Маяк

Я погружаюсь на дно. Давящая тишина нарастает всё больше и больше, и мне кажется, что она раздавит меня, раздавит, как только я перестану сопротивляться. И я сопротивляюсь, бессмысленно, громко, истерично. Эта борьба утомляет и ещё больше опустошает меня. Весь смысл жизни сводится к одному – доказать, что я живу. Мне кажется, если я перестану сопротивляться, меня не станет. Вымотанная этой бессмысленной борьбой, без сил, уже побеждённая, я падаю на колени.

 «Леночка, молитву эту выучи, да на коленях читай её», – голос из детства. Мне было годика четыре. Мама решила научить меня основам религии. Сама не веря, а может, и веря, но только по-своему. Она хранила старые иконки дома, ещё от мамы доставшиеся. Но я никогда не видела, чтобы она молилась, а может, она и не молилась вовсе или делала это по-своему.

 А я тогда выучила и молилась, мне нравилось, что, оказывается, можно с кем-то говорить. И я говорила, много говорила. Я никогда не ждала ответа, ответы сами собой появлялись. Эти разговоры никогда не были монологом, это всегда был диалог. На вопросы появлялись ответы, на утверждения – сомнения, на сомнения – поддержка. Это был мой бескрайний океан, мой мир, полный чудес и приключений.
 И вот теперь я стою на коленях, всё потерявшая, предавшая, опустошённая. Я раздала все богатства своего мира, думая, что они неисчерпаемы. Взамен получив лучшего на свете мужа и трёх замечательных ребятишек. Но где же я? Я искала себя повсюду, я боролась за каждый миллиметр своего Я. Я устала… И вот он, голос из детства, и слова молитвы сами слетают с моих губ:

 Отче наш, иже еси на небеси,
 Да святится имя Твое,
 Да приидет Царствие Твое,
 Да будет воля Твоя,
 Як на небеси, так и на земли.
 Хлеб наш насущный дай нам днесь,
 И прости нам долги наши,
 Як и мы прощаем должникам нашим.
 И не введи нас во искушение,
 Но избавь нас от лукавого.
 Аминь.

 Нет, легче не стало, но воспоминания захлестнули, о том мире, где мне никогда не было одиноко, ведь я была там не одна. Не одна! А с кем-то. Где же он? Почему я так долго не вспоминала о нём?

 С этого дня, день за днём, настойчиво, как будто требовало от меня этого, провидение стало рассказывать мне про Дивеево и батюшку Серафима.

 И вот, впервые оставив своих, и впервые за долгие годы я еду совершенно одна. Ехать всю ночь, вагон сидячий, рядом работяги без ботинок, аромат… Всё равно…
 Я уже в Дивеево. Что делать, не знаю. Зашла в храм, прошлась по «канавке». В голове только одно: «Два дня я так не выдержу».
 Он подошёл ко мне и о чём-то спросил.

 Меня отшатнуло, даже не разобравшись в сути его вопроса, я тут же ответила "нет" и пошла дальше.

 «Почему я ответила нет? Ну, ведь он же хотел чего-то, а может, это то самое. Я же зачем-то сюда приехала, зачем-то меня сюда вело!». Я не переставала себя ругать. И так, ругая себя, я пошла искать этого человека. Он сидел на лавочке, я внимательно посмотрела на него. Потёртые штаны, старая рубашка, чёрные немытые волосы… «Ну уж нет, бомж какой-то, денег небось хотел, ох уж эти попрошайки…» С такими мыслями я прошла мимо лавочки. Ещё немного посмаковав всё те же мысли, я спохватилась: «Ой, да что же это я, подумаешь, одет не очень, да разве так можно» И припустилась назад. Но на лавочке его уже не было, его вообще нигде не было.
 «Я обещаю, что больше не испугаюсь, не откажусь, дай ещё один шанс, пожалуйста». С такими мыслями шла я по «канавке». Выйдя с «канавки» и направившись в сторону храма, я снова столкнулась с ним, на том же месте, что и в первый раз. Он прошёл мимо. «Ну уж нет!» Я догоняю его:

 «Вы что-то хотели? Мы сегодня уже встречались с Вами здесь»
 «Это не я хотел, а Батюшка, но уже поздно, ты отказалась»
 И пошёл дальше. А я осталась стоять на месте, абсолютно уверенная, что он вернётся. Так и есть – он остановился, пристально посмотрел на меня и подошёл.
 «Ты откуда?» -спросил он
 «Из Москвы»
 «А, ну тогда понятно»-произнёс он с усмешкой. - «Я тебя на послушание звал».
 «А что это?»
 «Ну, поработать, во славу Божью»
 «Я готова»
 «Пойдём».

 А потом я фасовала сухарики, убирала кельи и била в послепасхальные колокола. Кстати, на эту колокольню мы случайно попали – она была закрыта на ремонт. Но когда мы подошли к ней, нам почему-то предложили зайти. А ещё мы очень много разговаривали – очень много. Многие его слова и фразы до сих пор всплывают в моей памяти, в тот или иной момент моей жизни, и мне становятся понятны его слова, которые тогда, возможно, я не до конца понимала. Но одну фразу, я запомнила очень хорошо:

 «Ты слишком много говоришь "нет", слишком много боишься. Учись говорить "да"».

 Не сразу я осознала это, но чуть позже, говоря "да", я научилась идти по жизни с широко раскрытыми глазами и сердцем. И жизнь стала открывать передо мной всё больше и больше дверей, и я перестала бояться заходить в них. Наоборот, иногда я с нетерпением жду, что же будет дальше. Хоть за многими дверьми мне делали больно, но это мои двери, и я люблю их за все уроки, за все радости и огорчения, которые были за ними.

 А этого человека я больше не встречала, хоть и приезжаю туда очень часто. Хотя нет, в последний мой приезд, в храме, я увидела человека, очень похожего на него. Он посмотрел на меня тогда очень пристально, я отвернулась , чтобы понять он это или не он и стоит ли подходить. А когда повернулась обратно, его уже не было, его нигде не было, я побежала к выходу, думая, что он ушёл, но и там не нашла его, обошла храм, вглядываясь в каждого, он как будто растворился.

 В свой первый приезд я пробыла там всего лишь два дня. Помогала, там, где просили, и совсем не чувствовала усталости. А под конец батюшка Серафим не отпустил меня без подарка. Я думала о том, что даже на источник не сходила, воды не набрала, сухарики хоть и собирала, но не одного пакетика нет. Да и не ела я с утра, да вроде и не хочу. Ну и ладно… Всё это мелочи. Я уже стояла в дверях и прощалась, как вбежала весёлая монахиня.

 «А куда это ты собралась не поевши? Вот я на источнике была, водички принесла, сейчас тебе отолью. Вот так меня накормили, налили водички и проводили в добрый путь. А по дороге женщина встретилась, рассказала, что дом сгорел у неё. У меня оставалось 400 рублей, я их и отдала ей. А она мне пакетик сухариков дала. И вот с этими богатствами я бегу на остановку, смотрю расписание и понимаю, что мой автобус уже давно ушёл. Все пожимают плечами и говорят, что сегодня автобусов больше не будет. Ну что же делать, у меня же поезд сегодня, денег на такси нет, сто рублей только на автобус. И тут, откуда он взялся, не знаю, подъезжает автобус, проезжий какой-то. Я успела…

 Один священник, в тяжёлом мятежном состоянии духа, кричал как то: «Что вы все носитесь со своею благодатью? Это момент, эйфория, но он проходит, а дальше надо жить». Может, благодать она и такая, я не знаю, но то, что потом было со мной, совсем на эйфорию не было похоже. Это было как новое рождение. Всё прощено, всё стёрто, тихо, но тишина не давящая, а первородная какая-то, мягкая. Как будто ты ещё в утробе и тебе легко, спокойно, и любовь переполняет тебя – тихая такая, такая, какая есть. Нет осуждения, нет мыслей, нет усталости, но есть чёткое осознание себя здесь и сейчас. Я спокойно делала то, что «сейчас» от меня требовало и всё успевалось и складывалось.

 Прошло уже пять лет. Конечно, многие дары уже потеряны. Но в одном священник был прав, надо жить дальше. И теперь я сама должна найти тот путь в рай, который когда-то, хоть и ненадолго, был мне открыт. Он как маяк теперь в моей жизни, без него невозможно.