Твой. Без цензуры... Глава 4

Вернувшись поздно с кладбища, Валерия так и не поняла, что именно напугало её приятеля во время посещения столь мрачных мест. Жаль, что её допрос ни к чему хорошему так и не привел.

Отмахиваясь, Вовка то и дело переводил разговор в иное русло, утверждая, что с ним все в порядке и ей нечего за него переживать. Так что устав в какой-то момент спорить с ним на эту тему, она и вправду оставила его в покое, надеясь, что правда про его загадочное происшествие рано или поздно всплывет сама.

Задержавшись у калитки дома Лобовых, она ещё долго не хотела заходить во двор, оттягивая этот момент до последнего. Но как не пыталась она разговорить своего приятеля, до сих пор пребывая в странном состоянии после похода на кладбище, Рудаковский отказывался идти у неё на поду, совсем не распознавая её намеков.

Разочарованная собственной неспособностью хоть как-то на него повлиять, спустя время она с ним попрощалась, толкая калитку, и восприняв этот её жест как должное, Рудаковский ответил ей тем же, стремительно покидая это место, находясь мысленно не здесь.

Не придав значения поведению приятеля и собственному ощущению, будто все это время его гложили мысли, которые он не спешил озвучивать, Валерия открыла калитку, и, сделав над собой усилие, прошла во двор, устремляясь к дому, где её встретил приемный отец Олег Викторович Лобов, в который раз напоминая ей о сегодняшнем ужине, устроенном в честь памяти её погибших родителей. 

Переодеваясь, она ненадолго зашла к своему брату. Дениска как всегда сидел за своим ноутбуком, играя в компьютерные игры, не обратив никакого внимания на визит сестры.

Переживая за его здоровье, она в очередной раз напомнила ему, что вредно столько времени проводить за компьютером, но как всегда пропустив мимо ушей её слова, подросток с новыми силами погрузился в компьютерную игру, отказываясь внимать её беспокойству, даже если того требовали обстоятельства. Но если бы её проблемой была только болезнь брата…

Первый день практики под руководством хирурга из Москвы, некоего Гордеева Александра Николаевича, прошел на «ура». И зная, что Глеб не особо проникся личностью куратора, как и большинство одногруппников, Валерия заранее предчувствовала бурю, прекрасно осознавая, чего наслушаются сегодня его родители за ужином, когда он соизволит поделиться с ними подробностями их занятий под протекцией Гордеева. О том, сколько грязи выльется на репутацию самого «светилы», она старалась даже не представлять. Но её ожидания, в целом, сбылись.

Не успела вся «семейка Адамс» собраться за одним столом, куда в своем скромном меньшинстве присоединилась позже и сама Чехова с Дениской, как пустившись во все тяжкие, Глеб поведал своим родителям о прохождении практики такое, что от его ненавязчивой болтовни стали дыбом волосы даже на лысине его отца.

Особенно досталось Гордееву, которого он разнес в пух и прах, в красках передавая собравшимся за столом его диалог с санитаркой после ДТП, включая нецензурную брань.

Казалось, он и в самом деле преследовал цель утопить этого «светило» в грязи. И частично ему это удалось. Так что глядя на то, какой огонек негодования разгорается в глазах матери, а позже и у отца, не подозревавшего, что за «фрукт» придет работать на эту должность в его больницу по рекомендации друга Куратова, некоего Якова Витольдовича, парень был рад стараться, выставляя деятельность куратора в самом черном цвете, намеренно игнорируя  красноречивые взгляды «сестренки» с просьбой остановиться и внять голосу разума.

— Какой ужас! — качала головой Алла Евгеньевна, тут же сканируя недовольным взглядом побледневшего мужа.

Со слов сына этот Гордеев представлялся ей самым настоящим монстром. У неё был такой вид, будто ещё немного и она хлопнется в обморок, только сейчас узнав, кого именно её супруг назначил куратором группы, где учился её сын и Валерия Чехова. А когда Глеб, разойдясь не на шутку, упомянул во всеуслышание гордеевское «срань господня», Денис Чехов и вовсе чуть не подавился соком из маракуйи, виновато уставившись на родную сестру, которая всегда была уверена, что он был ещё слишком мал, чтобы слушать подобные слова и использовать их потом в дальнейшем обиходе. Но самое удивительное в этой ситуации было то, что всякую ерунду Лобов-младший запоминал быстро, чего, к сожалению, нельзя было о нем сказать, едва дело доходило до зазубривания медицинской
терминологии.

— Н-да, под руководством такого Гордеева я бы не взялся за лечение пациентов при любом раскладе, — ляпнул Денис, прислушиваясь украдкой к неприличным разговорам.

Не удержавшись, Валерия стукнула брата по макушке, бросив угрожающий взгляд в сторону Глеба. Опустив для видимости глаза, тот по-прежнему продолжал улыбаться, но так, чтобы его веселый вид не сильно бросалось в глаза.

— Лерка, да ты чего? — подросток почесал свой затылок, куда ему только что прилетело от сестры. — Хочешь, чтобы у меня голова окончательно разболелась? Я из-за тебя уже вторую пачку обезболивающих допиваю!

— Как она ещё не разболелась у тебя от бесконечного просиживания за ноутбуком! — процедила Чехова, неохотно возвращаясь к ненавистному ужину в кругу «семейки Адамс».   

Только сейчас казалось вспомнив о существовании Дениски, который развесив уши, жадно ловил каждое произнесенное Глебом слово, тем самым пополняя свой лексикон, Олег Викторович посчитал за нужное вмешаться в беседу и оказать влияние на подрастающее поколение. Но и Гордеев этот «хорошо»! Чего-чего, а такого разгильдяйского поведения от взрослого мужчины он уж точно не ожидал!

— Ну, что это ты такое рассказываешь, сынок? — повернулся он к Глебу, требуя от него заткнуться. — Неужели нельзя поговорить о чем-то другом?

— Но ты ведь первым начал расспрашивать нашего сына, как прошел его день практики! А теперь приказываешь ему заткнуться! — возмутилась супруга.

— Ах, ну да, Алла... — опомнился мужчина, отмахиваясь от неё. — Извини, я немного запарился на работе. Уже совсем забыл, что говорил…

— Что не отменяет того факта, что твой Гордеев — тиран и деспот! — обрушилась на него жена, выгораживая перед ним сына. — Ты только посмотри, как он над студентами издевается! И над нашим Глебушкой… Чему он вообще их научит?

— Алла, хватит! Помолчи! — не выдержав, Олег Викторович стукнул кулаком по столу, намереваясь подавить истерику жены в самом её начале.

Что бывало с ним частенько. И не находя весомых аргументов для противостояния с оппонентом, порой он любил воздействовать на него путем угроз. Что происходило в данном случае. И пока возмущенная женщина, переживая наедине с собой нанесенную ей обиду, пыталась понять, что за муха укусила сегодня её супруга, переведя все внимание на приемную дочь, Лобов-старший попробовал поинтересоваться и её мнение относительно куратора, снисходя до миролюбивого тона:

— А тебе, Лерочка, Гордеев тоже кажется деспотом?

— Он пообещал ей на следующем занятии сделать искусственное дыхание, — намекнул Глеб, не давая ей возможности высказаться.

— Я разве к тебе разве обращаюсь, сынок? — пригрозил ему отец. — Помолчи, пожалуйста, хотя бы на пару минут вместе с матерью! У меня уже голова пухнет от вас обоих!

И опасаясь, как бы «братец» вновь не перехватил её инициативу, озвучивая какой-то бред, набравшись храбрости, девушка решительным тоном заявила, глядя главе семейства прямо в глаза:

— Его зовут Александр Николаевич… И он приехал из Москвы.

Это было все, что она знала о руководителе практики, ничуть не кривя при этом душой. Остальное пока находилось за пределами её познания. И туда она лезть пока не спешила, не получив на то особое разрешения. Уловив в речи сестры нотки раболепного поклонения малознакомому мужчине, Денис с удивлением уставился на неё, будто перестав на миг узнавать.

— Ох, и гордец же этот Гордеев! — удерживая вилку в руке, нервно отозвался Олег Викторович. — То-то меня не покидало ощущение, что он какой-то мутный тип… Все время пытается мне напакостить, то и дело нарушая дисциплинарный устав больницы.

— Но ведь же можешь всегда его уволить, — заметила жена, уловив подходящий момент для очередного вмешательства.

— Твоя правда, Алла, но где я найду потом такого специалиста, чья работа заменяет мне труд трех среднестатистических хирургов, а плачу я ему зарплату как за одного?! И представь себе, его все устраивает! Что мне, однако, почему-то кажется немного странным… 

И только сейчас вспомнив, что сегодня был за день, мужчина поднял вверх рюмку с коньяком. Остальные последовали его примеру, кроме Дениса, которому вместо спиртного подсунули стакан сока. И едва в гостиной воцарилась тишина, немного откашлявшись, Олег Викторович обратился с торжественной речью к окружающим:

— Сегодня ведь мы собрались не для того, чтобы обсудить Гордеева, не так ли?

Алла вздохнула. И опасаясь, как бы вдохновленный собственным красноречием, муж опять не затянул с речью, как в прошлый раз, решила впредь не отмечать годовщину гибели его друга не с такой помпой, а супругу впредь наливать поменьше.

— Значит так, Лерочка, обращаюсь к тебе и к Дениске, — уставившись на них и продолжая вздыхать, мужчина подбирал в уме ободряющие слова, имевшие свойство вылетать у него из головы в ответственный момент. 

Подперев рукой подбородок, Глеб со скучающим видом взирал на отца, не смея ему перечить. Сегодня ему придется вновь выслушать длинную траурную тираду, ничем не отличавшуюся от той, что он произносил в прошлом и позапрошлом году. С той разницей, что порядочно приняв на грудь, где-то после третьего тоста начинал путаться, неся такую чушь, что его уже никто не слушал. Подобный расклад дел не мог угнетать, но деваться им было некуда.

— Очень жаль, что вам так пришлось рано лишиться родителей, — продолжил свою речь Олег Викторович, концентрируя все внимание на семействе Чеховых, — но я думаю, Петр и Мария смотрят на вас с небес и радуются тому, что вы без них не пропали и даже сумели неплохо устроиться. Так выпьем же за это!

Дослушав его тираду до конца, каждый пригубил по рюмке. Кроме Дениски. После чего семейка вновь принялась за ужин, но не в состоянии до конца успокоиться из-за дерзкого поведения своего нового подчиненного, вновь покосившись на Чехову, Лобов-старший начал опять расспрашивать её про руководителя практики:

— А что ещё говорил Гордеев, Лерочка? Не бросал ли он каких-то странных фраз на ваших занятиях?

Поднеся кусочек маффина ко рту, Валерия серьезно посмотрела на приемного отца, словно пытаясь предугадать, куда заведет этот разговор и на какой почве зиждется его любопытство к деталям биографии этого хирурга. 

— Александр Николаевич сказал, что является лучшим специалистом в Москве, и пообещал сделать из нас если не хирургов... — На этом месте девушка запнулась, собираясь с мыслями. — То хотя бы научить правильно держаться за скальпель.

— Значит вот как он говорит! — не на шутку вспылил Олег Викторович, с трудом удерживаясь от желания опять стукнуть кулаком по столу, тем самым пугая впечатлительного Дениску.
Глеб с недоумением покосился на отца.

Никогда ещё ему не приходилось видеть его в таком разъяренном состоянии. Неуправляемые вспышки гнева одолевали его и раньше, но с того момента, как он стал главой больницы, так и вовсе перестал держать себя в руках, то и дело срываясь на подчиненных, будучи несдержанным на язык. Исключением была только сегодняшняя его вспышка гнева, имевшая под собой серьёзную подоплеку. В виде дерзкого хирурга. 

— Ты ещё скажи, что твой Гордеев лечить умеет, — насмешливо подхватил Глеб, обращая взор на «сестренку», глядевшей на него сейчас волком.

— Представь себе, умеет, — огрызнулась Валерия, до такой степени уверовав в нерукотворный миф о «светиле», который успел создать о себе этот мужчина за время занятий, что даже толком не ознакомившись с его «умениями» на практике, она была готова защищать его до конца, игнорируя все выпады недоброжелателей в его адрес.

— А что он говорит насчет Митяша? — осведомился у неё Олег Викторович, (уж об этом событии они должны быть знать!). — Он вообще собирается делать ему операцию?

— Александр Николаевич говорит, что операция — это пустяки, дело житейское, — приободрившись, заявила Валерия, и, взмахнув рукой точь-в-точь как это любил проделывать на занятиях Гордеев, словно давая понять студентам, что им не стоит расстраиваться из-за очередного умершего на операционном столе пациента, потянулась за стаканом с соком, чтобы промочить горло, и продолжить дискуссию с этой семьей.
 
— Значит, вот как он говорит! — сотрясая воздух, воскликнул Лобов-старший, чувствуя себя оскорбленным до глубины души, и страдая от явного переизбытка сильных эмоций, порядочно перенервничав, хрипло добавил: — Тогда передай ему, Лерочка, что если он ещё раз позволит себе подобные высказывания в адрес пациентов, мне придется принять меры и написать на него на жалобу в горздрав!  И он пулей вылетит из этой должности, как на неё, собственно говоря, и попал!!! И именно по этой причине!!!

По привычке опустив глаза, Валерия уставилась на свою тарелку, предпочитая переждать бурю, нежели пожинать её плоды.

Когда подзадоренный выходками своих подчиненных, Олег Викторович начинал метать громы и молнии, срываясь то на близких, то на представителей все той же проверочной комиссии, вступать с ним в пререкания в подобные моменты было опасно для жизни.

А вообще, никто никогда не воспринимал всерьёз все его угрозы. Конечно, в пылу эмоций Лобов-старший мог наобещать в качестве наказания что угодно, но стоило ему переступить порог своего кабинета, как за суетой повседневных забот он почти сразу забывал обо всех своих угрозах, с головой окунаясь в решение насущных проблем. Но как бы внутренне не восставала Валерия против намерений приемного отца наказать Гордеева, в глубине души она была все-таки с ним согласна.

Высказывание «светилы»: «Операция — дело житейское, и если пациент умрет на операционном столе, тут и расстраиваться нечего», с точки зрения врачебной этики казалось ей недопустимым. Но позволить себе так говорить имел право только он один, и никто больше.

Между тем, продолжая украдкой за ней наблюдать, Глеб не мог не отметить про себя, как часто менялась она в лице, едва речь заходила о Гордееве. Ему ни разу не приходилось видеть её такой… Живой и бодрой. А какой румянец горел у неё в это время на щеках, не говоря уже о вспыхивавшем в её глазах неведомом огне!

Абстрагируясь от враждебно настроенной по отношении к ней реальности, обычно Валерия надолго уходила в себя, ни с кем толком не общаясь, а тут, словно забыв временно о своей привычной роли, позволила себе выйти за рамки, защищая руководителя практики, чего ранее за ней не водилось. Сегодня Чехова, однозначно, была в ударе. Но было это хорошо или плохо, до конца он пока так и не разобрался. 

— Значит так… — к концу ужина обратился к молодежи Лобов-старший, намереваясь сегодня пораньше уйти отдохнуть; Валерия с опаской на него покосилась. — На следующей неделе в нашу больницу приедет Джеймс Уитсон. И надо будет, чтобы к его приезду вы выучили английский от «зю» до «ять», это понятно?

Глеб еле заметно кивнул, с равнодушием восприняв повторенную информацию. Собственно, наличия указанных отцом букв в английском алфавите он не помнил, но это не значило, что теперь им следовало и вовсе перестать изучать иностранные языки, делая вид, будто все хорошо.

— В особенности, это касается тебя, сынок, — переведя взгляд на непокорное чадо, добавил Лобов-старший. — А то снова опозоришь меня… Если не перед Гордеевым, так перед Джеймсом этим…

— Ну, все! С меня достаточно! — не в состоянии больше слышать подобных высказываний в свой адрес, парень поднялся из-за стола, и, поблагодарив мать за ужин, направился к выходу из помещения, ясно показывая, что такое отношение к себе он терпеть не будет.
 
Окликнув сына, Лобов-старший хотел его задержать, но уже было поздно. Не желая больше ничего слышать о Гордееве, тот поспешил покинуть гостиную в сопровождении злобного взгляда матери.

Смутно осознавая, что теперь она здесь лишняя, Чехова также поспешила покинуть кухню, готовая уйти куда угодно, лишь бы её перестали донимать вопросами о руководителе практики. Что она и сделала, молча срываясь с места, что было характерно для людей, привыкших жить на всем готовом.

Глава 5

http://proza.ru/2024/02/18/970