Меня Бог мучит

«Меня Бог мучит».
Ф. М. Достоевский
Есть ли Бог?
Как нам ответить на самый сложный, по мнению Достоевского, вопрос?
Многие ответят запутанно: что-то, похоже, есть, что — неизвестно…
А как вы понимаете Бога?
Вопрос настолько личностный, что мы чувствуем себя неуютно, столкнувшись с ним. Поэтому мы стараемся или ответить шуткой, или придумать удачную фразу, которой закроем тему.
Вопрос о бытии Бога Достоевский считал главным в нашей жизни. «…есть ли Бог и есть ли бессмертие… первые вопросы и прежде всего», — говорит Алеша Карамазов.
Тот, кто над этими вопросами не задумывался, обречен на пустую жизнь, которую ты добровольно променял на существование: ем, пью, зарабатываю деньги.
В 233-м фрагменте «Мыслей…» содержится «пари Паскаля» -доказательства существования Бога.  Паскаль указывал на то, что если человек не в силах решить вопрос о существовании Бога, будет благоразумно рассмотреть, что он может выиграть или проиграть благодаря вере или неверию.
— Если вы верите в Бога и он существует, вашим выигрышем будет вечное блаженство;
— Если вы верите в Бога, а он не существует, вы ничего не теряете;
— Если вы отрицаете существование Бога, а он в действительности существует, то вы теряете возможность вечного блаженства;
— Если вы отрицаете существование Бога и он не существует, вы ничего не выигрываете.
Согласно  Паскалю, человеку практичнее сделать ставку на то, что Бог существует…
Вот и Достоевский не верил в возможность абсолютного атеизма: «Никто не может быть не убежден в существовании Бога. Я думаю, что даже и атеисты сохраняют это убеждение, хотя в этом и не сознаются, от стыда, что ли…»
Говорит князь Мышкин: «Сколько я ни встречался с неверующими и сколько ни читал таких книг, все мне казалось, что и говорят они… будто не про то, хотя с виду и кажется, что про то»
Опасно не отрицание Бога, а абсолютное своеволие, которое способно привести к страшным последствиям. Станет возможна антропофагия, любые преступления; мысль о таком исходе для Достоевского невыносима. «Злодейство… должно быть признано самым необходимым и самым умным выходом из положения безбожника,» — подводит итог мыслям брата Дмитрий.
Бездны зла современного мира пугают… Еще вчера мы боролись с вампирами, оборотнями и мертвецами, а теперь, благодаря силе интернета, все перевернулось. Мы хотим стать таким «добрым злом». Хотя, бывает ли оно добрым?
Для многих людей все позволено; неизвестно, что же еще надо совершить, чтобы в обществе признали твой поступок безнравственным, а не стали оправдывать его разными обстоятельствами.
Как можно принять такой мир? Как совместить «все дозволено» с божественным бытием, когда теория Дарвина говорит прямо, что мы произошли от животного и все инстинкты нам не чужды, так зачем ограничивать свою свободу.
Эти страдания, неистовые мучения над главными вопросами бытия могут помешать полноте жизни, и мы забываем о вселюбящем, всепрощающем Боге.
В поэме о Великом Инквизиторе Иван рисует грандиозную картину отступления людей от Христа (заметим, что в одной коротенькой главе Достоевский предвосхитил или переосмыслил множество западных религиозных учений), а в конце повествования брата Алеша спрашивает у него: с кем он, с Инквизитором, задумавшим исправить подвиг Христа, или с Христом? Иван признается в своем равнодушии, но от формулы «все дозволено» не отказывается.
Все дозволено для созидания счастья человеческого, даже пойти против Бога. «Ты убьешь себя сам, а не выдержишь», — восклицает Алеша, ибо нет такой силы, способной выдержать неприятие всего мира. Но богоборец уверен: такая сила есть, «сила низости карамазовской», т.е. разврат, нравственная деградация. Так и мы считаем, что выдержит до тринадцати лет или еще немного, а потом «все дозволено» возьмем верх над признанием Бога и постепенно можно будет дойти до житейского равнодушия. Но не отсюда ли мировое одиночество, когда, испортив жизнь многим, и сам остаешься не удел.
Без веры в Бога для Достоевского невозможны ни настоящая нравственность, ни подлинная любовь к людям. Заключенный в тюрьму Митя Карамазов говорит Алеше: «Меня Бог мучит… А что, как Его нет?.. Тогда если Его нет, то человек шеф земли, мироздания… Только как он будет добродетелен без Бога-то?.. У меня одна добродетель, а у китайца другая — вещь, значит, относительная».
Если мы будем отрицать существование единого морального идеала, подкрепленного Высшим авторитетом, то придется признать, что возможны всякие представления о морали, в том числе совершенно противоположные, которые будут сталкиваться друг с другом.
Сегодня в интернете мы видим образцы самых губительных безнравственных действий. Если мораль приводит к аморализму, то или мораль ложная (рассуждение Ницше), или она относительна и нет никаких обязательных нравственных норм. Но можно рассуждать и по-другому: существующий порядок вещей далек от должного; слишком большие расхождения во взглядах на нравственность говорят лишь о несовершенстве людей.
Тогда все морали представятся нам в большей или меньшей степени искажением и отступлением от единого нравственного идеала из-за людских грехов и слабости.
На этом основании возможна терпимость друг к другу носителей различных моральных установок и совместное стремление к нравственной Чистоте.
Очень важно научиться меньше оценивать поступки окружающих и большие свои, иначе значимым и моральным будет казаться не сам поступок, а его оценка. Достоевский считает, что судить людей — дело не наше, а Божие. «Помни особенно, что не можешь ничьим судиею быти, — говорит старец Зосима.- Ибо, был бы я сам праведен, может, и преступника, стоящего передо мною, не было бы».
Христианское учение понимается Достоевским не как этика, а как жизнь, и заповеди Христа — не ограничитель поведения (как часто толкуется мораль), а некие правила эксплуатации души, следуя которым, мы получим полноту жизни в этом мире и вечную жизнь в ином.
Но как нам удостовериться в бытии Бога, как уверовать в Него?
В мире так много зла, и нам не дано ощущение мировой гармонии, как Кириллову. Может быть, прав Ракитин, утверждавший, что идея Бога «искусственная в человечестве»? «Доказать тут нельзя ничего, — ответил бы на наш вопрос старец Зосима, — убедиться же возможно.
Как? Чем? Опытом деятельной любви.
Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно.
По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей». Пожалуй, этот аргумент посильнее, чем различные «телеологические» и «космологические» доказательства.
Если любишь людей, то есть для тебя Бог, не любишь — Бога нет. Здесь нам надо серьезно задуматься… Любовь к людям Достоевский понимает не как любовь к «дальнему» человечеству (иначе бы его мысли не отличались от светского гуманизма), а как любовь к каждому человеку со всеми его слабостями и пороками. «Любите человека и во грехе, ибо сие уж подобие Божеской любви и есть верх любви на земле», — учит старец.
Но без любви бескорыстной не получим мы ни полноты жизни, ни радости, ни «ощущения живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим». Думаю, что истоки нравственного отношения Достоевского к миру лежат в его произведениях.