Акула

       В одном рейсе в плавсостав большого рыболовного траулера попала прачка Соня. Годами она была тётка зрелая, но красотой мигом влезла всем мужикам в глаза. Они все задышали в её сторону неровно. Но Соня никому не отвечала на ласковые многообещающие взгляды. В свободное время от работы, которого у неё на пароходе было больше всех, она сидела в своей каюте и вязала. А брезгуя общим барабаном стиралки, свои шмотки всегда стирала отдельно в тазу. Даже не выжимала их на общем валике, а выкручивала руками.
       Наконец к прачке стал липнуть электромеханик Максим. Цепляясь к её имени, при встречах он с улыбочкой всегда намёкисто напевал ей песню:
- Рыбачка Соня как-то в мае…
       Но для него прачка оказалась не «рыбачкой Соней». У неё выявилось совершенно другое погоняло. Электромеханик ни сном, ни духом не чуял, что своими подъездами и песней тётке уже изрядно надоел. Вместо того чтобы оставить её в покое, он пожаловался лихому бабнику молодому четвёртому штурману, что Соня не реагирует на него, как положено.
- Ну так ты зажми её силой – внезапно, возбуждённо! – тут же посоветовал тот и с железной уверенностью произнёс: - Лично испытанный метод! Неприступные красивые бабы внезапность и силу любят.
       И Максим пошёл на приступ. Он заскочил в прачечную, когда Соня стирала там своё бельё.
- Твои? – с намёкистой улыбочкой кивнул он на развешанное розовое нижнее бельё и начал приступ, обдумывая совершение нападения со словами: - Красивая ты во всём…
- Слушай, Максим, если ты кобель, пойди на корму и хорошо там полай! А меня доставать своим скулежом прекрати, иначе так выпросишь, что долго очухиваться будешь! – грубо оборвала его прачка и кивнула на дверь: - Выход знаешь где, или указать подробно?
- А если без нервов и вот так? – смело шагнул к ней Максим и попытался стиснуть в объятиях.
       Тут прачка неожиданно сильно оттолкнула его и ещё неожиданнее так огрела мокрой сорочкой по голове, которую только что отжала, что мужик зашатался и чуть не упал! А она его без слов вытолкала из прачечной и заперлась на замок.
       После такого удара электромеханик еле дошёл до своей каюты и упал в шконку. Его голова гудела настолько, словно он с высоты третьего этажа грохнулся на макушку! А к вечеру у него открылась рвота, после чего судовой врач определил неслабое сотрясение мозга. Когда Максим поведал ему о связанном с ударом происшествии, док вызвал в свой кабинет прачку и наехал на неё:
- Софья, ты вообще нормальная? Да будет тебе известно, что мокрая скрученная тряпка может долбануть хуже дубины! А ты электромеханика ещё и по голове лупанула! – и он напомнил: - Ты в курсе, что его единица у нас на траулере одна? Сменщика у него нет!
- А пусть не пристаёт! – вспетушилась тётка и, не желая дальше слушать разнос, пошла прочь со словами своей правоты: - Я ему не шлюшка-подлюжка лапать так, как он рукам волю даёт! Заодно и другим будет в назидание, чтобы руки не распускали!
- У-уу, какая ты злая акула! – поразился док.
- Приходится быть «злой акулой», когда на тебя слишком много багров! – задержалась Соня в дверях и с упрёком добавила, зная, что нравится и доктору: - Были бы те чувства искренние, ещё можно было бы задуматься. А когда такие «максимки» нагло лезут лапать, другой реакции от меня не будет. Следующего вообще прибью, и виноват будет сам!
       После такого заявления к прачке лезть никому не хотелось. А прозвище «Акула» за ней так и осталось.
      
       Выслушав акустика, Димон ничего не сказал, но призадумался явно. В отличие от электромеханика Максима с сотрясением мозга от «Лысухи» он отделался прореженными патлами и бородой. И хоть Шлёндропаев и был вредный, но по совету помполита втихаря сначала прочитал одну книгу, потом другую. Затем взялся читать всё подряд. Книги действительно оказались интересные и полезные. Там были и приключения, и развлечения, и любовь, и «морковь»!
       К своему удивлению из книг бузотёр поднаторел и в отношении к женщинам. Теперь судовые тётки загасили к нему презрительную брезгливость и иногда с ним даже пошучивали. Но на роман ни одна так и не повелась. Первое мнение, как правило, прочно остаётся за человеком. А море и тем более воспитывало безобразников по-своему. В других рейсах в новых плавсоставах Димон уже никого не «абордажировал». Остепенился! А из книг неплохо научился красиво завоёвывать дамские сердца.
       Но как показывают морские истории, чьи-то дамские сердца вообще оказывались недоступными в морях.
   
продолжение следует.......