Как коала симпатичную тетку развлекал

                Шикарной тетеньке Елене Ландер
     Сказать, что я удивился, обнаружив себя утром в засранном отеле в самом центре Пуэрто - Рико, не сказать вообще ничего. Поэтому, наверное, вызвав боя, я промолчал. К тому же кто его знает, владеют ли аборигены в лишнем штате нашим наречием, судя по доносившимся в открытое настежь окно крикам уличных попрошаек - ни хрена. Визжат на мексиканском, уроды.
    - Айм хамуэй, - расплылся в приторной лыбе бой, но я молчал. Он повернулся, пожав плечами, и вышел, а я рухнул на кровать, задумавшись.
    Еще вчера я торчал в захолустном суде Шпринг - сити, защищая Легса. Они требовали его депортации, а линия защиты ссылалась на недостаточность юрисдикции, заваливая федералов прошениями об отсрочке, к тому же вовремя прилетевшая телеграмма от Министерства природных ресурсов Гватемалы официально утверждала, что Даймонд никогда не зарождался на просторах Центральной Америки, как, впрочем, и его возможные предки. Я сменил документы, чем поставил судью в тупик, ведь начав дело как Кеннеди, поверенный из Кэтскилл, Нью - Йорк, я вряд ли мог продолжать оказывать юридические услуги под именем Дороти Ле Мей. К тому же один из прихвостней Голландца Шульца, на время одолженный Легсу, каждый день выбирал себе новую жертву в зале суда, усаживался рядом и злобно шипел углом рта, кривя тонкие губ, все ту же фразу, помнится, напугавшую меня до дрожи. « Тише, приятель » . Он знал, что шипеть. Обыватели, найдя себе в заседаниях суда невинное развлечение от провинциальной скуки, как - то быстро рассосались, а заполнить помещение федералами или помощниками шерифа судья не мог, кто бы ему дал добро на оплату зрителей ? Смешно и говорить. Поэтому мы пели.
    - Горит и кружится планета ...
    - Глохни, - молил судья, невысокий и плешивый человек в старомодном сюртуке, трогательно складывая короткопалые ручки на груди патриота, а он был настоящим патриотом, эти насельники бобрового штата неимоверно гордились зафиксированным Гиннесом фактом невыезда их самих и их предков, прибывших еще на « Мэйфлауэре », с территории Шпринг - сити, основанного в конце семнадцатого века первопоселенцем Бивером Бубенбруком, носившим, судя по музейной гравюре, огромные усы.
    - Усы, - сказал мне вечером посланник Шульца, подойдя в ресторане, - как руль велосипеда.
    - Тогда его следовало бы наименовать Полли, - легкомысленно ответил я, не заметив исказившую выразительное лицо гангстера ухмылку.
    И после этого оказаться в Пуэрто - Рико. Боже, за что ?
    - Для сценария пойдет, - заметил Мартин Скорсезе, деликатно отворачиваясь от чрезвычайно занятого приятеля, еврейского продюсера Харви Вайнштока, что - то там такое делавшего под столом, точнее, делала что - то женская голова, по всей видимости принадлежавшая очередной старлетке, чью выпуклую сраку режиссер мог наблюдать непосредственно, верхняя же часть туловища актрисы дислоцировалась под колоссальным столом продюсера, - неплохо так соединить Кеннеди и Томпсона, по отдельности их экранизировали раз, верно, с десять.
    - А я об чем ! - радостно ворохнулся продюсер, неосторожно защемив рыжий затылок старлетки животом. - Раз уж у русских все уже украдено до них, то нам сам Бог велел симбиотить.
    - Бомби дальше, - предложил Скорсезе, раскуривая сигару, - не удивлюсь, если в самом конце появится Супермен с нацистским пистолетом.
    - Соси жарче, - посоветовал Харви рыжему затылку, вновь приступая к чтению сценария.
    Я всегда подозревал, что нормальные родители никогда не назовут своего сына Аароном. Это ж каким надо быть конченым жидом и подонком, чтобы заранее обосрать грядущую жизнь пацана ! Аарон. Б...дь.
    - Можешь называть меня просто Экхартом, - жизнерадостно предложил этот мудак, чуть привставая с шезлонга. - К тому же я сам не знаю, как именно обращаться к тебе. Ты вообще кто ?
     И вот тут мне на помощь пришла великая культура этих загадочных русских.
     - Конь в пальто.
     С этими воодушевляющими словами я отправился по Ромовому бульвару в сторону Флорида - кисс, где, по слухам, орудовал Богарт, зачем - то уплывший с Мартиники на своей шхуне, хотя старина Хем и писал совсем о другом.