреваемого, вдруг внезапно пересыхает в горле и ему просто требуется пауза, чтобы собраться с мыслями и продолжить дальше. Так произошло и с мадам Шантре, и она вновь заговорила:

- Сначала мы хотели вызвать “скорую” или полицию, но никак не могли на это решиться, и с каждой минутой все больше отдаляясь от такого решения. И тогда Луи предложил избавиться от трупа, ведь никто не видел, как Тревиль заходил в мой дом, соседи Визьен уехали к детям и внукам в Париж, а мадам Клюзель привыкла рано ложиться спать, а было уже довольно поздно. Сразу избавиться от трупа в реке было довольно опасно, на причал прибыл какой-то теплоход, и там было весьма оживленно.
Накануне, Луи выкопал возле олеандра яму, чтобы что-то туда посадить, вот ею мы и воспользовались. Уже наступила ночь, и только луна едва освещала сад. Еще у Луи был с собою формалин, который он случайно захватил с собой, а как обрабатывать трупы, он хорошо знал. Он все сделал сам, хотя ему хорошо досталась от Тревиля, а я сама находилась в полной депрессии. На следующий день он попросил у меня рассады цветов, чтобы посадить сверху на могилу, и я выбрала лилии, поскольку это были мои любимые цветы, а я уже плохо соображала.  Как раз за посадкой лилий его и застала мадам Визьен, когда соседи вернулась домой. Но все равно я теперь боялась выходить в сад, в котором был закопан труп, хотя раньше любила там работать и гулять. И тогда Луи нашел выход, как нам избавиться от трупа. От идеи утопить труп в реке он сразу отказался, потому что это было рискованно, да и он очень любил наш Эндр, на берегу которого прожил почти всю свою жизнь.

   Мадам Шантре снова замолчала, словно собиралась с силами, чтобы рассказать заключительную часть своего печального повествования, хотя Жюве сразу понял, какой вариант выбрал месье Шобре, чтобы избавится от трупа. Так оно и оказалось.

- Через несколько дней, когда умерла мадам Белонже, и ее родственники решили ее кремировать, – продолжала женщина, - накануне ночью Луи откопал труп, положил его в лодку и отвез прямо к моргу. Там уже находилось тело бедной мадам Белонже, а свою работу Луи привык делать ночью, когда кругом не было любопытных глаз, а в таких случаях лучше обходиться без лишних свидетелей. 

  На этот раз мадам Шантре замолчала окончательно и бесповоротно, было видно, что ее исповедь на сегодня закончена, а задавать какие-то дополнительные вопросы Жюве решил неуместным. Женщину заключили под стражу, и инспектору еще долго пришлось возиться с формальностями, связанными с ее задержанием.

   Месье Шобре все это время находился в коридоре, ожидая своей участи, а когда встретился глазами с мадам Шантре, то сразу все понял. Его тоже поместили под стражу, хотя, если бы этого не случилось, он бы вряд ли покинул полицейский участок один. Жюве уже доложил местному прокурору о признании мадам Шантре в убийстве, хотя он и квалифицировал его, как непреднамеренное. Впрочем, правосудию еще предстояло много работы, чтобы разобраться в этом нелегком деле и вынести справедливое решение, но следствие свою часть работы в основном выполнила.

  Когда Жюве доложил своим сотрудникам о признании мадам Шантре, они долго не могли поверить, что их старому инспектору удалось так быстро “расколоть” (ох, уж этот молодежный жаргон!) подозреваемую. Во время разговора с ними Жюве вдруг повернулся к Роже и поинтересовался:
- А как у тебя прошел допрос месье Шобре?

  Пришло время смутиться Роже, и он протянул инспектору протокол допроса, на котором было зафиксировало признание допрашиваемого, состоящее всего лишь из нескольких слов: все было так, как рассказала мадам Шантре.

   Надо ли говорить, как на следующий день гудел маленький Перюссон, когда по городу разнеслась информация о задержании мадам Шантре и скромного служителя морга. Вдову в городе знали давно, как верную жену месье Шантре и, казалось, она так и будет тихо коротать свой вдовий век в кругу таких же, как и она, бедолаг.  Вот что делают все эти туристические поездки, пансионаты, знакомства в социальных сетях.  Злые языки перемыли все косточки бедной вдове, благо река находилась совсем рядом.

  Что касается месье Шобре, то досталось и ему: вот, мол, что делается под покровом ночи в нашем крематории, словно Люцифер спускается туда с небес, чтобы совершать свои темные делишки. Погибший Тревиль не вызывал у жителей таких резких чувств, хотя и был не из местных и все должно было быть, как раз наоборот.

  Уже после того, как Жюве сообщил своим подчиненным о признании вдовы Шантре в преступлении, то практичный Роже сразу недоуменно спросил:
- Шеф, что им за все это будет?

  Тогда инспектор не нашелся, что ему ответить и только неопределенно пожал плечами в ответ: дело полиции провести дознание в установленные законодательством сроки и передать все собранные по делу материалы местному прокурору для решения вопроса о возбуждении уголовного преследования. Доказать, что вдова вместе со своим другом действовали в целях самозащиты было по силам любому опытному адвокату, а вот их дальнейшие действия подпадали под другие статьи закона, за которые им придется отвечать. В любом случае на вдову Шантре еще выльется немало грязи за ее аморальную, с точки зрения местной общественности, связь со скучающим ловеласом, но этим пусть теперь занимаются другие.

   У инспектора Жюве были совсем другие проблемы, ведь раскрытие убийства Дидье Тревиля рассматривалось в рамках открытого уголовного дела по факту, найденного в водах Эндра утопленника, а вот с этим делом полиция вернулась на свои исходные позиции. И если местный прокурор выразил благодарность инспектору Жюве, а в его лице и всей его команде за раскрытие пропажи и убийства Тревиля, то полицейское управление департамента отреагировало куда более сдержанно. Комиссар Лепьер из Тура так прямо и спросил:
- А как у вас, Жюве, продвигается дело с вашим утопленником?

  Молчание Жюве комиссар истолковал, как отсутствие положительных результатов и коротко бросил в трубку:
- Работайте.

  То, что они нашли пропавшего именно из Тура, и раскрыли преступление, почти месячной давности в расчет не принималось, и комиссар Лепьер уверенно заявил в интервью местному телевидению, что никакое преступление не окажется вне поля зрения полиции департамента и будет раскрыто, пусть не через месяц, а через два или полгода. Они уложились не просто в месяц, а буквально в несколько дней, но время, отведенное на раскрытие дела с эндрским утопленником, таяло с каждым днем.