Будет весна, полагаете Вы?

— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.
— Что же из этого следует? — Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю, что все это следует шить.

…И не только ситцевые платья. Ещё и розовые шёлковые шарфы. И летящие сиреневые юбки, мягко обнимающие твои лодыжки, так уставшие от толстых зимних колготок. И бежевые пальто. И кружевные чулочки на подвязках. Да-да, именно на подвязках, точь-в-точь таких, какие носили наши мамы.  Есть что-то в тех подвязках, такое родное и простое, но такое безумно вечное.

Генная память - мощная вещь, не находите? Я имела возможность убедиться в этом недавно. Я увидела на одном маркет-плейсе невзрачное с виду платье, коричневое в мелкий чёрный горошек, длинное и странно присборенное по центру, жутко несовременное, но что-то сказало мне, что мне оно жутко как необходимо.

Получила. Отправила фото себя в нём маме, мол, «мам, ну вот смотри какая бредятина. И даже не идёт мне, я в нём как какашка, но оно мне был нужно, не суди строго». Мама долго молчала. Потом прислала фотографию себя в точно таком же платье, фотографию 50-летней давности. Даже чёрные горошины были в тех же самых местах. И та сборка по центру.

Я никогда не видела маму в нём. Что это? Та пресловутая генная  память? Да, должно быть, она самая.

…Та же память, которая на исходе февраля, каким бы кусачим ни был минус за окном, заставляет тебя выискивать всё больше голубых проплешин на небе, сподвигает тебя по утру сквозь занавески вглядываться во всё более розовеющий своей раннестью рассвет, заставляет тебя верить, что вот-вот, ещё чуточку, и всё выправится, всё наладится,  -ну не может же, право, это солнце светить попусту, без великой цели, правда?

…Когда мой сын был младше, мы, начиная с середины февраля, вели дневник, куда вносили точное время восхода и захода солнца по дням, и безумно радовались каждым двум-трём минутам, ежедневно прибавляющимся к световому дню. Наверное, таким образом я пыталась передать сыну кусочек своей генной памяти - солнечной океанской дальневосточной памяти, где каждый день озарён светом и недостижимой голубизной неба, лишь изредка осёдланной теми пресловутыми «белокрылыми лошадками».

Сейчас сын слишком взрослый, чтобы заниматься подобной ерундой. Я - нет. Я всё ещё отмечаю крестиками дни, оставшиеся до тех самых чулочно-платьешных дней.

Тех мартовских дней, когда, знаете, всё еще так нестабильно, и бывает адски морозно, но сам воздух дышит новыми надеждами, и когда даже голые ветви, кажется, со всей мочи тянутся к несмелой голости неба, едва-едва пробивающейся сквозь кружевную завесу, моля хоть о чуточке ласки.

Март неласков, это правда. Апрель обычно чуть более благосклонен. Он всё ещё может накрыть по самые уши своей гневливостью, да, но чёрнохарактерность его недолговечна, и по большей части притворна.

Май же молодец-удалец. Он прекрасен. Он самодостаточен. Он превосходен. Он непревзойдёнен. Часто с моими детьми всплывет вопрос «какое твоё любимое время года?», и так же часто они возвращают этот вопрос мне, на что я неизменно отвечаю «У меня нет любимого времени года, у меня есть любимый месяц - и он один и только один. Май».

Май - это мягкий жемчужный свет, ровными лазерными лучами прорезающий скучность бытия. Май - это сине-фиолетовые миндалевидные цветы, притаившееся под окном в маленькой ложбине. Май - это попкорновые деревья алычи, дурманящие своим ароматом и голову, и душу. Май - это… это как малыш, делающий свой первый шажок в большой мир. Это как… девочковый прыжок в мир больших тёть.

И я хочу обратится ко всем девочкам - и тем, кому это положено по возрасту, и тем, кому по возрасту уже вроде и не положено, но мировоззрение позволяет, и даже тем, кто давно перестали считать себя девочками, - а давайте мы не будем переставать считать себя девочками, а? И будем носить ситцевые платья, и летящие юбки, и чулочки. И рисовать себе стрелочки на глазах, пусть кривенькие, но длинненькие. И звонко, по-майски, по чисто-небному смеяться. И не циклиться на нашей принцессности, а просто пробовать быть понимающими и прощающими человеками. Давайте просто попробуем, а? Ну пжлст…

И май - да, он совсем скоро…