Расстрел

Шестнадцатого февраля, рано утром меня повели на расстрел. Щелкнула наружная задвижка решетки, зазвенели ключи, загремели засовы. Дверь тяжело заскрипела. Вошел знакомый конвоир с равнодушным лицом.
- Выходи, - сказал безразличным голосом.
И по виду его нельзя было понять куда и зачем меня ведут. Обычный тон. Обычное безразличие. Мы почти что были с ним друзьями, если вообще можно быть друзьями по разные стороны решетки. Ему нравилось говорить со мной о звездах, о далеких мирах где возможно есть жизнь. Я старался как можно красочнее описать устройство Вселенной, пофантазировать о большом взрыве породившем ее. Мне нравилось наблюдать как пробуждается его воображение. И чувствовать его интерес к моим рассказам. Наши неформальные отношения были заменой тому реальному вниманию и заботе которая всегда нужна каждому живому существу и здесь и на свободе. Но эти моменты были такими редкими. В остальное время он был просто винтиком в огромном механизме, одним из многих с жестокими сердцами.
Вот и сегодня ему пришлось просто исполнять свою работу. Он вел меня всю дорогу молча, по коридорам и через двор, и потом по другим коридорам и по лестнице в подвал. Я смутно догадывался куда мы идем, но разум отказывался верить. О расстреле я знал еще две недели назад. Самыми трудными были первые дни. Особенно меня мучила одна мысль. Неужели люди для которых я старался жить и сделать столько сколько смогу, неужели они так легко могут меня уничтожить? Да, конечно, - утешал я себя, - они просто не понимают кого и за что они убивают. Они исполнители закона, или чьей то чужой воли. Но почему тогда им дано такое право решать кому жить а кому умереть?
Описать все что я чувствовал по дороге на расстрел невозможно. Обостренные чувства, обрывки мыслей. Коленки дрожат. Стараюсь держаться с достоинством, но готов немедленно упасть и молить о пощаде! За что? Какая нелепость! Люди! Посмотрите какая совершается несправедливость! Взглядом выхватываю двух грязных голубей на углу крыши. Кусочек серого неба. Грудь теснит. И даже свежий воздух не может пробить тяжкие оковы на груди.
Две недели я думал о том как это будет. Но почему то надеялся что этого не произойдет. Жизнь текла своим чередом. Кормежка. Сон. Уборка. Вот только уже не было прогулок. И на допросы перестали водить. Надеялся, раз не трогают, все обойдется. А сегодня утром неожиданно повели на расстрел.
Все произошло очень быстро. Подвал бетонированный. Пол цементный в каких то темных пятнах. На кровь не очень то и похоже. Тележка рядом стоит чугунная.
- Тележка то зачем? - Страшная мысль заползает в голову. - Видимо потом на ней повезут.
В висках стучит. И в мыслях один ужас. Вот оно, вот-вот сейчас случится. Лицом к стене и внезапный обрыв всего того что было...
Меня уже давно нет в живых. Прошло много лет. Поменялись времена и нравы. Я об этом не знаю. Меня нет для меня, но я остаюсь для вас. Если вы сейчас это читаете, то понимаете, что мысли людские не умирают даже тогда когда люди исчезают.