В предчувствии любви

В сентябре 1974 года, после нашего «великого» летнего сплава по реке Китой, я продолжил учиться на втором курсе Ангарского политехнического техникума. Учился по-прежнему плохо, потому что рядом было много хороших друзей.
Но с ними я был только один семестр.
Отца перевели по службе из Ангарска в Хабаровск на полковничью должность в краевое Управление внутренних войск СССР, а мы с Мамой отправились за ним чуть позже, в начале февраля 1975 года.
Летели мы самолетом ТУ-104, в ту пору они еще летали, и это был первый мой полет на воздушном судне. Совсем было не страшно, хотя гремел он, гудел и трясся, словно трактор. Наоборот – было страшно интересно. Отчетливо помню, что весь полет, а это три часа, нам светило солнце, на душе было светло, легко, настроение было отличное, и я любовался нашей Землей с этой огромной высоты. Сказочное впечатление!
Когда показался наконец город, ожидающий нас, мы уже начали снижаться, и я увидел такой же самолет, летевший намного ниже. Он тоже совершал снижение и выполнял маневры. Это было особенно интересно и красиво, как он поворачивал то в одну, то в другую сторону, видимо, для точного выхода к аэродрому.
Удивительно, мне было тогда всего шестнадцать, прошло сорок девять лет с тех пор, но я и сейчас этот полет помню совершенно отчетливо!
Сначала мы жили в двухкомнатной квартире в панельном доме в отдаленном микрорайоне, но зато рядом с индустриальным техникумом, куда отец определил меня на дальнейшую учебу.
Так он вырвал меня из среды хороших Ангарских друзей, благодаря которым жить было интересно, а учиться – нет. Здесь я был без друзей и очень быстро исправился, стал даже отличником, а когда пришло время, окончил обучение с красным дипломом. И это, кстати, потом утвердило меня в мысли о необходимости поступать на учебу в высшее учебное заведение – в Иркутский политехнический институт.
Мне было одиноко без друзей, и я тосковал по любимому городу. Надо было чем-то себя занять, избавить от «мучений», и я читал, слушал классическую музыку и завел дневник, куда записывал наиболее интересное, что со мной происходило, о своих мечтах, о влюбленностях, о «муках», тревогах, настроениях, о страхах и многом другом. Я вел его три-четыре года, но сохранились только две тетради. Третий блокнот, самый толстый, в котором описывалось течение жизни в 1977 – 1978 годы, тот самый, где был рисунок Зины, который уничтожила Татьяна, будущая жена, но тогда еще не ставшая ей. От ревности, наверное, и, как возможность отрезать мне путь назад, к ней. Она его разорвала, убив часть моей души. Там, в дневниках, я изливал душу сам себе.
Это было опасное занятие – вести дневники, потому что сначала в них заглядывала мать, потом их втихаря просматривал Костя, а потом и Татьяна. А может и еще кто-нибудь.
Ну, ладно, прощаю их всех!
Я начал вести дневник сорок девять лет тому назад, но никогда потом я их не читал. Читать там было нечего. Мысли одинокого, вырванного из привычной жизни юноши, что в них могло быть интересного? Детский лепет…
И вот только теперь, мне пришла в голову мысль внимательно изучить те две тетради, которые сохранились. И я окунулся в мир, думающего, тонко чувствующего и ждущего счастья молодого человека. Как он мало похож на меня сегодняшнего! И в тоже время так сильно похож, что можно сказать – совсем не изменился, а просто стал «немного» старше.
Все мысли и чувства, которые рождались в его голове, они всю жизнь были со мной и живут сейчас. Факт! Люди не меняются. Взрослеют, стареют, становятся немощными, нудными для окружающих, но внутри у них все остается прежним.
Эта новелла посвящена тому юному, беззащитному, кроткому, но красивому и мыслящему существу! Мне!
……………………………………………………………………………………….
Мне скучно, я совершенно один. Никто из новых одногруппников мне не интересен. У меня нет девушки. Читаю книги, в основном классику, хожу в кино… Здесь я не в своей тарелке.
………………………………………………………………………………………
Из-за одиночества в чужом городе во появился комплекс неполноценности. Худой, с ярко рыжими волосами, и конопатый, да я просто гадкий утенок!
Когда я смотрю на свою фотографию, где мне 16 лет, я вижу детское выражение лица, усыпанного веснушками. Выгляжу я там, как теперь говорят, словно ботаник.
Но друзья у меня были. Это ребята из Ангарской жизни. Почему же я там не был таким?
В Ангарском техникуме я был влюблен в юную красавицу – Наташу Гильфанову, учившуюся на технологическом факультете.
……………………………………………………………………………………….
Наташа на вечере по поводу Нового года была в черном платье и в белый горошек, в больших красных бусах. Особенно меня завораживали ее глаза. Кожа на лице нежная, прозрачная и розовая, видимо от праздничного возбуждения. Черные волосы, обрамляющие лицо и исчезающие в неопределенности… .
……………………………………………………………………………………….
Я привез эту влюбленность с собой из Ангарска и долго томился, все время вспоминая ее.
Мне с ней довелось познакомиться. Все мои друзья знали, как сильно я был в нее влюблен и старались помочь. И вот как.
Саша Чернышов, который был в нашей команде на плоту, уже не понарошку дружил с одногруппницей Мариной Большаковой, на которой впоследствии и женился. Так вот Марина знала Наташу, хотя та была из другой группы, и рассказала про меня. Я не помню, но нас как-то познакомили. Мы недолго поговорили, я стеснялся, и все закончилось быстро и ничем. Я ей не понравился.
И все же я и здесь о ней мечтал и надеялся, и даже написал ей письмо.
……………………………………………………………………………………….
Вчера получил ответ от Натальи. Она оказалась умной девушкой, душевной. Она хорошо понимает меня, но не испытывает ответного чувства. Ничего о себе не рассказывает, и пишет только обо мне. Учит меня быть смелее.
А еще в письме была приписка, сделанная рукой ее мамы. Суть ее такова: «я не позволю развращать мою дочь»…
……………………………………………………………………………………….
Мне было странно, что в моем письме могло вызвать такую реакцию? У меня даже защемило сердце…
Но эта холодная жесткость со стороны ее матери помогла мне быстрее избавиться от терзаний. Когда я наконец «переработал» эту свою влюбленность, так сказать – закрыл гештальт, хотя я и слова этого тогда не знал, мне стало легче и я как будто даже повзрослел немного.
Несколько лет спустя, когда я уже учился в Иркутском политехе, мы шли куда-то своей компанией по Ангарску, это было зимой, и проходили через двор, где жила Наташа Гильфанова. И вот неожиданность. Нам на встречу шла она со своей строгой мамой. Та была маленькая и полная, словно колобок, но что еще более странно, сама Наташа, тоже стала полной. Не такой, конечно, как мама, но все-таки весьма «круглой». За несколько лет так измениться! Куда делась ее грациозность?
Все ребята ее узнали, а она узнала нас. Мы прошли мимо и потом дружно засмеялись. Ничего не объясняя друг другу, мы просто ржали… Видимо и они, с тех пор давно ее не встречали.
Но никому не пришло в голову, что возможно, она была в это время беременной, вот и располнела. Я мы смеялись… Дураки!
Здесь, в Хабаровске мне нравилась одна голубоглазая девочка из техникума. Я ждал, когда будет праздничный вечер, где бы я мог познакомиться с ней. К тому моменту, я еще ни разу не целовался. А хотелось то большего.
И вот, что я записал в дневнике.
……………………………………………………………………………………….
Я настроен уверенно. Кажется, что будет успех. У меня получится.
И тут опять: «ведь я рыжий, тонкий, худой…».
……………………………………………………………………………………….
Нет, я не познакомился с ней.
……………………………………………………………………………………….
Сижу дома. Хочу думать о чем-нибудь, а не думается. Мыслей вообще нет! Читать не охота, ничего не хочется. Тоска. Заняться не чем. Постоянное ощущение, будто нужно сделать какое-то важное дело. А какое? Не знаю.
……………………………………………………………………………………….
Я мнительный и застенчивый. Действительно, я, наверное, всю жизнь буду не любимым людьми. И злой… Об этом я слышал и раньше, но не обращал внимания, а теперь вдруг понял это. И верно говорит мать, что у меня не будет хорошей жены, хороших знакомых.
……………………………………………………………………………………….
Сегодня началась весна. А через три дня мне исполнится восемнадцать лет! Жизнь идет с постоянной скоростью, потихоньку отбирает годы. Я мучаюсь тем, что в таком возрасте все нормальные люди живут полноценно, дружат с девушками, выпивают и веселятся с друзьями, занимаются спортом, а я нет!
… Мне еще нужно пять-семь лет, что бы я сформировался и стал взрослым. А пока я мальчик.
……………………………………………………………………………………….
Я много читал Чехова и очень его люблю. Но, как я уже упоминал, свою лучшую повесть «Скучная история» про пожилого профессора, он написал в 29 лет! Поверить невозможно! Как он мог знать, что чувствует шестидесятилетний человек, если сам был вдвое его моложе? И многие его пьесы, повести и рассказы наполнены этой извечной тоской, томлением, хандрой. Значит, он тоже был таким.
Некоторые родятся для мук… Таким я был и в юности, и в зрелом возрасте.
Все тоже происходит со мной и сейчас. Мне шестьдесят пять. И по-прежнему, нет единого целого в моем существе. Я хочу собрать все вместе, а никак не получается. Я не знаю ответов на многие простые, казалось бы, вопросы.
Всю свою сознательную жизнь я жил с ощущением неполноты существования. Как будто было задано нечто такое, что я должен был выполнить, проживая ее. Но я никогда не понимал, что?
Просто жить и не задаваться вопросами зачем, какова твоя цель, смысл жизни – я не умел и не умею. И чем дольше я живу и больше старюсь, тем меньше, кажется понимаю это.
Я как раз тогда прочитал роман Гончарова «Обломов» и был восхищен им. Там в разговоре Штольца и Обломова поднимается такая тема. Штольц говорит Обломову, что надо научиться понимать, как жить. А тот в ответ: «Сначала надо понять – зачем?»
Ответить на вопрос «зачем» не сможет никто. А вот ответов на вопрос «как жить» – великое множество. Но все они о материальном. Переносясь в наше время с вопросом «как жить», ответим – жить с деньгами, с сексом, с разными женщинами, с хорошей едой и алкоголем, с массажем, с автомобилями, коттеджами, квартирами, яхтами и т. д.
Все это не о духовной жизни. О духовной есть один вопрос – «зачем», и он остается без ответа.
Как-то мой брат Володя, разговорившись со мной, сказал: «Перестань задаваться вопросами о смысле жизни, о ее цели. Их нет и никто на эти вопросы еще не ответил. Просто живи».
И сколько я себя помню, я всегда жил с этими не имеющими ответа вопросами.  И сейчас, когда мне нечем заняться, я маюсь, мне даже страшно, что если ничего не делать, то хуже не бывает. Пустота. А значит и жить не зачем…
Вот такими мыслями была наполнена моя голова все время, когда я жил в Хабаровске.
Мне вредно одиночество…
Дневник помог точно вспомнить, что летом 1975 года мы с отцом отправились в путешествие.
У меня в техникуме были каникулы, а у него – отпуск. До Москвы мы восемь часов летели на отличном по тому времени самолете ИЛ-62, а потом с разных вокзалов разъехались – он в Юрмалу в санаторий, а я в деревню, откуда они с Мамой были родом. Тогда моя жизнь еще только начиналась, а отцу стукнул полтинник – еще молодой мужчина.
В деревне, которая называлась «Подворки», мне было все интересно. В саду, полном яблонь, груш и слив, стояло более двадцати ульев. Мой дед по матери – Семен Семенович, был пчеловодом, единственным в деревне. Я участвовал в процессе выгонки меда из сот, сам крутил рукоять медогонного аппарата, чем-то похожего на стиральную машину того времени. Пчелы бесились, и, хотя все щели в доме были законопачены, они все же проникали внутрь. Одна меня ужалила в шею и болел я потом несколько дней.
Мне нравилось лежать на лавочке во дворе, смотреть на пчел, на птиц, на небо… Смотреть, как телок, подбирает упавшие яблоки и жует их. Иногда от этой разлившейся по всему телу неги я засыпал. Как хорошо спалось тогда!
В условленный с Отцом день мы встретились на Ярославском вокзале в Москве. Желающих ехать было множество, но тогда были воинские кассы. Там очереди почти не было, и Папа купил два места в купе на поезд «Байкал» до Иркутска.
Студенческий отряд проводников состоял из девушек. В нашем вагоне было две, и одна из них была необыкновенно красива. Я влюбился в нее с первого взгляда и всю дорогу томился этим чувством и тем, что через три с небольшим дня я ее не увижу уже никогда.
Так и случилось. Три дня, а я помню ее почти пятьдесят лет!
Мы приехали в Иркутск, Папа остановился у Володи, а я всю неделю был в Ангарске. Повидал всех.
А потом мы сели в другой поезд и отправились в Хабаровск.
Именно в этой поездке мы прибыли на станцию «Зилово», где ее жители покупали яйца в вагоне-ресторане. Я описал эту историю в первой части сборника моих новелл. Голодно было в то время…
Поездом на восток я прежде не ездил. Интересно то, что сразу за Читой, на станции «Карымская» заканчивалась линия электропередачи и поезда тянули по переменке магистральные тепловозы. От них шел дым, хоть и не паровозный, но дышать иногда было трудно.
По мере движения я наблюдал в некоторых местах семафоры старого типа – белая дощечка с кругом на конце и черным пятном внутри. Раньше я видел такое только в кино.
В этом путешествии и от Москвы до Иркутска и от Иркутска до Хабаровска, мы очень много общались с отцом. Много, как никогда. Раньше я был еще совсем пацаном, и ему не интересно было говорить со мной, он вообще был молчуном.  Но в данной ситуации выхода не было. Мы поневоле эти дни в поездах говорили очень много. И главное в этом путешествии было то, что я узнавал своего отца. И от этого был счастлив. Даже встреча с друзьями мне так не запомнилась, как эти наши разговоры.
Мои дневники, размышления о людях и мире, о себе самом, ответственная учеба в техникуме, экскурсии на предприятия города, мои влюбленности, эта поездка и разговоры с отцом, все это постепенно изменяло меня. Я взрослел.
……………………………………………………………………………………….
Заканчивался 1975 год. Он прошел в «муках» и исканиях. Я мечтал о любви, мечтал о счастье и ждал его, учился, одно время ходил в секцию тяжелой атлетики, что бы хоть немного походить на мужчину, много читал и учился жизни, читая русских и иностранных писателей, я ждал чего-то большого, значимого, я верил, что еще немного, еще чуть-чуть, и случится наконец то, что Чехов называл вечно ожидаемым «потом».
 У него есть малоизвестная пьеса «Платонов», по мотивам которой, Никита Михалков снял замечательный фильм «Неоконченная пьеса для механического пианино».
Вот слова Платонова, героя пьесы: «Никогда ничего не бывает потом. Это только кажется, что все еще впереди, что жизнь длинна и счастлива, что сейчас можно прожить так, начерно, а потом все поправишь. Никогда это «потом» не наступает».
 А я тогда еще не знал этих пророческих слов. Я ждал, что потом наступит счастье, я верил в «потом». Но зря, как потом же и оказалось.
Я ждал волшебства, «великого» потом, и это смутное ожидание было сродни тому чувству, которое впервые, еще в самом раннем детстве я испытал как «половое пробуждение»…
Наступил 1976 год – 24-ый до н.э. Первого января по телевизору, который у нас уже появился к тому времени, показали фильм «Ирония судьбы или с легким паром»! Это был шедевр! Никогда ничего подобного я не видел.
Но им восхищался не только я, многие люди были просто без ума от восторга, счастья и какой-то надежды, которую он дарил. Надежды о любви, которой я тогда бредил.
И вот он, этот фильм в 1979 году решил мою судьбу…
……………………………………………………………………………………….
А в семьдесят шестом у меня была шестимесячная производственная практика. Невозможно было поверить, но когда нам показали места практики, то одно их них было на Ангарском керамическом заводе. И, конечно же, я сразу записался на это место.
Пришло время, и я поехал.
Поселился в общежитии, но родители Кости, с его подачи, предложили мне жить у них. Они знали, какие мы с Костей друзья. И я согласился. Деньги на еду я, конечно, давал, но не родителям, а Костиной бабушке, которая жила с нами в одной комнате. Я ее очень любил. Бесконечной доброты был этот человек. А как она нас кормила!
Завод делал облицовочную и метлахскую плитку, а также унитазы и бачки к ним. Продукция вся отличалась очень хорошим качеством.
Меня определили слесарем в массо-заготовительный цех и сразу присвоили второй разряд. Я еще ничего не умел, поэтому первое, чем я стал заниматься – это сверлить на станке отверстия в листе из нержавеющей стали для сита, через которое пропускалась глиняная суспензия, чтобы отсеять наиболее крупные включения.  За целый день мне удалось сделать только половину. На другой день я ускорился и дело пошло бойчее.
Так я проработал с неделю, а потом бригадир меня поставил помощником на ремонт мостового крана.
Потом я участвовал в ремонте молотковой дробилки, потом ремонтировал гидроциклоны, которые отделяли глину от песка. После них уже чистая суспензия перекачивалась насосами в цех, где стояла распылительная сушилка. В ней глина превращалась в порошок, вроде растворимого кофе.
Потом ремонт глиномешалок, мембранных насосов, шаровых мельниц, вибросит и т. д.
Через полтора-два месяца, я уже имел третий разряд и меня перевели слесарем-наладчиком на самостоятельную работу в три смены. Два раза я выходил в день, потом два раза во вторую смену и затем два раза – в третью, ночную.
Я отвечал за все оборудование цеха. Если что-то ломалось, я бегом туда и принимался за ремонт. В случае серьезных поломок, оборудование оставалось в ожидании прихода дневной ремонтной бригады.
Вскоре я привык, уже все знал и умел и мне нравилась эта работа! Здесь я впервые открыл для себя то, что я по серьезному умею работать руками и был горд собой.
За это время мне нужно было собрать материалы для моего дипломного проекта. Завод купил фрезерно-метательную мельницу для измельчения глины, но она еще не была собрана и не пущена в работу. Что-то у них не получалось. Главный конструктор предприятия по фамилии Бебнев, имя не помню, дал мне чертежи и в свободное время и сидел в КБ и разбирался с ними. Кстати сказать, это был муж, как я потом узнал, моей учительницы по русскому языку и литературе Бебневой Таисии Ивановны. Когда я учился в 17 школе, она хвалила меня за хорошие сочинения, которые я писал. Она же учила и моего старшего брата, которого тоже очень хвалила, хотя он прошел через нее за шесть лет до меня.
Когда я разобрался с устройством этой фрезерно-метательной мельницы, то придумал, как ее можно усовершенствовать. Я рассказал это Бебневу, и он меня похвалил. «Вот тебе и новизна. Это должно стать главным в твоем дипломном проекте» – так он сказал.
Оказалось, что не только руками, но и головой я тоже умел работать.
Я не шучу. Детство мое прошло с игрушками и это были всевозможные машинки и другая техника, хотя в то время игрушек было мало. Но все, что появлялось, Папа мне всегда покупал. Тут он не жалел денег на мои прихоти.
Так вот, теперь у меня около ста патентов! Хвастаться тут не чем. Просто этот мой интерес возник в самом раннем детстве, когда началось увлечение машинками, как только мы переехали в Ангарск. Или даже раньше, в нашем сарае в Иркутске, где я вытаскивал и выпрямлял гвозди, а потом опять заколачивал.
Но кроме работы и учебы, во время практики у меня случились две маленькие любви.
Первая – Валя Куликова. Она была лаборантом-технологом и работала, как и я посменно. Ходила по цеху, брала пробы, переливала что-то куда-то, уходила в лабораторию и так все время. Осуществляла систематический контроль за соблюдением технологического процесса.
Она была года на три старше. Полненькая и довольно высокая, хотя и ниже меня. Сначала я не обращал на нее внимания. Но потом, когда заметил, что она посматривает на меня и часто улыбается, я стал глядеть в ответ и, как следовало ожидать, начал влюбляться. Пухленько лицо, красивые глаза, белая кожа – чисто русская молодая женщина, она так манила к себе. Я представлял, как уткнусь лицом в ее большую и мягкую грудь, прикоснусь губами к ее пухлым губам…
Но мы понимали, что хоть и есть взаимная симпатия, а вместе нам не быть. Она крупная для меня и старше. А это мне казалось преградой. Наверное, и ей тоже.
В дневную смену работала и другая молоденькая женщина. Она была электриком и все время ходила с сумкой, полной всякими инструментами. Эльвира Мецкер – так ее звали, была чуточку старше меня. Но она была пониже Вали, к тому же еще и стройной. С ней мы подружились, общались иногда. Но виделись редко, так как я работал посменно, а она только днем.
Она жила рядом с заводом в частном доме с родителями. И вот однажды она пригласила меня к себе. Родителей не было. Мы разговаривали, потом стали целоваться. Потом я почти раздел ее, но она не допустила меня. Однако, я расцеловал ее грудь, живот, ноги и даже попку.
Это была первая девушка, которую я целовал. Мне было восемнадцать!
Но дружба продолжалась не долго. Скоро мне нужно было возвращаться в Хабаровск.
В начале ноября к концу практики мне присвоили уже пятый разряд слесаря-наладчика технологического оборудования. Как я потом узнал, никто из моей группы не получил более четвертого разряда.
Разумеется, все это время, пока я работал на заводе, я постоянно встречался со всеми своими друзьями. Мы отлично проводили время, выпивали, ходили на танцплощадку. Некоторые из них уже обзавелись подругами.
Миша Беспалов познакомился со своей будущей женой Светой, Саша Чернышов так и дружил с Мариной, той, что познакомила меня с Наташей Гильфановой.
Странно, я так стремился в родной Ангарск к друзьям, но в этот период времени, главное у меня была все же работа. В дневнике этот отрезок времени я почти ничего не записывал.
 Света Пахно, подруга Мишки Беспалова, познакомила нас со своими подругами – Наташей, Лорой и еще одной, которую звали, кажется, Оля.
Наташа было плотного сложения с роскошными черными вьющимися волосами. На лицо не красавица, но приятная и с отличной фигурой. Многие из нас хотели ее, но ей никто из нас так и не приглянулся. Ни Юрка Чернышов, ни Серега Поплыко, ни Ананьин Сергей, ни Серега Рахимов, ни я. Впрочем я тоже в нее не влюбился. Валя Куликова мне тогда очень нравилась. И еще немного Эльвира.
Костя Машаров в нашей компании тоже проводил время, но не всегда.
Лора была очень маленького роста, светловолосая, с большой попой и полными ногами. Она не нравилась никому и чувствовала это. Но, тем не менее, когда мы собирались, она всегда была с нами. Очень добродушная, разговорчивая, смешная и веселая.
И, наконец, крохотная Оля. Тихоня, каких свет не видел. Она была худенькая и не выше Лоры. Симпатичная, но я и в нее не влюбился! Она почти не разговаривала, а просто всегда была с нами.
Однажды мы праздновали чей-то день рождения, были почти все, а я пришел с Эльвирой. Представил ее, и, конечно, ухаживал только за ней. Мы танцевали с ней, я ее целовал, и все мои друзья улыбались. Оно же знали, что я еще никогда не целовался с девушкой. Но не знали, что с Эльвирой это у меня уже было.
Мы часто встречались, проводили много времени вместе, но так и не сложилась ни одна новая пара.
А первый мой секс случился только через год.
Работа на заводе, дружба в Эльвирой, новая компания подруг и друзей, все это изменило меня. Я научился работать, не только руками, но и головой. Я впервые нашел интересное инженерное решение, связанное с той самой фрезерно-метательной мельницей. Я вырос… Я продолжал взрослеть. Я понемногу превращался в мужчину…
В 1977 году, я снова приехал в Ангарск, но уже на преддипломную практику. Мне уже было девятнадцать лет!
Практика длилась месяц-полтора, но свой диплом я почти уже сделал и времени было предостаточно.
Был конец апреля, начинался май. Костя Машаров и Серега Рахимов уже заканчивали первый курс политехнического института (Ангарского филиала). Мы с Мишей Беспаловым были старше их на год, но нам в этом году только предстояло поступить в Иркутский политех. 
В дворце нефтехимиков Ангарский филиал Иркутского политеха проводил какой-то праздничный вечер, наверное, посвященный первому мая! Мир, Май, Труд! Это в ту пору, этот праздник наряду с седьмым ноября, был важнейшим праздником в СССР. Я был туда приглашен. Сначала был самодеятельный концерт, а потом по программе – танцы.
Среди прочих выступавших, была небольшая вокальная группа, человек восемь-девять, которая исполняла детскую песенку из очень популярного фильма:
Ля ля ля, жу жу жу,
по секрету всему свету…
Среди исполнителей была милая, стройная, светловолосая и жизнерадостная девушка. Она мне понравилась.
Концерт закончился, мы достали бутылки с вином, выпили немного, и я пошел ее искать. Предварительно, мои друзья узнали, как ее зовут, хотя училась она курсом старше.
Нашел, пригласил танцевать и она охотно согласилась. О чем мы тогда разговаривали, не помню, да и не важно! Главное, что вскоре мы уже целовались.
А после вечера я проводил ее домой, и мы стали встречаться.
Оказалась, что она уже успела побывать замужем, родить девочку и развестись. Парень, бывший муж, был здоровенным, высоким и, так же как я, – рыжеволосым и конопатым. Ну, может быть не таким ярким, как я. Что интересно, его дочка, которую он оставил на руках у Любы Карьяновой, была как две капли воды похожа на него. Она была очень крупным ребенком. Удивительно, но Люба с ее маленьким тазом, родила ее без кесарева сечения. Правда я узнал об этом только через пару месяцев. В этот мой приезд мы только целовались.
Когда я улетал в Хабаровск, все мои друзья поехали меня провожать вместе со своими девушками, у кого они были. У Машарова уже появилась Ольга!
Так вот, не только до электрички, но и до аэропорта, мы ехали все вместе. Тайком выпивали, такое веселое настроение было у нас всех. Но Любы с нами не было, ведь она была Мамой.
Итак, я улетел домой, в Хабаровск, чтобы защитить диплом и, наконец, закончить эту опостылевшую мне дальневосточную эпопею.
Через пару месяцев я снова прибыл в Иркутск и поселился в однокомнатной квартире брата, на Синюшке, на жиркомбинате. В одном из самых «зачуханных» мест города. Но зато в квартире, я был один. Брат к тому времени женился на своей Тамаре, которая была старше его на три или даже четыре года. У них уже родилась первая дочь – Анна.
……………………………………………………………………………………….
До Тамары у него была другая женщина, по имени Таня, тоже старше его, но она оказалась не верной. Изменила и была уличена.
Володя был умным парнем и, конечно, искал для себя умную женщину. Но вот та, которая была умна, оказалась не верной. А Тамара, наоборот, была очень верной. Но не очень умной, хотя и начитанной. Она тоже окончила факультет журналистики.
Как-то раз, это уже намного позже, Отец спросил брата, счастлив ли он с ней?
А он ответил примерно так: «рано я женился. А теперь, все… Рад бы был разжениться, но уже детки пошли. Куда уж теперь»?
Так вот и он, бедолага, не сумел быть счастливым. Возможно поэтому и бухал часто и по многу? Не знаю, наши отношения давно уже были натянутыми, и мы не откровенничали. Да и кто я был для него, чтобы говорить об этом. Сопляк!
……………………………………………………………………………………….
Я хорошо запомнил этот вопрос отца – он задал его при мне. Но только намного позже, когда он уже покинул наш мир, я понял, почему он об этом спросил. Понял я и то, что он сказал мне, что бы я не женился на своей Татьяне.
Он сам не был счастлив! Никогда Отец не говорил со мной об этом, даже тогда в поезде, где мы много откровенничали. Но теперь, когда я прожил более лесяти лет рядом со своей матушкой, я все понял. Их брак был очень несчастным.
……………………………………………………………………………………….
Мы с Мишей Беспаловым готовились к вступительным экзаменам, но это не мешало нам жить. Я встречался с Любой, мы уже сблизились и у нас началась интимная жизнь. Она даже приезжала ко мне в Иркутск, и мы после секса вместе смотрели в окно на жиркомбинат...
Было лето.
Ангарск сделал меня более взрослым. Но счастливым – нет! Да, была Эльвира, затем Люба. Но не было любви.
Интересно, что я, так много ожидавший от первой интимной близости с девушкой, совершенно не испытывал восторга. Было интересно, ново, но не более. Первый опыт меня разочаровал.
А вот когда все тоже самое было у нас с Зиной, тогда и был настоящий восторг, просто счастье. Что бы получать полное удовлетворение от физической любви, надо любить душой! До Зины оставался год. Через год меня ожидало счастье. Увы, мимолетное…
Началась учеба, наши отношения с Любой прекратились. В политехе было столько красивых девушек, что я влюблялся чуть ли не каждую неделю в новую.
               
Альковы души.
Похожие люди
Когда я впервые перед защитой диссертации
в Белгородском технологическом Университете зашел в отдел аспирантуры,
передо мной сидела молодая женщина. Она была здесь главной.
На мгновение я замер от неожиданности – это была Настя Панова, моя любимая из прошлого.
Даже сердце застучало от волнения. Как это возможно?
Но было ясно, что это просто очень похожая женщина. И тем не менее, я смотрел на нее с приязнью
и всегда, пока находился там, искал повод, чтобы снова увидеть.
Я влюблялся в нее при каждой встрече.
Но, как и Настя, она была намного моложе, о чем тут было мечтать.
Мимолетное видение…
Я защитился, уехал и никогда больше ее не видел.
Но часто вспоминаю это странную встречу и эту женщину.
………………………………………………………………………………………………..
Еще одно событие, не менее странное.
Я на платформе Иркутского вокзала, жду поезда на Запад.
На платформе много людей, но в этой толпе я увидел знакомое лицо.
Когда-то давно, мы, компания юношей, дружили с компанией девушек.
Одна из низ была Лора. Так ее все называли.
Она не была красива лицом, но мила.
Маленький рост, большая попа и пухлые голени портили ее.
Да и вообще, тогда никто из нас так и не сошелся ни с одной из них.
Мы просто дружили.
Так вот на платформе, я увидел Лору, ту самую. Она как будто перенеслась из прошлого.
Была совсем молоденькой. Но какой красивой для меня она была теперь.
Мне нравилось в ней все!
Я смотрел на не, но она не знала меня и не замечала.
Кто она? Просто похожая?
Уверен, что нет. Это была дочь Лоры. Я в этом не сомневаюсь.
Мне так не хотелось, чтобы она исчезла навсегда в никуда.
Мы едем одним поездом, может случиться что будем рядом в одном вагоне?
Мечта!
Конечно, нет! Так не бывает. Нет.
Подошел поезд, мы вошли в него.
Мы ехали одним поездом, но в разные места, и самое главное, в разном времени.