Наши

Взрывная волна бросила Николая в сторону. Он летел вместе с кусками разрушенной взрывом стены жилого дома, за которым он ещё мгновение назад прятался. По своим ощущениям летел он долго, словно персонаж фильма, режиссёр которого любит специальные эффекты с замедлением времени. Но вот он долетел до матушки-землицы, и она встретила его со всей свойственной ей холодной суровостью, встретила жёстко, переламывая косточки, выбивая из солдата дух.

Очнулся он от каких-то хриплых звуков где-то совсем рядом с собой. На миг приоткрыл слипшиеся под кровавой коркой глаза, но ничего не увидел — вокруг было слишком темно. Наверное, сверху его завалило обломками дома. Он стал опять проваливаться в беспамятство, когда услышал чей-то хрипящий голос: "как же, бл*ть, больно".
— Кто здесь? — спросил Николай, ощупывая пространство вокруг себя плохо слушающейся рукой. Она была сломана, но как-то ещё двигалась, в отличии от другой руки, которую он вообще не чувствовал.
Сломанная рука наткнулась на лежащее рядом тело и на прикосновение отозвалась болью сразу в нескольких местах.
— Кто здесь? — повторил он свой вопрос.
— Убери руки, бабу свою лапать будешь, — ответил ему хриплый голос.
Злобы в голосе не было, так могла бы прозвучать грубая шутка в устах друга. Николай решил поддержать шутливый тон.
— А у меня с ней как раз здесь свидание было назначено, а вместо неё сюда приполз ты.
— Я сюда вообще-то прилетел, а не приполз, — притворно возмутился сосед, — впрочем, красотка уже тоже на пути сюда.
— Какая красотка? — не понял Николай.
— Костлявая, с косой.
— Не каркай, рано нас списывать со счетов, мы ещё с тобой повоюем, — приободрил соседа Николай, хотя и сомневался в благоприятном исходе.
Они полежали молча какое-то время, пока Николай не решился снова заговорить.
— Тебя как зовут? — спросил он.
— Николай, — ответил сосед.
— И меня тоже так зовут, тёзками, значит, будем, — сказал обрадованный Николай.
— Как же нас, Коля, так с тобой угораздило, — то ли спросил, то ли посетовал сосед.
— Видать, дрон засёк, а затем ракетой по дому жахнули, — предположил Николай.
Накатила очередная волна тошнотворной боли, от которой мутило во всех внутренностях и разламывалась голова.
— Капец мне, тёзка, — с трудом выдавливая из себя слова просипел сосед Николая после долгого молчания, — переломало меня всего, пи**ец как больно.
— Я и сам не в лучшем состояние, но ты держись, брат, мы отсюда выберемся. Наши нас не бросят. Вот закончиться наступление, и нас найдут, — ободрил соседа Николай.
— Эка тебя головой приложило, мы же отход прикрывали, не было никакого наступления. Не найдут нас, здесь помрём, — сказал сосед.
В голове Николая действительно всё путалось, он попытался вспомнить, отступало ли их отделение или наступало.
— Всё бы сейчас отдал за обезболивающий укол, — простонал сосед.
— И не говори, — согласился Николай.
В темноте ток времени, казалось, совсем остановился. Только где-то наверху раздавались приглушённые звуки боя.

— Суки, упыри, сами жируют, а мы тут подыхать должны, — услышал Николай тихий шёпот соседа.
Не поспоришь. Николай и сам считал, что во власти сидят негодяи. Считать то считал, но с младшим братом спорил. Брат улизнул из страны в самом начале войны, проклиная правительство, и не желая, как он говорил, умирать за этих подонков. Николай, хоть и был внутренне согласен с меньшим братишкой, но вслух об этом не говорил и поведение брата не одобрял — не след мужику от войны бегать. Так они и ругались с тех пор с братом по телефону, так и не удавалось им переубедить друг друга. На передовой, в бою, Николай был опьянён азартом драки и чувством единства солдатского братства. В такие моменты ему всё было ясно и понятно — он делает правое дело, он там, где должен быть. Но в свободное время он вспоминал о брате и начинал яростно с ним спорить в своей голове, словно пытаясь убедить себя самого в собственной правоте.

В наушниках, встроенных в каску соседа, раздался голос: "Сорока, твою мать, почему не открываешь огонь? Я же тебе приказал прикрывать отход отделения."
— Прости, комбат, не ори, отвоевался я, — еле слышно ответил голосу в наушниках лежащий рядом с Николаем боец.
— Сорока — это же мой собственный позывной, у меня фамилия Сорокин, — изумился Николай.
— У меня тоже фамилия Сорокин, — ответил сосед.
— Таких совпадений в жизни не бывает, — заявил Николай, не в силах поверить в происходящее.
Николай попробовал разомкнуть слипшиеся от крови веки чтобы разглядеть своего соседа. Но ничего кроме кромешной тьмы вокруг себя не увидел. Его веки скоро опустились, будто сделанные из тяжёлой танковой брони.
— Тихо, — прошептал сосед, — слышишь музыку? Похоже на церковный хорал.
Николай прислушался. Действительно, из маленьких динамиков в каске соседа исходила тихая, буквально на границе слуха, музыка.
— Я в церковной музыке не смыслю, — признался Николай, — я и в церковь то так, за компанию хожу.
— Красиво, — прошелестел сухими губами сосед.
— А мне чудиться, степняк на одной струне что-то грустное выводит, — сказал Николай, вслушиваясь в звуки.
В голове Николая копошилось какое-то нехорошее подозрение. Но из-за боли он никак не мог сосредоточиться и собраться с мыслями. Музыка стала меняться. Теперь в ней появился ритм, отбиваемый палкой по боевому щиту. Щит был обтянут кожей, а в середине находился металлический умбон. Николай понял, что его тревожит.
— Ты на чьей стороне? — спросил Николай соседа.
— На нашей, — пришёл из темноты ответ.
Николай осознал, что не может вспомнить на какой стороне он сам. Обрывки воспоминаний качались на волнах боли подобно деревянным щепках на маслянистых валах свинцовых вод северного моря. Всплыло лицо матери. Затем появился младший брат, когда он ещё был ребёнком. Жена брата на сносях. Хорошо, что отец племяша не погибнет на войне. Музыка стала громче, энергичней, она призывала к действию, к сражению.
— Отвечай, сука, на чьей ты стороне, — зарычал Николай из последних сил, корчась под придавившими его обломками.
— Берись за весло, брат, — ответил сосед.
Николай сидел в длинном драккаре, держась за весло. Глаза упирались в широкую спину соседа. Он повернул голову, рядом сидели его ратные товарищи, погибшие на войне. Все налегли на вёсла, и лодка легко полетела вперёд.

Ярость опять накатила на Николая. Ему было необходимо увидеть лицо соседа. Необходимо взглянуть в лицо врага. Теперь он точно помнил, он прикрывал наступающих, своих ребят.
— Гниды, предатели, ненавижу, — засипел Николай, пуская ртом предсмертные кровавые пузыри.
Музыка стала громкой. Она вводила в иступлённый транс, призывая к драке. Николай поднялся на ноги. В его руке удобно лежал боевой топор. Сосед тоже поднялся и обернулся к Николаю лицом. Он был точной копией Николая. Они смотрели друг на друга ненавидящими прозрачными серыми глазами. Радостное предвкушение боя волнами сладкого возбуждения раскатывалось по телу. Впереди у них целая вечность чтобы убивать.