Небесные врата. Глава 9

Мы жили вместе, но не обладали друг другом, по вселенскому закону — нельзя, ведь я действительно уже была на сносях. Это было нашим секретом, так же как и малыш. Когда наступила зима, под большим слоем одежды чужим людям было совсем незаметно моё положение.

Свои, конечно, обо всём догадались почти с самого начала, ведь я стала носить, как и положено, лунницу-помощницу в наших женских делах, да и сама вскоре начала округляться.

Я очень хотела к своим — побывать дома, узнать новости, увидеться с подругами. Я ведь даже не знала, чем кончилась история Милы с Доброхлебом, поженились ли они. Не знала и про Весю с Николаем, есть ли у них уже дети. Так хотелось увидеть их родные лица! Муж боялся перевозить меня, но прекрасно понимал томление моей души, и мы решились и всё же решили отправиться в путь! Лебеди переживали за меня, уговаривали не трогаться с насиженного места, но крылья за нашими спинами уже хлопали. Я ехала сидя в подушках, очень довольная, и потому мне всё было нипочём! Три дня мы любовались проснувшимися весенними лугами, радовались распускающимся цветам, тоненьким листочкам на берёзках, птичьим трелям и безмятежным просторам Родины. К концу третьего дня я с трудом терпела тряску, но, к счастью, мы уже добрались до дома моих родителей. Постучали в ворота и стали дожидаться, пока не показался огонёк свечи, он приближался к нам, и вот ворота открылись.

— Батюшка! — закричала я, кинувшись в добрые объятия отца.
— Доченька! Светозар!
Мы пошли в терем, где подняли такой радостный переполох, что проснулись все собаки в соседних дворах.

Все были в здравии и ликовали! Новость о малыше у меня под сердцем окончательно вывела матушку и батюшку из дрёмы. Это был настоящий праздник!
С утра, позавтракав с родными, я быстренько побежала к подругам, так не терпелось повидать всех!

До терема Милы я с удовольствием прошлась пешком, вспоминая наши с ней детские приключения. Успела вовремя — мать Миланьи как раз садилась пить чай. И вот, угощая меня ватрушками с творогом, рассказала, что дочка её сразу за мной вышла замуж за своего Соловья и сейчас она живёт припеваючи у него в родовом гнезде. Отец Милы взялся отвести меня туда. Вскоре я входила в резные врата и попала сразу в объятия моей Милашки! Она обрела пышные формы и от этого стала ещё привлекательнее!

— Рада! Вот это да! — воскликнула она.
— Милочка, я так соскучилась по тебе!
— Я тоже!
Мы расцеловали друг дружку и обнялись, и, конечно, мой живот не остался без внимания.
— Ого-го! — воскликнула она, рассмеявшись. — Здорово!

Тут и я заметила на её белой шее небольшую лунницу-оберег. В тот же день мы с лёгкостью вместе съездили и к Веселинке. Она тоже была на сносях и вот-вот должна была разродиться. Опять мы втроём были как бы в общей лодке, на этот раз под названием «Лунница».

Девочки поделились, что их мужья очень изменились после свадьбы, стали менее романтичными и внимательными, более требовательными и громогласными. Я сочувствовала им, ведь Светозар был для меня богом среди людей. Я всё больше влюблялась в него, особенно теперь, когда позади столько месяцев трудных приключений. Наша любовь расцветала подобно вишне весной, такая чистота от этого цветения! Нежность просто пропитывала всё наше естество.

Говорили о будущих чадах, кому кого пророчили, вот Весе, например, все мальчика обещали, из-за её шкодливого характера, она даже и имя подобрала — Степан. Миле намекнули, что родится непременно девочка и папа её обязательно избалует и превратит в неженку-недотрогу. А мне девчонки пророчили доченьку-синеглазку. Я была не против. Вообще-то, я бы и сыну обрадовалась. Я им рассказала про Алёну, которая жила с мужем и ватагой малышей посреди дремучего леса, и про Ягу и Лешего с девками. Мы наговориться не могли, у каждой были свои новости и надежды.

На следующий день да и две недели после мы встречались то у Веси, то у Милы, то у нас, чтобы вдоволь наговориться. Матушка с бабусями домовничали, а сестра Лада гуляла со своей подругой Груней, не менее заводной, чем моя Весёла. У них уже парни были на примете — братья из рода Мельников, но пока не сватались, непосвящённые ещё волхвами.

Однажды мы с Милой встретились у реки, а Веся не пришла, мы тотчас на моей повозке поехали к ней и узнали, что она разрешилась прекрасным маленьким богатырём. Вот радость-то! Сейчас к ней было нельзя, по традиции роженица с младенцем жила в бане семь дней, а после ещё целую луну нельзя на глаза выходить из дому. А чадо до года никому, кроме родственников, не показывали.

Следующей на очереди была я. Порой страх перед неизбежным застилал моё чело чёрной грозовой тучей, но я вспоминала о Всевышнем, говорила с ним, и сразу солнце любви и покоя прогоняло ненастье. Мы не готовили для детей приданное заранее, и только после родин можно было наскоро всё навёрстывать. Вот мы и принялись шить для Веселинкиного малютки: я вышивала обережки на платочки и пелёнки, а Мила вязала одеялко и набивала шерстью матрасик в колыбельку.
Как-то мы сидели с мужем вдвоём на качелях в родительском саду, вечерняя прохлада погружала нас в состояние лёгкой эйфории, я почувствовала, как живот мой словно тянет, и подумала, что что-то не то съела. Свет мой гладил мне волосы, заплетённые в две русые косы, напевая:
«Ко мне, любимая, лети
На крыльях лета.
Ко мне, любимая, услышь!
Ну где ты?
Тебя искал всю жизнь,
Голубушка сердечная.
Услышь меня, услышь!
Любимая и вечная!»

Живот мой продолжало тянуть с перерывами.
— Кажется, началось, — молвила я, глядя в его расширяющиеся глаза.
Светозар подскочил и побежал, потом вернулся и, прокричав «Баня!», кинулся в другую сторону. Казалось, от волнения он не знает, за что схватиться. А мне стало, наоборот, спокойно так, я понимала, что всё, наконец, разрешится. Все вокруг забегали к бане и назад, в дом, Ладушка мигом прилетела ко мне:
— Радочка, ты как? — глаза её были полны сочувствия и тревоги.
— Всё хорошо, сестрица, — успокоила её я. — Мне сейчас очень легко, тянет маята такая немного. Ты мне мужа моего приведи, прошу, а то в панике ещё случится с ним чего, — улыбалась я, уже ощущая усиление схваток. Она убежала, а Светозар вернулся, уже более уравновешенный и крепкий.
— Как ты, родная моя? — нежно спросил он, беря мои руки и целуя. Видно, справился с собой.
— Всё хорошо, схватки нарастают, — ответила я.
— Тебе не больно?
— Нет, любимый. Просто необычно как-то. Принеси, пожалуйста, мой гребень, волосы надо распустить.

Он умчался выполнять, а я всё гуляла по саду, напевая:
Светится заря небес,
Солнце катится за лес,
Будет на небе луна,
Будут полны закрома.
Будут полны закрома,
Звёзд серебряных луна.
Испеку из облаков
Я сто сорок пирогов.
Странникам их подарю,
Испеку пирог-Зарю,
Положу на стол остыть,
Буду Лунницу кормить.

Солнце зашло за лес, и за мной пришли матушка и бабушка. Расплели мне косы, причесали, освободили волосы. В доме открыли все шкафчики, все двери, развязали узлы. Меня повели в баню. Я уже переживала частые и очень интенсивные схватки. Я молилась, всё время молилась как сумасшедшая. Боль достигла пика, я не осознавала уже ничего, никого рядом не видела, ничего не слышала, я уже не пыталась спрятаться от невыносимой боли, просто шла сквозь неё, как сквозь огромный водопад, неся бесценное сокровище к родным берегам. Казалось, дольше это продолжаться не может, но всё продолжалось ещё несколько часов...
Милый мой муж ушёл к Пяти дубам и говорил с богами, моля их помочь мне и ребёночку.

Я перешла в своих страданиях на какой-то иной уровень. «Как ты, мой малыш? Тебе тоже больно и тяжело?» — переживала я. Я пела и гудела как могла. Молила Макошь богиню Матушку Небесную помочь чаду моему. Всё продолжалось, казалось, бесконечно, но в какой-то момент, когда я поняла, что всё, больше не могу, малыш родился!

— Ура, — простонала я.
— Мальчик! Мальчик! — кричала, плача от счастья, бабуся. Зашёл Светозар, помог мне прилечь на палати, целуя и благословляя. Затем, как и подобает, завернул сына в свою праздничную рубаху, которая стала его оберегом.
— Я думала, дочь, — смеялась я, чувствуя прилив невероятного счастья. — Здравствуй, сынок! — Я не могла на него насмотреться.
Я помогла ему найти грудь, и теперь он изо всех сил старался сосать.
— Боже Всевышний! Благодарю за роды, за прекрасного светловолосого сына! Какое это счастье! — Мне казалось, это счастье сильнее всего! Такое яркое переживание, что даже Солнечный город померк в воспоминаниях о нём.

В эту ночь и в следующую я не спала, настолько я была наполнена этой радостью, лишь на исходе вторых суток счастье моё стало более тихим и глубоким и я уснула. Я летала во сне над бескрайними морскими просторами, над полями и лесами и заглядывала в разные дома, большие и маленькие, и видела себя в разных жизнях, всё так же держащую на руках своего сына...
— Давай назовем его Светомир, — попросила я любимого, когда миновал месяц. Имя это как будто само возникло в моей голове.
Светозар посмотрел куда-то вдаль, видимо, тоскуя по родному миру своему, и согласился.

Шло время. Мы не торопились возвращаться в родовой терем Светозара, мне хотелось ещё немного побыть с подругами и родными. У Милы вскоре родилась курносая дочурка Любушка, и мы подолгу гуляли вместе с малютками. И всё-таки пора было назад, ведь наш Светомир Светозарович уже научился сидеть, а бабушку с дедушкой ещё не видел.

Собрались и стали прощаться. Я понимала, что в этом мире мы больше не встретимся, а в каком-нибудь другом увидимся очень не скоро. Грустно было знать это, но предвкушение удивительного будущего не отпускало, звало и манило в дорогу.

Батюшка мой напоследок в честь первого зубика внука устроил настоящий пир, а потом мы уехали. И уже навсегда.
Дорога была лёгкой, хоть и был конец ноября, мы сытые и укутанные, переночевав в пути у знакомых три ночи, спокойно на пятые сутки добрались до дома. Встречал отец Светозара:
— Ура! Наши вернулись!
Тут уже все прибежали, стали обнимать, целовать, пожитки наши в дом понесли, суматоха поднялась вокруг.
— О, Боже! Посмотрите, кто это! — воскликнула матушка, первой увидав Светомира, который проснулся и сидел у меня на руках, с удивлением тараща свои синие глаза на такой переполох.
— Это наш сын, мама, Светомир! — молвил Светозар.
— Ура! — вновь закричали его братья и отец.

Пошли в терем, раздавая на ходу подарки, привезённые от моих родных.
Решили, что сыночек будет спать в нашей спальне, и на следующий день дедуля с папой смастерили для него колыбель. Я набила матрасик душистым сеном и вместе со счастливой свекровью разложила внутри колыбельки обережки, вместе мы застелили и украсили постельку кружевами-накидками. Малютка спал там с большой охотой, а волосики его стали пахнуть мятой и ромашкой. Кушал он так же хорошо, как и спал.
Иногда, когда он играл в лучах солнца, сидя на полу, я замечала, как от его белокурой головки льётся свет, тогда он, будто зная какую-то тайну, лукаво смотрел на меня, и я понимала, что это мудрец, помнящий свой прошлый опыт, но стоило ему засмеяться своим детским звонким голоском, что он так любил делать, и мысли мои опять улетучивались — я снова видела своего малютку Светомирчика.
Со Светозаром мы продолжали жить в ограничении и молитве. Мы чувствовали с каждым днём, как всё тоньше и тоньше становится наша связь с этим миром.
Мы вставали с лёгкостью на восходе солнца, совершали поклонение, омовение и общались с богами. Мы черпали счастье вёдрами с этих молитв.

А ещё мы начали строить Храм Вышеню у Пяти дубов. Светозар очень хотел создать такой центр, где собирались бы старейшины для решения важных вопросов, где происходили бы обряды венчания, прощания, имянаречения и совершеннолетия. Ещё это было бы местом встречи с удивительными волхвами из дальних земель и многое другое, бесценное, наше.

Нас поддержали все семьи в округе, и совместно мы возводили этот терем-храм. Мы понимали, что скоро уйдём отсюда навсегда, и очень хотели передать что-то важное, большое и настоящее. Доброхлеб стал первой рукой моего мужа, он единственный был посвящён в нашу тайну и готов был продолжить работу над центром.

Когда наступила весна, наш сыночек пошёл! Мы понимали: теперь мы сможем уйти.