Иокогама, 1 глава

ГЛАВА I

 Иокогама


Весь Восток - сюрприз для западного человека. Все странно,
с некоторой нереальностью, которая заставляет сомневаться в половине своих ощущений. Для
оценить Японию по достоинству стоит, приехав в нее с материковой части Азии. От
От Суэца до Нагасаки азиат сидит молчаливый и довольный в своей грязи, лохмотьях,
невежестве и убожестве. После мутных рек, унылых равнин и
коричневых холмов Китая, после пустынных берегов Кореи с их
непривлекательными и немытыми народами Япония - мечта о рае, прекрасном
от первого зеленого островка у побережья до последней живописной вершины
холма. Домики кажутся игрушками, их жители кукол, чья манера
жизнь-это чистый, красивый, артистичный, и отличительные.

Существует большая разница между жителями этих идиллических
островов и двух стран, расположенных к западу, чем между физическими
характеристиками трех королевств; и каждый признает японцев как
прекрасный цветок Востока, самая вежливая, утонченная и эстетичная из рас
, счастливая, беззаботная, дружелюбная и привлекательная.

Смелый и нерегулярные побережья богата цветом, многолетние зеленые
склон холма, глубокий и мягкий, и идеальный конус Фудзиямы против
небо завершает пейзаж, настолько знакомым на вентилятор, фонарь, коробка,
и тарелка. Повседневная жизнь выглядит слишком театральной, слишком насыщенной художественными и
декоративными эффектами, чтобы быть реальной и серьезной, а улицы и магазины кажутся
декорациями с намеренно выученными сценами и тщательно поставленными группами. Половина
зритель сознательно ждет, когда прозвенит звонок и опустится занавес .
падение.

Путешествие через Северную часть Тихого океана одиноко и однообразно. Между Сан
В Франциско и Иокогаме почти не видно проплывающих мимо парусов. Когда в Тихий
Почта пароходная компания, основанная в Китае линию своих пароходах плавал
по установленным маршрутам, и туда и домой корабли, направляющиеся регулярно встречались
посреди океана. Теперь, когда капитаны не обязаны заходить на посадку в Гонолулу, они
выбирают свой маршрут для каждого рейса, либо плывут прямо напротив
От Сан-Франциско, на 37 ° 47' с.ш., до Иокогамы, на 35 ° 26' с.ш., или, следуя
одному из больших кругов дальше на север, таким образом, сократить время и расстояние.
На этих северных меридианах погода часто бывает холодной, угрожающей или
штормовой, а море неспокойным; но постоянство ветров благоприятствует этому
курсу и убеждает офицеров корабля сократить длинный курс и
более того, вы наверняка доберетесь до Японии точно по расписанию. Обитатели жаркого климата
внезапный переход к более прохладным водам не нравится, и некоторым путешественникам это нравится
. К счастью, айсберги не могут плавать по мелководью Берингова моря
Пролив, но свирепые ветры дуют через щели и проходы на Алеутских островах
.

Канадские тихоокеанские пароходы, стартующие с 49-й параллели, часто проходят вблизи
берегов Атту, последнего маленького кусочка земли, качающегося на конце
великой Алеутской цепи. Убежище, которое этим способным мореплавателям,
Миссис Лекс и миссис Алешин, посчастливилось найти во время их незабываемого путешествия
Моряки заявляют, что это остров Мидуэй, круглая точка суши в
великая пустошь с длинной, узкой песчаной косой на окраине, где терпят крушение шхуны
и спасают потерпевших кораблекрушение после нескольких месяцев заключения.
Курс парохода от Сан-Франциско до Иокогамы варьируется от 4500 до
5500 миль, а путешествие занимает от двенадцати до восемнадцати дней. От
От Ванкувера до Иокогамы всего одиннадцать дней пути.

Когда курс судна заметно поворачивает на юг, ощущается мягкая погода, характерная для
Японского течения. Зимой первый знак Земли далекой
серебряная точка на горизонте, которая в летнее время превращается в синий или фиолетовый, а
постепенно переходит в сужающийся конус Фудзи, уходящий вверх по наклонной линии
безупречные линии от кромки воды. Можно много раз приближаться к суше
и никогда не увидеть Фудзи, а в течение первых шести месяцев моего пребывания в Японии несравненная гора
отказывалась показываться с какой-либо точки зрения. Мыс Кинг,
заканчивающийся длинным полуостровом, укрывающим залив Еддо, показывает сначала
линию фиолетовых скал, а затем фронт террасных холмов, зеленых от
риса и пшеницы или золотистых от зерна или жнивья. Флотилии с квадратными парусами
мимо проплывают рыбацкие лодки, их экипажи в свободных, развевающихся одеждах и
универсальные синие хлопчатобумажные головные полотенца японских кули, которыми легко пользоваться
широкое весло на корме. Добро пожаловать на маяк ночной плащ короля
сменил фонарь Kanonsaki через залив Сагами яркий свет,
затем мириады вспышек ВМФ-двор Йокосука, и последний красный шар
света-корабль, отмечая краем косяка мили в сторону набережной,
или моря-стены, Иокогама. Когда это судно поднимает свой сигнальный флаг a
Военный корабль Соединенных Штатов, если таковой имеется в порту, стреляет из двух пушек в качестве
сигнала о прибытии американской почты.

При дневном свете видны чередующиеся террасами холмы, изрезанные узкой зеленью
долины и еще более узкие овраги; маленькие деревушки с соломенными крышами
крыши, затененные соснами, пальмами или бамбуком; рыбацкие лодки, всегда стоящие на
передний план, иногда Фудзи четко вырисовывается на фоне неба, ее основание теряется
время от времени за перекрывающимися холмами. Летом на фиолетовом конусе Фудзи
видны только белые ленточки около его вершины. До конца года
это серебристое, сияющее зрелище, с которым может соперничать только гора Ренье,
которая, покрытая вечными снегами, возвышается над густыми лесами Пьюджета
Звук словно стекается в эти зеленые воды.

Иокогама разочаровывает путешественника после великолепной панорамы залива
. Бунд, или на море-дорога, с ее клубных домах, гостиницах и резиденциях
напротив воды, недостаточно Восточная быть очень живописной. Это
слишком по-европейски, чтобы быть японцем, и слишком по-японски, чтобы быть европейцем. Вид на море
Фасад, который страдает по сравнению с массивными каменными зданиями
китайских портов, является, однако, похвальным контрастом с нашей неопрятностью
Американские доки и набережные, несмотря на низкие черепичные крыши, пустые
заборы и живые изгороди. Водная жизнь яркая и зрелищная. Флот
из черных торговых пароходов и белых военных кораблей, уродливых розовых и красных
пароходы, курсирующие по каналам, и теснящиеся бриги и барки намного превосходят их численностью
флотилией сампанов, которые мгновенно окружают прибывающую почту.
Паровые катера, выполняющие функции почтового фургона и гостиничного омнибуса, фыркают, пыхтят
и свистят у трапов, прежде чем достичь буя; и многословны
лодочники продолжают размеренно _бзз, бзз, свист, свист_ в такт ударам
своих кривых, раскачивающихся весел, когда они гребут туда-сюда. Четыре или пять
тысячи человек живут на кораблях в гавани, и, перевозя
это население туда-сюда и снабжая его, лодочники зарабатывают себе на жизнь
. Строгие полицейские правила обеспечивают их безопасность и миролюбие, и
портовые ограничения других стран неизвестны. На многие из этих
сампаны вся семья пребывает, женщины, приготовление пищи на горсть
уголь в коробочку или миску, детей, играющих в углах не
занимаемая пассажиров или грузов. На гала-дни, когда доставка
оформленный в гавань красиво выглядит; или когда салюты в
иностранные флоты, собранные в Иокогаме, возвращаются под залпы пушек форта
на высотах Канагава, и воздух звенит от волнения. С момента
аннексии Филиппин американский азиатский флот был полностью
занят на этом архипелаге, и суда редко заходят в Иокогаму или
остаются там на какое-то время. Приобретение Вэй-хай-Вэй дало британскому флоту
северную базу, и это, учитывая постоянный распад и
кризис в Китае, держит эти корабли и флоты всех стран в постоянном напряжении
к тому побережью. Угольные шахты Нагасаки делают его крупным морским портом для захода судов
и снабжения в Японии.

[Иллюстрация: ФУДЗИЯМА]

Защищенная гавань с каменными доками была построена на
деньги, наконец, возвращенные Японии Соединенными Штатами после того, как они
постыдно удерживались в течение четверти века, в качестве нашей доли от
Компенсационный фонд Симоносеки. Внешняя гавань настолько открыта для ветров
преобладают юго-восточные ветры, что погрузка и разгрузка часто задерживаются
на несколько дней, а высадка на катерах или сампанах - процесс влажный. Залив
настолько мелкий, что при сильном ветре волны быстро разбиваются о
дамбу, чтобы через несколько часов снова утихнуть, превратившись в зеркальный штиль.
В гавани бывали сильные тайфуны, но она не находится в центре
тех страшных круговых штормов, которые налетают со стороны Китайского моря.
Отклоняется на восток, тайфун отправляет его syphoon, или влажный конец, чтобы заполнить
воздух с парами и дождем, и душа, плесени, утомительно
атмосфера. Все покрывается пленкой тумана, обои отслаиваются, склеиваются.
вещи разваливаются, и человечество увядает.

В Иокогаме есть свои подразделения — Поселение, Утес и Японский
Города, каждый из которых сам по себе является значительным местом. Поселение,
или регион, первоначально выделенный японцами в 1858 году для иностранных
купцы, был сделан путем засыпки заболоченной долины, выходящей к заливу.
Это поселение, поначалу отделенное от Токайдо и японцев.
город Канагава стал центром окружающей Японии.
население составляет более восьмидесяти тысяч человек. Он непрерывно застраивается до
Моста Канагава, в двух милях севернее, на краю крутого обрыва,
там, где Токайдо - дорога к Восточному морю, — ведущая из Киото, впадает в
Залив. В дипломатических документах Канагава по-прежнему упоминается как название
большого порта в заливе Еддо, хотя консульства, банки, отели, клубы,
и деловые улицы находятся в нескольких милях отсюда.

На _hatoba_, или посадочной площадке, путешественник сталкивается с
_jinrikisha_, большой двухколесной детской коляской,
который, изобретенный американцем, был принят на вооружение по всему Востоку.
В jinrikisha (или _kuruma_, как лингвист и высшего класса более
вежливо называть) колеблется в цене от семнадцати до сорока долларов, двадцать
будучи среднюю стоимость на общественных трибунах. Некоторые бережливые
кули владеют своими транспортными средствами, но большинство либо арендуют их у компаний,
либо работают на компании, и каждый джинрикиша платит небольшой ежегодный налог, чтобы
правительство. Неписаное правило дорожного движения обязывает эти экипажи
следовать друг за другом регулируемой гуськом. Старейший или наиболее почитаемый человек
едет во главе очереди, и только хам будет пытаться
изменить порядок расположения. Прокатиться по Насыпи по тарифу
настолько умеренному, что американец может ездить неделю за то, что он должен заплатить
проведя день дома, можно обнаружить, что джинрикиша - удобный, летающий
кресло — маленький личный переносной трон. Кули одет в свободное
пальто и жилет, темно-синие хлопчатобумажные колготки и соломенные сандалии
на босых ногах и перевернутый соломенный таз для умывания, покрытый ватой
на голове. Когда идет дождь, он превращается в колючего дикобраза из-за
своего соломенного дождевика, или он надевает странный фартук и накидку из промасленной бумаги,
и, подняв капюшон маленького экипажа, повязывает второй фартук
из промасленной бумаги на колени своего пассажира. Ночью оглобли
украшены бумажным фонариком с его именем и номером машины;
и эти огоньки-светлячки, порхающие в темноте по улицам и проселочным
дорогам, кажутся всего лишь еще одним выражением японского
любовь к живописному. За городом, с наступлением темноты, они объявляют предупреждения
о колеях, ямах, разрывах на дороге или о перекрестках; и их
крики, перебегающие от одного к другому вдоль линии, не лишены музыки.
этому улыбчивому, вежливому и дружелюбному маленькому пони говорят _хаяку!_ за
“быстрее”, _Abunayo!_ вместо “береги себя”, _Sukoshimate!_ вместо "остановись немного”,
и _Soro!_ вместо “медленно”. Последняя команда часто необходима, когда
кули, отклонившись назад под острым углом к шахте, бросается вниз по склону в
быстрой походке. Говорят, что кули Джинрикиша даже просили дополнительную плату
для неспешной прогулки по очаровательным улицам с открытыми магазинами. Если вы
эксперимент с jinrikisha на ровной дороге, вы обнаружите, что это только
первый рывок, который трудно; когда-то начинали, мало перевозки кажется
для запуска сама по себе. Походка человека в оглоблях и его рост
определяют комфортность поездки. Высокий кули держит оглобли слишком высоко
и наклоняет их под неудобным углом; из очень низкорослого человека получается
лучший бегун, и с загнутым вверх большим пальцем ноги он бежит рысью, как
регулярно, как лошадь. Когда смотришь сверху вниз на подпрыгивающее существо под
шляпа и две ноги, по-видимому, составляют целый двигатель.

Вараджи, или сандалии, которые носят эти кули, сплетены из рисовой соломы.
и стоят менее пяти центов за пару. В старые добрые времена они были
намного дешевле. Их производят в каждой деревне и на каждой ферме, и каждый магазин
продает их. При их изготовлении большого пальца стопы-это большая помощь,
как это высококвалифицированные ловит член и держит за ниточки, а
руки сплести. На проселочных дорогах разбросаны обломки старых вараджи там, где
владелец вышел из них и побежал дальше, в то время как колеи и грязевые ямы
наполненный ими. Для долгих странствий иностранец находит вараджи и
таби, или оцилиндрованный чулок, гораздо более подходящими, чем его собственные неуклюжие сапоги,
и он надевает их как галоши, когда ему приходится карабкаться по каменистым тропинкам.
Кули часто обходятся без вараджи и носят плотные таби с полоской
из почти неразрушаемого волокна _echima_ для подошв. Хечима
- это тыква, из которой изготавливают тряпку для мытья овощей, или губку из люффы в
торговле. Белоснежные хлопчатобумажные таби из лучших слоев общества стали
важной частью их костюма.

Те кули, которые тянут и толкают тяжело нагруженные тележки, продолжают петь
хриплым голосом, который соответствует хору матросов, тянущих
канаты. “_хильда! Hoida!_” похоже, они плакали, как они духом
ноги на жесткий рывок, и сам звук его утомляет слушателя. В
старые времена люди были почти оглушены этими уличными хорами, но
их использование - еще один наследственный обычай, который быстро отмирает.
В горных районах люди, несущие кресла, хрипят “_хи рикиша! Хо
рикиша!_” или “_Ито ша! Ито ша!_” когда они взбираются по самым крутым тропинкам, и
они не могут ни шагать в ногу, ни энергично работать без своего пения.




ГЛАВА II

ИОКОГАМА


Поселение ограничено ручьем, с противоположной стороны которого многие
крутые дороги на холмах ведут к обрыву, где находится большинство иностранцев
их дома. Эти обрывистые дороги проходят между живыми изгородями, окружающими аккуратные виллы
с их красиво разбитыми садами, неправильная нумерация
ворот которых вскоре привлекает внимание незнакомца. Первый построенный был
номер один, остальные были пронумерованы в порядке их возведения,
так что высокие и низкие цифры часто идут рядом. Кули,
слуги, разносчики и поставщики, иностранные резиденты, лучше всего известны по
нумерации их подъездов, а “Джентльмен номер четыре” и “Леди номер
пять” являются повторяющимися и адекватными описаниями. Так же используются
субъектами этой системы осужденного идентификации, что они
узнать своих друзей по их _alias_ так же легко, как туземцы делают.

На утесе находятся общественный зал, морская пехота США и Великобритании
госпитали, французский и немецкий госпитали, несколько миссионерских учреждений
и дома крупного американского миссионера
Сообщество. В крайнем вест-энде колония японских флористов
разбила игрушечные сады, наполненные овощными чудесами; пародии и
фантазии о садоводстве; столетние карликовые деревья, которые могли бы
положить в карман; огромные одиночные цветы и изумительные массы
более мелких соцветий; вишневые деревья, на которых нет вишен; сливовые деревья, на которых
цветут в середине зимы, но не имеют ни листьев, ни плодов; а розы — вот тот
любимый цветок, который иностранец привез с собой, — цветут в
Калифорнийское изобилие. Крупный бизнес заключается в экспорте
Японские растения и луковицы, покрытые толстым слоем грязи, что создает
герметичный футляр для их защиты во время морского путешествия. Оригинальный папоротник
кусочки сохраняются таким же образом. Эти гротескные создания получаются
путем заворачивания во влажную землю длинных древесных корней мелколистной разновидности
папоротника. Они созданы для имитации драконов, джонки, храмов, лодок,
фонарей, пагод, колоколов, шаров, кругов и всех знакомых предметов.
При покупке они выглядят мертвыми. Если их подвесить на несколько дней на теплом солнце и
время от времени окунать в воду, они превращаются в перистые зеленые объекты.
которые становятся все красивее и гораздо более художественны, чем наша.
обычная подвесная корзина. Карликовые деревья плохо переносят транспортировку.
они либо погибают, либо начинают быстро расти.

Японцы - выдающиеся садоводы в мире, как и мы.
Жители Запада, которые все еще находятся в том варварском периоде, когда ковровое садоводство
кажется красивым и желанным, со временем это обнаружат. Их гений
одинаково эффективен на площади в ярд или тысячу футов, и японский садовник
несомненно, станет рассматриваться как необходимая часть
великий американский истеблишмент в роли горничной-француженки или кучера-англичанина.
От поколений любящих природу и поклоняющихся цветам предков эти
нежные последователи профессии Адама унаследовали близость с
растениями и власть над ними, которую мы даже не можем понять.
Само их земледелие - это художественное садоводство, и их садоводческая половина
некромантия.

На возвышенности, за собственно обрывом, простирается ипподром, где
весной и осенью проводятся забеги коротконогих, всклокоченных
пони, привезенные с Хоккайдо, северного острова, или из Китая.
Джентльмены-жокеи часто участвуют на своих собственных лошадях в скачках на равнине,
бегах с барьерами или гонках с препятствиями. Банки закрываются, в городе всеобщий праздник
и часто император приезжает из Токио.
Эта гонка-курс открывается один из лучших видов Фудзи, и от него
кривые дороги, сделанные в первые дни пользуются иностранцы сохранить
их Токайдо, где у них было больше, чем один раз прийти в конфликт с
поезда путешествующие дворяне. Эта дорога ведет вниз к кромке воды,
и, следуя вдоль берега залива Миссисипи, где находится штаб коммодора Перри.
судов на якорь в 1858 году, удары по рис долину и поднимается на
Снова блеф.

Фермы-домики это проходит настолько красивые, что невозможно поверить
они имеют утилитарное назначение. Они больше похожи этап фотографий
будет отвален, чем как собственно жилища. Новые тростники
ярко-желтые, а старые тростники подкрашены и смягчены, покрыты
сорняками и усеяны маленькими серо-зелеными пучками "курицы и цыплята”,
в то время как вдоль гребня-жерди находится клумба с растущими лилиями. Есть старая
история жены о том, что раньше делали женскую пудру для лица
из корня лилии, и что правитель, желавший искоренить подобную суету,
постановил, что растение не должно выращиваться на лице земли,
после чего люди быстро выкопали его в своих садах и посадили
в ящиках на крыше.

Японские разделе Йокогама, естественно, меньше, чем мест японский
более отдаленные от иностранного влияния, но незнакомец гораздо обнаруживает, что
- странный, уникальный, и Восточная. Этот рай для покупателей, Хончодори,
с его магазинами изысканных сувениров и шелка, когда-то не имел витрин,
вся передняя часть дешевых магазинов была открыта на улицу, и только
старый лак и бронза, слоновая кость, фарфор, эмали, серебро и
шелка, скрытые высокими деревянными ширмами и стенами. Теперь стеклянные витрины
выставляют напоказ все, что могут предложить магазины. Магазины шелка заполнены
товары, привлекающие внимание иностранного покупателя, среди которых ватный шелк
обертки, производимые и продаваемые сотнями, которые, являясь изобретением
некоторые изобретательные миссионеры, долгое время были известны как миссионерские плащи.

Бентен Дори, рай для любителей выгодных покупок, занимает восхитительную четверть квартала
В миле от магазинов с открытыми фасадами. В шелковых лавках креп, сотканный в каждом
разнообразные изгибы, морщинки и волнистая поверхность, тонкая, как марля, или
толстая и тяжелая, как парча, расписанная бесконечными изысканными узорами,
доставляются вам полной корзиной. Длина каждого прокатывается на палке, и
наконец завернутый в немного грубой желтой хлопчатобумажной тканью, что конверты
каждый выбор, что в Японии, хотя по какой причине, нет родной или
иностранец, дилера или знаток могу сказать.

В Нозавайе есть собственный, или огнестойкий, склад, полный хлопчатобумажного крепа.
эти очаровательные художественные ткани, производство которых в западном мире только начинается
ценить. Рябой и проворный владелец не даст скучать малышу
мальчики бегают полчаса, чтобы принести корзины с хлопковым крепом
рулоны, каждый рулон размером чуть более одиннадцати ярдов, что позволит
сделайте одно прямое узкое кимоно с парой больших рукавов. Эти изделия
имеют обычную японскую ширину в тринадцать дюймов, хотя
иногда их делают шире для иностранного рынка. Японское кимоно - это
простая вещь, и готовое одеяние можно надеть через час после его изготовления.
выбирая ткань для его пошива. Покрой никогда не меняется, и он по-прежнему
сшито простроченными швами, хотя используются иностранные утюжки
избавляет от необходимости разрывать кимоно на части, чтобы постирать и погладить его.
Японский утюжок представляет собой медную чашу, наполненную горящим древесным углем,
которая благодаря длинной ручке на самом деле представляет собой небольшую сковородку для разогрева. Помимо этого
приспособление, есть плоская железная стрела с более короткой рукояткой,
которая выполняет меньшую и столь же неэффективную работу.

Для американца нет ничего проще японских денег. _yen_
соответствует нашему доллару и состоит из ста _sen_, в то время как
десять _rin_ составляют один сен. Иена примерно равна по стоимости мексиканскому доллару
и примерно равна пятидесяти центам золотыми деньгами Соединенных Штатов.
Каждый произносит доллары или иены без разбора, всегда имея в виду мексиканскую монету,
которая является текущей монетой Востока. Старые медные монеты, рин и
овальный _темпо_, каждая с отверстием посередине, исчезают из обращения.
на монетном дворе Осаки их переплавляют и превращают в круглые
сенсы. Старинные золотые и серебряные монеты можно купить в антикварных лавках. Если на них
нет маленького продолговатого серебряного _bu_ или длинного овального золотого _ko ban_, то
мастер по серебру предложит изготовить что-нибудь такое, что подойдет для любых целей!

Когда вы просите счет, продавец берет в руки свою рамку с выдвижными
кнопками — соробан, или счеты — и с грохотом отмеряет счет, прежде чем
он сможет назвать его сумму. Соробан безошибочен, хотя и медлителен, и в
голове образованного японца, переполненной тысячами произвольных
символов и слов, нет места для умственной арифметики. Вы покупаете
две игрушки по десять центов за штуку. Грохочет, грохочет соробан, и
калькулятор запрашивает у вас двадцать центов. Полностью зависит от соробана,
кажется, они не в состоянии сосчитать даже самые маленькие суммы без него, и любой разносчик
который забывает взять с собой рамку, может быть озадачен. Торговец старинными
вышивками скривит лицо, почешет затылок и пошевелит
пальцами в воздухе над воображаемым соробаном, выполняя простейшее сложение,
деление и вычитание. В банке у _shroff_ есть соробан в ярд
длиной; и торговцы говорят, что в бухгалтерии соробан неоценим,
поскольку с его помощью целые столбцы цифр могут быть добавлены и доказаны за меньшее
время, чем с помощью наших мысленных методов.

По железному мосту широкая улица в верхней части Бентен Дори пересекает
один из многочисленных каналов, отходящих от ручья во всех направлениях, и
формирует сеть водных путей из залива Миссисипи в Канагаву.
За мостом находится Исэдзакичо, в полумиле от которого расположены театры, развлекательные заведения,
карусели, игры в догонялки, кондитерские, рестораны, секонд-хенд.
базары одежды, лабиринты антикварных вещей, игрушек, фарфора и деревянных изделий
магазины. Сотни прогуливающихся рестораторов тащат за собой свои маленькие кухни
или перекидывают их на шесте через плечо. Торговцы
так называемого мороженого предостаточно, и вам нальют стакан льда, посыплют
его сахаром и снабдят крошечной чайной ложечкой, которой можно его есть. Там
есть мужчины, которые продают _soba_, местную вермишель, которую едят с острым _soy_;
и мужчины, которые за пенни разогревают большую сковороду и дают маленькому мальчику
чашку жидкого теста и чашку сои, с которыми он может приготовить и съесть сам
лепешки на сковороде. Здесь представлены люди среднего и низшего классов.
себя можно изучать и восхищаться, и зритель никогда не устанет от
внешних драм и панорам, которые можно увидеть на этой веселой ярмарке.

Какой бы красивой она ни была на изображении веера, живая японка доставляет гораздо больше удовольствия
эстетической душе, когда она топает в своих деревянных сабо
или соломенных сандалиях. Самая бедная в своем единственном дешевом хлопчатобумажном платье,
или кимоно, так же живописна, как и ее более богатая сестра в шелке и крепе.
С головы тщательно одетый, и складки гей крепа, или блестящий
шпильки упорные на гладкие петли иссиня-черные волосы, они кажутся
всегда в гала-время; а, в любую погоду, никогда не защищают тех сложных
прически с чем-нибудь менее декоративные, чем бумажный зонтик, за исключением
зимой, когда _zukin_, ярд темного крепа с подкладкой контрастного
цвета, набрасывается на голову, скрывая все лицо, за исключением глаз.
Единственная заколка для волос из панциря черепахи, иногда с коралловым или золотым наконечником,
- это все, что когда-то носили респектабельные женщины любого сословия. Сильно заколотые волосы
женщины на дешевых веерах не являются членами хорошего общества, и только
дети и танцовщицы видны в фантастических цветах и безделушках
продается в сотне магазинов и киосков на этой и каждой другой улице.

Маленькие дети - самые характерные японцы из всех
Японские достопримечательности. Младенцев носят привязанными к спине матерей,
или к спине их маленьких сестер. Они спят, повернув голову.
беспомощно вертят головой, наблюдают за всем происходящим своими черными бусинками глаз.
и никогда не плачут. Их выбритые макушки и веселенькие кимоно, их мудрые,
безмятежные лица делают их похожими на кабинетные диковинки. Как только японская девочка начинает
ходить, куклу привязывают к спине, пока она
не научится уверенно и бережно нести ее; после этого младший брат или
сестра сменяет куклу, и стайки этих забавных человечков, с
меньше людей на их спинах, бродить поздно вечером на улице
их родители, а их смешно двойной набор глаза сияют в каждой аудитории
вместе Isezakicho.

[Иллюстрация: японские дети]

Эти достопримечательности за пределами страны постоянно меняются. Постоянно появляются отечественные изобретения
и адаптации иностранных идей. “Поросята в кловере”
и пазлы с крючком для горшков отстали от своего нью-йоркского сезона всего на несколько недель
, а street fakirs предлагают постоянные новинки. Из жонглеров
очередь бесконечна, их выступления заполняют антракты в театрах,
подается в перерывах между великолепными обедами и обеспечивает развлечение
на любой вечеринке в саду или цветочном празднике в домах богатых хозяев. Более
хитрый, чем эти великолепно одетые жонглеры, старик, который бродит по
окрестностям Иокогамы, одетый в бедную хлопчатобумажную одежду и несущий две
корзины с имуществом на шесте за плечами. На углу улицы,
на лужайке, площади или палубе корабля он расставляет свои корзинки в качестве столика,
и совершает удивительные трюки, когда публика полностью окружает его.
Полная шляпа медяков в достаточной степени вознаграждает его, и он глотает огонь, плюется
достает яйца, иголки, фонарики и ярды бумажной ленты, которые он скручивает
в миску, превращает в настоящую собу и съедает, произнося волшебную фразу
превращает оставшуюся вермишель в копьевидные листья ириса
растение. У этого фокусника хитрое, лисье лицо, чьи гримасы, а также
его пантомима, капризы и позы сами по себе являются трюками. Его
хихикающий, журчащий поток разговоров заставляет его японских аудиторов содрогаться.
Любителей ходить с мечом и глотать ножи так же много, как ежевики, а фонограф
бросается в глаза в палатках и киосках Исэдзакичо. Скептик
и следователь тратит свое время, пытаясь проникнуть на японский
тайны жонглеры’. Однажды на обеде, устроенном губернатором Татено в
Осака, иностранный почетный гость решил быть обманутым нет оптический
бред. Он с трудом подмигнул, так близко было его пристальным вниманием, и жонглер
играть прямо к нему. Огромная фарфоровая ваза были внесены в
и установить в середине комнаты, жонглер, ползет вверх, пусть сам
в него медленно. В течение получаса скептик не поднимал глаз
от вазы, которая, как он сначала доказал, была целой и пустой, и к
не стойте на люке. После этого продолжительного наблюдения остальная компания
набросилась на него со смехом и насмешками и указала в сторону, где
старый жонглер уже несколько минут сидел, обмахиваясь веером.




ГЛАВА III

ИОКОГАМА—ПРОДОЛЖЕНИЕ


В Поселке, за главной улицей, у китайцев есть свой собственный
дурно пахнущий уголок. Их засаленные стены и грязные полы
оскорбляют изящные кукольные жилища на другом берегу ручья и маленькую воздушную коробку
чайного домика, фонарики которого качаются на вершине отвесного склона
утеса позади них. Киноварная бумага, мешковатая одежда, косички, жесткая
в этом Китайском квартале царят голоса и отвратительные запахи. Названия на вывесках
сами по себе являются диковинками, а также Петушиный глаз, портной, А Не и Вонг.
Fai, женские портные, ’ это Пул, Уорт и Феликс иностранного сообщества
. Только один японец имеет отличную репутацию портнихи, но
вся гильдия пользуется умеренным успехом, а цены настолько низкие, что
британские и французские дома Иокогамы не могут конкурировать с ними.

Рядом с китайским консульством есть большая столовая, и на их праздниках
середины лета, осени и Нового года Небожители устраивают
карнавал фонариков, хлопушек, благовоний, бумажных цветов, покрытых лаком
поросят и пирожных. Японцы не любят эти хитрые соседи, и
половина стриктур паспорта законы, направленные на ограничение их
держись бизнеса в стране. Китайцы сильнее и
более агрессивный народ, твердолобые финансисты Востока, распоряжающиеся
всеми деньгами, которые циркулируют по эту сторону Индии. В каждом банке китайцы
посредники, или эксперты, проверяют монеты и производят фактические платежи через
прилавки. Менялы - китайцы, и в каждом торговом доме есть
его китайский _компрадор_ или суперинтендант, через которого осуществляются все контракты
и платежи. У китайца методичный, систематический ум.
и никакие природные потрясения или коммерция не заставляют его терять голову,
в отличие от очаровательно эксцентричных, артистичных и вежливых японцев. Во многих
иностранные домохозяйств в Японии китайский дворецкого, или старостой, правила
заведение; но в то время как его тихий, неизменны, как часы, обслуживание
ничто не остается незамеченным благодаря присутствию светлолицых, дружелюбных и
жизнерадостных маленьких туземцев с их улыбками, их несравненной вежливостью и
их грациозные и вечные поклоны гораздо приятнее.

Хомура храм, каменные насыпи и парящая крыша подняться только
через ручей, как правило, первый буддийский храм виден
турист, прибывший из Америки. Каждый месяц здесь бывает мацури,
или праздник, но воробьи всегда чирикают на карнизах, дети
играют на ступеньках, а набожные люди бросают свои медяки на крышу.
маты, хлопающие в ладоши и прижимающие ладони друг к другу во время молитвы.
они молятся. Одна из самых впечатляющих сцен, когда-либо наблюдавшихся там, была
похороны своего первосвященника, когда более сотни бонз, или
священников, прибыли из соседних храмов, чтобы помочь в долгих церемониях,
и сидели неподвижно в своих драгоценных парчовых одеждах, повторяя ритуал
и священный стих. Сын, сменивший отца на посту
наследство, подготовил для ритуалов на дни поста, и, бледный,
пустым взглядом, но в полном восторге, кадят, поют, и в Белом
одежды траурной носил похоронных табличек из храма
могила. Коммерческий гул Хомуры смолк, когда вереница священников
в сверкающих одеждах, в тени огромных красных зонтов, они спустились по
длинным ступеням террасы и между рядами крошечных магазинчиков направились к далекому
кладбищу. Но после этого толпа смыкалась, мены и продажи пошли дальше,
jinrikishas взметнулся вверх и вниз, и топот женщин и неспешный
дети встало на свои места в сценках, которые Хомура по
на главной улице в бескрайние панорамы японцев низших классов жизни.

На полпути вверх по одной из крутых дорог, поднимающихся от Хомуры к Утесу,
находится знаменитый шелковый магазин Тенабе Генгоро с пристроенным к нему чайным домиком
из Сегиямы, самого известного из всех чайных домов Японии, где собираются
офицеры кают-компании флотов всех стран, начиная с дяди Тенабе
официально приветствовал коммодора Перри. Когда военный корабль стоит в порту, из
просторных домиков, увешанных фонарями, непрерывно доносится музыка
кото и самисэн, банджо, кости и цитра, припевы песен
и смех, и размеренные хлопки в ладоши, возвещающие хорошее настроение
в Японии. Сама Tenabe уже потеряли прекрасно цветут и красота
ее молодые годы, но с ее низким, серебро-сладкий голос и увлекательным
образом, она остается самой очаровательной женщиной во всей Японии. В этих
дн Tenabe председательствует в шелковый магазин, только оставив ее сестры
управлять судьбой чайный домик. Тенабе говорит по-английски, по-французски и
По-русски; никогда не забывает лица, имена или происшествия; и если вы войдете,
после многолетнего отсутствия она наверняка узнает вас, обслужит
вам сладости и чашки-наперстки с бледно-желтым чаем, и говорите "дозо, дозо"
“пожалуйста, пожалуйста” с несравненной грацией и неприступным акцентом.

В Японии восхитительно легко как жить, так и путешествовать, и нет
трудности возникают в портах или на больших маршрутах путешествий.
В Иокогаме есть отличные отели; резидентом-иностранцем может быть резиденция
Королевы Анны или колониальной эпохи, если ему нравится, а рынки изобилуют мясом,
рыбой, дичью, фруктами и овощами по очень низким ценам. Импортные материалы
дороги из-за стоимости транспортировки. Помимо фруктов, произрастающих в
нашем климате, есть _biwa_, или мушмула, и восхитительное _kak;_,
или японская хурма. Натуральный лед привозят из Хакодате; искусственный
во всех портах делают лед, японцы так же любят напитки со льдом
как американцы. Три ежедневные английские газеты, еженедельная почта в Лондон и
Нью-Йорк, три большие кабельные трассы, электрическое освещение, пивоварни, газоснабжение,
и водопровод добавляют утилитарный комфорт к идеальной живописности. В
лето жаркое, но вместо наших эксцентричных колебаний температуры,
ртутный столб стоит на отметках 80 °, 85 ° и 90 ° с июля по сентябрь. С
свежий Муссон постоянно дует, то жара терпимая, однако, и
ночи гостей. Июнь и сентябрь - это два _нюба_, или
сезона дождей, когда все сырое, липкое и унылое.
В мае, тяжелую одежду спрятал в закрытой таре, даже в перчатках
будучи помещенными в герметичные стеклянные или жестяные, уберечь их от пагубного
мучнистая роса. Хотя землетрясения здесь часты, Япония обладает таким же иммунитетом
от гроз, как и наше Тихоокеанское побережье.

Здесь нет проблем с прислугой, а ведение домашнего хозяйства доставляет удовольствие. И китайцы
, и японцы, хотя и незнакомы с западными обычаями, могут быть обучены тому, чтобы
превзойти лучших европейских слуг. Такое быстрое, бесшумное и
совершенное обслуживание нигде не известно. Действительно, повара, так же как и дворецкие,
корректируется так масштабны жизни, что их работодатели подают
почти слишком много формальностей и разработки. Искусство иностранной кухни
перешло по наследству от тех изгнанных шеф-поваров, которые приехали с
первыми посланцами, чтобы обеспечить им единственное достижимое утешение в существовании
до того, как появились канаты и регулярные пароходы. Есть местная кухня
превосходная кухня, и у шеф-повара каждой миссии или клуба есть ученики,
которые платят за привилегию учиться у него, в то время как обычные
китченер из договорных портов - более умелый функционер, чем
профессиональный повар американских городов. Такие повара сами занимаются маркетингом,
три раза в день без жалоб готовят сложные меню, каждый вечер обслуживают
званый ужин, и из их ежемесячной зарплаты, начиная от
от десяти до двадцати мексиканских долларов они сами обеспечивают себе питание и ночлег. The
Братство поваров помогает друг другу в экстренных ситуациях, и если вдруг
потребуется накормить вдвое больше ожидаемого количества гостей, любой из них
сотворит чудо. Он бежит к одному мастеру, чтобы одолжить лишнюю порцию рыбы
, к другому, чтобы попросить основное блюдо, салат или сладкое, и берет сам
в том числе и к столовым приборам. Хозяин-холостяк часто поражается тонкому льну,
множеству серебра и множеству блюд, выставленных перед ним в кратчайшие сроки
по первому требованию, и впоследствии узнает, что все было привезено из
соседних заведений. В другом месте он может встретить за столом свою собственную монограмму или
герб. Холостяки ведут хозяйство и принимают гостей с меньшими хлопотами
и с большим комфортом, чем где-либо еще в мире. Для этих сибаритов
“мальчик” в его шуршащем кимоно - нечто большее, чем второе "я", и
амы с мягким голосом, или горничные, - это радость женского существования. В
музыкальный язык вносит немалый вклад в очарование этих людей,
а болтливые слуги, похоже, часто говорят по-итальянски.

После Реставрации многие самураи, или воины, были вынуждены
взять на себя домашнюю работу. У одного из них в моем отеле было лицо римского сенатора
Римское достоинство манер совершенно не вязалось с
его метлой и совком для уборки пыли, или ливреей из темно-синих трико, гладкого жилета,
и короткую блузку, которую носили все его одноклассники в Иокогаме. Когда прибыла открытка для вечеринки в императорском саду
, я попросила Тацу, моего римского императора, прочитать
это для меня. Он взял его, низко поклонился, несколько раз глубоко вздохнул и,
бормоча строчки про себя, перевел их так: “Микадо хочет
увидеть Мисси во вторник, в три часа”. Когда торговец антиквариатом оставлял предмет из
фарфора, Тацу, всегда критически относившийся к покупкам, приступал к своим обязанностям
медленно, ожидая благоприятного момента, чтобы подарить мне, в своей сломанной
Английский, диссертация о старинных изделиях, их марках и качествах,
и его мнение об этом конкретном образце синего и белого. Он знал
вышивки, разбирался в рисунках и был живым словарем
Японские фразы и басни. Пара корейских обувь закупаемых мне лекцию
о древних отношениях между Японией и Кореей, и воплощение их
новейшая история.

Общественная жизнь в этих иностранных портах представляет собой восхитительное сочетание
английских, континентальных и восточных обычаев. Непогрешимый британец,
представляющий крупнейших зарубежных случай непредвиденных обстоятельств, передал его
заказать бытовую без изменений по сравнению с родной остров, урожайность как
можно остротой климата и окружающей среды. Этикет и
Светские часы - это правила Англии и большинства жителей Америки
мы в этих вопросах более англичане, чем сами англичане. Джон Булль равнодушно берет с собой в тропики или на полюса свою
говядину и пиво, и в
его присутствии Джонатан отказывается от пирога и объявляет вне закона слово “угадай”.
“крекер”, ”багажник“, ”багаж“, ”машина“ и "консервы”. Его Восточная Индия
опыт столетия научил британца наилучшей системе жизни
и ухода в жарких или малярийных странах, и он преуспевает в Японии.

В небольших иностранных общинах в Иокогаме, Кобе и Нагасаки
содержимое почтовых сумок, общественные мероприятия и совершенство физического
комфорт - это интересы большинства жителей. Трения
в большом сообществе с его повседневными волнениями и делами,
прелести западного искусства, музыки и драмы отсутствуют, и общество
естественным образом сужается до клик, группировок, соперничества и мелких целей. Если бы большинство
жителей не поражало равнодушие к японским вещам, жизнь была бы
намного интереснее. Как бы то ни было, старый поселенец с видом
превосходства, веселья и усталости слушает энтузиазм новоприбывшего.
Не каждый иностранец знаком ни с искусством Японии, ни с
его история, религия или политические условия. Если бы миссионеры,
сотни которых проживают в Иокогаме и Токио, больше общались с
иностранными резидентами, каждый класс получил бы пользу; но две группы редко
прикосновения миссионеры держат при себе, а жизни других людей - при себе.
люди, живущие за пределами территории, постоянно шокируют и оскорбляют их. Каждый набор
придерживается крайних, несправедливых и предвзятых взглядов на другого и предоставляет аборигенам
аргументы против обоих.

В социальном плане Токио и Иокогама - одно сообщество, и восемнадцать миль
железной дороги между ними не препятствуют обмену визитами или
принятие приглашений. Когда государственные министры дают балы в
Токио, специальные полуночные поезда развозят гостей из Йокогамы по домам, как это происходит
, когда клубы или морские офицеры развлекаются в портовом городе.
С флотов всех стран большой активности и
разнообразие пронизывает социальную жизнь. В растущем потоке туристов
постоянно прибывает какой-нибудь принц, герцог или знаменитость, гости поменьше
неисчислимо много известных людей, а европейцы обитают во всех азиатских портах
к востоку от Сингапура Япония превратилась в место для развлечений, летний курорт и
санаторий. Категория туристов, известная как “путешественники по миру”, не является
желанным явлением для постоянного иностранного жителя. Его щедрым и изысканным гостеприимством
так часто злоупотребляли, а его получатели так часто
проявляют полупрезрительную снисходительность к своим далеким и непонятым
хозяева, на рекомендательные письма смотрят с ужасом. Теперь, когда
для родителей стало обычным делом отправлять распущенных маленьких сыновей в обход
“Рога” и в Японию на парусных судах, чтобы они могли исправиться на
во время путешествия новичок должен доказать, что он инвалид, если он не
следует избегать встречи после того, как он признается, что прибыл на бриге или барке. Шаров, с
музыка из военно-морских групп, и украшения из бамбука и овсянка, являются
как красиво, как может быть мячи; пикников и загородных экскурсий оживить
весь год; и есть многолетние ужины и танцы на борту
мужчин-военнопленных.

Эти восточноиндийские приспособления, _chit_ и _chit_-book_, обеспечивают
частичную проверку туземных слуг. Средний житель имеет при себе немного денег
наличными, но пишет справку о том, что он покупает, и передает это продавцу
вместо наличных. Эти справки представляются ежемесячно; но
система побуждает людей подписывать больше чеков, чем они могут заплатить. Этот
вид ведения счетов более распространен в китайских портах, где можно
вполне возражать против получения мексиканцев свинцового вида и потрепанных и грязных
банкнот местных банков. Когда человек отправляет записку знакомому, он
заносит ее в свою записную книжку, где адресат ставит свои инициалы
в качестве квитанции или даже пишет свой ответ. Весь социальный механизм
регулируется записной книжкой, которая может стать источником разногласий, когда ее
неосторожные записи и ответы открыты для любого Пола Прая.

Лето не сильно нарушает общественную жизнь. Теннис, верховая езда,
катание на лодках и купание в моде, в то время как балы и небольшие танцы проводятся даже
в июле и августе. Во многих местах в горах и вдоль побережья
в хороших отелях и чайных домиках воздух прохладнее. Некоторые семьи
арендуют загородные храмы недалеко от Иокогамы на лето и наслаждаются
чем-то средним между привычной японской жизнью и кемпингом в Адирондаке.
Священные эмблемы и храмовые принадлежности помещаются в центральное святилище.
комната закрывается ширмами, и святилище превращается в просторный дом,
открытое со всех сторон и может быть разделена на столько
раздельные комнаты, как семья может потребоваться. Часто священники устанавливают
изображения и алтарные части на высокую полку, скрытую занавеской, и отдают
все помещение арендаторам-еретикам. В одном случае широкая
алтарная полка превратилась в встроенный буфет, на котором позолоченные статуи Будды и
Кванноны сменились бутылками, графинами и бокалами. В другом храме
было оговорено, что арендаторы должны освободить помещение в
перед алтарем в определенный юбилейный день, чтобы позволить верующим
прийти и помолиться.




ГЛАВА IV

ОКРЕСТНОСТИ ИОКОГАМЫ


В окрестностях Иокогамы более интересные и красивые, чем те,
каких-либо других иностранных поселение, предоставляя неисчерпаемый выбор
бродяги, едет, ездит, экскурсии на железную дорогу, и сампан поездки.

В Канагаве река Токайдо подходит к краю залива, по которому она течет
на некотором расстоянии вдоль двойных рядов домов и великолепных
старых тенистых деревьев. За утесом Канагавы раскинулся старый и наполовину заброшенный
Храмы Букендзи, в редкие праздничные дни переполненные верующими, весельчаками
и смотрителями киосков, а в более тихие времена служащие любимым местом для пикника
территория для иностранцев.

На Токайдо, сразу за Канагавой, находится могила Ричардсона, который
был убит поездом принца Сацума 14 сентября 1862 года.
Хотя иностранцев предупредили держаться подальше от Токайдо в тот день
безрассудный британец и его друзья намеренно въехали в
поезд даймио, оскорбление, за которое на них напали его слуги
и тяжело ранили, самого Ричардсона оставили умирать на обочине дороги
, в то время как остальные сбежали. Когда поезд проехал мимо, молодая девушка
выбежала из одного из домов и накрыла тело куском ткани.
заматывает циновкой, ночью переносит ее в свой дом и прячет
пока ее не заберут его друзья. Памятный камень с японскими
иероглифами отмечает место, где упал Ричардсон. С тех пор
чайный домик доброй черноглазой Сьюзен стал излюбленным местом отдыха для
иностранцев, совершающих послеобеденные прогулки верхом. Сьюзан-это высокая женщина,
с круглыми глазами, орлиным носом, и Роман в лице—вполне пригодный для
героиня. Всадники заезжают в ее чайный домик за чаем, рисом, угрями, креветками,
моллюсками, горохом, бисквитным тортом или пивом и настаивают на встрече с ней. Это
Дело Ричардсона стоило японцам бомбардировки Кагосимы и
компенсации в размере 125 000 фунтов стерлингов; но Сьюзен не участвовала в разделе этой суммы
.

По одной из версий Сьюзан сумка-это место, где Таро
Урашима, Рип ван Винкль Японии, оставил свою лодку и сети, и,
монтаж черепаха, ускакал в дом морского царя, возвращающегося с
та же черепаха в ту же точку. На его песках он открыл шкатулку, которую подарил ему
морской король, и обнаружил, что окутан тонким дымом, из
которого вышел старый-престарый мужчина, родители которого умерли сто лет назад.
годы. Рыбаки выслушали его странную историю и отнесли его к
своему даймио, и на веерах, шкатулках, тарелках, вазах и фукусах сидит Таро
рассказывающий свою чудесную историю по сей день.

В десяти милях от храмов Букендзи находится маленькая деревушка Кавава,
у старосты которой есть знаменитая коллекция хризантем, цель многих
осенних паломничеств. Эта коллекция Kawawa пользуется своей известностью уже много лет.
Владелец посвятил ей все свое сердце и душу, не ведая
ни охлаждения пыла, ни смены пристрастий. Его большой дом с соломенной крышей в
во двор можно попасть через черные ворота на вершине небольшого
холма, и группа зданий внутри его черных стен придает этому месту
довольно феодальный вид. Перед фасадом дома расположены ряды навесов из циновок,
покрывающих драгоценные цветы, которые стоят рядами так же ровно, как солдаты,
верхушки покрыты мягкими массами огромных хмурых, с кудрявыми лепестками, широко раскидистых
цветет всеми оттенками сиреневого, розового, розовато-коричневого, золотистого,
оранжевого, бледно-желтого и снежно-белого. Именно там мы ели салат
из лепестков желтой хризантемы, самое эстетичное блюдо. Подносы
золотые листья на кухне дома указано, что мастер
наслаждался этой неземной праздник привычно, и, возможно, за желтой
Толик в свою чашку _sak;_, чтобы продлить свою жизнь и предотвратить бедствия, а
они гарантированы для того чтобы сделать. За Кававой находится богатый шелковый район, и
весь регион отмечен бережливостью и комфортом, признаками процветания,
которое присуще сообществам, занимающимся выращиванием шелка.

[Иллюстрация: В КАВАВЕ]

От Negishi, где Йокогамы крик debouches в залив Миссисипи, один
напротив Сугита, рыбацкая деревня с древним храмом расположен в
посреди сливовых и вишневых деревьев, которые делают его местом проведения праздников в
Февраль и апрель, когда отмечаются два величайших цветочных праздника империи,
цветение сливы и вишни. С утеса
над Сугитой, в конце водного полумесяца, открывается великолепный вид на
залив и его бесчисленные острые зеленые мысы. Где бы ни находился вид прекрасный
какая-то японская семья разбила лагерь в _tateba_, самом маленьком
сарай из циновок при доме, обставленный угольной жаровней, полудюжиной
чайники и чашки, а также несколько низких скамеек, покрытых вездесущим
красным покрывалом. Их национальная страсть к пейзажам привлекает
Японцев в места с прекрасными перспективами, и бережливая женщина со своей
семьей детей зарабатывает много денег благодаря своему удобному сиденью
и хорошее настроение путнику. Япония - родина каждого, кто устраивает пикник,
будь он коренным жителем или иностранцем. Повсюду, взбираясь на вершины гор,
или притаившись в долинах, спрятавшись в самых глубоких складках холмов,
или взгромоздившись на самые узкие и отдаленные уступы, нависающие над водой,
чайный домик, или его летний компаньон, татеба, с его
открытыми стенками и кипящим чайником. Везде можно найти горячую воду, чай, рис, фрукты,
яйца, чашки, тарелки, стаканы и штопоры. Эти вещи
со временем становятся настолько само собой разумеющимися, что турист должен
отправиться в Китай, чтобы ценить чистоплотных японцев так, как они того заслуживают
чайный домик и потрясающий вид на татебу с ее простыми удобствами.

Сливовые деревья Сугиты распускают почки в январе и расцветают в теплые дни.
ободряющее солнце, так что последняя неделя февраля застает их мертвыми.
ветви покрыты облаками звездчатых белых цветов. Цветущее
сливовое дерево часто можно увидеть, когда на земле лежит снег, а боярышник
Узор из старинного фарфора - это лишь условное изображение
бледные цветы упали на покрытый швами лед прудов или садовых озер.
слива - дерево поэта, символ долгой жизни, снежные цветы
на узловатых, замшелых и невосприимчивых ветвях, показывающие, что
жизненно актуальные до сих пор оживляет его, а в сердце живет. В Нью-лет
карлик-слива-украшение любого дома, и дать один-это пожелать вашей
длина друг дн. _Ume_, цветок сливы, обладает свежим, нежным,
неуловимым и своеобразным ароматом, который на теплом солнце и открытом воздухе
почти опьяняет, но в закрытом помещении становится тяжелым и приторным.
цветение сливового дерева - первый предвестник весны, и к
Сугита регулярно, каждый год, посещают придворные дамы, многие принцы и великие чиновники
, чтобы увидеть эти волны цветения, которые лежат под Обрывом, и
розовые и малиновые облака над деревьями перед старым храмом.

В остальное время года мало внимания уделяется существованию Сугиты.
и маленькой рыбацкой деревушке на изгибе залива с ее зелеными
в валл-оф-Блаффс так же тихо, как и в те дни, когда флот коммодора Перри
бросил у нее якорь, и Договорный пункт получил свое название. С цветами
Сугита приобретает праздничный вид, открываются чайные домики, татеба вырастают из-под земли
, и множество низких скамеек с красными покрывалами разбросаны по всему городу.
роща, сигнализирующая о чаепитии и хорошем настроении, эквивалентна железным столам
и стулья парижских бульваров. Вереницы сампанов подплывают к берегу,
вереницы джинрикишей тянутся по холмам, усердные паломники идут пешком,
и всадники рысью спускаются по длинному твердому пляжу. В крошечной деревушке часто бывает
тысяча посетителей в день, а в хорошеньких маленьких "несанах", или чайных домиках
горничные деловито снуют с подносами с чаем и твердой едой,
приветствуя и подгоняя гостей, и выглядя — причудливо, необычно и очаровательно
девицы, которыми они являются, похожи на многих _tableaux vivants_ со своим скудным
кимоно, объемные рукава, витиеватые прически и носочки навыпуск.

Несмотря на толпу, все чинно, тихо и упорядоченно,
и не существует более утонченного удовольствия, чем это японское блаженство
сидеть, погруженный в задумчивость и восторженное созерцание цветущего дерева,
или написать стих на _ume no hana_ и прикрепить кусочек бумаги
к веткам. В этой утопии пружины поэмы не отвергли, ни
предметом жестоких шуток. Ветры нежно раздувают ее, она висит
заметная, ее читает тот, кто бежит, но она не бессмертна, и
первый сильный дождь оставляет от нее мокрые и иссохшие обломки, которые вскоре упадут на землю.
приземлимся и исчезнем.

Сразу за дверью храма растет сливовое дерево, возраст которого теряется в легендах.
Его изогнутые ветви и подпирающие их ветви поддерживают густую
пирамиду бледно-розового цвета. Внешние ветви поникли, как у плакучей ивы,
и кажется, что их цветы стекают по ним, как розовые капли дождя.
Поэты и пэры, мечтатели и труженики, кули, рыбаки и другие.
бездуховные иностранцы - все восхищаются этим прекрасным деревом и его широкими ветвями.
сочиняют стихи, восхваляющие его. Вокруг соломенной крыши
старого храма растут сливовые деревья, покрытые благоухающими цветами — белоснежные,
бледно-желтый, розы, гвоздики или темно-красный. Под покровом холме
храм переполнен надгробия, гробницы, планшеты и Моховой
Будды, сидящие спокойно и бесстрастно в зарослях травы и лиан под
тенью древних деревьев. Широко раскидистая сосна на вершине
холма является известной достопримечательностью, откуда открывается вид на утопающую в цветах
деревню, золотую дугу пляжа, изгибающуюся от мыса к мысу,
и голубая бухта, сверкающая сотнями квадратных белых парусов. Это
место для поэзии и мечты, но иностранный гость посвящает ей
ленч, застольные беседы, материальные удовольствия и, возможно, тепло
солнце, воздух и мягкий аромат цветущей сливы помогают и разжигают
неутолимый аппетит к пикнику.

Вся эта часть Японии древняя и богата храмами, святилищами и
живописными деревнями с сетью узких дорог и тенистых тропинок
, ведущих через вечные пейзажи лесной красоты. Соломенные крыши, чьи
коньковые столбы представляют собой клумбы с лилиями, затененные великолепными зелеными плюмажами
бамбуковых деревьев, высоких криптомерий с красной корой, кривых сосен и узловатых
камфорные деревья повсюду очаровывают глаз. Маленькие красные виски, приблизившиеся
через ряд живописных _torii_ —остовных ворот, которые составляют
часть каждого японского вида или картины — красные святилища размером не более
ящики для куниц; каменные Будды, сидящие со скрещенными ногами, с обломками, со сломанным носом,
безголовые и поросшие мхом; странные каменные таблички и фонари украшают изгороди
и на обочинах дорог, прижимайтесь друг к другу на опушках рощ или стойте в
углах рисовых полей.

Какими бы прекрасными ни были весенние дни, когда вселенская зеленая мантия земли
украшена воздушными россыпями цветов сливы и вишни, теплый,
мягкое солнце, великолепные оттенки и чистый воздух осени еще ярче.
еще прекраснее. Японское лето можно забыть и простить ради
следующих недель, бабьего лета, которое часто длится без перерыва
в течение четырех месяцев после бури в день равноденствия. За исключением того, что Фудзияма поблескивает.
Все белее и белее, нет и намека на зимние ужасы, а только
приятная свежесть в бодрящем и пьянящем воздухе. Фух, клен!
листья начинают опадать, и второе цветение роз превосходит июньское.
осенняя Япония типична по цвету, пышности и аромату.
земной рай. Каждое ущелье-это пол золотого риса стерни, каждый
на холме клубок великолепной листвы. Деревья хурмы увешаны
большими золотистыми какэ, море и небо окрашены в ярко-синий цвет, а Фудзияма
великолепие сияет на фоне западного неба. Среди желтеющего жнивья
движутся фермеры в синих одеждах и шляпках белых грибов. Перед
фермерскими домами мужчины и женщины размахивают цепами, взбивая зерно, разбросанное
на соломенных циновках. Рисовая солома, собранная в красивые снопы,
привязанная поперек шестов, как новогодняя бахрома, или уложенная в воротники
вокруг стволов деревьев всегда декоративно. Задумчивые волы, рисующие
примитивный плуг, сделанный из заостренной палки, разрыхляет почву для нового посева
крошечные зеленые ростки пшеницы, первая из трех обычных культур
в любое время года ждите теплого зимнего солнца, когда распустятся цветы сливы.

Помимо Сугита является Min;, храм на вершине горы, с
фоне густого соснового леса, на переднем плане из бамбука, а старая
священник, которого с успехом использовать _moxa_ приносит страдальцам из Лонг
расстояния для лечения. Узкая тропа на протяжении нескольких миль проходит вдоль
острый, как нож, гребень, откуда открываются великолепные виды на море и побережье, на
голубой хребет Хаконэ, его великого стража Ояму и Фудзи за ним. Высокий
горный хребет Мине является хребтом большого мыса, вдающегося в
море, залив Еддо с одной стороны и залив Одавара с другой.
Квадратные паруса бесчисленных рыбацких лодок украшают голубой горизонт, и
вид на море не прерывается. Тропа ведет через старое ипподромное поле и стрельбище для стрельбы из лука времен феодализма
, пока за внезапным поворотом не упирается в сосновый бор
, где копыта лошадей бесшумно ступают по толстым коврам сухой травы.
сосновые-иголки, и пещеры, сумерки, прохлада, тишина и, кажется, как
торжественно как в том лесу, где Вергилий и Данте вошел, прежде чем они посетили
круги из другого мира.

Крутой спуск по скользкой, глинистой тропе выводит всадника из
меланхоличной темноты на уединенную лесную поляну с низкими храмовыми
зданиями с одной стороны. Здесь, среди пушистых листьев гигантского
бамбука, пылают ветви кленов с тонкой листвой, все ярко-малиновые до кончиков
. Пока священники приносят кадки с саке и _amado_, или выходят на улицу
ставни своего дома, чтобы сделать стол и импровизированные скамейки с
различные храмовые и хозяйственные постройки, посетители могут прогуляться по
лесу до открытых пространств, откуда видны все побережья двух заливов и каждая
долина провинции, а столб дыма возвещает о
живой вулкан на острове Осима, далеко на побережье.

Группы веселых паломников, болтая, спускаются из леса, развязывают
свои сандалии, омывают ноги и исчезают в храме; где
старый священник пишет священные символы на их обнаженных спинах, чтобы указать
куда его сопровождающий должен положить комочки липкого теста для моксы. Другой
дежурный идет вдоль строя жертв и коснется свет на эти
шишки, которые горят медленно, красное свечение, и шипение, и дым на
плоть для мучительных секунд. Священник читает благочестивые книги и бросает вверх
аккаунты, в то время как пациенты выдержать без стона муки по сравнению
с чего жгучая с раскаленным утюгом парижских Мокса
обработка удобна. В Min; священника есть какой-то секрет состава
для его Мокса тесто, которое держало его в пользу в течение многих лет, и почти
единственная компания из храма вытекает из этого источника. Ревматизм,
люмбаго и паралич поддаются лечению моксой, и японцы
прибегают к ней при всех своих болях и недугах, спины и ноги кули
часто покрыты мелкими шрамами от нее.

Панорама, открывающаяся с мыса Мине, соперничает с панорамой Канозана,
прямо через залив, одну из самых высоких точек на длинном языке
разделяющей суши. Здесь находятся великолепные старые храмы, почти не посещаемые иностранцами
но великолепие этого места - вид на девяносто девять
долины залива Еддо, океана и вечно доминирующей Фудзиямы. Каждый
Японец знает знаменитые пейзажи своей страны, и упоминание о
этих девяноста девяти долинах и тысяче поросших соснами островов Мацуяма
зажигает свет в его глазах.

В Йокосуке, в пятнадцати милях ниже Иокогамы, находятся правительственный арсенал,
военно-морская верфь и сухие доки с их флотилиями боевых кораблей, которые бросают вызов
позору американской эскадре в азиатских водах. Японское правительство
построило и купило военно-морской флот; некоторые суда прибывают с верфей в Глазго
, а другие были построены в этих доках.

Урага, куда можно добраться из Йокосуки по извилистой, похожей на карниз дороге вдоль
побережье вдвойне примечательно тем, что является портом, у берегов которого впервые бросили якорь корабли коммодора Перри
, и местом, где _midzu ame_, или просяной мед,
производится. Весь живописный, чистый маленький городок отдан на откуп
производству янтарного сладкого, и есть определенные семьи, чье мидзу
амэ не отличается высоким качеством уже более трехсот лет.
рис или пшено замачивают, готовят на пару, смешивают с теплой водой и ячменным солодом
и оставляют настаиваться на несколько часов, пока не образуется прозрачная желтая жидкость.
отжимают и уваривают до образования густого сиропа или пасты, или варят до тех пор, пока
он может быть отлит в трудные мячи. Влияют погода, это
лучшие японские сладости, и в стадии полужидких закручивается на
палочки для еды в любое время года. Чем старше и коричневее мидзу
амэ, тем лучше. Его можно назвать апофеозом масло-скотч,
прославлена Восточная лесть, постоянно торопил, по одному для собственного блага,
и уступали иностранных врачей в Японии, имеет огромное значение для
dyspeptics и больных туберкулезом. Хотя это лакомство готовят по всей империи, оно является фирменным блюдом Uraga.
секреты и формулы
провел в старой семьи, помогут сделать Урага мидзу аме, по сравнению с
иных производств, репутация сродни тому, что Гранд-Шартрез,
или Шлосс Йоганнисберг, среди прочего, настойки или вина. Уличные художники
плесень мидзу аме пасту и продуть трубы на множество фантастических
фигуры для своих маленьких клиентов; в то время как на больших банкетах, и даже
по императорскому столу, он появляется в причудливые цветы, которые украсят
каждый праздник.




ГЛАВА V

КАМАКУРА И ЭНОСИМА


Современный янки мог бы предвосхитить мудрые размышления
будущий новозеландец на Лондонском мосту: осталось ли достаточно руин от
некогда великого города Камакура, на котором можно было бы посидеть; но военная столица
Средневековья превратилась в рисовые поля и просяные плантации.
Нужно серьезно разобраться с многосложными историями из путеводителей о
сегунах, регентах и героях, прославивших Камакуру, и
привлек к нему население в пятьсот тысяч человек, чтобы вновь заселить эти
уединенные районы великолепными военными зрелищами, сценой которых они были
.

Равнина Камакура представляет собой полукруг, ограниченный холмами и обращенный к
открытого океана, шум прибоя, на его длинные желтые пляжа между двумя
благородный мысы. Дай Буцу, огромное бронзовое изображение Будды,
которое не давало Камакуре полностью погрузиться в безвестность на протяжении
столетий ее упадка, стоит в крошечной долине в полумиле от
берег. Свет Азии восседает на цветке лотоса, его голова
склонилась вперед в медитации, большие пальцы рук соединены, а на лице застыло
выражение самого благожелательного спокойствия. Это один из немногих великих
экспонаты для выставки в Японии, что сильно и не правильный подход.
Видимый, подобно храмовым воротам и пагодам Никко, в конце
длинной аллеи деревьев или на некоторой высоте, вырисовывающийся силуэтом на фоне неба, Дай
Буцу (Великий Будда) был бы гораздо более внушительным. Внутри изображения изображен
храм высотой сорок девять футов; и в атмосфере, насыщенной запахом
благовоний, можно прочесть написанные мелом имена амбициозных туристов, которые
ускользнули от священников и оставили свои подписи на неправильной формы бронзовой плите.
стены. Сплав олова и небольшого количества золота смешан с медью.
и на соединенных больших пальцах, на которые посетители забираются, чтобы посидеть
на их фотографиях бронза отполирована настолько, что виден ее тонкий
темный оттенок. Остальная часть статуи тусклая и покрыта пятнами от непогоды, ее богатая
инкрустация раскрывает швы, в которых были сварены огромные секции
вместе.

Красивый ландшафтный сад, ряды цветущих сливовых деревьев и
обычный прокаженный у ворот - обычные принадлежности храма,
а Будда безмятежно размышляет в своем тихом святилище.
фотографическое мастерство священника приносит храму хороший доход,
и постепенно собирается фонд для строительства огромного павильона наверху.
великое божество, подобное тому, что стояло здесь триста лет назад.
За шесть веков священного созерцания в Камакуре Дай Буцу
пережил множество бедствий. Землетрясения заставляли его кивать и раскачиваться на
пьедестале с лотосом, а приливные волны дважды захлестывали и разрушали
храм-убежище, огромный вес и толщина бронзы сохранили
саму статую невредимой.

Камакура - историческая территория, и у каждого святилища есть свои легенды. Великий
храм Хатимана, Бога войны, сохранился лишь как фрагмент его
прежние здания, стоящие во главе высокой, облицованной камнем
террасы, от которой широкая аллея деревьев сбегает прямо к морю, в
полутора милях отсюда. Здесь находятся гробница Еритомо и пещерные гробницы
его верного Сацумы и избранных Дайме; священники свято охраняют
меч Еритомо, меч самого Хатимана, шлем Иеясу,
и лук Иемицу.

Весной Камакура - восхитительный курорт с великолепным пляжем.
климат и погода здесь совершенно иные, чем в Иокогаме или
Токио. Летом устойчивый южный ветер, или муссон, дует прямо с океана.
в сосновой роще между отелем и берегом весь день звучит музыка.
задумчивый шелест ее ветвей. Зимой он открыт
и солнечен, а ванны с горячей морской водой, очаровательные прогулки и плавание под парусами,
старинные храмы и странные маленькие деревушки привлекают множество посетителей.

На яркие весенние утра мужчины, женщины и дети собирают водоросли и
выкладываю сушиться на песке, после которой она превращается в продукты питания как
нежный, как наши исландского мха. Оба фермеров и рыбаков собрать
соленый урожай, а после шторма целые семьи собирают обломки
и обрывки водорослей и морских листьев. Босоногие девушки-рыбачки в голубых
хлопчатобумажных платках, повязанных на голове, с корзинками за спиной бродят
по берегу; дети ныряют в пенящиеся волны и выпрыгивают из них.
младенцы с удовольствием катаются по песку; мужчины и мальчики переходят вброд воду по колено в воде
и весь день промокают насквозь под действием ртутного столба.
ниже 50°, несмотря на теплое, яркое солнце. Женщины разделяют кучи
морских водорослей и в промежутках угощают своих истекающих потом лордов чашками горячего
чай, миски с рисом и измельченная рыба. Все так весело и прекрасно,
все такие веселые и счастливые, что жизнь в Камакуре кажется состоящей из
радости и изобилия, без темной стороны.

Бедные в Японии очень бедны, получая сравнительный комфорт за счет
меньших средств, чем любой другой цивилизованный народ в мире. Несколько моделей
хлопчатобумажной одежды подходят для любого времени года. Холодные зимние ветры
щиплют их за голые конечности и пронизывают немногочисленную толщу одежды, и
жестокая летняя жара мучает их; но они переносят эти крайности
со сдержанной любезностью, и наслаждаться их прекрасной весны и осени
больше. Соломенная крыша, соломенная циновка и несколько хлопчатобумажных ватников или
одеял позволяют японскому рабочему найти жилье, мебель и постельные принадлежности,
в то время как рис, просо, рыба и морские водоросли составляют его пищу. С трех
урожая в год растет в поле, бедному крестьянину, который поддерживает его семьи
на пятачке земли в сорока квадратных футов; и с трехсот шестидесяти
сорта корма рыб, плавающих в японских водах, рыбаку нужно
не голодать. Идеальная чистота человека и окружающей среды - это такая же важная
аккомпанемент бедности, как и богатства.

За золотой дугой Камакуры лежит другой пляж — стрэнд Катасе,
в конце которого возвышается Эносима, гора Сен-Мишель на японском побережье
. Эносима - остров во время прилива, круто поднимающийся из моря.
море окружает его со всех сторон, за исключением берега, где впереди обрыв.
с глубоким лесистым ущельем, переходящим в длинный песчаный язык
соединяющийся с берегом во время отлива.

Как и любой другой остров с легендарной славой, Эносима поднялся из моря за
одну ночь. Его гений-покровитель - богиня Бентен, одна из
семь домашних божеств удачи. Ей поклоняются в храмах
и святилищах по всей лесистой вершине острова и в глубокой пещере
, выходящей из моря. Здесь много тенистых дорожек, поросших мхом террас и лестниц
, а в маленьких чайных домиках и татебах можно посидеть, выпить чашечку бодрящего
чая и полюбоваться очаровательными видами. Близкие берега, бескрайние воды
Тихого океана и величественный изгиб залива Одавара создают наилучшие условия для посещения
Фудзиямы в любом месте.

Гребень Эносимы - это настоящий Арденнский лес, волшебное место с
прекрасной тенью. Пологий овраг, который дает доступ к нему, удерживает только
единственная улица, или пешеходная дорожка, вдоль которой выстроились чайные домики и лавки-ракушки,
на всех развеваются флаги и транспаранты паломников. Из ракушек делают
свистульки, ложки, игрушки, украшения и заколки для волос; а из крошечных розовых ракушек
определенного сорта получаются лепестки самых совершенных цветов вишни, которые
крепятся к естественным веткам и сучьям.

Рыбные ужины в Эносиме известны, и японцы, обладающие
кулинарным гением, готовят больше вкусных рыбных блюд, чем можно перечислить.
Во многих татебах, установленных во дворах храмов или балансирующих по краям
пропасти, раковины, наполненные черным рагу, похожим на морскую черепаху, тушат на медленном огне
на углях. У этого варева соблазнительный запах, и
паломникам, которые выковыривают чернильные кусочки своими палочками для еды, это, кажется,
нравится; но, по мнению иностранца, это добавляет еще один к
список клейких, безвкусных блюд, которыми изобилует японская кухня
. Величайшая морская достопримечательность Эносимы - гигантский краб.
его тело размером с черепаху, а клешни достигают десяти и даже
двенадцати футов от кончика до кончика. Говорят, что эти ракообразные прогуливаются по
пляж ночью и ослепительный свет фосфоресцирующих глаз. Еще один интересный вид.
Японский краб, _Doryppe Japonica_, чаще всего встречается во Внутреннем море.
Море. Лицо человека четко обозначены на задней части раковины, и, как
легенда аверс, эти существа воплощаются души верующих
самурай, который, следуя судьбе клана сайту tairo, загнали в
море-победительницами Минамото. В некоторых летию сезонов, ну
известно, что истинные верующие, духи погибших воинов пришли из
у моря тысячи и собираться вместе на пляже под луной.

Эносима, должно быть, станет любимым летним курортом региона
не весь остров был зарезервирован в качестве императорского владения и территории
на берегу моря дворец. Когда бушуют тайфуны или штормы налетают с океана
волны окутывают остров пеной, брызги долетают до
поникшей листвы на вершине, воздух полон дикого дыхания и
еще более дикий рев прибоя, в то время как кажется, что дрожит сама земля.
Подземное святилище Бентена затем закрывается для верующих, и, глядя
вниз с отвесной двухсотфутовой скалы, можно увидеть только водоворот и
ярость вод, скрывающих вход. Когда бушуют эти штормы, посетители
иногда оказываются на несколько дней запертыми на острове. Во время отлива, а в
обычные морей Бэнтэн святилище легко вошел на выступе скалы,
самое трудное-это быть поднимитесь по длинной каменной лестницы, на вершину
острова снова. Гидов много, и старик или маленький
мальчик обычно присоединяется к компании незнакомцев и настолько
дружелюбен, вежлив и обходителен, что, проведя его без приглашения по кругу
на острове он, как правило, побеждает в своем деле, и его приглашают в _мару-мару_ (идти
осмотр достопримечательностей) в качестве сопровождающего и переводчика.




ГЛАВА VI

ТОКИО


Первый вид Токио, как и первый вид Йокогамы, разочаровывает
путешественника. Гиндза, или главной деловой улицы, начиная от
мост напротив вокзала, отправляется прямиком в Токио, Северная
конец Токайдо, и признанным центром города, от которого все
расстояния измеряются. Большая часть дороги застроена обычными
домами иностранного образца, с их бордюрными камнями и тенистыми деревьями,
в то время как гудящий трамвай и дребезжащий _basha_, или легкий омнибус,
подчеркните несоответствия сцены. Это не то место, о котором можно мечтать
, и при этом это не западный город. Оштукатуренные стены, деревянные
колонны, яркие витрины магазинов и общая атмосфера безвкусной имитации довольно сильно
угнетают. Однако в таком большом городе есть много уголков, которых
марш благоустройства еще не достиг, странных, неожиданных и японских
достаточно, чтобы искупить вину за все остальное.

В сердце Токио ветрам широкой спирали ров, опоясывающий
дворец по своему внутреннему кольцу, и идущие по отраслям канал, на
река на ее внешних линиях. В феодальные времена замок сегуна занимал
внутреннее кольцо, а во внешних кольцах находились _ясикис_, или рассредоточенные
дома его дайме. Каждый проход и угол рва были защищены
башнями, и весь регион представлял собой неприступный лагерь. У каждого дайме в
империи был свой ясики в Токио, где он был обязан проводить шесть
месяцев каждого года, а в случае войны отправлять свою семью в качестве залога
его верность сегуну. Токайдо и другие великие магистрали
империя всегда была переполнена поездами этой знати, и от
эта миграционная привычка развилась из-за страсти к путешествиям и экскурсиям
которая одушевляет все слои японского народа. Когда император вернулся
из Киото и сделал Токио своей столицей, дворец сегуна стал его домом
, и все имущество сегуна вернулось к короне, ясики
о том, что дайми были конфискованы для использования правительством. В старые времена
казарменные постройки, окружающие большой прямоугольник ясики, были
внешними стенами, защищенными небольшим рвом и обставленными тяжелыми,
ворота с двускатной крышей, разводные мосты, переходные люки и выступающие окна
для перспектив. В этих казармах размещались самураи, или солдаты,
прикрепленные к каждому дайме, и в пределах их рядов находились плац
и стрельбище для стрельбы из лука, резиденция знатной семьи и дома
из ремесленников, находящихся у него на службе. С новой оккупацией многие здания ясики
были снесены до основания, и для правительственных учреждений были возведены внушительные сооружения в иностранном
стиле. Несколько старых ясики сохранились в виде
казарм, и их белые стены, опирающиеся на черный фундамент, напоминают
об однообразных видах улиц феодальных времен. Другие ясики пришли в упадок.
они используются в самых низменных целях, а со стен свисают вывески.

Современная санитарная наука выкапывает мили клумб с лотосами, которые
скрывали тройные рвы в середине лета. С мостков, которыми пользовался шезлонг,
открывался вид на акры розовых и белых цветов, возвышающихся над твердым материалом.
полы из голубовато-зеленых листьев; но филистимлянам не удалось вырвать с корнем
рвы, которые остаются единственной совершенной феодальной реликвией японского Еддо.
многоугольные проходы, массивные каменные стены и откосы, сплошь покрытые мхом
и лишайником, спускающиеся от воды с загибом внутрь, являются
благородные памятники прошлого. Каждая стена и набережная увенчаны
кривыми, искривленными, стелющимися столетними соснами, которые раскидывают свои тощие руки
дико раскинув их или, кажется, нащупывая камни. Тут и там на
самых внутренних кольцах рва все еще возвышаются живописные башни с множеством остроконечных выступов,
с белыми стенами и черными крышами, уцелевшие с тех давних времен, когда
они охраняли сиро, или цитадель, и дом сегуна.

Армия всегда на виду в Токио, и маленькие солдатики в
зимней одежде из темно-синей ткани или летних костюмах из белой утки кишат в
окрестности рвов. В своих великолепных мундирах ослепительные
офицеры, хорошо держащиеся в седле, проносятся мимо на эффектных лошадях. Погожими
утрами блестящие роты кавалерии проходят вдоль линии внутреннего
рва и через глубокие проемы ныне демонтированных ворот из Вишневого дерева
на плац-парад Хибия, где они атакуют и совершают маневры. Когда он
дожди, файлы всадников выглядеть так много рясах монахов, с
остроконечные капюшоны своих великих пальто был поднят над их головами, и они
стоимость, галопом, а с обратным ходом через грязь и морось, а если в
настоящая кампания. Взяв лучшее из немецкой, французской, итальянской и
британской военной системы, с инструкторами всех этих национальностей,
японская армия занимает достойное место среди современных боевых сил. В народе есть
военный гений, и дух старого самурая
укрепил нацию, сделав современных опрятных солдат достойными
традиций прошлого.

В Токио проживает большая иностранная колония, дипломатический корпус,
большое количество миссионеров и тех, кто работает на правительство в
университетах, школах и департаментах, составляющих большое сообщество.
Миссионерское поселение в настоящее время занимает район Цукидзи рядом с
железнодорожной станцией; этот участок обработанной земли вдоль берега сначала уступили
исключительно иностранцам. Помимо того, что он малярийный,
Цукидзи раньше был районом сборщиков тряпья, и его выбор был
не в пользу великих держав, все миссии которых теперь
покинули его. Проживания за пределами Токио было разрешено не из чиновников в
экстерриториальных раз только, когда в японских использовать. Любой, кто решил
жить в Токио было заявлено в качестве учителей по некоторым пожалуйста, японского друга,
кто стал ответственным за поведение незнакомца. До пересмотра
договоров с иностранными державами, какие договоры вступили в силу
17 июля 1899 года иностранец не мог выезжать на двадцать пять миль за пределы порта, указанного в договоре.
без паспорта, выданного министерством иностранных дел Японии.
после личного обращения в его представительство в Токио. Каждое место, которое
он хотел посетить, должно было быть названо, и сразу по прибытии
в чайной участковый потребовал паспорт и
зарегистрировал незнакомца. Любой, кто пытается путешествовать без паспорта.
был незамедлительно препровожден в ближайший порт заключения договоров. У европейских туристов был
внушительный список правил поведения, которые их министры призывали
их соблюдать — что они не должны ссориться, уродовать памятники, уничтожать
деревья или кустарники, разбивать окна или выезжать на пожары верхом. Американскому туристу
было доверено вести себя без таких подробных инструкций, и в
Кобе мог посетить Кенчо и попросить разрешения посетить Киото без вмешательства своего консула.
это признание свободы и независимости
американского гражданина и дань уважения индивидуальному суверенитету Киото.
его нация, о которой написал японский поэт:

 “Что это за странно одетые существа
 Которые быстро перемещаются от одного интересного места к другому
 Подобно бабочкам, порхающим с цветка на цветок?
 Это американцы,
 Они беспокойны, как океан,
 За один день они узнают о городе больше,
 Чем житель за год.
 Разве они не выдающиеся личности?”

Все дипломатические миссии сейчас находятся на возвышенности в западной части города
недалеко от крепостных рвов. Все здания посольства находятся в собственности и поддерживаются в надлежащем состоянии.
их соответствующими правительствами. Правительство Японии, предложив
передать землю, если Соединенные Штаты возведут постоянную миссию,
в конце концов построило и сдало в аренду нынешнее здание великой республике
до того, как оно было куплено.

Англичане обладают целая колония зданий, в эпицентре большой
огороженный парк, предоставляя служебные и жилые помещения для персонала. Германия,
Россия, Франция и Нидерланды собственного красивого дома с основанием. В
Китайская миссия занимала часть старого ясики до тех пор, пока не появилась красивая современная
структура заменила столь живописный “раскинувшийся дом", а
на смену причудливым старым воротам цвета зеленого горошка и киновари пришли железные решетки.

Выставочными местами Токио являются многочисленные правительственные музеи в парке Уено,
многочисленные храмы-усыпальницы сегунов Токугава в Сибе и Уено,
популярный храм Асакуса и синтоистский храм в Кудане с
ипподромом и видом на город; но Канда, Камейдо,
Храмы Хатимана, множество переулков и необычных уголков, ярмарки на открытом воздухе,
разносчики и магазины дают исследователю лучшее представление о
жизнь народа лучше, чем великие памятники. То тут, то там он натыкается
на странные старые безымянные храмы с древними деревьями, камнями, фонарями,
резервуары и урны, напоминающие о забытом дне религиозного влияния, когда
у них были священники, доходы и дорогие алтари.

Армия кули джинрикиша ждет пассажиров на станции, и
среди них этот японский Меркурий, Сандзиро с крылатыми каблуками, он из
выбритая макушка и хохолок-молоток на макушке времен самурая. Его биография
включает турне по Европе в качестве слуги японского чиновника. На
вернувшись в Токио, он снова взялся за оглобли своего _kuruma_ и
является источником местных новостей и сплетен. Он знает, что за незнакомец
прибыл вчера, кто давал званые обеды, в какой чайной у
“джентльменов из военного флота” был _geisha_ ужин, где твои друзья
наносили визиты, даже что они покупали и для кого отправлялись придворные или дипломатические миссии
были отправлены экипажи. Он сообщает вам, мимо чьего дома вы проходите, какой
великий человек находится в поле зрения, где будет следующий мацури, когда зацветет вишня
и какие спектакли идут в Синтомизе.
Сандзиро циклопичен в театре, и как храмовый гид он вдохновлен
церковными знаниями. Сопровождая пассажира с официальными визитами на
государственные балы или вечеринку во дворце в саду и обратно, он испытывает настоящее блаженство,
а его объяснения раскрывают суть тайны Токио.
“Мама Микадо”, - лепечет Сандзиро на своем детском английском, пробегая мимо
зеленая изгородь и тихие ворота дворца вдовствующей императрицы, и
“Тенно Сан”, - бормочет он благоговейным тоном, когда появляются уланы и всадники
Императора.

Сначала он везет туриста в Сибу, на территорию старого монастыря
сейчас это общественный парк. Под сенью столетних сосен и
cryptomeria стоят поминальные храмы последующих сегунов, великолепные
здания загораются красным и золотым лаком, и установить с панелями из резного
древесины, великолепные цвета и позолотой, золотой трилистник из Tokugawas
светит на каждый гребень-поляк и двускатной. Эти храмы и гробницы меньшей
копии величественных храмов в Никко, но и для тех, оригиналы
будет уникальным. В дождливый день зеленая тень и мрак, карканье
воронов, которые живут на старых соснах, и их медленный полет,
торжественны, как сама смерть; и одиночество мокрых улиц
и дворов, нарушаемое только монотонным бормотанием священников на молитве, и
музыкальные вибрации какого-нибудь колокольчика или сладкоголосого гонга навевают нежную
меланхолию. В такой день, попы, прерванный в своей статной
упокой, или их задумчивым занятием попивать чай и уклоняешься крошечные
трубы в автоматическом группы вокруг жаровни, дисплей для туристов алтари
и потолком и украшенными драгоценными камнями стенами со скрупулезной внимательностью, рад один
рябь волнения и одна законная плата. Во главе с худощавым однозубым
священник, ты следуешь в носках по лакированным полам, чтобы узреть золото
и бронзу, лак и инкрустацию, резьбу и цвет, золотые изображения
сидящие в золотых тенях, окруженные золотыми цветами лотоса, и
священные эмблемы. В одном храме чистые, мягкие звуки бронзового гонга, представляющего собой
чашу восемнадцати дюймов в диаметре и чуть меньше по глубине, вибрируют в
воздухе целых три минуты, прежде чем затихнуть.

Вверх по замшелым лестницам, между массивными насыпями и через тенистую
рощу, сабо священника шумно скребут к шестиугольному храму, где
прах Хидэтады, сегуна Ни Дай, сына Иэясу, покоится в большом
золотом лакированном цилиндре, лучшем из существующих образцов лака
той великой эпохи искусства. Тихий Шиба, торжественная фоне
гигантские деревья, густые тени и зеленых сумерках рощи,
сотни каменных фонарей, прудах священный Лотос, преемственности
дракон-охраняли ворота-пути, и резные и богато окрашенные стены, толпа
память с прекрасными фотографиями. Рядом с пагодой на вершине холма, откуда открывается потрясающий вид
на залив и Фудзи, стоит татеба веселой семьи, которая приносит
посетителю подзорная труба и чашки с вишневым чаем.

Колония флористов показывает сады, полные чудесных растений и карликовых деревьев.
а затем Санджиро семенит: “Я думаю, нам лучше пойти посмотреть
еще храмы”; и мы едем, кружась мимо гигантских ворот Сиба и вверх по
дороге к Атаго Яма, крошечному храму на краю обрывистого
вершина холма, к которой ведет мужская лестница, представляющая собой воздушный пролет с широкими ступенями,
и женская лестница, изгибающаяся ломаными пролетами с более легким уклоном. Прокаженный,
с чешуйчатой белой кожей и отвратительными язвами, протягивает свою жалкую руку
за подаянием и живописными паломниками в белых одеждах, с посохами и колокольчиком поднимаются
вверх и вниз по этим захватывающим дух пролетам. Татеба с рядами
фонарей, где несанцы предлагают чай из соленых вишневых соцветий, которые
снова раскрываются в прекрасные цветы на дне чашки, нависая над
обрывайте стену и смотрите вниз на квартал Шиба, как на рельефную карту.

Захватывающая дух гонка в две мили или больше прямо по городу, мимо
летающих магазинов, рядом с трамвайными путями, над мостами и Санджиро
впадает в парк Уено с его широкими аллеями, огромными деревьями и
наполовину-скрытый храм крышей. Грунт откоса, круто, левый,
а у подножия холма раскинулось озеро лотосов В много акров, что является
бассейн цветет в середине лета. Храм и крошечный чайный домик находятся на
острове в центре, а вокруг озера разбито ипподромное поле
заросшее вишневыми деревьями. Великие тории отмечают тропинки и лестницы, ведущие от
берега к храмам наверху.

В Уено больше гробниц и святилищ, аллей с фонарями, колоколами,
и питьевыми фонтанчиками, а также черные, помеченные пулями ворота, где
Войска Еддо предприняли свой последний бой перед Восстановлением. Рядом с этим
гейтвей - это крепкое молодое деревце, посаженное генералом Грантом. В далеком прошлом
в парке стоят погребальные храмы, великолепные памятники Токугавы
богатство и власть, хотя самые великолепные здесь, как и в Сибе, были
уничтожены пожаром.

Когда Tokio Fine Arts Club проводит одну из своих выставок в аренду в
своем доме в парке Уено, Сандзиро неумолим, вносит плату за проезд в
он подходит к двери, показывает дорогу к кассе и настаивает на том, чтобы он увидел
лучшие работы великих художников. Члены благородного клуба вносят свой вклад
образцы из своих коллекций лака, фарфора, слоновой кости,
бронза и _кэмоно_. За стеклянными дверями висят какэмоно работы великих художников.
японские посетители с благоговением взирают на шедевры
школ Кано и Тоса. Великое искусство сокровища империи
наложен арест в частных домах и godowns, и приобретают знакомство
с ними, провести художественного образования в полугодовые платежи
благодать кружок изобразительного искусства, это разочаровывающая работа. Было бы
более обнадеживающим обратиться в Бостонский музей изящных искусств, Британский музей,
или галереи мистера Уолтерса в Балтиморе, которые содержат воплощение всего
Японское искусство. Однако в Tokio Club часто выставляются работы Сосена и Хокусая,
двух мастеров прошлого века. Сосен рисовал
неподражаемых обезьян, и современные ценители награждают его запоздалой славой
, которой не смогли наградить его современники. Как правило, иностранцы предпочитают
Хокусай ко всем другим мастерам, и они ищут старинную книгу-магазинов в надежде
спотыкаясь на одной из бесчисленных книг, проиллюстрированных и иногда
гравированные этого плодовитого гения. Его гений никогда не испытывал недостатка в признании,
и столетие назад все феодальные йеддо сходили с ума от его новогодних открыток,
каждый характерный и неповторимый чарующий пейзаж, карикатура, или
фэнтези. Его четырнадцать томов _Mangwa_, и наброски, и его одного
Наиболее известны сто видов Фудзи; но удивительно остроумны
его шутки, его великаны, карлики, демоны, домовые и привидения; и когда он
умер в возрасте девяноста лет, он вздыхал, что не сможет прожить достаточно долго
чтобы написать что-то, что он сам должен ценить. После посещения клуба
Сандзиро ведет своего покровителя к гробнице Хокусая, расположенной в соседнем храме
во дворе, и показывает кисти, развешанные отчаявшимися и молящимися художниками,
который будет следовать его бессмертным методам.

К востоку от Uy;no стоит великий храм Асакуса, храм одной из самых
знаменитые тридцать три знаменитых Kwannons империи, отличное место
поклонения масс, центр Ярмарка тщеславия аналогов
в другом месте. Каждая улица, ведущая к территории храма, - это базар и
веселая ярмарка, а театры, балаганы и палатки, и все эти
приспособления, заманивающие в ловушку праздных и ищущих удовольствий, окружают паломника
на пути в святилище. В садах флористов демонстрируются чудеса
цветоводство, в их прудах плавают золотые рыбки с чудесно изогнутыми хвостами,
а в высоких бамбуковых клетках сидят цыплята тоса с хвостовыми перьями десяти
и двенадцати футов длиной. Зверинцы привлекают изумленных деревенщин, и они
платят свои медяки за привилегию возвести деревянную, холщовую и
картонную Фудзияму, чтобы полюбоваться раскинувшейся вокруг обширной равниной города
здесь, а также на покрытых лесом склонах в середине лета можно покататься на санях. Проникая в
реальный воротами, он находится под охраной гигантского НИО, решетки которых
пятнистый с бумагой молитвы, поклонения рвали в шарики
и благоговейно брошен туда. Если бумажный комок прилипает к решетке, это
благоприятное предзнаменование, и верующий может тогда повернуть почтенное старое
молитвенное колесо, а затем опереться плечом о перекладину и на один полный
посетитель вращающейся библиотеки буддийских писаний наделяет себя
всеми ее интеллектуальными сокровищами.

Парящая крыша великого храма укрыта подходящей тенью камфорных деревьев
и криптомерий, которые выглядят столетними, а по широкой
мостовой проходит непрерывная вереница верующих. Человек покупает кукурузу и
кормит сотни голубей, посланников богов, которые живут в безопасности
и которых ласкает вся толпа в огромном вольере, или платит свой пенни
чтобы добиться освобождения пойманной ласточки, которая прилетает обратно каждую ночь
к его владельцу. У подножия шагов паломник начинает молиться, и,
по возрастанию, бормочет себе путь к алтарю. Колоссальная копилка, в которой,
говорят, по большим праздникам собирается более тысячи долларов, звенит
и отдается эхом от падения самой мелкой монеты. Стены храма
открыты для воздуха, и посетитель может оставить обувь и сабо, чтобы
стук этих деревянных подошв, хлопки и бормотание паломников
сливаются в один отвлекающий рев.

Кто приручит голубей летать и выходит наружу через стены, а дети гоняют
друг друга по полу; но за решетку свечи горят, колокольчики
звон, пение жрецов, и ряды верующих всасывается хлопать, бросать их
копы, и молиться, не обращая внимания на все, что их окружает.




ГЛАВА VII

ТОКИО—ПРОДОЛЖЕНИЕ


Нет таких любителей праздников, как японцы. Весь год
это время праздников, а в старом году было триста шестьдесят пять
фестивали и юбилеи. Соблюдаются все великие дни китайского календаря
и день смерти прошлых монархов вместо
дня рождения; в то время как каждая религия, каждая секта, каждый храм и каждый
по соседству проходит свой собственный праздник мацури, религиозный по своему происхождению.
Каждый вечер разным признакам храм и разных улицах светятся
фонари и факелы, открытый ярмарке идет полным ходом, и счастливой,
смех, болтовня мужчин, женщин и детей насладиться всем этим. Вечер.
цветочные ярмарки так же характерны и живописны, как и все остальное в Японии.
Дым горящих факелов, запах женских семян камелии
масло для волос и смешанные запахи из кабинок и переносных ресторанов,
не соблазнительны в жаркую ночь, но, по крайней мере, они оскорбляют в “бесхитростном
По-японски.”

Киоски по всей длине Гинзы предлагают бесчисленное множество товаров
странные идеи, необычные игрушки, красивые заколки для волос, диковинки и неописуемые мелочи
каждый вечер в году. Японская заколка для волос, кстати, - это
опасное тщеславие, младенцы часто оказываются в пределах досягаемости
ее острия, и матери насаживают их на нее, встряхивая
поднимите их повыше на спинах и затяните удерживающие их ленты. Комикс
и хитроумные игрушки, воплощая самые простые принципы механики,
и при помощи маленькой проточной водой, или теплом свечи,
совершил удивительные подвиги, такие мелочи бамбук, тонкие сосны, бумага,
или соломой, как у американских детей будет уничтожить одним нажатием. И тем более
по-настоящему цивилизованные японские малыши играют с ними неделями; и они
ковыляют домой с крошечными плетеными клетками семи_, или цикад, на одном пальце,
довольствоваться тем, что повесить их и мирно выслушать крикливых пленников’
чирикающий ми-ми-ми весь день напролет.

[Иллюстрация: КЛЕТКА ПОЛУ]

Первая неделя марта - праздничное время для маленьких девочек Японии, когда
отмечается Хина мацури, или Праздник кукол. Тогда займитесь игрушками
количество магазинов и лавок кукол удваивается и приобретает ослепительный вид,
в то время как дети в веселых праздничных нарядах оживляют улицы. Маленькие девочки
с тщательно уложенными волосами, перевязанными золотыми шнурами и ярким крепом,
в платьях и поясах самых ярких цветов, сами похожи на ходячих кукол
. Самый крошечный малыш - причудливая и комичная фигура в
то же длинное платье с длинными рукавами, что и у его матери, с веселым рисунком
кимоно, яркая внутренняя одежда, края которой видны тут и там,
и _obis_, расшитые золотыми нитями, что делает их неотразимыми. Ничто
не могло быть нежнее и милее этих японских детей, и нет места
для них более очаровательной игровой площадки. В домах богатых
Фестиваль кукол по своему значению уступает только Новому году.
Семья надевает свою самую дорогую одежду и неделю проводит день открытых дверей.
Здесь выставлены самые отборные картины и сокровища искусства, а вместе с ними
хина или изображения, которые сохранились со времен бабушек и
прабабушек, передавались по наследству и дополнялись с рождением
каждой маленькой дочери. Эти куклы, представляющие императора, императрицу,
дворян и дам старого двора Киото, иногда насчитываются десятками
и одеты в правильную и дорогую одежду. Во время праздника
куклы расставлены в ряд на полке, похожей на алтарь или помост,
перед ними расставлены еда и подарки. Крошечные лакированные столики
с мисками для риса, чайниками, чашками, тарелками и подносами миниатюрны
и изысканное подобие семейной обстановки. Каждая кукла имеет на
бы свой собственный стол и блюда, и часто полный набор посуды, с
которая, чтобы развлечь других кукол, и удивительные цены были оплачены
наборы из золота и резной красный лак блюда, или эти лилипутские набора
в прекрасных изделий из металла. После окончания фестиваля множество кукол
и их вещи убираются до следующего марта; и когда после долгого сокрытия из хранилищ появляются
прекрасные изображения, они
очаровательны, как новенькие. Ничто лучше не иллюстрирует присущий японцам характер
представления о жизни, удовольствиях и мягкости манер, чем это.
доставать всех кукол на одну долгую праздничную неделю в году и
передавать их из поколения в поколение.

На пятый день пятого месяца у мальчиков наступает праздник. Внешнее
знак представляет собой высокий столб, увенчанный шаром из открытых корзину-работа с
где тусуются наиболее естественный вид рыб из ткани или бумаги. Такой
столб устанавливается перед каждым домом, в котором в течение
года родился мальчик, или там, где есть маленькие мальчики, и в некоторых патриархальных семьях
покажите группу шестов и косяк карпов, парящих в воздухе. Это
_нобори_, как называют бумажного карпа, конечно, символично, поскольку карп
является одной из самых сильных рыб, преодолевает течения, увеличивает водопады,
и достигает большого возраста. Многие из этих нобори достигают четырех-пяти футов
в длину, а обруч, удерживающий рот открытым, позволяет им наполняться и плавать с
такими живыми движениями, как будто они машут плавниками в своей собственной
стихии. В дверях выставлены статуэтки и игрушки в государственном стиле—миниатюре
воины и борцы, копья, знамена и вымпелы, а также все
декоративные принадлежности, которые когда-то украшали экипировку воина. Во всех
классы детских праздников и пикников преобладать школы с учетом до
к двери упражнений, и каждое солнечное утро шествия молодежи
файл, с транспарантами и разноцветными крышками, чтобы отличить их, и перейти к
какой парк или плац для упражнений, упражнения и спортивные игры.

Помимо государственных школ, находящихся в ведении правительства, существуют десятки
частных школ и миссионерских школ. С его высшими учебными заведениями
вплоть до Императорского университета с его специальными юридическими школами,
медицина, инженерное дело, наука и искусство в Токио предлагают лучшее
образование молодежи Японии. В школьной системы равна
США, а правительство на работу иностранных преподавателей в
даже в самых отдаленных провинциальных школ. В детском саду входят аристократы
воспитанники со спокойными манерами, унаследованными от поколений придворных
и достойных предков, в своих маленьких кимоно с длинными рукавами,
словно оперная труппа Микадо, увиденная не с той стороны театрального бинокля,
скромно рассаживаются за низкими столиками и складывают руки, как многие
старики и старухи королевства Лилипутия. Нет захихикали,
ни смущения, ни застенчивости; и эти серьезные и серьезные
клещи будут принимать блоки с учителями с благоговейным поклоном и
представить их с другими детьми, с другой формальный салют, совсем как их
деды могли бы сделать в суде. В некоторых школах для девочек используются
старые японские методы, и их обучают традиционному
этикету и _cha no yu_, вышиванию, сочинению стихов, оформлению
цветы и играть на самисэне. Кото, когда-то почти устаревший,
восстановлен на пользу, и девушки приятно держать в руках этот сладкий тонированное,
горизонтальные арфы.

Большой летний фестиваль открытие реки. Это
начало ночных водных праздников на Сумидагаве и в
бесчисленных чайных домиках, расположенных вдоль ее берегов. Этот праздник, назначенный на
последнюю неделю июня, часто переносится на более спокойное время года
Июль. Плоскодонные лодки-домики с открытыми бортами, обвешанные тентами
с фонарями и крепкими лодочниками на обоих концах судна поднимаются по
река сотнями и тысячами вырывается на закате из ручьев
и каналы, которые повсюду пересекают город. Сверкающий флот
собирается на широком участке реки, лежащем между Асакуса баши
и Регоку баши, и эти два моста черны от зрителей.
Ряды чайных домиков, выстроившихся вдоль обоих берегов, покрывают красными покрывалами
перила балконов и ряд за рядом развешивают фонари вдоль балюстрад и
карнизов. С их комнатами, широко открытыми к воде, они сами
выглядят как большие фонари. В каждой комнате каждого дома устраивается званый ужин.
чайный домик тысячи циновок готовится за несколько месяцев до этого,
и все майко и гейши на заказ. За лодки взимаются двойные цены, и
почти на каждой лодке есть своя семейная группа; маленькие дети в праздничных нарядах,
их старшие в свежих шелковых, креповых, газовых или хлопчатобумажных кимоно сидят на
красная скатерть на полу, на каждом подносе кукольная посуда, наполненная
деликатесами, из которых состоит японское застолье, и бутылочки сакэ
свободно циркулируют. Ряды фонарей проливают розовый свет на
все; и на одном конце хорошенькая майко исполняет свои грациозные позы,
компания в такт ей ритмично хлопает в ладоши. Коробейники
фруктов, конфет, фейерверков и саке; выступления жонглеров, акробатов
и рассказчиков историй; плавучие рестораны, театры, развлекательные программы и
множество лодок с музыкантами гребут туда-сюда среди остальных. Разговоры, смех,
и завывающие ноты самисенов наполняют воздух гулом, который перерастает в
одобрительные возгласы и рев, когда стремительные ракеты наполняют воздух шарами, фонтанами,
снопы, брызги, струи и световые дорожки; или огненные драконы, извивающиеся чудовища
радуги и водопады сияют на темном ночном небе.
Несмотря на то, что саке льется рекой повсюду, здесь нет ни опьянения, ни беспорядка.
унижайте этих нежных, жизнерадостных весельчаков.

Пожары - одно из волнующих, но живописных событий городской жизни, которое
ограничивается в основном зимними месяцами. Ежегодные потери Японии в результате
пожаров очень велики, и Токио разрушался много раз.
Хрупкие деревянные домики, покрытые соломенными циновками, всегда готовы вспыхнуть;
и если лампа взорвется, мангал расстраивает, или искры, летит, весь
здание в огне, которые прыгают с крыши на крышу, пока квартала
воспылал. Каждый раз, когда сгоревший район восстанавливается, улицы расширяются,
мера, которая сохраняет собственность, но разрушает живописность, поскольку
широкие улицы, вдоль которых стоят низкие некрашеные здания, делают современный
Японский город монотонным и неинтересным.

Миниатюрные японские жилища, похожие на игрушки, покоятся на
угловых столбах, установленных на больших камнях, и их прочные крыши из
глины и черепицы делают их устойчивыми. Остановить пожары можно, только снеся все здания в округе
путь распространения пламени, который проходит так же легко, как карточный домик
переворачивается. Веревка, прикрепленная к одному из вертикальных угловых столбов, удерживает
конструкция с грохотом рушится, в то время как тяжелая крыша накрывает ее, как
огнетушитель. Обычный городской дом или магазин может иметь двенадцать футов
фасада, и даже второй этаж редко поднимает крышу выше, чем на
пятнадцать футов от земли. Слышать о тысяче сгоревших домов
за одну ночь ужасно, но тысяча таких лилипутских жилищ
и их микроскопические ландшафтные сады не заняли бы больше площади, чем
два или три квартала чужого города.

В каждой секции или приходе есть высокая башня или лестница с длинным колоколом и
с этого наблюдательного пункта сторож подает сигнал тревоги или ближайший полицейский
звонит в пожарный колокол. Столпотворение образом, для более возбудимое существо
чем японцев не существует, а огонь-колокола звон наводит на размышления
много печальных и ужасных переживаний. Помимо муниципальной пожарной команды
с лестницами и ручными насосами, в каждом приходе есть частные лица
сторожа и пожарные. Эти сторожа бродят по своим участкам от заката до рассвета
позвякивая незакрепленными железными кольцами на навершиях своих длинных посохов.
Всю ночь звон колец сторожа слышен через полчаса.
с интервалами или чаще. Полицейские, напротив, ходят тихо,
прячась в тени, чтобы наброситься на злоумышленников; а иностранцы, приняв
пожарного за констебля, много подшучивали над его шумным поведением.
прогресс.

Когда раздается сигнал тревоги, друзья спешат на помощь друзьям в спасении их имущества
и воры максимально используют эту возможность. В нескольких кварталах от места пожара
взволнованные люди собирают циновки, ширмы, постельные принадлежности, одежду,
и кухонную утварь и спешат покинуть окрестности. Тогда
простота японской жизни оправдывает себя. Никакой громоздкой мебели здесь нет.
выкатывается, чтобы быть сломанным при транспортировке; никаких столов, стульев или неуклюжих кроватей.
кровати разрушены при сохранении. Одна маленькая ручная тележка вмещает рулон
ватных одеял и халатов, из которых состоят постельные принадлежности семьи,
их одежду и несколько других вещей. Раздвижные бумажные ширмы
вынимаются из пазов, толстые соломенные циновки поднимаются с
пола, и домочадцы уходят, оставляя за собой только крышу, угловые столбы и
грубый пол. Процессии этих беженцев устремляются прочь от
горящего квартала, и сердце зрителя обращается к бедным
люди, которые, имея так мало, живут так весело и так мужественно страдают.

Эмблемы или знамена сплочения, которые всегда носят местные пожарные роты
поражают взгляды иностранцев. Палочки прославленных барабанщиков, гигантские булавы,
пики, червы, бубны, шары, полумесяцы, звезды или головоломки приносятся
вверху знаменосец отряда, который стоит посреди
дыма, искр и самой плотной суматохи, чтобы показать, где работает
его рота. Об этих касабьянках рассказывают захватывающие истории.
они оставались на крышах или среди пламени, пока их не поглотили пылающие руины.

Иногда плотники начали строить новые жилища по-прежнему курение
землю, осторожно ступая среди горячих камней и черепицы. Удивительные
скорость, с которой японские дома поднимаются из их пепла не поддается
сравнение. Через двенадцать часов после пожара маленькие лавочники
возобновят работу на старом прилавке. Страхование от огня не подходит для
эту страну из дерева и соломенные жилища, но соломенными крышами дают
способ плиток в городах, а кирпич все больше и больше используется для стен.
Камень слишком дорог, и в этой стране, подверженной землетрясениям, он открыт для большего
крепче, чем кирпич. Каменные стены, которые иногда можно увидеть, являются подделкой.
камни представляют собой тонкие плиты, прибитые к деревянному каркасу дома, например,
черепица или дранка, которые осыпаются во время безвредного ливня, когда земля
вздымает и раскачивает. Паровые пожарные машины неизвестны, а ручные гранаты
неизбежно забываются в суматохе пожара.

Землетрясения, хотя часто, к счастью, не тяжелыми, и только
одна катастрофа была выстрадана с судорогами 1854 года и
1855, которая недовольных списать на гнев богов на
зрелище чужеземных варваров, вторгающихся в страну. Старый миф,
что земля — имеется в виду острова Японии — покоится на спине
огромная рыба, чьи извивания вызывают эти волнения, помещает голову
левиафан под Езо, его хвост под южным островом и его
жизненное и активное тело под Иокогамой и Токио. Теперь у правительства есть сейсмолог
в штате университета, и каждый толчок или сердцебиение
точно регистрируется, среднее число достигает четырехсот в год.
Кобе и Киото редко испытывают даже малейшее движение, но в
окрестностях столицы становится достаточно привыкли к неприятному
посещения. Незначительное волнение комплектов светильников и люстр вибрационный;
с тяжелым роком все антикварных лавок не проводной быстро шкафов,
каминные доски, или таблицы, слайды к полу; и тяжелее шок отпускает
плитки, ключи, дерево и отправляет кирпичные дымоходы, не упакованных в деревянные или
лист железа, грохот через крыши. Небольшой дом гремит, как будто
землетрясение рыбы вышли из моря и захватили его, как терьер У
крыса. Галька решетка в садовых дорожек, оснастки высоких вечнозеленых растений их вершины, как
зазвенят выключатели, зазвонят колокола, часы остановятся, и люди в отчаянии устремятся на открытые пространства
улицы.

Японцы редко пьют воду, хотя они половину времени плещутся в ней или отмокают
и все же мужчины, работающие во рвах или прудах с лотосами,
выкапывая старые корни или стебли, промокшие до пояса
и плеч, вы перестанете работать в дождливые дни. В порту Иокогамы
кули, которые загружают и разгружают лихтеры, постоянно находятся в воде и выходят из нее
часто отказываются работать, когда начинается ливень; но дождливый день
привносит на улицы новый облик, и хорошая погода не имеет монополии на
живописность. Незанятые женщины с привязанными за спинами младенцами,
очевидно, многочисленный праздный класс, всегда слоняются по городу с
бесцельным безразличием к курам, не обращая внимания на погоду, и
наслаждаясь открытым воздухом, независимо от показаний барометра. Дети одинаково
равнодушным, и кули jinrikisha, хотя они рисуют капюшоны и галстук
их пассажирам уютно и сухо с масляной бумагой или резиновыми фартуками, рысь
вместе весело, с их слишком скудны изделия из хлопка более сокращенно
чем когда-либо. Они заменяют зонт огромной плоской соломенной тарелкой из
шляпу, и вместо того, чтобы надеть галоши, они снимают даже свои
соломенные сандалии и бегают босиком, подвязав большой палец куском тряпки
или пучок соломы, очевидно, в качестве украшения. Те пешеходы,
которые хотят выглядеть величественно и быть обутыми в сухую обувь, засовывают босые ноги в
наполовину тапочки из дерева и промасленной бумаги, стоящие на двух деревянных
опирается на три дюйма в высоту, добавляя этот локоть к их росту.

Когда стучат капли дождя, магазины вызывают восхищение, а великолепные
шелковые базары Эчигоя и Дай Мару, Лувр и Бон Марше в
Токио, так же занимательны, как театр. Оба занимают углы на больших магистралях
и имеют развевающиеся занавески из черной ткани с гербом и
названием белого цвета, как единственная стена или экран с улицы. Один
огромная открытая комната на первом этаже открывается с первого взгляда. Пол
Собственно в этом огромном помещении, приподнятый на полтора фута над камнем
дорожка, окружающая его, покрыта обычными соломенными циновками, одинаковыми
блестящая поверхность, простирающаяся более чем на шестьдесят футов в обе стороны. Вот и
там продавцы и бухгалтеров, бухгалтеров, а также кассира,
сидят за низкими столами, где хранят свои соробаны, деньги и любопытные книги
бухгалтерские книги. Здесь нет ни полок, ни прилавков, и группами на циновках
сидят женщины с красиво уложенными волосами и мужчины в строгих шелковых одеждах,
разглядывая груды радужных тканей, разбросанных вокруг них. Маленькие мальчики
приносят охапки и корзины с шелками из годаунов, потому что никакого запаса
никогда не видно, пока покупатель не попросит об этом. Это этикет для
этих маленьких мальчиков - приветствовать прибывающих и уходящих клиентов,
и они напевают какой-то гнусавый припев. Однажды мы подняли уличный занавес
в "Дай Мару" в дождливый день обнаружить, что вся застланная циновками территория пуста
посетители. Тотчас же батальон мальчишек вскочил на ноги,
и, оглушая нас распевной песней, поспешил в угол, где
дымящийся бронзовый кувшин, различные чайные кадушки и коробка с чайными сервизами на полке
завсегдатаи предлагают посетителям чашки с нектаром янтарного оттенка. В течение часа
эти мирмидонцы бегали взад и вперед, корзины носили взад и вперед,
а золотая парча обеспечивала солнечный свет и радуги в пасмурный день. Все
эти точныенаша парча бывает длиной в четыре с половиной ярда для
широких obis или поясов, которые являются одним из секретов ее внешнего вида в туалете
японки. Те, что сотканы только из шелка, толстые, как кожа, и
мягкие, как креп, а многочисленные золотые нити, блестящие, как пластины
из чеканного металла, придают тканям жесткость, но не твердость. Когда
гав-нити оставляют в виде толстых лохматых петель с нижней стороны, не обрезая
ни в коем случае экономичным способом, это _yesso nishikis_, самые отборные
из всех японских товаров, и оценивается от шестидесяти до ста двадцати
долларов за одну длину obi.

Накадори - это улица антикварных и подержанных лавок длиной в полмили.
перед Новым годом в них продаются самые выгодные товары, и никто
может обеспечить безопасность своей джинрикиши на этом прямом и
узком пути, где есть все соблазны, связанные со старым фарфором, лаком и
вышивками. Коробейники будут собирать из этих магазинов и нести дважды пакеты
их собственный размер, чтобы выкладывать их содержимое на номер клиента.
Их изделия настолько заманчиво и дешево, что смотрящего не может устоять
их, после реформы цен, а также того торговца, который приходит дважды
отмечен его жертва за его собственные. В определенные дни недели тряпочку ярмарка
провел на Yanagiwara. Торговцы рядами длиной в полмили сидят под
ивами на берегу канала, выставив на продажу аккуратные стопки старой одежды, обрезков
ткани и украшений. Между Сибой и железнодорожным вокзалом
есть тряпичная аллея, склад старой одежды, но большая ее часть
иностранная и нехарактерная, даже если смотреть на нее мельком.
джинрикиша.

В поисках сувениров опытный покупатель неизменно отвечает _такай_: “слишком
много”, какую бы цену ни назвал дилер. Если он намерен заключить сделку, он
может добавить “такусан такаи", "в целом слишком много”. _Osoroshi takai_, или
_tohomoni takai_, “невыразимо дорогой”, иногда служит
снизить цену из-за изумления дилера, услышавшего эти слова.
классические и высокопарные слова, ставшие общеупотребительными.

Однажды я посетил самый очаровательный из магазинов старой одежды, тот, где
хранились театральные гардеробные; но Сандзиро не смог или не захотел
вспомнить об этом, и я так и не вернулся. Продавцы были трезвы и серьезны
автоматы, чьи лица были флегматичны и невозмутимы, и один из них
с таким же успехом мог бы торговаться с верховным жрецом за завесу
храма, поскольку предложил им меньше, чем они просили. Они сидели, курили и
бросали на нас равнодушные взгляды, пока вносили корзины с роскошными нарядами
и делали вид, что смотрят цены в книге рекордов. После
достаточно продолжительной травли и доведения меня до повышения моего предложения, трио
партнеров внезапно хлопало в ладоши, говорило что-то согласованно и
доставляло мне статью. Все это было так же точно упорядочено и действовало как
сцена разыгрывалась на сцене, и я тщетно мечтал помочь в других действиях в
уникальной драме.




ГЛАВА VIII

ФЕСТИВАЛИ ЦВЕТОВ В ТОКИО


Несмотря на всю иностранную утонченность, поклонение цветам не умерло
в японской столице. Календарь разделен на время
камелии, сливы, вишни, глицинии, лотоса,
хризантемы и клена. Цветы апельсина и чая отдельно
не упоминаются среди специальных цветочных фестивалей, и японцы, как
естественно, ссылаются на время цветения вишни или кленовых листьев, как
мы к весне или осени. Они привносят в эти фестивали сентиментальность и
чувство, дух и веселье, унаследованные от поколений любителей цветов
предки, которые год за годом совершали свои эстетические паломничества, чтобы увидеть
акры чудесных цветов в разных пригородах каждого города. Согласно
старому календарю, первое распускание сливовых деревьев, истинное пробуждение
смены времен года, ознаменовало новый год. В связи с переходом с китайского
метода летоисчисления на григорианский, японский январь пришелся на
неприветливое настроение природы, когда только поздние хризантемы, камелии и
могут цвести комнатные карликовые деревья. Но затем каждый дверной проем украшают аркой из
вечнозеленых растений и цветов; сосну и бамбук, связанные плетеными соломенными веревками,
устанавливают перед домом; кисточки из рисовой соломы украшают гирляндами.
карнизы и фонари висят рядами. Символические рисовый пирог, креветки,
апельсин и лист папоротника прикреплены над перемычкой, самая красивая
ширма выдвигается вперед, появляются новые эмблемы и большая чаша для карточек
выставлены у входа. Это сезон, когда выплачиваются все долги,
в то время как общие посещения и пиршества занимают три дня. Все говорят, что
всем остальным: “Шинен оме дето”, "Я желаю вам счастливого Нового года"; или:
“Ман зай раку_", "Удачи на десять тысяч лет”. Каждый посылает свой
подарите другу корзинку с фруктами или клецки из красной фасоли или риса
тесто, завернутое в церемониальную бумагу. Улицы Токио, переполненные
веселящимися и освещаемые по ночам тысячами фонарей и факелов,
устраивают бесчисленные ярмарки на открытом воздухе, и от дворца к лачуге бегут
звуки ликования; и все же это радостное почтение духу жизни отдается
в середине зимы, когда хлопья снега могут укрыть цветущие камелии,
хотя ясная погода, характерная для индийского лета, часто держится до конца
нового года. Зима, затяжное бедствие в других местах на той же широте,
в Центральной Японии это всего лишь неприятный инцидент продолжительностью в несколько недель.
Две недели, месяц тающих снегов, холодных дождей и пасмурного неба, и
о чудо! ветви старых черных сливовых деревьев усыпаны звездочками
ароматных белых цветов. В течение нескольких дней туманное спокойствие замалчивает воздух, звуки
завуалированы, свет смягчается, и весна действительно пришла, как ни
множество хмурых рецидивов может страдать до славной апреля облаке-взрыв
цветущая сакура украшает империю белыми и розовыми венками и
наполняет людей радостью. И эта сладость длится долго, этот
нежный сезон наслаждения длится с распускания цветов сливы в
Феврале до конца нюбай, или сезона дождей в июне.

[Иллюстрация: ПОЭТЫ ПОД СЛИВОВЫМИ ДЕРЕВЬЯМИ]

За озером Камейдо, окаймленным глицинией, раскинулись древние сливовые рощи, чьи
деревья - старые, корявые, искривленные, черные, покрытые лишайником, подпираемые
столбы и каменные опоры — корчатся и извиваются над землей в корчах
что объясняет их название — Гвариобаи, или пышные драконьи деревья.
Этот Умэ Ясики когда-то был виллой фаворита сегуна. Его
здания, заборы и изгороди посерели от времени, каменные плиты покрыты
мхом, и что-то в седой древности этого места успокаивает
пульс. Долгий крик скрытые лодочник в бухте за
высокая камелии хедж-единственный звук, который нарушает тишину. Люди сидят
на покрытых красной тканью скамейках, женщины в крепах мягких тонов прогуливаются под ними
странные тени скелетов, похожие на движущиеся фигуры из сна, и дети
мелькают среди черных стволов, блистая в своих веселых нарядах. Часто можно увидеть
мечтательных стариков, сидящих, погруженных в задумчивость, и бормочущих себе под нос
о _ume no hana_, цветке сливы. Они потягивают чай, вытряхивают пепел
из крошечных трубок и, сняв с пояса футляр для письма, разворачивают
свиток бумаги и пишут оду или сонет. Затем, с сияющим лицом
и жизнерадостно бормоча, древний поэт сунет пальцы ног в свои
сабо и привяжет маленькую комбинацию к ветвям самого очаровательного дерева.
Благовоспитанные зрители не нажимают на развевающийся свиток, как мой
стремительный земляков бы ничего, но с приличным достоинством читать и
критиковать-похвала цветет и торжественная тишина старого
ясике.

Самый искушенный гурман не мог остаться равнодушным к поэтическому очарованию японской весны
время, когда закладываются бутоны, они набухают,
и постепенное раскрытие сакуры, цветущей сакуры, - это вопросы, вызывающие огромную общественную озабоченность.
местные газеты ежедневно печатают передовые сообщения.
депеши с деревьев. Даже красивее, чем сливовое дерево.
фестиваль - это токийский праздник цветения вишни, и
веселее блестящей толпы чудесные деревья. Из
выведены дикорастущие, местные карликовые саженцы гор
бесчисленные сорта, кульминацией которых является тот, что имеет розовый оттенок
махровые соцветия размером со столистную розу, покрывающие каждую ветку
и веточки с толстыми розетками. От этих листьев исходит слабый аромат
цветов, но странный отблеск розоватого света от их светлого полога
ослепляет и кружит голову смотрящему. Воскресенье цветения сакуры в парке Уено
это праздник высшего среднего класса. Неделю спустя на дабл-авеню
из цветущих деревьев, окаймляющих Мукодзиму на протяжении мили вдоль берега реки,
приглашает низшие классы на празднование, совсем не похожее на
благопристойная, хорошо одетая толпа за рулем, на прогулке, на пикниках и
чаепитие под знаменитыми деревьями. Без предупреждения держаться подальше от травы
запрещает им бродить по желанию по огромному парку, каждый фут которого
территория историческая, деревья древние, аллеи широкие и
извилистый, и леса которого так же темны, как первобытный лес. Храмовые колокола
тихо гудят, вороны каркают, и счастливые голоса наполняют воздух.

Не боись, Кашине, или тир-Гартен может соперничать с Uy;no об этом
цветение воскресенье. Вдоль каждой тропинки и проспекта тянутся ряды цветущих деревьев,
высоких и широко раскидистых, как огромные дубы и вязы, и сквозь их заснеженные
ветви просвечивают тысячи других заснеженных ветвей или бесчисленные одинокие
деревья, поблескивающие на зеленом фоне. Широкое озеро лотосов под Уено
отражает белое чудо, окружающее ипподром, и храм
крыши на крошечных островах утопают в розовых ветвях. Под большой
вишневой рощей вплотную расположены скамейки чайного домика, и там
люди завтракать и обедать и ужинать; и хотя саке течет свободно, самый
подтвердили в компаниях изредка только немного краснее, немного счастливее, немного
более многословен, чем остальные. Этому вполне могут позавидовать цари и кайзеры
Восточный правитель, чьи подданные собираются тысячами не для того, чтобы бросать бомбы
и устраивать беспорядки из-за хлеба или раздела собственности, а для того, чтобы влюбиться в
вишневые деревья и писать стихи в их честь. В сезон цветения сакуры
особенно проявляется его врожденная страсть к цветам и пейзажам
проявляется в принцах, поэтах, крестьянах, торговцах и кули. Нищие в лохмотьях.
завороженно смотрите на сказочные деревья, а принцы и государственные министры
отправляются посетить знаменитые рощи. Бюллетени объявляют, как нечто само собой разумеющееся
, что принц Сандзе или граф Ито отправился в Нару или Киото, через три
несколько дней пути, чтобы увидеть цветущие деревья; это как если бы Бисмарк или
Гладстону следует прервать свои государственные заботы, чтобы совершить паломничество
на далекую выставку роз.

[Иллюстрация: ЧАЙНЫЙ ДОМИК в УЕНО]

Позже в это время года на тщательно ухоженных деревьях на территории дворца распускаются цветы
, а государь и придворные вывешивают стихи на своих
ветви, в то время как весенняя вечеринка в саду собирает весь придворный круг
под цветущими рядами на территории дворца Хама Рикю. Каждый
гражданин, который имеет сад дает открытый праздник, и окаймленный цветами
карты приглашают гостей, чтобы увидеть родной Сакура, или _cerisiers_ из
дипломатические набор.

Празднование Мукодзимы, аллеи вдоль восточного берега реки
Сумидагава, вдоль которой на протяжении более двух миль двойными рядами растут
вишневые деревья, относится к нижним десяти тысячам. В воскресенье, которое
официально является днем отдыха, вода усеяна сотнями лодок, и
торжественное мало полицейских держат отдыхающих движется вдоль берега.
Друзья узнают друг друга в толпе некоторыми отличительными статья
одежда. Одна процессия джинрикишей приведет к появлению группы с повязанными головами
все они обернуты одинаковыми полотенцами с веселым рисунком или сложенными кусочками узорчатого хлопка
в качестве воротников на шеях их кимоно. Множество лодок с мужчинами, частично
замаскированными под свои причудливые головные уборы, гребут на веслах и шестах вдоль
берега, кричат и поют, хлопают в ладоши и бренчат на самисэне, с
полная самоотдача, вызывающая удивление и зависть англосаксов. Каждый
у гуляки через плечо перекинута тыква-саке, или крошечный бочонок, который
он опустошает и снова наполняет, пока хватает денег и сознания.
Каждый мужчина предлагает другу, соседу и незнакомцу чашечку бодрящего напитка
. Каждая третья будка - это киоск с сакэ, а перед каждым чайным домиком стоят пирамиды из покрытых соломой кадок
для сакэ. Это саке или рисовое бренди,
на вкус и выглядит самым слабым хереса, хотя его ароматами воздух
с алкогольными испарениями. Изготовленное повсюду в Японии, сакэ, полученное из
риса с обширной равнины Осака, ценится знатоками прежде всего за
необычайно нежный вкус. Поскольку это единственный ликер, который не улучшается с возрастом
, лучшим является самый новый, который хранится в деревянных кадках, закрытых
кранами, и разливается в фарфоровые бутылки с открытым горлышком, которые устанавливаются
в горячую воду, если хотите теплое саке. Японцы пьют его из маленьких
неглубоких фарфоровых или лакированных чашечек, в которые едва помещается столовая ложка, но
при повторении они выпивают пинты. Его первый эффект - развязывает язык
и разгибает суставы; второй - придает всему телу огненно-красный оттенок.

Карнавал Мукодзимы соперничает с сатурналиями древних. Этой весной
в Ревеле обнаруживается еще одно сходство между этим эстетичным народом и
древними римлянами, и одна половина ожидает найти увенчанную цветами статую
Вакха в каком-нибудь прелестном маленьком ландшафтном саду рядом с Мукодзимой. Мужчины
танец как сатиров, чашки и тыквы в руке, и, протягивая руку, чтобы сделать
торжественных речей в толпе—природные актеров, ораторов, и каждый pantomimists
один из них. Но, несмотря на все это опьянение, проявляются только ликование и привязанность
. Никаких драк, никакого хулиганства, никаких грубых слов не сопровождает
весенние сатурналии; и смех такой заразительный, ужимки и
цифры настолько комично, что даже на трезвую голову человек, кажется, уже вкусивших
безумные чашки. Ночью фонари качели из всех строк-чайные домики,
стенды, и фея филиалы и бесконечных японских ужины съедены,
с красивыми Майко и гейши позируют и скользя, пять треков на сямисэне
и _tsuzumi_ барабаны, их кимоно с вышивкой вишни,
заколки и букеты цветов набор бабочки петли
иссиня-черные волосы. Затем идет дождь, опадают лепестки и идет снег.
бури, которые не падают с небес, отбеливают землю.

[Иллюстрация: САДЫ ИРИСОВ В ХОРИ КИРИ]

В течение недели в июне джинрикиши плетут этот лиственный туннель к ирису
празднуют в Хори Кири, где в прудах и траншеях растут акры таких ирисов.
флер-де-лис, какой никогда не знал ни один Бурбон. По сравнению с карнавалом в честь цветущей сакуры
этот фестиваль - тихая и благопристойная вечеринка в саду, где
беседки, холмы, озера, армии королевских цветов и группы
посетителей, кажется, сознательно готовят себя для декоративного
эффекты.

После открытия сезона цветочные фестивали сменяют друг друга, и
чудеса японского цветоводства в настоящее время исчерпывают возможности
удивляюсь. Одно из самых великолепных их творений - ботан, или
древовидный пион, чьи бахромчатые и шелковистые цветы размером с обеденную тарелку
используйте все нежные розовые и сиреневые оттенки, красный, почти черный, и
кремовые, бледно-желтые, соломенные и лососевые оттенки изумительной красоты.
В храмах Икегами жрецы Ничирен с гордостью демонстрируют свой
ботан, которому уже триста лет, чей прочный ствол и морщинистая кора
поддерживают множество величественных цветов. Азалии, огненно-красные, белоснежные,
лососево-розовые и сиреневые, растут в каждом саду, в горах и диких
в мае все берега рек покрыты ими.

Кроме того, вистария, фудзи, цветет, а в храме Камейдо
это восьмое чудо света. У каждого домовладельца есть своя
решетка из глицинии, обычно простирающаяся в виде навеса над каким-нибудь заливом,
или, как в Камейдо, образующая крыши чайных домиков под открытым небом, расположенных по краю
озера. Ковер листьев и соцветий над головой отбрасывает густую прохладу
тени, а длинные, висячие пурпурные и белые цветы отражаются
в воде. Распространены соцветия длиной в два и даже три фута, и
только огромная покачивающаяся кисточка длиной четыре фута привлекает внимание знатоков: “Наруходо!”
(замечательно). Провести день приходят целыми семьями
на берегу маленького озера, попивая янтарный чай, бросая _mochi_ ленивым золотым рыбкам
или сидя живописными группами на низких платформах
под навесами цветов развеваются стихи и фонарики. В
храм древний, и основания полны крошечных святынь, камень
фонарики, планшеты и образы, и карликовые, и с любопытством обучение сосна
деревья, высокий, горбатый мостик, над которым, в старом
в те дни ходить могли только священники и вельможи. Золотой карп, почтенный старец
молодцы, три-четыре фута в длину, время от времени показывают оранжевый нос
над поверхностью пруда. Люди зовут этих питомцев, хлопая в ладоши
, и золотые гурманы переплывают из одного рога изобилия,
наполненного моти, или рисовыми лепешками, которыми их кормят, в другой.
В Касукабе, на Oshukaido, к северо-востоку от Токио, является самым известным
глициния в империи. Виноградной лозе пятьсот лет, она обвисла.
соцветия более пятидесяти дюймов в длину, а шпалеры занимают пространство в четыре
тысяча футов, и туда благоговейно направляются поэты и паломники.

В августе произойдет один большой лотоса шоу в Токио, когда
озеро внизу Uy;no парк показывает соток голубовато-зеленые пластинки листьев
снялся с розовыми и белыми цветами, и зачарованный зритель смотрит
вниз с мостов и чайных домиков из маленьких островков прямо в
сердце Великого цветы. Крепостные рвы больше не выставляют напоказ свои
акры лотоса, и имитирующие салюты больше не звенят вокруг цитадели,
как тогда, когда мириады цветов Будды с тихим шумом раскрылись под
первые теплые лучи солнца. За пагодой Сиба есть прекрасный пруд с лотосами
его можно увидеть, только когда джинрикиша кружит по тенистой улице
аллея огибает ее, но "лотос рва" был летним украшением пагоды.
Токио. Не только цветок был виноват в малярийных испарениях, поскольку
между двумя частями города все еще бушует спор о том, стоит ли
пары из рвов или испарения с открытых глинистых равнин и насыпного грунта
наиболее пагубны в районе Цукидзи.

[Иллюстрация: В КАМЕЙДО]

Фестиваль кику, или хризантемы, осенью украшает
целая империя с красными, белыми и желтыми цветами. Шестнадцати-лепестковый
Хризантема-это императорские или гребень государством; и императора
день рождения третьего ноября, придет в самый разгар сезона,
сделан в праздничный день в каждой провинции, и праздник великолепных
цветок показывает. Западный разум наполняется завистью, когда обнаруживает, что
широко распространенные пряные цветы, продаваемые здесь по несколько медяков каждый, стоят
столько же долларов по ту сторону океана под новыми названиями. Данго-зака, уволен
судя по строчке в путеводителе, осенью в Японии более живописно
больше, чем в любом другом пригороде Токио. Сообщество флористов ухаживает за своими хризантемами, подрезает их,
делает карликовыми и выращивает их в безвестности до тех пор, пока
время цветения не превратит Данго-зака в ярмарку для геев. Уникальные произведения искусства
их сады представляют собой композиции из цветов в гигантских масштабах. Под застеленными циновками
навесами, которые представляют собой временные сцены без рампы, расположены группы с
фигурами в натуральную величину, чьи лица и руки сделаны из воска или
композиция, но чья одежда, аксессуары и декорации сделаны из
живых цветов, натянутых на каркас так плотно, что механизм
об этом даже не подозревают. Растения, образующие соцветия, вырывают
со всеми их корнями, заворачивают в солому и тряпки, устанавливают внутри
каркаса и поливают каждый день. Цветы, нарисованные
снаружи и вплетенные в нужное место, создают сплошную цветную поверхность и
растушевываются с максимально естественными эффектами. Картины представляют сцены
из истории и легенд, а также из новейших пьес или даже иллюстрируют
последнее эмоциональное преступление дня. Здесь видны целые склоны гор
покрытые цветами, с водопадами белых цветов, переходящими в цветочные
ручьи; и женщины с хризантемами, ведущие хризантемовых лошадей, на которых ездят
мужчины с хризантемами по хризантемовым мостам. Гигантские цветы,
микроскопические цветы, растения с одним цветком и одиночные растения с
двумя сотнями цветков имеют отдельные бамбуковые палатки. Зазывалы приглашают
кого-нибудь войти, владельцы нараспев рассказывают историю своих картин, и начинается
параллельное представление, жонглер, факир и разносчик делают транспарант и
освещенные переулки - веселый и невинный Вавилонский столпотворение. Все классы посещают Данго-зака,
и вместе бродят вверх и вниз по его единственной крутой улице, входя и выходя из
по лабиринту садов, платя медяк или два за каждую калитку. Великаны и
святые образы сорока и пятидесяти футов закреплены в павильонах мат
как высокие, как храмы, и эти чудесные хризантемы существ
фонограф в последнее время добавляют свои чудеса.

[Иллюстрация: НА УЛИЦЕ ДАНГО-ЗАКА]

Японцы вежливо слушают, когда иностранцы рассказывают, что видели
в Америке такие же большие хризантемы. Простой размер - это не все, к чему они стремятся
поскольку эти волшебные садоводы могут легко расправить лепестки до
любого желаемого диаметра; вырастите хризантему на стебле высотой шесть футов или
девять футов в высоту так же легко, как превратить его в карлика до цветущего клеща высотой в два дюйма.
растет в горшочке-наперстке. Каждый сезон представлена какая-нибудь новая фантазия в виде лепестков
, а листва хризантемы так же тщательно
продумана, как и цветение в Японии. С одним вопросом о зеленом
листья, украшающие стебель иностранной хризантемы, народ Данго-зака
могут заставить замолчать хвастливого варвара, которому обычно приходится признавать, что никто
думает о листве на Западе и о том, что сам он никогда раньше этого не замечал
. Неопрятная листва китайских и западных хризантем
это недопустимо на японской выставке цветов, где листья
растения должны быть распределены, композиция сбалансирована в соответствии с
правилами цветочной композиции — этого искусства, превосходящего все искусства, последнего к
будьте понятны обывателям, которые считают самый большой букет лучшим.
и в качестве последнего варварского штриха представьте банты модистки
из лент, окрашенных анилином, до их чудовищности в цветочной композиции.
Оттенок западной вульгаризации становится полным, когда поэтические и
описательные названия японских хризантем изменяются в соответствии с
Западный вкус. Прекрасный белый “Замерзший лунный свет”, "Снега Фудзи”,
“Лихие брызги”, ”Волны, залитые лунным светом“ и ”Иней“ становятся "миссис Джон".
Смит” или “миссис Питер Браун”. Кули, который рисует посетителю
джинрикиша, так же многословен в выборе цветов, как и любой из его посетителей, и
такой же разборчивый поклонник. Вместо того, чтобы остановиться на отдых после
его тянет к этой холмистой окраине, он следует его пассажир, указывая
из красот и чудес, утверждения и восклицая с заразными
энтузиазм.

[Иллюстрация: ЧАЙНЫЕ ЦВЕТЫ]

В ноябре, вместе с блестящими кленовыми листьями, заканчивается цветочный год.
Кокетка посылает своему возлюбленному лист или ветку клена в знак того, что, подобно
этому, ее любовь изменилась. И чайное растение, и камелия цветут,
но в их честь не устраивают ликования, и поклонники цветов считают дни
до того, как слива зацветет снова.




ГЛАВА IX

ЯПОНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО


Среди японских добродетелей - гостеприимство, но до принятия придворной знатью
иностранной одежды и обычаев ни один японец не позволял своей
жене принимать обычных посетителей или развлекать смешанные компании. The
Японец, следовательно, прирожденный клубный человек и превращает клубный дом в свой
дом. Рокумейкван, или Клуб токийской знати, является самой выдающейся
из этих корпораций. Его президент - принц империи, а в его состав входят
Дипломаты, дворяне, чиновники, богатые граждане и постоянные жители
иностранцы. Изысканные дома и сады небольших, чисто
Японские клубы являются прекрасными образцами местной архитектуры, декора,
и ландшафтного садоводства. Благодаря расположению раздвижных экранов, дома
сами по себе могут содержать одну большую комнату или быть разделены на множество маленьких,
кроме крошечных коробочек, в которых совершаются обряды ча но ю, или
церемониальный чай.

Их изысканные ужины, длящиеся часами, с участием жонглеров, танцоров
и музыкантов в перерывах между блюдами, обходятся очень дорого. Богатые мужчины демонстрируют
Русская расточительность в развлечениях, которая была еще большей в феодальные времена
. Через день или два после прибытия в Японию мне посчастливилось быть
гостем одного из этих уникальных развлекательных мероприятий, проводимых в Койокване,
или клуб-хаус Maple Leaf, расположенный на склоне холма над храмами Шиба. Мы
прибыли в три часа, и у дверей нас встретила группа симпатичных
несаны, или горничные в доме, которые, сняв с нас шляпы и обувь, повели
нас в носках по сверкающему коридору и наверх по длинной,
низкая комната, обычно разделенная на три части ширмами из тускло-золотистой бумаги. Одна
вся сторона этой прекрасной квартиры была открыта в сад за
балконом с перилами из полированного кедра, и вид на клены
и густые рощи Шиба, на воды залива был очаровательным.
Оформление клубного дома повторяет клены, растущие на территории.
Настенные экраны расписаны изящными ветвями, рамкой или
панно над экраны, резные с ними, а в наружной стене и
балкон-железнодорожный находятся листовидные отверстия. Платья хорошеньких несан,
подушки из крепа на полу, фарфоровая и лакированная посуда,
бутылки сакэ и их резные подставки, веера и конфеты - все демонстрирует
кленовый лист. В токономе_, или приподнятом углублении, где выставлены ваза для цветов
и какэмоно, или изображение в виде свитка, и то небольшое возвышение на
на котором восседал бы император, если бы когда-нибудь пришел в дом, висела темная картина
с единственным цветком в бронзовой вазе.

Перед каждым гостем был установлен табако бон - поднос с крошечной
хибачи с тлеющими углями, лежащими в конусе из золы, и отрезок
бамбукового стебля для золоуловителя. Затем подали чай и сладости,
неизбежная прелюдия к хорошему настроению. Затем несаны поставили перед
каждым гостем _ozen_, или столик, не более четырех дюймов в высоту, на котором стояла
покрытая лаком миска с первым блюдом, крошечная чашечка
соевый или пикантный бобовый соус, в который макают кусочки пищи, и длинный
конверт с парой белых сосновых палочек для еды. Хозяин этого
праздник распался его палочками, которые были оставлено в целости и
разделяемся только половину их длины, чтобы показать, что они не были использованы,
и начал ловкими играть с ними. В его руках они были зачарованными
волшебными палочками и быстро выполняли его приказы; в наших они раскачивались, рисовали крестики в
воздухе и поочередно клали кусочки нам на колени и на циновки.
Несаны захихикали, а ведущий чуть не забыл о своих японских приличиях,
но компания терпеливо учила нас, как крепко держать одну палочку для еды
под углом большого и безымянного пальцев. Эта палка - это
неподвижный, а другой, удерживаемый как ручка большим, указательным и
вторым пальцами, играет на нем, удерживая и отпуская с уверенностью
и легкостью, которых вряд ли можно достичь с помощью каких-либо других инструментов. Верховный
проверка навык, чтобы поднять и удержать яйцо, круглую поверхность, что делает
идеальный баланс и крепко держал, в то время как слишком много силы, приложенной
бы привести к катастрофическим последствиям.

[Иллюстрация: рис. 1]

[Иллюстрация: РИС. 2]

[Иллюстрация: РИС. 3]

Последовало бесчисленное количество изысканных блюд в сопровождении чашек с
горячим сакэ, которое наш хозяин научил нас пить как целебное, предложенное каждым
один из компании по очереди обращается к остальным, ополаскивая, предлагая, наполняя,
и поднимает чашку ко лбу в знак приветствия, и опустошает ее за
три предписанных глотка. Обычай даже требует, чтобы кто-то предложил заздравный напиток
несанам, который они принимают со скромной и очаровательной грацией.

В середине застолья три очаровательные девушки в кимоно из темного крепа, усыпанных
яркими кленовыми листьями, отодвинули ширмы и опустились на колени на циновки
с барабаном кото, самисэн и цузуми, на котором они сыграли прелюдию
из грустных, медленных арий. Затем позолоченные панели обнажили отряд ослепительных
майко в нежно-голубых кимоно, расшитых блестящими кленовыми листьями, и
широкие оби из золотой парчи, их иссиня-черные волосы выбиваются из прически.
полный золотых цветов и развевающихся золотых вееров, разрисованных веселыми кленами. Под
меланхоличный аккомпанемент гейши они станцевали "Песню кленового листа"
в тактах, которые были всего лишь медленным скольжением и сменой
одной идеальной позы на другую. Наблюдая за этими сияющими созданиями в их
грациозных движениях, мы были глухи даже к мягкому гулу храмовых колоколов
в час заката и ответному карканью могучих воронов.

Эти майко и гейши, профессиональные танцовщицы и певицы, необходимы
для любого развлечения, и они обучены развлекать и очаровывать гостей
своими достижениями, остроумием и искрометной беседой; предоставление
та привлекательность, яркость и очарование общественной жизни, которые разрешены женам и
дочерям на Западе. Майко танцев как только
как она достаточно стар, чтобы учить цифры и повторять стихи
что объяснять их; и когда она начинает исчезать, она надевает трезвым
наряд гейши, и, сидя на циновках, играет гарниром
для ее преемников и учеников. До современной эпохи, гейши были
большинство высокообразованных японских женщин, и многие из них сделали блестящую
браки.

Задолго до того, как прекрасная группа закончила свою поэму и танец "Времена года"
, опустились сумерки. _andons_, или блюдца с горящим маслом
на высоких подставках внутри квадратных бумажных рам для фонарей, выполненных в стиле Рембрандта
эффекты. Все было погружено в тень, кроме фигур майко.
двигающихся по сияющим циновкам. Одна крошечная девочка лет тринадцати, принадлежащая к дому
, проскользнула внутрь и вышла с бронзовой шкатулкой и нюхательными табакерками и, опустившись на колени
перед подачей на стол открыл бумажные дверцы, чтобы отщипнуть кусочки фитилей.
Девочка, миниатюрная красавица, была сама грейс, нежная и застенчивая, как котенок.
Она краснела и причудливо кланялась, когда к ней обращались.

Прошло шесть часов после появления в tabako bons, прежде чем гости
поднялись, чтобы разойтись. Весь отряд дев проводил нас до двери, и
после бесконечных поклонов и прощаний мы сели на циновки, изображая бесподобные картины,
их сладкие "сайонара" звенели нам вслед, когда наши джинрикиши кружили нас
по темным улицам Шибы.

Ча но ю вполне может быть религиозным обрядом, судя по тому благоговению, с которым
японцы ценят его, и знание его форм является частью
образования представителя высших классов. Мастера обучают этому
в мельчайших и утомительных формах, а школы ча но ю, подобно сектам а
великой веры, разделены и отличаются друг от друга. Тя но ю церемонию окружены
с самых удивительных, сложных и возвышенных этикет пользовательские
в вежливой японской жизни. Свадьба или похороны простой дел
сравнение. Ча но ю является усложнением всех социальных обычаев, и
был усовершенствован в шестнадцатом веке, когда он вошел в моду благодаря
сегун Хидэеси. До этого это было развлечением imperial
аббаты, монархи, отошедшие от дел, и другие праздные и уединенные люди
обитатели очаровательных вилл и монастырей вокруг Киото. Хидэеси,
тайко, видел в его точных формах, бесконечных правилах, мелочах и высокопарных
условностях средство удержать своих дайме от заговоров и
ссоры, когда они собирались вместе. Это была эпоха денег и поведения,
когда торжественность составляла первое правило вежливости. Чаепитие было
не тривиальным происшествием, и время, очевидно, не имело значения. Дайме вскоре
придал церемонии такую роскошь и экстравагантность, что Хидэеси
издал законы о роскоши, и в аксессуарах была предписана максимальная простота
. Чаши, в которых заваривался чай, должны были быть из
самой простой фаянсовой посуды, но приверженцы обходили указ, разыскивая
самые старые китайские или корейские чаши, или те, что были изготовлены какими-нибудь знаменитыми
поттер. Чайные комнаты были ограничены определенным размером — шесть квадратных футов;
вход превратился в простую ловушку высотой менее трех футов; слугам не разрешалось
помогать хозяину, и только четыре гостя могли принимать участие в чаепитии.
шестичасовая церемония длилась целый день. Места гостей на циновках,
по отношению к хозяину, двери и токонома, или нише, были
строго определены. Даже разговор был заказан, предметы в
токонома спросили о в определенное время, и в некоторых других
раз чай-чаша и его сопровождение были серьезно рассмотрены. Не
говорить о них на всех будет так велика, свидетельствует о плохо размножаются как на
обратитесь к ним в самый неподходящий момент.

Мастера тя но ю почитали выше ученых и поэтов. Они
стали друзьями и приближенными императоров и сегунов, обогатились
и облагорожены, а их потомки получают почести по сей день. Из
великих школ и методов Сэнке, Ябуноути и Мусанокодзи
наиболее точно придерживаются оригинальных форм. Их первое большое отличие
заключается в использовании движения руки внутрь или наружу при касании
или поднятии посуды. Из-за этого различия дилетанты разделились,
и вариации многих современных школ возникли из первоначальных
разногласий. Чтобы получить некоторое представление об одном любопытном этапе развития японского языка.
когда я вел светскую жизнь, я брал уроки ча но ю у Мацуды, выдающегося мастера
этого искусства, управляющего церемониальными чайными в Хойсигаока
клубном доме в Токио.

Не могло быть более очаровательного места для изучения этикета
чаепития, и мастер был одним из тех мягких, обходительных,
грациозных мужчин старой Японии, которые являются идеальным цветком поколений чаепитий.
культура и утонченность в этой самой эстетичной стране мира.
днем и вечером Хойсигаока, расположенный на вершине холма Санно,
является курортом знати, ученых и литераторов, которые сочиняют
его членами, но в утренние часы все погружено в пятнистую тень и
тихо. Учитель был очень доволен тем, что у него четверо иностранных учеников,
и весь склон холма проявлял интерес к нашим визитам. Мы строго следовали
этикету, сначала сняв обувь — ибо это было бы все равно что
скорее подумать о том, чтобы пройтись прибитыми гвоздями по крышке пианино, чем о том, чтобы испортить
полированное дерево японских коридоров или прекрасные, мягкие коврики в
их комнатах со следами каблуков - и сидеть на пятках, пока позволяют наши
непривычные и протестующие мышцы и сухожилия.

[Иллюстрация: НЕСАНЫ В ХОЙСИГАОКЕ]

Сначала, принеся корзину отборного древесного угля с красивыми веточками
обугленной азалии, покрытой известью, Мацуда раздул огонь в
квадратный очаг в полу, посыпал края орлиным пером и
бросил на угли благовония. Затем он поставил железный чайник, наполненный
свежей водой из фарфорового кувшина, на угли и показал нам, как
складывать квадратик фиолетового шелка и протирать каждый предмет чайного сервиза,
как следует ошпарить миску и промыть бамбуковый венчик. Для приготовления ча но ю:
чайные листья растирают в мелкий порошок, добавляют одну, две или три ложки
эту зеленую муку, положить в чаши, а гости могут предпочесть слабые
или крепкий отвар. Кипящую воду выливают на порошок, и
смесь взбитым в пену с бамбуковым венчиком. Эту густую зеленую кашицу,
настоящее чайное пюре, пьют как любовную чашку на церемонии _usu cha_,
каждый делает по три глотка, вытирает край миски и передает ее
своему соседу. Меры и глотки настолько точны, что последний
стекает в миску. Изготовленные из лучших листьев, этот напиток является настолько сильным,
что затяжного течения было бы расшатать любое, но японский нервы.

[Иллюстрация: МАЦУДА, МАСТЕР ЧА-НО-Ю]

Именно в точном обращении с каждым инструментом, в каждом положении
пальцев, в обдуманности и уверенности каждого движения, заключается
искусство ча но ю, и его практика должна поддерживаться на протяжении всего
вся жизнь преданного. Несмотря на все иностранные моды, старые
церемониальные обряды по-прежнему в моде у высших классов, и
молодежь обоих полов тщательно обучается их формам.

Гораздо менее претенциозными и официальными являются ужины с угрем, с которыми японцы
хозяева порой радуют своих иностранных друзей, а также лиц из их
собственной национальности. Даже сэр Эдвин Арнольд отмечал прелести
угря и риса в Golden Koi, и есть другие заведения, где можно отведать это
восхитительное блюдо. Когда кто-то входит в такую чайную, его
подводят к аквариуму с извивающимися пресноводными угрями и со всей серьезностью
просят указать объект, который он предпочитает. Каким бы неопределенным ни казался исход лотереи
, повар, стоящий рядом с длинным ножом в руке, быстро
понимает сделанный выбор и, схватив извивающуюся жертву, уносит ее
отправляйся на какой-нибудь разделочный блок на кухне. Ужин из угря начинается с
супа из угря, а черные и белые угри сменяют друг друга в таком количестве
приемов, сколько потребуется. Рыбу нарезают короткими ломтиками, разделывают на части и
расплющивают и запекают на углях. Так называемые черные угри
на самом деле они насыщенного темно-коричневого цвета, и цвет им придают, обмакивая
их в сою перед запеканием; а белые угри - это кусочки, запеченные без
соусов. Укладываем поперек чаши снежных риса, рыбы как миленькие блюдо
когда может быть подан одним, и многие иностранцы кроме признательна
Английские поэты отдали дань уважения их совершенству. Ужин из угря в
чайном домике на берегу реки с участием жонглера или нескольких майко, чтобы скрасить ожидание.
перерыв между блюдами - самое восхитительное застолье в Токио.




ГЛАВА X

ЯПОНСКИЙ ТЕАТР


“Пропитанный утонченностью древней цивилизации”, как говорит доктор Дрессер
, и владеющий в совершенстве всеми другими искусствами, неудивительно, что
японская драма настолько достойна своего народа.
Театр достиг своего нынешнего развития медленно и с трудом.
Кастовые различия препятствовали его росту, актеры занимали следующие _эта_,
или в классе изгоем в феодальные времена, и играть-дома таких деградированных
люди, лежа под запретом. Только средний и низший классы покровительствовали им.
дворяне никогда не посещали публичных выставок, и все женщины были
исключены.

В золотой век Токугава драма начала завоевывать признание;
театры были построены сегуном; шоу марионеток, первое событие
отказ от Но Кагура, уступил место живым актерам и реализму
преуспел. Во время великого социального переворота и классовой перестройки
после Реставрации актеры немного повысились в общественном мнении и
приобрела некоторые права гражданства. Но еще четверть века будет
вряд ли ранг резким с другими искусствами и честь своих переводчиков.
Теперь дворяне посещают театр, но актеры никогда не получит приглашение
в своих клубах. Несколько лет назад Токио основал ассоциацию для
совершенствования театра и развития театрального искусства в
стране по-своему. Виконт Хиджиката и виконт
Кавава был избран президентом и вице-президентом этого Engei Kyokai,
но о его реальной работе известно мало.

Вместо фарса или речитативного пролога, предшествующего пьесе, предлагается один или
два акта классической пантомимы или танца персонажей, или интерлюдия такого рода
в середине драмы. Эти классические пантомимы напоминают "Но"
Упрощенная кагура.

Этот танец "Но", или лирическая драма, является драматической формой, распространенной до семнадцатого века.
семнадцатый век. Граничащий с религиозным, он наводит на мысль о греческой драме
, а также о страстях и чудесных пьесах средневековой Европы. Первоначально,
"Нет" было фестивальным танцем-пантомимой синтоистских храмов, о котором ходят легенды.
впервые он был исполнен Сузуме перед пещерой Богини Солнца.
Священный танец по-прежнему является храмовой церемонией, а танцы
Синтоистских жриц в Никко и Наре известны. Со временем не стало
развлечения честь в yashikis великого, и князья и
бояре приняли участие в торжественном мероприятии, когда больше князей были их
гости. К медленным и величественным движениям танцоров и их игре
с веерами и колокольчиками были добавлены диалоги, а также преувеличение деталей и
этикет.

Это "Нет" полностью искусственно, движения актеров такие же
скованные, неестественные и размеренные, как классическая идиома, на которой ведется диалог.
произносятся и древние и устаревшие идеограммы, в которых излагаются
краткое содержание действия. Ограниченное яшики и монастырями,
"Нет" было развлечением высших классов, которые одни могли
понять его сложную и возвышенную речь и сложный символизм.
В то время как голые аргументы пьес и танцев так же знакомы, как волшебные сказки
или фольклорные предания, только ученые с большими достижениями могут прочитать их
настоящие реплики и полный перевод программы "Без" для герцога
Эдинбург во время своего визита в Японию занялся переводчиками британского
Многодневная миссия с участием всех старых местных поэтов и ученых
в Токио.

"Нет" - это трилогия, занимающая четыре или пять часов в течение трех дней подряд
. Первая серия сцен предназначена для умилостивления богов; вторая - для того, чтобы
устрашить злых духов и наказать нечестивых; а третья - для прославления
добра, красоты и приятности. Персонажи драматиса - это боги,
богини, демоны, жрецы, воины и герои ранних легенд и
истории, и большая часть действия аллегорична. По длинной галерее слева
актеры подходят к приподнятому павильону или платформе сцены,
который без занавеса или декораций и почти без имущества.
Зрители сидят на покрытой циновками площадке, окружающей три стороны
сцены. Флейта, барабан и свирели играют непрерывно, и ряд мужчин в
старинных церемониальных одеждах величественно восседают с одной стороны сцены, распевая
и завывая поясняющий припев на протяжении всего представления. В
великих сценах актеры носят маски из тонкого лакированного или позолоченного дерева, и
ценные коллекции таких древних танцевальных масок хранятся в храмах
и яшики. Костюмы великолепны, старинная парча и золотое сукно
предметы одежды, показывающие придворные костюмы многовековой давности и великих людей
семьи и монастыри хранят свои древние костюмы No как главные
сокровища.

Актеры введите в походки, что из-распорки наиболее преувеличены этап
Страйд видел, тело проходит твердая, как статуя, и стопы, никогда не
полностью поднята, медленно скользя по натертому до блеска полу. Эти клеенка
фигур, которые движутся с торжественность казнимого, произносить их линии
как автоматов, ни один мускул, ни ресница двигаться, ни капельки
выражение пересечения изобличены лица. Их интонации невыразимо
удручающие, гнусавые, высокие звуки фальцетом, и многие исполнители
испортили и потеряли свои голоса и даже лопнули кровеносные сосуды в
продолжительное, неестественное напряжение их речитативов. Дети
, которые принимают участие, равны самым старшим участникам по своей серьезности и деревянности.
В некоторых восхитительных сценах демоны в отвратительных масках и в изобилии
парики из длинных рыжих шелковых волос сеют преднамеренный и условный ужас
среди бакрамских вельмож, и, дико топая по сцене, прыгают и
кружась, снимайте затянувшуюся серьезность трилогии. Это всего лишь
когда исполнители без масок, сцена воспринимается как
намеренно легкий и забавный фарс, в то время как рев публики
вызываются величественными, тяжеловесными и проверенными временем каламбурами и обыгрывают
слова, которые иностранец не может оценить.

Прекрасные изображения No можно увидеть в клубном доме Koyokwan в
Токио, и в зрительных залах можно увидеть всю бюрократию, придворные круги
и собрание аристократических семей, которых нигде больше не встретишь
.

Существующему театру и законной драме нет еще и трех столетий
старый, и название _shibai_, означающее места с газоном или лужайку с травой, подразумевает
ту же эволюцию от представлений на открытом воздухе, что и западная драма
. Нет ни Шекспира, ни Корнеля, ни, по сути, любой
знаменитый драматург, произведения которого выживают из более раннего времени, чтобы выровнять
сцены с литературой и сделать ее истории. Авторство редко указывается
связано с пьесами, и авторские гонорары неизвестны. Многие из
романов о Баку были инсценированы, но чаще всего анонимно. Пьесы
обычно пишутся более простым _hirakana_, или бегущими персонажами,
в котором пишутся легкие романы и книги для женщин, и этот факт
сам по себе показывает, с каким уважением относятся к драматической литературе. Происшествия
в истории, жизни воинов, героев и святых служат темами для
драмы, и все распространенные легенды и сказки разыгрываются на
сцене. Эта великая классика, трогательная история “Сорока семи
Ронинах,” всегда пользуются популярностью, и трещина мозгом heroisms дней
рыцарства огонь японцев сердце несмотря на свою страсть к
зарубежные и современные. Испытания, пытки и чудеса раннего
дни буддизма и воинственные истории великих феодальных домов
без конца ставят трагедии, сенсационные и зрелищные пьесы.
Есть также романтические мелодрамы, эмоциональные драмы и комедии с
восхитительным юмором и сатирой.

Новые пьесы, хотя и были редкими, не театральных событий, и в первую ночь не
значит, указать успех или неудачу. Пьесу пробуют на зрителях,
меняют, урезают и переделывают по желанию актеров, менеджера, художника-постановщика, плотника,
и покровителей, без учета прав автора или
чувств.

Однажды я спросил великую звезду, кто написал его пьесу.

“Я не понимаю”, - сказал трагик; и прохожий объяснил, что
управляющий вырезал сообщения о краже, убийстве и кораблекрушении из
газету и, обсудив их со звездой, наметил контуры
связанной пьесы и определился с основными сценами и эффектами. А
тогда писатель был вызван в, которые под диктовку, образный сюжет и
разделить его на сцены. Руководящий совет доработал его еще больше,
распределив роли, и затем звезда сочинил свои реплики так, чтобы они подходили
самому себе. На репетиции пьеса была дополнена, дикция изменена, и каждый
актера попросили написать его собственную роль, после чего была сделана полная расшифровка текста
для суфлера.

Что касается авторства пьесы “Сорок семь ронинов”, он сказал:
“Это история нашей страны. Мы все знаем историю их жизни и
славную смерть, и многие романисты и поэты писали о них”.

“Но кто превратил это в драму?”

“О, у каждого театра есть свой способ представления разных сцен,
хотя великие факты являются историческими и не могут быть искажены, теперь,
когда запрет Токугавы на постановку снят. Данджиро играет в нее
у one way и других актеров есть свои версии, но ни один из них не играет ее
одинаково на каждом ангажементе и не повторяет одни и те же действия каждый день
ангажемента ”.

При таком расплывчатом и неопределенном драматическом авторстве происхождение или автора
любой пьесы далеко искать. Возрождение и ротация старых фаворитов
составляют представление менеджера о достопримечательностях, одной-двух новых сценах, романе
полнометражного фильма и какой-нибудь местной картины или аллюзии достаточно, чтобы удовлетворить
самый благословенный покровитель. Нет точных либретто, ни печатная книга
играть таким образом, может существовать, но иллюстрированные программы дают наглядное
outline of it - настоящий импрессионистский набросок, подчеркивающий его основные
черты и оставляющий все детали на усмотрение времени и воображения. Здесь нет
драматических единств, нет трехактных или пятиактных ограничений и никаких препятствий
законов стиха и ритма. Оркестр и полускрытый хор
объясняет, возвещает и восхваляет действие, выживание "Нет" постепенно
исчезает вместе с другими вещами, прежде чем возникнет потребность в более коротких часах и
более кратких пьесах.

Женщины не появляются на японской сцене, женские роли исполняют мужчины.
мужчины, которые часто делают эти роли своей специальностью, совершенствуя и используя
их голоса всегда звучат тонким, высоким фальцетом. Грим, голоса,
походка, действия и манеры некоторых из этих актеров замечательны, и
Геноске, величайшая имитаторница женских персонажей, когда одевается
для роли какой-нибудь благородной героини, является идеальной красавицей утонченного,
аристократического типа. За пределами больших театров, в спектаклях и параллельных шоу
увеселительных заведениях, которые можно сравнить с нашими дешевыми музеями, женщина
иногда встречается на сцене; и несколько лет назад менеджер Tokio
поразил город выступлениями труппы, полностью состоящей из
Женщины. В интермедиях, где жонглеры и акробаты развлекают публику
иногда можно увидеть женщин, и со временем будут разыграны спектакли для
обоих полов, и звезды женского пола будут блистать. Чудо-ребенка известен
на японском этапе, и в какой-то удивительно красивой и влияющие сцены
в “ронинах” дети произносят свои реплики и пройти их
части с большой естественностью.

Великим театром Токио является Синтомиза, длинное здание с остроконечной крышей,
над рядом входных дверей украшены изображениями сцен из
воспроизвести. Вдоль улицы выстроились чайные домики или рестораны, поскольку спектакль - это
не случайный инцидент через два часа после ужина. Человек идет за днем,
тщательно составляя свой театр-участник заранее, играет вообще
начало в одиннадцать часов утра и заканчивая в восемь или девять
вечером. После короткого показа становятся известны часы, в течение которых появляются великие
актеры и создаются великолепные сценические эффекты, и
зритель может соответствующим образом рассчитать время своего визита. Для японца с его положением это дурной тон
подойти к дверям театра, заплатить за ложу и войти в нее. Он
необходимо послать слугу, по крайней мере за день, в одну из чайных домиков
рядом с театром, чтобы привлечь его внимание на день и через его агентство
забронировать ложу. В чайхане люди спекулянтов билет в
лига кассе. В должный час, партии собрать в
чайный дом, и отдавать приказы на обед, ужин, и часто чай
быть поданы в течение дня. Служители чайного домика проводят их в их ложу
и в каждом антракте подходят посмотреть, что им нужно, принося
в обеденный перерыв большие лакированные коробки с блюдами из
яства, чтобы их посетители могли с комфортом обедать там, где они сидят. Все вокруг
курят, и в каждой коробке есть маленький табако бон с конусом из тлеющих углей
для раскуривания крошечных трубок, дребезжание трубок, как пепел
выбиты из колеи, часто сопровождая действие припевом.

Театральные здания представляют собой легкие и непрочные деревянные конструкции с соломенными циновками
и циновками повсюду. Все они похожи друг на друга — квадратная аудитория с a
наклонный пол, единственная низкая галерея и сцена во всю ширину дома
. Площадь пола разделена на так называемые боксы низкими перилами,
которые служат мостиками для входа и выхода пассажиров. Посетители
всегда сидят на полу, каждая ложа имеет площадь шесть квадратных футов и рассчитана на
четырех человек. На галерее по одному ряду лож с каждой стороны, несколько рядов
обращены к сцене, а за ними загон, где публика стоит
и слушает, платя один или два медяка за каждое действие. Эта галерея
богов называется “местом глухих”, но глухие слышат достаточно хорошо, чтобы
будьте крикливы. Театрал берет чек за свою обувь, и вешалки
, полные деревянных башмаков, украшают фойе. Внутри
здания расположены киоски для продажи фруктов, чая, сладостей, табака,
игрушек, заколок для волос, фотографий звезд и других товаров, так что
бокс-пати не нужно выходить из дома в погоне за какими-либо земными удобствами.
Вентиляция тоже хорошая, и свет и открытая конструкция приглашает
зимних сквозняков.

Начисления производятся в деталях, а в следующем-один законопроекте, представленном для
отряд из семи в театре Йокогама. За этих двоих не было предъявлено никаких обвинений
семейные слуги, которые приходили и уходили по своему желанию.

 Вход (семь человек) 98 долларов США
 Коробка 1,60
 Ковровые покрытия, стулья и т.д. 50
 Нанять посыльного 10
 Чай и кондитерские изделия 30
 Хурма, инжир и виноград 30
 Угри, рис и т.д. (на семь персон) 3,50
 Чайный домик 1,00
 Подарки слугам 30
 -----
 $8.58

 Полученный платеж,

 Fukkuya.

Всегда есть опускающийся занавес, обычно украшенный гигантским
иероглифом или отдельным символом, и часто в наши дни покрытый живописной
рекламой. Раньше большая часть спектакля давалась днем, поэтому
не было рампы и использовалось мало ламп. В те старые добрые времена
закутанный в черное немой с наступлением темноты вертелся около каждого актера, протягивая
свечу на конце длинной палки, чтобы осветить его черты, чтобы
зрители могли бы увидеть тонкую игру выражения. С принятием
керосина сцена была достаточно освещена, и Shintomiza имеет
полный ряд рампы, в то время как использование электричества скоро будет
общие. “Черные немые” действуют как "суперы" на протяжении всех спектаклей, в которых
вносятся изменения или изменяются свойства, пока поднимается занавес.

Актеры выходят на сцену двумя длинными, приподнятыми над землей проходами через
зрительный зал, так что кажется, что они приходят извне. Эти приподнятые дорожки,
находящиеся на уровне сцены и голов зрителей в полу
лож, называются _hana michi_, или цветочными дорожками, и как популярное
актер продвигается вперед, его путь усыпан цветами. Выходы иногда осуществляются через
хана мичи, а иногда через кулисы, в зависимости от сцены.

Миниатюрный масштаб японских вещей позволяет наполнить реальную сцену
деталями, похожими на живые. Стадии всегда является достаточно большим для
три или четыре дома, должен быть установлен в качестве переднего. Хана мичи
достаточно широк для джинрикишей, каго и вьючных лошадей, и с
освещением дневным светом нереальность картины исчезает, и
зрителю кажется, что он смотрит с балкона какого-нибудь чайного домика на
повседневная уличная сцена. Садовые, лесные и ландшафтные эффекты создаются за счет
использования деревьев в горшках и кустарников, вырванных с корнем для пересадки. Всегда наготове
под рукой бамбук и высокая драконья трава, а художники-декораторы
создают необычайные иллюзии на заднем плане и за кулисами. Некоторые из
лучших сценических картин, которые я видел, были сняты в Японии, и ее сценические призраки,
демоны и гоблины были бы невозможны в другом месте. В пьесе “Честный
Себи” в бамбуковой роще в дождливых сумерках была сцена убийства, которую
ни Генри Ирвинг, ни Жюль Кларети не смогли бы превзойти; и в “
Кошка-вампир из Набэсимы”, или “Заколдованная кошка с Токайдо”,
красивая молодая женщина на глазах у зрителей превратилась в
отвратительное чудовище, с быстротой более ужасной, чем та, которая трансформирует
Доктор Джекилл в мистере Хайде.

Японские театры используют вращающуюся сцену, которая была их оригинальной.
и уникальным достоянием на протяжении двух столетий. Секция настила сцены
двадцати или тридцати футов в диаметре вращается, как железнодорожный поворотный стол,
на колесах из лигнум-витэ, приводимых в движение кули внизу лестницы, которые кладут свои
прижмите плечи к выступающим перекладинам, как при отжимании шелка. Крылья приходят в
край этого круга, и по сигналу весь дом поворачивается вокруг
и видны другие комнаты или сад. Иногда кули очередь
слишком быстро, и актеры покатились жестикулируя зрение и
кричали. Пейзажи, нарисованные на крыльях, которые привлекают в сторону, и на мух
взвился над головой. Довольно любопытно, что сигнал к открытию занавеса
тот же, что используется в "Комеди Франсез" — три удара по полу
большой палкой.

Современный японский театр отдан реализму и естественной школе
, а Джефферсон и Коклен не стали более спокойными, непринужденными и
сплошь символы, они предполагают, чем Danjiro, их японский
парень-актер. Пьеса является отражением реальной жизни, и все здесь
происходит повседневно, хотя японские манеры и обычаи часто кажутся
высокопарный, искусственный и неестественный для бесцеремонного западного человека с его
прямым и жестоко практичным этикетом. Пафос-это всегда глубоко и долго
вытягиваются, а последнюю слезу извлекается от глаз зрителей
быстро реагирует на эмоциональные призывы. Трагедии очень трагических и
убийства очень жестко. Смерть обычно наступает с помощью острых инструментов,
и ужимки фехтовальщиков, удивительная выносливость зарубленных
жертв, и потоки красной краски и красные шелковые лоскутки, которые сочатся
далее радуют зрителей, которые кричат свое “_я! Йа!_” и
“Да! Да!_” Фехтовальщики часто являются переодетыми акробатами и жонглерами,
которые оживляют длительные побоища захватывающими силовыми турами.
_ Сеппуку_, почетная смерть, или _хара-кири_, как ее чаще всего называют
ее всегда встречают с затаившим дыхание интересом и бурными аплодисментами,
и самоистязание героя с длинной последней речью, все еще
японцам это кажется чем-то прекрасным, героическим и наиболее совершенным
месть оскорбившему врагу.

Детализация, с которой все объясняется, а также
бесконечный этикет и околичности - все это насквозь японское. Мало
остается воображению в их драматического искусства, а рядовой спектакль
имеет несколько дополнительных сюжетов и персонажей, чем один из романов Диккенса. С
быстрым внедрением новых обычаев театр становится единственным хранителем
старой жизни и нравов.

Если на японской сцене есть свои кроваво-громовые драмы и танковые драмы, то это
есть также своя игра в модистку. Часто стоит сходить на одни только костюмы
чтобы посмотреть, и менеджеры объявляют о появлении исторической парчи
и доспехов, достойных музеев. Данджиро владеет священным плащом и носит его.
кольчуга, принадлежавшая одному из ронинов, и его появление в ней - это
сигнал к самым безумным аплодисментам. Такие сокровища костюм и
броня, унаследованный от отца к сыну, и от ухода звезда
любимым учеником. В знак высокого одобрения богатые и знатные покровители посылают
актерам редкие костюмы, шпаги, трубки и предметы личного пользования.
Взволнованные зрители даже бросают такие подношения на сцену. Один одобряющий
иностранец, увидев дождь шляп, пальто, obi и кисетов с табаком,
однажды сбросил свою шляпу на землю. Позже менеджер и камердинер актера
вернули шляпу и попросили десять долларов, поскольку эти кажущиеся подарками от зрителей
были всего лишь залогами или неустойками, которые впоследствии должны были быть погашены
деньгами в соответствии с обычным графиком цен the star. Поскольку протесты ни к чему не привели
и весь зал только взревел от насмешки, когда он сказал, что
он хотел, чтобы Данджиро оставил потрепанный дерби на память,
энтузиаст заплатил свой штраф.

[Иллюстрация: ДАНДЖИРО, ВЕЛИКИЙ АКТЕР]

Зрители представляют такой же интерес, как и актеры, каждый маленький квадратик
ложи - это еще одна сцена, на которой разыгрывается живописная драма японской жизни
. Подносы с чаем и сладостями и один чайники постоянно
поставляется зрителей бабок, кто ступает по узкой секции
рельсы между ящиками, как акробаты. Всякий раз, когда закрывается занавес,
эти Ганимеды стремительно несутся к ложам, в то время как
дети взбираются на перегородки и хана мичи или бегают вокруг
театр, даже возня на самой сцене и подглядывание под
занавес, чтобы посмотреть, что ковыряют плотники; все с совершенной легкостью
и бессознательно.

Осмотреть звезды в уборной-это простой коммерческий
сделки. Актеры вносить установленную плату за получение таких посещений,
- получение регулярного дохода от данного источника. Гардеробная Danjiro является
высоко среди мух глубине сцены Shintomiza, с окном
глядя на него, так что он должен не называют-мальчик. Он часто кричит вниз
на сцену сам, и действие спектакля задерживается или поспешил,
в зависимости от его туалета или настроения. Ничто не могло быть более презрительным
и безразличным, чем обращение Данджиро с дорогими посетителями
в его гримерке. Щедрая лесть, если ее преподнести в витиеватых и
тщательно продуманных японских формах, смягчит его, и старик - восьмой по счету, которого
боготворил Данджиро — наконец предложит чай и подарит заколку для волос
даме или оставьте автограф на веере в его самой очаровательной сценической манере
даймио. Загримируясь для роли, великий актер сидит на коврике
перед большим вращающимся зеркалом. За исключением лица персонажа, мало что
маскировка используется, как дневной свет портит его эффект. Три или четыре кротких
лакеи прислуживали это избалованный и капризный старый самодержца, и весь
коллектив театра посещает. Ценность его гардероба, хранящегося в огромных закрытых
бамбуковых корзинах, очень велика, и уход за ним требует серьезных усилий. Часть
он был когда-то украден, и когда весь Токио полиции удалось
восстановление Danjiro объявил, что он никогда не сможет снова надеть что
прикосновение вора обесчестил.

Геноскэ, четвертый по имени и линии, и Содандже, двоюродный брат Данджиро,
в равной степени доказывают наследственность японского гения и являются любимцами публики
Токио. Молодые актеры платят великим звездам за привилегию
присоединиться к их труппам и изучить их методы. Говорят, что Данджиро.
Наконец-то море
      Доводит боль до конца.
      Пустыня обширная
      Становится ее другом.
      Ее люди боятся этого:
      «Королева», говорят они,
      «Растет день ото дня
      Бледнее, но все еще гей...
      Как дух».