Элиза Скидмор

 “Вага куни но Ямато сима не ни идзуру хи ва";
 Морокоси хито мо, авога зарамея.

 “На древнем острове Ямато, моей родине, восходит солнце";
 Неужели даже иностранец с Запада не должен испытывать почтения?

 _ Древнее японское стихотворение._

 “Я не могу перестать восхвалять этих японцев. Они поистине являются
 отрадой моего сердца”.
В этой книге предпринята попытка представить лишь некоторые этапы новой Японии
Такими, какими они представлялись человеку, который был одновременно туристом и иностранцем
постоянно проживающим в этой стране. Ни один человек не может увидеть все это, ни постичь
это, когда джинрикиша мчится по городским улицам и проселочным дорогам,
ни у каких двух людей все те же переживания, видеть вещи в
же света, или к таким же выводам, как с этим замечательным людям.
Япония настолько неисчерпаема и полна сюрпризов, что до последнего дня своего пребывания
турист и местный житель одинаково сталкиваются с некоторыми
новизнами, которые, тем не менее, являются совершенно обычными в жизни японцев.

Ученые, эрудиты и специалисты, поэты и политики
писатели, которые так полно описали Японию, опустили множество мелочей
вещи, которые оставляют самые приятные впечатления в более светлых умах. Каждый
десятилетие представляет новую Японию, поскольку прекрасная империя приближается
к современным и европейским стандартам жизни, и, став одной из
восьми великих цивилизованных мировых держав, Япония отказалась от большей части своих
средневековая и восточная живописность.

Сбитые с толку ее новизной и необычностью, слишком много туристов приезжают и уезжают
мало зная о Японии японцев, и, созерцая только
модернизированные морские порты и столицу, упускают из виду многие уникальные и отчетливые
национальные достопримечательности и впечатления, которые находятся совсем рядом. Книга будет
достигли бы своей цели, если бы помогли туристу лучше увидеть Японию
которая неизменна, и если бы это вызвало у читателя, сидящего дома, больший
интерес к этим очаровательным людям и их прекрасному дому.

К сожалению, признавая доброту
многих японских друзей и знакомых, которые доставили мне столько удовольствия
и столько восхитительных впечатлений, невозможно начать перечислять длинный список
их имен. Каждый иностранный гость должен в равной степени чувствовать себя в долгу перед
всей расой за то, что она японская и, следовательно, самая интересная
население мира, и его обязанность-все люди как
как к конкретным личностям.

С момента выхода первого издания этой книги международные договоры были
пересмотрены, экстерриториальность и паспортная система были
отменены, и был принят защитный тариф; железная дорога была расширена
до Никко, до Нары, из конца в конец и дважды поперек главного острова;
количество иностранных отелей увеличилось в морских портах и на горных курортах;
путеводитель был модернизирован, стал более дружелюбным и интересным,
и была добавлена обширная литература по теме - Японии. Осенью
рост цен на серебро, введение золотого стандарта и
растущая армия туристов более чем удвоили стоимость жизни
и всех продуктов художественной промышленности. Япония дважды отправляла победоносные
военные экспедиции на материк и на помощь дипломатическим миссиям
оккупация Пекина показала, что ее солдаты были первыми в доблести,
дисциплина, снаряжение и человечность по отношению к побежденным, и в этом была
в изобилии проявлена та высокая страсть к патриотизму, которой японцы
обладают в большей степени, чем любой другой народ.

Япония, шесть раз пересмотрены, так же полна очарования и новизны, а когда я
первым сошел на берег с потерпевшего крушение _Tokio_.

 Е. С. Р.

 ВАШИНГТОН, округ Колумбия, _марч, 1890_.
 ” _марч, 1902_.




Содержание


 ПАРЕНЬ. Страница

 I. СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ТИХОГО ОКЕАНА И ИОКОГАМА 1

 II. YOKOHAMA 10

 III. ИОКОГАМА—ПРОДОЛЖЕНИЕ 20

 IV. ОКРЕСТНОСТИ ИОКОГАМЫ 28

 V. КАМАКУРА И ЭНОСИМА 38

 VI. ТОКИО 43

 VII. ТОКИО—ПРОДОЛЖЕНИЕ 53

 VIII. ФЕСТИВАЛИ ЦВЕТОВ В ТОКИО 65

 IX. ЯПОНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО 86

 X. ЯПОНСКИЙ ТЕАТР 96

 XI. ИМПЕРАТОРСКАЯ СЕМЬЯ 111

 XII. ТОКИЙСКИЕ ДВОРЦЫ И ПРИДВОРНЫЕ 125

 XIII. ПРИГОРОДЫ ТОКИО 134

 XIV. ПОЕЗДКА В НИККО 140

 XV. НИККО 147

 XVI. КЬЮДЗЕНДЗИ И ЮМОТО 162

 XVII. ВОСХОЖДЕНИЕ На ФУДЗИЯМУ 175

 XVIII. СПУСК С ФУДЗИЯМЫ 183

 XIX. ТОКАЙДО—I 189

 XX. ТОКАЙДО—II 197

 XXI. НАГОЯ 206

 XXII. ОЗЕРА БИВА И КИОТО 216

 XXIII. ХРАМЫ КИОТО 226

 XXIV. ХРАМЫ МОНТО И ДАЙМОНДЗИ 236

 XXV. ДВОРЦЫ И ЗАМОК 244

 XXVI. ШЕЛКОВАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ КИОТО 255

 XXVII. ВЫШИВКИ И РЕДКОСТИ 267

 XXVIII. ГОНЧАРНЫЕ И БУМАЖНЫЕ ИЗДЕЛИЯ 277

 XXIX. ЗОЛОТЫЕ ДНИ 285

 ХХХ. УЖИН СЕНКЕ И ТОРГОВЦЕВ 296

 XXXI. ЧЕРЕЗ УДЗИ В НАРУ 304

 XXXII. НАРА 320

 XXXIII. ОСАКА 331

 XXXIV. КОБЕ И АРИМА 340

 XXXV. ТОРГОВЛЯ ЧАЕМ 350

 XXXVI. ВНУТРЕННЕЕ МОРЕ И НАГАСАКИ 358

 XXXVII. В ИТОГЕ 368

 ИНДЕКС 377




ИЛЛЮСТРАЦИИ


 Страница

 СТАРИННЫЙ ПРИДВОРНЫЙ КОСТЮМ _ Главная деталь_

 ФУДЗИЯМА 5

 ЯПОНСКИЕ ДЕТИ 17 ЛЕТ

 В КАВАВЕ 30

 КЛЕТКА ПОЛУ 55

 ПОЭТЫ ПОД СЛИВОВЫМИ ДЕРЕВЬЯМИ 67

 ЧАЙНЫЙ ДОМИК УЕНО 71

 ИРИСОВЫЕ САДЫ В ХОРИ КИРИ 75

 На КАМЕЙДО 79

 На УЛИЦЕ ДАНГО-ЗАКА 82

 ЦВЕТЕТ ЧАЙ 83

 ПАЛОЧКИ ДЛЯ ЕДЫ—РИС. 1 И 2 88

 ПАЛОЧКИ ДЛЯ ЕДЫ—РИС. 3 89

 НЕСАНЫ В ХОЙСИГАОКА 93

 МАЦУДА, МАСТЕР ЧА-НО-Ю 94

 ДАНЖИРО, ВЕЛИКИЙ АКТЕР 107

 В ДВОРЦОВЫХ САДАХ 115

 В ДВОРЦОВЫХ САДАХ 117

 В ДВОРЦОВЫХ САДАХ 121

 ПЛАН ЛИЧНЫХ АПАРТАМЕНТОВ ИМПЕРАТОРА 127

 ИМПЕРАТОРСКИЙ КУБОК САКЭ 129

 ИНТЕРЬЕР ХРАМА ИЕМИЦУ 151

 ВОРОТА ХРАМА ИЕЯСУ 155

 СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ РАБОЧИЕ И ВЬЮЧНАЯ ЛОШАДЬ 163

 ОБЩЕСТВЕННАЯ БАНЯ В ЮМОТО 171

 СЕДЗЕ 213

 ВЕЛИКАЯ СОСНА В КАРАСАКИ 219

 СВЯТИЛИЩЕ ИСТИННО ВЛЮБЛЕННЫХ В КИОМИДЗУ 231

 ТРОН 1868 ГОДА 248

 КАБЕ ХАБУТАЙ 262

 ЧИРИМЭН 263

 ЭБИСУ ЧИРИМЭН 264

 КИНУ ЧИРИМЭН 265

 ФУКУСА 270

 МАНДЖИ 272

 МИЦУ ТОМОЭ 273

 В РАБОЧЕЙ КОМНАТЕ НАММИКАВЫ 288

 СБОР ЧАЯ 305

 НА ТЕРРИТОРИИ ХРАМА КАСУГА 317

 ЖРИЦЫ В НАРЕ 324

 РАБОЧИЕ НА ФЕРМЕ 347




ДНИ ДЗИНРИКИША В ЯПОНИИ




ГЛАВА I

СЕВЕРНАЯ ЧАСТЬ ТИХОГО ОКЕАНА И Иокогама


Весь Восток - сюрприз для западного человека. Все странно,
с некоторой нереальностью, которая заставляет сомневаться в половине своих ощущений. Для
оценить Японию по достоинству стоит, приехав в нее с материковой части Азии. От
От Суэца до Нагасаки азиат сидит молчаливый и довольный в своей грязи, лохмотьях,
невежестве и убожестве. После мутных рек, унылых равнин и
коричневых холмов Китая, после пустынных берегов Кореи с их
непривлекательными и немытыми народами Япония - мечта о рае, прекрасном
от первого зеленого островка у побережья до последней живописной вершины
холма. Домики кажутся игрушками, их жители кукол, чья манера
жизнь-это чистый, красивый, артистичный, и отличительные.

Существует большая разница между жителями этих идиллических
островов и двух стран, расположенных к западу, чем между физическими
характеристиками трех королевств; и каждый признает японцев как
прекрасный цветок Востока, самая вежливая, утонченная и эстетичная из рас
, счастливая, беззаботная, дружелюбная и привлекательная.

Смелый и нерегулярные побережья богата цветом, многолетние зеленые
склон холма, глубокий и мягкий, и идеальный конус Фудзиямы против
небо завершает пейзаж, настолько знакомым на вентилятор, фонарь, коробка,
и тарелка. Повседневная жизнь выглядит слишком театральной, слишком насыщенной художественными и
декоративными эффектами, чтобы быть реальной и серьезной, а улицы и магазины кажутся
декорациями с намеренно выученными сценами и тщательно поставленными группами. Половина
зритель сознательно ждет, когда прозвенит звонок и опустится занавес .
падение.

Путешествие через Северную часть Тихого океана одиноко и однообразно. Между Сан
В Франциско и Иокогаме почти не видно проплывающих мимо парусов. Когда в Тихий
Почта пароходная компания, основанная в Китае линию своих пароходах плавал
по установленным маршрутам, и туда и домой корабли, направляющиеся регулярно встречались
посреди океана. Теперь, когда капитаны не обязаны заходить на посадку в Гонолулу, они
выбирают свой маршрут для каждого рейса, либо плывут прямо напротив
От Сан-Франциско, на 37 ° 47' с.ш., до Иокогамы, на 35 ° 26' с.ш., или, следуя
одному из больших кругов дальше на север, таким образом, сократить время и расстояние.
На этих северных меридианах погода часто бывает холодной, угрожающей или
штормовой, а море неспокойным; но постоянство ветров благоприятствует этому
курсу и убеждает офицеров корабля сократить длинный курс и
более того, вы наверняка доберетесь до Японии точно по расписанию. Обитатели жаркого климата
внезапный переход к более прохладным водам не нравится, и некоторым путешественникам это нравится
. К счастью, айсберги не могут плавать по мелководью Берингова моря
Пролив, но свирепые ветры дуют через щели и проходы на Алеутских островах
.

Канадские тихоокеанские пароходы, стартующие с 49-й параллели, часто проходят вблизи
берегов Атту, последнего маленького кусочка земли, качающегося на конце
великой Алеутской цепи. Убежище, которое этим способным мореплавателям,
Миссис Лекс и миссис Алешин, посчастливилось найти во время их незабываемого путешествия
Моряки заявляют, что это остров Мидуэй, круглая точка суши в
великая пустошь с длинной, узкой песчаной косой на окраине, где терпят крушение шхуны
и спасают потерпевших кораблекрушение после нескольких месяцев заключения.
Курс парохода от Сан-Франциско до Иокогамы варьируется от 4500 до
5500 миль, а путешествие занимает от двенадцати до восемнадцати дней. От
От Ванкувера до Иокогамы всего одиннадцать дней пути.

Когда курс судна заметно поворачивает на юг, ощущается мягкая погода, характерная для
Японского течения. Зимой первый знак Земли далекой
серебряная точка на горизонте, которая в летнее время превращается в синий или фиолетовый, а
постепенно переходит в сужающийся конус Фудзи, уходящий вверх по наклонной линии
безупречные линии от кромки воды. Можно много раз приближаться к суше
и никогда не увидеть Фудзи, а в течение первых шести месяцев моего пребывания в Японии несравненная гора
отказывалась показываться с какой-либо точки зрения. Мыс Кинг,
заканчивающийся длинным полуостровом, укрывающим залив Еддо, показывает сначала
линию фиолетовых скал, а затем фронт террасных холмов, зеленых от
риса и пшеницы или золотистых от зерна или жнивья. Флотилии с квадратными парусами
мимо проплывают рыбацкие лодки, их экипажи в свободных, развевающихся одеждах и
универсальные синие хлопчатобумажные головные полотенца японских кули, которыми легко пользоваться
широкое весло на корме. Добро пожаловать на маяк ночной плащ короля
сменил фонарь Kanonsaki через залив Сагами яркий свет,
затем мириады вспышек ВМФ-двор Йокосука, и последний красный шар
света-корабль, отмечая краем косяка мили в сторону набережной,
или моря-стены, Иокогама. Когда это судно поднимает свой сигнальный флаг a
Военный корабль Соединенных Штатов, если таковой имеется в порту, стреляет из двух пушек в качестве
сигнала о прибытии американской почты.

При дневном свете видны чередующиеся террасами холмы, изрезанные узкой зеленью
долины и еще более узкие овраги; маленькие деревушки с соломенными крышами
крыши, затененные соснами, пальмами или бамбуком; рыбацкие лодки, всегда стоящие на
передний план, иногда Фудзи четко вырисовывается на фоне неба, ее основание теряется
время от времени за перекрывающимися холмами. Летом на фиолетовом конусе Фудзи
видны только белые ленточки около его вершины. До конца года
это серебристое, сияющее зрелище, с которым может соперничать только гора Ренье,
которая, покрытая вечными снегами, возвышается над густыми лесами Пьюджета
Звук словно стекается в эти зеленые воды.

Иокогама разочаровывает путешественника после великолепной панорамы залива
. Бунд, или на море-дорога, с ее клубных домах, гостиницах и резиденциях
напротив воды, недостаточно Восточная быть очень живописной. Это
слишком по-европейски, чтобы быть японцем, и слишком по-японски, чтобы быть европейцем. Вид на море
Фасад, который страдает по сравнению с массивными каменными зданиями
китайских портов, является, однако, похвальным контрастом с нашей неопрятностью
Американские доки и набережные, несмотря на низкие черепичные крыши, пустые
заборы и живые изгороди. Водная жизнь яркая и зрелищная. Флот
из черных торговых пароходов и белых военных кораблей, уродливых розовых и красных
пароходы, курсирующие по каналам, и теснящиеся бриги и барки намного превосходят их численностью
флотилией сампанов, которые мгновенно окружают прибывающую почту.
Паровые катера, выполняющие функции почтового фургона и гостиничного омнибуса, фыркают, пыхтят
и свистят у трапов, прежде чем достичь буя; и многословны
лодочники продолжают размеренно _бзз, бзз, свист, свист_ в такт ударам
своих кривых, раскачивающихся весел, когда они гребут туда-сюда. Четыре или пять
тысячи человек живут на кораблях в гавани, и, перевозя
это население туда-сюда и снабжая его, лодочники зарабатывают себе на жизнь
. Строгие полицейские правила обеспечивают их безопасность и миролюбие, и
портовые ограничения других стран неизвестны. На многие из этих
сампаны вся семья пребывает, женщины, приготовление пищи на горсть
уголь в коробочку или миску, детей, играющих в углах не
занимаемая пассажиров или грузов. На гала-дни, когда доставка
оформленный в гавань красиво выглядит; или когда салюты в
иностранные флоты, собранные в Иокогаме, возвращаются под залпы пушек форта
на высотах Канагава, и воздух звенит от волнения. С момента
аннексии Филиппин американский азиатский флот был полностью
занят на этом архипелаге, и суда редко заходят в Иокогаму или
остаются там на какое-то время. Приобретение Вэй-хай-Вэй дало британскому флоту
северную базу, и это, учитывая постоянный распад и
кризис в Китае, держит эти корабли и флоты всех стран в постоянном напряжении
к тому побережью. Угольные шахты Нагасаки делают его крупным морским портом для захода судов
и снабжения в Японии.

[Иллюстрация: ФУДЗИЯМА]

Защищенная гавань с каменными доками была построена на
деньги, наконец, возвращенные Японии Соединенными Штатами после того, как они
постыдно удерживались в течение четверти века, в качестве нашей доли от
Компенсационный фонд Симоносеки. Внешняя гавань настолько открыта для ветров
преобладают юго-восточные ветры, что погрузка и разгрузка часто задерживаются
на несколько дней, а высадка на катерах или сампанах - процесс влажный. Залив
настолько мелкий, что при сильном ветре волны быстро разбиваются о
дамбу, чтобы через несколько часов снова утихнуть, превратившись в зеркальный штиль.
В гавани бывали сильные тайфуны, но она не находится в центре
тех страшных круговых штормов, которые налетают со стороны Китайского моря.
Отклоняется на восток, тайфун отправляет его syphoon, или влажный конец, чтобы заполнить
воздух с парами и дождем, и душа, плесени, утомительно
атмосфера. Все покрывается пленкой тумана, обои отслаиваются, склеиваются.
вещи разваливаются, и человечество увядает.

В Иокогаме есть свои подразделения — Поселение, Утес и Японский
Города, каждый из которых сам по себе является значительным местом. Поселение,
или регион, первоначально выделенный японцами в 1858 году для иностранных
купцы, был сделан путем засыпки заболоченной долины, выходящей к заливу.
Это поселение, поначалу отделенное от Токайдо и японцев.
город Канагава стал центром окружающей Японии.
население составляет более восьмидесяти тысяч человек. Он непрерывно застраивается до
Моста Канагава, в двух милях севернее, на краю крутого обрыва,
там, где Токайдо - дорога к Восточному морю, — ведущая из Киото, впадает в
Залив. В дипломатических документах Канагава по-прежнему упоминается как название
большого порта в заливе Еддо, хотя консульства, банки, отели, клубы,
и деловые улицы находятся в нескольких милях отсюда.

На _hatoba_, или посадочной площадке, путешественник сталкивается с
_jinrikisha_, большой двухколесной детской коляской,
который, изобретенный американцем, был принят на вооружение по всему Востоку.
В jinrikisha (или _kuruma_, как лингвист и высшего класса более
вежливо называть) колеблется в цене от семнадцати до сорока долларов, двадцать
будучи среднюю стоимость на общественных трибунах. Некоторые бережливые
кули владеют своими транспортными средствами, но большинство либо арендуют их у компаний,
либо работают на компании, и каждый джинрикиша платит небольшой ежегодный налог, чтобы
правительство. Неписаное правило дорожного движения обязывает эти экипажи
следовать друг за другом регулируемой гуськом. Старейший или наиболее почитаемый человек
едет во главе очереди, и только хам будет пытаться
изменить порядок расположения. Прокатиться по Насыпи по тарифу
настолько умеренному, что американец может ездить неделю за то, что он должен заплатить
проведя день дома, можно обнаружить, что джинрикиша - удобный, летающий
кресло — маленький личный переносной трон. Кули одет в свободное
пальто и жилет, темно-синие хлопчатобумажные колготки и соломенные сандалии
на босых ногах и перевернутый соломенный таз для умывания, покрытый ватой
на голове. Когда идет дождь, он превращается в колючего дикобраза из-за
своего соломенного дождевика, или он надевает странный фартук и накидку из промасленной бумаги,
и, подняв капюшон маленького экипажа, повязывает второй фартук
из промасленной бумаги на колени своего пассажира. Ночью оглобли
украшены бумажным фонариком с его именем и номером машины;
и эти огоньки-светлячки, порхающие в темноте по улицам и проселочным
дорогам, кажутся всего лишь еще одним выражением японского
любовь к живописному. За городом, с наступлением темноты, они объявляют предупреждения
о колеях, ямах, разрывах на дороге или о перекрестках; и их
крики, перебегающие от одного к другому вдоль линии, не лишены музыки.
этому улыбчивому, вежливому и дружелюбному маленькому пони говорят _хаяку!_ за
“быстрее”, _Abunayo!_ вместо “береги себя”, _Sukoshimate!_ вместо "остановись немного”,
и _Soro!_ вместо “медленно”. Последняя команда часто необходима, когда
кули, отклонившись назад под острым углом к шахте, бросается вниз по склону в
быстрой походке. Говорят, что кули Джинрикиша даже просили дополнительную плату
для неспешной прогулки по очаровательным улицам с открытыми магазинами. Если вы
эксперимент с jinrikisha на ровной дороге, вы обнаружите, что это только
первый рывок, который трудно; когда-то начинали, мало перевозки кажется
для запуска сама по себе. Походка человека в оглоблях и его рост
определяют комфортность поездки. Высокий кули держит оглобли слишком высоко
и наклоняет их под неудобным углом; из очень низкорослого человека получается
лучший бегун, и с загнутым вверх большим пальцем ноги он бежит рысью, как
регулярно, как лошадь. Когда смотришь сверху вниз на подпрыгивающее существо под
шляпа и две ноги, по-видимому, составляют целый двигатель.

Вараджи, или сандалии, которые носят эти кули, сплетены из рисовой соломы.
и стоят менее пяти центов за пару. В старые добрые времена они были
намного дешевле. Их производят в каждой деревне и на каждой ферме, и каждый магазин
продает их. При их изготовлении большого пальца стопы-это большая помощь,
как это высококвалифицированные ловит член и держит за ниточки, а
руки сплести. На проселочных дорогах разбросаны обломки старых вараджи там, где
владелец вышел из них и побежал дальше, в то время как колеи и грязевые ямы
наполненный ими. Для долгих странствий иностранец находит вараджи и
таби, или оцилиндрованный чулок, гораздо более подходящими, чем его собственные неуклюжие сапоги,
и он надевает их как галоши, когда ему приходится карабкаться по каменистым тропинкам.
Кули часто обходятся без вараджи и носят плотные таби с полоской
из почти неразрушаемого волокна _echima_ для подошв. Хечима
- это тыква, из которой изготавливают тряпку для мытья овощей, или губку из люффы в
торговле. Белоснежные хлопчатобумажные таби из лучших слоев общества стали
важной частью их костюма.

Те кули, которые тянут и толкают тяжело нагруженные тележки, продолжают петь
хриплым голосом, который соответствует хору матросов, тянущих
канаты. “_хильда! Hoida!_” похоже, они плакали, как они духом
ноги на жесткий рывок, и сам звук его утомляет слушателя. В
старые времена люди были почти оглушены этими уличными хорами, но
их использование - еще один наследственный обычай, который быстро отмирает.
В горных районах люди, несущие кресла, хрипят “_хи рикиша! Хо
рикиша!_” или “_Ито ша! Ито ша!_” когда они взбираются по самым крутым тропинкам, и
они не могут ни шагать в ногу, ни энергично работать без своего пения.




ГЛАВА II

ИОКОГАМА


Поселение ограничено ручьем, с противоположной стороны которого многие
крутые дороги на холмах ведут к обрыву, где находится большинство иностранцев
их дома. Эти обрывистые дороги проходят между живыми изгородями, окружающими аккуратные виллы
с их красиво разбитыми садами, неправильная нумерация
ворот которых вскоре привлекает внимание незнакомца. Первый построенный был
номер один, остальные были пронумерованы в порядке их возведения,
так что высокие и низкие цифры часто идут рядом. Кули,
слуги, разносчики и поставщики, иностранные резиденты, лучше всего известны по
нумерации их подъездов, а “Джентльмен номер четыре” и “Леди номер
пять” являются повторяющимися и адекватными описаниями. Так же используются
субъектами этой системы осужденного идентификации, что они
узнать своих друзей по их _alias_ так же легко, как туземцы делают.

На утесе находятся общественный зал, морская пехота США и Великобритании
госпитали, французский и немецкий госпитали, несколько миссионерских учреждений
и дома крупного американского миссионера
Сообщество. В крайнем вест-энде колония японских флористов
разбила игрушечные сады, наполненные овощными чудесами; пародии и
фантазии о садоводстве; столетние карликовые деревья, которые могли бы
положить в карман; огромные одиночные цветы и изумительные массы
более мелких соцветий; вишневые деревья, на которых нет вишен; сливовые деревья, на которых
цветут в середине зимы, но не имеют ни листьев, ни плодов; а розы — вот тот
любимый цветок, который иностранец привез с собой, — цветут в
Калифорнийское изобилие. Крупный бизнес заключается в экспорте
Японские растения и луковицы, покрытые толстым слоем грязи, что создает
герметичный футляр для их защиты во время морского путешествия. Оригинальный папоротник
кусочки сохраняются таким же образом. Эти гротескные создания получаются
путем заворачивания во влажную землю длинных древесных корней мелколистной разновидности
папоротника. Они созданы для имитации драконов, джонки, храмов, лодок,
фонарей, пагод, колоколов, шаров, кругов и всех знакомых предметов.
При покупке они выглядят мертвыми. Если их подвесить на несколько дней на теплом солнце и
время от времени окунать в воду, они превращаются в перистые зеленые объекты.
которые становятся все красивее и гораздо более художественны, чем наша.
обычная подвесная корзина. Карликовые деревья плохо переносят транспортировку.
они либо погибают, либо начинают быстро расти.

Японцы - выдающиеся садоводы в мире, как и мы.
Жители Запада, которые все еще находятся в том варварском периоде, когда ковровое садоводство
кажется красивым и желанным, со временем это обнаружат. Их гений
одинаково эффективен на площади в ярд или тысячу футов, и японский садовник
несомненно, станет рассматриваться как необходимая часть
великий американский истеблишмент в роли горничной-француженки или кучера-англичанина.
От поколений любящих природу и поклоняющихся цветам предков эти
нежные последователи профессии Адама унаследовали близость с
растениями и власть над ними, которую мы даже не можем понять.
Само их земледелие - это художественное садоводство, и их садоводческая половина
некромантия.

На возвышенности, за собственно обрывом, простирается ипподром, где
весной и осенью проводятся забеги коротконогих, всклокоченных
пони, привезенные с Хоккайдо, северного острова, или из Китая.
Джентльмены-жокеи часто участвуют на своих собственных лошадях в скачках на равнине,
бегах с барьерами или гонках с препятствиями. Банки закрываются, в городе всеобщий праздник
и часто император приезжает из Токио.
Эта гонка-курс открывается один из лучших видов Фудзи, и от него
кривые дороги, сделанные в первые дни пользуются иностранцы сохранить
их Токайдо, где у них было больше, чем один раз прийти в конфликт с
поезда путешествующие дворяне. Эта дорога ведет вниз к кромке воды,
и, следуя вдоль берега залива Миссисипи, где находится штаб коммодора Перри.
судов на якорь в 1858 году, удары по рис долину и поднимается на
Снова блеф.

Фермы-домики это проходит настолько красивые, что невозможно поверить
они имеют утилитарное назначение. Они больше похожи этап фотографий
будет отвален, чем как собственно жилища. Новые тростники
ярко-желтые, а старые тростники подкрашены и смягчены, покрыты
сорняками и усеяны маленькими серо-зелеными пучками "курицы и цыплята”,
в то время как вдоль гребня-жерди находится клумба с растущими лилиями. Есть старая
история жены о том, что раньше делали женскую пудру для лица
из корня лилии, и что правитель, желавший искоренить подобную суету,
постановил, что растение не должно выращиваться на лице земли,
после чего люди быстро выкопали его в своих садах и посадили
в ящиках на крыше.

Японские разделе Йокогама, естественно, меньше, чем мест японский
более отдаленные от иностранного влияния, но незнакомец гораздо обнаруживает, что
- странный, уникальный, и Восточная. Этот рай для покупателей, Хончодори,
с его магазинами изысканных сувениров и шелка, когда-то не имел витрин,
вся передняя часть дешевых магазинов была открыта на улицу, и только
старый лак и бронза, слоновая кость, фарфор, эмали, серебро и
шелка, скрытые высокими деревянными ширмами и стенами. Теперь стеклянные витрины
выставляют напоказ все, что могут предложить магазины. Магазины шелка заполнены
товары, привлекающие внимание иностранного покупателя, среди которых ватный шелк
обертки, производимые и продаваемые сотнями, которые, являясь изобретением
некоторые изобретательные миссионеры, долгое время были известны как миссионерские плащи.

Бентен Дори, рай для любителей выгодных покупок, занимает восхитительную четверть квартала
В миле от магазинов с открытыми фасадами. В шелковых лавках креп, сотканный в каждом
разнообразные изгибы, морщинки и волнистая поверхность, тонкая, как марля, или
толстая и тяжелая, как парча, расписанная бесконечными изысканными узорами,
доставляются вам полной корзиной. Длина каждого прокатывается на палке, и
наконец завернутый в немного грубой желтой хлопчатобумажной тканью, что конверты
каждый выбор, что в Японии, хотя по какой причине, нет родной или
иностранец, дилера или знаток могу сказать.

В Нозавайе есть собственный, или огнестойкий, склад, полный хлопчатобумажного крепа.
эти очаровательные художественные ткани, производство которых в западном мире только начинается
ценить. Рябой и проворный владелец не даст скучать малышу
мальчики бегают полчаса, чтобы принести корзины с хлопковым крепом
рулоны, каждый рулон размером чуть более одиннадцати ярдов, что позволит
сделайте одно прямое узкое кимоно с парой больших рукавов. Эти изделия
имеют обычную японскую ширину в тринадцать дюймов, хотя
иногда их делают шире для иностранного рынка. Японское кимоно - это
простая вещь, и готовое одеяние можно надеть через час после его изготовления.
выбирая ткань для его пошива. Покрой никогда не меняется, и он по-прежнему
сшито простроченными швами, хотя используются иностранные утюжки
избавляет от необходимости разрывать кимоно на части, чтобы постирать и погладить его.
Японский утюжок представляет собой медную чашу, наполненную горящим древесным углем,
которая благодаря длинной ручке на самом деле представляет собой небольшую сковородку для разогрева. Помимо этого
приспособление, есть плоская железная стрела с более короткой рукояткой,
которая выполняет меньшую и столь же неэффективную работу.

Для американца нет ничего проще японских денег. _yen_
соответствует нашему доллару и состоит из ста _sen_, в то время как
десять _rin_ составляют один сен. Иена примерно равна по стоимости мексиканскому доллару
и примерно равна пятидесяти центам золотыми деньгами Соединенных Штатов.
Каждый произносит доллары или иены без разбора, всегда имея в виду мексиканскую монету,
которая является текущей монетой Востока. Старые медные монеты, рин и
овальный _темпо_, каждая с отверстием посередине, исчезают из обращения.
на монетном дворе Осаки их переплавляют и превращают в круглые
сенсы. Старинные золотые и серебряные монеты можно купить в антикварных лавках. Если на них
нет маленького продолговатого серебряного _bu_ или длинного овального золотого _ko ban_, то
мастер по серебру предложит изготовить что-нибудь такое, что подойдет для любых целей!

Когда вы просите счет, продавец берет в руки свою рамку с выдвижными
кнопками — соробан, или счеты — и с грохотом отмеряет счет, прежде чем
он сможет назвать его сумму. Соробан безошибочен, хотя и медлителен, и в
голове образованного японца, переполненной тысячами произвольных
символов и слов, нет места для умственной арифметики. Вы покупаете
две игрушки по десять центов за штуку. Грохочет, грохочет соробан, и
калькулятор запрашивает у вас двадцать центов. Полностью зависит от соробана,
кажется, они не в состоянии сосчитать даже самые маленькие суммы без него, и любой разносчик
который забывает взять с собой рамку, может быть озадачен. Торговец старинными
вышивками скривит лицо, почешет затылок и пошевелит
пальцами в воздухе над воображаемым соробаном, выполняя простейшее сложение,
деление и вычитание. В банке у _shroff_ есть соробан в ярд
длиной; и торговцы говорят, что в бухгалтерии соробан неоценим,
поскольку с его помощью целые столбцы цифр могут быть добавлены и доказаны за меньшее
время, чем с помощью наших мысленных методов.

По железному мосту широкая улица в верхней части Бентен Дори пересекает
один из многочисленных каналов, отходящих от ручья во всех направлениях, и
формирует сеть водных путей из залива Миссисипи в Канагаву.
За мостом находится Исэдзакичо, в полумиле от которого расположены театры, развлекательные заведения,
карусели, игры в догонялки, кондитерские, рестораны, секонд-хенд.
базары одежды, лабиринты антикварных вещей, игрушек, фарфора и деревянных изделий
магазины. Сотни прогуливающихся рестораторов тащат за собой свои маленькие кухни
или перекидывают их на шесте через плечо. Торговцы
так называемого мороженого предостаточно, и вам нальют стакан льда, посыплют
его сахаром и снабдят крошечной чайной ложечкой, которой можно его есть. Там
есть мужчины, которые продают _soba_, местную вермишель, которую едят с острым _soy_;
и мужчины, которые за пенни разогревают большую сковороду и дают маленькому мальчику
чашку жидкого теста и чашку сои, с которыми он может приготовить и съесть сам
лепешки на сковороде. Здесь представлены люди среднего и низшего классов.
себя можно изучать и восхищаться, и зритель никогда не устанет от
внешних драм и панорам, которые можно увидеть на этой веселой ярмарке.

Какой бы красивой она ни была на изображении веера, живая японка доставляет гораздо больше удовольствия
эстетической душе, когда она топает в своих деревянных сабо
или соломенных сандалиях. Самая бедная в своем единственном дешевом хлопчатобумажном платье,
или кимоно, так же живописна, как и ее более богатая сестра в шелке и крепе.
С головы тщательно одетый, и складки гей крепа, или блестящий
шпильки упорные на гладкие петли иссиня-черные волосы, они кажутся
всегда в гала-время; а, в любую погоду, никогда не защищают тех сложных
прически с чем-нибудь менее декоративные, чем бумажный зонтик, за исключением
зимой, когда _zukin_, ярд темного крепа с подкладкой контрастного
цвета, набрасывается на голову, скрывая все лицо, за исключением глаз.
Единственная заколка для волос из панциря черепахи, иногда с коралловым или золотым наконечником,
- это все, что когда-то носили респектабельные женщины любого сословия. Сильно заколотые волосы
женщины на дешевых веерах не являются членами хорошего общества, и только
дети и танцовщицы видны в фантастических цветах и безделушках
продается в сотне магазинов и киосков на этой и каждой другой улице.

Маленькие дети - самые характерные японцы из всех
Японские достопримечательности. Младенцев носят привязанными к спине матерей,
или к спине их маленьких сестер. Они спят, повернув голову.
беспомощно вертят головой, наблюдают за всем происходящим своими черными бусинками глаз.
и никогда не плачут. Их выбритые макушки и веселенькие кимоно, их мудрые,
безмятежные лица делают их похожими на кабинетные диковинки. Как только японская девочка начинает
ходить, куклу привязывают к спине, пока она
не научится уверенно и бережно нести ее; после этого младший брат или
сестра сменяет куклу, и стайки этих забавных человечков, с
меньше людей на их спинах, бродить поздно вечером на улице
их родители, а их смешно двойной набор глаза сияют в каждой аудитории
вместе Isezakicho.

[Иллюстрация: японские дети]

Эти достопримечательности за пределами страны постоянно меняются. Постоянно появляются отечественные изобретения
и адаптации иностранных идей. “Поросята в кловере”
и пазлы с крючком для горшков отстали от своего нью-йоркского сезона всего на несколько недель
, а street fakirs предлагают постоянные новинки. Из жонглеров
очередь бесконечна, их выступления заполняют антракты в театрах,
подается в перерывах между великолепными обедами и обеспечивает развлечение
на любой вечеринке в саду или цветочном празднике в домах богатых хозяев. Более
хитрый, чем эти великолепно одетые жонглеры, старик, который бродит по
окрестностям Иокогамы, одетый в бедную хлопчатобумажную одежду и несущий две
корзины с имуществом на шесте за плечами. На углу улицы,
на лужайке, площади или палубе корабля он расставляет свои корзинки в качестве столика,
и совершает удивительные трюки, когда публика полностью окружает его.
Полная шляпа медяков в достаточной степени вознаграждает его, и он глотает огонь, плюется
достает яйца, иголки, фонарики и ярды бумажной ленты, которые он скручивает
в миску, превращает в настоящую собу и съедает, произнося волшебную фразу
превращает оставшуюся вермишель в копьевидные листья ириса
растение. У этого фокусника хитрое, лисье лицо, чьи гримасы, а также
его пантомима, капризы и позы сами по себе являются трюками. Его
хихикающий, журчащий поток разговоров заставляет его японских аудиторов содрогаться.
Любителей ходить с мечом и глотать ножи так же много, как ежевики, а фонограф
бросается в глаза в палатках и киосках Исэдзакичо. Скептик
и следователь тратит свое время, пытаясь проникнуть на японский
тайны жонглеры’. Однажды на обеде, устроенном губернатором Татено в
Осака, иностранный почетный гость решил быть обманутым нет оптический
бред. Он с трудом подмигнул, так близко было его пристальным вниманием, и жонглер
играть прямо к нему. Огромная фарфоровая ваза были внесены в
и установить в середине комнаты, жонглер, ползет вверх, пусть сам
в него медленно. В течение получаса скептик не поднимал глаз
от вазы, которая, как он сначала доказал, была целой и пустой, и к
не стойте на люке. После этого продолжительного наблюдения остальная компания
набросилась на него со смехом и насмешками и указала в сторону, где
старый жонглер уже несколько минут сидел, обмахиваясь веером.




ГЛАВА III

ИОКОГАМА—ПРОДОЛЖЕНИЕ


В Поселке, за главной улицей, у китайцев есть свой собственный
дурно пахнущий уголок. Их засаленные стены и грязные полы
оскорбляют изящные кукольные жилища на другом берегу ручья и маленькую воздушную коробку
чайного домика, фонарики которого качаются на вершине отвесного склона
утеса позади них. Киноварная бумага, мешковатая одежда, косички, жесткая
в этом Китайском квартале царят голоса и отвратительные запахи. Названия на вывесках
сами по себе являются диковинками, а также Петушиный глаз, портной, А Не и Вонг.
Fai, женские портные, ’ это Пул, Уорт и Феликс иностранного сообщества
. Только один японец имеет отличную репутацию портнихи, но
вся гильдия пользуется умеренным успехом, а цены настолько низкие, что
британские и французские дома Иокогамы не могут конкурировать с ними.

Рядом с китайским консульством есть большая столовая, и на их праздниках
середины лета, осени и Нового года Небожители устраивают
карнавал фонариков, хлопушек, благовоний, бумажных цветов, покрытых лаком
поросят и пирожных. Японцы не любят эти хитрые соседи, и
половина стриктур паспорта законы, направленные на ограничение их
держись бизнеса в стране. Китайцы сильнее и
более агрессивный народ, твердолобые финансисты Востока, распоряжающиеся
всеми деньгами, которые циркулируют по эту сторону Индии. В каждом банке китайцы
посредники, или эксперты, проверяют монеты и производят фактические платежи через
прилавки. Менялы - китайцы, и в каждом торговом доме есть
его китайский _компрадор_ или суперинтендант, через которого осуществляются все контракты
и платежи. У китайца методичный, систематический ум.
и никакие природные потрясения или коммерция не заставляют его терять голову,
в отличие от очаровательно эксцентричных, артистичных и вежливых японцев. Во многих
иностранные домохозяйств в Японии китайский дворецкого, или старостой, правила
заведение; но в то время как его тихий, неизменны, как часы, обслуживание
ничто не остается незамеченным благодаря присутствию светлолицых, дружелюбных и
жизнерадостных маленьких туземцев с их улыбками, их несравненной вежливостью и
их грациозные и вечные поклоны гораздо приятнее.

Хомура храм, каменные насыпи и парящая крыша подняться только
через ручей, как правило, первый буддийский храм виден
турист, прибывший из Америки. Каждый месяц здесь бывает мацури,
или праздник, но воробьи всегда чирикают на карнизах, дети
играют на ступеньках, а набожные люди бросают свои медяки на крышу.
маты, хлопающие в ладоши и прижимающие ладони друг к другу во время молитвы.
они молятся. Одна из самых впечатляющих сцен, когда-либо наблюдавшихся там, была
похороны своего первосвященника, когда более сотни бонз, или
священников, прибыли из соседних храмов, чтобы помочь в долгих церемониях,
и сидели неподвижно в своих драгоценных парчовых одеждах, повторяя ритуал
и священный стих. Сын, сменивший отца на посту
наследство, подготовил для ритуалов на дни поста, и, бледный,
пустым взглядом, но в полном восторге, кадят, поют, и в Белом
одежды траурной носил похоронных табличек из храма
могила. Коммерческий гул Хомуры смолк, когда вереница священников
в сверкающих одеждах, в тени огромных красных зонтов, они спустились по
длинным ступеням террасы и между рядами крошечных магазинчиков направились к далекому
кладбищу. Но после этого толпа смыкалась, мены и продажи пошли дальше,
jinrikishas взметнулся вверх и вниз, и топот женщин и неспешный
дети встало на свои места в сценках, которые Хомура по
на главной улице в бескрайние панорамы японцев низших классов жизни.

На полпути вверх по одной из крутых дорог, поднимающихся от Хомуры к Утесу,
находится знаменитый шелковый магазин Тенабе Генгоро с пристроенным к нему чайным домиком
из Сегиямы, самого известного из всех чайных домов Японии, где собираются
офицеры кают-компании флотов всех стран, начиная с дяди Тенабе
официально приветствовал коммодора Перри. Когда военный корабль стоит в порту, из
просторных домиков, увешанных фонарями, непрерывно доносится музыка
кото и самисэн, банджо, кости и цитра, припевы песен
и смех, и размеренные хлопки в ладоши, возвещающие хорошее настроение
в Японии. Сама Tenabe уже потеряли прекрасно цветут и красота
ее молодые годы, но с ее низким, серебро-сладкий голос и увлекательным
образом, она остается самой очаровательной женщиной во всей Японии. В этих
дн Tenabe председательствует в шелковый магазин, только оставив ее сестры
управлять судьбой чайный домик. Тенабе говорит по-английски, по-французски и
По-русски; никогда не забывает лица, имена или происшествия; и если вы войдете,
после многолетнего отсутствия она наверняка узнает вас, обслужит
вам сладости и чашки-наперстки с бледно-желтым чаем, и говорите "дозо, дозо"
“пожалуйста, пожалуйста” с несравненной грацией и неприступным акцентом.

В Японии восхитительно легко как жить, так и путешествовать, и нет
трудности возникают в портах или на больших маршрутах путешествий.
В Иокогаме есть отличные отели; резидентом-иностранцем может быть резиденция
Королевы Анны или колониальной эпохи, если ему нравится, а рынки изобилуют мясом,
рыбой, дичью, фруктами и овощами по очень низким ценам. Импортные материалы
дороги из-за стоимости транспортировки. Помимо фруктов, произрастающих в
нашем климате, есть _biwa_, или мушмула, и восхитительное _kak;_,
или японская хурма. Натуральный лед привозят из Хакодате; искусственный
во всех портах делают лед, японцы так же любят напитки со льдом
как американцы. Три ежедневные английские газеты, еженедельная почта в Лондон и
Нью-Йорк, три большие кабельные трассы, электрическое освещение, пивоварни, газоснабжение,
и водопровод добавляют утилитарный комфорт к идеальной живописности. В
лето жаркое, но вместо наших эксцентричных колебаний температуры,
ртутный столб стоит на отметках 80 °, 85 ° и 90 ° с июля по сентябрь. С
свежий Муссон постоянно дует, то жара терпимая, однако, и
ночи гостей. Июнь и сентябрь - это два _нюба_, или
сезона дождей, когда все сырое, липкое и унылое.
В мае, тяжелую одежду спрятал в закрытой таре, даже в перчатках
будучи помещенными в герметичные стеклянные или жестяные, уберечь их от пагубного
мучнистая роса. Хотя землетрясения здесь часты, Япония обладает таким же иммунитетом
от гроз, как и наше Тихоокеанское побережье.

Здесь нет проблем с прислугой, а ведение домашнего хозяйства доставляет удовольствие. И китайцы
, и японцы, хотя и незнакомы с западными обычаями, могут быть обучены тому, чтобы
превзойти лучших европейских слуг. Такое быстрое, бесшумное и
совершенное обслуживание нигде не известно. Действительно, повара, так же как и дворецкие,
корректируется так масштабны жизни, что их работодатели подают
почти слишком много формальностей и разработки. Искусство иностранной кухни
перешло по наследству от тех изгнанных шеф-поваров, которые приехали с
первыми посланцами, чтобы обеспечить им единственное достижимое утешение в существовании
до того, как появились канаты и регулярные пароходы. Есть местная кухня
превосходная кухня, и у шеф-повара каждой миссии или клуба есть ученики,
которые платят за привилегию учиться у него, в то время как обычные
китченер из договорных портов - более умелый функционер, чем
профессиональный повар американских городов. Такие повара сами занимаются маркетингом,
три раза в день без жалоб готовят сложные меню, каждый вечер обслуживают
званый ужин, и из их ежемесячной зарплаты, начиная от
от десяти до двадцати мексиканских долларов они сами обеспечивают себе питание и ночлег. The
Братство поваров помогает друг другу в экстренных ситуациях, и если вдруг
потребуется накормить вдвое больше ожидаемого количества гостей, любой из них
сотворит чудо. Он бежит к одному мастеру, чтобы одолжить лишнюю порцию рыбы
, к другому, чтобы попросить основное блюдо, салат или сладкое, и берет сам
в том числе и к столовым приборам. Хозяин-холостяк часто поражается тонкому льну,
множеству серебра и множеству блюд, выставленных перед ним в кратчайшие сроки
по первому требованию, и впоследствии узнает, что все было привезено из
соседних заведений. В другом месте он может встретить за столом свою собственную монограмму или
герб. Холостяки ведут хозяйство и принимают гостей с меньшими хлопотами
и с большим комфортом, чем где-либо еще в мире. Для этих сибаритов
“мальчик” в его шуршащем кимоно - нечто большее, чем второе "я", и
амы с мягким голосом, или горничные, - это радость женского существования. В
музыкальный язык вносит немалый вклад в очарование этих людей,
а болтливые слуги, похоже, часто говорят по-итальянски.

После Реставрации многие самураи, или воины, были вынуждены
взять на себя домашнюю работу. У одного из них в моем отеле было лицо римского сенатора
Римское достоинство манер совершенно не вязалось с
его метлой и совком для уборки пыли, или ливреей из темно-синих трико, гладкого жилета,
и короткую блузку, которую носили все его одноклассники в Иокогаме. Когда прибыла открытка для вечеринки в императорском саду
, я попросила Тацу, моего римского императора, прочитать
это для меня. Он взял его, низко поклонился, несколько раз глубоко вздохнул и,
бормоча строчки про себя, перевел их так: “Микадо хочет
увидеть Мисси во вторник, в три часа”. Когда торговец антиквариатом оставлял предмет из
фарфора, Тацу, всегда критически относившийся к покупкам, приступал к своим обязанностям
медленно, ожидая благоприятного момента, чтобы подарить мне, в своей сломанной
Английский, диссертация о старинных изделиях, их марках и качествах,
и его мнение об этом конкретном образце синего и белого. Он знал
вышивки, разбирался в рисунках и был живым словарем
Японские фразы и басни. Пара корейских обувь закупаемых мне лекцию
о древних отношениях между Японией и Кореей, и воплощение их
новейшая история.

Общественная жизнь в этих иностранных портах представляет собой восхитительное сочетание
английских, континентальных и восточных обычаев. Непогрешимый британец,
представляющий крупнейших зарубежных случай непредвиденных обстоятельств, передал его
заказать бытовую без изменений по сравнению с родной остров, урожайность как
можно остротой климата и окружающей среды. Этикет и
Светские часы - это правила Англии и большинства жителей Америки
мы в этих вопросах более англичане, чем сами англичане. Джон Булль равнодушно берет с собой в тропики или на полюса свою
говядину и пиво, и в
его присутствии Джонатан отказывается от пирога и объявляет вне закона слово “угадай”.
“крекер”, ”багажник“, ”багаж“, ”машина“ и "консервы”. Его Восточная Индия
опыт столетия научил британца наилучшей системе жизни
и ухода в жарких или малярийных странах, и он преуспевает в Японии.

В небольших иностранных общинах в Иокогаме, Кобе и Нагасаки
содержимое почтовых сумок, общественные мероприятия и совершенство физического
комфорт - это интересы большинства жителей. Трения
в большом сообществе с его повседневными волнениями и делами,
прелести западного искусства, музыки и драмы отсутствуют, и общество
естественным образом сужается до клик, группировок, соперничества и мелких целей. Если бы большинство
жителей не поражало равнодушие к японским вещам, жизнь была бы
намного интереснее. Как бы то ни было, старый поселенец с видом
превосходства, веселья и усталости слушает энтузиазм новоприбывшего.
Не каждый иностранец знаком ни с искусством Японии, ни с
его история, религия или политические условия. Если бы миссионеры,
сотни которых проживают в Иокогаме и Токио, больше общались с
иностранными резидентами, каждый класс получил бы пользу; но две группы редко
прикосновения миссионеры держат при себе, а жизни других людей - при себе.
люди, живущие за пределами территории, постоянно шокируют и оскорбляют их. Каждый набор
придерживается крайних, несправедливых и предвзятых взглядов на другого и предоставляет аборигенам
аргументы против обоих.

В социальном плане Токио и Иокогама - одно сообщество, и восемнадцать миль
железной дороги между ними не препятствуют обмену визитами или
принятие приглашений. Когда государственные министры дают балы в
Токио, специальные полуночные поезда развозят гостей из Йокогамы по домам, как это происходит
, когда клубы или морские офицеры развлекаются в портовом городе.
С флотов всех стран большой активности и
разнообразие пронизывает социальную жизнь. В растущем потоке туристов
постоянно прибывает какой-нибудь принц, герцог или знаменитость, гости поменьше
неисчислимо много известных людей, а европейцы обитают во всех азиатских портах
к востоку от Сингапура Япония превратилась в место для развлечений, летний курорт и
санаторий. Категория туристов, известная как “путешественники по миру”, не является
желанным явлением для постоянного иностранного жителя. Его щедрым и изысканным гостеприимством
так часто злоупотребляли, а его получатели так часто
проявляют полупрезрительную снисходительность к своим далеким и непонятым
хозяева, на рекомендательные письма смотрят с ужасом. Теперь, когда
для родителей стало обычным делом отправлять распущенных маленьких сыновей в обход
“Рога” и в Японию на парусных судах, чтобы они могли исправиться на
во время путешествия новичок должен доказать, что он инвалид, если он не
следует избегать встречи после того, как он признается, что прибыл на бриге или барке. Шаров, с
музыка из военно-морских групп, и украшения из бамбука и овсянка, являются
как красиво, как может быть мячи; пикников и загородных экскурсий оживить
весь год; и есть многолетние ужины и танцы на борту
мужчин-военнопленных.

Эти восточноиндийские приспособления, _chit_ и _chit_-book_, обеспечивают
частичную проверку туземных слуг. Средний житель имеет при себе немного денег
наличными, но пишет справку о том, что он покупает, и передает это продавцу
вместо наличных. Эти справки представляются ежемесячно; но
система побуждает людей подписывать больше чеков, чем они могут заплатить. Этот
вид ведения счетов более распространен в китайских портах, где можно
вполне возражать против получения мексиканцев свинцового вида и потрепанных и грязных
банкнот местных банков. Когда человек отправляет записку знакомому, он
заносит ее в свою записную книжку, где адресат ставит свои инициалы
в качестве квитанции или даже пишет свой ответ. Весь социальный механизм
регулируется записной книжкой, которая может стать источником разногласий, когда ее
неосторожные записи и ответы открыты для любого Пола Прая.

Лето не сильно нарушает общественную жизнь. Теннис, верховая езда,
катание на лодках и купание в моде, в то время как балы и небольшие танцы проводятся даже
в июле и августе. Во многих местах в горах и вдоль побережья
в хороших отелях и чайных домиках воздух прохладнее. Некоторые семьи
арендуют загородные храмы недалеко от Иокогамы на лето и наслаждаются
чем-то средним между привычной японской жизнью и кемпингом в Адирондаке.
Священные эмблемы и храмовые принадлежности помещаются в центральное святилище.
комната закрывается ширмами, и святилище превращается в просторный дом,
открытое со всех сторон и может быть разделена на столько
раздельные комнаты, как семья может потребоваться. Часто священники устанавливают
изображения и алтарные части на высокую полку, скрытую занавеской, и отдают
все помещение арендаторам-еретикам. В одном случае широкая
алтарная полка превратилась в встроенный буфет, на котором позолоченные статуи Будды и
Кванноны сменились бутылками, графинами и бокалами. В другом храме
было оговорено, что арендаторы должны освободить помещение в
перед алтарем в определенный юбилейный день, чтобы позволить верующим
прийти и помолиться.




ГЛАВА IV

ОКРЕСТНОСТИ ИОКОГАМЫ


В окрестностях Иокогамы более интересные и красивые, чем те,
каких-либо других иностранных поселение, предоставляя неисчерпаемый выбор
бродяги, едет, ездит, экскурсии на железную дорогу, и сампан поездки.

В Канагаве река Токайдо подходит к краю залива, по которому она течет
на некотором расстоянии вдоль двойных рядов домов и великолепных
старых тенистых деревьев. За утесом Канагавы раскинулся старый и наполовину заброшенный
Храмы Букендзи, в редкие праздничные дни переполненные верующими, весельчаками
и смотрителями киосков, а в более тихие времена служащие любимым местом для пикника
территория для иностранцев.

На Токайдо, сразу за Канагавой, находится могила Ричардсона, который
был убит поездом принца Сацума 14 сентября 1862 года.
Хотя иностранцев предупредили держаться подальше от Токайдо в тот день
безрассудный британец и его друзья намеренно въехали в
поезд даймио, оскорбление, за которое на них напали его слуги
и тяжело ранили, самого Ричардсона оставили умирать на обочине дороги
, в то время как остальные сбежали. Когда поезд проехал мимо, молодая девушка
выбежала из одного из домов и накрыла тело куском ткани.
заматывает циновкой, ночью переносит ее в свой дом и прячет
пока ее не заберут его друзья. Памятный камень с японскими
иероглифами отмечает место, где упал Ричардсон. С тех пор
чайный домик доброй черноглазой Сьюзен стал излюбленным местом отдыха для
иностранцев, совершающих послеобеденные прогулки верхом. Сьюзан-это высокая женщина,
с круглыми глазами, орлиным носом, и Роман в лице—вполне пригодный для
героиня. Всадники заезжают в ее чайный домик за чаем, рисом, угрями, креветками,
моллюсками, горохом, бисквитным тортом или пивом и настаивают на встрече с ней. Это
Дело Ричардсона стоило японцам бомбардировки Кагосимы и
компенсации в размере 125 000 фунтов стерлингов; но Сьюзен не участвовала в разделе этой суммы
.

По одной из версий Сьюзан сумка-это место, где Таро
Урашима, Рип ван Винкль Японии, оставил свою лодку и сети, и,
монтаж черепаха, ускакал в дом морского царя, возвращающегося с
та же черепаха в ту же точку. На его песках он открыл шкатулку, которую подарил ему
морской король, и обнаружил, что окутан тонким дымом, из
которого вышел старый-престарый мужчина, родители которого умерли сто лет назад.
годы. Рыбаки выслушали его странную историю и отнесли его к
своему даймио, и на веерах, шкатулках, тарелках, вазах и фукусах сидит Таро
рассказывающий свою чудесную историю по сей день.

В десяти милях от храмов Букендзи находится маленькая деревушка Кавава,
у старосты которой есть знаменитая коллекция хризантем, цель многих
осенних паломничеств. Эта коллекция Kawawa пользуется своей известностью уже много лет.
Владелец посвятил ей все свое сердце и душу, не ведая
ни охлаждения пыла, ни смены пристрастий. Его большой дом с соломенной крышей в
во двор можно попасть через черные ворота на вершине небольшого
холма, и группа зданий внутри его черных стен придает этому месту
довольно феодальный вид. Перед фасадом дома расположены ряды навесов из циновок,
покрывающих драгоценные цветы, которые стоят рядами так же ровно, как солдаты,
верхушки покрыты мягкими массами огромных хмурых, с кудрявыми лепестками, широко раскидистых
цветет всеми оттенками сиреневого, розового, розовато-коричневого, золотистого,
оранжевого, бледно-желтого и снежно-белого. Именно там мы ели салат
из лепестков желтой хризантемы, самое эстетичное блюдо. Подносы
золотые листья на кухне дома указано, что мастер
наслаждался этой неземной праздник привычно, и, возможно, за желтой
Толик в свою чашку _sak;_, чтобы продлить свою жизнь и предотвратить бедствия, а
они гарантированы для того чтобы сделать. За Кававой находится богатый шелковый район, и
весь регион отмечен бережливостью и комфортом, признаками процветания,
которое присуще сообществам, занимающимся выращиванием шелка.

[Иллюстрация: В КАВАВЕ]

От Negishi, где Йокогамы крик debouches в залив Миссисипи, один
напротив Сугита, рыбацкая деревня с древним храмом расположен в
посреди сливовых и вишневых деревьев, которые делают его местом проведения праздников в
Февраль и апрель, когда отмечаются два величайших цветочных праздника империи,
цветение сливы и вишни. С утеса
над Сугитой, в конце водного полумесяца, открывается великолепный вид на
залив и его бесчисленные острые зеленые мысы. Где бы ни находился вид прекрасный
какая-то японская семья разбила лагерь в _tateba_, самом маленьком
сарай из циновок при доме, обставленный угольной жаровней, полудюжиной
чайники и чашки, а также несколько низких скамеек, покрытых вездесущим
красным покрывалом. Их национальная страсть к пейзажам привлекает
Японцев в места с прекрасными перспективами, и бережливая женщина со своей
семьей детей зарабатывает много денег благодаря своему удобному сиденью
и хорошее настроение путнику. Япония - родина каждого, кто устраивает пикник,
будь он коренным жителем или иностранцем. Повсюду, взбираясь на вершины гор,
или притаившись в долинах, спрятавшись в самых глубоких складках холмов,
или взгромоздившись на самые узкие и отдаленные уступы, нависающие над водой,
чайный домик, или его летний компаньон, татеба, с его
открытыми стенками и кипящим чайником. Везде можно найти горячую воду, чай, рис, фрукты,
яйца, чашки, тарелки, стаканы и штопоры. Эти вещи
со временем становятся настолько само собой разумеющимися, что турист должен
отправиться в Китай, чтобы ценить чистоплотных японцев так, как они того заслуживают
чайный домик и потрясающий вид на татебу с ее простыми удобствами.

Сливовые деревья Сугиты распускают почки в январе и расцветают в теплые дни.
ободряющее солнце, так что последняя неделя февраля застает их мертвыми.
ветви покрыты облаками звездчатых белых цветов. Цветущее
сливовое дерево часто можно увидеть, когда на земле лежит снег, а боярышник
Узор из старинного фарфора - это лишь условное изображение
бледные цветы упали на покрытый швами лед прудов или садовых озер.
слива - дерево поэта, символ долгой жизни, снежные цветы
на узловатых, замшелых и невосприимчивых ветвях, показывающие, что
жизненно актуальные до сих пор оживляет его, а в сердце живет. В Нью-лет
карлик-слива-украшение любого дома, и дать один-это пожелать вашей
длина друг дн. _Ume_, цветок сливы, обладает свежим, нежным,
неуловимым и своеобразным ароматом, который на теплом солнце и открытом воздухе
почти опьяняет, но в закрытом помещении становится тяжелым и приторным.
цветение сливового дерева - первый предвестник весны, и к
Сугита регулярно, каждый год, посещают придворные дамы, многие принцы и великие чиновники
, чтобы увидеть эти волны цветения, которые лежат под Обрывом, и
розовые и малиновые облака над деревьями перед старым храмом.

В остальное время года мало внимания уделяется существованию Сугиты.
и маленькой рыбацкой деревушке на изгибе залива с ее зелеными
в валл-оф-Блаффс так же тихо, как и в те дни, когда флот коммодора Перри
бросил у нее якорь, и Договорный пункт получил свое название. С цветами
Сугита приобретает праздничный вид, открываются чайные домики, татеба вырастают из-под земли
, и множество низких скамеек с красными покрывалами разбросаны по всему городу.
роща, сигнализирующая о чаепитии и хорошем настроении, эквивалентна железным столам
и стулья парижских бульваров. Вереницы сампанов подплывают к берегу,
вереницы джинрикишей тянутся по холмам, усердные паломники идут пешком,
и всадники рысью спускаются по длинному твердому пляжу. В крошечной деревушке часто бывает
тысяча посетителей в день, а в хорошеньких маленьких "несанах", или чайных домиках
горничные деловито снуют с подносами с чаем и твердой едой,
приветствуя и подгоняя гостей, и выглядя — причудливо, необычно и очаровательно
девицы, которыми они являются, похожи на многих _tableaux vivants_ со своим скудным
кимоно, объемные рукава, витиеватые прически и носочки навыпуск.

Несмотря на толпу, все чинно, тихо и упорядоченно,
и не существует более утонченного удовольствия, чем это японское блаженство
сидеть, погруженный в задумчивость и восторженное созерцание цветущего дерева,
или написать стих на _ume no hana_ и прикрепить кусочек бумаги
к веткам. В этой утопии пружины поэмы не отвергли, ни
предметом жестоких шуток. Ветры нежно раздувают ее, она висит
заметная, ее читает тот, кто бежит, но она не бессмертна, и
первый сильный дождь оставляет от нее мокрые и иссохшие обломки, которые вскоре упадут на землю.
приземлимся и исчезнем.

Сразу за дверью храма растет сливовое дерево, возраст которого теряется в легендах.
Его изогнутые ветви и подпирающие их ветви поддерживают густую
пирамиду бледно-розового цвета. Внешние ветви поникли, как у плакучей ивы,
и кажется, что их цветы стекают по ним, как розовые капли дождя.
Поэты и пэры, мечтатели и труженики, кули, рыбаки и другие.
бездуховные иностранцы - все восхищаются этим прекрасным деревом и его широкими ветвями.
сочиняют стихи, восхваляющие его. Вокруг соломенной крыши
старого храма растут сливовые деревья, покрытые благоухающими цветами — белоснежные,
бледно-желтый, розы, гвоздики или темно-красный. Под покровом холме
храм переполнен надгробия, гробницы, планшеты и Моховой
Будды, сидящие спокойно и бесстрастно в зарослях травы и лиан под
тенью древних деревьев. Широко раскидистая сосна на вершине
холма является известной достопримечательностью, откуда открывается вид на утопающую в цветах
деревню, золотую дугу пляжа, изгибающуюся от мыса к мысу,
и голубая бухта, сверкающая сотнями квадратных белых парусов. Это
место для поэзии и мечты, но иностранный гость посвящает ей
ленч, застольные беседы, материальные удовольствия и, возможно, тепло
солнце, воздух и мягкий аромат цветущей сливы помогают и разжигают
неутолимый аппетит к пикнику.

Вся эта часть Японии древняя и богата храмами, святилищами и
живописными деревнями с сетью узких дорог и тенистых тропинок
, ведущих через вечные пейзажи лесной красоты. Соломенные крыши, чьи
коньковые столбы представляют собой клумбы с лилиями, затененные великолепными зелеными плюмажами
бамбуковых деревьев, высоких криптомерий с красной корой, кривых сосен и узловатых
камфорные деревья повсюду очаровывают глаз. Маленькие красные виски, приблизившиеся
через ряд живописных _torii_ —остовных ворот, которые составляют
часть каждого японского вида или картины — красные святилища размером не более
ящики для куниц; каменные Будды, сидящие со скрещенными ногами, с обломками, со сломанным носом,
безголовые и поросшие мхом; странные каменные таблички и фонари украшают изгороди
и на обочинах дорог, прижимайтесь друг к другу на опушках рощ или стойте в
углах рисовых полей.

Какими бы прекрасными ни были весенние дни, когда вселенская зеленая мантия земли
украшена воздушными россыпями цветов сливы и вишни, теплый,
мягкое солнце, великолепные оттенки и чистый воздух осени еще ярче.
еще прекраснее. Японское лето можно забыть и простить ради
следующих недель, бабьего лета, которое часто длится без перерыва
в течение четырех месяцев после бури в день равноденствия. За исключением того, что Фудзияма поблескивает.
Все белее и белее, нет и намека на зимние ужасы, а только
приятная свежесть в бодрящем и пьянящем воздухе. Фух, клен!
листья начинают опадать, и второе цветение роз превосходит июньское.
осенняя Япония типична по цвету, пышности и аромату.
земной рай. Каждое ущелье-это пол золотого риса стерни, каждый
на холме клубок великолепной листвы. Деревья хурмы увешаны
большими золотистыми какэ, море и небо окрашены в ярко-синий цвет, а Фудзияма
великолепие сияет на фоне западного неба. Среди желтеющего жнивья
движутся фермеры в синих одеждах и шляпках белых грибов. Перед
фермерскими домами мужчины и женщины размахивают цепами, взбивая зерно, разбросанное
на соломенных циновках. Рисовая солома, собранная в красивые снопы,
привязанная поперек шестов, как новогодняя бахрома, или уложенная в воротники
вокруг стволов деревьев всегда декоративно. Задумчивые волы, рисующие
примитивный плуг, сделанный из заостренной палки, разрыхляет почву для нового посева
крошечные зеленые ростки пшеницы, первая из трех обычных культур
в любое время года ждите теплого зимнего солнца, когда распустятся цветы сливы.

Помимо Сугита является Min;, храм на вершине горы, с
фоне густого соснового леса, на переднем плане из бамбука, а старая
священник, которого с успехом использовать _moxa_ приносит страдальцам из Лонг
расстояния для лечения. Узкая тропа на протяжении нескольких миль проходит вдоль
острый, как нож, гребень, откуда открываются великолепные виды на море и побережье, на
голубой хребет Хаконэ, его великого стража Ояму и Фудзи за ним. Высокий
горный хребет Мине является хребтом большого мыса, вдающегося в
море, залив Еддо с одной стороны и залив Одавара с другой.
Квадратные паруса бесчисленных рыбацких лодок украшают голубой горизонт, и
вид на море не прерывается. Тропа ведет через старое ипподромное поле и стрельбище для стрельбы из лука времен феодализма
, пока за внезапным поворотом не упирается в сосновый бор
, где копыта лошадей бесшумно ступают по толстым коврам сухой травы.
сосновые-иголки, и пещеры, сумерки, прохлада, тишина и, кажется, как
торжественно как в том лесу, где Вергилий и Данте вошел, прежде чем они посетили
круги из другого мира.

Крутой спуск по скользкой, глинистой тропе выводит всадника из
меланхоличной темноты на уединенную лесную поляну с низкими храмовыми
зданиями с одной стороны. Здесь, среди пушистых листьев гигантского
бамбука, пылают ветви кленов с тонкой листвой, все ярко-малиновые до кончиков
. Пока священники приносят кадки с саке и _amado_, или выходят на улицу
ставни своего дома, чтобы сделать стол и импровизированные скамейки с
различные храмовые и хозяйственные постройки, посетители могут прогуляться по
лесу до открытых пространств, откуда видны все побережья двух заливов и каждая
долина провинции, а столб дыма возвещает о
живой вулкан на острове Осима, далеко на побережье.

Группы веселых паломников, болтая, спускаются из леса, развязывают
свои сандалии, омывают ноги и исчезают в храме; где
старый священник пишет священные символы на их обнаженных спинах, чтобы указать
куда его сопровождающий должен положить комочки липкого теста для моксы. Другой
дежурный идет вдоль строя жертв и коснется свет на эти
шишки, которые горят медленно, красное свечение, и шипение, и дым на
плоть для мучительных секунд. Священник читает благочестивые книги и бросает вверх
аккаунты, в то время как пациенты выдержать без стона муки по сравнению
с чего жгучая с раскаленным утюгом парижских Мокса
обработка удобна. В Min; священника есть какой-то секрет состава
для его Мокса тесто, которое держало его в пользу в течение многих лет, и почти
единственная компания из храма вытекает из этого источника. Ревматизм,
люмбаго и паралич поддаются лечению моксой, и японцы
прибегают к ней при всех своих болях и недугах, спины и ноги кули
часто покрыты мелкими шрамами от нее.

Панорама, открывающаяся с мыса Мине, соперничает с панорамой Канозана,
прямо через залив, одну из самых высоких точек на длинном языке
разделяющей суши. Здесь находятся великолепные старые храмы, почти не посещаемые иностранцами
но великолепие этого места - вид на девяносто девять
долины залива Еддо, океана и вечно доминирующей Фудзиямы. Каждый
Японец знает знаменитые пейзажи своей страны, и упоминание о
этих девяноста девяти долинах и тысяче поросших соснами островов Мацуяма
зажигает свет в его глазах.

В Йокосуке, в пятнадцати милях ниже Иокогамы, находятся правительственный арсенал,
военно-морская верфь и сухие доки с их флотилиями боевых кораблей, которые бросают вызов
позору американской эскадре в азиатских водах. Японское правительство
построило и купило военно-морской флот; некоторые суда прибывают с верфей в Глазго
, а другие были построены в этих доках.

Урага, куда можно добраться из Йокосуки по извилистой, похожей на карниз дороге вдоль
побережье вдвойне примечательно тем, что является портом, у берегов которого впервые бросили якорь корабли коммодора Перри
, и местом, где _midzu ame_, или просяной мед,
производится. Весь живописный, чистый маленький городок отдан на откуп
производству янтарного сладкого, и есть определенные семьи, чье мидзу
амэ не отличается высоким качеством уже более трехсот лет.
рис или пшено замачивают, готовят на пару, смешивают с теплой водой и ячменным солодом
и оставляют настаиваться на несколько часов, пока не образуется прозрачная желтая жидкость.
отжимают и уваривают до образования густого сиропа или пасты, или варят до тех пор, пока
он может быть отлит в трудные мячи. Влияют погода, это
лучшие японские сладости, и в стадии полужидких закручивается на
палочки для еды в любое время года. Чем старше и коричневее мидзу
амэ, тем лучше. Его можно назвать апофеозом масло-скотч,
прославлена Восточная лесть, постоянно торопил, по одному для собственного блага,
и уступали иностранных врачей в Японии, имеет огромное значение для
dyspeptics и больных туберкулезом. Хотя это лакомство готовят по всей империи, оно является фирменным блюдом Uraga.
секреты и формулы
провел в старой семьи, помогут сделать Урага мидзу аме, по сравнению с
иных производств, репутация сродни тому, что Гранд-Шартрез,
или Шлосс Йоганнисберг, среди прочего, настойки или вина. Уличные художники
плесень мидзу аме пасту и продуть трубы на множество фантастических
фигуры для своих маленьких клиентов; в то время как на больших банкетах, и даже
по императорскому столу, он появляется в причудливые цветы, которые украсят
каждый праздник.




ГЛАВА V

КАМАКУРА И ЭНОСИМА


Современный янки мог бы предвосхитить мудрые размышления
будущий новозеландец на Лондонском мосту: осталось ли достаточно руин от
некогда великого города Камакура, на котором можно было бы посидеть; но военная столица
Средневековья превратилась в рисовые поля и просяные плантации.
Нужно серьезно разобраться с многосложными историями из путеводителей о
сегунах, регентах и героях, прославивших Камакуру, и
привлек к нему население в пятьсот тысяч человек, чтобы вновь заселить эти
уединенные районы великолепными военными зрелищами, сценой которых они были
.

Равнина Камакура представляет собой полукруг, ограниченный холмами и обращенный к
открытого океана, шум прибоя, на его длинные желтые пляжа между двумя
благородный мысы. Дай Буцу, огромное бронзовое изображение Будды,
которое не давало Камакуре полностью погрузиться в безвестность на протяжении
столетий ее упадка, стоит в крошечной долине в полумиле от
берег. Свет Азии восседает на цветке лотоса, его голова
склонилась вперед в медитации, большие пальцы рук соединены, а на лице застыло
выражение самого благожелательного спокойствия. Это один из немногих великих
экспонаты для выставки в Японии, что сильно и не правильный подход.
Видимый, подобно храмовым воротам и пагодам Никко, в конце
длинной аллеи деревьев или на некоторой высоте, вырисовывающийся силуэтом на фоне неба, Дай
Буцу (Великий Будда) был бы гораздо более внушительным. Внутри изображения изображен
храм высотой сорок девять футов; и в атмосфере, насыщенной запахом
благовоний, можно прочесть написанные мелом имена амбициозных туристов, которые
ускользнули от священников и оставили свои подписи на неправильной формы бронзовой плите.
стены. Сплав олова и небольшого количества золота смешан с медью.
и на соединенных больших пальцах, на которые посетители забираются, чтобы посидеть
на их фотографиях бронза отполирована настолько, что виден ее тонкий
темный оттенок. Остальная часть статуи тусклая и покрыта пятнами от непогоды, ее богатая
инкрустация раскрывает швы, в которых были сварены огромные секции
вместе.

Красивый ландшафтный сад, ряды цветущих сливовых деревьев и
обычный прокаженный у ворот - обычные принадлежности храма,
а Будда безмятежно размышляет в своем тихом святилище.
фотографическое мастерство священника приносит храму хороший доход,
и постепенно собирается фонд для строительства огромного павильона наверху.
великое божество, подобное тому, что стояло здесь триста лет назад.
За шесть веков священного созерцания в Камакуре Дай Буцу
пережил множество бедствий. Землетрясения заставляли его кивать и раскачиваться на
пьедестале с лотосом, а приливные волны дважды захлестывали и разрушали
храм-убежище, огромный вес и толщина бронзы сохранили
саму статую невредимой.

Камакура - историческая территория, и у каждого святилища есть свои легенды. Великий
храм Хатимана, Бога войны, сохранился лишь как фрагмент его
прежние здания, стоящие во главе высокой, облицованной камнем
террасы, от которой широкая аллея деревьев сбегает прямо к морю, в
полутора милях отсюда. Здесь находятся гробница Еритомо и пещерные гробницы
его верного Сацумы и избранных Дайме; священники свято охраняют
меч Еритомо, меч самого Хатимана, шлем Иеясу,
и лук Иемицу.

Весной Камакура - восхитительный курорт с великолепным пляжем.
климат и погода здесь совершенно иные, чем в Иокогаме или
Токио. Летом устойчивый южный ветер, или муссон, дует прямо с океана.
в сосновой роще между отелем и берегом весь день звучит музыка.
задумчивый шелест ее ветвей. Зимой он открыт
и солнечен, а ванны с горячей морской водой, очаровательные прогулки и плавание под парусами,
старинные храмы и странные маленькие деревушки привлекают множество посетителей.

На яркие весенние утра мужчины, женщины и дети собирают водоросли и
выкладываю сушиться на песке, после которой она превращается в продукты питания как
нежный, как наши исландского мха. Оба фермеров и рыбаков собрать
соленый урожай, а после шторма целые семьи собирают обломки
и обрывки водорослей и морских листьев. Босоногие девушки-рыбачки в голубых
хлопчатобумажных платках, повязанных на голове, с корзинками за спиной бродят
по берегу; дети ныряют в пенящиеся волны и выпрыгивают из них.
младенцы с удовольствием катаются по песку; мужчины и мальчики переходят вброд воду по колено в воде
и весь день промокают насквозь под действием ртутного столба.
ниже 50°, несмотря на теплое, яркое солнце. Женщины разделяют кучи
морских водорослей и в промежутках угощают своих истекающих потом лордов чашками горячего
чай, миски с рисом и измельченная рыба. Все так весело и прекрасно,
все такие веселые и счастливые, что жизнь в Камакуре кажется состоящей из
радости и изобилия, без темной стороны.

Бедные в Японии очень бедны, получая сравнительный комфорт за счет
меньших средств, чем любой другой цивилизованный народ в мире. Несколько моделей
хлопчатобумажной одежды подходят для любого времени года. Холодные зимние ветры
щиплют их за голые конечности и пронизывают немногочисленную толщу одежды, и
жестокая летняя жара мучает их; но они переносят эти крайности
со сдержанной любезностью, и наслаждаться их прекрасной весны и осени
больше. Соломенная крыша, соломенная циновка и несколько хлопчатобумажных ватников или
одеял позволяют японскому рабочему найти жилье, мебель и постельные принадлежности,
в то время как рис, просо, рыба и морские водоросли составляют его пищу. С трех
урожая в год растет в поле, бедному крестьянину, который поддерживает его семьи
на пятачке земли в сорока квадратных футов; и с трехсот шестидесяти
сорта корма рыб, плавающих в японских водах, рыбаку нужно
не голодать. Идеальная чистота человека и окружающей среды - это такая же важная
аккомпанемент бедности, как и богатства.

За золотой дугой Камакуры лежит другой пляж — стрэнд Катасе,
в конце которого возвышается Эносима, гора Сен-Мишель на японском побережье
. Эносима - остров во время прилива, круто поднимающийся из моря.
море окружает его со всех сторон, за исключением берега, где впереди обрыв.
с глубоким лесистым ущельем, переходящим в длинный песчаный язык
соединяющийся с берегом во время отлива.

Как и любой другой остров с легендарной славой, Эносима поднялся из моря за
одну ночь. Его гений-покровитель - богиня Бентен, одна из
семь домашних божеств удачи. Ей поклоняются в храмах
и святилищах по всей лесистой вершине острова и в глубокой пещере
, выходящей из моря. Здесь много тенистых дорожек, поросших мхом террас и лестниц
, а в маленьких чайных домиках и татебах можно посидеть, выпить чашечку бодрящего
чая и полюбоваться очаровательными видами. Близкие берега, бескрайние воды
Тихого океана и величественный изгиб залива Одавара создают наилучшие условия для посещения
Фудзиямы в любом месте.

Гребень Эносимы - это настоящий Арденнский лес, волшебное место с
прекрасной тенью. Пологий овраг, который дает доступ к нему, удерживает только
единственная улица, или пешеходная дорожка, вдоль которой выстроились чайные домики и лавки-ракушки,
на всех развеваются флаги и транспаранты паломников. Из ракушек делают
свистульки, ложки, игрушки, украшения и заколки для волос; а из крошечных розовых ракушек
определенного сорта получаются лепестки самых совершенных цветов вишни, которые
крепятся к естественным веткам и сучьям.

Рыбные ужины в Эносиме известны, и японцы, обладающие
кулинарным гением, готовят больше вкусных рыбных блюд, чем можно перечислить.
Во многих татебах, установленных во дворах храмов или балансирующих по краям
пропасти, раковины, наполненные черным рагу, похожим на морскую черепаху, тушат на медленном огне
на углях. У этого варева соблазнительный запах, и
паломникам, которые выковыривают чернильные кусочки своими палочками для еды, это, кажется,
нравится; но, по мнению иностранца, это добавляет еще один к
список клейких, безвкусных блюд, которыми изобилует японская кухня
. Величайшая морская достопримечательность Эносимы - гигантский краб.
его тело размером с черепаху, а клешни достигают десяти и даже
двенадцати футов от кончика до кончика. Говорят, что эти ракообразные прогуливаются по
пляж ночью и ослепительный свет фосфоресцирующих глаз. Еще один интересный вид.
Японский краб, _Doryppe Japonica_, чаще всего встречается во Внутреннем море.
Море. Лицо человека четко обозначены на задней части раковины, и, как
легенда аверс, эти существа воплощаются души верующих
самурай, который, следуя судьбе клана сайту tairo, загнали в
море-победительницами Минамото. В некоторых летию сезонов, ну
известно, что истинные верующие, духи погибших воинов пришли из
у моря тысячи и собираться вместе на пляже под луной.

Эносима, должно быть, станет любимым летним курортом региона
не весь остров был зарезервирован в качестве императорского владения и территории
на берегу моря дворец. Когда бушуют тайфуны или штормы налетают с океана
волны окутывают остров пеной, брызги долетают до
поникшей листвы на вершине, воздух полон дикого дыхания и
еще более дикий рев прибоя, в то время как кажется, что дрожит сама земля.
Подземное святилище Бентена затем закрывается для верующих, и, глядя
вниз с отвесной двухсотфутовой скалы, можно увидеть только водоворот и
ярость вод, скрывающих вход. Когда бушуют эти штормы, посетители
иногда оказываются на несколько дней запертыми на острове. Во время отлива, а в
обычные морей Бэнтэн святилище легко вошел на выступе скалы,
самое трудное-это быть поднимитесь по длинной каменной лестницы, на вершину
острова снова. Гидов много, и старик или маленький
мальчик обычно присоединяется к компании незнакомцев и настолько
дружелюбен, вежлив и обходителен, что, проведя его без приглашения по кругу
на острове он, как правило, побеждает в своем деле, и его приглашают в _мару-мару_ (идти
осмотр достопримечательностей) в качестве сопровождающего и переводчика.




ГЛАВА VI

ТОКИО


Первый вид Токио, как и первый вид Йокогамы, разочаровывает
путешественника. Гиндза, или главной деловой улицы, начиная от
мост напротив вокзала, отправляется прямиком в Токио, Северная
конец Токайдо, и признанным центром города, от которого все
расстояния измеряются. Большая часть дороги застроена обычными
домами иностранного образца, с их бордюрными камнями и тенистыми деревьями,
в то время как гудящий трамвай и дребезжащий _basha_, или легкий омнибус,
подчеркните несоответствия сцены. Это не то место, о котором можно мечтать
, и при этом это не западный город. Оштукатуренные стены, деревянные
колонны, яркие витрины магазинов и общая атмосфера безвкусной имитации довольно сильно
угнетают. Однако в таком большом городе есть много уголков, которых
марш благоустройства еще не достиг, странных, неожиданных и японских
достаточно, чтобы искупить вину за все остальное.

В сердце Токио ветрам широкой спирали ров, опоясывающий
дворец по своему внутреннему кольцу, и идущие по отраслям канал, на
река на ее внешних линиях. В феодальные времена замок сегуна занимал
внутреннее кольцо, а во внешних кольцах находились _ясикис_, или рассредоточенные
дома его дайме. Каждый проход и угол рва были защищены
башнями, и весь регион представлял собой неприступный лагерь. У каждого дайме в
империи был свой ясики в Токио, где он был обязан проводить шесть
месяцев каждого года, а в случае войны отправлять свою семью в качестве залога
его верность сегуну. Токайдо и другие великие магистрали
империя всегда была переполнена поездами этой знати, и от
эта миграционная привычка развилась из-за страсти к путешествиям и экскурсиям
которая одушевляет все слои японского народа. Когда император вернулся
из Киото и сделал Токио своей столицей, дворец сегуна стал его домом
, и все имущество сегуна вернулось к короне, ясики
о том, что дайми были конфискованы для использования правительством. В старые времена
казарменные постройки, окружающие большой прямоугольник ясики, были
внешними стенами, защищенными небольшим рвом и обставленными тяжелыми,
ворота с двускатной крышей, разводные мосты, переходные люки и выступающие окна
для перспектив. В этих казармах размещались самураи, или солдаты,
прикрепленные к каждому дайме, и в пределах их рядов находились плац
и стрельбище для стрельбы из лука, резиденция знатной семьи и дома
из ремесленников, находящихся у него на службе. С новой оккупацией многие здания ясики
были снесены до основания, и для правительственных учреждений были возведены внушительные сооружения в иностранном
стиле. Несколько старых ясики сохранились в виде
казарм, и их белые стены, опирающиеся на черный фундамент, напоминают
об однообразных видах улиц феодальных времен. Другие ясики пришли в упадок.
они используются в самых низменных целях, а со стен свисают вывески.

Современная санитарная наука выкапывает мили клумб с лотосами, которые
скрывали тройные рвы в середине лета. С мостков, которыми пользовался шезлонг,
открывался вид на акры розовых и белых цветов, возвышающихся над твердым материалом.
полы из голубовато-зеленых листьев; но филистимлянам не удалось вырвать с корнем
рвы, которые остаются единственной совершенной феодальной реликвией японского Еддо.
многоугольные проходы, массивные каменные стены и откосы, сплошь покрытые мхом
и лишайником, спускающиеся от воды с загибом внутрь, являются
благородные памятники прошлого. Каждая стена и набережная увенчаны
кривыми, искривленными, стелющимися столетними соснами, которые раскидывают свои тощие руки
дико раскинув их или, кажется, нащупывая камни. Тут и там на
самых внутренних кольцах рва все еще возвышаются живописные башни с множеством остроконечных выступов,
с белыми стенами и черными крышами, уцелевшие с тех давних времен, когда
они охраняли сиро, или цитадель, и дом сегуна.

Армия всегда на виду в Токио, и маленькие солдатики в
зимней одежде из темно-синей ткани или летних костюмах из белой утки кишат в
окрестности рвов. В своих великолепных мундирах ослепительные
офицеры, хорошо держащиеся в седле, проносятся мимо на эффектных лошадях. Погожими
утрами блестящие роты кавалерии проходят вдоль линии внутреннего
рва и через глубокие проемы ныне демонтированных ворот из Вишневого дерева
на плац-парад Хибия, где они атакуют и совершают маневры. Когда он
дожди, файлы всадников выглядеть так много рясах монахов, с
остроконечные капюшоны своих великих пальто был поднят над их головами, и они
стоимость, галопом, а с обратным ходом через грязь и морось, а если в
настоящая кампания. Взяв лучшее из немецкой, французской, итальянской и
британской военной системы, с инструкторами всех этих национальностей,
японская армия занимает достойное место среди современных боевых сил. В народе есть
военный гений, и дух старого самурая
укрепил нацию, сделав современных опрятных солдат достойными
традиций прошлого.

В Токио проживает большая иностранная колония, дипломатический корпус,
большое количество миссионеров и тех, кто работает на правительство в
университетах, школах и департаментах, составляющих большое сообщество.
Миссионерское поселение в настоящее время занимает район Цукидзи рядом с
железнодорожной станцией; этот участок обработанной земли вдоль берега сначала уступили
исключительно иностранцам. Помимо того, что он малярийный,
Цукидзи раньше был районом сборщиков тряпья, и его выбор был
не в пользу великих держав, все миссии которых теперь
покинули его. Проживания за пределами Токио было разрешено не из чиновников в
экстерриториальных раз только, когда в японских использовать. Любой, кто решил
жить в Токио было заявлено в качестве учителей по некоторым пожалуйста, японского друга,
кто стал ответственным за поведение незнакомца. До пересмотра
договоров с иностранными державами, какие договоры вступили в силу
17 июля 1899 года иностранец не мог выезжать на двадцать пять миль за пределы порта, указанного в договоре.
без паспорта, выданного министерством иностранных дел Японии.
после личного обращения в его представительство в Токио. Каждое место, которое
он хотел посетить, должно было быть названо, и сразу по прибытии
в чайной участковый потребовал паспорт и
зарегистрировал незнакомца. Любой, кто пытается путешествовать без паспорта.
был незамедлительно препровожден в ближайший порт заключения договоров. У европейских туристов был
внушительный список правил поведения, которые их министры призывали
их соблюдать — что они не должны ссориться, уродовать памятники, уничтожать
деревья или кустарники, разбивать окна или выезжать на пожары верхом. Американскому туристу
было доверено вести себя без таких подробных инструкций, и в
Кобе мог посетить Кенчо и попросить разрешения посетить Киото без вмешательства своего консула.
это признание свободы и независимости
американского гражданина и дань уважения индивидуальному суверенитету Киото.
его нация, о которой написал японский поэт:

 “Что это за странно одетые существа
 Которые быстро перемещаются от одного интересного места к другому
 Подобно бабочкам, порхающим с цветка на цветок?
 Это американцы,
 Они беспокойны, как океан,
 За один день они узнают о городе больше,
 Чем житель за год.
 Разве они не выдающиеся личности?”

Все дипломатические миссии сейчас находятся на возвышенности в западной части города
недалеко от крепостных рвов. Все здания посольства находятся в собственности и поддерживаются в надлежащем состоянии.
их соответствующими правительствами. Правительство Японии, предложив
передать землю, если Соединенные Штаты возведут постоянную миссию,
в конце концов построило и сдало в аренду нынешнее здание великой республике
до того, как оно было куплено.

Англичане обладают целая колония зданий, в эпицентре большой
огороженный парк, предоставляя служебные и жилые помещения для персонала. Германия,
Россия, Франция и Нидерланды собственного красивого дома с основанием. В
Китайская миссия занимала часть старого ясики до тех пор, пока не появилась красивая современная
структура заменила столь живописный “раскинувшийся дом", а
на смену причудливым старым воротам цвета зеленого горошка и киновари пришли железные решетки.

Выставочными местами Токио являются многочисленные правительственные музеи в парке Уено,
многочисленные храмы-усыпальницы сегунов Токугава в Сибе и Уено,
популярный храм Асакуса и синтоистский храм в Кудане с
ипподромом и видом на город; но Канда, Камейдо,
Храмы Хатимана, множество переулков и необычных уголков, ярмарки на открытом воздухе,
разносчики и магазины дают исследователю лучшее представление о
жизнь народа лучше, чем великие памятники. То тут, то там он натыкается
на странные старые безымянные храмы с древними деревьями, камнями, фонарями,
резервуары и урны, напоминающие о забытом дне религиозного влияния, когда
у них были священники, доходы и дорогие алтари.

Армия кули джинрикиша ждет пассажиров на станции, и
среди них этот японский Меркурий, Сандзиро с крылатыми каблуками, он из
выбритая макушка и хохолок-молоток на макушке времен самурая. Его биография
включает турне по Европе в качестве слуги японского чиновника. На
вернувшись в Токио, он снова взялся за оглобли своего _kuruma_ и
является источником местных новостей и сплетен. Он знает, что за незнакомец
прибыл вчера, кто давал званые обеды, в какой чайной у
“джентльменов из военного флота” был _geisha_ ужин, где твои друзья
наносили визиты, даже что они покупали и для кого отправлялись придворные или дипломатические миссии
были отправлены экипажи. Он сообщает вам, мимо чьего дома вы проходите, какой
великий человек находится в поле зрения, где будет следующий мацури, когда зацветет вишня
и какие спектакли идут в Синтомизе.
Сандзиро циклопичен в театре, и как храмовый гид он вдохновлен
церковными знаниями. Сопровождая пассажира с официальными визитами на
государственные балы или вечеринку во дворце в саду и обратно, он испытывает настоящее блаженство,
а его объяснения раскрывают суть тайны Токио.
“Мама Микадо”, - лепечет Сандзиро на своем детском английском, пробегая мимо
зеленая изгородь и тихие ворота дворца вдовствующей императрицы, и
“Тенно Сан”, - бормочет он благоговейным тоном, когда появляются уланы и всадники
Императора.

Сначала он везет туриста в Сибу, на территорию старого монастыря
сейчас это общественный парк. Под сенью столетних сосен и
cryptomeria стоят поминальные храмы последующих сегунов, великолепные
здания загораются красным и золотым лаком, и установить с панелями из резного
древесины, великолепные цвета и позолотой, золотой трилистник из Tokugawas
светит на каждый гребень-поляк и двускатной. Эти храмы и гробницы меньшей
копии величественных храмов в Никко, но и для тех, оригиналы
будет уникальным. В дождливый день зеленая тень и мрак, карканье
воронов, которые живут на старых соснах, и их медленный полет,
торжественны, как сама смерть; и одиночество мокрых улиц
и дворов, нарушаемое только монотонным бормотанием священников на молитве, и
музыкальные вибрации какого-нибудь колокольчика или сладкоголосого гонга навевают нежную
меланхолию. В такой день, попы, прерванный в своей статной
упокой, или их задумчивым занятием попивать чай и уклоняешься крошечные
трубы в автоматическом группы вокруг жаровни, дисплей для туристов алтари
и потолком и украшенными драгоценными камнями стенами со скрупулезной внимательностью, рад один
рябь волнения и одна законная плата. Во главе с худощавым однозубым
священник, ты следуешь в носках по лакированным полам, чтобы узреть золото
и бронзу, лак и инкрустацию, резьбу и цвет, золотые изображения
сидящие в золотых тенях, окруженные золотыми цветами лотоса, и
священные эмблемы. В одном храме чистые, мягкие звуки бронзового гонга, представляющего собой
чашу восемнадцати дюймов в диаметре и чуть меньше по глубине, вибрируют в
воздухе целых три минуты, прежде чем затихнуть.

Вверх по замшелым лестницам, между массивными насыпями и через тенистую
рощу, сабо священника шумно скребут к шестиугольному храму, где
прах Хидэтады, сегуна Ни Дай, сына Иэясу, покоится в большом
золотом лакированном цилиндре, лучшем из существующих образцов лака
той великой эпохи искусства. Тихий Шиба, торжественная фоне
гигантские деревья, густые тени и зеленых сумерках рощи,
сотни каменных фонарей, прудах священный Лотос, преемственности
дракон-охраняли ворота-пути, и резные и богато окрашенные стены, толпа
память с прекрасными фотографиями. Рядом с пагодой на вершине холма, откуда открывается потрясающий вид
на залив и Фудзи, стоит татеба веселой семьи, которая приносит
посетителю подзорная труба и чашки с вишневым чаем.

Колония флористов показывает сады, полные чудесных растений и карликовых деревьев.
а затем Санджиро семенит: “Я думаю, нам лучше пойти посмотреть
еще храмы”; и мы едем, кружась мимо гигантских ворот Сиба и вверх по
дороге к Атаго Яма, крошечному храму на краю обрывистого
вершина холма, к которой ведет мужская лестница, представляющая собой воздушный пролет с широкими ступенями,
и женская лестница, изгибающаяся ломаными пролетами с более легким уклоном. Прокаженный,
с чешуйчатой белой кожей и отвратительными язвами, протягивает свою жалкую руку
за подаянием и живописными паломниками в белых одеждах, с посохами и колокольчиком поднимаются
вверх и вниз по этим захватывающим дух пролетам. Татеба с рядами
фонарей, где несанцы предлагают чай из соленых вишневых соцветий, которые
снова раскрываются в прекрасные цветы на дне чашки, нависая над
обрывайте стену и смотрите вниз на квартал Шиба, как на рельефную карту.

Захватывающая дух гонка в две мили или больше прямо по городу, мимо
летающих магазинов, рядом с трамвайными путями, над мостами и Санджиро
впадает в парк Уено с его широкими аллеями, огромными деревьями и
наполовину-скрытый храм крышей. Грунт откоса, круто, левый,
а у подножия холма раскинулось озеро лотосов В много акров, что является
бассейн цветет в середине лета. Храм и крошечный чайный домик находятся на
острове в центре, а вокруг озера разбито ипподромное поле
заросшее вишневыми деревьями. Великие тории отмечают тропинки и лестницы, ведущие от
берега к храмам наверху.

В Уено больше гробниц и святилищ, аллей с фонарями, колоколами,
и питьевыми фонтанчиками, а также черные, помеченные пулями ворота, где
Войска Еддо предприняли свой последний бой перед Восстановлением. Рядом с этим
гейтвей - это крепкое молодое деревце, посаженное генералом Грантом. В далеком прошлом
в парке стоят погребальные храмы, великолепные памятники Токугавы
богатство и власть, хотя самые великолепные здесь, как и в Сибе, были
уничтожены пожаром.

Когда Tokio Fine Arts Club проводит одну из своих выставок в аренду в
своем доме в парке Уено, Сандзиро неумолим, вносит плату за проезд в
он подходит к двери, показывает дорогу к кассе и настаивает на том, чтобы он увидел
лучшие работы великих художников. Члены благородного клуба вносят свой вклад
образцы из своих коллекций лака, фарфора, слоновой кости,
бронза и _кэмоно_. За стеклянными дверями висят какэмоно работы великих художников.
японские посетители с благоговением взирают на шедевры
школ Кано и Тоса. Великое искусство сокровища империи
наложен арест в частных домах и godowns, и приобретают знакомство
с ними, провести художественного образования в полугодовые платежи
благодать кружок изобразительного искусства, это разочаровывающая работа. Было бы
более обнадеживающим обратиться в Бостонский музей изящных искусств, Британский музей,
или галереи мистера Уолтерса в Балтиморе, которые содержат воплощение всего
Японское искусство. Однако в Tokio Club часто выставляются работы Сосена и Хокусая,
двух мастеров прошлого века. Сосен рисовал
неподражаемых обезьян, и современные ценители награждают его запоздалой славой
, которой не смогли наградить его современники. Как правило, иностранцы предпочитают
Хокусай ко всем другим мастерам, и они ищут старинную книгу-магазинов в надежде
спотыкаясь на одной из бесчисленных книг, проиллюстрированных и иногда
гравированные этого плодовитого гения. Его гений никогда не испытывал недостатка в признании,
и столетие назад все феодальные йеддо сходили с ума от его новогодних открыток,
каждый характерный и неповторимый чарующий пейзаж, карикатура, или
фэнтези. Его четырнадцать томов _Mangwa_, и наброски, и его одного
Наиболее известны сто видов Фудзи; но удивительно остроумны
его шутки, его великаны, карлики, демоны, домовые и привидения; и когда он
умер в возрасте девяноста лет, он вздыхал, что не сможет прожить достаточно долго
чтобы написать что-то, что он сам должен ценить. После посещения клуба
Сандзиро ведет своего покровителя к гробнице Хокусая, расположенной в соседнем храме
во дворе, и показывает кисти, развешанные отчаявшимися и молящимися художниками,
который будет следовать его бессмертным методам.

К востоку от Uy;no стоит великий храм Асакуса, храм одной из самых
знаменитые тридцать три знаменитых Kwannons империи, отличное место
поклонения масс, центр Ярмарка тщеславия аналогов
в другом месте. Каждая улица, ведущая к территории храма, - это базар и
веселая ярмарка, а театры, балаганы и палатки, и все эти
приспособления, заманивающие в ловушку праздных и ищущих удовольствий, окружают паломника
на пути в святилище. В садах флористов демонстрируются чудеса
цветоводство, в их прудах плавают золотые рыбки с чудесно изогнутыми хвостами,
а в высоких бамбуковых клетках сидят цыплята тоса с хвостовыми перьями десяти
и двенадцати футов длиной. Зверинцы привлекают изумленных деревенщин, и они
платят свои медяки за привилегию возвести деревянную, холщовую и
картонную Фудзияму, чтобы полюбоваться раскинувшейся вокруг обширной равниной города
здесь, а также на покрытых лесом склонах в середине лета можно покататься на санях. Проникая в
реальный воротами, он находится под охраной гигантского НИО, решетки которых
пятнистый с бумагой молитвы, поклонения рвали в шарики
и благоговейно брошен туда. Если бумажный комок прилипает к решетке, это
благоприятное предзнаменование, и верующий может тогда повернуть почтенное старое
молитвенное колесо, а затем опереться плечом о перекладину и на один полный
посетитель вращающейся библиотеки буддийских писаний наделяет себя
всеми ее интеллектуальными сокровищами.

Парящая крыша великого храма укрыта подходящей тенью камфорных деревьев
и криптомерий, которые выглядят столетними, а по широкой
мостовой проходит непрерывная вереница верующих. Человек покупает кукурузу и
кормит сотни голубей, посланников богов, которые живут в безопасности
и которых ласкает вся толпа в огромном вольере, или платит свой пенни
чтобы добиться освобождения пойманной ласточки, которая прилетает обратно каждую ночь
к его владельцу. У подножия шагов паломник начинает молиться, и,
по возрастанию, бормочет себе путь к алтарю. Колоссальная копилка, в которой,
говорят, по большим праздникам собирается более тысячи долларов, звенит
и отдается эхом от падения самой мелкой монеты. Стены храма
открыты для воздуха, и посетитель может оставить обувь и сабо, чтобы
стук этих деревянных подошв, хлопки и бормотание паломников
сливаются в один отвлекающий рев.

Кто приручит голубей летать и выходит наружу через стены, а дети гоняют
друг друга по полу; но за решетку свечи горят, колокольчики
звон, пение жрецов, и ряды верующих всасывается хлопать, бросать их
копы, и молиться, не обращая внимания на все, что их окружает.




ГЛАВА VII

ТОКИО—ПРОДОЛЖЕНИЕ


Нет таких любителей праздников, как японцы. Весь год
это время праздников, а в старом году было триста шестьдесят пять
фестивали и юбилеи. Соблюдаются все великие дни китайского календаря
и день смерти прошлых монархов вместо
дня рождения; в то время как каждая религия, каждая секта, каждый храм и каждый
по соседству проходит свой собственный праздник мацури, религиозный по своему происхождению.
Каждый вечер разным признакам храм и разных улицах светятся
фонари и факелы, открытый ярмарке идет полным ходом, и счастливой,
смех, болтовня мужчин, женщин и детей насладиться всем этим. Вечер.
цветочные ярмарки так же характерны и живописны, как и все остальное в Японии.
Дым горящих факелов, запах женских семян камелии
масло для волос и смешанные запахи из кабинок и переносных ресторанов,
не соблазнительны в жаркую ночь, но, по крайней мере, они оскорбляют в “бесхитростном
По-японски.”

Киоски по всей длине Гинзы предлагают бесчисленное множество товаров
странные идеи, необычные игрушки, красивые заколки для волос, диковинки и неописуемые мелочи
каждый вечер в году. Японская заколка для волос, кстати, - это
опасное тщеславие, младенцы часто оказываются в пределах досягаемости
ее острия, и матери насаживают их на нее, встряхивая
поднимите их повыше на спинах и затяните удерживающие их ленты. Комикс
и хитроумные игрушки, воплощая самые простые принципы механики,
и при помощи маленькой проточной водой, или теплом свечи,
совершил удивительные подвиги, такие мелочи бамбук, тонкие сосны, бумага,
или соломой, как у американских детей будет уничтожить одним нажатием. И тем более
по-настоящему цивилизованные японские малыши играют с ними неделями; и они
ковыляют домой с крошечными плетеными клетками семи_, или цикад, на одном пальце,
довольствоваться тем, что повесить их и мирно выслушать крикливых пленников’
чирикающий ми-ми-ми весь день напролет.

[Иллюстрация: КЛЕТКА ПОЛУ]

Первая неделя марта - праздничное время для маленьких девочек Японии, когда
отмечается Хина мацури, или Праздник кукол. Тогда займитесь игрушками
количество магазинов и лавок кукол удваивается и приобретает ослепительный вид,
в то время как дети в веселых праздничных нарядах оживляют улицы. Маленькие девочки
с тщательно уложенными волосами, перевязанными золотыми шнурами и ярким крепом,
в платьях и поясах самых ярких цветов, сами похожи на ходячих кукол
. Самый крошечный малыш - причудливая и комичная фигура в
то же длинное платье с длинными рукавами, что и у его матери, с веселым рисунком
кимоно, яркая внутренняя одежда, края которой видны тут и там,
и _obis_, расшитые золотыми нитями, что делает их неотразимыми. Ничто
не могло быть нежнее и милее этих японских детей, и нет места
для них более очаровательной игровой площадки. В домах богатых
Фестиваль кукол по своему значению уступает только Новому году.
Семья надевает свою самую дорогую одежду и неделю проводит день открытых дверей.
Здесь выставлены самые отборные картины и сокровища искусства, а вместе с ними
хина или изображения, которые сохранились со времен бабушек и
прабабушек, передавались по наследству и дополнялись с рождением
каждой маленькой дочери. Эти куклы, представляющие императора, императрицу,
дворян и дам старого двора Киото, иногда насчитываются десятками
и одеты в правильную и дорогую одежду. Во время праздника
куклы расставлены в ряд на полке, похожей на алтарь или помост,
перед ними расставлены еда и подарки. Крошечные лакированные столики
с мисками для риса, чайниками, чашками, тарелками и подносами миниатюрны
и изысканное подобие семейной обстановки. Каждая кукла имеет на
бы свой собственный стол и блюда, и часто полный набор посуды, с
которая, чтобы развлечь других кукол, и удивительные цены были оплачены
наборы из золота и резной красный лак блюда, или эти лилипутские набора
в прекрасных изделий из металла. После окончания фестиваля множество кукол
и их вещи убираются до следующего марта; и когда после долгого сокрытия из хранилищ появляются
прекрасные изображения, они
очаровательны, как новенькие. Ничто лучше не иллюстрирует присущий японцам характер
представления о жизни, удовольствиях и мягкости манер, чем это.
доставать всех кукол на одну долгую праздничную неделю в году и
передавать их из поколения в поколение.

На пятый день пятого месяца у мальчиков наступает праздник. Внешнее
знак представляет собой высокий столб, увенчанный шаром из открытых корзину-работа с
где тусуются наиболее естественный вид рыб из ткани или бумаги. Такой
столб устанавливается перед каждым домом, в котором в течение
года родился мальчик, или там, где есть маленькие мальчики, и в некоторых патриархальных семьях
покажите группу шестов и косяк карпов, парящих в воздухе. Это
_нобори_, как называют бумажного карпа, конечно, символично, поскольку карп
является одной из самых сильных рыб, преодолевает течения, увеличивает водопады,
и достигает большого возраста. Многие из этих нобори достигают четырех-пяти футов
в длину, а обруч, удерживающий рот открытым, позволяет им наполняться и плавать с
такими живыми движениями, как будто они машут плавниками в своей собственной
стихии. В дверях выставлены статуэтки и игрушки в государственном стиле—миниатюре
воины и борцы, копья, знамена и вымпелы, а также все
декоративные принадлежности, которые когда-то украшали экипировку воина. Во всех
классы детских праздников и пикников преобладать школы с учетом до
к двери упражнений, и каждое солнечное утро шествия молодежи
файл, с транспарантами и разноцветными крышками, чтобы отличить их, и перейти к
какой парк или плац для упражнений, упражнения и спортивные игры.

Помимо государственных школ, находящихся в ведении правительства, существуют десятки
частных школ и миссионерских школ. С его высшими учебными заведениями
вплоть до Императорского университета с его специальными юридическими школами,
медицина, инженерное дело, наука и искусство в Токио предлагают лучшее
образование молодежи Японии. В школьной системы равна
США, а правительство на работу иностранных преподавателей в
даже в самых отдаленных провинциальных школ. В детском саду входят аристократы
воспитанники со спокойными манерами, унаследованными от поколений придворных
и достойных предков, в своих маленьких кимоно с длинными рукавами,
словно оперная труппа Микадо, увиденная не с той стороны театрального бинокля,
скромно рассаживаются за низкими столиками и складывают руки, как многие
старики и старухи королевства Лилипутия. Нет захихикали,
ни смущения, ни застенчивости; и эти серьезные и серьезные
клещи будут принимать блоки с учителями с благоговейным поклоном и
представить их с другими детьми, с другой формальный салют, совсем как их
деды могли бы сделать в суде. В некоторых школах для девочек используются
старые японские методы, и их обучают традиционному
этикету и _cha no yu_, вышиванию, сочинению стихов, оформлению
цветы и играть на самисэне. Кото, когда-то почти устаревший,
восстановлен на пользу, и девушки приятно держать в руках этот сладкий тонированное,
горизонтальные арфы.

Большой летний фестиваль открытие реки. Это
начало ночных водных праздников на Сумидагаве и в
бесчисленных чайных домиках, расположенных вдоль ее берегов. Этот праздник, назначенный на
последнюю неделю июня, часто переносится на более спокойное время года
Июль. Плоскодонные лодки-домики с открытыми бортами, обвешанные тентами
с фонарями и крепкими лодочниками на обоих концах судна поднимаются по
река сотнями и тысячами вырывается на закате из ручьев
и каналы, которые повсюду пересекают город. Сверкающий флот
собирается на широком участке реки, лежащем между Асакуса баши
и Регоку баши, и эти два моста черны от зрителей.
Ряды чайных домиков, выстроившихся вдоль обоих берегов, покрывают красными покрывалами
перила балконов и ряд за рядом развешивают фонари вдоль балюстрад и
карнизов. С их комнатами, широко открытыми к воде, они сами
выглядят как большие фонари. В каждой комнате каждого дома устраивается званый ужин.
чайный домик тысячи циновок готовится за несколько месяцев до этого,
и все майко и гейши на заказ. За лодки взимаются двойные цены, и
почти на каждой лодке есть своя семейная группа; маленькие дети в праздничных нарядах,
их старшие в свежих шелковых, креповых, газовых или хлопчатобумажных кимоно сидят на
красная скатерть на полу, на каждом подносе кукольная посуда, наполненная
деликатесами, из которых состоит японское застолье, и бутылочки сакэ
свободно циркулируют. Ряды фонарей проливают розовый свет на
все; и на одном конце хорошенькая майко исполняет свои грациозные позы,
компания в такт ей ритмично хлопает в ладоши. Коробейники
фруктов, конфет, фейерверков и саке; выступления жонглеров, акробатов
и рассказчиков историй; плавучие рестораны, театры, развлекательные программы и
множество лодок с музыкантами гребут туда-сюда среди остальных. Разговоры, смех,
и завывающие ноты самисенов наполняют воздух гулом, который перерастает в
одобрительные возгласы и рев, когда стремительные ракеты наполняют воздух шарами, фонтанами,
снопы, брызги, струи и световые дорожки; или огненные драконы, извивающиеся чудовища
радуги и водопады сияют на темном ночном небе.
Несмотря на то, что саке льется рекой повсюду, здесь нет ни опьянения, ни беспорядка.
унижайте этих нежных, жизнерадостных весельчаков.

Пожары - одно из волнующих, но живописных событий городской жизни, которое
ограничивается в основном зимними месяцами. Ежегодные потери Японии в результате
пожаров очень велики, и Токио разрушался много раз.
Хрупкие деревянные домики, покрытые соломенными циновками, всегда готовы вспыхнуть;
и если лампа взорвется, мангал расстраивает, или искры, летит, весь
здание в огне, которые прыгают с крыши на крышу, пока квартала
воспылал. Каждый раз, когда сгоревший район восстанавливается, улицы расширяются,
мера, которая сохраняет собственность, но разрушает живописность, поскольку
широкие улицы, вдоль которых стоят низкие некрашеные здания, делают современный
Японский город монотонным и неинтересным.

Миниатюрные японские жилища, похожие на игрушки, покоятся на
угловых столбах, установленных на больших камнях, и их прочные крыши из
глины и черепицы делают их устойчивыми. Остановить пожары можно, только снеся все здания в округе
путь распространения пламени, который проходит так же легко, как карточный домик
переворачивается. Веревка, прикрепленная к одному из вертикальных угловых столбов, удерживает
конструкция с грохотом рушится, в то время как тяжелая крыша накрывает ее, как
огнетушитель. Обычный городской дом или магазин может иметь двенадцать футов
фасада, и даже второй этаж редко поднимает крышу выше, чем на
пятнадцать футов от земли. Слышать о тысяче сгоревших домов
за одну ночь ужасно, но тысяча таких лилипутских жилищ
и их микроскопические ландшафтные сады не заняли бы больше площади, чем
два или три квартала чужого города.

В каждой секции или приходе есть высокая башня или лестница с длинным колоколом и
с этого наблюдательного пункта сторож подает сигнал тревоги или ближайший полицейский
звонит в пожарный колокол. Столпотворение образом, для более возбудимое существо
чем японцев не существует, а огонь-колокола звон наводит на размышления
много печальных и ужасных переживаний. Помимо муниципальной пожарной команды
с лестницами и ручными насосами, в каждом приходе есть частные лица
сторожа и пожарные. Эти сторожа бродят по своим участкам от заката до рассвета
позвякивая незакрепленными железными кольцами на навершиях своих длинных посохов.
Всю ночь звон колец сторожа слышен через полчаса.
с интервалами или чаще. Полицейские, напротив, ходят тихо,
прячась в тени, чтобы наброситься на злоумышленников; а иностранцы, приняв
пожарного за констебля, много подшучивали над его шумным поведением.
прогресс.

Когда раздается сигнал тревоги, друзья спешат на помощь друзьям в спасении их имущества
и воры максимально используют эту возможность. В нескольких кварталах от места пожара
взволнованные люди собирают циновки, ширмы, постельные принадлежности, одежду,
и кухонную утварь и спешат покинуть окрестности. Тогда
простота японской жизни оправдывает себя. Никакой громоздкой мебели здесь нет.
выкатывается, чтобы быть сломанным при транспортировке; никаких столов, стульев или неуклюжих кроватей.
кровати разрушены при сохранении. Одна маленькая ручная тележка вмещает рулон
ватных одеял и халатов, из которых состоят постельные принадлежности семьи,
их одежду и несколько других вещей. Раздвижные бумажные ширмы
вынимаются из пазов, толстые соломенные циновки поднимаются с
пола, и домочадцы уходят, оставляя за собой только крышу, угловые столбы и
грубый пол. Процессии этих беженцев устремляются прочь от
горящего квартала, и сердце зрителя обращается к бедным
люди, которые, имея так мало, живут так весело и так мужественно страдают.

Эмблемы или знамена сплочения, которые всегда носят местные пожарные роты
поражают взгляды иностранцев. Палочки прославленных барабанщиков, гигантские булавы,
пики, червы, бубны, шары, полумесяцы, звезды или головоломки приносятся
вверху знаменосец отряда, который стоит посреди
дыма, искр и самой плотной суматохи, чтобы показать, где работает
его рота. Об этих касабьянках рассказывают захватывающие истории.
они оставались на крышах или среди пламени, пока их не поглотили пылающие руины.

Иногда плотники начали строить новые жилища по-прежнему курение
землю, осторожно ступая среди горячих камней и черепицы. Удивительные
скорость, с которой японские дома поднимаются из их пепла не поддается
сравнение. Через двенадцать часов после пожара маленькие лавочники
возобновят работу на старом прилавке. Страхование от огня не подходит для
эту страну из дерева и соломенные жилища, но соломенными крышами дают
способ плиток в городах, а кирпич все больше и больше используется для стен.
Камень слишком дорог, и в этой стране, подверженной землетрясениям, он открыт для большего
крепче, чем кирпич. Каменные стены, которые иногда можно увидеть, являются подделкой.
камни представляют собой тонкие плиты, прибитые к деревянному каркасу дома, например,
черепица или дранка, которые осыпаются во время безвредного ливня, когда земля
вздымает и раскачивает. Паровые пожарные машины неизвестны, а ручные гранаты
неизбежно забываются в суматохе пожара.

Землетрясения, хотя часто, к счастью, не тяжелыми, и только
одна катастрофа была выстрадана с судорогами 1854 года и
1855, которая недовольных списать на гнев богов на
зрелище чужеземных варваров, вторгающихся в страну. Старый миф,
что земля — имеется в виду острова Японии — покоится на спине
огромная рыба, чьи извивания вызывают эти волнения, помещает голову
левиафан под Езо, его хвост под южным островом и его
жизненное и активное тело под Иокогамой и Токио. Теперь у правительства есть сейсмолог
в штате университета, и каждый толчок или сердцебиение
точно регистрируется, среднее число достигает четырехсот в год.
Кобе и Киото редко испытывают даже малейшее движение, но в
окрестностях столицы становится достаточно привыкли к неприятному
посещения. Незначительное волнение комплектов светильников и люстр вибрационный;
с тяжелым роком все антикварных лавок не проводной быстро шкафов,
каминные доски, или таблицы, слайды к полу; и тяжелее шок отпускает
плитки, ключи, дерево и отправляет кирпичные дымоходы, не упакованных в деревянные или
лист железа, грохот через крыши. Небольшой дом гремит, как будто
землетрясение рыбы вышли из моря и захватили его, как терьер У
крыса. Галька решетка в садовых дорожек, оснастки высоких вечнозеленых растений их вершины, как
зазвенят выключатели, зазвонят колокола, часы остановятся, и люди в отчаянии устремятся на открытые пространства
улицы.

Японцы редко пьют воду, хотя они половину времени плещутся в ней или отмокают
и все же мужчины, работающие во рвах или прудах с лотосами,
выкапывая старые корни или стебли, промокшие до пояса
и плеч, вы перестанете работать в дождливые дни. В порту Иокогамы
кули, которые загружают и разгружают лихтеры, постоянно находятся в воде и выходят из нее
часто отказываются работать, когда начинается ливень; но дождливый день
привносит на улицы новый облик, и хорошая погода не имеет монополии на
живописность. Незанятые женщины с привязанными за спинами младенцами,
очевидно, многочисленный праздный класс, всегда слоняются по городу с
бесцельным безразличием к курам, не обращая внимания на погоду, и
наслаждаясь открытым воздухом, независимо от показаний барометра. Дети одинаково
равнодушным, и кули jinrikisha, хотя они рисуют капюшоны и галстук
их пассажирам уютно и сухо с масляной бумагой или резиновыми фартуками, рысь
вместе весело, с их слишком скудны изделия из хлопка более сокращенно
чем когда-либо. Они заменяют зонт огромной плоской соломенной тарелкой из
шляпу, и вместо того, чтобы надеть галоши, они снимают даже свои
соломенные сандалии и бегают босиком, подвязав большой палец куском тряпки
или пучок соломы, очевидно, в качестве украшения. Те пешеходы,
которые хотят выглядеть величественно и быть обутыми в сухую обувь, засовывают босые ноги в
наполовину тапочки из дерева и промасленной бумаги, стоящие на двух деревянных
опирается на три дюйма в высоту, добавляя этот локоть к их росту.

Когда стучат капли дождя, магазины вызывают восхищение, а великолепные
шелковые базары Эчигоя и Дай Мару, Лувр и Бон Марше в
Токио, так же занимательны, как театр. Оба занимают углы на больших магистралях
и имеют развевающиеся занавески из черной ткани с гербом и
названием белого цвета, как единственная стена или экран с улицы. Один
огромная открытая комната на первом этаже открывается с первого взгляда. Пол
Собственно в этом огромном помещении, приподнятый на полтора фута над камнем
дорожка, окружающая его, покрыта обычными соломенными циновками, одинаковыми
блестящая поверхность, простирающаяся более чем на шестьдесят футов в обе стороны. Вот и
там продавцы и бухгалтеров, бухгалтеров, а также кассира,
сидят за низкими столами, где хранят свои соробаны, деньги и любопытные книги
бухгалтерские книги. Здесь нет ни полок, ни прилавков, и группами на циновках
сидят женщины с красиво уложенными волосами и мужчины в строгих шелковых одеждах,
разглядывая груды радужных тканей, разбросанных вокруг них. Маленькие мальчики
приносят охапки и корзины с шелками из годаунов, потому что никакого запаса
никогда не видно, пока покупатель не попросит об этом. Это этикет для
этих маленьких мальчиков - приветствовать прибывающих и уходящих клиентов,
и они напевают какой-то гнусавый припев. Однажды мы подняли уличный занавес
в "Дай Мару" в дождливый день обнаружить, что вся застланная циновками территория пуста
посетители. Тотчас же батальон мальчишек вскочил на ноги,
и, оглушая нас распевной песней, поспешил в угол, где
дымящийся бронзовый кувшин, различные чайные кадушки и коробка с чайными сервизами на полке
завсегдатаи предлагают посетителям чашки с нектаром янтарного оттенка. В течение часа
эти мирмидонцы бегали взад и вперед, корзины носили взад и вперед,
а золотая парча обеспечивала солнечный свет и радуги в пасмурный день. Все
эти точныенаша парча бывает длиной в четыре с половиной ярда для
широких obis или поясов, которые являются одним из секретов ее внешнего вида в туалете
японки. Те, что сотканы только из шелка, толстые, как кожа, и
мягкие, как креп, а многочисленные золотые нити, блестящие, как пластины
из чеканного металла, придают тканям жесткость, но не твердость. Когда
гав-нити оставляют в виде толстых лохматых петель с нижней стороны, не обрезая
ни в коем случае экономичным способом, это _yesso nishikis_, самые отборные
из всех японских товаров, и оценивается от шестидесяти до ста двадцати
долларов за одну длину obi.

Накадори - это улица антикварных и подержанных лавок длиной в полмили.
перед Новым годом в них продаются самые выгодные товары, и никто
может обеспечить безопасность своей джинрикиши на этом прямом и
узком пути, где есть все соблазны, связанные со старым фарфором, лаком и
вышивками. Коробейники будут собирать из этих магазинов и нести дважды пакеты
их собственный размер, чтобы выкладывать их содержимое на номер клиента.
Их изделия настолько заманчиво и дешево, что смотрящего не может устоять
их, после реформы цен, а также того торговца, который приходит дважды
отмечен его жертва за его собственные. В определенные дни недели тряпочку ярмарка
провел на Yanagiwara. Торговцы рядами длиной в полмили сидят под
ивами на берегу канала, выставив на продажу аккуратные стопки старой одежды, обрезков
ткани и украшений. Между Сибой и железнодорожным вокзалом
есть тряпичная аллея, склад старой одежды, но большая ее часть
иностранная и нехарактерная, даже если смотреть на нее мельком.
джинрикиша.

В поисках сувениров опытный покупатель неизменно отвечает _такай_: “слишком
много”, какую бы цену ни назвал дилер. Если он намерен заключить сделку, он
может добавить “такусан такаи", "в целом слишком много”. _Osoroshi takai_, или
_tohomoni takai_, “невыразимо дорогой”, иногда служит
снизить цену из-за изумления дилера, услышавшего эти слова.
классические и высокопарные слова, ставшие общеупотребительными.

Однажды я посетил самый очаровательный из магазинов старой одежды, тот, где
хранились театральные гардеробные; но Сандзиро не смог или не захотел
вспомнить об этом, и я так и не вернулся. Продавцы были трезвы и серьезны
автоматы, чьи лица были флегматичны и невозмутимы, и один из них
с таким же успехом мог бы торговаться с верховным жрецом за завесу
храма, поскольку предложил им меньше, чем они просили. Они сидели, курили и
бросали на нас равнодушные взгляды, пока вносили корзины с роскошными нарядами
и делали вид, что смотрят цены в книге рекордов. После
достаточно продолжительной травли и доведения меня до повышения моего предложения, трио
партнеров внезапно хлопало в ладоши, говорило что-то согласованно и
доставляло мне статью. Все это было так же точно упорядочено и действовало как
сцена разыгрывалась на сцене, и я тщетно мечтал помочь в других действиях в
уникальной драме.




ГЛАВА VIII

ФЕСТИВАЛИ ЦВЕТОВ В ТОКИО


Несмотря на всю иностранную утонченность, поклонение цветам не умерло
в японской столице. Календарь разделен на время
камелии, сливы, вишни, глицинии, лотоса,
хризантемы и клена. Цветы апельсина и чая отдельно
не упоминаются среди специальных цветочных фестивалей, и японцы, как
естественно, ссылаются на время цветения вишни или кленовых листьев, как
мы к весне или осени. Они привносят в эти фестивали сентиментальность и
чувство, дух и веселье, унаследованные от поколений любителей цветов
предки, которые год за годом совершали свои эстетические паломничества, чтобы увидеть
акры чудесных цветов в разных пригородах каждого города. Согласно
старому календарю, первое распускание сливовых деревьев, истинное пробуждение
смены времен года, ознаменовало новый год. В связи с переходом с китайского
метода летоисчисления на григорианский, японский январь пришелся на
неприветливое настроение природы, когда только поздние хризантемы, камелии и
могут цвести комнатные карликовые деревья. Но затем каждый дверной проем украшают аркой из
вечнозеленых растений и цветов; сосну и бамбук, связанные плетеными соломенными веревками,
устанавливают перед домом; кисточки из рисовой соломы украшают гирляндами.
карнизы и фонари висят рядами. Символические рисовый пирог, креветки,
апельсин и лист папоротника прикреплены над перемычкой, самая красивая
ширма выдвигается вперед, появляются новые эмблемы и большая чаша для карточек
выставлены у входа. Это сезон, когда выплачиваются все долги,
в то время как общие посещения и пиршества занимают три дня. Все говорят, что
всем остальным: “Шинен оме дето”, "Я желаю вам счастливого Нового года"; или:
“Ман зай раку_", "Удачи на десять тысяч лет”. Каждый посылает свой
подарите другу корзинку с фруктами или клецки из красной фасоли или риса
тесто, завернутое в церемониальную бумагу. Улицы Токио, переполненные
веселящимися и освещаемые по ночам тысячами фонарей и факелов,
устраивают бесчисленные ярмарки на открытом воздухе, и от дворца к лачуге бегут
звуки ликования; и все же это радостное почтение духу жизни отдается
в середине зимы, когда хлопья снега могут укрыть цветущие камелии,
хотя ясная погода, характерная для индийского лета, часто держится до конца
нового года. Зима, затяжное бедствие в других местах на той же широте,
в Центральной Японии это всего лишь неприятный инцидент продолжительностью в несколько недель.
Две недели, месяц тающих снегов, холодных дождей и пасмурного неба, и
о чудо! ветви старых черных сливовых деревьев усыпаны звездочками
ароматных белых цветов. В течение нескольких дней туманное спокойствие замалчивает воздух, звуки
завуалированы, свет смягчается, и весна действительно пришла, как ни
множество хмурых рецидивов может страдать до славной апреля облаке-взрыв
цветущая сакура украшает империю белыми и розовыми венками и
наполняет людей радостью. И эта сладость длится долго, этот
нежный сезон наслаждения длится с распускания цветов сливы в
Феврале до конца нюбай, или сезона дождей в июне.

[Иллюстрация: ПОЭТЫ ПОД СЛИВОВЫМИ ДЕРЕВЬЯМИ]

За озером Камейдо, окаймленным глицинией, раскинулись древние сливовые рощи, чьи
деревья - старые, корявые, искривленные, черные, покрытые лишайником, подпираемые
столбы и каменные опоры — корчатся и извиваются над землей в корчах
что объясняет их название — Гвариобаи, или пышные драконьи деревья.
Этот Умэ Ясики когда-то был виллой фаворита сегуна. Его
здания, заборы и изгороди посерели от времени, каменные плиты покрыты
мхом, и что-то в седой древности этого места успокаивает
пульс. Долгий крик скрытые лодочник в бухте за
высокая камелии хедж-единственный звук, который нарушает тишину. Люди сидят
на покрытых красной тканью скамейках, женщины в крепах мягких тонов прогуливаются под ними
странные тени скелетов, похожие на движущиеся фигуры из сна, и дети
мелькают среди черных стволов, блистая в своих веселых нарядах. Часто можно увидеть
мечтательных стариков, сидящих, погруженных в задумчивость, и бормочущих себе под нос
о _ume no hana_, цветке сливы. Они потягивают чай, вытряхивают пепел
из крошечных трубок и, сняв с пояса футляр для письма, разворачивают
свиток бумаги и пишут оду или сонет. Затем, с сияющим лицом
и жизнерадостно бормоча, древний поэт сунет пальцы ног в свои
сабо и привяжет маленькую комбинацию к ветвям самого очаровательного дерева.
Благовоспитанные зрители не нажимают на развевающийся свиток, как мой
стремительный земляков бы ничего, но с приличным достоинством читать и
критиковать-похвала цветет и торжественная тишина старого
ясике.

Самый искушенный гурман не мог остаться равнодушным к поэтическому очарованию японской весны
время, когда закладываются бутоны, они набухают,
и постепенное раскрытие сакуры, цветущей сакуры, - это вопросы, вызывающие огромную общественную озабоченность.
местные газеты ежедневно печатают передовые сообщения.
депеши с деревьев. Даже красивее, чем сливовое дерево.
фестиваль - это токийский праздник цветения вишни, и
веселее блестящей толпы чудесные деревья. Из
выведены дикорастущие, местные карликовые саженцы гор
бесчисленные сорта, кульминацией которых является тот, что имеет розовый оттенок
махровые соцветия размером со столистную розу, покрывающие каждую ветку
и веточки с толстыми розетками. От этих листьев исходит слабый аромат
цветов, но странный отблеск розоватого света от их светлого полога
ослепляет и кружит голову смотрящему. Воскресенье цветения сакуры в парке Уено
это праздник высшего среднего класса. Неделю спустя на дабл-авеню
из цветущих деревьев, окаймляющих Мукодзиму на протяжении мили вдоль берега реки,
приглашает низшие классы на празднование, совсем не похожее на
благопристойная, хорошо одетая толпа за рулем, на прогулке, на пикниках и
чаепитие под знаменитыми деревьями. Без предупреждения держаться подальше от травы
запрещает им бродить по желанию по огромному парку, каждый фут которого
территория историческая, деревья древние, аллеи широкие и
извилистый, и леса которого так же темны, как первобытный лес. Храмовые колокола
тихо гудят, вороны каркают, и счастливые голоса наполняют воздух.

Не боись, Кашине, или тир-Гартен может соперничать с Uy;no об этом
цветение воскресенье. Вдоль каждой тропинки и проспекта тянутся ряды цветущих деревьев,
высоких и широко раскидистых, как огромные дубы и вязы, и сквозь их заснеженные
ветви просвечивают тысячи других заснеженных ветвей или бесчисленные одинокие
деревья, поблескивающие на зеленом фоне. Широкое озеро лотосов под Уено
отражает белое чудо, окружающее ипподром, и храм
крыши на крошечных островах утопают в розовых ветвях. Под большой
вишневой рощей вплотную расположены скамейки чайного домика, и там
люди завтракать и обедать и ужинать; и хотя саке течет свободно, самый
подтвердили в компаниях изредка только немного краснее, немного счастливее, немного
более многословен, чем остальные. Этому вполне могут позавидовать цари и кайзеры
Восточный правитель, чьи подданные собираются тысячами не для того, чтобы бросать бомбы
и устраивать беспорядки из-за хлеба или раздела собственности, а для того, чтобы влюбиться в
вишневые деревья и писать стихи в их честь. В сезон цветения сакуры
особенно проявляется его врожденная страсть к цветам и пейзажам
проявляется в принцах, поэтах, крестьянах, торговцах и кули. Нищие в лохмотьях.
завороженно смотрите на сказочные деревья, а принцы и государственные министры
отправляются посетить знаменитые рощи. Бюллетени объявляют, как нечто само собой разумеющееся
, что принц Сандзе или граф Ито отправился в Нару или Киото, через три
несколько дней пути, чтобы увидеть цветущие деревья; это как если бы Бисмарк или
Гладстону следует прервать свои государственные заботы, чтобы совершить паломничество
на далекую выставку роз.

[Иллюстрация: ЧАЙНЫЙ ДОМИК в УЕНО]

Позже в это время года на тщательно ухоженных деревьях на территории дворца распускаются цветы
, а государь и придворные вывешивают стихи на своих
ветви, в то время как весенняя вечеринка в саду собирает весь придворный круг
под цветущими рядами на территории дворца Хама Рикю. Каждый
гражданин, который имеет сад дает открытый праздник, и окаймленный цветами
карты приглашают гостей, чтобы увидеть родной Сакура, или _cerisiers_ из
дипломатические набор.

Празднование Мукодзимы, аллеи вдоль восточного берега реки
Сумидагава, вдоль которой на протяжении более двух миль двойными рядами растут
вишневые деревья, относится к нижним десяти тысячам. В воскресенье, которое
официально является днем отдыха, вода усеяна сотнями лодок, и
торжественное мало полицейских держат отдыхающих движется вдоль берега.
Друзья узнают друг друга в толпе некоторыми отличительными статья
одежда. Одна процессия джинрикишей приведет к появлению группы с повязанными головами
все они обернуты одинаковыми полотенцами с веселым рисунком или сложенными кусочками узорчатого хлопка
в качестве воротников на шеях их кимоно. Множество лодок с мужчинами, частично
замаскированными под свои причудливые головные уборы, гребут на веслах и шестах вдоль
берега, кричат и поют, хлопают в ладоши и бренчат на самисэне, с
полная самоотдача, вызывающая удивление и зависть англосаксов. Каждый
у гуляки через плечо перекинута тыква-саке, или крошечный бочонок, который
он опустошает и снова наполняет, пока хватает денег и сознания.
Каждый мужчина предлагает другу, соседу и незнакомцу чашечку бодрящего напитка
. Каждая третья будка - это киоск с сакэ, а перед каждым чайным домиком стоят пирамиды из покрытых соломой кадок
для сакэ. Это саке или рисовое бренди,
на вкус и выглядит самым слабым хереса, хотя его ароматами воздух
с алкогольными испарениями. Изготовленное повсюду в Японии, сакэ, полученное из
риса с обширной равнины Осака, ценится знатоками прежде всего за
необычайно нежный вкус. Поскольку это единственный ликер, который не улучшается с возрастом
, лучшим является самый новый, который хранится в деревянных кадках, закрытых
кранами, и разливается в фарфоровые бутылки с открытым горлышком, которые устанавливаются
в горячую воду, если хотите теплое саке. Японцы пьют его из маленьких
неглубоких фарфоровых или лакированных чашечек, в которые едва помещается столовая ложка, но
при повторении они выпивают пинты. Его первый эффект - развязывает язык
и разгибает суставы; второй - придает всему телу огненно-красный оттенок.

Карнавал Мукодзимы соперничает с сатурналиями древних. Этой весной
в Ревеле обнаруживается еще одно сходство между этим эстетичным народом и
древними римлянами, и одна половина ожидает найти увенчанную цветами статую
Вакха в каком-нибудь прелестном маленьком ландшафтном саду рядом с Мукодзимой. Мужчины
танец как сатиров, чашки и тыквы в руке, и, протягивая руку, чтобы сделать
торжественных речей в толпе—природные актеров, ораторов, и каждый pantomimists
один из них. Но, несмотря на все это опьянение, проявляются только ликование и привязанность
. Никаких драк, никакого хулиганства, никаких грубых слов не сопровождает
весенние сатурналии; и смех такой заразительный, ужимки и
цифры настолько комично, что даже на трезвую голову человек, кажется, уже вкусивших
безумные чашки. Ночью фонари качели из всех строк-чайные домики,
стенды, и фея филиалы и бесконечных японских ужины съедены,
с красивыми Майко и гейши позируют и скользя, пять треков на сямисэне
и _tsuzumi_ барабаны, их кимоно с вышивкой вишни,
заколки и букеты цветов набор бабочки петли
иссиня-черные волосы. Затем идет дождь, опадают лепестки и идет снег.
бури, которые не падают с небес, отбеливают землю.

[Иллюстрация: САДЫ ИРИСОВ В ХОРИ КИРИ]

В течение недели в июне джинрикиши плетут этот лиственный туннель к ирису
празднуют в Хори Кири, где в прудах и траншеях растут акры таких ирисов.
флер-де-лис, какой никогда не знал ни один Бурбон. По сравнению с карнавалом в честь цветущей сакуры
этот фестиваль - тихая и благопристойная вечеринка в саду, где
беседки, холмы, озера, армии королевских цветов и группы
посетителей, кажется, сознательно готовят себя для декоративного
эффекты.

После открытия сезона цветочные фестивали сменяют друг друга, и
чудеса японского цветоводства в настоящее время исчерпывают возможности
удивляюсь. Одно из самых великолепных их творений - ботан, или
древовидный пион, чьи бахромчатые и шелковистые цветы размером с обеденную тарелку
используйте все нежные розовые и сиреневые оттенки, красный, почти черный, и
кремовые, бледно-желтые, соломенные и лососевые оттенки изумительной красоты.
В храмах Икегами жрецы Ничирен с гордостью демонстрируют свой
ботан, которому уже триста лет, чей прочный ствол и морщинистая кора
поддерживают множество величественных цветов. Азалии, огненно-красные, белоснежные,
лососево-розовые и сиреневые, растут в каждом саду, в горах и диких
в мае все берега рек покрыты ими.

Кроме того, вистария, фудзи, цветет, а в храме Камейдо
это восьмое чудо света. У каждого домовладельца есть своя
решетка из глицинии, обычно простирающаяся в виде навеса над каким-нибудь заливом,
или, как в Камейдо, образующая крыши чайных домиков под открытым небом, расположенных по краю
озера. Ковер листьев и соцветий над головой отбрасывает густую прохладу
тени, а длинные, висячие пурпурные и белые цветы отражаются
в воде. Распространены соцветия длиной в два и даже три фута, и
только огромная покачивающаяся кисточка длиной четыре фута привлекает внимание знатоков: “Наруходо!”
(замечательно). Провести день приходят целыми семьями
на берегу маленького озера, попивая янтарный чай, бросая _mochi_ ленивым золотым рыбкам
или сидя живописными группами на низких платформах
под навесами цветов развеваются стихи и фонарики. В
храм древний, и основания полны крошечных святынь, камень
фонарики, планшеты и образы, и карликовые, и с любопытством обучение сосна
деревья, высокий, горбатый мостик, над которым, в старом
в те дни ходить могли только священники и вельможи. Золотой карп, почтенный старец
молодцы, три-четыре фута в длину, время от времени показывают оранжевый нос
над поверхностью пруда. Люди зовут этих питомцев, хлопая в ладоши
, и золотые гурманы переплывают из одного рога изобилия,
наполненного моти, или рисовыми лепешками, которыми их кормят, в другой.
В Касукабе, на Oshukaido, к северо-востоку от Токио, является самым известным
глициния в империи. Виноградной лозе пятьсот лет, она обвисла.
соцветия более пятидесяти дюймов в длину, а шпалеры занимают пространство в четыре
тысяча футов, и туда благоговейно направляются поэты и паломники.

В августе произойдет один большой лотоса шоу в Токио, когда
озеро внизу Uy;no парк показывает соток голубовато-зеленые пластинки листьев
снялся с розовыми и белыми цветами, и зачарованный зритель смотрит
вниз с мостов и чайных домиков из маленьких островков прямо в
сердце Великого цветы. Крепостные рвы больше не выставляют напоказ свои
акры лотоса, и имитирующие салюты больше не звенят вокруг цитадели,
как тогда, когда мириады цветов Будды с тихим шумом раскрылись под
первые теплые лучи солнца. За пагодой Сиба есть прекрасный пруд с лотосами
его можно увидеть, только когда джинрикиша кружит по тенистой улице
аллея огибает ее, но "лотос рва" был летним украшением пагоды.
Токио. Не только цветок был виноват в малярийных испарениях, поскольку
между двумя частями города все еще бушует спор о том, стоит ли
пары из рвов или испарения с открытых глинистых равнин и насыпного грунта
наиболее пагубны в районе Цукидзи.

[Иллюстрация: В КАМЕЙДО]

Фестиваль кику, или хризантемы, осенью украшает
целая империя с красными, белыми и желтыми цветами. Шестнадцати-лепестковый
Хризантема-это императорские или гребень государством; и императора
день рождения третьего ноября, придет в самый разгар сезона,
сделан в праздничный день в каждой провинции, и праздник великолепных
цветок показывает. Западный разум наполняется завистью, когда обнаруживает, что
широко распространенные пряные цветы, продаваемые здесь по несколько медяков каждый, стоят
столько же долларов по ту сторону океана под новыми названиями. Данго-зака, уволен
судя по строчке в путеводителе, осенью в Японии более живописно
больше, чем в любом другом пригороде Токио. Сообщество флористов ухаживает за своими хризантемами, подрезает их,
делает карликовыми и выращивает их в безвестности до тех пор, пока
время цветения не превратит Данго-зака в ярмарку для геев. Уникальные произведения искусства
их сады представляют собой композиции из цветов в гигантских масштабах. Под застеленными циновками
навесами, которые представляют собой временные сцены без рампы, расположены группы с
фигурами в натуральную величину, чьи лица и руки сделаны из воска или
композиция, но чья одежда, аксессуары и декорации сделаны из
живых цветов, натянутых на каркас так плотно, что механизм
об этом даже не подозревают. Растения, образующие соцветия, вырывают
со всеми их корнями, заворачивают в солому и тряпки, устанавливают внутри
каркаса и поливают каждый день. Цветы, нарисованные
снаружи и вплетенные в нужное место, создают сплошную цветную поверхность и
растушевываются с максимально естественными эффектами. Картины представляют сцены
из истории и легенд, а также из новейших пьес или даже иллюстрируют
последнее эмоциональное преступление дня. Здесь видны целые склоны гор
покрытые цветами, с водопадами белых цветов, переходящими в цветочные
ручьи; и женщины с хризантемами, ведущие хризантемовых лошадей, на которых ездят
мужчины с хризантемами по хризантемовым мостам. Гигантские цветы,
микроскопические цветы, растения с одним цветком и одиночные растения с
двумя сотнями цветков имеют отдельные бамбуковые палатки. Зазывалы приглашают
кого-нибудь войти, владельцы нараспев рассказывают историю своих картин, и начинается
параллельное представление, жонглер, факир и разносчик делают транспарант и
освещенные переулки - веселый и невинный Вавилонский столпотворение. Все классы посещают Данго-зака,
и вместе бродят вверх и вниз по его единственной крутой улице, входя и выходя из
по лабиринту садов, платя медяк или два за каждую калитку. Великаны и
святые образы сорока и пятидесяти футов закреплены в павильонах мат
как высокие, как храмы, и эти чудесные хризантемы существ
фонограф в последнее время добавляют свои чудеса.

[Иллюстрация: НА УЛИЦЕ ДАНГО-ЗАКА]

Японцы вежливо слушают, когда иностранцы рассказывают, что видели
в Америке такие же большие хризантемы. Простой размер - это не все, к чему они стремятся
поскольку эти волшебные садоводы могут легко расправить лепестки до
любого желаемого диаметра; вырастите хризантему на стебле высотой шесть футов или
девять футов в высоту так же легко, как превратить его в карлика до цветущего клеща высотой в два дюйма.
растет в горшочке-наперстке. Каждый сезон представлена какая-нибудь новая фантазия в виде лепестков
, а листва хризантемы так же тщательно
продумана, как и цветение в Японии. С одним вопросом о зеленом
листья, украшающие стебель иностранной хризантемы, народ Данго-зака
могут заставить замолчать хвастливого варвара, которому обычно приходится признавать, что никто
думает о листве на Западе и о том, что сам он никогда раньше этого не замечал
. Неопрятная листва китайских и западных хризантем
это недопустимо на японской выставке цветов, где листья
растения должны быть распределены, композиция сбалансирована в соответствии с
правилами цветочной композиции — этого искусства, превосходящего все искусства, последнего к
будьте понятны обывателям, которые считают самый большой букет лучшим.
и в качестве последнего варварского штриха представьте банты модистки
из лент, окрашенных анилином, до их чудовищности в цветочной композиции.
Оттенок западной вульгаризации становится полным, когда поэтические и
описательные названия японских хризантем изменяются в соответствии с
Западный вкус. Прекрасный белый “Замерзший лунный свет”, "Снега Фудзи”,
“Лихие брызги”, ”Волны, залитые лунным светом“ и ”Иней“ становятся "миссис Джон".
Смит” или “миссис Питер Браун”. Кули, который рисует посетителю
джинрикиша, так же многословен в выборе цветов, как и любой из его посетителей, и
такой же разборчивый поклонник. Вместо того, чтобы остановиться на отдых после
его тянет к этой холмистой окраине, он следует его пассажир, указывая
из красот и чудес, утверждения и восклицая с заразными
энтузиазм.

[Иллюстрация: ЧАЙНЫЕ ЦВЕТЫ]

В ноябре, вместе с блестящими кленовыми листьями, заканчивается цветочный год.
Кокетка посылает своему возлюбленному лист или ветку клена в знак того, что, подобно
этому, ее любовь изменилась. И чайное растение, и камелия цветут,
но в их честь не устраивают ликования, и поклонники цветов считают дни
до того, как слива зацветет снова.




ГЛАВА IX

ЯПОНСКОЕ ГОСТЕПРИИМСТВО


Среди японских добродетелей - гостеприимство, но до принятия придворной знатью
иностранной одежды и обычаев ни один японец не позволял своей
жене принимать обычных посетителей или развлекать смешанные компании. The
Японец, следовательно, прирожденный клубный человек и превращает клубный дом в свой
дом. Рокумейкван, или Клуб токийской знати, является самой выдающейся
из этих корпораций. Его президент - принц империи, а в его состав входят
Дипломаты, дворяне, чиновники, богатые граждане и постоянные жители
иностранцы. Изысканные дома и сады небольших, чисто
Японские клубы являются прекрасными образцами местной архитектуры, декора,
и ландшафтного садоводства. Благодаря расположению раздвижных экранов, дома
сами по себе могут содержать одну большую комнату или быть разделены на множество маленьких,
кроме крошечных коробочек, в которых совершаются обряды ча но ю, или
церемониальный чай.

Их изысканные ужины, длящиеся часами, с участием жонглеров, танцоров
и музыкантов в перерывах между блюдами, обходятся очень дорого. Богатые мужчины демонстрируют
Русская расточительность в развлечениях, которая была еще большей в феодальные времена
. Через день или два после прибытия в Японию мне посчастливилось быть
гостем одного из этих уникальных развлекательных мероприятий, проводимых в Койокване,
или клуб-хаус Maple Leaf, расположенный на склоне холма над храмами Шиба. Мы
прибыли в три часа, и у дверей нас встретила группа симпатичных
несаны, или горничные в доме, которые, сняв с нас шляпы и обувь, повели
нас в носках по сверкающему коридору и наверх по длинной,
низкая комната, обычно разделенная на три части ширмами из тускло-золотистой бумаги. Одна
вся сторона этой прекрасной квартиры была открыта в сад за
балконом с перилами из полированного кедра, и вид на клены
и густые рощи Шиба, на воды залива был очаровательным.
Оформление клубного дома повторяет клены, растущие на территории.
Настенные экраны расписаны изящными ветвями, рамкой или
панно над экраны, резные с ними, а в наружной стене и
балкон-железнодорожный находятся листовидные отверстия. Платья хорошеньких несан,
подушки из крепа на полу, фарфоровая и лакированная посуда,
бутылки сакэ и их резные подставки, веера и конфеты - все демонстрирует
кленовый лист. В токономе_, или приподнятом углублении, где выставлены ваза для цветов
и какэмоно, или изображение в виде свитка, и то небольшое возвышение на
на котором восседал бы император, если бы когда-нибудь пришел в дом, висела темная картина
с единственным цветком в бронзовой вазе.

Перед каждым гостем был установлен табако бон - поднос с крошечной
хибачи с тлеющими углями, лежащими в конусе из золы, и отрезок
бамбукового стебля для золоуловителя. Затем подали чай и сладости,
неизбежная прелюдия к хорошему настроению. Затем несаны поставили перед
каждым гостем _ozen_, или столик, не более четырех дюймов в высоту, на котором стояла
покрытая лаком миска с первым блюдом, крошечная чашечка
соевый или пикантный бобовый соус, в который макают кусочки пищи, и длинный
конверт с парой белых сосновых палочек для еды. Хозяин этого
праздник распался его палочками, которые были оставлено в целости и
разделяемся только половину их длины, чтобы показать, что они не были использованы,
и начал ловкими играть с ними. В его руках они были зачарованными
волшебными палочками и быстро выполняли его приказы; в наших они раскачивались, рисовали крестики в
воздухе и поочередно клали кусочки нам на колени и на циновки.
Несаны захихикали, а ведущий чуть не забыл о своих японских приличиях,
но компания терпеливо учила нас, как крепко держать одну палочку для еды
под углом большого и безымянного пальцев. Эта палка - это
неподвижный, а другой, удерживаемый как ручка большим, указательным и
вторым пальцами, играет на нем, удерживая и отпуская с уверенностью
и легкостью, которых вряд ли можно достичь с помощью каких-либо других инструментов. Верховный
проверка навык, чтобы поднять и удержать яйцо, круглую поверхность, что делает
идеальный баланс и крепко держал, в то время как слишком много силы, приложенной
бы привести к катастрофическим последствиям.

[Иллюстрация: рис. 1]

[Иллюстрация: РИС. 2]

[Иллюстрация: РИС. 3]

Последовало бесчисленное количество изысканных блюд в сопровождении чашек с
горячим сакэ, которое наш хозяин научил нас пить как целебное, предложенное каждым
один из компании по очереди обращается к остальным, ополаскивая, предлагая, наполняя,
и поднимает чашку ко лбу в знак приветствия, и опустошает ее за
три предписанных глотка. Обычай даже требует, чтобы кто-то предложил заздравный напиток
несанам, который они принимают со скромной и очаровательной грацией.

В середине застолья три очаровательные девушки в кимоно из темного крепа, усыпанных
яркими кленовыми листьями, отодвинули ширмы и опустились на колени на циновки
с барабаном кото, самисэн и цузуми, на котором они сыграли прелюдию
из грустных, медленных арий. Затем позолоченные панели обнажили отряд ослепительных
майко в нежно-голубых кимоно, расшитых блестящими кленовыми листьями, и
широкие оби из золотой парчи, их иссиня-черные волосы выбиваются из прически.
полный золотых цветов и развевающихся золотых вееров, разрисованных веселыми кленами. Под
меланхоличный аккомпанемент гейши они станцевали "Песню кленового листа"
в тактах, которые были всего лишь медленным скольжением и сменой
одной идеальной позы на другую. Наблюдая за этими сияющими созданиями в их
грациозных движениях, мы были глухи даже к мягкому гулу храмовых колоколов
в час заката и ответному карканью могучих воронов.

Эти майко и гейши, профессиональные танцовщицы и певицы, необходимы
для любого развлечения, и они обучены развлекать и очаровывать гостей
своими достижениями, остроумием и искрометной беседой; предоставление
та привлекательность, яркость и очарование общественной жизни, которые разрешены женам и
дочерям на Западе. Майко танцев как только
как она достаточно стар, чтобы учить цифры и повторять стихи
что объяснять их; и когда она начинает исчезать, она надевает трезвым
наряд гейши, и, сидя на циновках, играет гарниром
для ее преемников и учеников. До современной эпохи, гейши были
большинство высокообразованных японских женщин, и многие из них сделали блестящую
браки.

Задолго до того, как прекрасная группа закончила свою поэму и танец "Времена года"
, опустились сумерки. _andons_, или блюдца с горящим маслом
на высоких подставках внутри квадратных бумажных рам для фонарей, выполненных в стиле Рембрандта
эффекты. Все было погружено в тень, кроме фигур майко.
двигающихся по сияющим циновкам. Одна крошечная девочка лет тринадцати, принадлежащая к дому
, проскользнула внутрь и вышла с бронзовой шкатулкой и нюхательными табакерками и, опустившись на колени
перед подачей на стол открыл бумажные дверцы, чтобы отщипнуть кусочки фитилей.
Девочка, миниатюрная красавица, была сама грейс, нежная и застенчивая, как котенок.
Она краснела и причудливо кланялась, когда к ней обращались.

Прошло шесть часов после появления в tabako bons, прежде чем гости
поднялись, чтобы разойтись. Весь отряд дев проводил нас до двери, и
после бесконечных поклонов и прощаний мы сели на циновки, изображая бесподобные картины,
их сладкие "сайонара" звенели нам вслед, когда наши джинрикиши кружили нас
по темным улицам Шибы.

Ча но ю вполне может быть религиозным обрядом, судя по тому благоговению, с которым
японцы ценят его, и знание его форм является частью
образования представителя высших классов. Мастера обучают этому
в мельчайших и утомительных формах, а школы ча но ю, подобно сектам а
великой веры, разделены и отличаются друг от друга. Тя но ю церемонию окружены
с самых удивительных, сложных и возвышенных этикет пользовательские
в вежливой японской жизни. Свадьба или похороны простой дел
сравнение. Ча но ю является усложнением всех социальных обычаев, и
был усовершенствован в шестнадцатом веке, когда он вошел в моду благодаря
сегун Хидэеси. До этого это было развлечением imperial
аббаты, монархи, отошедшие от дел, и другие праздные и уединенные люди
обитатели очаровательных вилл и монастырей вокруг Киото. Хидэеси,
тайко, видел в его точных формах, бесконечных правилах, мелочах и высокопарных
условностях средство удержать своих дайме от заговоров и
ссоры, когда они собирались вместе. Это была эпоха денег и поведения,
когда торжественность составляла первое правило вежливости. Чаепитие было
не тривиальным происшествием, и время, очевидно, не имело значения. Дайме вскоре
придал церемонии такую роскошь и экстравагантность, что Хидэеси
издал законы о роскоши, и в аксессуарах была предписана максимальная простота
. Чаши, в которых заваривался чай, должны были быть из
самой простой фаянсовой посуды, но приверженцы обходили указ, разыскивая
самые старые китайские или корейские чаши, или те, что были изготовлены какими-нибудь знаменитыми
поттер. Чайные комнаты были ограничены определенным размером — шесть квадратных футов;
вход превратился в простую ловушку высотой менее трех футов; слугам не разрешалось
помогать хозяину, и только четыре гостя могли принимать участие в чаепитии.
шестичасовая церемония длилась целый день. Места гостей на циновках,
по отношению к хозяину, двери и токонома, или нише, были
строго определены. Даже разговор был заказан, предметы в
токонома спросили о в определенное время, и в некоторых других
раз чай-чаша и его сопровождение были серьезно рассмотрены. Не
говорить о них на всех будет так велика, свидетельствует о плохо размножаются как на
обратитесь к ним в самый неподходящий момент.

Мастера тя но ю почитали выше ученых и поэтов. Они
стали друзьями и приближенными императоров и сегунов, обогатились
и облагорожены, а их потомки получают почести по сей день. Из
великих школ и методов Сэнке, Ябуноути и Мусанокодзи
наиболее точно придерживаются оригинальных форм. Их первое большое отличие
заключается в использовании движения руки внутрь или наружу при касании
или поднятии посуды. Из-за этого различия дилетанты разделились,
и вариации многих современных школ возникли из первоначальных
разногласий. Чтобы получить некоторое представление об одном любопытном этапе развития японского языка.
когда я вел светскую жизнь, я брал уроки ча но ю у Мацуды, выдающегося мастера
этого искусства, управляющего церемониальными чайными в Хойсигаока
клубном доме в Токио.

Не могло быть более очаровательного места для изучения этикета
чаепития, и мастер был одним из тех мягких, обходительных,
грациозных мужчин старой Японии, которые являются идеальным цветком поколений чаепитий.
культура и утонченность в этой самой эстетичной стране мира.
днем и вечером Хойсигаока, расположенный на вершине холма Санно,
является курортом знати, ученых и литераторов, которые сочиняют
его членами, но в утренние часы все погружено в пятнистую тень и
тихо. Учитель был очень доволен тем, что у него четверо иностранных учеников,
и весь склон холма проявлял интерес к нашим визитам. Мы строго следовали
этикету, сначала сняв обувь — ибо это было бы все равно что
скорее подумать о том, чтобы пройтись прибитыми гвоздями по крышке пианино, чем о том, чтобы испортить
полированное дерево японских коридоров или прекрасные, мягкие коврики в
их комнатах со следами каблуков - и сидеть на пятках, пока позволяют наши
непривычные и протестующие мышцы и сухожилия.

[Иллюстрация: НЕСАНЫ В ХОЙСИГАОКЕ]

Сначала, принеся корзину отборного древесного угля с красивыми веточками
обугленной азалии, покрытой известью, Мацуда раздул огонь в
квадратный очаг в полу, посыпал края орлиным пером и
бросил на угли благовония. Затем он поставил железный чайник, наполненный
свежей водой из фарфорового кувшина, на угли и показал нам, как
складывать квадратик фиолетового шелка и протирать каждый предмет чайного сервиза,
как следует ошпарить миску и промыть бамбуковый венчик. Для приготовления ча но ю:
чайные листья растирают в мелкий порошок, добавляют одну, две или три ложки
эту зеленую муку, положить в чаши, а гости могут предпочесть слабые
или крепкий отвар. Кипящую воду выливают на порошок, и
смесь взбитым в пену с бамбуковым венчиком. Эту густую зеленую кашицу,
настоящее чайное пюре, пьют как любовную чашку на церемонии _usu cha_,
каждый делает по три глотка, вытирает край миски и передает ее
своему соседу. Меры и глотки настолько точны, что последний
стекает в миску. Изготовленные из лучших листьев, этот напиток является настолько сильным,
что затяжного течения было бы расшатать любое, но японский нервы.

[Иллюстрация: МАЦУДА, МАСТЕР ЧА-НО-Ю]

Именно в точном обращении с каждым инструментом, в каждом положении
пальцев, в обдуманности и уверенности каждого движения, заключается
искусство ча но ю, и его практика должна поддерживаться на протяжении всего
вся жизнь преданного. Несмотря на все иностранные моды, старые
церемониальные обряды по-прежнему в моде у высших классов, и
молодежь обоих полов тщательно обучается их формам.

Гораздо менее претенциозными и официальными являются ужины с угрем, с которыми японцы
хозяева порой радуют своих иностранных друзей, а также лиц из их
собственной национальности. Даже сэр Эдвин Арнольд отмечал прелести
угря и риса в Golden Koi, и есть другие заведения, где можно отведать это
восхитительное блюдо. Когда кто-то входит в такую чайную, его
подводят к аквариуму с извивающимися пресноводными угрями и со всей серьезностью
просят указать объект, который он предпочитает. Каким бы неопределенным ни казался исход лотереи
, повар, стоящий рядом с длинным ножом в руке, быстро
понимает сделанный выбор и, схватив извивающуюся жертву, уносит ее
отправляйся на какой-нибудь разделочный блок на кухне. Ужин из угря начинается с
супа из угря, а черные и белые угри сменяют друг друга в таком количестве
приемов, сколько потребуется. Рыбу нарезают короткими ломтиками, разделывают на части и
расплющивают и запекают на углях. Так называемые черные угри
на самом деле они насыщенного темно-коричневого цвета, и цвет им придают, обмакивая
их в сою перед запеканием; а белые угри - это кусочки, запеченные без
соусов. Укладываем поперек чаши снежных риса, рыбы как миленькие блюдо
когда может быть подан одним, и многие иностранцы кроме признательна
Английские поэты отдали дань уважения их совершенству. Ужин из угря в
чайном домике на берегу реки с участием жонглера или нескольких майко, чтобы скрасить ожидание.
перерыв между блюдами - самое восхитительное застолье в Токио.




ГЛАВА X

ЯПОНСКИЙ ТЕАТР


“Пропитанный утонченностью древней цивилизации”, как говорит доктор Дрессер
, и владеющий в совершенстве всеми другими искусствами, неудивительно, что
японская драма настолько достойна своего народа.
Театр достиг своего нынешнего развития медленно и с трудом.
Кастовые различия препятствовали его росту, актеры занимали следующие _эта_,
или в классе изгоем в феодальные времена, и играть-дома таких деградированных
люди, лежа под запретом. Только средний и низший классы покровительствовали им.
дворяне никогда не посещали публичных выставок, и все женщины были
исключены.

В золотой век Токугава драма начала завоевывать признание;
театры были построены сегуном; шоу марионеток, первое событие
отказ от Но Кагура, уступил место живым актерам и реализму
преуспел. Во время великого социального переворота и классовой перестройки
после Реставрации актеры немного повысились в общественном мнении и
приобрела некоторые права гражданства. Но еще четверть века будет
вряд ли ранг резким с другими искусствами и честь своих переводчиков.
Теперь дворяне посещают театр, но актеры никогда не получит приглашение
в своих клубах. Несколько лет назад Токио основал ассоциацию для
совершенствования театра и развития театрального искусства в
стране по-своему. Виконт Хиджиката и виконт
Кавава был избран президентом и вице-президентом этого Engei Kyokai,
но о его реальной работе известно мало.

Вместо фарса или речитативного пролога, предшествующего пьесе, предлагается один или
два акта классической пантомимы или танца персонажей, или интерлюдия такого рода
в середине драмы. Эти классические пантомимы напоминают "Но"
Упрощенная кагура.

Этот танец "Но", или лирическая драма, является драматической формой, распространенной до семнадцатого века.
семнадцатый век. Граничащий с религиозным, он наводит на мысль о греческой драме
, а также о страстях и чудесных пьесах средневековой Европы. Первоначально,
"Нет" было фестивальным танцем-пантомимой синтоистских храмов, о котором ходят легенды.
впервые он был исполнен Сузуме перед пещерой Богини Солнца.
Священный танец по-прежнему является храмовой церемонией, а танцы
Синтоистских жриц в Никко и Наре известны. Со временем не стало
развлечения честь в yashikis великого, и князья и
бояре приняли участие в торжественном мероприятии, когда больше князей были их
гости. К медленным и величественным движениям танцоров и их игре
с веерами и колокольчиками были добавлены диалоги, а также преувеличение деталей и
этикет.

Это "Нет" полностью искусственно, движения актеров такие же
скованные, неестественные и размеренные, как классическая идиома, на которой ведется диалог.
произносятся и древние и устаревшие идеограммы, в которых излагаются
краткое содержание действия. Ограниченное яшики и монастырями,
"Нет" было развлечением высших классов, которые одни могли
понять его сложную и возвышенную речь и сложный символизм.
В то время как голые аргументы пьес и танцев так же знакомы, как волшебные сказки
или фольклорные предания, только ученые с большими достижениями могут прочитать их
настоящие реплики и полный перевод программы "Без" для герцога
Эдинбург во время своего визита в Японию занялся переводчиками британского
Многодневная миссия с участием всех старых местных поэтов и ученых
в Токио.

"Нет" - это трилогия, занимающая четыре или пять часов в течение трех дней подряд
. Первая серия сцен предназначена для умилостивления богов; вторая - для того, чтобы
устрашить злых духов и наказать нечестивых; а третья - для прославления
добра, красоты и приятности. Персонажи драматиса - это боги,
богини, демоны, жрецы, воины и герои ранних легенд и
истории, и большая часть действия аллегорична. По длинной галерее слева
актеры подходят к приподнятому павильону или платформе сцены,
который без занавеса или декораций и почти без имущества.
Зрители сидят на покрытой циновками площадке, окружающей три стороны
сцены. Флейта, барабан и свирели играют непрерывно, и ряд мужчин в
старинных церемониальных одеждах величественно восседают с одной стороны сцены, распевая
и завывая поясняющий припев на протяжении всего представления. В
великих сценах актеры носят маски из тонкого лакированного или позолоченного дерева, и
ценные коллекции таких древних танцевальных масок хранятся в храмах
и яшики. Костюмы великолепны, старинная парча и золотое сукно
предметы одежды, показывающие придворные костюмы многовековой давности и великих людей
семьи и монастыри хранят свои древние костюмы No как главные
сокровища.

Актеры введите в походки, что из-распорки наиболее преувеличены этап
Страйд видел, тело проходит твердая, как статуя, и стопы, никогда не
полностью поднята, медленно скользя по натертому до блеска полу. Эти клеенка
фигур, которые движутся с торжественность казнимого, произносить их линии
как автоматов, ни один мускул, ни ресница двигаться, ни капельки
выражение пересечения изобличены лица. Их интонации невыразимо
удручающие, гнусавые, высокие звуки фальцетом, и многие исполнители
испортили и потеряли свои голоса и даже лопнули кровеносные сосуды в
продолжительное, неестественное напряжение их речитативов. Дети
, которые принимают участие, равны самым старшим участникам по своей серьезности и деревянности.
В некоторых восхитительных сценах демоны в отвратительных масках и в изобилии
парики из длинных рыжих шелковых волос сеют преднамеренный и условный ужас
среди бакрамских вельмож, и, дико топая по сцене, прыгают и
кружась, снимайте затянувшуюся серьезность трилогии. Это всего лишь
когда исполнители без масок, сцена воспринимается как
намеренно легкий и забавный фарс, в то время как рев публики
вызываются величественными, тяжеловесными и проверенными временем каламбурами и обыгрывают
слова, которые иностранец не может оценить.

Прекрасные изображения No можно увидеть в клубном доме Koyokwan в
Токио, и в зрительных залах можно увидеть всю бюрократию, придворные круги
и собрание аристократических семей, которых нигде больше не встретишь
.

Существующему театру и законной драме нет еще и трех столетий
старый, и название _shibai_, означающее места с газоном или лужайку с травой, подразумевает
ту же эволюцию от представлений на открытом воздухе, что и западная драма
. Нет ни Шекспира, ни Корнеля, ни, по сути, любой
знаменитый драматург, произведения которого выживают из более раннего времени, чтобы выровнять
сцены с литературой и сделать ее истории. Авторство редко указывается
связано с пьесами, и авторские гонорары неизвестны. Многие из
романов о Баку были инсценированы, но чаще всего анонимно. Пьесы
обычно пишутся более простым _hirakana_, или бегущими персонажами,
в котором пишутся легкие романы и книги для женщин, и этот факт
сам по себе показывает, с каким уважением относятся к драматической литературе. Происшествия
в истории, жизни воинов, героев и святых служат темами для
драмы, и все распространенные легенды и сказки разыгрываются на
сцене. Эта великая классика, трогательная история “Сорока семи
Ронинах,” всегда пользуются популярностью, и трещина мозгом heroisms дней
рыцарства огонь японцев сердце несмотря на свою страсть к
зарубежные и современные. Испытания, пытки и чудеса раннего
дни буддизма и воинственные истории великих феодальных домов
без конца ставят трагедии, сенсационные и зрелищные пьесы.
Есть также романтические мелодрамы, эмоциональные драмы и комедии с
восхитительным юмором и сатирой.

Новые пьесы, хотя и были редкими, не театральных событий, и в первую ночь не
значит, указать успех или неудачу. Пьесу пробуют на зрителях,
меняют, урезают и переделывают по желанию актеров, менеджера, художника-постановщика, плотника,
и покровителей, без учета прав автора или
чувств.

Однажды я спросил великую звезду, кто написал его пьесу.

“Я не понимаю”, - сказал трагик; и прохожий объяснил, что
управляющий вырезал сообщения о краже, убийстве и кораблекрушении из
газету и, обсудив их со звездой, наметил контуры
связанной пьесы и определился с основными сценами и эффектами. А
тогда писатель был вызван в, которые под диктовку, образный сюжет и
разделить его на сцены. Руководящий совет доработал его еще больше,
распределив роли, и затем звезда сочинил свои реплики так, чтобы они подходили
самому себе. На репетиции пьеса была дополнена, дикция изменена, и каждый
актера попросили написать его собственную роль, после чего была сделана полная расшифровка текста
для суфлера.

Что касается авторства пьесы “Сорок семь ронинов”, он сказал:
“Это история нашей страны. Мы все знаем историю их жизни и
славную смерть, и многие романисты и поэты писали о них”.

“Но кто превратил это в драму?”

“О, у каждого театра есть свой способ представления разных сцен,
хотя великие факты являются историческими и не могут быть искажены, теперь,
когда запрет Токугавы на постановку снят. Данджиро играет в нее
у one way и других актеров есть свои версии, но ни один из них не играет ее
одинаково на каждом ангажементе и не повторяет одни и те же действия каждый день
ангажемента ”.

При таком расплывчатом и неопределенном драматическом авторстве происхождение или автора
любой пьесы далеко искать. Возрождение и ротация старых фаворитов
составляют представление менеджера о достопримечательностях, одной-двух новых сценах, романе
полнометражного фильма и какой-нибудь местной картины или аллюзии достаточно, чтобы удовлетворить
самый благословенный покровитель. Нет точных либретто, ни печатная книга
играть таким образом, может существовать, но иллюстрированные программы дают наглядное
outline of it - настоящий импрессионистский набросок, подчеркивающий его основные
черты и оставляющий все детали на усмотрение времени и воображения. Здесь нет
драматических единств, нет трехактных или пятиактных ограничений и никаких препятствий
законов стиха и ритма. Оркестр и полускрытый хор
объясняет, возвещает и восхваляет действие, выживание "Нет" постепенно
исчезает вместе с другими вещами, прежде чем возникнет потребность в более коротких часах и
более кратких пьесах.

Женщины не появляются на японской сцене, женские роли исполняют мужчины.
мужчины, которые часто делают эти роли своей специальностью, совершенствуя и используя
их голоса всегда звучат тонким, высоким фальцетом. Грим, голоса,
походка, действия и манеры некоторых из этих актеров замечательны, и
Геноске, величайшая имитаторница женских персонажей, когда одевается
для роли какой-нибудь благородной героини, является идеальной красавицей утонченного,
аристократического типа. За пределами больших театров, в спектаклях и параллельных шоу
увеселительных заведениях, которые можно сравнить с нашими дешевыми музеями, женщина
иногда встречается на сцене; и несколько лет назад менеджер Tokio
поразил город выступлениями труппы, полностью состоящей из
Женщины. В интермедиях, где жонглеры и акробаты развлекают публику
иногда можно увидеть женщин, и со временем будут разыграны спектакли для
обоих полов, и звезды женского пола будут блистать. Чудо-ребенка известен
на японском этапе, и в какой-то удивительно красивой и влияющие сцены
в “ронинах” дети произносят свои реплики и пройти их
части с большой естественностью.

Великим театром Токио является Синтомиза, длинное здание с остроконечной крышей,
над рядом входных дверей украшены изображениями сцен из
воспроизвести. Вдоль улицы выстроились чайные домики или рестораны, поскольку спектакль - это
не случайный инцидент через два часа после ужина. Человек идет за днем,
тщательно составляя свой театр-участник заранее, играет вообще
начало в одиннадцать часов утра и заканчивая в восемь или девять
вечером. После короткого показа становятся известны часы, в течение которых появляются великие
актеры и создаются великолепные сценические эффекты, и
зритель может соответствующим образом рассчитать время своего визита. Для японца с его положением это дурной тон
подойти к дверям театра, заплатить за ложу и войти в нее. Он
необходимо послать слугу, по крайней мере за день, в одну из чайных домиков
рядом с театром, чтобы привлечь его внимание на день и через его агентство
забронировать ложу. В чайхане люди спекулянтов билет в
лига кассе. В должный час, партии собрать в
чайный дом, и отдавать приказы на обед, ужин, и часто чай
быть поданы в течение дня. Служители чайного домика проводят их в их ложу
и в каждом антракте подходят посмотреть, что им нужно, принося
в обеденный перерыв большие лакированные коробки с блюдами из
яства, чтобы их посетители могли с комфортом обедать там, где они сидят. Все вокруг
курят, и в каждой коробке есть маленький табако бон с конусом из тлеющих углей
для раскуривания крошечных трубок, дребезжание трубок, как пепел
выбиты из колеи, часто сопровождая действие припевом.

Театральные здания представляют собой легкие и непрочные деревянные конструкции с соломенными циновками
и циновками повсюду. Все они похожи друг на друга — квадратная аудитория с a
наклонный пол, единственная низкая галерея и сцена во всю ширину дома
. Площадь пола разделена на так называемые боксы низкими перилами,
которые служат мостиками для входа и выхода пассажиров. Посетители
всегда сидят на полу, каждая ложа имеет площадь шесть квадратных футов и рассчитана на
четырех человек. На галерее по одному ряду лож с каждой стороны, несколько рядов
обращены к сцене, а за ними загон, где публика стоит
и слушает, платя один или два медяка за каждое действие. Эта галерея
богов называется “местом глухих”, но глухие слышат достаточно хорошо, чтобы
будьте крикливы. Театрал берет чек за свою обувь, и вешалки
, полные деревянных башмаков, украшают фойе. Внутри
здания расположены киоски для продажи фруктов, чая, сладостей, табака,
игрушек, заколок для волос, фотографий звезд и других товаров, так что
бокс-пати не нужно выходить из дома в погоне за какими-либо земными удобствами.
Вентиляция тоже хорошая, и свет и открытая конструкция приглашает
зимних сквозняков.

Начисления производятся в деталях, а в следующем-один законопроекте, представленном для
отряд из семи в театре Йокогама. За этих двоих не было предъявлено никаких обвинений
семейные слуги, которые приходили и уходили по своему желанию.

 Вход (семь человек) 98 долларов США
 Коробка 1,60
 Ковровые покрытия, стулья и т.д. 50
 Нанять посыльного 10
 Чай и кондитерские изделия 30
 Хурма, инжир и виноград 30
 Угри, рис и т.д. (на семь персон) 3,50
 Чайный домик 1,00
 Подарки слугам 30
 -----
 $8.58

 Полученный платеж,

 Fukkuya.

Всегда есть опускающийся занавес, обычно украшенный гигантским
иероглифом или отдельным символом, и часто в наши дни покрытый живописной
рекламой. Раньше большая часть спектакля давалась днем, поэтому
не было рампы и использовалось мало ламп. В те старые добрые времена
закутанный в черное немой с наступлением темноты вертелся около каждого актера, протягивая
свечу на конце длинной палки, чтобы осветить его черты, чтобы
зрители могли бы увидеть тонкую игру выражения. С принятием
керосина сцена была достаточно освещена, и Shintomiza имеет
полный ряд рампы, в то время как использование электричества скоро будет
общие. “Черные немые” действуют как "суперы" на протяжении всех спектаклей, в которых
вносятся изменения или изменяются свойства, пока поднимается занавес.

Актеры выходят на сцену двумя длинными, приподнятыми над землей проходами через
зрительный зал, так что кажется, что они приходят извне. Эти приподнятые дорожки,
находящиеся на уровне сцены и голов зрителей в полу
лож, называются _hana michi_, или цветочными дорожками, и как популярное
актер продвигается вперед, его путь усыпан цветами. Выходы иногда осуществляются через
хана мичи, а иногда через кулисы, в зависимости от сцены.

Миниатюрный масштаб японских вещей позволяет наполнить реальную сцену
деталями, похожими на живые. Стадии всегда является достаточно большим для
три или четыре дома, должен быть установлен в качестве переднего. Хана мичи
достаточно широк для джинрикишей, каго и вьючных лошадей, и с
освещением дневным светом нереальность картины исчезает, и
зрителю кажется, что он смотрит с балкона какого-нибудь чайного домика на
повседневная уличная сцена. Садовые, лесные и ландшафтные эффекты создаются за счет
использования деревьев в горшках и кустарников, вырванных с корнем для пересадки. Всегда наготове
под рукой бамбук и высокая драконья трава, а художники-декораторы
создают необычайные иллюзии на заднем плане и за кулисами. Некоторые из
лучших сценических картин, которые я видел, были сняты в Японии, и ее сценические призраки,
демоны и гоблины были бы невозможны в другом месте. В пьесе “Честный
Себи” в бамбуковой роще в дождливых сумерках была сцена убийства, которую
ни Генри Ирвинг, ни Жюль Кларети не смогли бы превзойти; и в “
Кошка-вампир из Набэсимы”, или “Заколдованная кошка с Токайдо”,
красивая молодая женщина на глазах у зрителей превратилась в
отвратительное чудовище, с быстротой более ужасной, чем та, которая трансформирует
Доктор Джекилл в мистере Хайде.

Японские театры используют вращающуюся сцену, которая была их оригинальной.
и уникальным достоянием на протяжении двух столетий. Секция настила сцены
двадцати или тридцати футов в диаметре вращается, как железнодорожный поворотный стол,
на колесах из лигнум-витэ, приводимых в движение кули внизу лестницы, которые кладут свои
прижмите плечи к выступающим перекладинам, как при отжимании шелка. Крылья приходят в
край этого круга, и по сигналу весь дом поворачивается вокруг
и видны другие комнаты или сад. Иногда кули очередь
слишком быстро, и актеры покатились жестикулируя зрение и
кричали. Пейзажи, нарисованные на крыльях, которые привлекают в сторону, и на мух
взвился над головой. Довольно любопытно, что сигнал к открытию занавеса
тот же, что используется в "Комеди Франсез" — три удара по полу
большой палкой.

Современный японский театр отдан реализму и естественной школе
, а Джефферсон и Коклен не стали более спокойными, непринужденными и
сплошь символы, они предполагают, чем Danjiro, их японский
парень-актер. Пьеса является отражением реальной жизни, и все здесь
происходит повседневно, хотя японские манеры и обычаи часто кажутся
высокопарный, искусственный и неестественный для бесцеремонного западного человека с его
прямым и жестоко практичным этикетом. Пафос-это всегда глубоко и долго
вытягиваются, а последнюю слезу извлекается от глаз зрителей
быстро реагирует на эмоциональные призывы. Трагедии очень трагических и
убийства очень жестко. Смерть обычно наступает с помощью острых инструментов,
и ужимки фехтовальщиков, удивительная выносливость зарубленных
жертв, и потоки красной краски и красные шелковые лоскутки, которые сочатся
далее радуют зрителей, которые кричат свое “_я! Йа!_” и
“Да! Да!_” Фехтовальщики часто являются переодетыми акробатами и жонглерами,
которые оживляют длительные побоища захватывающими силовыми турами.
_ Сеппуку_, почетная смерть, или _хара-кири_, как ее чаще всего называют
ее всегда встречают с затаившим дыхание интересом и бурными аплодисментами,
и самоистязание героя с длинной последней речью, все еще
японцам это кажется чем-то прекрасным, героическим и наиболее совершенным
месть оскорбившему врагу.

Детализация, с которой все объясняется, а также
бесконечный этикет и околичности - все это насквозь японское. Мало
остается воображению в их драматического искусства, а рядовой спектакль
имеет несколько дополнительных сюжетов и персонажей, чем один из романов Диккенса. С
быстрым внедрением новых обычаев театр становится единственным хранителем
старой жизни и нравов.

Если на японской сцене есть свои кроваво-громовые драмы и танковые драмы, то это
есть также своя игра в модистку. Часто стоит сходить на одни только костюмы
чтобы посмотреть, и менеджеры объявляют о появлении исторической парчи
и доспехов, достойных музеев. Данджиро владеет священным плащом и носит его.
кольчуга, принадлежавшая одному из ронинов, и его появление в ней - это
сигнал к самым безумным аплодисментам. Такие сокровища костюм и
броня, унаследованный от отца к сыну, и от ухода звезда
любимым учеником. В знак высокого одобрения богатые и знатные покровители посылают
актерам редкие костюмы, шпаги, трубки и предметы личного пользования.
Взволнованные зрители даже бросают такие подношения на сцену. Один одобряющий
иностранец, увидев дождь шляп, пальто, obi и кисетов с табаком,
однажды сбросил свою шляпу на землю. Позже менеджер и камердинер актера
вернули шляпу и попросили десять долларов, поскольку эти кажущиеся подарками от зрителей
были всего лишь залогами или неустойками, которые впоследствии должны были быть погашены
деньгами в соответствии с обычным графиком цен the star. Поскольку протесты ни к чему не привели
и весь зал только взревел от насмешки, когда он сказал, что
он хотел, чтобы Данджиро оставил потрепанный дерби на память,
энтузиаст заплатил свой штраф.

[Иллюстрация: ДАНДЖИРО, ВЕЛИКИЙ АКТЕР]

Зрители представляют такой же интерес, как и актеры, каждый маленький квадратик
ложи - это еще одна сцена, на которой разыгрывается живописная драма японской жизни
. Подносы с чаем и сладостями и один чайники постоянно
поставляется зрителей бабок, кто ступает по узкой секции
рельсы между ящиками, как акробаты. Всякий раз, когда закрывается занавес,
эти Ганимеды стремительно несутся к ложам, в то время как
дети взбираются на перегородки и хана мичи или бегают вокруг
театр, даже возня на самой сцене и подглядывание под
занавес, чтобы посмотреть, что ковыряют плотники; все с совершенной легкостью
и бессознательно.

Осмотреть звезды в уборной-это простой коммерческий
сделки. Актеры вносить установленную плату за получение таких посещений,
- получение регулярного дохода от данного источника. Гардеробная Danjiro является
высоко среди мух глубине сцены Shintomiza, с окном
глядя на него, так что он должен не называют-мальчик. Он часто кричит вниз
на сцену сам, и действие спектакля задерживается или поспешил,
в зависимости от его туалета или настроения. Ничто не могло быть более презрительным
и безразличным, чем обращение Данджиро с дорогими посетителями
в его гримерке. Щедрая лесть, если ее преподнести в витиеватых и
тщательно продуманных японских формах, смягчит его, и старик - восьмой по счету, которого
боготворил Данджиро — наконец предложит чай и подарит заколку для волос
даме или оставьте автограф на веере в его самой очаровательной сценической манере
даймио. Загримируясь для роли, великий актер сидит на коврике
перед большим вращающимся зеркалом. За исключением лица персонажа, мало что
маскировка используется, как дневной свет портит его эффект. Три или четыре кротких
лакеи прислуживали это избалованный и капризный старый самодержца, и весь
коллектив театра посещает. Ценность его гардероба, хранящегося в огромных закрытых
бамбуковых корзинах, очень велика, и уход за ним требует серьезных усилий. Часть
он был когда-то украден, и когда весь Токио полиции удалось
восстановление Danjiro объявил, что он никогда не сможет снова надеть что
прикосновение вора обесчестил.

Геноскэ, четвертый по имени и линии, и Содандже, двоюродный брат Данджиро,
в равной степени доказывают наследственность японского гения и являются любимцами публики
Токио. Молодые актеры платят великим звездам за привилегию
присоединиться к их труппам и изучить их методы. Говорят, что Данджиро
получает три тысячи долларов от театра Синтомиза за год
или сезон, который длится с начала осени до окончания цветения сакуры.
Его связь с Синтомизой подобна связи светского человека с
Французской комедией. Тем не менее, он играет в других театрах Токио, получил
ангажементы в других городах и везде получает от них привилегии,
гонорары и подарки превышают размер его зарплаты.

Японский художник полностью осознает, какую помощь может оказать гениальности изобретательная реклама
. Приемы в гостиных еще не приносят части дохода
великому актеру; но такого актера однажды пригласили выпить
чаю в иностранном доме и услужливо продекламировали его великие роли,
и через переводчика очень интересно рассказал нам о своем искусстве
и сценическом бизнесе. Через несколько дней родной газеты, народные
пресс, как британские газеты перспективе, содержащиеся счетов многие
развлечения, предлагаемые этому любимому актеру некоторыми иностранными резидентами,
а простой послеобеденный чай на шесть персон был утерян из виду при
описании изысканного банкета и присутствующей толпы.

Правительство осуществляет определенную цензуру сцены, как и прессы
, подавляя отвратительную пьесу и арестовывая менеджера и труппу
при необходимости. Не допускаются никакие намеки на текущие политические события,
и власти не разрешают высказывать никаких тревожащих идей. В
Токугава применил эту цензуру по отношению к пьесе “Сорок семь
Ронины”, потому что его главный аргумент и многие его сцены слишком явно отражали
коррумпированную практику двора сегуна. Даже его
название было изменено, и до Реставрации он был представлен как
_Chiushingura_ (Лига Верноподданных), и сцены сильно отличались от исторических
фактов. Начиная с новой эры, менеджеры рекламируют свои представительства как наиболее подходящие.
внимательно следят за фактическими данными, и используется каждый свежий вклад от
историка или антиквара.




ГЛАВА XI

ИМПЕРАТОРСКАЯ СЕМЬЯ


Европейские монархи и царствующие семьи - ничтожества по сравнению с
правитель и императорский дом Японии, который показывает непрерывную линию от
восшествия на престол Дзимму Тенно, первого императора в 660 году до н.э., до
нынешний сын Неба, Муцу Хито, сто двадцать первый император
из своего рода.

В феодальный период императоры, фактически пленники своих
вассалов, сегунов, жили и умирали в стенах желтого дворца
Киото, ничего не зная о своих подданных и неизвестные им самим. После
смерти каждый был обожествлен под посмертным именем, и на этом его
история прекратилась. Слишком священное существо, чтобы называть его личным именем,
при упоминании его титула все японцы испытывают бессознательное благоговение
даже сейчас. Когда писалось его отчество, оно было намеренно оставлено
неполным из-за пропуска одного росчерка кисточки для письма. На
разговорном языке правителем является сюдзе, хэйка или тэнно, в то время как
на письменном языке он является тэнно, котэй или микадо. На
Императрица - это Кого как в устном, так и в письменном языке, и
почетное _sama_ следует за всеми этими императорскими обращениями.

Муцу Хито, самая значительная фигура в истории Японии, родился в
дворец Киото, 3 ноября 1852 года, и, обученный как император
принцы были до него, унаследовал трон после смерти
своего отца, 13 февраля 1867 года. Следующей осенью сегун отправил
в официальную отставку, вернул верховную власть законному
правителю и удалился в Осаку. В феврале 1868 г., Император, еще не
шестнадцать лет, получив иностранных посланников в Киото дворец
с непокрытым лицом; затем, победив непокорных Сегун в Осаке
снял свою столицу в Аянском, и выбрал себе имя Мэйдзи ("просвещение"),
чтобы обозначить эпоху его правления.

Как видно на редких придворных мероприятиях, на военных смотрах и скачках,
император легко становится центральной фигурой. Выше среднего представителя своей расы
и обладающий большим достоинством и величественностью, его медленный, военный шаг
и волочащийся меч эффективно скрывают неравномерную походку, к которой иногда обязывает ревматизм
. Он носит подстриженной бородой, и черты его лица, еще
решил и ярко выраженной, чем при аристократического типа
Японская лицо, платье, спокоен и хладнокровен, как истинно Восточный, как
Империал. На публике он носит форму генералиссимуса армии,
костюм из темно-синей широкой ткани с тяжелой лягушкой и плетением зимой и
из белой утки летом, с мечом в золотой оправе и множеством украшений.
В знак признания почестей и орденов, оказанных ему другими членами королевской семьи
, Император награждает его орденом княжества и драгоценным камнем
Хризантемы. Орден Восходящего солнца вручается за заслуги и
выдающиеся заслуги, и его красную пуговицу носят многие иностранцы, а также
местные жители.

В последнее время император оставил свои попытки выучить английский и
Немецкий, и полагается на переводчиков, но он читает переводы
иностранная литература с большим интересом. Когда он проходит по
улицам, его встречают с молчаливым почтением, авангард полиции
и телохранитель из улан сопровождают его. В то время как его собственный народ никогда не
кричать или аплодировать, он принимает очень благосклонно иностранному обычаю, и бантики
подтверждение на ура, что иногда встретить паспарту в Иокогаме.
В то время как император был поглощен меняющимися государственными делами
в течение двух десятилетий своего правления он, по сравнению с
европейскими монархами, все еще кажется, что он пребывает в абсолютной тишине и уединении. Часто,
неделями подряд он остается на территории дворца, где у него есть
площадки для верховой езды, стрельбища для стрельбы из лука, пруды с большим количеством рыбы и
все способы развлечься. Он не любит море, у него нет яхты,
зафрахтованного почтового парохода или военного корабля, который доставляет его на военно-морские базы или
новые укрепления, когда железная дорога становится невозможной. Его гора
дворцы и отдаленные охотничьи угодья, которые он никогда не посещает.

Сразу после основания своего двора в Еддо мальчик-император
вернулся в Киото, чтобы жениться на Харуко, дочери Итидзе Такада, _кугэ_,
или придворный дворянин высшего ранга. Брак был заключен кем-то другим.
Синтоистская церемония в храме дворца, церемония настолько священная и
частная, что ни один японец даже не догадывается о ее форме.

Императрица Харуко, родился 29 мая 1850 г., воспитывался в строжайшем
конвенций о старой Японии, и только учат китайских классиков, ее собственного
литературные и поэтические композиции, использование кото, формы ча
нет Юю, шитья и аранжировке цветов—широкий и наиболее
либеральное образование для девушки даже высокой степени.

После ее замужества перед маленькой девочкой открылась необыкновенная жизнь
Императрица, требующая очень необычной деятельности и учебы, смелости,
способности к адаптации и пониманию. Она поэтична так же, как и практична,
и ее стихи не только появляются на экранах imperial screens и kakemono in
с автографами персонажей, но и некоторые из них были положены на музыку.

Даже сейчас ее величество более изящна, чем ее младшие сестры,
хотя уже много лет является инвалидом. Она невысокого роста, стройная и
небольшого роста, с удлиненным овальным лицом и утонченными чертами идеального
аристократического типа японской красавицы. При замужестве она побрилась
она подняла брови, нарисовала два их теневых подобия высоко на лбу
и почернила зубы в соответствии с японским обычаем;
но через несколько лет она перестала уродовать себя таким образом. Это
было событием в 1873 году, когда она дала свою первую аудиенцию женам посланников
. Придворным камергерам потребовались месяцы учебы, чтобы организовать
совместное появление императора и императрицы, согласовать
претензии их свиты на ранг и старшинство и согласовать
западные, рыцарские представления о почтительном отношении к женщинам с
нелестная оценка Востока. Когда в день провозглашения
новой конституции (11 февраля 1890 г.) император и императрица ехали
бок о бок в одной парадной карете по улицам Токио, и
когда в тот вечер он предложил ей руку, чтобы отвести к двойному креслу в
государственной столовой, в истории Японии началась новая эра.

У императрицы есть секретари и чтецы, и она посвящает часть каждого дня
неформальным аудиториям. Она посещает свои школы и больницы и делает
щедрые покупки на благотворительных базарах. Она упражняется в седле в течение
проезжает по территории дворца в карете с наполовину опущенными занавесками,
ее слуги на козлах в темно-синих ливреях с красными шнурами и окантовками,
серебряные пуговицы и треуголки.

[Иллюстрация: В ДВОРЦОВЫХ САДАХ]

Одна из двух ежегодных вечеринок в императорском саду проводится во время цветения хризантем
, а другая - во время цветения вишни
. Этикет этих мероприятий довольно прост, хотя появление
на одном из них по-прежнему равносильно представлению ко двору. За несколько дней до
праздника каждый гость получает большую открытку с окаймлением из хризантем.:

 _Новейший день —, ;._

 По приказу их Величеств Императора и Императрицы, государственный министр внутренних дел
 свидетельствует свое
 почтение ;, и приглашает их составить компанию в “Хризантеме
 Вечеринка” в саду Временного Императорского дворца
 8 сентября, в 3 часа дня.

На сопроводительном листе указаны следующие инструкции.:

 Требуется надеть сюртук.
 Высадиться на “Курумаесэ” после въезда в дворцовые ворота.
 Эту карточку необходимо предъявить присутствующим офицерам по прибытии.
 Вечеринка не проводится, если день выдастся дождливым.

Когда гости соберутся в саду в указанное время,
Кимигайо, или национальный гимн, возвещает о приближении императорской особы
. Император, императрица и их свита проходят между
рядами гостей и цветочными шатрами, направляясь к шатрам на
лужайке, где подают угощение, император обращается к нескольким
обращается с замечаниями к министрам и посланникам во время приветствия. Иногда специальные
презентации выполнены к нему и императрице, и часто императрицы
подзывает к себе жену посланника или пэриссу, пока она сидит за столом.
После очередного обхода цветочных палаток компания, следуя примеру
императора, покидает сады. В течение недели после этих приемов необходимо провести церемонию с
женой премьер-министра.

Когда императрица и ее фрейлины надевали старые платья, вечеринки в саду
во дворце были удивительно живописными и отчетливо японскими.
Мне посчастливилось побывать на празднике хризантем в 1885 году, когда
Императрица и ее свита в последний раз появились в красной хакаме_
и свободные парчовые кимоно старого образца. День был теплый, с
яркими осенними оттенками, характерными для Японии, ясный и солнечный. В садах Асакаса были
ряды клумб с хризантемами, защищенных от солнца и
ветра матовыми навесами, ширмами и шелковыми портьерами, а также бесчисленными
цветы находились в одном из ровных и совершенных периодов распускания. Под шелковыми тентами
отдельно стояли одиночные растения, на каждом из которых было от двухсот до четырехсот цветков.
каждый цветок был полным и симметричным.

[Иллюстрация: В ДВОРЦОВЫХ САДАХ]

Знатные дамы, ожидавшие в том солнечном саду, были самыми блестящими фигурами,
в своих великолепных старинных парчовых одеждах они соперничали с сиянием цветов.
Наконец появилась императрица и вся великолепная свита ее приближенных.
следуя по берегу зеркального озера, мимо живой изгороди из камелий, к
эспланада верхнего сада большого парка Асакаса. Как император
была построена болезни, императрица, впервые провела
только суд общей церемонии. Ее костюм состоял из свободной хакама,
или разделенной юбки из тончайшего алого шелка, под длинным свободным кимоно
из матового гелиотропа, расшитого традиционными глициниями и императорскими гербами
белого цвета. Никакая внешняя Оби, или кушаком, носил, и шея была закрыта
высокий, с запахом складки Радуга тонированные шелках. Множество нижних кимоно
из тонкого белого и алого шелка выглядывали длинные квадратные рукава
кимоно из тяжелой парчи. Императорский волосы застыли в
тонкий ореол за лицо, падает оттуда на талии, но связал здесь
и там с битами шелковистой белой рисовой бумаги, как синтоизм
жрица. Над ее лбом сияло маленькое золотое украшение в форме
из _ho-o_, или феникса, и она несла зонтик и старинный придворный веер
из раскрашенных деревянных палочек, обвитых длинными разноцветными шнурами
шелковыми. Достоинство и величественность маленькой женщины производили самое сильное впечатление.
Все низко склонили головы, а когда она проходила мимо, подняли на нее глаза
с благоговением и восхищением. Все принцессы и пэриссы, следовавшие за ней,
были одеты в похожие костюмы, многие из их парчовых кимоно были застегнуты пополам.
вышивка золотой нитью создавала ослепительный цветовой эффект.
Когда в ослепительном свете заката императорский поезд тронулся в обратный путь.
шаги, их калейдоскопические вспышки белого, золотого и разноцветного отражались в
спокойном озере и были отчетливо видны, когда дамы выстроились полукругом
на лужайке, пока императрица удалялась в свои апартаменты, закончился
серия фотографий, настолько красивых, что они казались плодом воображения
.

Перед следующим апрелем парижская мода вошла в моду с особой строгостью,
и все мягкие розовые отблески облаков цветущей вишни в
саду дворца Хама Рикиу не могли передать групп маленьких женщин в
темные, уродливые, облегающие платья не имеют никакого сходства с прекрасными сборками
о других годах. Ушли в прошлое поэзия и живописность. Пришли прогресс и
Мещанство. За исключением костюмов китайской и корейской дипломатических миссий
и костюма жены китайского министра, похожего на шапочку
украшения из филиграни и жемчуга, и крошечных туфелек, украшенных драгоценными камнями, ничего
Восточный или азиат по внешнему виду остался для этого придворного сборища.

Императрица предписала и защитила эту смену одежды в знаменитом придворном
циркуляре, главным аргументом которого, по-видимому, было то, что переход от
этикета сидения и преклонения колен Востока к этикету стояния
запад требовал западной моды как для женщин, так и для мужчин.
Каждый любитель живописного протестовал, но было подозрение, что
этот манифест был хитрым политическим ходом графа Ито, призванным убедить
державы, заключившие договор, в том, что японцы ничем не отличаются от других цивилизованных людей
. Должна ли жертва старой жизни и красивой национальной одежды
помочь Японии добиться пересмотра позорных и несправедливых
договоров, навязанных ей с 1854 по 1858 год, и способствовать политическому
свобода и коммерческое процветание страны, патриотизм императрицы
иконоборчество может быть оправдано.

[Иллюстрация: В ДВОРЦОВЫХ САДАХ]

Святость императорской особы надолго отложила смену ее Величеством моды
поскольку ни одному низкому портнихе нельзя было позволить прикоснуться к ней.
Графиня Ито, умная жена премьер-министра и лидер иностранных
моды при дворе, был окончательно выбран в качестве лежал рисунок, который будет достроен до
модель может быть изготовлена. Императрица теперь полностью носит европейскую одежду.
поведение, близкое к героическому для человека, привыкшего только к свободной,
простой и удобной одежде своей страны. Ее платья сшиты из
Японские ткани и кружева школе под ее покровительством подает ее с
воланы и оборки. На выездных государственных церемониях предписаны низкие корсажи и
придворные шлейфы, а императрица носит тиару _rivi;re_,
и бесчисленные украшения из бриллиантов. Придворные дамы, которые раньше
не носили украшений, кроме единственной длинной заколки для волос, золотых шариков и
безделушек на шнурке оби, были охвачены истинно американским увлечением
бриллиантами и страстно желает получить новый орден с нашивкой и звездой, украшенной драгоценными камнями
недавно учрежденный императрицей.

Перенимая дорогую иностранную одежду, придворные дамы безжалостно
пожертвовали незаменимыми семейными реликвиями из богатой старинной парчи и вышивок.
Долгое время их лица и мимика выдавали дискомфорт, вызванный
новой одеждой, но вскоре они освоились с фамильярностью, и больше не
Японка в своем первом парижском платье была таким же пародием и
карикатурой, как иностранные гости, которые оценивают кимоно, и, слепые
до смешного, фотографируются с ее складками и полнотой наперекосяк.
Только две иностранки, которых я когда-либо видел, могли носить японское платье
изящно, на японский манер, с полным учетом значения, которое
каждый цвет, складка, складка и шнурок подразумевают.

Асахико, вдовствующая императрица, одна из семьи Кудзе кугэ, и из
Фудзивара происхождения, сохранен старый порядок и этикет, и сделал несколько
уступки новые способы. Она никогда не появлялась на государственных приемах, но
дамы из ее свиты в красивых церемониальных платьях иногда появлялись
на представлениях Koyokwan No, которые давались для одного из ее государственных учреждений
благотворительные организации. Она провела полгода в своем летнем дворце в Хаяме, и на момент
своей смерти в январе 1897 года была похоронена рядом с императором Комэем в
Храм Сенюдзи в Киото с полуночной синтоистской службой. Самый строгий
придворный траур соблюдался в течение одного года, даже военным оркестрам было
запрещено играть.

Вдовствующая императрица номинально отвечала за императорские ясли в
Накаяма Ясики, где дети императора и его младших жен остаются до достижения ими четвертого или пятого возраста.
жены младших остаются до достижения ими четвертого или пятого возраста. Все эти жены
по происхождению куге, и у них есть заведения в пределах дворцовой ограды. Они
являются восточным пережитком, о котором мало что сказано или определенно известно,
хотя у них все еще есть фиксированный ранг.

У императрицы Харуко нет детей, а принц Хару, наследный принц, является
сыном императора и мадам Янагивара. Пять императорских принцесс
живы, но десять императорских детей умерли. Родился принц Хару
6 сентября 1879 года, провозглашен законным наследником 31 августа 1887 года и избран
Наследный принц 3 ноября 1889 года, лишен прав наследника престола принца
Арисугава Такэхито, молодой двоюродный брат, усыновленный императором
в отсутствие каких-либо прямых наследников. Принц Хару посещал школу для знати
, декламировал в классах с другими мальчиками и наслаждался более демократичной
жизнь, о которой его предки могли мечтать. Он быстр, энергичен,
и амбициозен, прогрессивен во всех своих взглядах, полон энтузиазма и неутомим
в своих занятиях. Обладая от природы хрупким телосложением, он был в добром здравии
преданные немецкие и японские врачи постоянно заботились о нем.
придворные врачи, и он всегда был освобожден от придворных функций и
изнурительные общественные обязанности наследника престола в других империях. Его
женитьба на принцессе Саде, дочери принца Кудзе, состоялась в
Императорском дворце в Токио в мае 1900 года, а рождение принца Мичи в
Апрель 1901 года стал поводом для ликования в империи.




ГЛАВА XII

ДВОРЦЫ И ПРИДВОРНЫЕ ТОКИО


Тридцать различных мест были столицей и домом императоров Японии
А Оми, Сэтцу и Ямасиро были имперскими провинциями до
Город Еддо Токугавы (ворота залива) стал Токио, восточной столицей
и резиденцией императорской власти. Старый замок сегуна, Хонмару, или
Сиро, был императорским дворцом, пока не был уничтожен пожаром в мае 1873 года, и
говорят, что его интерьер был гораздо великолепнее, чем в замке Нидзе
в Киото. Ясики дайме Токугава из Киушиу, расположенный на возвышенности
рядом с кварталом Акасака, приютил императорский дом,
хотя и плохо приспособленный к его меняющимся и растущим потребностям.

В конце 1888 года император вступил во владение новым императорским дворцом
, строительство которого велось шесть лет и который стоит на
руинах замка сегуна, защищенного всеми кольцами рвов. Два
подъемные мосты и две массивные старые ворота с башнями защищают вход
в переднее крыло здания, длинное здание из желтого кирпича, с
конические башни и крутая крыша французского замка. Офисы
Департамента императорского двора расположены в этом иностранном крыле,
за исключением этого, новая структура представляет собой лабиринт из
зданий, похожих на храмы, как старый дворец в Киото. Построен на наклонные и
неровной земле, происходит постоянное изменение уровня в бесчисленных
крыши и полы. Прежде чем все было завершено, экскурсия по дворцу заняла
целый час, и слуги и рабочие часто терялись в лабиринте.
Сочетание японской и европейской архитектуры, декораций, обстановки,
и идеи, дворец - это нагромождение неудовлетворительных несоответствий, никто
не восхищается соломенными крышами и электрическим освещением, перегородками
из раздвижных бумажных ширм и аппаратов для нагрева пара, современного бального зала,
и павильона без танцев - все рядом.

Каждая парадная квартира представляет собой здание само по себе, внешние галереи
с четырех сторон являются коридорами, которые соприкасаются с другими коридорами под
своими углами. Стеклянные двери в рамах, покрытых темно-бордовым лаком, с превосходными
металлическими креплениями заменяют обычные бумажные _shoji_; но с
низкие карнизы и свет, проникающий с уровня пола, делают
все комнаты оборудованными лампами Эдисона. К сожалению, в этом национальном дворце не сохранились лучшие образцы
национального декоративного искусства. Только
богато обшитые панелями потолки вообще японские или достойны своего места.
Знаменитый расшитый потолок и деревянные панели с вышивкой в большой гостиной
и несколько макимоно в отдельных комнатах демонстрируют лучшие
Работа Киото иглой. Этот замечательный потолок стоимостью десять тысяч долларов,
обшит квадратными панелями из гобелена с золотой нитью, на которых изображены
вышитые круги различных цветов, похожие на гребни. Обшивка -
зеленый дамаск с фруктовыми узорами, а стены гостиной -
завешены дамаском нейтральных тонов.

Прекрасное японское дерево и великолепные японские резчики были
отложены в сторону, чтобы паровые заводы Гамбурга могли поставлять дешевую
и уродливую дубовую мебель для банкетного зала. Государство стол, Гостиный
сто человек, окружает три стороны квадрата. Империал
кресла расположены в середине стола, напротив изысканных буфетов,
обрамляют расписные гобеленовые панели самого безвкусного немецкого дизайна. В
бальный зал с дорогим инкрустированным полом оформлен в белых и золотых тонах.
В тронном зале нет ничего японского, кроме гербов на панелях
потолок. Большое золоченое кресло стоит на покрытом красным ковром возвышении с
балдахином и занавесками из красного плюша, священный меч и печать покоятся на
лакированных столиках рядом с ним. На придворных церемониях императрица стоит на
возвышении ниже и справа от трона, а вокруг нее группируются принцы империи и
принцессы. Члены дипломатического корпуса располагаются
слева от императора, министры и высшие должностные лица заполняют
пространство, обращенное к трону, и императорская гвардия вдоль галереи
коридоры, окружающие тронный зал.

[Иллюстрация]

В личных покоях императора и императрицы ковры из моккета,
плюшевая мебель и мягкие кресла свидетельствуют об иностранном влиянии и этикете.
Старые правила простоты синтоистского святилища в жилище государя
Все деревянные детали оставлены неокрашенными, в то время как
восковые свечи и открытые решетки заменяют электрические лампочки и позолоченные
радиаторы отопления официальных частей дворца. Некоторые из частных
в номерах с изысканными панелями и кессонными потолками чисто белого цвета
сосна или красивое серое мореное дерево. В каждом люксе есть одна комната в чистом
Японский стиль и крошечная коробочка для празднования обрядов ча-но-ю
с любимой четверкой. Спальная комната императора том же потухшими,
непроветриваемом темном чулане, который его предки. Эта спальня находится
E на прилагаемой схеме, окруженный комнатами, которые по ночам занимают
его слуги и охранники.

Над этим этажом расположены кабинеты, библиотеки и комнаты секретарей
все они отделаны тем же изысканным деревом, которое демонстрирует их естественную
зернистость и цвет. Есть отдельная анфилада комнат для императора
туалет и гардероб, комната для переодевания и изысканная
Японская баня с инкрустированным полом и стенами. Правитель использует
обычную овальную деревянную ванну своего народа, которая наполняется из колодца в
прилегающем дворе с помощью примитивного ведра и веревки. Ширмы
в этих отдельных комнатах не украшены или, самое большее, только покрыты
сусальным золотом. Время от времени, по специальному заказу, художники будут украшать их.
их украшают квадраты цветной бумаги, прикрепленные тут и там, приглашают
стихи с автографами участников чаепития-импровизаторов.

Где-то в глубине дворца находится часовня или синтоистский храм,
но официальные лица очень сдержанны в отношении этого. Известно, что там находятся
погребальные таблички предков императора, простые _ihai_, или
куски соснового дерева, на которых написаны посмертные имена
умерших правителей. Официальные бюллетени часто сообщают, что недавно назначенному
министру кабинета министров или дипломатическому работнику, покидающему свой пост,
“приказано поклониться кенотафам в императорской часовне”,
перед аудиенцией у императора. Предположительно, такие богослужения являются
формой, эквивалентной присяге на верность в других странах. По случаю
годовщин смерти некоторых из его предков, в
дни весенних и осенних праздников, когда сеют первый рис
и собирают урожай, а также перед любой большой церемонией объявляется
что император будет поклоняться в императорской часовне. Престарелый принц
Куни Асахико проводит богослужения в императорской семье;
но все, что связано с этой простой, официальной государственной религией, сбивает с толку и
непонятно, и никто не знает, какую форму принимают синтоистские службы во дворце
.

Император обычно устраивал японский банкет утром в день своего
рождения для принцев, министров и посланников. Использовались палочки для еды, и
"императорское здоровье" пили из сакэ-чашечек из тонкого фарфора с яичной скорлупой,
украшенных хризантемами и золотыми узорами в виде ломаных подгузников, которые
гости уносили их с собой в качестве сувениров. Это празднование и сам
Новогодний завтрак теперь превратился в государственный банкет, сервируемый на иностранный манер,
во главе зала сидят государь и супруга. Действительно,
все обслуживание во дворце и за императорским столом европейское;
серебро, фарфор и стекло отмечены императорским гербом в виде
шестнадцатилепестковой хризантемы и _kiri mon_ в виде _Paulownia
империалис_ проявляется в декоративном узоре, сотканном из белого шелка
салфетка и нанесенная на изящный фарфоровый сервиз. Дворцовые лакеи
одеты во фраки со множеством шнуров и аксельбантов, полосатые
жилеты, бриджи до колен, белые шелковые чулки и туфли с пряжками. Их
костюм напоминает костюм венского дворца, цветные эскизы которого
Принца Комацу отправили домой во время его зимнего пребывания на Дунае. Дворец
утомительно-женщины носят одежду из Киото дней, фиолетовый хакама и красно-коричневую шелковую
кимоно, и самый увлекательный и чуть ли не единственный японский
спектакль в императорском участках. Во всех модификациях соблюдались обычаи
берлинского двора, и ни один прусский военный офицер или
придворный камергер не мог быть более щепетильным в вопросах этикета, чем
японские придворные чиновники.

[Иллюстрация: ИМПЕРАТОРСКИЙ КУБОК САКЭ]

Из дворца вдовствующей императрицы известен только вход в него. Хама
Дворец Рикю - это вилла на берегу моря, своим прекрасным садом обязанная сегунам
, но он занят только тогда, когда государственные министры дают балы,
или там постоянно проживают иностранные гости императора, как это было обычно
Грант. Каждую весну в его стенах проводится вечеринка в императорском саду.
сады Фукиаге, примыкающие к новому дворцу, являются прекрасным примером
искусства японского садовника-пейзажиста.

На содержание этих дворцов и расходы императорской семьи
расходы Департамента Императорского двора составили 3 000 000 иен в
1889 и 1899 годах.

В придворных кругах Токио, конечно, есть свои фракции и клики, свои
войны и триумфы, а благосклонность государя является объектом
постоянных интриг.

Палата пэров Японии насчитывает одиннадцать принцев, тридцать четыре маркиза,
восемьдесят девять графов, триста шестьдесят три виконта и двести
сто двадцать один барон. Все семьи кугэ входят в этот новый список пэров,
и такие дайме при дворе сегуна, которые оказывали помощь и были верны
Императору или с честью сдались в конфликте 1868 года. Ранг и
титул были присвоены также многим самураям, лидерам в
реставрационная работа и государственные деятели, которые консультировали и руководили
замечательный прогресс последних двадцати лет; но старые куге сделали
никогда не заставляли себя принимать помилованных дайме и облагороженных.
самураи прошлых дней. Это восточная версия отношений
между Сен-Жерменским предместьем, аристократией империи, и
бюрократией нынешней французской республики.

Имперские принцы крови, все близкие родственники императора,
стоят выше десяти созданных принцев, которые возглавляют список знати.
Пять из этих десяти княжеских домов - старые Госекке, первые пять из
ста пятидесяти пяти семей кугэ, составляющих старый двор Киото
. Вместе с Госекке, в которую входят семьи Итидзе, Кудзе, Такацукаса,
Нидзе и Конойе, с 1883 года принадлежат к домам Сандзе,
Ивакура, Симадзу, Мори и Токугава, разделяя с ними привилегию
предложить невесту предполагаемому наследнику.

Император лично посещает дома этих десяти принцев, и
недавно токугава развлекли его поединком по фехтованию и поединком без
танец в старинном стиле, костюмы и маски, для которой были использованы в
Токугава праздники веками. В соответствии с другими старинными обычаями,
почетному гостю был преподнесен меч известного мастера, а также
памятное стихотворение в золотой лакированной шкатулке. Однако глава
Дом Токугава - внук сегуна, который первым отказался вести переговоры
с коммодором Перри, и сын Кейки, главного мятежника и последнего из
сегуны, которые так долго жили забытыми как частные лица в
небольшом поместье недалеко от Сидзуоки, не поддерживая жизни ни одной фракции, не пробуждая ни
достижение интереса, фактически, политическая Нирвана.

При новых титулах старые феоды теряются из виду, а старые ассоциации
распадаются. Маркизов, графов и баронов в день стройны,
немного щеголеватого мужчины, носящие самым умным и самым безупречным Лондон
одежда, владеют одним или двумя иностранными языками по предметам
этот интерес космополиты их ранг в другие империи, и с
сложности, выявленных с их феодальные титулы. Дайме Кага
стал маркизом Маэдой, его сестра вышла замуж за двоюродного брата императора, и
великий ясики их предков уступил место зданиям
Императорского университета. Дайме Сацумы теперь принц Симадзу.
нелегко ассоциировать этих современных горожан, которые танцуют на государственных балах
, играют в бильярд и читают подшивки иностранных газет в
рокумейкваны, которые наносят дневные визиты, посещают чаепития, вечеринки в саду,
ужины, концерты и скачки; которые играли в покер и теннис с
равный пыл, и становятся жертвами на благотворительных ярмарках и базарах, вместе со своими
помпезными, величественными, с двумя мечами, в парче и бахроме предками.

Есть Великая красота, фавориты и социальных лидеров среди дам
суда кругу, и изменение их общественного положения и личных
значение невероятное. Японские матроны, которые несколько лет назад
вели самое тихое и уединенное существование, теперь с легкостью и
изяществом руководят крупными заведениями, построенными и обслуживаемыми подобно официальным
резиденциям Лондона или Берлина. Их борьба с трудностями, связанными с
новым языком, одеждой и этикетом, была героической. Матери и дочери
учились вместе с одной английской гувернанткой, а принцессы и
жены дипломатов, вернувшись из-за границы, поделились новыми идеями со своими друзьями
дома. Две японские леди, ныне занимающие видное положение при дворе, являются выпускницами
Колледжа Вассар, и многие высокопоставленные чиновники счастливы в браке с иностранками
жены; Американки, англичанки и немки взяли японские имена
дав свои свадебные клятвы. Главная красавица двора - жена
великого церемониймейстера, самого богатого пэра своего времени и
представительницы семьи, давшей название тончайшему фарфору
известен в керамическом искусстве империи.

Токийское общество обожает танцы, и все при дворе танцуют хорошо.
Лидеры моды проходят _quadrille d'honneur_, в каком состоянии
открываются балы, и следят за сменой улан с точностью
солдат на муштре, каждый шаг и движение максимально точные и законченные
как сгибание пальцев в ча но ю. Беспечный иностранец, который
пытается станцевать незнакомую фигуру, раскаивается в своей глупости. Японцы
вежливость ни с чем не сравнима, но степенность, аккуратность и
аккуратность других танцоров в постановке поставят в упрек промахнувшемуся
пока он не почувствует себя преступником. Бал - более обычная форма
государственных развлечений. Премьер-министр дает бал в ночь на
день рождения императора, а губернатор Токио дает бал каждую
зиму. Время от времени принцы империи и государственные министры
устраивают подобные развлечения, и в каждой дипломатической миссии есть свой бальный зал. В
члены дипломатического корпуса находятся в таком социальном унисоне с
высшими японскими кругами, насколько это возможно с подобными субъектами в любой другой стране
столица, и круговорот обедов, вечеринок в саду и небольших
танцы делают Токио очень веселым большую часть года.

Первое официальное посещение в сезоне начинается в октябре, а к маю
общественная жизнь заканчивается, пока не закончится жаркая погода. Великий пост мало что дает
разрыв в социальной цепи. Большая серьезность и точность в общении
этим высокородным людям присущи обычаи. Визитов церемония
скрупулезно внесен в отведенное время, и вновь прибывший чиновник
в Токио находит никакого ослабления карты и посещения которых
ждет его в любой другой столице. В домах имперских принцев
карты не осталось, посетитель вписывая свое имя в книгу в
зал. После каждого государственного бала гость должен немедленно нанести визит принцессе
или жене министра, которая председательствовала, и при любой неосторожности вычеркнуть его имя
из ее списка.

Вечеринки в саду - любимое выражение токийского гостеприимства. Все
официальные резиденции в городе имеют прекрасную территорию, и многие министры
государства владеют загородными виллами. Несколько дипломатических миссий умеют принимать гостей
таким же образом, и многие военные превращают сад старого города
Мито ясики, ныне территория Арсенала, в место своих любезностей.

Существует величественный придворный журнал, который является официальным бюллетенем, но
Токио еще не учредил газету светских сплетен и скандалов, которую можно было бы исключить из-за
строгой цензуры японской прессы; также нет книг
придворных мемуаров. И все же, какие мемуары могут быть интереснее тех,
которые могли быть написаны мужчинами и женщинами, родившимися в феодальные времена,
которые пережили захватывающие дни Реставрации и
наблюдал за рождением и ростом Новой Японии.




ГЛАВА XIII

ПРИГОРОДЫ ТОКИО


В пригородах Токио полно курортов для людей и
красивые виллы знати. На северо-востоке, в Оджи, находится правительство.
химические заводы и бумажные фабрики, где грубые куски тутового дерева
превращаются в бумагу дюжины видов, самую шелковистую папиросную бумагу, гладкую,
писчая бумага кремового цвета, плотный пергамент, бристольский картон и тонкая бумага
для художников и офортистов. На листе самой плотной пергаментной бумаги я
однажды встал и был поднят с пола, на ткани не было никаких следов
разрыва или деформации, и ее практически невозможно порвать даже прозрачной
Листок с письмом Оджи. В чайном домике Оджи разбит знаменитый сад, и осенью
Склоны холмов Оджи сверкают разноцветными кленами, а затем отдыхающие
отмечают это место для себя.

Васэда, в северном пригороде, содержит древний храм, огромный, мрачный
бамбуковая роща, и на вилле графини с ЧПУ фирмы Okuma, чей гений
садово-огороднических также из-за рай французской дипломатической миссии в
сад, в самом центре города, это место было рассчитывать Okuma в
город проживания прежде чем он продал его французскому правительству. На рисовых полях Васеды
выросло еще большее чудо.

Мегуро, к югу от Токио, является местом сентиментального паломничества к
любители Гомпачи и Комурасаки, Абеляра и Элоизы Востока,
вокруг чьей могилы деревья трепещут бумажными стихами и молитвами. В
на территорию храма падают потоки воды, под которыми летом
и зимой стоят молящиеся паломники, чтобы их таким образом отмыли за их грехи.
Похожих кающихся можно увидеть в маленьком храме, расположенном в нише на утесе
Залив Миссисипи. В Мегуро ежегодно проводится праздник азалии и чествование
кленового листа, и местная знать, среди которой генерал Сайго,
устраивает пиры в честь цветения сезона.

Храм Сэнгакудзи, недалеко от Синагавы, является священным местом и святилищем рыцарства
место захоронения Сорока семи ронинов; и сюда приходят благочестивые
паломники произносят молитву и оставляют палочку с горящими благовониями, а также рассматривают
изображения и реликвии в маленьком храме.

Недалеко от Омори, на полпути между Иокогамой и Токио, профессор Морзе
обнаружил груды раковин доисторического человека. Окрестности
прекрасны благодаря старым рощам, старым храмам и святилищам, крошечным деревушкам,
живописным фермерским домам и дорогам, обсаженным живой изгородью, а храмы Икегами
воссияй на холм, который стоит вечнозеленым островом в озере
более зеленые рисовые поля или золотая стерня. Здесь умер Ничирен, основатель
Буддийской секты, носящей его имя. На протяжении шести столетий эти великолепные храмы
наполнялись песнопениями его духовенства, которые до сих пор излагают
его учения буквально. Секта ничирен - крупнейшая, богатая,
самая влиятельная и агрессивная в Японии. Это протестанты и
Пресвитериане буддийской религии; твердые, непреклонные
в своей вере, отвергающие все другие вероучения как ложные и ревностно
обращение в свою веру. Ничирен был великим ученым, который, изучая китайские сутры
и санскритские сутры, считал, что открыл истинное и
скрытое значение священных книг. Его труды были колоссальными, и хотя
он был сослан, заключен в тюрьму, подвергнут пыткам и приговорен к смерти, он дожил до того, чтобы увидеть, как
его последователи увеличиваются до большого числа истинно верующих, и он сам
назначен верховным жрецом над храмами Икегами. В популярной
пьесе “Ничирен” представлены захватывающие свидетельства того, что пережили благочестивый основатель и
его ученики.

Двенадцатого и тринадцатого числа каждого октября проводятся специальные службы
в память о Ничирене, который посещают тысячи людей. В первый
день этого мацури железная дорога переполнена пассажирами. Костры
и гирлянды фонарей отмечают станцию Омори ночью, а днем
о соседнем мацури сообщают высокие бамбуковые шесты, с которых свисают
весенние завитки тростника, покрытого огромными бумажными цветами. Эти гигантские
цветочные стебли являются обычным знаком для праздничных мероприятий, и когда их сажают в ряд
у обочины дороги или разгуливают взад и вперед с
под аккомпанемент гонгов праздничное настроение сразу же откликается. Тишина
проселочная дорога находится в блокаде с сотнями jinrikishas собирается и
возвращаясь от висячего ворота-пути ikegami на. Мужчины, женщины и дети,
священники, нищие и коробейники запрудили шоссе. Толпа удивительно—как
хотя эти тысячи людей были внезапно восстал из
грунт, или выращивают из какого мага порошок—ибо ничто не могло быть тише
чем Омора полосы на все остальные дни года.

Вдоль тропинок в полях женщины в плотно закутанных кимоно с
большими зонтиками над красиво убранными головами; молодые девушки с
алые нижние юбки и яркие заколки для волос, свидетельствующие о девичестве; маленькие
девочки и мальчики с меньшими братьями и сестрами на спине,
двигайтесь гуськом, высоко над зарослями стерни, к
великому мацури. Во дворах фермерских домов на деревьях хурмы растут сочные,
золотистые плоды, а дорога буквально усыпана этими яблоками Гесперид
. Разносчики сидят на корточках за грудами хурмы
и деловито привязывают солому к коротким стеблям плодов, чтобы покупатель мог
нести свою покупку, как гроздь гигантского золотистого винограда. Картофель фри, тушеное мясо,
выпечка и гриль наполняют воздух ароматами, а всевозможные маленькие блюда
шарики и кубики, паштеты и пирожные, комочки и рулетики выставлены на продажу
вдоль проселочной дороги. Странный вид чешуи из морских водорослей, окрашенной в яркие цвета
красная - это восточная жевательная резинка, которая находит готовый рынок сбыта.

В дни мацури деревенская улица непроходима, и
вся широкая аллея на территории храма, ведущая от пагоды, выложена
с балаганами, жонглерами, акробатами, развлекательными программами и ловкими фокусниками.
“Песочный человечек” с мешочками разноцветного песка создает красивые
фотографирует на расчищенном участке земли, грохочет и тарахтит без умолку
пока работает. Сначала он выкапывает поверхность заполняют ситом
чистого белого песка, а затем тонкой струйкой просеивают немного черного или
красного песка через сомкнутые ладони, рисуя воинов, дев, драконов,
цветы и пейзажи самым быстрым и простым способом. Это нормально
пример натренированную руку и глаз, и отлично рисовать.
Жонглер подбрасывает в воздух кольца, мячи и ножи и вращает тарелки
на верхушке двадцатифутового шеста. Его коллега балансирует на одном плече с большим бамбуком
маленький мальчик взбирается на него и совершает удивительные подвиги
на перекладине наверху. Кольцо разинувших рты поклонников окружает молодого человека.
мастер черного искусства, который проглатывает зажженную трубку, пьет, насвистывает,
достает трубку для пары затяжек, снова проглатывает и самодовольно
испускает причудливые кольца и венки дыма. Повсюду продаются заколки для волос, четки, игрушки и
сладости.

Огромные, высокие, тяжелые крышей Красные ворота-способ допускает потоки людей
на большой двор, окруженный с трех сторон большие храмы и
небольшой, где священники говорят и фунт и верующие молятся, потирая
их четки и бросил их в монеты. У одного святилища сальные замки
волосы привязали к решеткам вотивные приношения от тех, кто
обратился в божество внутри. Здесь есть небольшой храм Полярной Звезды,
где молятся моряки и рыбаки, и еще один - Дайкоку, богу богатства
и изобилия, последний - толстый человечек, сидящий на мешках с рисом, и
всегда окруженный соискателями.

В великом храме горят пирамиды свечей, поднимаются благовония, звучат колокола
, и деньги дождем сыплются в большую кассу у подножия ступеней.
Великолепный интерьер представляет собой массу лака, позолоты и цветных элементов.
обшитый панелями потолок украшен огромным филигранным латунным балдахином, свисающим, как
матовый балдахин над головами жрецов и великолепный алтарь, все это
изображения, листья лотоса, светильники и позолоченные двери ослепляют глаз. Под
балдахином сидит первосвященник храма, который является епископом
крупнейшей епархии Японии, а по обе стороны от него более
двести священнослужителей стоят рядами лицом друг к другу. Головы священников
выбриты, гладкие лица носят экстатическое, возвышенное выражение
преданных, очищенных бдением и постом, а поверх их белых или желтых
газовые кимоно - это повязанные кесы, или плащи из богатой парчи. Меньший
иерархия представлена в приглушенных цветах — сером, фиолетовом, красновато—коричневом, - но глава
священник облачен в великолепное алое и золотое и сидит перед
письменный стол, книги на котором покрыты квадратами такой же парчи.
Он ведет скандировали услуги от свитка пергамента перед ним были разложены, на
определенные места касаясь серебряный-Гун, когда все священники низкий поклон
и повторять ответ, просиживая часами на недвижимое коврики, интонирование
и чтение священных книг на концерте. Через определенные промежутки времени каждый стучит по
низкому лакированному столику перед собой и низко наклоняется, в то время как большой барабан в храме
раздаются звуки, первосвященник касается своего гонга, и медленно, за огнями
и облаками благовоний над алтарем, позолоченные двери святилища распахиваются
, открывая драгоценный образ святого Ничирена. Со всех сторон
стоят верующие, протягивая руки, обвитые четками, и бормоча
особая форма молитвы ничирен: “_Namu mio ho ren ge kio_” (Слава
к книге, приносящей спасение, "расцвет учения").

После семи часов богослужения произносится последняя ектения, и процессия
священники проходят по территории монастыря, останавливаясь, чтобы выбрать
от двухсот и нечетных пар деревянных сабо, ожидая у края
храма коврики, каждый свою подходящую пару. Первосвященник ходит возле
середине строки под огромным красным зонтом. В руках у него
изящный красный лакированный посох, мало чем отличающийся от посоха, и даже его сабо
из красного лакированного дерева. Служба в храме напоминает формы
Римской церкви, и этот буддийский кардинал в своих красных одеждах и с
зонтиком очень похож на своего собрата-сановника с Запада.

К гражданам Соединенных Штатов Икегами проявляет особый интерес. Когда
американский военный корабль "Oneida" был потоплен вместе со своими офицерами
и командой военно-морским пароходом "Бомбей" недалеко от устья залива Еддо,
23 января 1870 года наше правительство не предприняло никаких усилий, чтобы поднять обломки или
обыскать их, и в конце концов продало их японской аварийно-спасательной компании за полторы тысячи
сотен долларов. Спасатели нашли много костей погибших людей среди
корабельных обломков, и когда работа была полностью завершена, на свои
добровольные пожертвования они установили табличку на территории Икегами, чтобы
память о погибших и отмечаемый там впечатляющий буддийский
сэгаки (праздник голодных душ), май 1889 года. Большой храм был в
торжественное массива, семьдесят пять священников в своих богатых одеждах помощь
в массе, а среди молящихся были американский адмирал и
его офицеры, сто человек из состава флота, а один оставшийся в живых
экипаж одинокий корабль, который сбежал из _Oneida_.

Были прочитаны Священные Писания, отслужена служба, повторена Сутра,
воскурены благовония, символические листья лотоса брошены перед алтарем, и
после обращения на английском языке мистера Аменомори, объясняющего сегаки,
процессия священников подошла к табличке на территории, чтобы пропеть
молитвы и снова возжечь благовония.

Никакая другая страна, никакая другая религия не может сравниться с этим опытом
и американцы вполне могут близко к сердцу принять пример благочестия,
милосердия, великодушия и щедрости, который демонстрирует эта компания трудолюбивых
Их установили японские рыбаки и аварийщики.




ГЛАВА XIV

ПОЕЗДКА В НИККО


Горы Никко, расположенные в ста милях к северу от Токио, являются любимым
летним курортом иностранных резидентов и токийских чиновников. Железная дорога
теперь достигает Никко, и никто больше не путешествует за последние двадцать пять
мили в jinrikisha за самых красивых дорог, ведущих через
непрерывная проспект-главная деревьев до села Хати-Иши, или
Никко.

В самый жаркий день самой жаркой недели августа мы собрали наши
_koris_, корзины для телескопов, которые составляют японский сундук, и
сбежали в горы. Дым и пыль валили в окна машины,
крыша потрескивала на солнце, зеленые рощи и пышные поля, через которые
мы проносились, дрожали от жары и стрекотали кузнечики
а точильщики ножниц оглушали нас на каждой остановке. В Утсономии было
счастьем сидеть в верхней комнате чайного домика и опускать лицо
и держать руки в тазах с прохладной родниковой водой, которые держали для нас служители.
сочувствующие несаны. Они выглядели совершенно невозмутимыми, свежими и невозмутимыми в
своих чистых бело-голубых хлопчатобумажных кимоно, которые у японцев, как
креолы, по-видимому, никогда не ощущают летней жары и, более того, они
совершенно безразличны к любой погоде. Те же безмятежные младенцы из Утсономии,
чьи маленькие бритые головки беспомощно болтались в пламени
то солнце середины лета я видел таким же безмятежным с их голыми черепами
краснеющими, непокрытыми, самым морозным зимним утром.

Выбравшись из улиц этого маленького провинциального капитала, как
в Никко ведет прямая широкая аллея, выложенная на обеих сторонах для
двадцать семь миль в высоту и древних криптомерий, чьи филиалы
встретиться в готические арки над головой. Голубые очертания гор Никко
показались вдалеке, когда мы въехали на гранд-авеню. Дорога - прекрасное сооружение
подъем настолько медленный и ровный, что кажется ровным;
но временами шоссе с его великолепными стенами из криптомерии оказывается выше
уровня полей, затем на одном уровне с ними, а затем под ними, поскольку
оно следует назначенным линиям. Прежде чем железная дорога достигла Уцономии,
путешественники из Токио совершили путешествие на лодке, а затем прокатились на джинрикише
семьдесят миль по тенистой аллее. Эта дорога была сделана два
много веков назад, когда сегуны выбрал Никко, как и место их захоронения, и
этими вековыми деревьями в тени на пышных похорон поезда
старые воины, и процессии из их преемников,
который совершал паломничества к гробницам Иэясу И Иемицу. В наши дни,
увы, вместо могущественных дайме и латников в кольчугах или
одетые в парчу вельможи в золоченых паланкинах, телеграфные столбы, стройные, уродливые и
утилитарные, дерзко проталкиваются вперед перед великим
старые стволы деревьев, джинрикиша и баша-погремушка ведут себя по-своему
плебейски.

У криптомерии красноватая кора и длинный гладкий ствол, как у калифорнийской секвойи.
Свет проникает сквозь листву и ветви высоко над головой.
над головой мягкий полумрак, который создает волшебство
по всему этому месту. После захода солнца тишина и неподвижность тенистой аллеи
были торжественными, а ее прохлада и аромат влажной земли
самыми благодарными. Двое мужчин бежали в паре с каждым джинрикиша, и они пробежали
десять миль по проспекту, остановившись только один раз, чтобы глотнуть холодной
воды, прежде чем остановились в деревушке Осава. Деревни, состоящие из ряда
невысоких домов по обе стороны дороги, являются единственной остановкой на длинном
проспекте. Чайный домик Osawa с отодвинутыми перегородками представлял собой
одну длинную комнату, только с боковыми стенами и крышей, передняя часть которой была открыта для
улица, а задняя часть выходит в сад, где ручей бежал через
лилипутский пейзаж, падал лилипутским водопадом и бежал под лилипутскими
мостами. В конце улицы был квадратный камин, утопленный в полу,
с большим чайником, свисавшим на железной цепи с балки крыши,
заварочные чайники, поставленные в теплую золу, и кусочки мяса птицы и рыбы, нанизанные на шампуры
насаженные на палочки для еды и разложенные в золе для запекания перед углями.
Кули, сидевшие на этой кухне, укрепляли свои мускулы
маленькими чашками зеленого чая, мисками риса и несколькими кусочками
маринованная рыба. Мы, как их хозяева и начальники, разместились как можно дальше
от них и устроили пикник за столом в красивом саду. После
тяжелого напряжения, связанного с неподвижным сидением и предоставлением кули увлекать нас, мы
восстановили наши истощенные ткани наваристым супом, мясом и всеми стимулирующими напитками.
пища, которая могла бы показаться более необходимой трудящимся мужчинам-джинрикиша.

Когда мы начали снова, весь персонал чайханы сладко пел
сайонарас, зарево на востоке предвещало восход луны, а огромный камень
тории в конце деревни призрачно вырисовывались на фоне темноты
из леса. Скользящий лунный свет отбрасывал странные тени поперек
тропинки, и мы кружились сквозь эту решетку света и тьмы
в тишине и одиночестве. Луна поднялась выше и скрылась за
покрытым листвой сводом над головой, и прежде чем мы осознали, что ее слабый свет гаснет
, появились вспышки молний, раскаты приближающегося грома,
и внезапный грохот, когда поток дождя ударил по верхушкам деревьев и пролился
сквозь них. Капюшоны джинрикишей были подняты, промасленные бумажки
накинуты на нас, и в кромешной тьме кули помчались вперед.
Яркие вспышки молний высвечивали густую белую пелену дождя, который
порывы ветра били нам в лица, в то время как коварные струи стекали по
нашим плечам и стекали на колени. Опустив головы, кули
пробирались под дождем еще две промокшие мили до
Имаичи, последней деревни на пути, всего в пяти милях от Никко.
Чайный домик, в который мы зашли в поисках убежища, был переполнен запоздалыми и
пострадавшими от шторма паломниками, спускавшимися из священных мест Никко и
Кьюзендзи. Все японцы разговорчивы, и чем ниже по положению, тем больше
разговорчивый, и вся компания кули заговорила разом. Как
место было слишком неуютной, чтобы остановиться, мы снова оказались под дождем,
а кули плеснули далеко на прогулке, через мрак такой густой, как
будет ощущаться. В полночь наши семь джинрикишей, грохоча, ворвались во двор отеля
и четырнадцать кули, перекрикивающихся друг с другом, когда они распрягали лошадей
и распаковывали вещи, подняли на ноги дом и весь район Никко.
Проснувшиеся спящие наверху смотрели на нас и стучали по ширмам
сердито, но в чайном домике невозможно заглушить звуки.

В связи с чайным домиком представлена многими разновидностями комфорт, интерес,
и аттракционов всего желая в обычной гостинице, которая,
к сожалению, становятся обычным явлением на большой маршруты путешествий.
Размеры каждого дома в империи соответствуют определенным неизменным
правилам. Веранды, или внешние галереи дома, всегда имеют ширину
ровно три фута. Иностранец, который настоял на веранде шириной девять футов
, заставил своего Никко карпентера много дней мучительно размышлять,
курить трубку и совещаться со своими товарищами. Эти механики были
они совершенно ошиблись в своих расчетах. Они распилили доски и балки
слишком длинные или слишком короткие, и в итоге получилось очень плохое, неяпонское изделие
. Полы в этих галереях отполированы до изумительной гладкости.
поверхность. Их не покрывают лаком, не смазывают маслом и не натирают воском,
но каждое утро протирают тряпкой, отжатой из горячей воды для ванны, которая
содержит достаточно маслянистых веществ, чтобы со временем придать им этот своеобразный блеск.
Для получения удовлетворительного результата требуется три года ежедневного протирания горячей тканью
, и каждый последующий год увеличивает насыщенность
тонируйте и полируйте, пока в старых чайных домиках и храмах не появятся полы из
обычной сосны, напоминающей розовое дерево, или дуба шестисотлетней давности.

Площадь каждой комнаты кратна трем футам, потому что мягкие
_tatami_, или коврики для пола, имеют шесть футов в длину и три в ширину.
Они сплетены из обычной соломы и тростника и покрыты тщательно обработанной циновкой
из рисовой соломы. Именно для того, чтобы сохранить эти татами и натертые полы
обувь оставляют вне дома.

Толстые ширмы, украшенные эскизами или стихотворениями, которые отделяют
одну комнату от другой, являются _fusuma_; ширмы, перекрывающие
веранда, довольно решетки рамы, обтянутые рисовой бумагой, допускающего
особенно мягкий свет в помещение, являются _shoji_, и в их
управление участвует сложный этикет. При открывании или закрывании
их хорошо воспитанные люди и обученные слуги становятся на колени и используют каждый большой палец
и указательный с определенной точностью, при этом возможно передать
легкое презрение и смертельное оскорбление в манере обращения с ними
раздвижные двери. Внешняя веранда закрыта на ночь и в плохую погоду
_amados_ - массивными деревянными ширмами или ставнями, которые громыхают и хлопают
они перемещаются взад и вперед по своим пазам. В этих amados нет
окон или вентиляционных отверстий, и слуги неохотно оставляют щель
для вентиляции. “Но в дом могут забраться воры или каппа!” - кричат они.
каппа - мифическое животное, всегда готовое улететь вместе с ними. В
каждый номер расположен в Андон, или ночной светильник. Если в ладоши хлопать в
любой час из двадцати четырех, он слышит хор отвечает _Hei! hei!
вузы!_ и топот босых ног несанцев, когда они бегут, чтобы поприветствовать
его. Пока он с ними разговаривает, они продолжают пригибаться и говорить _Хех! хех!_
который вежливо означает, что они отдают все свое внимание.

Японская кровать на полу, с деревянной коробкой под шею
подушка и матрас футон для покрытия. Иностранцу японцы арендодатель
за первые пять или шесть футоны, или ватные-ватные одеяла, и они делают
матрас терпимо, хотя и не пружинит, и скорее склонны быть влажной и
затхлый. Путешественник берет с собой собственные простыни, шерстяные одеяла, пухо-перьевые или
воздушные подушки и порошок от блох, последний является самым необходимым припасом
из всех. Соломенные циновки и футоны кишат блохами, и без
щедрое припудривание, или, лучше, помазание маслом пеннироял,
спать невозможно. Такое расположение спальных мест на самом деле не является
удобным, и после усталости от ходьбы и восхождения в горы
суставы затекают. На день матрасы размещены в шкафах вне поля зрения,
или висел над балконами в воздухе, возвращаясь влажнее, чем когда-либо, если
слуги забудьте взять их с собой в до захода солнца. Стены спальни - это
раздвижные бумажные ширмы; и если ближайшему соседу будет любопытно, он может
немного отодвинуть ширму или проделать дырку в бумаге. Шепот или
пин-капля путешествует из комнаты в комнату, и англо-саксонскую храпун будет рок
всю конструкцию.

В обычной японской мини-оплата за сутки проживания диапазоны
с пол-иены вверх. Японец может получить жилье и всю свою
еду примерно за тридцать центов, но иностранцы такие неуклюжие, неопрятные,
и разрушительные, и они требуют так много необычных вещей, что они
взимается самая высокая цена, которая включает проживание, постельные принадлежности и все необходимое
чай, рис и горячую воду, которые они могут пожелать. Все остальное лишнее. В
проторенной дорожки, хлеб и свежая говядина всегда может быть найден, и в каждом
с каждым годом становится все меньше необходимости носить с собой припасы, которые раньше были так необходимы.
Стулья и столы, детские кроватки, ножи и вилки, а также штопоры постепенно
проникли в самые отдаленные горные деревушки. В так называемых зарубежных
отелях Nikko и других курортах оплата обычно производится по фиксированной цене
за каждый день, включая все необходимое, как в американском отеле.

Иностранцы, выезжающие из портов, берут с собой гида, который
выполняет функции курьера, готовит и разносит блюда и просит две с половиной
иены в день с учетом расходов. Таким образом, в сопровождении все проходит гладко и
легко; комнаты готовы, блюда подаются быстро, выставочные залы
открыты для посещения, лучшие транспортные средства ждут желания путешественника, и
переводчик энциклопедий всегда рядом с ним. Без гида или
опытного слуги даже местный житель, говорящий на местном языке, обходится без проезда
с трудом. Как и все жители Востока, японцы впечатлены свитой и
внешним видом богатства. Путешествуя, они надевают свою лучшую одежду,
устраивают великолепное шоу и дают щедрые чаевые. Иностранец, который отправляется в
Накасендо или в отдаленные провинции в одиночку, доверяя разговорнику,
находит лишь небольшое внимание или утешение. Он принадлежит к классу
паломников, и гостевая комната и отборные блюда не для него.
Гид может немного обмануть своего хозяина, но удобства и преимущества, которые он обеспечивает,
того стоят. Все гиды - состоятельные люди
с кругленьким состоянием. Они взимают комиссионные везде, где привносят заказ,
и могут заработать или разорить арендодателей или торговцев, если они решат объединиться.
Некоторые путешественники, которые, считая резким лишать гидов этих
проценты, были оставлены ими в отдаленных провинциях и вынуждены
сделайте свой путь вдвоем, нашли остаток пути чередой
наложения, трудности и даже реальные трудности. Наняв гида
и передав ему паспорт, путешественнику остается только насладиться Японией
и оплатить свой счет в конце путешествия. Гиды знают больше, чем в путеводителе;
ито, прославленный мисс Берд, Никко и Киото
подарили нам много удовольствий, которые в противном случае мы бы упустили.
Знакомство с Мияштой и его хэшем из сладкого картофеля сделало токайдо
прямым и приятным занятием; а судейский вид Мото вызвал у Никко,
Кьюзендзи и Юмото раскрывали невообразимую красоту и роскошь; и
Утаки всегда выстраивал невозможное и неожиданное.




ГЛАВА XV

НИККО


Из всех священных мест Японии Никко, или Сияние Солнца, дороже всего для
японского сердца. Искусство, архитектура и ландшафтное озеленение дополняют
Богатство природы, история и легенды наполняют ее древним великолепием,
и вся земля полна воспоминаний. “Тот, кто не видел Никко, не может
сказать ”Кекко!_" (красивый, великолепный, превосходнейший), - гласит японская поговорка.

С его лесными тенями, обширными рощами и высокими проспектами, его тишиной,
благодаря спокойной религиозной атмосфере Никко является идеальным местом, похожим на мечту, где
правители и прелаты, возможно, мечтают быть похороненными, и где любят останавливаться священники, поэты,
ученые, художники и паломники. Каждый день целый
лето новые подвески, и странное увлечение Никко, но углубляется с
знакомство.

Единственная длинная улица Хати-иши, или нижней деревни Никко, заканчивается у
берегов Даягавы, бурлящего потока, который течет по узкому
долина, окруженная в своем верхнем конце жирной синей полосой Нантайсан,
священная гора. Эта долина Даягавы была населена легендами
с невозможными существами — великанами, феями, демонами и чудовищами. Большинство
национальных сказок начинаются словами “Однажды в горах Никко
”, и одна половина ожидает встретить бесенка или фэй в зеленых тенях.
Строитель курганов и доисторический человек вели здесь свои убогие жизни;
в этих лесных святилищах наблюдались самые грубые и ранние формы религии.
Задолго до того, как Кобо Дайши убедил синтоистских священников
поверить, что их бог горы был всего лишь проявлением Будды.
Все говорит о седом прошлом — деревья, поросшие мхом камни, потрепанные
изображения, разрушающиеся могилы, заросшие и забытые кладбища.

Каждое лето половина токийских миссий целиком переезжает в Никко, и храмы,
монастырские флигели, дома священников и дома жителей в
верхней деревне сдаются иностранцам во все большем количестве. Nikko
цены на жилье пока не достигают цен коттеджей в Ньюпорте, но
экстравагантная цена в триста и даже пятьсот иен за сезон продолжительностью
три месяца является японским эквивалентом. Помимо иностранцев, здесь проживает
много жителей Японии; и, пока наследный принц проводит свое лето
во дворце его ежедневно можно встретить на улицах, лесных тропинках или на территории храма
. Одетые в белое паломники тысячами стекаются сюда в июле
и начале августа, живописно маршируют под звон своих посохов
и колоколов вокруг великих храмов и тащатся к святилищу на
Берега Кьюдзендзи в тени святого Нантайсана.

Два моста пересекают Дайягаву и ведут к рощам и храмам, которые
прославили Никко. Один мост - обычное сооружение из простых, некрашеных бревен
по нему с шумом передвигаются джинрикиши, проходят фигуры и
повторный переход. Другой - священный мост, по которому может пройти только император
вместо сегунов древности, для которых он был зарезервирован. Он
построен из дерева, покрытого красным лаком, с множеством латунных пластин и
наконечников и опирается на фундаментные сваи из титанических каменных колонн, соединенных
каменными крестовинами, тщательно подогнанными и врезанными. Традиция
утверждает, что боги ниспослали этот радужный мост из облаков в
ответ на молитву святого. Его святость так тщательно сохраняется, что
когда император пожелал воздать генералу самые высокие почести, какие только можно себе представить.
Грант, он приказал открыть шлагбаум на мосту, чтобы его гость
мог перейти его пешком. К его чести, этот скромный солдат отказался
принять эту честь, чтобы она не показалась осквернением смиренным людям
, верующим в святость красного моста.

Тенистые аллеи, широкие лестницы и поднимающиеся склоны ведут к
воротам двух великих святилищ — заупокойных храмов и гробниц
о сегуне Иэясу и его достойном внуке, сегуне Иемицу.
Склон холма затенен великолепными старыми криптомериями; и эти священные
рощи, залитые мягким светом соборов под высоким пологом листвы,
так же прекрасны, как и священные здания. Все великолепные ворота, а также
парящую пагоду можно увидеть в прекрасной перспективе в конце длинных
аллей с деревьями, а бронзовые или каменные тории образуют высокие порталы, ведущие к
святым местам. Тории - это самобытное национальное сооружение, и эти
величественные каркасные ворота с двумя колоннами и загнутой вверх поперечиной
являются впечатляющими и характерными чертами любого японского пейзажа,
стоя даже перед самыми крошечными святилищами в лилипутских садах
Японские дома, а также формирующий подход к каждому храму.
Каменные тории и ряды каменных фонарей покрыты мхом и лишайником,
а каждый фут террасы или насыпи покрыт прекрасным бархатистым
мхом свежайшей зелени. Несмотря на то, что храмам двести лет,
сами храмы находятся в таком же идеальном состоянии и цвете, как и при постройке; и
пожалуй, нет ничего прекраснее пятиэтажной пагоды с ее красными стенами.
лакированные стены, латунная отделка крыш и перил, выцветшие колокольчики
, подвешенные под каждым углом, и причудливая, закручивающаяся спиралью наверху,
все это выглядит как великолепное произведение ювелирной работы в густой зеленой роще
.

Иеясу, основатель Еддо, преемник Тайко и военный правитель
в золотой век искусств в Японии был первым сегуном, похороненным на
Священный склон холма Никко, и предполагалось сделать погребальный храм
перед его могилой настолько великолепным, насколько позволяли ремесла того времени. Его
внук, Иемицу, был следующим и единственным другим сегуном, похороненным в Никко,
и его храм вполне соперничает с храмом его предка.

У каждого святилища поднимаются широкие каменные ступени, ведущие к первому и внешнему
внутренние дворы, где стоят великолепные ворота, украшенные изысканной резьбой,
с превосходными металлическими пластинами, и все они сверкают цветом и позолотой.
Глаз сбит с толку бесконечными деталями структуры и орнамента, а также
замысловатостью балок и кронштейнов, поддерживающих тяжелые крыши этих
проходных ворот. Стены из красного лака и золота, с резными и цветными панелями
покрытые черной плиткой, окружают каждый корпус, а также внутренние
и внешние дворы и проходы, становящиеся все более и более великолепными,
посетитель приближается к собственно храмам, к их высоким крышам, изогнутым
фронтоны и коньковые столбы с золотым гербом Токугавы, четко вырезанные
на фоне леса. На самой нижней ступеньке с него снимают обувь
, и ему разрешается медленно побродить по великолепным
зданиям по мягким циновкам с шелковой каймой. Богато обшитые панелями потолки,
лакированные колонны, резные стены и занавески из тончайшего расщепленного бамбука
принадлежат обоим одинаково, и в полумраке внутренних комнат видны чудеса
резьбы и декора, видимые лишь наполовину.

Оба храма когда-то были великолепны, украшены всеми эмблемами и атрибутами
Буддизма, благоухали ладаном, звенели колокольчиками и гонгами, и
весь день звучат богослужения нараспев. Но после Реставрации, когда
синтоизм стал государственной религией, а император совершил паломничество
в Никко, храм Иеясу был лишен великолепных алтарных украшений,
были заменены знамена, символы, простое зеркало и клочки бумаги из
пустого синтоистского вероучения. В темной часовне за первой комнатой
сохранился большой гонг, чья темная чаша покоится на шелковой подушечке,
и при мягком ударе наполняет помещение повторяющимися звуками подъема и опускания
и колеблющиеся сладкие нотки в течение целых пяти минут, пока Ито
стоит с открытыми часами и предупреждающим пальцем, а священник низко наклоняется и
с экстатическим выражением лица упивается музыкой. Храм Иемицу был
пощажен, и там стоят ряды великолепных лакированных шкатулок, содержащих
священные писания. Здесь также позолоченные изображения, золотые листья лотоса,
массивные подсвечники, барабаны, гонги, знамена и подвесные украшения,
помимо гигантского короса, испускающего бледные облака благовоний, который
сопровождал обряды великой древней буддийской веры.

[Иллюстрация: ИНТЕРЬЕР ХРАМА ИЕМИЦУ]

Во внешнем дворе каждого храма есть прекрасный резервуар для воды; открытый павильон,
с прочными угловыми стойками, поддерживающими тяжелую и богато украшенную крышу над
гранитным желобом. Каждый бассейн представляет собой цельный огромный каменный блок, выдолбленный
и ограненный с такой точностью, что вода, поднимающаяся со дна
, переливается по гладким краям так равномерно, что придает ему вид
куб из полированного стекла. Фонтан в храме Иемицу был
подарком принцев Набэсимы, и на его карнизе развеваются мириады
флагов, оставленных там паломниками, которые приходят помолиться к великому святилищу. Все
на территории храма слышен шум бегущей воды, и
музыка и журчание этих крошечных ручейков, шелест высоких ветвей,
и карканье огромных одиноких грачей - единственные звуки, которые нарушают тишину.
тишина зачарованных рощ между тихим звоном колоколов
утренний и вечерний звон. Шум голоса теряются в большом зеленом
пробелы, и святость места подчиняет себе даже неверующие
иностранец, в то время как местные туристы и паломники молча двигаться или говорить
только в полутонами, и не издают ни звука, сохранить их как Сабо тарабанить на
камни и гравий.

Невозможно передать больше, чем общее и сбивающее с толку впечатление
от великолепных дворов, обнесенных стенами и освещенных фонарями, великолепных ворот
и самих храмов, но некоторые детали, на которые
гиды настаивают, остаются странно четкими в памяти. Над дверями
конюшни, где содержится священный белый пони, раскрашена резьба
, представляющая группы обезьян с глазами, ушами или ртом, покрытыми
их лапы — означают, что человек не должен ни видеть, ни слышать, ни
говорить что-либо дурное. В одной из великолепно вырезанных калиток находится маленький медальон с
два тигра, так искусно изученные и обработанные, что изгибы шерсти
и сучки дерева передают все мягко оттененные полосы их бархатной шубы
и создают эффект густого меха. Одна часть резной колонны в этом
ворота намеренно помещают вверх дном, строитель опасаясь, чтобы завершить это
совершенный и прекрасный кусок мастерство. Над другой калиткой
уютно спит кошка, которая, как утверждается, подмигивает, когда идет дождь
и эта белая кошка пользуется такой же большой известностью, как и все остальное в районе
Дайягава.

Самый странный иерофант в Никко - это жрица , танцующая в
храм Иеясу. Она выглядит на свои двадцать лет, и ей позволено
маленький храм для нее самой, где она сидит в позе алтарного образа,
перед ней на священных красных ступенях стоит большая копилка, в которую кладут деньги.
благочестивые и любопытные разбрасывают свои подношения. Затем жрица встает
и торжественно делает несколько шагов в одну сторону, несколько шагов в ту, принимает позы
перед каждой сменой встряхивает замысловатую детскую погремушку с
правой рукой и жестикулирует раскрытым веером в левой.
Степенная ходьба взад и вперед, движения погремушки и веера составляют
танец, после которого пожилая Мириам садится, склоняет голову к
циновкам и принимает свою величественную позу. На ней головной убор, похожий на монашеский,
из белого муслина и свободное белое одеяние без оби поверх красной
нижней юбки, обычного костюма синтоистских жриц. Она кажется
всегда любезной и готовой ответить на примирительную монету, но
посетитель удивляется, что прохладное и затененное святилище, в котором она сидит,
почти вся передняя стена которого образует открытую дверь, не застывает
ее состарившиеся суставы заболели ревматизмом, и она закончила свои танцевальные дни.

[Иллюстрация: ВОРОТА ХРАМА ИЕЯСУ]

Зеленая и замшелая лестница, еще более зеленая и замшелая дорожка с перилами,
ведет вверх и вдоль гребня холма к последнему холму, на вершине
на котором стоит простая бронзовая урна с телом великого сегуна.
Более тихое и торжественное, более мирное и красивое место для отдыха
невозможно было себе представить, и особенный зеленый полумрак, царящий под
тесно посаженными криптомериями с длинными каменными перилами
и насыпи, которые лес объявил своими и одел
в укрывающую мантию из зеленейшего мха, покоряют самых легкомысленных
созерцайте тишину и серьезность.

На бархатисто-зеленой лестнице-путь, ведущий к могиле Iyeyasu я встречался, в один прекрасный день,
ученый, тонкий вкус и великую культуру, известный человек в своем
родной Запад. “Я ошеломлен красотой и великолепием всего этого", - сказал он.
это “Я должен признать величие любой религии, которая могла бы
обеспечить и сохранить это и научить своих последователей ценить это”.

Позже, почти на той же ступеньке, меня остановил дорогой друг-миссионер.
с глазами, полными слез. “О!” - вздохнула она. “Это наполняет меня грустью
и печаль. Эти эмблемы и памятники язычества! Я не вижу ничего
прекрасного или достойного восхищения в этих нечестивых храмах. Они показывают мне, как трудно будет
искоренить такие языческие верования. Лучше бы я вообще сюда не приходил.

Лесная тропинка огибает подножие большого холма, на котором построены усыпальницы сегунов
дорожка, выложенная большими плоскими камнями и украшенная
грубый бордюр из рыхлых камней и валунов, покрытый — от капель и сырости
и тени столетий — густым зеленым мхом. Эта тихая тропа ведет
мимо множества небольших храмов, каменных оград, покрытых мхом гробниц и
таблички, крошечные святилища за крошечными ториями, избитые Будды со сломанным носом
и безголовые статуи Будд. Полускрытые тропы в этом мрачном и безмолвном лесу
криптомериевый лес, грубо вырубленные лестницы, дороги, уходящие в глубину
лесная тень манит исследователя к постоянно новым сюрпризам. В
пустынных и безмолвных святилищах груды камешков, обрывков бумаги или полосок
деревянные доски, расписанные священными символами, свидетельствуют о присутствии молитвенных
паломники, которые обратились к ним, чтобы зарегистрировать обет или петицию. Крошечные
красные святилища сверкают, как драгоценные камни, в дальних тенях, и опавшие криптомерии
создавайте холмы и гряды из переплетенных лоз среди краснокорых гигантов
все еще стоят. Над водопадом, сплошь из тонких лент и струй пены,
находятся более старые храмы, куда паломники приходят помолиться, а туристы полюбоваться,
но где никто никогда не оскверняет неохраняемые святилища. В одном из этих
здания в натуральную величину изображения богов грома и ветров.
Райден, бог грома, - ярко-красное божество с кругом из барабанов,
окружающим его голову подобно нимбу, свирепым выражением лица и двумя козлиными
рогами на лбу. Футен, бог ветров, имеет травянисто-зеленую кожу,
по два ороговевших пальца на каждой ноге и большая сумка за плечами. Прекрасный
красные ворота с тяжелой крышей и колокольня выделяют другое скопление
храмов в этом тихом лесном уголке, их алтари покрыты позолоченными
изображениями. Одно открытое святилище, которое должно быть пристанищем мужчин джинрикиша,
посвящено мускулистому красному божеству, которому верующие предлагают пару
сандалий, моля его о крепких ногах. Все место увешано
деревянными, соломенными и жестяными сандалиями, крошечными или колоссальными. Затем вниз
через лес, мимо древнего кладбища, где настоятели и монахи из
Монастыри Никко были погребены за столетия до прихода сегунов.
вернемся к храму Фута-ара и первым воротам Иемицу.

В наших странствиях мы однажды наткнулись на старое и многолюдное кладбище,
с великолепными деревьями, затеняющими замшелые могилы и памятники. Камень
фонарики, Будды, а изображения были подсчитывать, и одна из гранита божества,
под большим солнце-шляпа, была платок красный хлопок завязывается под подбородком.
Его благожелательное лицо и пылающие одежды были сплошь облеплены крошечными
клочками бумаги, на которых верующие писали свои прошения, и
фонари рядом с ним были завалены молитвенными камнями. Рядом сидело божество, похожее на индуса
, с поднятым коленом, на которое он опирался одной рукой и
поддерживал свою склоненную и задумчивую голову.

Сотня каменных статуй Будды сидят в медитации, поросшей мхом, под
тенью берега реки, над ними нависают длинные ветви и вьющиеся растения
обвивают их древние брови. Время свергло некоторых из них с их
пьедесталов из лотоса, обезглавило других и покрыло их всех белыми лишайниками
и зеленым мхом, и Гамман, как назван этот ряд Будд, является
самое странное зрелище среди множества странных достопримечательностей на берегу реки. Обычай
предписывает считать их, и, как полагают, нет двух человек, которые
когда-либо записывали одинаковое количество изображений между мостом и Кобо
Открытое святилище Дайши.

Чуть ниже Никко есть деревня эта, населенная этими изгоями, которые
следуют своему презираемому призванию обращаться с тушами животных и
выделывать кожу и меха. Их деградация, по-видимому, является результатом не столько
буддийского закона, запрещающего отнимать жизнь у животных, сколько
легендарной веры в то, что они являются потомками корейских заключенных,
долгое время их держали в качестве палачей и поставщиков имперских соколов.
Колонии пвп веками жили без участия в жизни
их высшей касты соседи. После Реставрации власть великой
знати была урезана, и с постепенным освобождением низших классов
от кастовой тирании эта стала гражданином, защищенным законом.
Предрассудки все еще удерживают его в его собственных деревнях, но когда он покидает их,
место, где он стоит, больше не посыпают солью, чтобы очистить его.

Самой мучительной ситуацией старых романов было падение в
любовь дворянина с красивой девушкой из эта. Теперь дети из eta
учатся в государственных школах на тех же условиях, что и их сверстники. Но
эта щедрость росла медленно, и в одной провинции, где
упрямые родители забрали своих детей из-за присутствия
этих париев, губернатор поступил учеником, сидя рядом с ними.
встаньте на сторону маленьких изгоев из тех же классов, после чего август
демонстрация теоретического равенства, кастовым различиям было позволено исчезнуть
исчезнуть.

Каждое лето Nikko становится отличным магазином сувениров, в котором представлены,
естественно, религиозный актерский состав; и колокола, барабаны, гонги, курильницы,
изображения, знамена, парчовые драпировки и жреческие веера составляют часть
каждая упаковка коробейника, каждая вещь, разумеется, сертифицирована на то, что она была получена
из священных сокровищниц поблизости. Сувениры, перед покупкой которых не сможет устоять даже самый
закаленный турист, - это фирменные блюда Nikko из
подносов, чашек, шкатулок и чайников из резного и лакированного дерева, а также из
любопытные корешки, украшенные хризантемами или вырезанными рисунками
священный мост. Японский глаз видит возможности в самых
бесперспективный узел, и японская рука превращает его в шкатулку или вставляет в нее
носик и ручку, которые превращают его в заварочный чайник. Вдоль всей деревни
Вдоль улицы расположены лавки с деревянными изделиями, чередующиеся с витринами фотографий
и сувениров.

Посетители Nikko всегда покупают _yuoki_, конфеты из каштанов
и ячменного сахара, которые выпускаются в виде кусочков размером в квадратный дюйм и шесть дюймов толщиной.
длинные, завернутые в высушенные бамбуковые ножны и уложенные в изящные маленькие коробочки
деревянные коробочки, которые делают японские покупки такими привлекательными. Оно похоже на
темно-коричневую инжирную пасту с привкусом глазури из маррона и
кленово-сахарный. Стайки детей с младенцами на спине слоняются вокруг
магазин yuoki в верхнем Никко, и если турист подарит им коробку,
их комичные покачивания и любезности, их забавная манера прикасаться ко лбу
подарком во время всех поклонов и восторг, с которым
они набрасываются на батончик со сладостями, выражают самую красноречивую благодарность.

Когда дождь или усталость помешали нашим делая любые двери экскурсии,
деревенская улица с мебелью с нами весь день оккупации. Моховой
и заброшенные рисовые мельницы стояли перед нами, через дорогу, с крошечным каскад
стекает с покрытого листвой холма позади него, питая его перевернутое колесо,
и стекает карликовыми водопадами на обочину дороги, откуда
побежал вниз по склону, чтобы добавить свое пение к водному хору, который издает
весь Никко мюзикл. Мимо живописно проходили вьючные лошади, фермеры, паломники и сельские жители.
каждый пешеход заправлял кимоно за пояс, чтобы
укоротить его, и держал над головой огромный золотой нимб в форме
плоский зонтик от дождя из промасленной бумаги.

Небольшой сад отделял наш летний дом в Никко от дома нашего домовладельца
и с раннего утра, когда с грохотом открылись его "амадос", до
когда стемнело, и они с грохотом захлопнулись, перед нами предстал весь образ жизни японского дома
. Наши соседи рано вышли на улицу. Ведро воды
из небольшого водопада наполнило широкий, неглубокий медный умывальник,
в котором один за другим они умыли лица. Тем временем чайник закипел
на углях, и какой-то ребенок сбегал в продовольственную лавку за
квадратным куском бобового творога, который, вместе с большим количеством чашек чая, небольшим количеством риса,
и кусочки маринованной рыбы, составлявшие их завтрак. Затем футоны
были подвешены на шестах или веревках для загорания; андоны, подушки и большой зеленый
палатки musquito-сетки убрать; татами стряхнула, и немного
магазин привести в порядок в течение дня.

Женщины мыли и их накрахмаленные платья, наклеивая их на телевизор с
доски для сухой и гладкой; шила и чинила, терла и рыскали в
узкой нише на кухне все утро, пока дети рысью
взад и вперед с ведрами воды, чтобы окропить огород, мыть
камни, заполнения ванны и поставить на кухне. Рис, после того как он был
промыт и перетерт в каскаде, замачивался в течение часа, а затем пересыпался
в кастрюлю с бурно кипящим рисом. Костер под каменным каркасом
в котелке потушили, и когда пар выходил только прерывистыми
струйками из-под крышки, ее подняли, чтобы показать котелок, полный до краев.
краешек из белоснежных зерен. Суп тем временем готовился, рыба была
поджарена на углях, и к чаю был готов полуденный ужин.
В определенный час дня таинственным образом приносились в жертву рис и другие продукты.
на ступеньках крошечного святилища бога-лиса, главного украшения
дальнего сада. Ближе к закату наступил ужин, а затем зажгли свет.
из ламп. Теневые рисунки на седзи повторяли действия и
группировались внутри, плеск воды выдавал семейную ванну, и когда
все, от дедушки до младенца, были вскипячены и вымыты, амадос
грохнуло, и представление закончилось до восхода солнца.




ГЛАВА XVI

КЬЮДЗЕНДЗИ И ЮМОТО


Инквизиция должна была ставить во владении японский каго
в качестве наказания для еретиков, так чудно и коварных ее
пытки. Это каго представляет собой неглубокую корзину с высокой спинкой, подвешенную к
шесту, который несут на плечах двое мужчин, а в горах и
отдаленные районы - единственное средство передвижения, за исключением вьючных лошадей. В
Японский двойной колени и сесть на ноги с большим достоинством
и кажущийся комфорт, но большего размера иностранца, его жесткой
суставы и выше головы, предотвращает его сторона в каго; при этом он
гораздо лучше, когда он садится верхом, свесив длинные ноги через
края. Более того, он не только знает, что выглядит нелепо, но и страдает
от угрызений совести за то, что давит своим весом на двух маленьких кули
ростом не больше десятилетних мальчишек в его родной стране. Есть несколько
кресла на шестах, в которых можно ездить верхом, как папа римский или идол
в процессии, но длинные шесты, подпрыгивающие в такт походке четырех носильщиков
, часто вызывают у пассажиров морскую болезнь.

[Иллюстрация: СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННЫЕ РАБОЧИЕ И ВЬЮЧНАЯ ЛОШАДЬ]

У вьючной лошади, медлительного животного, есть сторож, который тянет ее за собой
на веревке, из-за вытянутой головы и неохотной походки это кажется
единственной движущей силой. Лошадь и лидер носить лапти, и новые пары
нанизаны вокруг высокой седло для reshoeing зверя каждые несколько миль.
Железные подковы приурочены к столице и крупных портов, и
деревенский кузнец неизвестен. Вьючные лошади носят толстую соломенную подстилку
и высокое седло, сделанное в виде конской пилы, на котором сидит всадник
высоко, так далеко вперед, что его ноги свисают с шеи животного.
Это седло просто уравновешено, а не подпоясано, и животные такие
сонные, медлительные и спотыкающиеся, с шатающейся походкой, как у
на верблюде ездить верхом - это действительно подвиг.

От Никко до Кьюзендзи нужно проехать восемь миль на каго, вьючной лошади,
или джинрикиша, дороге, ведущей мимо богатых полей гречихи, проса,
рис и картофель, фермерские дома с соломенными крышами, придорожные святилища и
чайные домики. Подъем на две тысячи футов к более высокому району
к озеру в основном включает в себя один трехмильный участок, поднимающийся по
легким склонам и широким лестницам к высокому перевалу. Через каждые несколько футов была устроена
каменная ступенька или ствол дерева, укрепленный раздвоенной палкой и
обложенный мелкими камнями. Это лестничное сооружение, построенное много веков назад, стало
частью горы. На небольшом расстоянии лестница выходит на небольшую поляну
с деревенским чайным домиком или обычной татебой, построенной из жердей,
небольшое количество досок, веток или циновок, обеспечивающее достаточное укрытие для лета
паломники и путешественники. Смотрители немедленно раскладывают подушки для
гостей на краю платформы, которая образует пол в комнате one
, и приносят поднос с крошечным чайником, чашечками-наперсточниками и блюдом с
леденцы из ячменного сахара. Для освежения уходит несколько медяков на
лоток и в горных прогулок, где путешественник ходит, чтобы спастись
у каго и запасные кули, эти крошечные чашечки бледно-желтый чай
очень стимулирует. Каждая татеба имеет какой-то определенный вид, и даже
пилигрима, который бродит по провинции и живет на несколько центов в день,
можно найти пишущим стихи, посвященные различным водопадам и ущельям, на которые он
смотрит сверху вниз.

С вершины перевала открывается великолепный вид на долину двумя
тысячами футов ниже, и в настоящее время лесная тропа идет вдоль
границы озера и выходит на открытое пространство деревни Кьюзендзи.
Озеро Кьюдзендзи, шириной в три мили и длиной в восемь миль, окружено
крутыми, поросшими густым лесом горами, величественно возвышающимися великими Нантайсан
девять тысяч футов над уровнем моря, равномерно сужающийся в виде пирамиды и
покрытый лесом до самой вершины. Нантайсан - священная гора, храм у ее подножия
, святыни по всему склону, а на вершине - алтарь, на который
раскаявшиеся убийцы возлагают свои мечи. Каждый август сюда приезжают толпы
паломников в белых одеждах и огромных соломенных шляпах, с кусками соломы на плечах
циновки для дождевиков — набожные души, которые,
после очищения в озере, пройдите под ториями, прочтите молитву в
храме и с трудом поднимитесь на вершину. Только в определенное время года
посетители могут подниматься на гору, каждый из которых платит двадцать центов за
привилегия подниматься по его бесконечным ступеням. На эти сборы
священники подстригают подлесок и хорошо расчищают тропинку, и там, где
святой страж открывает ворота и указывает на них вверх, начинается
пролет каменной лестницы, которая с небольшими перерывами или зигзагами ведет прямо
наверх. Вся дорога усеяна поношенными сандалиями сезона
, и тут и там лежат огромные кучи вараджи прошлых лет.

Паломники спят в правительственных казармах в деревне за несколько медяков.
постилают циновку на полу и пользуются общим камином. Их
выполнив обет Нантайсану, они совершают полукруг вокруг озера
, чтобы посетить скрытые святилища и храмы на лесных берегах, и
затем отправляйтесь в Юмото, чтобы полюбоваться его горячими серными ваннами и пейзажами, или домой, к
их созревающим рисовым полям.

С другого берега деревня Кьюдзендзи выглядит маленьким желтым пятном.
она лежит между сплошным зеленым склоном Нантайсан и большим озером.
Его пять чайных домиков возвышаются прямо у кромки воды, каждый с
тройным рядом внешних галерей, выходящих на него. Образ жизни в отеле
Цутая, Идзумия, Накамария и остальные гораздо более японские, чем
в часто посещаемых гостиницах Никко. Стулья и столы предоставляются
иностранцам, но все должны спать на полу, мыть лицо и руки
в общем умывальнике на открытом дворе и ходить по дому
наденьте чулки или жесткие тапочки из обезьяньей кожи без каблуков
предоставляются в гостинице. Чтобы позвать слугу, нужно хлопнуть в ладоши, и
протяжное “Эй!” возвещает, что розовощекая горянка прибыла.
услышала, и легкое покачивание дома возвестило о том, что она бежит
вверх по лестнице. Мытье риса, овощей, рыбы, кухонной утвари,
а семейная одежда держится на единственной доске пирса, ведущей
с самого нижнего этажа дома. В каждой таверне есть подобный пирс, где
открытый девиц болтовней, как они шевелятся и промыть рис в бамбуке
корзины. Слуги домов используют все озеро для мытья рук.
тазик и чаша для зубной щетки, а пирс представляет собой небольшую сцену, на которой
эти местные труппы разыгрывают свои неизученные партии.

Как лучшей загородной прогулкой в Англии считается прогулка от Стратфорда
до Уорика, так и путь от Кьюдзендзи до Юмото является самой красивой загородной прогулкой
прогуляйтесь пешком по Японии с ее восемью милями бесконечного разнообразия. Во-первых, широкая
пешеходная дорожка тянется на две мили вдоль берега озера Кьюзендзи,
которое, однако, проявляется лишь проблесками безмятежной синевы сквозь густую
лес, полная тишина, прохлада и очарование. Затем он появляется у
истока озера в сосновой роще, укрывающей чайный домик в деревенском стиле,
из которого открывается вид на небольшой пляж, известный как Айрис Стрэнд, и все
величественный амфитеатр, окруженный горами, окружающими Кьюзендзи. Еще дальше находятся
Река Ада и каскад "Голова Дракона", по которому стекает горный ручей.
во многих местах отдельной лентой спускаются замшелые уступы. Отсюда тропинка поднимается
на высокую равнину, покрытую высокой травой и рощами высоких сосен -
знаменитую Красную равнину, некогда окрашенную кровью побежденной армии, и
с каждым осенним морозом он снова приобретает тот же глубокий оттенок. С
границы этой равнины поднимаются мрачные горы, среди которых Нантайсан - гигант,
с зелеными и фиолетовыми завесами теней и короной плывущих облаков. Никаких
признаков жилья или возделывания на высокогорной равнине, которая своим
одиночеством и разбросанными соснами так похожа на долины
высокие Сьерры. Повсюду в Японии страна покрыта лесами и тенью
и возделывается от кромки воды до вершин гор; но зимой весь
регион над Никко пустынен, и глубокие снега на перевалах закрывают его
от всего остального мира. Чайные закрываются, люди бегут в долину
в поисках тепла, и только с приходом весны и туристов все восстанавливается
снова. Даже те волшебники, японские крестьяне, не пытайтесь
подчинить этих безлюдных местах, чья дикая красота радует весь народ.

За этой пустынной равниной дорога поднимается по склону на семьсот футов
с крутого холма до уровня озера Юмото, которое там сужается
до нескольких футов и сползает по камням, образуя массу пены, брызг и
пара. Озеро — небольшое, неровное, окруженное перпендикулярными горными склонами
и лесами — является неподвижным зеркалом этих великолепных высот, одна из которых,
Ширане-сан, является дремлющим вулканом. Парообразные серные источники пузырятся
сквозь горячую земную кору в конце озера, и кипящая
сера поднимается даже на дно самого озера, и облака, и
нагревает весь водоем так, что ни одна рыба не может там жить. Эти двое
мили извилистой лесной тропинки между водопадом на одном конце Юмото
Озеро и одноименная деревня на противоположном конце ведут через
зачарованный лес — живописное переплетение корней и камней, покрытое
покрытый зеленым мхом, обвитый виноградными лозами, затененный папоротниками и нависающий над ними
вечнозеленые ветви.

В Юмото есть две улицы и дюжина чайных домиков, галереи которых увешаны
красными фонарями, словно на вечном празднике, и атмосферой, почти полностью состоящей из
сероводорода. Один из горячих источников бьет ключом у входа в деревню
заполняя резервуар площадью около десяти квадратных футов, покрытый крышей
покоится на четырех угловых опорах. Все бортики открыты для воздуха,
и в них преобладает аркадская простота устройства ванн. Горожане
и временные туристы прогуливаются здесь, потому что с участка открывается вид на
магистраль, снимают и складывают одежду и садятся в
бассейн. Когда достаточно вареные, они здорово иногда на краю
из бака, а затем падение в бассейн снова. Если компания докажет,
приятно, что ванна занимает несколько часов. Другие павильоны под открытым небом находятся в конце деревни
, где больше бронзовых фигур варятся и охлаждаются в
та же экзотерическая манера. Общественные бани-домики, которые чередуются с
чай-дома на улицах деревни, крыши и по бокам сплошной
древесина, за исключением улице фронта, который открыт и curtainless, и в
где мужчины, женщины и дети собираются в горячей воде танков, как в
рынок-место или углах улиц и в других странах. Для новичка это
необычайная простота поражает, но если он остается достаточно долго, он
обнаруживает, что детская невинность и беззаботность людей создают новый
кодекс приличий.

Эти инфантильные взгляды японцев на купание заставляют даже
великолепно обратите мало внимания на уединенность и неприкосновенность ванной комнаты
. В элитном японском доме или в лучших чайных домиках.
это изысканный художественный уголок с цементными стенами и полами,
инкрустированный фантастическими камнями и кусочками фарфора. Овальные кадки сделаны
из сосны, окованной прутьями, белой от чистки. Двери
как правило, раздвижными бумажными ширмами без замков, и по деревянной стене, или
дверь, если будет, полна фантастических ямы и крошечные окна с
нет занавеса. Часто баня представляет собой отдельно стоящий павильон, в который можно
ожидается, что ходить в специальные халаты, или ukata, конференц-зал, на
кстати, домочадцами и гостями, которые всегда готовы прийти на дружескую беседу.
Европейцы вряд ли смогут объяснить японской прислуге, что, согласно их
порядку расположения, ванной и санузлом может пользоваться
один человек за раз. Японская деревянная ванна намного лучше, чем те, в которых мы купаемся.
Цинковые гробы и мраморные саркофаги. Дерево сохраняет
воду более горячей и приятной на ощупь. В одном из видов ванн есть
крошечная печка с длинной трубой на одном конце и всего лишь горсткой
древесный уголь такая ванна наполняется кипятком в кратчайшие сроки.
Многие купальщики расстались с жизнью из-за углекислого газа, выделяемого
этим оригинальным приспособлением. Японская горячая ванна или два
от закипания. Местные жители переносят эту температуру, не морщась, и выйдут
из этого обжигающего котла на улицу, покуривая на шоссе
в морозный день, как человек, которого описывает доктор Гриффис. Наш серьезный и
величественный хозяин в Юмото, который сидел, как Будда, за своим низким столиком
и вершил суд со своими приспешниками, однажды явился нам, возвращаясь домой в
старлайт со всей своей одеждой в руке. Его походка была такой же сценической и
величественной, как всегда, в его сознании не было причин, почему он
должен сбрасывать с себя достоинство вместе с одеждой, которую они для него олицетворяли
временная и случайная, не настоящая оболочка напыщенной старой души
.

[Иллюстрация: ОБЩЕСТВЕННАЯ БАНЯ В ЮМОТО]

На некоторых крупных минеральных источниках теперь есть отдельные бассейны для
мужчин и женщин, вопреки иностранным предрассудкам; но пройдет не одно
поколение, прежде чем с беспорядочным купанием будет покончено.

На всех лечебных источниках купальни принадлежат правительству и управляются им.
Они бесплатны для людей. Здесь, в Юмото, мужчины, женщины и
дети заходят в одну большую комнату с бассейнами, раздеваются, кладут
свою одежду небольшой кучкой на приподнятую скамейку или платформу для бега.
обойдите по краю комнаты и ступите в воду; и, как уже было
сказано, никто не видит в этом обычае ничего неприличного. Женщины сидят или становятся на колени
на краю бассейна, оттирая себя пакетиками с рисовыми отрубями,
и болтая со своими друзьями в воде или вне ее. Люди останавливаются.
у открытых дверей или окон высотой по грудь разговаривать с купальщиками, и
вести себя так же благопристойно, сдержанно и скромно, как в гостиной.
Приближение иностранца отправляет всех взрослых купальщиков глубоко в воду
просто из уважения к его искусственному и непостижимому способу
смотреть на естественные вещи. Они знают, хотя и не могут понять,
что европеец находит нечто предосудительное и даже неправильное в таком
незначительном пустяке, как появление без одежды.

В нашем чайном домике в Юмото наши три комнаты на верхнем этаже были
брошенный в течение дня, что делает квартиру открываю, чтобы в
галерея с трех сторон. Хибачи, или жаровни с горками тлеющих углей
утренний и вечерний воздух смягчался, и весь день мы могли
сидеть на стопках футонов и наслаждаться великолепной картиной гор и
озера перед нами. Мы плыли на шестах по спокойной воде в причудливой лодке-ковчеге
, и горные тропы всегда были заманчивыми, самая трудная тропа
часто проходила под ториями или вела мимо какого-нибудь святилища, как раз когда оно
казалось, что ни одна нога никогда не ступала раньше нашей. Ночью, когда леденящий душу
воздух прижимает пары серы ближе к земле, улицы Юмото оглашаются
воющим свистом слепого мойщика, или амы. Эти ама
встречаются повсюду — в крупнейших городах и в самых маленьких горных
деревнях — и, будь то мужчины или женщины, они никогда не бывают молодыми или даже среднего возраста.
У них неопределенная, ненаучная система массажа, и их
манипуляции часто оставляют у их подопечных еще больше слабых и ноющих мышц
, чем раньше. Но amah - это учреждение страны, и Юмото
улицы звенели бы от их унылой музыки, а наши экраны были бы
ускользнуло от внимания многих немилосердных старух, как только пришло время для
обычных вечерних ванн, которые готовились в чайханах.

Во время очередного визита в Никко и Кьюзенджи в конце октября там было
более великолепное осеннее представление, чем когда-либо показывали мне самые великолепные склоны холмов
Америки. Мороз проделал свою самую замечательную работу, и
воздух был бодрящим до опьянения. Ясная и прекрасная погода
побудила кули резвиться, играть и распевать песни, как детей — даже это
достойный маленький человечек Ито ослабил свою гравитацию, чтобы по-мальчишески порезвиться, и
подталкивать игроков к краю пропасти, чтобы услышать, как они с грохотом падают
далеко внизу. Кьюзендзи выглядел огромным, безупречным сапфиром, а Нантайсан был
мозаикой богатейшего византийского колорита. Кегон-но-таки, водопад высотой в триста футов
воды Кьюдзендзи падают в долину в своих
гонка к Дайягаве, казавшаяся снежным столбом в ее маленьком амфитеатре
увитая осенними лозами и ветвями. Но мы не осмелились остаться, потому что уже
Юмото был закрыт и заколочен досками на сезон, и в любой день
первый из зимних снегопадов мог закрыть дверь one
чайный домик, оставшийся открытым в Кьюдзендзи, и завершение путешествия из Ашиво
медные рудники.




ГЛАВА XVII

ВОСХОЖДЕНИЕ На ФУДЗИЯМУ


На третьей неделе июля мы совершили наше долгожданное восхождение
на Фудзияму. Всего нас было девять человек: четверо крепких мужчин, трое
отважных женщин и два несравненных японских мальчика, или камердинера. Сорок
миль мы плыли по старой линии Токайдо, приближаясь к
морю в его глубоком углублении в заливе Одавара и к голубой полосе
хребет Хаконэ, выходящий к океану. В Кодзу мы взяли повозки и
гремели над равниной и вверх по долине вдоль Токайдо, дети
выхватил из-под пяток лошадей, и кули, с поляками
и корзины на своих плечах, запутаться с колесами все
кстати. Японский гонщик - самый безрассудный Иегу, и переход на
джинрикишас после дикой десятимильной гонки вверх по долине был блаженным.
Поднимаясь по узкому каньону и огибая поворот за поворотом, мы, наконец, увидели
множество огней Мияноситы, мерцающих на фоне неба.

Мияношита, великолепный летний курорт, вызывает восторг у всех японцев
и иностранец. Здесь есть отличные отели, оформленные в западном стиле, чистый
горный воздух, минеральные источники и красивые пейзажи, и это самый
центр интереснейшего региона. Круглый год его отели пользуются хорошим покровительством.
климат середины зимы является специфическим для малярии.
яд портов южного Китая. Известна также деревянная посуда города
Мияносита, где в каждом доме есть магазин по продаже японских игр,
домашняя утварь, игрушки и безделушки, все сделано из прекрасно обработанного
родное дерево, отполированное на круге растительным воском. Изысканная мозаика
из сотни сломанных моделей поражают изысканностью отделки и
дешевизной, и никто не уезжает из деревни, не купив.

Направляющие и кули были заняты в Мияносита, и в шесть
часов, на следующее утро после нашего приезда, три kagos из
дамы были проведены, и четырех кавалеров, два мальчика, и шесть
багаж кули последовало. Широкая тропа зигзагами вверх к узкой,
ножа поездка на горный хребет, известный как О'Томи вме-пасс. С
его вершины мы оглянулись на пеструю зеленую долину, ведущую к Мияносите
и озеро Хаконэ с Императорским островным дворцом. Посмотрев вперед на
пеструю равнину, мы увидели, что прямо перед нами возвышается Фудзияма, ее упрямая
вершина все еще скрыта в облаках. Быстро снизившись до уровня равнины,
мы достигли Готембы и, сменив направление на джинрикишас, были отправлены в
Субасири, расположенный в шести милях от нас.

Поезда из нисходящих паломников и фермеров, расположенный высоко на спине
вьючных лошадей, бодро улыбнулся крестный ход иностранцев направляющихся в
Фудзи, и в каждом доме отдыха по пути женщины и дети, окаменевшие
все с изумлением уставились на нас. Черная зола и глыбы лавы
возвестили о близости вулкана, и дорога превратилась в чернильно-черный след
из угольной пыли через зеленые поля. Нагромождения щебня, похожие на кучи
угольной пыли вокруг угольных шахт, выбитые у обочины дороги и колесами
грубойшумно пробираясь по рыхлому крупному шлаку. Весь Субасири,
запрудивший живописную улицу типичной японской деревни, приветствовал
нас. В потоке текущей воды по обе стороны широкого шоссе
танцевали, кружились и пускали фонтаны механические игрушки, некоторые для
развлечения детей, а другие вращали щетки для мух, подвешенные над
прилавки с пирожными и сластями. Это место выглядит как вечный праздник.
на каждом развеваются сотни паломнических флагов и полотенец.
чайные домики, а в конце улицы - тории, ведущие к древнему
храм в роще, где все паломники Фудзи молятся перед началом восхождения
восхождение на гору. В полуденном свете двойной ряд
домов с соломенными крышами и улица, полная жителей деревни с непокрытыми головами, выглядели как
хорошо раскрашенная театральная сцена. Тем временем солнце зашло, и в последних багровых лучах
его угасания облака рассеялись, и величественный конус Фудзи встал
над нами, его темные склоны стали розовыми и фиолетовыми в меняющемся свете.

Мы встали с восходом солнца в четыре часа, посмотрели на Фудзи, всю розовую и сиреневую
в изысканной атмосфере утра наскоро позавтракали
и отправились в путь, женщины в своих каго, а мужчины на отважных лошадях.
вскоре они скрылись из виду на широкой, покрытой пеплом аллее, ведущей
к подножию наклонной горы. В этом ясного света Фудзи посмотрел
дважды двенадцати тысяч футов над уровнем моря, и мысль о том, надрывается
пешком до большой склон был удручающий. Вместо пятнадцати миль
пешком, это выглядело как минимум в пятьдесят миль. Вдоль всей лесной аллеи
поросшие мхом каменные столбы обозначают расстояние, а в одном месте находятся
остатки каменной стены и охраняемых фонарями ворот, ограничивающих
священная земля горы. С этого момента земля считается священной, хотя
лошадям и каго разрешается проходить на милю дальше до станции хранения циновок,
известной как Умагаеши ("Поверни лошадь вспять"). Оттуда Великой Фудзи метет
постоянно вверх, и высокие тории во главе каменная лестница
знаменует начало самого восхождения, святая земля, на которой только
согнутой ноги может протектора.

В мат-пролить kagos хранятся в течение двух дней отдыха, камера была
разделить и привязали на спины кули, которые были как весело бахромой
как индейцы на тропу войны, со многими парами соломенные сандалии связана
у них на поясах и свисают с рюкзаков. Крупная зола проникает
сквозь подошвы ботинок так быстро, что иностранцы завязывают эти вараджи, чтобы
защитить свою обувь, позволяя использовать восемь пар необычных галош для
восхождения и спуска с Фудзи. От Umagayeshi, тропа идет вверх по
лес и чахлого подлеска и на голой пепел и лава, преследуя
даже склон горы без погружения или зигзагом, чтобы сломать
устойчивый подъем. Три небольших синтоистских храма в лесу приглашают паломников
помолиться, отдать дань уважения и пометить свой посох и одежду символом
священная печать. За этими храмами расположены десять домов отдыха, или станций,
на равном расстоянии вдоль тропы, первая, или под номером один, на опушке
леса, и десятая на вершине. Священники и станционные смотрители
открывают свой сезон в конце июня, до того, как сойдет снег, и закрывают
Сентябрь. В летние недели весь горный склон наполнен музыкой
звенят колокольчики и посохи паломников в белых одеждах.
Несмотря на свою живописность, эти преданные вызывают отвращение.
компаньоны, заполняющие чайные домики и горные стоянки, поглощают
все съедобное, как стаи саранчи, и носятся с ними повсюду
некоторые паломники поменьше, которые делают жизнь в тягость тому, кто следует за ними
после. Ежегодно на Фудзияму поднимаются около тридцати тысяч паломников. Эти
благочестивые паломники в основном из сельскохозяйственного класса, и они образуют
ассоциации взаимного паломничества, выплачивающие небольшие ежегодные взносы, из суммы
которых каждый член, в свою очередь, оплачивает свои расходы. Они путешествуют
группами, у каждого человека есть свой кусок соломенной циновки для постели,
дождевик или укрытие. У них также есть хлопчатобумажные полотенца, помеченные
герб их общества паломников, который после использования будет вывешен в храме
резервуары для воды или в качестве рекламы их присутствия в чайных домиках
, которым они покровительствуют. В каждом новом святилище, которое они посещают, священники ставят на своих белых одеждах красную печать храма.
Фудзияма овеяна легендами, которые эти паломники безоговорочно принимают.

...........
........... Говорят, что он поднялся за одну ночь две тысячи лет назад
когда на юге образовалась великая впадина, которую немедленно заполнили воды
озера Бива. На протяжении тысячи лет паломники
преодолел утомительный путь, чтобы помолиться у высочайшего святилища и вознести мольбу
солнцу на рассвете. Фудзи-сан, богини горы, ненавидел, это
сказал, своего собственного пола, и рассказы о леших, которые захватывают женщин и улететь
в воздухе с ними, все-таки отпугивают всех, кроме самых эмансипированных японский
женщины от восхождения. Именно после того, как Фудзи-сан поссорилась с
всеми остальными богами, она воздвигла эту собственную высокую гору, где
она могла жить одна и в мире. Ни одна лошадь ногу разрешается падать на
крутые подступы к себе пасмурно трон, и даже песок и пепел
они настолько священны, что любая пыль, попадающая на ноги паломников
днем, чудесным образом возвращается ночью. Даже видеть во сне несравненную гору
- обещание удачи, а Фудзи с кружащимися аистами
и восходящим драконом символизирует успех в жизни и победу над препятствиями
.

До 1500 года на Фудзи постоянно висел дымовой венок, и каждое
столетие происходило мощное извержение. Последнее, в 1707 году, продолжалось в течение месяца.
и выбросило сыпучую золу, пепел и комья обожженной красной глины, которые
все еще покрывают гору. Пепел разнесло на пятьдесят миль, запрудив реку.
река на их пути, покрывающая равнину у своего основания глубиной шесть футов
золой и образующая нарост на северной стороне, который все еще остается марсом
идеальная симметрия конуса.

Умагаеши, или Повернувшая вспять лошадь, находится на высоте четырех тысяч футов над уровнем моря, а
остальные восемь тысяч футов преодолеваются на расстоянии пятнадцати
миль. Мы хотели добраться до Восьмой станции к четырем часам; либо проспать
там до трех часов следующего утра, либо отправиться на десятую
и последняя остановка, отдохните там и посмотрите, как восходит солнце, стоя у входа.
из дома отдыха на вершине. Наши две альпинистки из Колорадо встали лицом к
склону, как серны, и прыгали по камням, ограждающим первую станцию,
до того, как женский контингент покинул тории. Из пятнадцати кули
, сопровождавших нас, к каждой женщине было приставлено по трое с приказом доставить
ее наверх, если им придется нести ее кирку. После установленного
Фудзи моды, кули пошел первым, веревка крепится вокруг
пояс альпиниста, а другой толкнул ее вперед. Еще больше нам помогли
высокие бамбуковые посохи, и нас буквально втащили на гору,
с единственной личной ответственностью за то, чтобы поднять наши ноги из пепла
.

Первые три или четыре мили тропинка вела через густую зелень
беседка, увитая виноградными лозами, усыпанная полевыми цветами и великолепными
зарослями земляники. Взбираясь по покрытым мхом бревенчатым ступеням, мы прошли
через храмы с _гохей_, или молитвенными листками, свисающими с ворот
и дверей, и голыми синтоистскими алтарями внутри. В одном святилище звук
наших приближающихся шагов послужил сигналом к звукам из раковины
рожка и ударам в висячий барабан, и священники в своих пурпурных и
белые халаты и черные картонные шляпы оказали нам радушный прием и
много чашек горячего ячменного чая. По нашей просьбе они проштамповали нашу одежду
большими красными буквами, священной печатью или гербом этого священного места,
и продали нам посох паломника с клеймом храма
. Старый священник, чтобы поразить нас своими познаниями и показать
свое знакомство с иностранными обычаями, бойко назвал цену на
альпеншток в “палатках Сена”.

Лес закончился так же внезапно, как если бы кто-то вышел из подворотни, и
наклонный отвал голой лавы и пепла бесконечно тянулся вверх;
виден целый конус, тронутый несущимися обрывками тонких белых облаков.
Была отчетливо видна каждая дамба и пласты лавы между опушкой леса и вершиной.
квадратные блоки домов отдыха, хотя и находились на расстоянии многих миль,
выделялись на огромной куче пепла так, словно к ним можно было прикоснуться. Было
очевидно, что прогулка будет всего лишь вопросом настойчивости. Есть
никаких головокружительных пропастей, нет опасных пород, не на руках борется,
ни узких выступов, ни пятнами скользкого камня—только стабильно
по возрастанию по гаревой дорожке на протекторе. Выше линии леса ничто не прерывается
широкие виды во всех направлениях, и цель у всех на виду.

После того, как мы миновали третью станцию, стремительно несущиеся облака сомкнулись и
скрыли вершину, и мы поплелись дальше, поздравляя себя с нашей
укрыться от палящего солнца, пока мы были на открытом лавовом склоне.
Станция номер четыре была закрыта, а ее крыша частично разрушена, куда зимой врезался "Роллинг Стоун".
но в следующих двух хижинах
мы отдыхали в компании крепкого альпиниста, его жены и ребенка, которые
собирались открыть станцию номер Девять на лето. Ребенок был
привязали на спину ее отца, ее маленькие голые пальцы, торчащие из ее
тугое пеленание-халат и свернувшись в комичные шары, как ветер выросла
холоднее. Два наших ветерана Пайкс-Пик были далеко впереди, просто белые точки
на темном, шоколадно-коричневом склоне, но мы все намеревались обогнать
их и присоединиться к ним в конце дня.

Внезапно дрейфующие облака устремились вниз, клубясь над темной лавой,
подобно пару, и окутали нас серым туманом, который скрыл все.
Очередной порыв ветра принес с собой дождь и поспешил отогнать нас с подветренной стороны
стена закрытого домика для укрытия. Ливень лил сильнее и быстрее, и
багажные кули с водонепроницаемыми сумками и зонтиками были далеко впереди,
невидимые в тумане. Мы двинулись дальше и, преодолев сотню ярдов подъема
по рыхлому пеплу, оказались на скользкой дорожке спуска.
Мы вслепую повернули направо и устремились прямо вверх. A
пласт твердой лавы вскоре обеспечил нам надежную опору, но вскоре превратился в
сеть крошечных каскадов. Мой веселый маленький кули, в его насыщенной
костюм хлопчатобумажный, пытались подбодрить меня, и, пройдя веревку вокруг рогов
лавы на одном дыхании-стоп, вверх, и заверил меня, что есть
было ясно, солнце выше. Взглянув вдоль наклонного русла лавы, мы увидели
пенящийся гребень воды, спускающийся с этих залитых солнцем возвышенностей, и у нас было
едва время пересечь его путь, как появился ревущий поток и отрезал
отступление.

После двух часов тяжелого подъема под слепящим дождем и пронизывающим ветром,
мы добрались до укрытия на станции номер Восемь, продрогшие и измученные.
Эта хижина, бревенчатая хижина, облицованная огромными блоками лавы, с низкой крышей, удерживаемой
множеством валунов, и стенами толщиной в пять футов, состоит
из одной комнаты около двенадцати тридцати футов в размер. Две двери выглядели прозрачными
вниз по обрывистой горе-холме, и глубокое окно, как
крепость, был установлен в торцевой стенке. На квадратном камине, утопленном в
полу, висел большой медный чайник, подвешенный к крану, и обычная
каменная рама для котелка для риса. Когда двери были заперты и укреплены досками
для защиты от ярости шторма, дым, не имея возможности вырваться наружу,
почти ослепил нас. С нашей промокшей одежды и мокрого хлопка кули
одежду развесили сушиться на стропилах над камином, где она
медленно капало. Мастер номер восемь открылась его покой-дом только
пять дней раньше, и с младшим сыном и двумя слугами оказался
призвал обеспечить для нас с нашей свите семнадцать служащих, для
четверо молодых курсантов из военно-морское училище в Токио, штурм границы их
путь вниз с горы, и еще с десяток паломников—сорок два человека во всем.

Обогрел, и утешил бездомных сэндвич, мы были рады, что идти
в кровать. Каждый из нас получил два футона, один из которых выполнен матрас
и другие покрытия, а корзина-крышками подаются на подушки. В
пол был холодным, а также жесткий, и строки из хлопчатобумажного полотенца висели на
стены перед паломниками дрогнули в шашки от воя
взрывы, которые сотрясали сплошные маленькой хижине. Визг, рев и безумие
Порывы ветра были ужасающими, и мы ни в коем случае не были уверены, что
маленький каменный ящик продержится до утра. Одна подвесная лампа проливала
фантастический свет на ряды голов под голубыми футонами, и
тишина Семерых спящих вскоре воцарилась в уединенном убежище.




ГЛАВА XVIII

СПУСК С ФУДЗИЯМЫ


С субботы до вторника, трех бесконечных дней и столько же ночей, в
вихревой бури держат взаперти в темноте, задымленной остальные-дом.
Забавные происшествия одной бурной ночи превратились в нашу
невыносимую рутину жизни. Побег был невозможен даже для выносливых людей.
альпинисты и паломники находились в другом конце хижины, и отодвинуть засов на двери
хотя бы на мгновение грозило разрушением убежища.
Буря на море был не более ужасен в своей ярости, но наши уши стали
наконец привык рев и свист ветра, и настойчивый
удары по нему наносились по строению. Серьезной проблемы подготовки места
в то время перед нами, и после обеда один наш день был исчерпан, он
стал вопрос, как долго хозяин станции может обеспечить даже
рыба и рис для сорока человек.

Два мальчика, или камердинера, привезенные своими хозяевами-сибаритами, как и все остальные
Японские слуги выбились из сил, были совершенно беспомощны и
лежали навзничь в своих углах, укрытые с головой футонами.
Высота, холод или дилемма парализовали их обычно проворные способности
и наши кули оказались гораздо полезнее. Мы не могли стоять
стоя под тяжелыми балками крыши, а также из-за того, что доски пола
были подняты кое-где, чтобы подпереть двери, ходить в этом темном жилище было
трудно. Пока мы теряли терпение в нашей клетке,
четыре маленьких морских кадета тихо сидели или лежали на своих футонах, час за
часом, разговаривая так весело, как будто светило солнце, о своих перспективах.
полные надежды, и их летние костюмы из белой утки, предназначенные для Восьмого
Феноменальный климат станции. На протяжении всего нашего заключения кули
дремали и просыпались под своими футонами, вставая только для того, чтобы поесть,
или поиграйте в какую-нибудь детскую игру и вернитесь назад, чтобы подсчитать, сколько бы им причиталось суточных
без эквивалента работы. Когда мы обнаружили, что
дымный камин предложили какое-то тепло, мы сидели вокруг впалые коробка
с ногами в пепле и платочки для наших глаз, чтобы держать вне
слепящий дым.

В узком кругу мы узнали повара секретов, и наблюдал за ним
сбривать его заготовки сушеной рыбы с плоскостью, тушат с
грибы и специи с соевым и саке. Этот состав показался нам настолько
вкусным, что наш польщенный хозяин принес горячее сакэ и настоял на
обмен приветствиями. Мы заметили, что в разгар этого гостеприимства он
пошел и сделал то или иное подношение на своем маленьком домашнем алтаре, и,
записав что-то в книгу, вернулся более доброжелательным, чем когда-либо.
Приготовление красной фасоли и ячменя супы, две столовых подслащенные, что
мог съесть только японцы и варки риса, казалось, никогда не остановится.
Дважды в день большой медный котел ставили на каменную подставку, наполовину наполненную
кипящей водой. Когда он сильнее всего забурлил на костре из хвороста, в него высыпали
полную корзину свежевымытого и замоченного риса. Через полчаса
котел был доверху наполнен белоснежными зернами, готовыми к употреблению
палочками для еды ожидающей компании.

Каждую ночь хозяин хижины предсказывал ясную погоду в пять часов утра
и каждое утро он предсказывал ясную погоду на пять
был час дня, но завывал ветер, проносился мокрый снег в облаках
, и град с шумом барабанил по крыше и стенам. Во второй половине дня
хозяин саммита остальное-хижины показался в окне, и, скорее мертв
чем жив, было обращено в возбужденном Кули, который помог бередит его
конечности и подливали чашечки горячего сакэ к его губам. История его битвы
со штормом на открытом, продуваемом всеми ветрами конусе убедила нас всех дождаться
поляны. Было пустого риса-коробка заставили его попытка путешествие в
revictual свою станцию, и нам было интересно, как скоро наш хозяин будет
вынудил к тому же отчаянным усилием.

На третье утро приезжие Бонифаций и четыре деревянных вертолеты
решил замахнуться на спуск, и, когда дверь была незапрещенный, бледный
дневной свет и изменил ветра, которые вошли в пещеру Дим, где мы были
заключенный в тюрьму, предсказал ясное небо. Когда облака рассеялись, мы смогли увидеть
на многие мили вниз от мокрой и блестящей горы до широкой зеленой равнины,
сверкающей сверкающими алмазами озер, и заглянуть вниз с отвесного склона в десять
тысяча футов до уровня моря. Этот вид стоил трех дней
ожидания. Вершина вырисовывалась ясно и была совсем близко, и наши западные альпинисты
преодолели две тысячи футов подъема за тридцать минут,
остальные последовали за нами более продуманной процессией, как и подобало высоте
. Кули, в ярко-желтых накидках и шляпах из промасленной бумаги, толпились
за нами словно стайка канареек, весело украшающих темные лавовые дорожки.
На краю вершины, на краю кратера, мы прошли под
ториями, поднялись по крутым лавовым ступеням и вошли в последнюю станцию — низкую, темную,
убогая, продуваемая всеми ветрами хижина, с одной маленькой дверью и десятидюймовым камином
, где для нас разогревалось сакэ.

Едва мы прибыли, как поднялся ветер, облака рассеялись, и
снова хлынул дождь, плотный и кружащийся. Самые отважные,
которые подошли к краю кратера, чтобы заглянуть внутрь, были вынуждены
ползут обратно в безопасное место на четвереньках, опасаясь быть сметенными.
в этот котел кипящих облаков и тумана. Не было времени на то, чтобы
обогнуть край кратера с его многочисленными святилищами или спуститься
по тропинке, охраняемой ториями, ко дну кратера. Мы поспешили выполнить
формальности в храме, где ошеломленный священник поставил клеймо на
альпенштоках, проштамповал наши носовые платки и одежду и выдал нам изображенные на фото
сертификаты о нашем восхождении к этой точке. Затем началось дикое скольжение и
падение по куче рыхлой золы к станции номер Восемь, где
домовладелец достал книгу и прочитал наш трехдневный счет за питание по ссылке
запись на многих страницах. Все было перечислено по пунктам, даже до
саке и грибов, которые нам навязали из вежливости, и
только после многочисленных обращений с просьбой назвать общую сумму, он инстинктивно
наклонил голову и назвал пятьдесят восемь долларов на нас семерых. Затем
последовал оглушительный шквал возражений со стороны мужчин и камердинеров, угроз
и ругательств на японском и английском, продолжавшийся до закрытия гостиницы.
Шейлок согласился взять тридцать долларов и с радостью принял эту сумму,
и попрощался с нами со многими изъявлениями уважения.

Резиновые и паутинные дождевики были более чем бесполезны в этом урагане.
спешка была нашей единственной необходимостью. Юбки платья промокли и стали свинцовыми.
моя юбка была повешена в качестве подношения Фудзи-сан, и ее заменило красное
Одеяло индейцев навахо, которое полностью укутало меня. Одетый в желтое
кули надежно закрепил свою веревку, и мы поскользнулись, нырнули и
покатились по куче сыпучих углей. Утопая по щиколотку, мы отправились, как
если на полозьях через мокрый пепел, скатываясь в минутах тянется
что нам понадобилось много часов, чтобы подняться, и остановки только на одном или
два остальных домов по чашкам горячий чай, пока мы, шатаясь и спотыкаясь на
сквозь дождь, который приближался все сильнее и быстрее.

В Умагаеши, где промокшая компания ждала еще чая, весело выглянуло солнце
и, казалось, посмеялось над нашим бедственным положением. Внезапное тепло,
теплицы производство пара и мягкости, были очень благодарны нам после нашей
трудности в облаках. В Subashiri ставим на несколько сухой одежды
мы были достаточно удачливы, чтобы оставить позади. Окна чайного домика
в обрамлении виньетки Фудзи, ясно, синий и фиолетовый конус в источнике,
облачность-пятнистого неба. С перспективой жаркий день для подражания, он был
решил надавить на Мияносита, ехал всю ночь, на kagos оздоровительная
также комфортно, как и блох для чая-дом, и люди нашей партии
будучи обязанным ходить, пока они не достигли сухие сапоги и одежду. Хотя
кули ворчали, возмущались и подавали апелляции, они наслаждались тремя днями
абсолютного отдыха, полной зарплатой в Восьмом номере и прогулкой в сорок пять минут
километры от вершины до Мияношиты для них не являются чем-то необычным
совершить прогулку.

В чайном домике Готембы мы нашли наших товарищей по несчастью — маленьких
гардемаринов, — к которым присоединились, отведав всего, что мог предложить дом.
Присутствовавшие старухи, желтые и морщинистые, как нэцуке из слоновой кости
, были чрезвычайно заинтересованы нашими впечатлениями от Фудзи и
они надевали ветхие костюмы и угощали нас рисом, рыбой, бисквитным тортом, чаем и сакэ.
В полночь мы разбудили кули после их пятичасового отдыха и приготовились
к пятнадцатимильному переходу через перевал О-Томи-Тоге. Маленькие гардемарины
задвинули ширмы и снова поманили нас на лилипутский балкон.
“Это ночная Фудзи”, - тихо сказал один из них, указывая на темный
фиолетовый конус, испещренный призрачным снегом и освещенный уменьшенным
желтая луна, которая фантастически висела над стеной О Томи Тогэ.

С нашим главнокомандующим, высоко восседающим на вьючной лошади, чье
похожее на стул седло оставляло пятки всадника лежать на шее лошади.
животное и кули каго, скользя и барахтаясь в
бездонной дорожной грязи, мы снова двинулись в путь. Всего
стране было темно, тихо и пустынно, и только слышен был звук
болтовня нашей армии кули, которые щебетали и резвились, как мальчики
из школы. Ночной воздух над рисовыми полями был теплым и тяжелым,
и, казалось, удушал нас, а светлячки то появлялись, то исчезали среди
тростника и бамбука. Глубокий, ревущие потоки заполнили каналы, которые
были только серебряные потоки воды за несколько дней до. Кули может
еле удержаться, как они пробирались по пояс в бурлящей воде,
и на каждом Форд у нас должно быть, утонул.

На вершине перевала мы спешились, и кули на мгновение рассеялись.
долгий отдых. Священная гора была ясной и изысканной в бледно-сером свете рассвета
; и пока мы ждали восхода солнца над Фудзи, грязно-коричневый
туман наползал с моря, заслонял высокую луну, и мгновенно
равнина исчезла из виду, и мы остались, одинокие брокенские фигурки, есть
наш четырехчасовой завтрак из сухого хлеба и шоколада и возвращение в ресторан
кагос. Повсюду мы встречали следы сильного шторма, тропинка была
размыта и привела к глубокой канаве с высокими берегами, чьи тяжелые вершины
белые лилии касались каго, когда мы проходили мимо. Спросонья мы наблюдали за происходящим
зеленая панорама разворачивалась по мере того, как мы спускались, и в восемь часов мы
приземлились в Мияносите. Несаны взволнованно бегали туда-сюда, чтобы
принести кофе и тосты, приготовить ванну, принести багаж, который мы оставили
позади, и ненавязчиво прорепетировать перед другими слугами удивительную историю
о наших приключениях. К полудню, когда мы вышли, одетые в одежды цивилизации
, мы были героями.

В течение нескольких недель после того, как мы вернулись на равнину, коварная Фудзияма стояла перед нами
необычайно ясно и близко. “Летняя Фудзи”, темно-коричневая
склоны, покрытые лишь одной-двумя тонкими полосами снега, менее красивы
чем “зимняя Фудзи” с ее сверкающей вершиной; и наша гора Ренье,
чьи снега вечны, чьи лесистые склоны отбрасывают тень на темно-зеленые воды
Пьюджет-Саунд еще прекраснее. Но хотя у нас есть более величественное
горы, снега, скалы, леса, у нас нет людей
инстинктивная любовь к поэзии и природе; у нас нет утонченности расы,
и расовые традиции, которые сделали бы из него еще одну Фудзи, облеченную
светом мечты и легенды, дорогую и близкую каждому сердцу.




ГЛАВА XIX

ТОКАЙДО—И


Когда каго уступил место джинрикише, джинрикиша исчез раньше, чем появился
паровой двигатель, который превращает ари в чо и расширяет империю
банальности. Первые железные дороги, построенные английскими инженерами и
оснащенные английским подвижным составом, были скопированы японцами
инженеры, руководившие более поздними работами. Железнодорожная линия Токайдо,
построенная с обоих концов, разделяет Токио и Киото на двадцать четыре часа
друг от друга. Сорок миль железной дороги между Иокогамой и Кодзу были построены
в 1887 году, в результате чего Мияносита оказалась на расстоянии долгого дня пути.,
в трех часах езды от большого морского порта. Длинные туннели и сложная местность
вокруг Фудзиямы и дорогостоящие инженерные работы на каждой реке
открытие всей линии было отложено до 1889 года. До того, как железный
конь смыл всю живописность с региона, мы втроем совершили
путешествие джинрикиша вниз по Токайдо.

Токайдо был великой почтовой дорогой и хайвеем империи на протяжении веков
дайме и их поезда постоянно курсировали между двумя столицами.
его деревни и поселки были самыми важными, и каждый
обеспеченные условия для любого класса путешественников. Весь мир знал
названия пятидесяти трех почтовых станций на маршруте, и существует
обычная игра, которая заключается в быстром повторении их в их порядке
назад или вперед. Когда железная дорога касалась их или отходила от них, некоторые из
городов росли, другие приходили в упадок, и возникали новые места. Раньше у каждой деревни
было свое особое занятие, и проехаться по Токайдо означало
увидеть последовательно различные отрасли промышленности империи. В одном месте
были только шелковые шнуры, в другой мелко-из плетеной соломы покрытиями
из чашек для сакэ и лакированных мисок; третья изготавливала корзины из волокон глицинии
, а четвертая придавала форму чернильных камней для шкатулок для письма. Рост торговли
и паровое сообщение вмешались в деятельность этих местных монополий, и
один город быстро становится похожим на другой в своих промышленных проявлениях.

Май - один из лучших месяцев для таких сухопутных поездок по Японии, поскольку
погода отличная, паломники и блохи еще не вышли на дорогу, а до
сезона дождей еще далеко. Вся страна похожа на сад с его
свежими весенними культурами, и повсюду длинные, тенистые аллеи деревьев
тронутый пылающими азалиями и россыпью белоснежных цветов ежевики.
Чайный домик и татеба повсюду приглашают отдохнуть и понаблюдать за
уникальными процессиями по шоссе, вдали от иностранных поселений
большая часть старой Японии сохранилась. В мае чай можно увидеть повсюду. Его
собирают в полях, возят по дорогам, продают, сортируют и
упаковывают в каждом городе, а очаровательные несаны с подносами с крошечными чашечками
буквально выстраиваются вдоль дороги.

Из комфортабельного отеля Мияношиты две иностранки и
Японский гид начали первый этап путешествия по Токайдо в
стулья на шестах, которые несут по четыре кули каждый. Данна сан, или мастер
отряда, презирая такие женоподобные приспособления, шагнул вперед с
альпенштоком, пробковым шлемом и коричневыми ботинками, в то время как ящик с провизией и
общий багаж, наполнив каго, последовал за нами. Вскоре мы поднялись на
холм по тропинке, затененной бамбуком, а затем по травянистой возвышенности к
озеру Хаконэ. Поющие кули шагали ровным шагом
по захватывающим дух подъемам мимо серных бань Ашиною и к
Будда Хаконэ - гигантский барельеф Амиды, изваянный на лице
стена в скальной нише среди холмов. Одинокий Будда занимает подходящее
место для созерцательного божества — палящее летнее солнце и зимний снег
беспрепятственно дрейфующий по каменистому склону. Куча камешков на коленях Будды
Список молитв паломников.

В поселке Хаконе, в одной и той же улице соломенных домов, граничащих с
берега озера Хаконэ, узкая тропинка, над холмами присоединяется истинный
Токайдо, мощеное камнем шоссе, затененное двойными рядами вековых деревьев,
лесная аллея, напоминающая для краткого путешествия проспект Никко. В
увитые хризантемами ворота императорского дворца на острове были плотно закрыты
, и конус Фудзи выглядывал из-за плеч окружающих гор,
и отразил его образ в почти бездонном озере — древнем кратере,
огни которого навсегда погасли. Здесь мы надели соломенные сандалии поверх наших
ботинок и попытались пройти по гладким плоским камням Токайдо, но
вскоре подчинились тому, что нас снова понесло вверх по подъему к перевалу Хаконэ, который
смотрит на юг, на широкую долину, ведущую к океану. Вьючных лошадей с их
неуклюжими ногами, обутыми в соломенные башмаки, вели крестьяне в синих блузах, их
головы, завернутые в неизбежное бело-голубое хлопчатобумажное полотенце, вдоль
каменистой дороги, которая была гладкой и скользкой от покрытых соломой
копыт поколений людей и лошадей.

С _Fuji no taira_ (террасы для осмотра Фудзи) в деревне
Яманака мы посмотрели вниз, на равнину Мисима, и увидели, почти
под нами раскинулся город, который ознаменует конец нашего дневного путешествия. В
сел Sasabara и Mitsuya у каждого один ряд домов на
обе стороны дороги, заменяя тени деревьев, Токайдо, и,
как и все японские деревни, они переполнены детьми, для которых _иджин
сан_, иностранец, по-прежнему остается чудом.

Мисима - оживленный, процветающий маленький городок с веселой главной улицей
и магазинами, переполненными соломенными шляпами, корзинами, циновками, дождевиками,
зонтиками, предметами первой необходимости для туристов и паломников. Магазины по продаже иностранных товаров
многочисленны, и помимо знакомых витрин “Devo's Brilliant
Масло для Японии, 150° тестирования”, - американской торговли рекламируемой цены
в Уотербери часы, и долго висят таблички объявления существу
Американские хронометристы продаются по три _yen_ за штуку. Даже вождь людей из племени
джинрикиша, который пришел заключить сделку за то, что прокатил нас по
Токайдо, достал такие часы, чтобы сообщать нам время суток.

Лучший чайный дом Мисимы, где в старину отдыхали дайме, - это
самый совершенный образец японской архитектуры, полный темного сияния
леса, фантастических окон и крошечных двориков. В одной из наших комнат в отеле
tokonoma держал какемоно, на котором гигантскими буквами было написано стихотворение,
и три высоких розовых пиона, растущих в изящной бронзовой вазе. В
на другом улыбалось деревянное изображение старого Хокорокодзина, одного из домашних
богов удачи, а на низком лакированном столике покоилась большая лакированная шкатулка
в нем лежали рулон писчей бумаги, коробка с чернилами и кисти. Это, вместе с
мягкими циновками, несколькими шелковыми подушечками, чайным подносом и табако бон, было всем
, что было в комнатах, пока наши неуместные сумки и свертки не испортили
их изысканную простоту. Арендодатель, со многими поклонами и стыдно
chucklings, встретили нас там, и вручил наиболее превосходным, длинным стеблем
Роза Жакмино, аромат которой вскоре наполнил все помещение.

Когда мы вышли на прогулку, весь Мисима присоединился к нам; и в сопровождении
двухсот детей и вдвое меньшего числа стариков мы свернули на
территорию старого храма, затененную огромными деревьями и защищенную
древний ров. Бригада с грохотом двинулась за нами по каменному мосту к
большому пруду с лотосами, где золотые карпы такие же большие и старые, как
патриархи с замшелыми спинами в Фонтенбло и Потсдаме огрызались и
дрались за рисовые лепешки, которые мы бросали им, как будто это был их первый пир.
Дальше на территории храма великолепно раскрашенные петухи со свисающими
хвосты и хорошеньких голубей держат как посланников богов, и
беззубый старик зарабатывает на жизнь, продавая сушеные бобы, чтобы прокормить
их. Молитвы о дожде, возносимые в этом храме, всегда имеют силу, и мы
едва успели вернуться в чайный домик, как разразилась пронизывающая гроза и
ограничили нас в нашей гостинице для развлечения.

Большой спутанный номер, или пространство в передней части чая-дом, был по
когда-то офис, холл, прихожая, кладовая и подсобное помещение. С одной стороны открывалась дверь
кухня с каменным полом и рядами маленьких каменных жаровен для угля
костры, на которых всегда что-то дымилось и шипело. Шеф-повар,
младшие повара и веселые маленькие горничные топали вокруг в своих башмаках с подвязанными
рукавами, таская воду из колодца и расставляя подносы с
разнообразные блюда японского ужина. В японских гостиницах нет общей столовой,
как и какого-либо установленного времени приема пищи. В любой момент, день или
вечером гости могут хлопать в ладоши и порядок его едой, который принес
к нему в комнату на подносе и поставил на пол, или на Озен, стол
около четырех дюймов в высоту. Рис варят в количествах, достаточных для
его хватает на один или даже два дня. При желании его можно подогреть или заварить горячим чаем.
после подачи холодный рис поливают. Наш гид приготовил всю нашу
еду, накрыл для нас высокий стол с соответствующей мебелью, и нам помогали
несанцы переносить вещи вверх и вниз по лестнице. В маленькой комнате
две девушки, выходящие из офиса, сортировали новый чай хозяина.
только что привезенный из деревни. Они сели за большой стол, приподнятый
всего на несколько дюймов от пола, и из кучи душистых листьев
на одном конце тонкими горстями рассыпали их по лакированной столешнице. С
своими ловкими пальцами они сдвинули в одну сторону самые маленькие и тонкие листья
с кончиков новых побегов растения, а в другую сторону -
более крупные и грубые побеги, проделав все это так быстро и уверенно, что
наблюдать за ними было одно удовольствие. В другом углу кабинета две другие
маленькие горничные раскладывали чистые чехлы по всем подушкам в доме.
Японская подушка представляет собой деревянную коробку с небольшим мягким валиком сверху,
которую каждый день покрывают свежим кусочком мягкой белой шелковичной бумаги.
В ванную было так же легко попасть, как и на кухню, без двери, но с
стеклянные экраны и один большой резервуар, в котором трое или четверо могли бы общаться.
окунуться вместе. Здесь плескались и разговаривали до полуночи, и пар
выходил непрерывно, пока гости и домашний персонал занимали свою
очередь. Домовладелец попросил мужественного главу нашей компании воспользоваться
специальной ванной, которая стояла в нише офиса, и складной ширмой высотой около
трех футов, которая скрывала его от многолюдного окружения
из офиса, коридора, сада и главной улицы. Слишком энергичный взмах
однако его могучая рука сбила его защиту, и он упал на колени.
подбородок в воде, он позвал на помощь, после чего две горничные, которые были
сортировка чай, подбежал и снова установить барьер, так же естественно, как
чужой слуга бы на месте пожара плоским экраном перед решеткой.

Во времена старого токайдо домашнюю ванну часто ставили рядом с порогом,
чтобы купальщики ничего не упускали из виду из-за происходящего. Правительственные постановления
и строгие полицейские вмешивались в эту первобытную невинность, за исключением
самых отдаленных районов, и эти восточные аркадцы обязаны
носить определенные фиговые листочки, предписанные законом, хотя они и укорачивают их настолько же
насколько это возможно в теплую погоду, и обходятся без них при сбивании колосьев пшеницы
во дворах своих ферм и на рисовой мельнице у дверей.
Конфиденциальность неизвестно к низшим классам, и в теплую погоду их все
жизнь вне дверей. В своих домах с открытыми фасадами они
почти не заходят внутрь, даже находясь под собственной крышей. Приятным утром
женщины стирают и готовят, чинят, прядут, наматывают и настраивают нити для ткацкого станка
они стоят на открытой обочине дороги и часто приносят с собой неуклюжий деревянный станок
на свежем воздухе, перекидывая катушки взад-вперед, не сводя при этом глаз с
о делах своих соседей и пассажиров. Один проходит мимо миль
таких групп вдоль Токайдо, и человеческий интерес не желая
в любом пейзажа.

От Мисимы на юг местность самая красивая, Фудзияма стоит на берегу.
в конце широкой долины, у подножия которой спускаются холмы,
к морю. Эта равнина Есивара представляет собой одно широкое пшеничное поле, золоченое в мае
в пору сбора первого урожая, и линию Токайдо, отмеченную рядами
живописных сосен, поднимающихся с невысоких насыпей, сверкающих
цветущие кусты. В деревнях каждой маленькой соломенной дома огорожена
с плетеного камыша, прилагаю несколько пионы, Ирис-кровати, и неизбежно
хризантема растений. Дети, с малолетними детьми на их
спиной, гоняться, кувыркаться и играть, клетка светлячки, и коса цилиндров
и шестиугольные головоломки пшеницы соломинки; и в солнце или в дождь,
равнодушно прогулку вдоль дороги в бесцельные, неопределенные пути
куры.

За бедным, неразвитым городком Есивара скрипучий, пружинящий
мост перекинут через поток реки, питаемый снегами и облаками Фудзи. В
старые добрые времена, когда путешественник сидел на маленькой квадратной платформе,
которую несли высоко на плечах четверо мужчин, чтобы переправить на другой берег,
эти носильщики часто останавливались в самом опасном месте, чтобы вымогать еще
платить — в чем никогда не отказывали. Над берегом реки дорога взбирается на
горный хребет, пересекает мельчайшую рисовую долину, а затем часами следует вдоль океана
скалы. Эта дорога на Корниш, нависающая над морем, представляет собой
череду картин, обрамленных изогнутыми ветвями древних
сосен и длинными тихоокеанскими валами, набегающими на пляж и
скалы наполняют воздух своей громкой песней. На закате мы подошли к старому
монастырю Киомиидера, расположенному высоко на террасе перед отвесным утесом.
Взобравшись на ворота и колокольня, достойная крепость, мы разбудили
попы со своей спокойной медитации. Энергичный молодой человек в белом
прилетел, чтобы показать нам знаменитый сад с пальмами и азалиями
отражение в крошечном озере, небольшой водопад, музыкально спускающийся с
высокая горная стена из листвы за ней. Великолепно оформленные номера,
где сегуны и дайме обычно отдыхали после своих путешествий, выходят окнами на
этот зеленый оттенок. Главный храм представляет собой высокое помещение с каменным полом
и великолепным алтарем, тенистым, тихим и прохладным, а также угол храма
двор был заполнен благочестивыми жертвователями сотнями и сотнями
каменные Будды, покрытые мхом и лишайниками, и приклеенные кусочки бумаги
молитвы.

Повсюду в тех первых провинциях вокруг Фудзи садовые изгороди, сделанные из
бамбука, тростника, прутьев или грубой соломы, оплетаются, переплетаются, плетутся
и завязываются хитроумными приспособлениями, мода и рисунок которых часто меняются
полностью за несколько часов езды. Этот регион - счастливые охотничьи угодья
о художнике и фотографе, где все так красиво, так
живописно и так художественно, что даже травинки и колосья
проса “составляют композицию”, а каждая сосна - этюд какэмоно. Соломенной
кровель, так и распирающие, горбатые мосты, сделанные из веток, прутьев, и
солома, казалось, только для того и существуют для ландшафтных эффектов; но, к несчастью, старый
мосты, как и неуклюжих джонок с их ажурными и гофрированная паруса, являются
исчезая, и, через поколение или два, будет как незнакомые
туземцы как они сейчас относятся к иностранцам.




ГЛАВА XX

ТОКАЙДО—II


Великим когда-то был Сидзуока, который сейчас представляет собой всего лишь оживленный торговый город в
сельскохозяйственной провинции. Старый замок разрушен, его военный
четырехугольник представляет собой пшеничное поле; а массивные стены, стелющиеся и
нависающие сосны и глубокие рвы - единственные феодальные реликвии. Кейки,
последний из сегунов Токугава, жил в ограде с черными стенами
за внешним рвом, но современный дух не обращал внимания на его
существование и его смерть в 1883 году вряд ли можно было назвать случайным событием в рутине
его коммерческого развития.

Великий синтоистский храм на окраине города знаменит драконами
в потолке. Старый священник приветствовал нас улыбками, провел внутрь,
босые, по циновкам, и велел нам сначала посмотреть вверх, на Дракона из
Четыре четверти, а затем в "Драконе восьми четвертей" глаза
монстра странным образом встретились с нашими, когда мы поменяли наши различные точки зрения
.

На стрельбище за храмом наш данна сан показал себя настоящим Вильгельмом Теллем
с луком и стрелами. Зеваки-сопровождающие приветствовали
его уколы, и морщинистая старушка принесла нам конфеты "дракон" на
темно-красном лакированном подносе, под прозрачной поверхностью которого залегли более темные тени
о цветущей сакуре. Взгляд знатока быстро определил
поднос, и когда женщина сказала, что его купили в городе, мы взяли
джинрикиши и поспешили по указанному ею адресу. Гид подробно объяснил
владелец магазина представил сотню других видов и цветов
лака, и дети прибежали из домашних мастерских с едва просохшими
образцами, чтобы показать нам. Весь день мы рыскали по магазинам лаков и
сувениров и, наконец, послали кули в темпл купить имущество
старухи. Через несколько часов он вернулся с совершенно новым,
ярко-красный ужас, и сообщением, что “хозяйка не может отправить
благородный иностранец такой бедный старый поднос, как, что.”

Прекрасных корзинок Сидзуока, которыми так славятся в других местах, не было
в Сидзуоке; наш чайный домик был неинтересен, и поэтому мы отправились в путь.
под дождем разворачиваем большие плоские зонты из промасленной бумаги и уносимся прочь
сквозь промокший пейзаж. Рис и пшеница чередовались с темно-зелеными
чайные кусты и тележки, нагруженные ящиками с чаем, везли на рынок первый урожай сезона
. Дождь не омрачал прекрасный пейзаж, так как
равнина, по которой мы шли, превратилась в долину, долина сузилась до оврага,
и мы начали карабкаться вверх, в то время как горный поток несся вниз рядом с нами.
мы. В одной живописной деревушке в тенистой лощине мы мельком увидели
лотки с шелкопрядами в домах, когда мы кружились по ней. Дороги,
извилистыми зигзагами вверх Utsonomiya пройти, вдруг вошли в туннель, шесть
сто футов в длину, где jinrikisha колеса грохотали шумно. О
облачно дней в месте, освещенном лампами, но в солнечные дни от солнца
отражение от двух черным лаком доски у подъездов. Устройство
старый в Японии, но недавно был выдан американский патент на
то же самое, как дешевое средство освещения трюмов судов при обработке грузов
.

По другую сторону перевала Уцономия дорога крутыми зигзагами спускается вниз
к деревне Окабе, известной своими лотками и коробками, сделанными из
полированного коричневого стебля грубого папоротника. Мы купили наши образцы у
женщины-оракула, которая произносила свои замечания, как реплики из роли, ее
муж кротко повторял то, что она говорила, таким же драматичным тоном, и
вся сцена была такой сценической, как будто она была хорошо отрепетирована заранее.

С гор на дорогу падает на богатого чайного стране, где каждый
на холме-зеленая с кряжистых кусты. Во время сбора урожая
дорогу к портвейну заполняют повозки с чаем, приготовленным в корзинах или высушенным в домашних условиях.
портвейн, который в конце обжаривается на железных противнях и покрывается глазурью индиго и
гипс для удовлетворения вкуса американских любителей чая. В каждом городе
можно увидеть, как фермеры торгуются с торговцами из-за плотной бумаги.
они привозят чай в мешках, а в домах группы людей сидят за
низкими столиками, быстрыми пальцами сортируя листья по сортам.

В Фудзиэде, где мы укрылись от усиливающегося дождя, плеск воды
в большой ванной чайного домика не прекращался с полудня
до полуночи гостями и продолжался семьей и чайханой
служанками до четырех часов, когда ранние пташки приступали к своим омовениям.
У чахоточного священника по другую сторону наших тонких бумажных стен был
словоохотливый мойщик около полуночи, а позже - трапеза, и мы были
рады возобновить поездку между чайными полями как можно раньше.

В Канайе, у подножия горы Канайя, чайный домик примыкал к
здание школы. В классной комнате были парты и скамейки, но не было стен,
все экраны были сняты. Учитель призвал учеников войти, хлопнув в ладоши
двумя палочками, как во французском театре. Заметив иностранцев,
дети уставились на них, не обращая внимания ни на учителя, ни на классную доску, а учитель,
внимательно посмотрев на странствующих, вежливо поклонился, пожелав доброго утра,
и пусть преступники останутся безнаказанными.

Мы медленно поднимались по перевалу Канайя и, наконец, достигли маленького гнезда
чайного домика, хозяин которого с не меньшей гордостью указал на открывающийся вид
и к нескольким парам грязных ботинок, принадлежащих, по его словам, достопочтенным
джентльменам, которые собирались пробить под нами гору железнодорожным туннелем
. Под тенистой беседкой находится огромная круглая чаша, тщательно огороженная забором
к ней благоговейно относятся скромные путешественники. Согласно легенде, он
плакал по ночам, как ребенок, пока Кобо Дайши, изобретатель
японской слоговой азбуки, не написал на нем надпись и не успокоил его навсегда.
Не менее известным, чем "скала Кобо Дайши", является "мидзу аме" этого чайного домика в Канайе
темно-коричневые сладости упаковывают в изящные коробочки, которые
это сувениры, которые каждый паломник увозит с собой.

Дальше по главной дороге, с ее изогнутыми тенистыми деревьями, блестящие
темные чайные кусты уступили место квадратным милям рисовых и пшеничных полей. Здесь
и есть пятно интенсивно-зеленого зелень показал молодым лезвия
рис практически готов к пересадке в поля, откуда пшеницы
только что получил рис, уступив, в свою очередь, и некоторые другие хлопья, все
сельскохозяйственные угодья в этом плодородном регионе подшипник трех однолетних культур.

В нескольких деревнях виднелись выступающие крыши , характерные для этой провинции
из Тотоми, а потом довольно чайный домик в Хамамацу совершенно очарованный
нас после нашего опыта с плохим расположением некоторых
в провинциальных городках. Грубо обуздать колодец во дворе, со странной
зонт крыши высоко над зачисткой, прекрасный сад все круто, зеленый
тени, лестница-путь, крутой и высокий, а наверху в длинном темном коридоре,
с пола блестящие, темно-_keyaki_ древесины. Это было то место, которое
радушно приняло нас; даже в носках мы почти боялись наступать на эти
блестяще отполированные доски. Наш балкон выходил на третий очаровательный
сад, и каждая маленькая комната отличалась особой красотой деревянных потолков,
ниши, ширмы и причудливые окна.

Однако самым завидным достоянием Хамамацу была О'Тацу, и по прибытии
О'Тацу помогал нести наши ловушки наверх, падая в
восхищается нашими кольцами, заколками, заколками для волос, часами и украшениями из бисера.
Она в экстазе захлопала в ладоши, ее яркие глаза заискрились, а улыбка
обнажила самые ослепительные зубы. Когда мы поужинали, сидя на
этаже около восьми дюймов высокий стол, с небольшим О''Tatsu председательствующий
и, ожидая нас, не только ее красота, но и очаровательная откровенность,
простота, быстрота и изящество еще больше покорили всех нас.
Девушка безмерно насладилась нашим восхищением, облачилась в свое
самое свежее бело-голубое хлопчатобумажное кимоно и отдала голову в руки
лучшей парикмахерши в городе, вернувшись с великолепными кусочками крепа и
золотой шнур, перевязанный петлями-бабочками из ее иссиня-черных локонов. По
ее предложению мы послали за маленькой танцовщицей, чтобы она развлекала нас, которая
с помощью волшебной палочки и масок изображала Сузуме и других известных персонажей
в легендах и мелодрамах. Когда мы покидали Хамамацу, любящий маленький
О'Тацу умоляла меня прислать ей мою фотографию, и чтобы я не разобрался
ее взволнованный поток японских фраз, освещенный, однако,
судя по ее большим умоляющим глазам, она убежала, а вернувшись, незаметно подошла ко мне
и протянула дешевую цветную фотографию какой-то иностранной красавицы в
костюме 1865 года. Когда, наконец, мы отъехали от чайного домика, О'Тацу
долго следовала за моей джинрикишей, держа меня за руку, со слезами на глазах.
прекрасные глаза, и ее последняя сайонара разразилась рыданием.

Дорога с твердым покрытием спускается к берегам озера Хамана и пересекает его
длинный виадук. Запуск jinrikishas, словно на резиновых шинах, в течение почти
в трех милях по насыпи пересекает середину большого озера,
который с одной стороны признает, щипцы для выключателей Великого Океана. До тех пор, пока
несколько лет назад этот окруженный горами бассейн не был защищен от океана
широкой песчаной грядой, которую разрушило землетрясение, впустив
соленые воды. Железная дорога Токайдо пересекает озеро по высокой насыпи,
которая была пропитана водой и покрыта решеткой из пучков соломы, в то время как
семена были посеяны в расщелинах более чем за год до того, как дорогу можно было использовать
. Вся железная дорога, как мы видели, проезжая мимо ее завершенных участков,
построена на прочном каменном фундаменте и каменном балласте и рассчитана на то, чтобы
прослужить столетия. Японцы редко торопятся с проведением общественных работ,
и даже железная дорога не вдохновляет их на какую-либо лихорадочную деятельность. Не
до последней детали и станции-дом был закончен была открыта линия
для путешествий, и после почти маршрут старый Токайдо, через
самый плодородный и живописный район в Центральной Японии, он держит всегда
в поле зрения Фудзияма или океан.

Во второй половине дня показались плантации тутовых деревьев.
В поле зрения. В деревни привозили множество веток тутового дерева и прутьев.
их продавали на вес: выращиватели шелкопряда покупали листья.
а изготовители бумаги - стебли ради внутренней коры. Поднявшись
на одно высокое плато, мы отдохнули в маленьком деревенском сарае чайного домика,
откуда открывался великолепный вид на большое неровное ущелье до линии пены
разбиваясь у усыпанного валунами входа, и так далее до безграничного
океана. Один из кули джинрикиша проводил нас к скамейкам на
нависающий балкон, и, любезно указав на особую красоту
сцены, снял свою одежду и разложил ее на перилах в
будничном, бессознательном стиле истинно японской невинности и простоты
из разума.

В путеводителе участок местности за этим расположенным на высоком холме
чайным домиком назван “заброшенным регионом”, но ничто не может быть прекраснее, чем
долгая поездка по сосновому лесу и полосам низкорослой сосны на его склонах.
невозделанное плато, всегда с видом на океан. В одном месте храм
богини Кваннон находится в нише среди высоких скал у основания
узкий утес, на вершине которого возвышается колоссальная статуя божества
на фоне неба. Более века эта бронзовая богиня Милосердия
была объектом благочестивых паломничеств, паломники хлопали в ладоши
и склонялись в молитве перед всеми тридцатью тремя кваннонами, вырезанными на
прочное каменное основание, на котором стоит богоматерь милосердия.

Мы добрались до длинного, унылого городка Тоехаси в сумерках и обнаружили большой
чайный дом, переполненный путешественниками. Смотрю, две комнаты по знойный
были высокими стенами, а столовая крошечном алькове
место на одной из средних площадок. Этот номер был настолько маленькие и тесные, что
мы должны были уехать на экраны открытия, хотя коридор вел к большой
ванна-помещение, где полтора десятка человек плескалась и болтала, шумно и
джентльмены с их одежды на руках ходил взад и вперед перед
наши двери, как будто перед жизнью класса художественной школы. Шум купальщиков
продолжался весело, далеко за полночь, и никто в чайном домике
, казалось, не спал. К четырем часам утра такой
кашель, почти горизонтально, и распыление началось в суде подле моей комнате
что я наконец отодвинула ширмы и выглянула наружу. По меньшей мере дюжина постояльцев
чистили зубы в живописном маленьком четырехугольнике скал,
бамбук и пальмы, мыли лицо и руки в большом камне и
бронзовые урны, которые, как мы предполагали, были только декоративными. Позже гравий
был покрыт множеством деревянных палочек от зубных щеток, выбитых
в кисточку из волокон на одном конце, и множеством коробок, из которых были извлечены
грубый, зернистый зубной порошок, которым японцы так свободно пользуются.

Последний день нашей долгой поездки на джинрикише выдался теплым, солнце ярко светило вовсю.
белой, пыльной дороге, и страна была плоская и неинтересная. Каждый
городишки и села, казалось, скучнее, чем в других. Пшеница и рапс были
собраны и разложены для просушки, а во дворах ферм мужчины и женщины
высиживали яйца, отбивали зерно цепами и просеивали его в
примитивным способом, выливая его из плоской корзины-совка, которую держат высоко над головой
. Ни на ком не было одежды, достойной упоминания, и все население
оказалось, что иностранцы стояли, наблюдая за удивительным зрелищем.
как зачарованные, они ждали, пока наши джинрикиши пройдут мимо.

В деревне Arimatsu мы прошли через улицы, где магазины
любопытно хлопчатобумажной товары свойственно места продаются. В течение нескольких
сто лет все Arimatsu было завязывание узлов вниз длин
из хлопка, поворачивая ее в мотки, и, обернув его регулярно
дважды окрашенная нить цвета индиго, а затем, путем погружения в кипящую воду,
крашение ткани в любопытные строчки и стар-крапчатые узоры. Более
неуклюжий и примитивный способ окрашивания невозможно представить в наши дни
паровых ткацких станков и вальцовой печати, но Arimatsu продолжает в том же духе и процветает.

На закате мы увидели вдалеке башни замка Нагоя, и после того, как
пересекли широкую равнину, покрытую созревающим рапсом и пшеницей, кули ускорили шаг.
через весь город в устрашающем темпе и высадил нас, ошеломленных, пропыленных и
усталых, у дверей Шиурокиндо, чтобы мы могли насладиться прекрасными комнатами только
любезно освобожден принцем Бернардом Саксен-Веймарским.

Шиурокиндо - один из самых красивых и больших чайных домиков, который может найти иностранец
его интерьер представляет собой лабиринт комнат и анфилад комнат,
каждая с балконом и отдельным видом на какой-нибудь красивый дворик. Стены,
ширмы, ниши, потолки и балконные перила представляют собой этюды и
модели лучших японских предметов интерьера. Вопль самисэна и
хор аплодисментов возвестили о том, что начинается великолепный ужин, и в
более широких коридорах сновали люди, одетые в
гостиничные кимоно.

Поскольку у мудрого путешественника мало багажа, чайханы снабжают
своих клиентов укатами, или простыми хлопчатобумажными кимоно, которые они надевают после
ванны и надевают на ночь. На этих платьях нанесен герб или
название дома, выполненное в каком-либо оригинальном или художественном дизайне; и
гости могут даже прогуляться по городу, одетые в эти одежды, которые
так оригинально рекламируют Кленовый лист, хризантему или Дракона
чайный домик. Всем гидам, и особенно прислуге, нравится носить эти халаты.
гостиничные халаты и путешественники, которые не любят забрызгивать свою одежду водой.
идут в ванну без одежды, надевая домашние халаты в коридоре.
после купания. Эти ukatas на Shiurokindo были самыми поразительными
ткани Arimatsu, и мы смотрели на них, как если бы мы были метания
чернила бутылки друг на друга.

Пока долгая поездка на джинрикише не закончилась, мы не чувствовали усталости, так как каждый
день попутал нас с каким-то новым интересом и волнением; однако, когда мы
шагнул из этих колясках у дверей Shiurokindo мы были
ошалевшие от усталости, хотя Кули, который бежал всю дорогу не
представляется устал в последнюю очередь. Их глава, возглавлявший команду
из десяти человек, был сильным молодым парнем, настоящим Геркулесом по мускулатуре, а по
скорости и выносливости вряд ли можно было сравниться с этим древним божеством. В
в конце каждого рабочего дня он выглядел свежее и сильнее, чем в начале, и он
часто бег шестьдесят и шестьдесят пять миль в день, за три и четыре дня
вместе. Он возглавлял процессию и задавал темп, крича в ответ, предупреждая
о колеях, камнях или плохих местах на дороге, и подавая сигналы для
замедления, остановки и изменения порядка следования команд. На ровном месте
кули бежали тандемом — один в оглоблях, другой бежал впереди с
веревкой от оглобель, перекинутой через плечо. Спускаясь с холма, лидер
отступил назад и помогал удерживать оглобли; поднимаясь в гору, он толкал
джинрикиша сзади.

Кули jinrikisha сделать более высокую заработную плату, чем батраков или большинство
механика. Наши мужчины были оплачены расстояние, и несколько дней содержания под стражей
каждый мужчина получал по двадцать пять центов на покрытие расходов на питание
и проживание. Они зарабатывали в среднем один доллар и десять центов за
каждый день, но из этого оплачивалась аренда джинрикиши и
Государственный налог. Когда двое мужчин и джинрикиша преодолевают сто
восемьдесят миль за четыре дня, они получают в общей сложности тринадцать долларов, что
больше, чем рабочий на ферме получает за год. Как правило, эти кули
большие игроки и расточители, питающие слабость к саке. Наш
староста был образцовым кули, экономил свои деньги, избегал употреблять бутылку сакэ,
и рассматривал свои великолепные мускулы как вложенный капитал. Когда он вошел
за своим счетом, он был чистым и сияющим в шуршащем шелковом
кимоно, какое мог бы носить зажиточный торговец. В этом хорошо одетом,
изысканно выглядящем человеке, который раздвинул ширмы в нашей гостиной
и поклонился нам так грациозно, что мы с трудом узнали нашего рысака из
синее хлопчатобумажное пальто, голые колени и шляпка гриба. Он объяснил, что
другие мужчины не смогли прийти поблагодарить нас за чаевые, потому что у них не было
надлежащей одежды. Отвешивая свой последний и нижайший поклон, его существенный
Американские часы со стуком выпали из-за его шелкового пояса; но он вернул их на место
в замшевом футляре, заверив, что с ними ничего не случилось и что они
были с полуденной пушкой замка Нагоя всякий раз, когда он приезжал в город.




ГЛАВА XXI

НАГОЯ


В этот день французские мундиры, Гатлинг-пушки, и иностранных тактики, это
только в Нагое, что гарнизон занимает Старого замка; крепость
с его ворота и рвы, остается неизменным, а стеклярус-звонки Эхо
ежедневно вокруг причудливой остроконечной цитадели. На большом плацу
за глубоким внутренним рвом возвышаются казармы и офисы иностранного вида.,
и коренастые солдатики в белых куртках, брюках и с козырьками
окp.s. встаньте часовыми на стационарных мостах и у порталов
огромных, с тяжелой крышей, окованных железом ворот. Конечно, эти охранники должны быть
мужчинами в старинных доспехах, с копьями и луками, и сигнализация должна быть
исполняется на хриплых гонгах или горнах в виде раковин, как в феодальные времена.
Вместо этого комендант города и его сотрудники молодые дворяне из старых
феодальные семьи, которые говорят на французском, немецком, или английском, как они есть
учили в иностранных военных учебных заведениях. Щеголеватый маленький лейтенант в
безупречно чистых перчатках и изысканно сшитой белой форме проводил нас
вдоль глубокого рва, по мосту и под большими воротами
цитадели, чьи камни, бревна и железные заграждения бросили бы вызов дюжине
средневековых армий. Гей треп о _la Белль Paris_, которых мало
лейтенант уже научился обожать еще в студенческие дни, эхом под еще
более тяжелые внутренние ворота, и Призраки старого вояки, должно быть,
стонала за вырождением своих сыновей.

Под хмурой цитаделью находится старый дворец, в котором сын Иеясу,
первый принц Овари, жил на широкую ногу и принимал гостей сегуна.
посыльные. Пустые комнаты затхлые и мрачные из-за долгого забвения, но
красиво украшенные резьбой и цветами потолки, ширмы и ниши
стены, оформленные известными художниками с полотна на землю тонкие
листовое золото, остаются в исключительной мощи его великолепие.

Огромная башня-донжон цитадели, состоящая из пяти остроконечных этажей,
увенчана двумя золотыми дельфинами, гордостью Нагои. Изготовленная более
двухсот лет назад, каждая солидная золотая рыбка оценивается в восемьдесят тысяч
долларов, и с ними связано множество легенд. Алчный гражданин однажды
сделал огромного воздушного змея, с помощью которого взлетел и украл городские сокровища,
но его поймали и умертвили в кипящем масле. Золотой домашних животных
никогда не беспокоили, пока один из них был разобран и отправлен с
Правительство проявляет к Венской выставке в 1873 году. На обратном пути
он затонул на дне моря вместе с потерпевшим крушение пароходом _Nil_.
Подобно старым лакам и фарфору, золотой дельфин не пострадал от моря
изменения произошли, и после нескольких месяцев погружения он был поднят и возвращен
на свой высокий насест на башне, в то время как вся Нагоя радовалась, видя это
снова сверкнув на солнце.

С башней-донжоном является прекрасным образцом старинной архитектуры, и
массивные балки из кейаки бы строить казармы для двадцати полков.
Внутри башни находится неиссякаемый колодец, называемый “Золотая вода”,
который во время осады позволил бы гарнизону, обеспеченному рисом, продержаться
в течение многих лет. До лестницы сторону массивных плах один лезет, половина в
мрак на вершину, чтобы посмотреть вниз на широкой равнине Нагоя, синий
- бей, а до оживленного порта Йоккаити напротив, в священной провинции
Исэ.

С коммерческой точки зрения Нагоя наиболее известна как центр великолепной керамики и
фарфоровый район Сето в Овари так же знаменит, как Стаффордшир в
Англии. В пригороде Сето встречается фарфоровая глина, а в нескольких милях от него - кремнезем.
в больших количествах. С башни замка виден
дым от непрерывных линий печей, окружающих долину, и вся посуда
из этих деревень отправляется в Нагою для распространения. Здесь производят
лучший фарфор из яичной скорлупы, не уступающий французской посуде, большая часть которого
отправляется в Иокогаму для украшения для зарубежного рынка. Сето
сам дал название всему фарфору, и особенно бледному,
серо-зеленая посуда, столь часто используемая в японских семьях. Старый зеленый Сето
изделия высоко, как для мягкого тонирования и особенности
глазурь, предполагая, нефрита или лаком, на ощупь более жесткие, печи сжег
фарфор. Здесь украшена основная масса обычного тяжелого фарфора
для иностранного рынка — мужчины, женщины и маленькие мальчики механически повторяют
чудовищные узоры в отвратительных цветах, которые они невежественно предполагают
представлять западный вкус, и который западный мир воспринимает как “такой японский".
Современный овари наименее желателен и наименее японский из всех
изделия Японии, но поскольку ежегодно в Нагою поступают тысячи долларов
на эти пародии на национальное искусство, их производство и экспорт будут
продолжаться. В последнее время гончарные мастерские Сето десятками тысяч выпускают большие
чайные кадушки с двойными крышками или с перфорацией, покрывая
их диссонирующими цветами дешевых зарубежных минеральных красок. По ту сторону
океана их называют японскими розовыми банками, хотя роза была
неизвестна в Японии до появления иностранцев, а розовые банки и
то, что в нем содержится, сильно удивило бы японца. Но как
Нагоя и Сето становятся богатыми и счастливыми благодаря плохо декорированному фарфору
чайные кадушки, промышленность выигрывает, если искусство проигрывает.

Тридцать тысяч жителей Нагои заняты изготовлением дешевого
_cloisonn;_ эмаль, множество табличек и ваз с одним неизменным покрытием
твердая бледно-голубая грунтовка экспортируется ежегодно. Порошковый фарфор
из несовершенных частей Сето основу эмалевые и
работы двух отраслей промышленности экономически вместе.

В городе Нагоя есть магазины, заполненные очаровательной посудой банко, изготовленной на другом берегу
залив Йоккаити, который до сих пор сохраняет все свои старые достоинства в неизменном виде
в соответствии с требованиями зарубежных рынков. Чайники Банко, изготовленные из листов
тонкой глины, прессованные, сложенные, вырезанные и покрытые белой мозаикой или глазуровкой
малорельефные узоры так напоминают кусочки мягкой росписи
креп, натянутый на скрытые рамы, и эти хрупкие неглазурованные изделия
выглядят еще более привлекательно среди керамических кошмаров Нагои.

Нагоя находится немного в стороне от туристических маршрутов, поэтому ее антикварные магазины
не совсем лишены своих лучших вещей. Как принцы Овари
щедро обменивались фарфором с дайме Хизена и Кага,
часто встречаются редкие предметы старины Имари и Кутани, такие как
обнищание знатных семей и мода на иностранную одежду
и мода, соблазняющая представителей высшего сословия расстаться с семейными реликвиями. Всего
во второй половине дня носил, как мы сделали наш путь в грации определенных Курион
средствами, чтобы они могли раскрыть их ревностно охраняют сокровища.
Эти старики Нагоя иметь подлинную любовь к красивой вещи
последние, сделанные до любого зарубежного требования были повреждены и опошлил
отечественного искусства. Как только они убедятся в разумном интересе своего клиента,
владельцы с гордостью открывают витрину, и на ней появляются мечи, лак и
фарфор, которые извлекаются из коробок, очищенные от хлопчатобумажной
и шелковой обертки. Эти старые дилеры - люди, полностью принадлежащие к
прошлому, которые долго размышляют и курят над предложением, и если они согласны
с ценой, торжественно и медленно хлопают в ладоши в знак одобрения
условий. Четыре раза мы проходили мимо крупнейшего антикварного магазина в Нагое, и по
чайным банкам и коробкам в передней части можно было предположить, что это всего лишь
жилище торговца чаем. Когда мы случайно купили какой-то отборный чай
нет, нас пригласили обратно в суд, где было два godowns многолюдно
со старыми фарфора и лака. Рядом был другой магазин, где продавали оружие,
доспехи, статуи Будды, алтари, святых, изображения, резьбу, подсвечники,
корос, мантии, атрибуты и все принадлежности священников, храмов,
воины и яшики были свалены в кучу на полу и развешаны над головой.

Кули беспокоились о наших темпах продвижения в последние дни
Токайдо, боясь пропустить великий мацури года Нагоя,
который, прославляя деяния основателя и святых покровителей
город поддерживался с большой помпой и великолепием на протяжении веков.
Шествие должно было занять четыре часа, и наш домовладелец нанял
места для нас в доме торговца обувью на главной улице.
Торговец в _geta_ и _dzori_ торговал только этими национальными обувными изделиями для ног,
но, уступая иностранной моде, установил вывеску

 “МАГАЗИН ОБУВИ”.

Раздвижные ширмы на передней стене комнаты над магазином были
сняты, а ярко-красные одеяла переброшены через подоконник и расстелены на
карниз Нижний история. Все дома были открыты и оформлены в
этот же путь, и фонарики висели рядами от карниза и с вертикальном положении
посты в дверях-никак.

Достойный обуви-дилер одеяла и фонарики были, как и его
соседей, но когда появились трое иностранцев на низкий балкон,
затем толпа остановилась и открыв рты, смотрели на необычного
зрелище, и мы разделили популярные интерес с процессией, как долго
а мы остались там. Полицейские были озадачены между своим долгом
заставить толпу двигаться дальше и собственным удовольствием от того, что они посмотрели на
незнакомцы. Сотни солдат гарнизона смотрели на них, и
полицейские попросили их удалиться, а также деревенских жителей и
горожан. Полицейские занимают гораздо более высокое положение, в некотором смысле, чем солдаты,
стражи мира почти все являются потомками старых самураев,
феодальных слуг с двумя мечами, привилегированных слуг, в то время как обычные
солдат набирают из числа сельскохозяйственных рабочих; и сразу видно, насколько
низшие классы больше уважают _gunsa_, чем солдата.

Процессия началась с высоких декоративных деревянных колесниц, или _dasha_, установленных
на колесах высеченный из одного блока дерева, а нарисованная на веревках, к которому
каждый благочестивый человек должен протянуть руку. Обычные кули были
наняты для постоянной работы с колесными лошадьми и распевали диким хором, пока мужчины
толстыми палками поднимали неуклюжие колеса для первого поворота.
Угловые стойки и верхние перила dasha покрыты черным или
красным лаком и отделаны пластинами из ажурной латуни или искусно позолоченной
резьбой. По бокам завешены занавеси из богатой старинной парчи или раскрашенной ткани
, а огражденный перилами верх представляет собой сцену, на которой разыгрываются кукольные представления и живые картины
представляют сцены из мифологии и легенд. На одной машине Райден, красный.
Бог грома, восседающий на вздыбленном коне, потряс своим барабанным кругом, и
Сузуме, жрица, повторила свой священный танец перед пещерой. Комикс
однако сцены взяли лучшее, что было со зрителями, и старенький _shojo_,
мужчины, которые приходят со дна моря в Ревель на берегу, носить
коврики из ярко-красных волос и платья из великолепной парчи, были получены с
величайшая немилость. Они черпали сакэ из глубокого кувшина и, наконец, встали
на край кувшина головами и пили из глубины. Там
в очереди было всего двенадцать даш, но они останавливались через каждые пятьдесят футов, пока
куклы разыгрывали свои представления.

За вагонами следовал кортеж даймио, которому предшествовали герольды в причудливых,
средневековых костюмах, представлявшие каждый этап старинного парада.
Китайские мудрецы и наставники, корейские пленники, сокольничие и священники
шли в шеренге за дайме, которые были верхом на наполовину скрытых лошадях
в неуклюжей, но красивой старинной сбруе. Мужчины в белых шелковых халатах и
лакированных шляпах, занявшие места дайме во главе очереди, - это
потомки тех великих семей края, члены которого имеют
ездил на парадах Нагоя Мацури на протяжении веков. Вслед за ними пришел
бесконечные очереди из людей в доспехах, костюмы почте либо реликвии
владельцу или предоставлены из богатых магазинах таких вещей, принадлежащих
храм. Доспехи превосходили сокровища антикварных лавок, а вмятины
и порезы на кирасах и шлемах свидетельствовали об их древности. Просидев
с одиннадцати до трех часов в верхней комнате с семьей
сапожника, мы расстались с тщательно продуманными выражениями уважения от обоих
стороны, и с таких луков и земные поклоны от них, что нам было интересно, как
наш гид будет норовите подсунуть подарок в своих руках.

[Иллюстрация: ШОДЖО]

Нагойские майко и гейши известны по всей Японии благодаря своей
красоте, изяществу и вкусу в одежде, а ужин с гейшами - такое же
достояние Нагои, как золотые дельфины в старом замке. У нас
мы пригласили двух гейш, чтобы петь и играть, и танцевать в четыре maikos
их богатые костюмы. В качестве гостей были японские праздник был изготовлен
иностранные ужин столько курсов, сколько наш гид и мага, Miyashta,
можно было бы колдовать на рынках Нагои и на кухне Шиурокиндо. Наши
трое друзей шумели в начале, одетые в парадные шелковые платья, каждый
с его фамильным гербом отмечен в крошечные белые круги на спине и
рукава его _haori_, или пальто. При каждой похвале в адрес Нагои, которую
переводчик повторял им от нашего имени, они вставали со своих высоких
стульев и низко кланялись. За столом игра с ножом и вилкой
давалась им так же трудно, как когда-то нам палочками для еды, но
они выдержали это испытание с достоинством и изяществом, и
героически съел всех блюд мимо них.

К концу ужина появился великолепный paroquet ребенка на
наш открытый балкон. Ее кимоно было из бледно-голубого крепа, раскрашенного и расшитого
множеством разноцветных хризантем. Ее оби из
самого плотного гофрированного красного крепа было сплошь украшено серыми и белыми аистами
поверх свисающих петель, а шейная складка была из красного крепа, сотканного из
мерцание золотой нити. Ее лицо было белым от рисовой пудры, а
ее волосы, уложенные фантастическими петлями и завитками, были перевязаны кусочками
из красного крепа и золотого шнура, украшенный цельной серебряной диадемой
хризантемы. Она вышла вперед, улыбаясь самой очаровательной смеси
детской застенчивости и девичьей самообладание, становится аж
заинтересованы в наших любопытных иностранных платья, как мы в ее великолепном наряде.

Вскоре на фоне ночи появилась еще одна ослепительная фигура
Ойкото, самая очаровательная и популярная майко того времени в
Нагоя. Она тоже сияла в великолепно раскрашенном крепе, красно-золотом платье
оби в полоску и короне из серебряных цветов. У Ойкото были длинные, узкие
глаза, веки с глубокой бахромой, нос и контур лица египтянок
женщины. Ее рука была изящна, но именно ее мягкий голос, ее
мечтательная улыбка и медленно приподнятые веки пленили нас. Ойкото-сан
и крошечная майко порхали вокруг стола, наполняя бокалы, откусывая от конфет
, отвечая на вопросы и принимая наше искреннее восхищение с
ни с чем не сравнимой грацией. Вошли еще две блестяще одетые красавицы, и
с ними две гейши со своими инструментами. Одна из гейш, О Суво
сан, все еще была красавицей, которая вошла со спокойной, томной грацией и
достоинство и чьи чудесные черные глаза таили в себе магию.

Гейши ударили по самисэнам палочками из слоновой кости, зазвучал причитающий хор
, а затем последовал танец с веерами, танец цветущей вишни, и
осенний танец, четыре блестящие фигуры позируют, скользят, двигаются,
медленно поворачиваются, поднимаются и опускаются перед нашими зачарованными глазами. Один танец
требовал более быстрого темпа, и танцоры пели вместе с хором, мягко хлопая в ладоши
, взмахивая своими прекрасными руками и развевающимися рукавами.
Три джентльмена из Нагои присоединились к этому пению в честь цветущей сакуры
и голубое небо, акцентируя куплет своим размеренным пением; и
один из них, участвуя в музыкальном диалоге, протанцевал несколько тактов в соответствии с
майко очень хорошо и грациозно.

Заключительный танец — настоящая джига, с кружениями и прыжками, быстрая
хлопки в ладоши и скандирование майко — закончился для танцоров внезапно
бросаться вперед на руках и стоять на голове,
упираясь ногами в экраны.

“Это то, что мы называем внешней танец: он находится в иностранном стиле, вы
знаю. Вам это нравится?” - спросил переводчик от имени наших гостей; и
наша данна сан имела наглость ответить, что это было очень хорошо сделано, но
что сейчас это выходит из моды в Америке.

После семи танцы Майко стоял в живописном грести против
балкон железнодорожных и разожгли себя до ужина привезли для них
и установить на низкие столы, на которых были размещены многочисленные кубки и чаши и
крошечные тарелки, с абсурдным биты для кукол участки, которые представляют собой
Японский праздник.

Неуместная и коммерческая часть представления гейши и майко
была представлена в виде счета длиной в ярд, на котором были указаны расходы
из семидесяти пяти центов в час за каждого майко, включая двух аккомпаниаторов
, а также стоимость проезда джинрикиша до места представления и обратно.
Неписаный обычай требовал от нас ужина для исполнителей и
небольшого вознаграждения или сувенира каждому из них.

Когда мы попросили у прекрасной Ойкото ее фотографию, она с гордостью принесла
нам фотографию, на которой это изысканное создание превратилось в неряшливое существо.
ужас от иностранного платья и шляпки, которые хранит фотограф из Нагои.
под рукой для использования его клиентами.




ГЛАВА XXII

ОЗЕРО БИВА И КИОТО


После темпы jinrikisha медленный поезд от Нагоя до Нагахама,
на озере Бива, казалось, достичь головокружительной скорости. Непрерывно поднимаясь, мы
достигли холмистой местности, где полотно дороги пересекало цепь крошечных
долин, проходило через горные туннели и прорезало сосновые леса и
бамбуковые рощи.

В Нагахаме мы отдохнули в татебе на берегу озера, наслаждаясь великолепным видом
и ни в коей мере не стремясь отправиться на поиски его знаменитых крепов _kabe_. Озеро
Бива с длинными лесистыми склонами, спускающимися к берегу, и горами
закрывающими весь горизонт, с гладкой водой и голубым небом, предлагает шестьдесят
мили очаровательного плавания. Маленькие деревушки с соломенными крышами и широкие
широкие фронтоны храмов виднеются тут и там в уединении сосен,
а гребень одного высокого мыса опоясан белыми стенами
Замок Хиконе. Много легенд связано с этой средневековой крепостью, местом действия
стольких известных событий, чей последний даймио был убит в Токио
недовольными последователями вскоре после того, как он, будучи премьер-министром, договорился о
международные договоры 1858 года.

В Оцу, в нижней части озера, находится великолепный старый храм Миидера
и его монастырь на высотах, возвышающихся над городом и озером, а также
мемориальная колонна солдат возвышается над восемью великими достопримечательностями озера Бива
которые изображены на половине вееров, какэмоно и экранов Японии.
Одно из этих восьми чудес - Миидера с ее длинными и величественными проспектами,
зеленые сумерки ее первобытных рощ, ее желтые стены, окруженные рвами.
и хмурые ворота, которые скрываются в зачарованном лесу; его древние
святилища, террасы и покрытая лишайником колокольня, дом легенды
о Бэнкэе и его колоколе. Бэнкей был мускулистым священником, жившим на горе
Хийедзан с видом на озеро. Другие священники жаждали великолепного
колокол Miidera, который был представлен правителем королевства
женщины, живущие на дне озера Бива в Hidesato за доблесную убийство
гигантская сороконожка, что испугался этих дам в озеро по его
вылазки. Священники уговорили Бэнкэя украсть колокол, пообещав ему столько супа, сколько он сможет съесть,
он перекинул его через плечо и понес
на вершину горы. Но его серебристый язычок продолжал кричать: “Я хочу
вернуться”, и священники сбросили его со склона горы, по которому
он покатился, получив множество вмятин и царапин, к своей старой колокольне.
Рядом с ним находится гигантский котел для супа, в котором священники готовили похлебку Бенкея
прикосновение к обеим реликвиям, конечно, подтверждает легенды.
В конце монастырской рощи находятся большие казармы, и отряды
круглолицых, мальчишески выглядящих солдат всегда прогуливаются по
изогнутым аллеям все еще старого леса.

Величайшей достопримечательностью Бивы и одним из чудес Японии является старая
сосна Карасаки, которая уже триста лет стоит на
небольшой мыс в паре миль выше Оцу, с крошечной деревушкой и
синтоистский храм сам по себе. Его ствол более четырех футов в диаметре,
а на высоте пятнадцати футов его ветви направлены в стороны и
поддерживаются столбами, так что оно похоже на баньян. Ветви,
скрученные, изогнутые и обвитые петлями, как извивающиеся драконы, покрывают своим пологом более
акра земли. Кончики ветвей простираются далеко
над водой, и чувствительные японцы слышат своеобразную музыку в
падении дождевых капель сквозь листву в озеро. В
дерево крошечный храм, и паломников, в ладоши хлопать и стоять
со сложенными ладонями, обратив лица вверх во время молитвы. Тяжелая
каменная стена защищает этого лесного патриарха от штормов и
наводнений.

Под ветвями легион маленьких деревенских жителей, намекающих пантомимой на
свое желание нырнуть за копейками, развязали пояса и сбросили свои
одинокие хлопчатобумажные одежды так же беззаботно, как человек снимает шляпу
или перчатки. Они резвились и скакали в воде, чувствуя себя как дома, как
рыбы, и так же неохотно покидали ее. Спасаясь от этой толпы слишком привязанных к нам людей
нас понесло по дороге в Оцу, чтобы отведать знаменитой Бивы
траут, проходя мимо женщины, которая непринужденно сидела в ванне у
крыльца своей собственной двери, спокойно оттирая себя пакетиком рисовых отрубей, и
все это время она созерцала своих соседей, дорогу и пейзаж озера.

На горе Хийедзан, рядом с разрушенными буддийскими храмами и монастырями, у
Американских миссионеров разных конфессий есть давний лагерь
летний лагерь, где они наслаждаются чем-то вроде японского кружка чаутаука,
их палатки и постройки - единственные признаки жилья там, где когда-то стояли.
сотни храмов с их тысячами священников.

[Иллюстрация: БОЛЬШАЯ СОСНА В КАРАСАКИ]

Из старого храма Исияма, к востоку от Оцу, виден знаменитый мост Сета
и Авацу, где озеро приобретает удивительный серебристый блеск, когда
светит солнце и дует ветер, и это еще три знаменитых места
достопримечательности Бивы. На территории Исиямы находится то, что известно как сухой
сад, где почерневшие камни и скалы, лишенные всякой зелени.
причудливо нагромождены камни, странно напоминающие ландшафт. В храме находится
молитвенное колесо, которое каждое лето вращают тысячи паломников,
а в маленькой комнате рядом с храмом священник показал нам шкатулку для письма
и чернильный камень Мурусаки Сикибу, поэтессы и романистки десятого века.
century, чье произведение "Гэндзи Моногатари" является великой классикой своего времени
. Остальные чудеса озера Бива - это полеты диких гусей
, возвращение рыбацких лодок в Ябаси и гора Хира с
зимним снегом на ее вершине.

Из Оцу на сторону гор Киото мы отправились на поезде.
мчались по длинному спуску и через туннели к великой равнине, где
здесь находится священный город, столица и сердце старой Японии, ни с чем не сравнимый
Киото, Сайкио или Миако. Мы видели это в лучах заката: западные холмы,
отбрасывающие фиолетовые тени на свои склоны, и длинный участок
пшеничных полей у их подножия, превратившийся в озеро чистого золота. Белые стены
замок сегуна, широкая крыша старого дворца, и гребней
храмов возвышались над низким, седой равниной дома и провел
последний уровень солнечные лучи.

После имитации и безвкусицы современного Токио неизменный
облик старой столицы полон достоинства. После многих долгих поездок в Киото
весной, в середине лета и в середине зимы Киото навсегда остался для меня
крупнейший из японских городов. Яами, дом иностранца в Киото, с
садом с крутыми террасами, карликовой сосной и цветущим обезьяньим деревом,
множеством зданий на разных уровнях, порхающими фигурами на
внешние галереи не похожи ни на одну другую гостиницу. Яами, владелец этого
живописного отеля, действительно личность. Он и его брат были
профессиональными гидами, пока не разбогатели. Их проницательные глаза
увидели дальнейшую удачу в гостинице Киото, где иностранцы могли найти кровати,
стулья, столы, ножи, вилки и иностранную еду, и они обеспечили
старый чайный домик Ичирики, расположенный на полпути к склону горы Маруяма.
ограждение в Киото на востоке. Чайный домик Ичирики был местом, где
Оиси Кура-но Сукэ, лидер Сорока семи ронинов, играл
пьяница в течение двух лет, что он жил недалеко от Киото, до
он отомстил за смерть своего господина. На эти деньги был куплен прилегающий
монастырь, принадлежащий одному из храмов на горе Хийедзан, и эти
два оригинальных здания расширялись и возвышались этаж за этажом, с
отдельно стоящие флигели тут и там, пока не показалась группа высоких белых зданий,
с белым флагом, развевающимся высоко среди листвы Маруямы,
он очень похож на замок. Пока действовали отвратительные иностранные договоры
, никому из иностранцев, кроме тех, кто работал на японцев, не разрешалось
жить в Киото или даже посещать его без паспорта, и это обеспечило
Яами его монополию. На самом деле, Яами - это не семья
так зовут двух приятных и преуспевающих мужчин, которые разгуливают в
шелковых кимоно, с тяжелыми золотыми цепочками от часов, намотанными на широкие шелковые
ремнями, и у которых невинные лица маленьких детей, за исключением
проницательность их глаз. Яами - это искаженное название Яма Амида (Холм
Будды), так называется отель, и двое мужчин принадлежат к
семья Иновье, клан, не менее многочисленный в Японии, чем смиты из
Англоязычных стран. В некоторых частях дома можно найти реликвии времен
монастыря в виде тусклых старых ширм тонкой работы, а также есть
кухня с каменным полом, огромная, как храм, с серьезными, как священники, поварами,
владеющие странными жертвенными ножами и которые в разгар лета носят фартук
только, по-видимому, как профессиональный значок, а не как предмет одежды. В
_momban_, или его ворот, сидит, паукообразные, в паутине своей собственной, всего
Кукольный дом с воротами. В старину и даже сегодня в крупных
заведениях момбан объявляет о прибытии ударами в свой
гонг, но этот конкретный чиновник больше соответствует
парижскому _octroi_. Все, кто входит в ворота, отвечают за себя и платят
дань, или им навсегда запретят выходить. Даже кули извергают свои
шантажные письма в колонию быстроногих братьев, которые владеют ценной
монополией у ворот Яами, а также в гильдиях и профсоюзных организациях
Восток на века старше и мудрее Запада.

Весь склон Маруямы - святая земля и место удовольствий. Чайные домики
и бани разбросаны между великими храмами, и
молитвенные гонги и благочестивые хлопки в ладоши звучат в унисон с самисэнами
и песнями гуляк. Молиться и ублажают идти вместе, и
двор Гион, храм у подножия холма выстроились с
обезьяна-шоу и стрельбища, и в верховой езде-школы
авантюрные мая, за несколько медяков, горы вяленого мяса, мулов и будет воскрешать
вокруг тенистый кольцо. Там тоже много рядов изображений свирепых,
в красных одеждах Дарума, буддийского святого, который отплыл из Кореи
кайф-лист. Он просидел лицом к стене девять лет, и у него стерлись нижние конечности
, и теперь его изображение, утяжеленное свинцом, является мишенью для веселых
метателей мячей, и его можно увидеть в каждом уголке империи.

С воздушных галерей Маруямы город лежит под вами, как рельефная карта.
Река Камогава, через которую через определенные промежутки времени перекинуты длинные мосты, делит город надвое. ........
карта. От каждого моста улица ведет прямо на
запад. Днем эти магистрали выглядят как пропаханные борозды.
сплошная равнина серых черепичных крыш; но ночью они сияют
тысячи ламп и фонарей и их узкие, колеблющиеся линии огня
похоже на множество факельных шествий, а река - одна широкая полоса
света.

Я впервые увидел Киото на последний день Гион-Мацури, фестиваль, который
длится в течение месяца и приносит все население из-за двери в один
квартал в течение вечера. К сумеркам поднялся шум музыки и голосов
, который, наконец, увлек нас вниз по крутой и тенистой дороге, через
большие каменные тории, к границам Гиона. Внутренний двор был почти
пустынный, и если смотреть через большие ворота на улицу Сидзе, то вид открывался потрясающий.
крики и болтовня были оглушительными. Узкая улочка была
уставлена рядами больших белых бумажных фонарей, висевших над домом.
двери и ряды свисающих с карнизов. Вдоль тротуара стояли освещенные киоски,
в то время как более скромные торговцы раскладывали свой товар на земле в свете
пылающих факелов. Толпы поднимались и опускались, каждый мужчина нес бумажный фонарь
на конце короткой бамбуковой палки — буквальный светильник для ног
женщины несли фонарики поменьше, а дети развлекались
с разноцветными бумажными оболочками для крошечных свечей. Мальчики маршировали и побежал
в длинные одиночные файлы, крича размеренно повторять, как они пробивали себе дорогу
сквозь толпу и кружились гигантские пылающие факелы и фонари на
конец длинной палки.

От ворот Гион до моста Сидзе улица представляла собой одну колеблющуюся, сверкающую линию света
и была запружена людьми. Там, где улица сужается
возле моста находится район театров и балаганов, и там
баннеры и картинки, барабаны и кричащие продавцы билетов, и еще более плотная
толпа людей собралась. Громкий крик и размеренный хор возвестили об этом
группа мужчин, несущих бробдингнагский факел, гигантский бамбуковый шест
яростно пылающий на своем высоком конце. Толпа отхлынула к стенам
когда факелоносцы пробежали мимо и достигли середины моста Сидзе, где
они взмахнули горящим жезлом, подавая огненные сигналы другим мостам, которые
начиналось настоящее шествие. Больше факелов и фонарей, линии
священников в одежды из шелка, а из марли, носят странные шляпы, избиения и
дует странных инструментах; и священное красное кресло, почему за все это
церемония, родился в Гион в далекую синтоистское святилище в
оставьте до мацури следующего года.

От моста Сидзе до моста Сандзе русло реки Киото похоже на сцену из сказочной страны
летом и во время Гион-мацури
видимость улучшается. Чайные домики, расположенные вдоль берега реки с
живописными галереями на фасадах, расставляют акры низких столиков-платформ в
чистом, неглубоком ручье. Вода приятно колышется вокруг них,
создавая благодарное ощущение прохлады у этих эстетствующих японцев, которые сидят
группами на открытых платформах, курят трубки и пируют под
свет их рядов фонарей. Все широкое русло реки освещено
фонарями и факелами, а на сухих, усыпанных гравием участках множество людей
мелких разносчиков, продавцов и шоуменов устанавливают свои привлекательные палатки
и добавьте к общему блеску и иллюминации. Сотни людей задерживаются и
прогуливаются по мостам, чтобы полюбоваться веселым зрелищем, ибо только этот народ
мог создать столь блестящее зрелище из таких простых и
средство на каждый день, поэтому только они могут в полной мере насладиться его красотой и очарованием. Все
дети надевают свои самые веселые праздничные наряды на такое замечательное мацури
ночь и грациозные женщины старой столицы, с непокрытыми головами, шуршащие
в шелках и газе, их черные как ночь волосы уложены фантастическими петлями и
схвачены красивыми заколками для волос, достойны своего окружения.

Мы сошли с моста и побрели по рыхлому гравию и камням
русел рек, переходя по множеству досок и крошечных мостиков с одного маленького
галечного островка на другой. Здесь было бесчисленное множество фруктовых прилавков с
их хитроумными маленькими фонтанчиками, разбрызгивающими воду на дыни и персики
придавая им росистую прохладу и свежесть, подставки для заколок для волос сверкали
серебряные цветы, и киоски с веерами, игрушками и цветами, и все это время
мы бродили там, люди смотрели и следовали за нами с уважением
любопытство, которое забавляло, но не могло раздражать. Привлеченные прекрасным
лицом молодой девушки, стоявшей за занавешенной дверью параллельного шоу, мы
заплатили за вход один цент, чтобы увидеть фокусников. Палатка была пуста
когда мы вошли, но вслед за нами хлынул такой поток туземцев, что
порадовал владельца и побудил музыкантов сыграть еще больше
неистовые мелодии. Нескольких несчастных пуделей заставили ходить на двух ногах и
в остальном они чувствовали себя неловко по приказу прекрасной девушки,
чьи странные мягкие глаза и милое лицо оттенялись искусной прической
, короной из серебристых заколок для волос и кимоно из серого шелка.
с множеством блестящих ниток. Мы нашли иностранцы, лица и праздничный наряд
люди более интересные, чем производительность, и туземцы в
очередь, казалось, в равной степени поглощен наблюдает за нами. Лошадь-шоу, где дерзкий
но в ужасе японский оседлал коней и рысью три раза вокруг
кольцо за копейки, Маппет-шоу, жонглер-шоу и пип-шоу, нарисовал нам
в свою очередь, из одного конца русла честно по отношению к другим, и когда слишком
устал ходить у нас будет подключена к мосту, чтобы полюбоваться заново этот праздник
фонарики, пока в полночь мы искали рощи Маруяма.




ГЛАВА XXIII

ХРАМЫ КИОТО


Киото видно в летнее время, в полноте и цвет
его наружные жизни. Хотя огромная равнина города печет и дрожит
на солнце жара не сильнее, чем в других городах. Виды с
Маруяма всегда очаровательна, и закатное небо не прекраснее, чем
рассвет, когда весь склон холма утопает в прохладной зеленой тени, когда
противоположная горная стена покрыта розовой и сиреневой вуалью, а воздух над ней
равнина серых крыш полна прозрачного тумана и крошечных дымовых завитков.

Все путешественники отправляются за границу на восходе солнца или ранним утром, потому что к
десяти часам солнце начинает неистово палить, и гуманные люди оставляют свои
джинрикишские кули и самих себя дома. С наступлением прохладных сумерек
комары слетаются со всех этих садов и рощ на склонах холмов, и
жертва обмахивается веерами и шлепает себя, пока не заползает в поисках безопасности под свою противомоскитную сетку,
что, к несчастью, не исключает проворной блохи, чье разрушительное действие проверяется
и его выносливость, и его вспыльчивый характер. На восходе солнца все храмы в Киото
открывают свои ворота для первой мессы, а на рассвете могут начаться паломничества к этим святым местам
, аромат и тишина этого росистого часа усиливают
их мир и святость.

На всем пути от Яами до пагоды Ясака и храма Киомидзу
склон холма покрыт храмовой и монастырской территорией, дорога, ведущая
по широким, затененным деревьями аллеям и узким тропинкам среди бамбуковых рощ
или вечнозеленых зарослей. Широкие, мощеные дорожки и парадные лестницы ведут к
террасам, ведущим к храмам и колокольням, огражденным ажурными стенами
и вход через монументальные ворота, украшенные резьбой,
позолотой и росписью, инкрустацией металлом и тонкой плиткой. Переходя от одной ограды
храма к другой, прогулка простирается на две мили вдоль
выступа холма по красивой местности. Парковые владения
Хигаси Отани с его императорскими гробницами примыкают к владениям Яами, а рядом с ними находится
Котайдзи с его благородными аллеями. В конце одной широкой дорожки,
пересекающей верхнюю часть территории Котайдзи, пагоду Ясака, с
ее пятиэтажными изогнутыми крышами и фронтонами, увешанными старинными бронзовыми колокольчиками,
стоит, как картина в изогнутой зеленой раме. Эти почтенные
пагоды, стены которых покрыты чудесной резьбой и скобками,
выцвели до тускло-красного и потускневшего золотого, с серыми и белыми изразцами
одна из их живописных крыш, наполовину заросшая мхом и лианами,
самый верхний гребень, завершенный заостренным спиралевидным куском железа, восхитит
любителя живописного. Надтреснутые и безъязыкие колокола Ясаки
давно перестали раскачиваться и звенеть при каждом дуновении ветерка, но они придают воздушность
и фантастический оттенок прекрасному старинному сооружению. Пагода датируется
шестой век, и вот уже тысячу двести лет его четыре алтаря слышат
молитвы верующих буддистов. Ранний свет золотит его восточную
стену, а насыщенный закат делает его дворцом воображения.
Мне он показался особенно красивым однажды поздним вечером, когда, торопливо спускаясь по
крутым ступеням узкой улочки позади него, я увидел его очертания, изящные
и сильные, на фоне пылающего оранжевого неба.

Все вокруг пагоды и соседних склонов Киомидзу - это гончарные мастерские
и магазины по продаже дешевого фарфора и фаянса, которые
паломники и посетители обычно совершают покупки по пути в храмы и из них
. Возвышение известно, как чайник Холм, и по длинным, крутым
улицы, ведущей от моста годзе на Kiomidzu ворот выстроились по обе
стороны холмистой полмили с магазинов Китая. Там можно забрать свои
триста шестьдесят пять чайников за час, и мало кто уходит без
сувенира из фарфора Киомидзу, будь то от Кандзан или Дохачи
в магазинах с изысканными товарами или в длинных рядах очаровательных маленьких открытых магазинчиков
. Киомидзу является центром района фарфоровых дел мастеров, так как
производители фаянса сосредоточены в квартале Авата, в
миле дальше, и за маленькими витринами магазинов и глухими стенами кипит работа.
рабочие помещения и обжиговые печи.

Основание храма Киомидзу затеряно в легендах, а легенды о нем
многочисленны и запутанны. Все японские правители, воины и сегуны
имели какое-то отношение к этому месту, и каждый фут его ограды
является историческим. Это популярный храм народа, хранящий в себе один из
тридцати трех знаменитых кваннонов империи, к которому паломники стекаются
тысячами, и где можно увидеть наиболее активные формы веры.
Взбираясь по затаившим дыхание склонам холмов и каменным лестницам, посетитель
достигает гигантских ворот, в тени которых стоят нищенствующие священники с
протянутой чашей, соломенные шляпы скрывают их до плеч, а их
одежды из маиса и пурпура были увешаны четками. Есть две пагоды и
бесчисленные каменные фонари и святилищ, на которых верующие жеребьевки
галька, как они молятся. Если камень остается, молитва услышана, и
паломник продолжает путь с облегченным сердцем. Хондо, или главный зал,
является самым древним зданием, одна половина которого покоится на склоне холма
а остальные простираются на широкой платформе, поддерживаемой тяжелыми бревнами
и строительными лесами над пропастью. С этой платформы ревнивые
мужья обычно бросали своих жен; те, кто выжил при падении с высоты
ста пятидесяти футов на зазубренные скалы внизу, были доказаны невиновными в
противоправных действиях, а те, кто погиб, были виновны. Нет рядами билет
сабо на ступенях Хондо, ни мягкой, чистой коврики в пределах. Зал
открыт, и перед алтарем установлены скамьи, на которых усталый, запыленный паломник
может сесть и, отдохнув, помолиться. В святилище приносят свечи для обета, и
низкие балки над головой покрыты посвященными обету картинами.

Однажды удачным днем мы случайно наткнулись на мацури в Киомидзу. Все заварочные
Холм был заполнен людьми, девушками и детьми в своих ярких одеждах.
креп и кисея соперничали по яркости с украшенными домами. Священники,
сидевшие на небольших платформах под балдахинами, били в серебряные гонги, призывая
верующих делать подношения. Монеты были щедро рассыпаны по
одеялам, на которых сидели священники, но это были не толстые современные медные
сенсы и еще не серебро. У менял были свои маленькие стойки вдоль стен.
через sacra и в обмен на sen верующие получали пригоршню
древних кожур и полужидкостей. Таким образом, паломник мог раздавать
свою благочестивую милостыню каждой группе священников, и если он следовал вежливому
обычаю заворачивать любой денежный подарок в кусок мягкой бумаги, священники
не мог сказать, бросил ли он серебро или медь. Внутри храма
территория татеба была переполнена пирующими и любителями чая, десятки
фруктовых лотков были завалены ломтиками арбуза, а веера разрисованы
Сцены Киомидзу продавались со всех сторон.

Внутри самого храма топот башмаков и бормотание
паломники утонули все звуки спасти серебристый Примечания гонгов. На
покрытом изображениями алтаре длиной сто девяносто футов, окутанном
облаками благовоний, смутно виднелась позолоченная статуя божественного
Кваннон, особая покровительница Киомидзу, и фигуры жрецов
. Нелегко было найти дорогу среди коленопреклоненной толпы людей.
они возносили свои горячие молитвы, не обращая внимания ни на что вокруг. Как один
пилигримы покинули остальные столпились вперед, прося продолжения
“_Namu Амида Butsu_” (Услышь меня, Великий Владыка Будда), который они бормочут так
стремительно, что только протяжный “_на-НА-НА-НА-НА-а-ох” слышно, как они
сомкните ладони и ветер их вокруг бусин своими руками.

Во втором храме, или Амиде, было больше свечей, благовоний и священников,
и больше коленопреклоненных людей. В конце подвесной платформы этого храма
находится небольшое решетчатое святилище, посвященное Камносубэ-но-Ками,
богине, которая присматривает за влюбленными. Тот, кто хочет убедиться в
чувства его возлюбленной покупает печатные молитвы от священника, роллы
разрезаем его на узкую полоску, а затем большим и мизинцем
правой руки привязываем к решетке Камносубэ-но-Ками и умоляем ее
о помощи. Если какие-либо другие пальцы используются, чтобы связать себя узами брака, или если они даже потрогать
молитва-бумага, очарование нарушается и богини глухой. Пока мы
смотрели на одно хорошенькое создание в красном креповом нижнем платье и темно-синем
газовом кимоно, которое покраснело особенно красиво, склонив встревоженное лицо к
взялась за решетку и ловко завертела пальцами туда-сюда. Следующий за ней
кули средних лет бросил свою дробную монету, позвонил, хлопнул в ладоши и завязал
его сентиментальное прошение решетке.

[Иллюстрация: СВЯТИЛИЩЕ ИСТИННО ВЛЮБЛЕННЫХ В КИОМИДЗУ]

Праздничные толпы сновали вверх и вниз по широким мощеным дорожкам, бродили по
тропинкам или собирались в павильонах, в то время как новые толпы поднимались по
каменным лестницам, чтобы присоединиться к празднику. На нависающих платформах
весь день исполнялись священные танцы, уступившие место ближе к ночи
низким столам, покрытым красными покрывалами, вокруг которых живописно группировались компании
, в то время как хорошенькие несанки топали взад и вперед.
вперед, чтобы служить им. Вся сцена была такой захватывающей
что мы сидели там, наблюдая за движущимися толпами и разглядывая
город под нами, пока солнце не скрылось в облаках великолепного цвета, и
мерцающие огни не начали подниматься с улиц.

Недалеко от вершины Чайникового холма узкая дорожка переходит в густую бамбуковую рощу
роща, где перистые кончики сходятся высоко над головой, и только зелень
сумерки опускаются к основанию мириадов стройных колонн. Это
бамбуковая роща является одним из лучших в Киото, и его холодный оттенок является наиболее
благодарен в летний день. За это знаменитое зрелище мост,
массивная каменная груда, две низкие арки которой напоминают изогнутую оправу для очков.
оправа для очков. Пруд с лотосами, который она пересекает, окружен
ранними летними утрами, когда гости завтракают, сидя там и любуясь
великолепные цветы раскрывают свои чашечки с первыми лучами солнца. Когда
это шоу закончится, эти любители цветов побродят по дальним окраинам
Ниши Отани с его великолепными бронзовыми воротами и танками, охраняемыми драконами,
и императорскими гробницами, спрятанными в тихих рощах.

Цепь храмов все еще удлиняется к югу, и среди самых
древний, окруженный стенами из титанических кубков, Дай Буцу
храм с его огромным изображением из позолоченного дерева и упавшим колоколом, чей
интерьер сам по себе мог бы стать храмом. Каменный памятник, Мимизука,
покрывает груду из тысяч человеческих ушей, отрезанных генералами Хидэеси
из голов врагов, убитых в корейской экспедиции, засоленных и
привезли домой в качестве доказательства доблести. Последним является Сандзюсангендо, или Зал
Тридцати трех тысяч Будд, который, с его рядами
высоких позолоченных статуй, представляет собой любопытное место, но похожее не столько на святилище, сколько на
оптовый склад священных изображений.

К северу от Яами вдоль покрытого листвой склона холма тянется цепь храмов
, первым среди которых является великое святилище Чиоин, одно из
крупнейших, старейших и богатейших в Киото. Его колоссальные ворота, его
длинные проспекты, огромные каменные набережные, террасы, лестницы и рощи
древних деревьев свидетельствуют о его возрасте и бесконечных почестях. Простираясь на
прилегающие акры, тянутся желтые стены монастырской территории и
дома священников. Алтарь Чиоина представляет собой массу резных и позолоченных украшений
массивное золотое святилище окружено, а потолок
и стены обширного интерьера едва ли менее великолепны. Время от времени
верующие преклоняют колени в обширном зале, устланном циновками, бормоча молитвы, но
обычно можно увидеть только одинокого старого священника, усердно бьющего в
барабан, по форме напоминающий огромный круглый колокол для саней. С пяти часов
утра и до закрытия храма в четыре часа пополудни тяжелый,
механический _танк_, _танк_ никогда не прекращается. Милая пожилая женщина, которая, должно быть,
профессиональный мастер, судя по тому, что она постоянно латает и штопает одежду из
синего хлопка, ухаживает за обувью, пока посетители бродят по
храм в носках; и она с гордостью указывает на зонтик от солнца, заключенный в
квадратные скобки на карнизе, который великий строитель храма
намеренно оставил там. За главным храмом находятся другие святилища и
залы для приемов с ширмами и потолками, украшенными известными художниками
и тихие уголки, где настоятель и священник могут сидеть и любоваться
изысканными маленькими садами.

Если бы я был хорошим буддистом, я бы прочитал пару молитв Чиоину
большой колокол, перевернутая чаша из бронзы восемнадцати футов высотой, дышащий
музыка настолько приятная, что приводит слушателя в трепет, и звучащая так редко, что
никто по своей воле не пропустит ее звучание. Этот колокольчик висит сам по себе в тени.
место наверху длинной каменной лестницы, и в него ударяют снаружи.
снаружи качающаяся деревянная балка издает мягкие вибрации.
без дребезжания. Этот огромный молот снимается с цепи в редкие дни месяца
в час восхода солнца, и в тишине рассвета невозможно сказать,
откуда исходит звук. Он во всем воздухе; под ногами или
покалывание и биение в теле, в то время как ухо, кажется, упивается
в самом экстазе звука.

У высоких ворот Нандженджи растут чайные кусты, а между ними
его древнее святилище, гробницы и живописная современная колокольня.
инженеры проложили акведук от озера Бива, длинный туннель
, выходящий из задней части зданий на склоне холма. Далее идут
Иекандо с его озером лотосов и зеленым кладбищем; Красивый сад Ниякуодзи
и каскад; и Шишигатами, Шинниодо и Йошида, каждый с
его отличительный шарм и интерес.

Путь из этих священных мест, проходящий через район гончаров
Авата, и внезапно выходящий на уровень рисовых полей, с
Пагода и роща Куродани, возвышающиеся среди них подобно острову, были
приравнены к внезапному перемещению из Рима в Кампанью.
Куродани - красивое старое святилище, а крутой холм, на котором
стоит его великая пагода, является идеальным буддийским захоронением. Гробницы,
каменные таблички, фонари и сотни изображений Будды из камня
и бронзы теснятся друг против друга, и какой-нибудь священник или паломник, когда-нибудь
живописный, постоянно движущийся вверх или вниз по широкой серой лестнице.




ГЛАВА XXIV

ХРАМЫ МОНТО И ДАЙМОНДЗИ


В качестве доказательства жизнеспособности своей веры буддисты Монто
указывают на свой большой новый храм в южной части города. Это
Хигаси Хунвандзи (Восточный храм) строился восемь лет и стоил огромных денег.
это самый большой храм в Японии. Квадратные стволы
Деревьев кеяки, которые поддерживают пол и крышу, имеют мелкую, плотную текстуру, которая
сохраняется веками без покраски или консервации. С балок свисает коллекция
толстых черных веревок, все они сделаны из
волос набожных женщин, слишком бедных, чтобы вносить другие пожертвования. Самая большая
веревка имеет пять дюймов в диаметре и двести пятьдесят футов в длину.
волосы, намотанные дюжиной отдельных прядей на тонкую пеньковую сердцевину,
были подарены тремя тысячами пятьюстами благочестивыми служанками и
матроны провинции Этидзен. Тут и там на этом гигантском канате
виднеются жалкие ниточки белых волос, остальные - темно-черные. Каждое
лето благочестивые люди приходили отдать храму свой дневной труд, когда у них
не было денег. Лучшие работники по дереву из нескольких провинций, ремесленники
потомки поколений резчиков по дереву, собрались вместе, чтобы
в течение нескольких лет трудился над декоративными панелями, вырезая из цельного массива
блоки из твердого кейаки с чудесными птицами и цветами, вьющимися волнами и
лихими брызгами -узоры, полные движения и жизни.

Эта секта буддистов Шин, или Монто, является одной из самых богатых и крупных.
Его храмы всегда строятся в центре городов, и всегда парами
Ниси Хунванджи (Западный храм) и Хигаси Хунванджи
(Восточный храм) находится в Токио, Киото и Осаке. В Ниши
Хунвандзи в Киото обширный интерьер демонстрирует массу резьбы,
позолоту, лакирование, дамаскирование и росписи на золотой основе,
и алтари монто более великолепны, чем алтари любой другой секты. Это
Hongwanji очень богата, наделена земли и шахты в
времена Хидэеси, его особый протектор, и корпуса храм
хранится множество мощей Тайко. С храмом связано большое здание
ясики, или резиденция настоятеля, а также настенные экраны и великолепные потолки,
привезен из замка Хидэеси в Фусими, к югу от Киото, для украшения.
анфилады приемных комнат прекраснее, чем любые другие в императорском дворце.
Резные, позолоченные и покрытые лаком потолки, чудесные картины на стенах.
поверхности, покрытые сусальным золотом, дамасские крепления экранов, огромный
зал для аудиенций, частные комнаты, павильон Но и двор, где
были выставлены головы врагов, - все это великолепно. В уголке
территории находится увеселительный сад Хидэеси, покрытый листвой, в центре которого находится озеро
рай, чудо художественного оформления, с его извилистой водной
увитый глициниевыми беседками, пересеченный живописными мостиками, отражающими
его каменные фонари, заросли олеандра, бамбука, сосны, пальмы и банана
деревья и два прекрасных миниатюрных дворца внутри лабиринта. На
покрытый соснами холм - это беседка с соломенной крышей, где свирепый, но в то же время
поэтичный воин сидел в своих доспехах, наблюдая, как луна поднимается над деревьями и
превращает озеро в серебряный щит у его ног.

Службы в Хунванджи - это великолепные и впечатляющие церемонии;
компании великолепно одетых священников, пение, благовония,
зажженные свечи, звон колоколов, открытие дверей золотого святилища
чтобы показать изображение Будды, все это имеет странное сходство с
богослужением в римских церквях. Верующие преклоняют колени, прикасаются к себе и
использование четок при молитве; и высокой молекулярной массой в Hongwanji может почти
быть высокой мессы в Сан-Марко. Месса проводится в пять часов каждое утро
круглый год, и в течение всего дня верующие могут приходить, чтобы преклонить колени и помолиться
перед алтарями. В первый и пятнадцатый дни каждого месяца проводятся особые службы
в два часа дня, и каждый январь
повторяется неделя молитв в честь основателя секты Шин, когда
священники съезжаются в материнский храм со всех концов империи. В
двухнедельные послеполуденные службы состоят из чтения священных
священные писания и повторяя японские и китайские священные стихи некоторых
двадцать священников в черных палантины марля; большой хор, скрытый за
центральный храм-алтарь, присоединение и отвечает. Верховный жрец,
в кардинальской кесе из золотой парчи, сидит прямо лицом к святилищу,
и через определенные промежутки времени прикасается к качающейся бронзовой пластине, используемой в качестве гонга
в порядке богослужения. Золотое святилище, расположенное в огромной позолоченной нише,
или алтаре, украшено бесчисленными позолоченными цветами лотоса и канделябрами, и
тонкие столбики благовоний поднимаются от низкого письменного стола священников. На
по окончании богослужения двери святилища открываются,
и священное изображение появляется в тишине, нарушаемой только тихими ударами в
гонг. Затем священники расходятся гуськом, и верующие, стекаясь на
свободное место за оградой и становясь на колени там, где раньше стояли священники,
падают ниц, потирают четки в ладонях и повторяют с
с экстатическим пылом взываю: “_Namu Amida Butsu_” (Радуйся, Великий Господь
Будда).

Каждый год на ступенях храма в цилиндрических тюках соломы складываются пожертвования риса из далеких провинций.
Сами
эмблемы изобилия. Этот рис отправляется в качестве ежегодной дани из
разных частей империи в главный храм секты в Киото, чтобы
его использовали для подношений в святилищах, в пищу священникам и для
милостыня бедным.

Нынешний верховный жрец имеет более длинную генеалогию, чем император, и является
семьдесят третьим представителем своей семьи по прямой линии наследования, проживающим в
том же самом Киото ясики. Помимо своего духовного звания, он дворянин
первого ранга и вращается в императорском кругу, его современная карета
часто можно увидеть людей в ливреях, въезжающих во дворец и выезжающих из него
вольеры в западной части города. Помимо своих храмовых служб,
он руководит большим колледжем, который Хунванджи содержит для
подготовки молодых людей к священству и углубленного изучения философии
для студентов-мирян. В его библиотеке хранится обширная литература по
Буддизму, свитки из шелка и бумаги в коробках из бесценного золота
покрытые лаком аккуратно переплетенные тома Синнетта, сэра Эдвина Арнольда,
и другие иностранные писатели. В колледже работают преподаватели всех европейских
языков, и он намерен отправлять миссионеров в европейские страны.
Один из преподавателей-священников, г-н Акамацу, провел несколько лет
в Англии и сделал сравнительное религиоведение своим большим исследованием. Этот
замечательный ученый также является замечательным собеседником, и каждый изучающий
Буддизм в Японии имеет доступ к его обширным запасам информации.
Широта и либеральность взглядов г-на Акамацу проявляются в его вере в
братство всех религий, их сходство и конвергенцию
к “тому далекому божественному событию, к которому движется все творение
”. Именно он составил и перевел этот новый канон своей веры,
в котором были представлены отрывки из Нагорной проповеди и кто объяснил
что они содержали в точности буддийские догматы. Буддистов Шин
называют протестантами этой веры. Священники могут вступать в брак, и
не обязаны поститься, каяться, совершать паломничества, либо воздержаться от
корма для животных. Они верят в спасение верой в Будду и в те
все более высокие переселения души, которые в конечном итоге достигают Нирваны.
Их священники утверждают, что присутствие христианских миссионеров
ничего не изменило в их народе, образованном и интеллигентном
видя, что две веры различаются лишь в нескольких статьях и практиках.
Для низших категорий эти духовные пастыри объявляют буддизм
лучшей религией, ее практика на протяжении веков делала массы людей
мягкими, незлобивыми, терпеливыми и довольными душами, которыми они являются. Один
священник, посланный в Европу для изучения влияния христианства, сообщает
что порока, преступления и нищеты больше, чем в Японии, и что
Вера Запада, казалось, менее способны подавлять тех зол, чем
Вера Востока. Эти священники Монто тоже выражают широкие взгляды на
взаимность народов и справедливый обмен миссионерами. Теперь, когда
английские священнослужители и мыслители изучают буддизм в монастырях
на Цейлоне, заявляя о своем принятии статей со священными церемониями
, апостолы Монто все еще могут проповедовать народу Англии и
Америка. Как бы то ни было, священники не боятся обращения в свою веру.
труды учителей-дошиша в Киото и тепло отзываются о его хороших работах.
особенно о его больнице и школе подготовки медсестер.

В 1885 году первые американские миссионеры прибыли в Киото, и как священный
город находится за пределами договорных границ, колледж и больница обслуживаются
под названием компании Doshisha, и иностранцы, занятые в работе
, якобы работают в Японии. За спиной японского христианина,
который является президентом этой компании, стоят богатые миссионерские советы,
которые предоставляют деньги, руководят их расходованием и методом
работы. Каждый учитель в школе Дошиша действительно миссионером,
и вне класса ведет активную евангельскую работу. Школы
здания, больницы и дома для иностранных преподавателей всех передних
на высоких желтых стенах территории императорского дворца, знаменательных
свидетельствующих о произошедших переменах, о барьерах и предрассудках
, которые отступили. Школа переполнена до отказа,
больница осаждена, а врачи перегружены работой. Учителя утверждают,
что все ученики - христиане, что новая религия распространяется,
и что люди больше всего хотят узнать об этом. Хотя они и делают это
не утверждают, что буддизм и старые религии умирают, успех
их работы поддерживает их убежденность. Они создали существенные
кирпичные здания и комфортное жилье, и иметь общий воздух
постоянство. Досише повезло с его основателями и первым корпусом
инструкторов и записями, которые они сделали, так что, когда его постигли бедствия
, этот престиж возобладал, и после неудачных разногласий Досиша
вернулись к своим первоначальным целям и линиям, а школы и больницы
продолжают свою прекрасную работу.

Иностранных миссий в Японии есть французского католического,
Российско-греческие, английские и канадские рабочие принадлежности, как для опытных
Церкви и раскольнических сект, в то время как иностранное представительство Советов
У Соединенных Штатов в Японии более трехсот агентов и преподавателей,
почти у всех из которых есть семьи. Между тем, 191 968 синтоистских храмов,
101 085 синтоистских священников и все влияние правительства
поощряют эту государственную религию, видимым главой которой является император.
В стране насчитывается 72 039 буддийских храмов, и 109 922 буддийских священника и
13 922 студента исповедуют эту веру, в то время как паломники к тридцати трем
число знаменитых кваннонов империи не уменьшается. Значительная часть населения
не исповедует никакой религии вообще, среди которых многие
молодое поколение дворян, которые, учась и живя за границей,
приняли материализм, атеизм или агностицизм, как и другие иностранные моды
. Когда американский приверженец теософии излагал свою оккультную
науку в ходе серии обращений в храме, он вызвал вежливый интерес, но
не вызвал волнения и не привлек к себе последователей. Унитарный деятель
агент пользовался наибольшей благосклонностью в высших кругах столицы,
его система высшей философии сильно привлекала образованных людей
мыслителей и литераторов.

Простые люди, как и невежественные представители других рас, вовсе не
понимают религию, которую они исповедуют, соблюдая ее формы как
привычку или слепую условность и отмечая ее события
церемониями и украшениями, фестивалями и юбилеями,
значение которых они не могут объяснить. Японские улицы внезапно расцветают
флагами и фонарями у каждого подъезда и вдоль многих миль карнизов,
и если вы спросите владельца магазина, что означает это ликование, он ответит:
“_Wakarimasen_” или “_Shirimasen_” (я не знаю). Затем какой-нибудь образованный человек
говорит вам, что это годовщина смерти Дзимму Тенно, или
осенний фестиваль, когда первый риса собрали урожай предоставляется
богам императора в дворцовой церкви, на священников, на каждом
Синто святилище и у каждого домашнего алтаря в благочестивых домах или в каком-либо другом месте
традиционное мероприятие, проводимое как государственный праздник. Закрытие правительства
офисы в воскресенье, и делает, что целый день отдыха, вопрос
практичность и удобство просто, а в результате принятия единого
календарь с остальным миром, а также современной военной организации
на зарубежных моделях.

Один из праздников носят религиозный характер, понимаемый
люди, и это, пожалуй, самое примечательное большое всем Киото по
лето истолкования, - это Даймондзи, в конце Бон
Мацури, или Праздник мертвых. Согласно буддийским верованиям,
духи усопших возвращаются на землю на три дня в середине августа,
посещают свои семьи и земные пристанища и возвращаются к своим
могилам ночью третьего дня. В течение срока действия Бон
Мацури, фонарики и бумажные полоски подвешивают перед теми домами
в которой смерть произошла в течение года, и горят свечи, а
тарелки с едой перед домашние Раки. Так в
спинки лавочек, в скромной обители, и в виллах и благородный yashikis,
огни, подношения и благоухающие благовония приветствуют возвращение мертвых. На
кладбищах бамбуковые палочки у каждого надгробия ежедневно наполняются
свежими цветами, а в ночь их возвращения духи направляются
к местам их упокоения при свете фонарей и горящих масляных свечей
повсюду в этих городах их безмолвное обиталище. Этот красивый
обычай, освященный соблюдение многих веков, с оттенком
немного печали, и в последнюю ночь Праздника мертвых
Великий Праздник фонарей, самый блестящий из длинных, гей,
фантастический Киото летом.

Японский джентльмен любезно пригласил нас стать свидетелями
иллюминации с верхнего этажа школы, похожей на пагоду, которая
возвышалась высоко над всеми крышами в центре города. Двести детей
щебетали и болтали в открытых классах
нижних этажей, всем не терпелось увидеть даймонджи, большие сигнальные костры
на холмах. Все расселись на пятки ровными рядами и молча опустились
на циновки при виде нас, продолжая после этого свой веселый лепет,
который весь летний вечер долетал до нас счастливым хором.

Когда сумерки уступили место темноте, мы увидели проблеск света, как машут
факел на стороне горы, которая стоит как башня за
Маруяма. Еще и еще одна вспышка озарила темный склон
Длинный склон Даймондзи-ямы, пока пламя не соединилось, и огненные линии не побежали
вверх, коснулся, пересек и, наконец, вспыхнул гигантской надписью
иероглиф Дай, по очертаниям мало чем отличающийся от заглавной буквы А. Затем появился джанк в
огненные очертания на склоне к северу от города; еще один мистический персонаж
светился на следующем холме, а на северо-западе виднелся Дай поменьше.,
как отражение первого огромного символа. Полностью на западе сияли
тории, ворота с колоннами - путь огня. С крыш всех домов и с мостов
доносились восторженные крики зрителей, а дети в
комнатах под нами щебетали, как коробка, полная воробьев. На протяжении веков
священники горных храмов учили своих простых прихожан
укладывать собранные дрова в правильные линии и ровные траншеи
отмечайте направление каждого устройства. Чем длиннее линии большого дай каждому
полмили в длину, и в пяти милях от нашей точки зрения
карликовые них в идеальной пропорции. Эти огненные символы сгорел за пол
за час до того как они начали колебаться, и еще долго после их образы до сих пор
плясали и горели в наше видение на грядущие черноту.

В городе толпы народа хлынули через lanterned улицы, каждого
добавление свечения руке-фонарь на место. Русло реки
было сплошь из пересекающихся линий и арок огней, и мириады огоньков
отражались в воде. Склоны холмов мерцали
и сияли бесчисленными факелами на кладбищах, и таким образом,
весь город и холмы провожают буддийских духов обратно к их могилам.
Буддийские духи отдыхают, пока следующий сезон летнего солнцестояния не призовет их к себе.
их радостный Киото.




ГЛАВА XXV

ДВОРЦЫ И ЗАМОК


Kioto остается верен своим традициям и медленно поддается
иностранной моде, которая поглотила Токио. В Токио девятнадцатый век
политические проблемы, даже демагоги и легкомысленные студенты, которые
неуправляемый молодой элемент, _soshi_, держат его в состоянии возбуждения,
а иногда апеллируют к старому двуручному мечу, кинжалу и
трусливая бомба. Но Киото, преданный своему старому порядку, поддерживает царство
мира, в то время как искусство процветает.

В течение тысячи лет, в течение которых этот древний Сайкио оставался
домом императора и его номинального подданного, сегуна, его западная
половина была переполнена жизнью, сосредоточенной вокруг двух правителей.
древние императоры были спрятаны в обширной дворцовой ограде, являющейся
центром других крупных владений, желтые стены которых были отмечены
пятью горизонтальными белыми линиями, обозначающими императорские владения. Это
коллекция дворцов и яшики куге, или придворной знати,
затем они были окружены внешней стеной и рвом, образовав огромную имперскую резервацию
небольшой изолированный город. В течение нескольких лет
внешняя стена была разрушена, на улицах были открыты, и многое
пространства был превращен в общественный парк. Императорский дворец
здания занимают десять акров земли и окружены двадцатью шестью
акрами декоративного парка. В каждой из четырех желтых внешних стен есть
ворота с богатой крышей и остроконечными выступами, величественные, как храм, концы которых
балки, гребни и карнизы украшены золотистыми хризантемами
гребни. Великие ворота, открытые только для императора и его свиты, и
через центральный проход которых может пройти только само священное существо,
обращены на юг, как и трон, в соответствии со старыми суевериями
с Востока. Злые влияния, всегда угрожающие с северо-востока,
защищены от многих храмов за этой стороной дворца.

В эти дни ушедшего величия только Daidokoro пн (в августе
используемые кухня проходная), штраф остроконечные структуры в западной стене, находится.
После того, как посетитель представлена сложные официальное разрешение, получить его
посольство из Департамента Императорского двора Токио с печатью
после личного осмотра владельца бюро Киото этого департамента
среди древних чиновников много бегающих туда-сюда,
много переделок и записей, прежде чем его проведут по участку
дежурный. Даже с настоящей гарантией, суровый и величественный старый
опекуны, в их древних платье и постриг, кажется, чтобы посмотреть на
незваного гостя с подозрением.

Японское _gosho_ не совсем точно переводится словом “дворец”,
и представляет собой просто больший ясики, или обширный дом, составляющий
резиденция государя. Этот гошо состоит из такого количества отдельных крытых,
одноэтажных деревянных зданий, что они образуют небольшую деревню. Каждый номер или
анфилада номеров занимает отдельное здание, его внешняя галерея или
веранда образует коридор, а раздвижные перегородки закрывают внутренние стены.
Каждое здание имеет огромную широкую крышу храма, веру в
божественность императора и его главенство в синтоистской вере, требующей
что его настоящим жилищем должен быть храм, строго простой, как синтоистское святилище
, с соломенной крышей и некрашеным деревом. Эти сгруппированные дома
являются пережитком старых стойбищ кочевников Азии, поскольку изгибающиеся вверх
фронтоны крыш являются постоянной формой их провисающих верхушек палаток.
Дворец пострадал от многих пожаров, последний из которых произошел в 1854 году, но каждый раз
при перестройке использовались оригинальные модели, и гошо выглядит точно так же, как
столетия назад. Те же соломенные циновки, открытые жаровни с древесным углем и
незакрепленные блюдца с маслом в бумажных рамах для ламп, приглашающие разжечь огонь.
как в самом скромном японском доме.

Прогулка по внешним галереям и соединяющим их коридорам занимает
полчаса, и надо идти в чулок ногой, либо в любопытный
тапочки от опекунов. Летом в утопленных и лишенных солнца покоях
прохладно и сумрачно, но зимой в них становится невыносимо холодно и
заброшенно. Кроме двух тронов, во дворце нет ничего, что можно было бы назвать мебелью
. Коврики с шелковой каймой на полу, картины на
раздвижных ширмах, изящные металлические пластины на всех изделиях из дерева,
неровные стеллажи в нишах, причудливые окна, необычные решетки и
Его украшают потолки, отделанные богатыми панелями. Все замечательные
какемоно, вазы и редкости хранились в годаунах, когда император покинул Киото.
С тех пор печати не ломались. На экранах в
частных апартаментах много стихотворений с автографами, написанных придворными поэтами или
императорскими импровизаторами. В чайных и чая сада-дома покажу, как
важное значение имели затяжной церемонии тя но Ю в этих неторопливых
дней минувших.

Дворы, окружающие государственные апартаменты, представляют собой четырехугольники, посыпанные песком.
На их поверхности нанесены изящные узоры бамбуковыми граблями садовников.
Грабли для легкого обнаружения странных следов. Во дворе
перед старым залом для аудиенций по обе стороны от широких ступеней растут вишневое дерево, дикое апельсиновое дерево и
священный бамбук, все символические.
Посреди широкого, похожего на храм помещения, возвышающегося над этим двором
стоит священный белый трон прошлых веков, квадратный шатер или балдахин
из белого шелка с богатой красной каймой по краям перекрывающихся занавесей
. Две старинные китайские собаки охраняют трон. В День Нового года,
и в редкие промежутки времени, когда император давал аудиенции своему вассалу
тюремщик, сегун, сидел на шелковой подушке в закрытом шатре и
был слышен только его голос, говоривший дрожащими, протяжными интонациями
до сих пор используемый актерами в фильме "Не танцуй". Императорские принцы стояли по
обе стороны от трона, куге и чиновники высшего ранга
преклонили колени на ступенях, а присутствующие чиновники самого низкого ранга, джиге или
подданные, “припавшие к земле”, простирались ниц на песке суда
под скорбные и приглушенные звуки священного гласа.

[Иллюстрация: ТРОН 1868 года.]

Когда император давал свои первые аудиенции после Реставрации, в 1868 году.,
он занял более новый трон в Шишиндене, большом зале для аудиенций с
высоким потолком, поддерживаемым круглыми деревянными колоннами. В нижней части
задней стены находятся несколько очень старых ширм, расписанных группами китайских
и корейских мудрецов. Пол сделан из полированного кедра, а трон похож на трон
его предков, но с закатанными занавесками спереди
и с двух сторон. Он стоит на возвышении, охраняемом китайскими собаками, привезенными
в качестве трофеев из Кореи, и внутри него стоит простой лакированный стул.
лакированные подставки для священного меча и печати. После этих аудиенций
в 1868 году император отправился в Токио в покрытом золотым лаком "норимоне",
или закрытых носилках, охраняемых шлейфом, одетым в живописные одежды и
доспехи многовековой давности, оснащенные любопытным старинным оружием. Он,
сам, носил просторные шелковые одежды и жесткую лакированную шляпу, а
верные куге были одеты в великолепную парчу и шелка. Когда
Император и двор вернулись в Киото в 1878 году, чтобы открыть железную дорогу до
морского порта Хиого-Кобе, он был одет как европейский монарх, вышел из
публично вышел из своего железнодорожного вагона и поехал во дворец на шикарном
карета в сопровождении солдат в западной форме и с оружием.

Сиро, или замок Нидзе, расположенный в полумиле к югу от дворца, где
сегуны щеголяли своим богатством и властью, является великолепным пережитком времен
феодализма. Широкий ров, подъемный мост, прочные стены и башни наверху
ворота и углы относятся к середине шестнадцатого века.
Большие ворота внутри первой стены представляют собой массу сложного металла
орнамент, от гнезд угловых стоек до конькового столба, но
многочисленные трилистники токугава были повсюду покрыты
императорская хризантема. Все помещения, но особенно два великолепных
залы для аудиенций с широким помостом перед каждым токонома - это чудеса
декоративного искусства, богатые позолоченными ширмами, изысканными картинами и
тонкая работа по металлу, великолепная резная рамка и углубленные потолочные панели,
украшенные цветочными кругами, гребнями и геометрическими узорами. Но,
увы! отвратительный брюссельский ковер, круглый стол в центре и кольцо из
стульев с прямыми спинками вульгарно заполнили эти величественные
залы, как и каждое правительственное здание и офис, большой магазин и
чайный домик в Киото.

У сегунов были Кинкакудзи, Гинкакудзи и другие загородные виллы
к которым они могли прибегать и в которых многие из них закончили свои дни
в качестве настоятелей и священников. У императоров были только изысканные Сюгакуины
сады у подножия горы Хийедзан для их увеселений, пока
Реставрация не передала всю эту собственность мятежников короне. Кинкакудзи
(павильон, покрытый золотом) и Гинкакудзи (павильон, покрытый серебром
) стоят на противоположных концах города, каждый окружен
ландшафтные сады, с которых скопированы почти все японские сады.
Оба они такие же древние, как сегуны Асикага, и оба сейчас являются монастырями.
Кинкакудзи больше и был еще великолепнее до того, как его разрушили
лишившись стольких редких исторических камней и садовых украшений,
но это место по-прежнему остается раем. Есимицу, третий из Асикага
Сегуны построили Кинкакудзи, и туда удалился великий Асикага
закончить свою жизнь. Это убежище фигурирует во многих романах времен Асикага.
Война хризантем, японская война за
розы бушевали, и императоры вместе с куге терпели настоящую нужду
и лишения. Память об этом третьем Асикаге вызывает отвращение, потому что
он платил дань Китаю и принял от этой страны взамен
титул “короля Японии”; но он так поощрял роскошь и искусство, что некоторые
другие его грехи прощены ему. Симпатичный маленький дворец на берегу
озера, с его золотой крышей и покрытыми лаком стенами, успешно
выдержал столетия и до сих пор остается нетронутым. В монастырских зданиях
рядом с воротами показано множество замечательных какемоно и экранов, а в
одном дворе стоит сосна, выточенная в форме джонки, корпуса, мачты и
парус идеально воспроизведен в перистых, живых зеленых иглах дерева
. Интереснее всего наблюдать, как терпеливые садоводы сгибали,
переплетали, связывали, утяжеляли и подпирали ветви и сучья, чтобы
изготовить эту модель с медленным трудом целого столетия.

В Гинкакудзи удалился достойный Есимаса, восьмой из рода Асикага
Сегуны, основать монастырь и медитировать, пока вместе с Муратой Синкио,
священником, и Соами, художником, он не разработал мельчайшие и сложные
церемонии ча но ю. Побитые непогодой доски и мелко покрытые соломой
крыша первого церемониальный чайный домик в Японии, построенная до Колумба
отплыли на Зипангу "Марко Поло", весьма почитаемый японский
посетители. Прекрасен путь к Гинкакудзи, мимо высоких стен и
ворот монастырей, мимо высоких ворот бесчисленных храмов,
по их длинным тенистым аллеям, мимо бамбуковых рощ и рисовых террас
поля. Вы покупаете деревянные входные билеты за десять сен, которые отдаете
маленькому послушнику, который открывает внутренние ворота. Этому _чисай бонзе
сан_ (маленький священник) могло быть двенадцать лет, но выглядел он моложе
когда я впервые познакомился с ним, ему было больше пяти, и с бритой головы до сандалий на ногах
он был буддийским священником в миниатюре. Этот Синкаку, ведущий
дорогу к озеру с торжественным выражением лица и чопорно сложенными перед собой руками
, внезапно разразился диким, монотонным пением, в котором говорилось
имена жертвователей камней и фонарей великому Асикаге
Есимаса. Он заставил нас снять обувь и прокрасться вверх по крутой и
древней лестнице Гинкакудзи, чтобы увидеть почерневшее и почтенное изображение
Амиды. Утренняя, полуденная и ночная служба совершается перед алтарем в
маленький старый храм на берегу озера, и этот маленький священник воскуривает благовония,
раздает священные книги и помогает морщинистым и престарелым священникам в
соблюдении буддийской секты Дзен. За монастырскими постройками
находится пруд с лотосами, где большие розовые чашечки наполняют воздух благоуханием.
каждое утро перед святилищем Будды устанавливают свежие цветы.

Направляясь на запад от Киото, путешественник пересекает рисовые поля, огибает
длинную бамбуковую изгородь и подходит к летнему дворцу Кацура-но-Мия,
реликвии времен Тайко. Тетя императора занимала его до тех пор , пока ее
недавняя кончина, и этим, вероятно, объясняется его идеальная сохранность.
Древний самурай с выбритой макушкой и в шелковых одеждах принимает с
дюжиной поклонов горсть официальных бумаг, составляющих разрешение на
посещение императорских владений. Сбросив обувь на ступеньках, посетитель
бродит по лабиринту маленьких комнат, каждая из которых изысканна, проста,
и очаровательна, с золотыми ширмами и потолками в золотых крапинках.
нерегулярно расположенные стеллажи, _chigai dana_ в каждой комнате, ramma,
решетки и окна - идеальные образцы японского вкуса и искусства;
герб Тайко выполнен из серебра, золота и бронзы на всех креплениях
, а также повсюду раскрашен и вырезан. Открытые комнаты выходят окнами на
прекрасный сад, а дорожки из плоских камней ведут через крошечные
дикие озера, леса, заросли и ручьи; по старым каменным мостам,
окрашенный и покрытый лишайником, к живописным чайным домикам и павильонам,
нависающим над озером. Каменные Будды и пагоды стоят в тени
, а каменные фонари под карликовыми соснами отражаются в
изгибах каждой крошечной бухты. Это идеальный японский сад, с росой из
летнее утро, покрытое паутиной, и только тихий стрекот
кузнечиков нарушает тишину.

Хотя все туристы проводят день, снимая пороги Оигавы,
мне кажется, что это пустая трата драгоценного времени Киото и представление, выходящее за рамки
гармонии с духом этого места, хотя в мае цветущий
азалии заставляют этот дикий и узкий каньон сиять красками. В
плоскодонные лодки рассекали семь-мильном ущелье и мечемся от
опасность кораблекрушения на другой, просто спас ловкие прикосновения
Бурлаков полюсов, которые легко помещаются в отверстия в скалах, которые они сами
изношены. Настил лодок настолько тонкий, что может подниматься и опускаться вместе с
давлением воды, что на первый взгляд кажется наиболее тревожным.
Проход заканчивается в Арасияма, по крутому склону, облеченная сосна, клен,
и вишневые деревья, которые в сакура успела зацвести, или осенью, является
замечательное место отдыха всех Киото, чей pleasurings есть форма тема половину
песни гейш и сопровождающей танцы. Из чайного домика на
противоположный берег, с крутого склона горы, виден ковер густой листвы. A
тории на берегу реки, каменные ступени и ряды фонарей ведут к
храм на вершине, а вниз через лес, плавать мягкий, медленный
удары храмового колокола. Чайный домик знаменит своими рыбными обедами,
где _тай_, только что выловленный из прохладной зеленой реки, готовят так, как только
Японцы умеют их готовить, и луковицы лилий, бутерброды с рисом, омлеты
и бисквит настолько хороши, что в заведении всегда полно народу.

Кацура-но-Мия находится чуть ниже Арасиямы, и после одного утра, проведенного в
маленьком дворце, с его умиротворяющей тенью и тишиной, наш полуобнаженный
кули побежали с нами под ослепительным солнечным светом к чайному домику рядом
прохладные воды Оигавы. Они едва дождались, пока мы выйдем
из джинрикишей, прежде чем нырнуть, смеясь и резвясь, вниз по
берегу и прыгнули в реку, плескаясь и плавая там, как
так много лягушек. В то утро они пробежали десять миль, половину пути
под палящим солнцем, пот струился по их телам, и
они нырнули в реку как были, сняв единственные хлопчатобумажные
одежду и стирая ее, пока они охлаждались в бурлящей воде
. Затем, лежа совершенно непокрытыми в своих собственных покоях
В чайхане они ели арбуз и огурец, пили чай и курили, пока
не заснули в палящий полдень холерного лета.
Ближе к вечеру, когда пришло время начинать долгий обратный путь в Маруяму,
они доковыляли до нас, хромые, с одеревенением в каждом суставе и мышце, кашляющие
и каркают, как вороны. Мы чувствовали, что они должны умереть в шахтах, но
физические упражнения вскоре сняли судорогу с затекших конечностей, и они потрусили рысью
так же проворно, как и прежде, через холмы в Киото.

Кули и его привычки представляют большой интерес для иностранцев,
но со временем перестаешь удивляться их выносливости или их
безрассудству. После самых жестоких упражнений кули нинсоку
снимет свою единственную лишнюю одежду и сядет по-летнему непринужденно в свою
украшенную кожу. Спина, грудь, руки и бедра часто покрыты
сложными татуировками синего, красного и черного цветов на темно-коричневом
фоне. Его философия одежды проста. Когда погода слишком
жарко, чтобы носить одежду они остановились, и пучок соломы для ног,
а набедренник, и огромная плоская шляпа, двор в диаметре, весом менее
для него достаточно одного перышка. Когда нет денег на одежду, он
наносит себе татуировки с великолепными рисунками, которые он никогда бы не спрятал, если бы
не бдительные полицейские и правительственные законы, вынуждающие его носить какую-нибудь одежду.
скудное прикрытие.

Рацион этих кули кажется совершенно недостаточным для того огромного труда, который они выполняют.
рис, маринованная рыба, ферментированная редька и зеленый чай
обеспечивают скудное питание в рабочие дни. Но самое прекрасное
образцы физического здоровья разводят и выдерживают для самурая
условие о том, что уменьшило бы иностранцу инвалидности в неделю. Я
помните, что во время отдыха однажды жарким утром под Shinniodo здорово
ворота-пути, мои кули, которые на необычно раннее начало было прервано
в свой завтрак из одного зеленого яблока, попросил чаю-деньги. Я наблюдала за
голодным пони, пока он угощал своих спутников сытным ужином
чаем и арбузом. Окрепший и восстановивший силы, он вернулся,
взвалив на плечо камеру и штатив, и, спускаясь по раскаленным плитам,
самодовольно ковырял в зубах острием одной из палок для штатива —
зубочистка длиной в четыре фута!




ГЛАВА XXVI

ШЕЛКОВАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ КИОТО


Киото остается дома искусств, хотя уже не место
правительство. На протяжении веков он служил роскоши двух дворов,
которые собирали вместе и поощряли множество художников и ремесленников,
потомки которых живут и работают в старом доме. Шелка и креп Kioto,
Веера Kioto, фарфор, бронза, лак, резьба и вышивки
сохраняют свое качество и славу, они дороже и совершеннее любых других.

Шелк является самой ценной статьей экспорта, которую производит Япония, и
шелк-сырец стоимостью в тридцать миллионов иен ежегодно поступает в
иностранные потребители, в то время как внутренний рынок закупает произведенных тканей почти на семь миллионов
иен. Квартал Нисидзин в Киото и
район Дзошо, к северо-западу от Токио, являются крупными центрами шелководства
Япония, и любой торговец шелком, прикоснувшись к креповому платью, сразу это поймет
в каком из соперничающих округов это было произведено? Недавно Кофу, к западу от Токио,
и Хатиодзи, в двадцати милях к югу, также стали важными центрами
производства. На рынке шелка бывают свои колебания, паника,
и ежедневные котировки по телеграфу; но шелку-сырцу присуща особая ценность
что это хорошее обеспечение в любом банке, а брокер по продаже шелка
является такой же авторитетной и важной фигурой в торговом мире
Востока, как и биржевой брокер на Западе. Рядом со звонкой монетой или
драгоценные камни, шелк-это самое ценное товаров в зависимости от
наливом, груза и один пароход часто представляющие собой значения двух
миллион долларов золотом. Соединенные Штаты являются крупнейшим потребителем
Японского шелка-сырца. В 1875 году в Америку было отправлено пятьдесят три тюка только шелка-сырца и коконов
. В 1878 году их было две тысячи триста.
и тридцать шесть тюков, в 1887 году около шестнадцати тысяч восьмисот
шестьдесят четыре тюка, а в 1901 году экспорт шелка-сырца в Америку составил
сорок семь тысяч шестьсот шестьдесят два тюка. Наша доля
шелк-сырец почти весь отправляется в Патерсон, штат Нью-Джерси С открытием
этой крупной внешней торговли шелк дороже японскому потребителю, чем
двадцать лет назад; и хотя из него до сих пор изготавливают церемониальную одежду, и
это выбор богатых, хлопок и, в последнее время, шерсть в значительной степени заняли его место
.

Повсюду продолжается выращивание червей. Шелковые районы и
деревни всегда процветают и содержатся в порядке, образуя
мирные и довольные сообщества. Каждый дом становится одновременно питомником для
червей и домашней фабрикой, где каждый член семьи участвует в
работе. Заработная плата в шелковых районах колеблется от восьми до двадцати центов в долларах США
Золотом за восемнадцатичасовой рабочий день, более высокая цена
выплачивается только самым опытным. Все дома
просторная, держится безукоризненно чистыми, вентилируемыми, с еще
температура. Листы бумаги, покрытые яйцами и выглядящие так сильно
наждачная бумага, через несколько дней заполнит ожидающие вас лотки крошечными белыми червячками
. Шелковицы листья должны быть нарезанный в виде штрафа в прах на этих
новичков, которые ежедневно поднимали на свежий лотках с помощью палочек для еды,
пальцы слишком грубы и сильны для такой деликатной обработки. В течение
недели крошечные обжоры ползают и едят, затем день и
ночью спят, соблюдая этот режим в течение пяти недель, когда, имея
выросшие достаточно большими, они начинают сворачиваться в коконы. Затем
котел с кипящей водой и вращающийся барабан меняют желтый цвет
скручивается в большие мотки блестящего шелка, готовые к скручиванию, завязыванию
и ткачеству дома или за морем. Спрессованный в тюки по а
весу пикуля, или 133; фунта, шелк-сырец попадает на рынок,
или сотканный на ручных ткацких станках обычной для Японии ширины в тринадцать дюймов, или
в более широких масштабах для внешней торговли он снова продается по весу,
единицей измерения является _mom;_. Сто двадцать моме равны одному
фунту. Двадцать пять ярдов тонкого белого шелкового платка весят от 150
до 200 мом, а цена 100 мом такого шелка варьируется от шести до семи
долларов золотом.

Паровые ткацкие станки быстро вытесняют старые ручные станки в Нисидзине и
Дзошо. Правительство послали людей, чтобы изучить методы, используемые в Лионе и
вернуть машинами, и сейчас есть filatures и заводы во всех
Шелковый округов. Частные корпорации следуют примеру правительства
. На выставке Kwangioba no Shokoba была проведена первая выставка иностранных машин
с инструкциями по их использованию. Сегодня оживленный
стук жаккардового ткацкого станка слышен на фоне медленного, гудящего шума
ручного ткацкого станка за километрами глухих стен Нисидзина. Медленно ткачи
отказываются от грубого ткацкого станка, который, вероятно, использовался, как порох,
в эпоху, когда европейцы одевались в шкуры и жили в пещерах;
и поющий мальчик-рисовальщик спускается со своего высокого насеста, где он
так долго поднимал чередующиеся горсти нитей, образующих
узор.

В тур Нисидзин заводов, один палящим августовским днем, мы увидели
многие из этих примитивных рукой маячит, с полуодетыми ткачи мечущаяся
трансфер из шелка и золотых нитей, их кожа сияет тепло, как
из полированной бронзы, и отмечали во всем со шрамами шишек Мокса.
Повсюду были собраны книги, заполненные образцами превосходной парчи.
многим из них более ста лет. Везде, где мы были
угощала сладостями и наперсток-чашки теплого янтарного чая, что, казалось,
безобидные как вода, но убил сна. Повсюду мы находили новые сады
более очаровательные, чем предыдущие, и повсюду то, как были объединены рабочая комната
и кухня, гостиная и торговый зал; женщины, дети,
семьей, рабочими и слугами управлял хозяин дома
и фабрики, предложил любопытное исследование по политической экономии и патриархальному правлению
.

До тех пор, пока император и, наконец, императрица и придворные дамы не отказались от
национальной одежды, придворный ткач из парчи оставался значительной фигурой
поскольку он и его предки были как портными, так и
портнихи для этих августейших особ. Мы посетили прекрасный сад
и увешанные фонарями веранды этого артистичного диктатора, и пили чай,
пока внимательные горничные обмахивались веерами, в то время как дородный, полный достоинства и
процветающий глава древнего дома и наш японский официальный эскорт
беседовали. Потом нам показали книги из парчи и шелка
изготовлено для императорской семьи и двора. Великолепие некоторых из них
особенно ярко-красной парчи, прошитой нитью из чистого золота
и покрытой огромными узорами в виде императорской хризантемы или
Павловния, герб императорской семьи, буквально ослепила нас. Мы увидели
узор церемониальных одежд старых императоров и узоры, разработанные
прошлыми императрицами для их королевских одеяний. Некоторые из них были чистого
золотисто-желтого цвета, вытканные множеством золотых нитей; один рисунок, наполовину покрытый
тонким каркасным бамбуком, лежал на мерцающей, залитой солнцем земле. Великолепный
ткани с императорским гербом могут быть сотканы только для царствующей семьи
а их мебельные покрытия, драпировки и обивка карет
изготавливаются и охраняются так же тщательно, как бумага для банкнот. Квадраты самого толстого полотна
красный шелк, украшенный единственной золотой хризантемой, соткан для
Министерства иностранных дел в качестве футляров для государственных бумаг и верительных грамот посланников. Рулоны
тончайшего белого шелка были готовы к пошиву нижнего белья для
императора, который никогда не надевает такие изделия дважды, обязывает своего портного
держать наготове большой запас; и эти предметы одежды, которые однажды коснулись
священные личности высоко ценятся верноподданными.

Ткачиха выставляла пылающие шелка, покрытые огромными пионами, или прекрасными
листьями клена, или кругами извивающихся драконов, которых снаружи было миллион.
могут купить, если захотят, но не шестнадцатилепестковую хризантему.
они имеют привилегию получить от него любым способом. Обсуждая
изменчивость американского вкуса, Кобаяши и его сотрудники задавались вопросом
что большинству наших людей не нравятся шелка, которые будут носить
навсегда, а не ради дешевых фантазий сиюминутных. Японцы
выбирайте по-настоящему хорошие вещи, которые выдержали испытание веком
японские леди гордились тем, что носили парчу, которая
принадлежала им всю жизнь, а до них принадлежала их матерям. В благородном
семьи по наследству торжественные платья, как высоко ценилась как
плиты и камни из европейских семей, и хотя теперь они редко носили.
Булочки из такого шелка и парчи, часто были представлены императору и
Сегун своим придворным, и распространенная поговорка: “Он носит лохмотья, но
его сердце из парчи” свидетельствует о том уважении, с которым эти нисики_
(парча) использовалась в старину, и эти _yesso nishikis_, с
их оборотной стороной в виде россыпи нитей гав, далеки от
тонкие, плоские, похожие на бумагу, бесхарактерные материалы, известные как японская парча в
дешевой внешней торговле.

Тяжелый шелковый гобелен, характерный для Японии, хотя и предложенный китайцами
модели, сейчас лучше всего ткут в Дотэмати Гакко, промышленной школе
для девочек, находящейся на содержании правительства. Искусство почти вымерло, когда
престарелую ткачиху-гобеленовщицу привели в школу и дали урок
самые многообещающие ученики. Ткань соткана на ручных рамах, дизайн
набросан на белых нитях основы, обработан челноками или
бобинами, а нити прижаты гребенкой. Каждая деталь рисунка
изготавливается сама по себе и соединяется случайными перекрестными нитями или
узорами, как в кружеве. Ткань не дорогая, учитывая ее превосходство.
красота и долговечность по сравнению с гобеленами, защищающими от моли.
Гобелен и Бове, а традиционные и классические дизайны по-прежнему популярны.
далее использовались старые красители и щедро вплетались золотые нити.

Золотая нить, используемая при ткачестве парчи и гобеленов, представляет собой либо
тонкую нить, обмотанную золотой фольгой, либо полоску плотной бумаги, покрытую
золотой пылью, либо нити, обмотанные обычной золотой бумагой. Проба и
качество золота влияют на стоимость любого материала, в который оно входит,
и при заказе ткани или вышивки необходимо тщательно оговаривать
что касается используемой золотой нити. Тонкая золотая нить из русской парчи
используется очень редко из-за ее большей стоимости. Изготовление
золотой нити - ни для кого не секрет, и женщин часто можно увидеть за работой в
улицы, растягивания и скручивания тонких золотых нитей длиной
двадцать и тридцать футов.

Старые красильщики были такими же мастерами своего дела , как и старые ткачи;
и в попытке соответствовать цветам в кусок yesso Нишики, я как-то
пошел вокруг Парижа магазинов и платье-производители учреждений зря.
Ничто из того, что они предлагали, не гармонировало с мягкими тонами старых красок
. Известный американский ценитель, желая скопировать шнур
и кисточку из одной из своих старых лакированных шкатулок, отнес ее парижанину
изготовителю шнура. Весь персонал посмотрел на нее, и владелец спросил
разрешение разгадать немного, чтобы расшифровать твист и получить некоторые длинные
темы для красильщика. Но за отведенные ему месяцы времени он не смог
воспроизвести цвета, ни заплести шнур, как в оригинале, ни даже переплести заново
японский шнур, который он распутал.

Ткачество бархата - одно из древних искусств, но оно достигалось с помощью
самых примитивных и трудоемких средств, а ткани, тусклые и уступающие
бархату иностранных фабрик, не входят в число наиболее характерных
производство японских ткацких станков. Расписной бархат Kioto уникален,
однако очаровательные эффекты получаются при нанесении рисунков мягких тонов
рисунки на бархате в том виде, в каком он выходит из ткацкого станка, со всеми тонкими проволоками
все еще удерживаются в петлях. Окрашенные детали затем вырезаются,
и выделяются слегка затененным рельефом на неразрезанном основании.

Креповая гильдия Киото столь же велика и коммерчески важна,
в наши дни, как и парчовая гильдия, члены которой занимают первое место среди
производителей. Все флер, сотканный на _tans_, или длины шестидесяти японский
_shaku_, два с половиной сяку равных в "английский двор". На ткацком станке
этот материал представляет собой тонкую блестящую ткань, едва ли тяжелее марли
на которой нарисованы какемоно и крепления для вееров. Он настолько гладкий и глянцевый
что невозможно различить более гладкую основу и скрученные гав-нити,
попеременно тугие и свободные, которые придают ему морщинистую поверхность. По окончании работы
полотно опускают в чан с кипящей водой, которая дает усадку
нити и обеспечивает сморщенную и тусклую поверхность. После высыхания
коржи для загара завязываются в виде мотков и, лежа кучками, выглядят как много чего другого.
небеленый муслин. Креп должен быть окрашен в куске и растянут, при этом
увлажнить, укрепив его поперек бесчисленными полосками изогнутого бамбука. В
ванне кусочки уменьшаются от трети до половины в ширину и на
десятую часть в длину, но чем больше они уменьшаются, тем более бугристой становится
поверхность. Когда закончил загар может измерять от семнадцати до двадцати четырех
ярдов в длину, но вес и не измерить, определяет его ценность, и
весы используются вместо двора-ручки.

[Иллюстрация: КАБЕ ХАБУТАЙ]

В то время как китайцы ткут только оригинальный кантонский креп с его плотным ворсом
и крепко скрученными нитями, японцы изготовили дюжину
виды, каждый из которых сморщивался, морщинистый, волнистый и сморщивающийся по-разному. В Районе
великий Дзесю производят не так много видов крепа, как в Киото, и
Ткацкие станки Нисидзин с каждым годом загружены все больше, ткя крепы легкие и тонкие
как кисея или тяжелые и мягкие, как бархат; некоторые стоят всего тридцать или
сорок центов за ярд, а другие два-три доллара на расстоянии вытянутой руки.
Мягкая, толстая, в рубчик _kabe habutai_, когда-то использовавшаяся для церемоний
платья и любимые подарки великих, является самой дорогой, имея
более плотные нити и более крупные ракушки, чем у других крепов, и никогда не проявляющиеся
складка или морщинка. Простой креп, или чиримэн, отличается тонкостью нити
плотность плетения увеличивают его вес. _Эбису чиримэн_
можно было бы назвать _repouss;_ из-за чешуйчатых выпуклостей его
поверхности, и это самая очаровательная ткань. Самый тонкий и изысканый из всех
это блестящий _кину чиримэн_, или жатый шелк, на котором видны только
тончайшие линии и параллельные выступы, отмечающие его поверхность по длине.
Используется в основном для небрежно завязанного оби банного кимоно или как
_obishime_, повязывается поверх женских оби из тяжелого атласа и парчи, чтобы сохранить
эти эластичные шарфы с жесткими складками придают костюму последний художественный оттенок
. Кину чиримэн уменьшается вдвое в ширину, но
в ванне ничего не теряет в длине, а загар шириной в ярд колеблется от
цена от восемнадцати до двадцати восьми долларов. _Kanoko chirimen_ однотонный.
креп усеян узелками или выступами разных цветов. Результат
достигается с помощью процессов, аналогичных тем, которые используются в Arimatsu для крашения.
хлопчатобумажные изделия.

[Иллюстрация: ЧИРИМЭН]

_Yamamai_, столь малоизвестный за пределами внутреннего рынка, является самым художественным
ткань, грубо и неплотно сотканная из нитей диких горных животных
шелкопряд, питающийся дубовыми листьями. Ямамаи имеет натуральный желтый цвет
коконы считаются одновременно средством для лечения и профилактики
ревматизма, и их часто носят по указанию иностранных врачей. Оно
мягче на ощупь, чем китайское понжи, не утяжеленное глиной
Шантунгские понжи с глиняной начинкой, но намного тяжелее индийских
туссоры, все три эти ткани изготовлены из одного и того же дикого дуба
прядильщик.

[Иллюстрация: ЭБИСУ ЧИРИМЭН]

[Иллюстрация: КИНУ ЧИРИМЭН]

Расписные блины из Киото, разработана специально для детского праздника
платья и Обис, являются произведениями искусства, при изготовлении которых
старая столица имеет практически монополию. Все сложные процессы
копирование такие блины были продемонстрированы однажды утром к нам в большой Нисимуры
создание. Сначала на квадрате белого крепа, отжатом в воде и
приклеенном по краям к доске, были нанесены контуры основного рисунка
цветом индиго. Затем эта линия была аккуратно покрыта нитью
из крахмала, вытянутого из клеевого шарика, удерживаемого на кончике палочки,
в то время как художник поворачивал и наклонял креп, чтобы принять его. Этот крахмал,
или “резист”, как называют его западные красильщики, предотвращает растекание красок
за счет капиллярного притяжения и ограничивает возможности каждого цвета
должны быть тщательно очерчены, если только ткань не должна быть выполнена в одном из этих вариантов
изумительное исследование смешанных и сливающихся оттенков. Как только первый цвет
высох, первый крахмалистый контур был размыт и нанесен другой
для второго цвета. После удаления каждого "резиста” квадрат
растягивали на изогнутых бамбуковых палочках и сушили над хибачи. Художнику пришлось
намеренно разработал свой дизайн с такой хитростью, что только когда
были нанесены последние штрихи красным, мы обнаружили Даймондзи
костры, горящие на склоне горы, и отряд мужчин, женщин, детей,
и джинрикишей, все с горящими фонарями, вырисовывающиеся силуэтами на
Мост Санджио.

Когда нужно раскрасить целую партию крепа, большая часть рисунка может быть нанесена
по трафарету на перфорированный картон, но, как правило, лучше всего подходит крашеный креп.
на крашеных крепах нанесены наброски от руки, причем узоры никогда не бывают точными
повторяется, но не совпадает точно по краям. После общего изложения
нанесен эскиз, загар, сшитый по концам, выполнен с возможностью вращения
горизонтально на двух цилиндрах, как полотенце на роликах, проходящее перед
ряд сидящих рабочих, каждый из которых добавляет один цвет или применяет "сопротивление"
и передает его следующему. Сидя на матах,
его ступни повернуты кверху на коленях, в позе, которой мог бы позавидовать цирковой акробат.
У каждого рабочего в руках светящийся хибачи.
колени, на которых он сушит свою собственную работу. И какая работа! Размытые радуги на
затянутом туманом небе, полеты птиц, тени деревьев и тростника, ветви деревьев
сосны и цветущие ветки, смешные фигуры, животные и фантастические изображения
химеры, калейдоскопические композиции самых ярких цветов, какие только может вынести глаз
. Эти расписные крепы не идут ни в какое сравнение с английскими и голландскими.
имитаций в набивных крепах до абсурда мало.

Следуя китайскому примеру, шелкоткачи Киото теперь изготавливают шелковые ковры
не уступающие знаменитым пекинским. Даже будучи новыми, они имеют более красивый
цвет и блеск, чем старые молитвенные коврики из Западной Азии, но их
дизайн, впервые созданный по рекомендации американского дома, является
ни японский, турецкий, ни на восточные, ни они позволяют
лучший эффект будет получен. При цене два доллара за квадратный фут эти толстые,
мягкие ковры являются самыми дорогими напольными покрытиями в стране, где
ковры из хлопка и пеньки в Осаке продаются по несколько центов за квадратный фут, и
ковры из натуральной верблюжьей шерсти из Северного Китая по восемнадцать центов за квадратный фут
.




ГЛАВА XXVII

ВЫШИВКИ И ДИКОВИНКИ


Разнообразие стежков, оригинальные методы и комбинации, а также
разнообразие эффектов, достигаемых с помощью иглы и нескольких нитей
цветной шелк, легко ставящий японцев на первое место среди всех вышивальщиц.
Хотя Китай научил их вышивать, они намного превосходят китайцев в
дизайне, цвете и художественных качествах, в то время как они достигают мельчайших деталей и
механическая точность равна бездушной, невыразительной точности
лучшая китайская работа. Они могут имитировать волосы и мех животных,
оперение птиц, жесткую чешую рыб и драконов, налет
на фруктах, росу на цветах, мускулы тел, крошечные лица и
руки, узорчатые складки драпировки, четкое отражение лака,
глазурь из фарфора, и патина бронзы в таком виде невозможно
любой, но японские силы и иглы. Иногда они покрывают всю поверхность
основу с наборными узорами из тяжелого узловатого шелка, и эта
своеобразная вышивка носит название _киндан нуицукэ_. Из шелка-мулине,
из крученого шелка, с французскими узелками, с золотой и серебряной нитью,
уложенный шелком разных цветов, с уложенными шелковыми нитями,
а благодаря скрытым накладкам рукодельница достигает любого цветового эффекта
художника; вышивальщица также не брезгует кистью или
припудривать и забрызгивать золотом свои рисунки и не посягать на
пластическое искусство своим замечательным моделированием рельефных поверхностей, соперничая с
скульптором своими фальшивыми лицами. Его изобретательность
неисчерпаема, и современные мастера сохраняют все мастерство своих предков
.

Старейшим из существующих японских изделий ручной работы является мандала
монахини, хранящаяся в храме Тайема в Ямато, которая, несомненно, относится к восьмому
веку, хотя легенда приписывает ее божественной Кваннон. Шт
равной древности, несомненно, находятся в запломбированной godowns Нара храмы,
но о них известно очень мало. Последний торжествует искусство, пьесы
показывает предел возможностей игла, являются декоративные
панели и makemono казнен в Токио дворца, и многое-многое другое
те же художники выставили в Париже в 1889 году. Эта выставочная работа была
выполнена по приказу императора в крупнейшем шелковом магазине Нисимуры
в Киото, месте, куда немедленно направляется каждый посетитель. Сплошные
коричневые стены, двери с черными занавесями и герб из трех шестиугольников - вот
все, что видно снаружи; но герб повторяется на дверных проемах
на другой стороне улицы и за углом, пока не поймешь, что это за деревня
ткачих крепа и художников, ткачих бархата и вышивальщиц.
эта фирма расположена в самом сердце Киото. Мастер трех шестиугольников
Завоевал бесчисленное количество медалей, золотых, серебряных и бронзовых, дома
и за рубежом, и в ответ на каждое приглашение выступить в национальной
кроме того, правительственные приказы направляются ему в Киото. Глухие внешние стены
и общий вход, голые комнаты с двумя или тремя бухгалтерами
сидящими за низкими столами, не указывают на сокровища годауна и
шоу-рум, который находится за его пределами. Во внутренней комнате, с изысканным потолок
из переплетенных сосновых стружек, шторы, какемоно, экраны, и фукуса
сложены высокий, в то время как другие привносятся в небольшой
грузчики. Несмотря на репутацию и художественные возможности
заведение выпускает много дешевых, безвкусных и некачественных работ
для удовлетворения потребностей внешней торговли и туристов, желающих
так называемые японские вещи, которые они привыкли видеть у себя дома.

Для старинных вышивок, этих великолепных реликвий национального
жизнь с ее эффектными и живописными обычаями, покупатель должен искать в
магазинах подержанной одежды, ломбардах по всей стране. В Авата
район живет великий дилера, который собирает в старом кимоно, пояс оби,
fukusas, любителей спорта, ресторанов, храм портьеры-парча, и, вышивка от
godowns дворян, мещане, священники, артисты, святые и грешники, чтобы
кого готовых средств является необходимостью. Гейши и актеры со свойственными им экстравагантными привычками
часто вынуждены расставаться со своими гардеробами,
а магазины подержанных вещей наполовину заполнены красивыми и чисто
Японские вещи, которыми они пожертвовали. Когда я впервые увидел “моего
дядю” из Аваты, это была темная, дурно пахнущая, старая лавка с двумя
лохматыми, бедно одетыми служащими. Гилберт и Салливан сами того не желая
сколотили состояние, и старый торговец сначала не мог понять, почему
иностранные покупатели, до сих пор равнодушные, вдруг заполонили его грязный
комнаты, опустошить свои склады и занять своих людей сбором новых запасов.
Через три года после моего первого визита здесь появилось большое новое здание с
высокими стеллажами, заменившими грязный старый дом и его сомнительные
тюки, перевязанные синим хлопком и ужасно напоминающие о оспе,
холере и других инфекциях. Цены утроились и продолжали расти
стабильно, с гораздо меньшим затруднением выбора на складе, чем раньше.
раньше.

Великолепные кимоно актеры и гейши, предлагаемые в таких магазинах намного
больше, чем тех, богато кованые платья носили женщины в ранг праздника
раз и во дворце, и большинство эффектно и нарядно-декоративные
платья отображается в Западной гостиных сомнительных историй.
Даже запасы танцевальных костюмов не были израсходованы, а выбор старых
парча сейчас встречается реже, чем старые добрые вышивки. Священника Кеса,
или плащ, символический лоскутное одеяло из многих частей, и квадраты, и биты
из таблицы храм, в течение длительного времени предлагается изысканный биты Мешхед
из золотых нитей и цветов, а на спине такой штуки находятся
стихи, священные стихи и пламенные клятвы, написанные благочестивыми те, кто
делали подношения из них к вискам.

[Иллюстрация: ФУКУСА]

Несколько лет назад запасы фукусаса казались неисчерпаемыми, и я могу
вспомнить дни восторга в этом дурно пахнущем старом уголке Аваты, когда
один из каждых пяти фукуса, был сокровищем, а теперь едва ли
пять из них в сотню тех, игла фотографии. Тончайшая работа
была потрачена впустую на эти квадратики атласа или крепа, которые прежний этикет
требовал класть поверх коробок с подарками или записками, как
коробка и фукуса должны быть должным образом оценены и возвращены отправителю. Эти
церемониальные одежды были частью приданого каждой знатной невесты
и старые семьи владеют ими десятками. Тончайший этикет
заказал выбор фукуса и сезона, подарка, дарителя.,
при выборе конкретной упаковки учитывались характеристики получателя.
Дизайн для них создавали величайшие художники, а несколько знаменитых
с подписью Хокусая принадлежат европейским коллекционерам.
Гербы феодальных семей становятся знакомыми благодаря их постоянному
повторению на фукусасе. Бесчисленные японские легенды и символы так же,
постоянно появляются, и не встретишь двух в точности одинаковых по конструкции или
исполнение, однако часто можно видеть ту же тему лечится. Не менее
популярны все символы долгой жизни — сосна, слива, бамбук;
Черепаха с бахромой оболочки, которая живет тысячу лет;
персик, который взял тысячу лет, чтобы созреть; аист, старик и
женщина под сосной приветствуя восходящее солнце—и все, когда упаковка
подарок, одинаково передают деликатно выраженное стремление к длине дня.
Свирепые древние святые и ученики, которые живут со своими драконами и тиграми
на старых поверхностях Сацумы, составьте компанию мудрецам, которые проезжали через
летать на аистах, черепахах или карпах, или стоять, разворачивая священные свитки
в бамбуковых рощах. И Семь Домашних Богов Удачи, благословенные
Шичи Фукудзин, ты тоже на фукусе. Там улыбается Дайкоку, бог богатства
, на своих мешках с рисом, с молотком и кошельком в руке; Эбису, бог
изобилия, с его маленькими красными рыбками; Юроджин, безмятежный старый бог
долголетия, в своей шапке с митрой, белой бородой, посохом и оленем; высоколобый
Фукурокудзин, повелитель популярности и мудрости; Хотей, дух добра и сострадания
с мешком за спиной, веером в руке и детьми, карабкающимися и кувыркающимися
над ним; чернолицый Бишамон, бог войны и силы, держащий свое копье
и миниатюрную пагоду; и Бентен Сама, богиня изящества и красоты,
играющая на лютне.

_Takara Bun;_, корабль удачи, новогодняя джонка с драконьим клювом
и шелковым парусом, несущая богатые дары из неведомой страны, - еще один
любимый сюжет. Спать с изображением Такара bun; под одной деревянной
подушка на новогоднюю ночь страхует удачи и хороших сновидений для остальных
года. Не менее значимыми являются _takara mono_, древние и
классические символы удачи, которыми являются шляпа, молоток, ключ, соломенное пальто,
сумка или кошель, священный камень или жемчужина, свитки, гвоздика, шиппо,
или семь драгоценных предметов, а также гири. Эти эмблемы, введенные
повсюду заполняйте цветочные круги или пространства и основу геометрических рисунков
, и они всегда будут приняты с благосклонностью. Седзе, которые
пили сакэ до тех пор, пока у них не покраснели волосы, крысы и редиска,
петух на барабане в храме, стихи превосходными буквами, весь орнамент
фукуса, а также таинственный мандзи, или крест-накрест, и
_mitsu tomoy;_, или три запятые, заключенные в круг, постоянно
воспроизводятся.

Этот манджи - Свастика, или буддийский крест Индии, который появляется
на фресках пирамид и катакомб, в греческом искусстве, в
Этрусские гробницы, в вышивках и молитвенниках средневековой Европы, в
скандинавском узоре, известном как молот Тора, в древнеанглийской геральдике,
в китайском символе, называемом “скрижалью почета”, и на бесчисленных храмовых украшениях
.

[Иллюстрации]

Пять старых семей daimio имел мэндзи, как и их герб, и он пришел
в Японию из Китая и Индии, вместе с буддийской религией. На старых
доспехах, флагах и веерах войны это постоянно встречается, и это знак
жизни, четырех стихий, вечности; предзнаменование удачи,
талисман защиты от злых духов и амулет от угроз или вреда
с любой из четырех сторон; в то время как слово “манджи" происходит
от китайского слова “манцзе”, означающего десять тысяч.

[Иллюстрация]

Мицу томоэ - еще один универсальный символ с бесчисленными значениями.
Встречается на гербах восьми семейств дайме; на храмовых барабанах,
фонарях, концах плиток и на молотке Дайкоку. По-разному:
говорят, что он представляет падающий снег, прыгающее пламя, бурлящую воду и
облака; ремешки на перчатке воина, распускающиеся листья папоротника,
пух из семенных коробочек; три великих элемента, огонь, воздух и вода,
происхождение материи, великие принципы природы, восточная троица.
На черепице для домов и коньковых опорах он призывает защиту от трех зол
— пожара, воров и наводнения, и везде эти два таинственных
символа противостоят друг другу.

Киото изобилует Курион-магазинов, начиная с половиной мили длиной строки на
обе стороны Manjiuji красивейших скоплений и выбор
искусство коллекции Икеда, Хаяси, Kiukioda, Такада, и на базар в
подножия Маруяма. У Икеды, который на самом деле является художественным музеем, заполненным
с драгоценными вещами можно наблюдать за процессами дамаскирования и лакирования
. В последнее время было доказано, что, когда покупатели будут платить определенную цену
чтобы гарантировать бесконечный труд и заботу, сегодня можно производить такой же хороший лак,
как и раньше. Знатоки признают, что они часто бывают обмануты, и что
они способны говорить только качество, а не на возраст, ни на самом деле
лакомый кусочек. Новое так же нерушимо, как и старое, если его тщательно изготовить.
Острие булавки или раскаленный уголь не оставляют следов, годичное купание в морской воде не оставляет никаких следов
фотографы-любители обнаружили, что она устойчива к воздействию кислот
и химические вещества, входящие в состав проявляющих жидкостей. Однако это вещество, прочное, как
кристалл, получают путем нанесения слоя за слоем дурно пахнущего черного лака,
который перемешивают в ванне с железными опилками и оставляют на солнце для загустения
и чернеют, их ежедневно можно увидеть на улицах любого японского города. Новинка
лак настолько ядовит для многих людей, что любопытствующие довольствуются тем, что
наблюдают на расстоянии, как рабочие наносят слой за слоем, укладывают
изделие во влажную коробку для медленного высыхания, шлифуют и полируют
поверхность за поверхностью добавляйте те замечательные украшения, которые в результате создают
безделушка легкая, как воздух, и драгоценная, как золото или драгоценные камни.

“Лавка благовоний" - одна из самых изысканных и истинно японских.
Антикварные лавки. С улицы это выглядит повседневным занятием; но после того, как
умилостивив обслуживающий персонал покупкой духов, внутреннее богатство раскрывается
в комнатах, заполненных отборными старинными изделиями. Продавцы соблазняют
посетителя редкими коросами, или курильницами для благовоний, и, проще говоря
, хозяин играет в старую игру даймио "Двадцать ароматов". Он
бросает на тлеющие угли хибачи несколько маленьких черных кусочков в
форму листьев, цветков или символов; рассеивать зеленые частицы,
коричневые частицы и сероватые частицы и показывать невежественному инопланетянину, как нужно
поймать поднимающийся столб бледно-голубого дыма согнутой рукой, закрыть
приложите к нему пальцы и поднесите к носу. Вы не можете сказать, какой запах
вы предпочитаете, и не можете вспомнить, какая высушенная частица придавала особый
аромат. Нос сбит с толку смешанными венками и миксами
запахи собора, и мастер восхищенно хихикает.

Есть некоторые антикварные лавки еще более изысканного вида, неизвестные никому.
туристы и предназначены для знатоков японской кухни и тех немногих выдающихся людей.
иностранные резиденты, которые по вкусу и оценке являются японцами. Там
маленькие чайные баночки, старинные чайные пиалы и украшения для чернильницы восхищают
те, кто рожден в манере, и стоят дорого; и там можно увидеть
драгоценные железные горшки Риобондо, извлеченные из парчовых мешков, и древние изделия
из кованой и инкрустированной бронзы и железа, старинные шлемы и мечи,
таких больше нигде не найти.

Токио и Осака соперничают с Киото в производстве более тонких современных изделий из металла,
все три города были равноправными столицами и центрами богатства и
роскошь в феодальные времена, когда оружейник был правой рукой воина.
Потомки древних мастеров-металлистов Киото до сих пор трудятся в
старых кузницах, и чудеса искусства, а также терпеливый труд происходят из
различных мастерских города. Как старые, так и новые конструкции используются
чтобы украсить новые комбинации металла, но на сегодняшний день в
Металлистов арт расходует себя на пустяковые вещи. Вместо того, чтобы украшать
доспехи и оружие и создавать для них изысканные орнаменты, художники’
вкус и навык должен быть щедро на ВАЗ, placques, курильницы,
hibachis, кувшинами, и цветок-стоит, и бесчисленные дешевые мелочи
и образцы _bijouterie_ сделана для экспорта. В окраске,
огранке и инкрустации бронзы японцам нет равных; но чтобы познакомиться с
великими изделиями из металла империи, изучающий местное искусство должен посетить
частные коллекции и сокровища великих антикварных лавок.

Феодальная жизнь придавала мечам и доспехам высокое положение и
давала оружейнику его ранг. Прекрасный характер старинных клинков издавна
вызывающий восхищение европейцев, а гарды мечей, рукояти ножей
и мелкий орнамент на рукояти не имеют себе равных. Чувства,
легенды и поэзия прославляют меч, а эдикт 1871 года, который
запретил их использование в качестве оружия, повысил их ценность как реликвий и
вывел тысячи из них на рынок сувениров. В богатых и знатных
семьи у них всегда было заветной, но, коллекций изобразительного лезвия
найдено в других странах, и имена меча и
Masamun; и семья Miochin, также известный как что Бенвенуто
Челлини для знатоков металлообработки в любом месте.

В прежние некоммерческие времена мало что различалось
в сравнительной ценности металлов. Их пригодность для требуемой цели
и эффективность их оттенков и тональностей для выполнения
орнаментальных рисунков - вот что рассматривал художник. Один металл был
им обработан так же легко, как и другой. Железо было как глина в его умелых руках
и он лепил, резал и ковал по своему желанию, используя медь,
золото, серебро, железо, олово, цинк, свинец и сурьму просто как пигменты, и
комбинируя их, как художник сочетал бы свои краски. Хорошо известные _shibuichi_,
или смесь меди и серебра, и _shakudo_ или смесь железа, меди и
золото - это лишь общие названия для широкого спектра оттенков и тональностей.
оттенки от светло-желтого до темно-коричневого и пурпурно-черного, и
от серебристо-белого до самого темного стально-серого. Серебро и золото были инкрустированы
железом, более твердым металлом поверх более мягкого, и твердыми кусками золота,
серебро и свинец инкрустированы бронзой таким образом, что бросают вызов всем известным
законы плавления металлов. В то время как хорошая и даже чудесная работа - это
все еще сделано, старый дух ушел, и объекты сегодня кажутся почти
недостойно искусства, которые изливались на них.

Волшебное зеркало по-прежнему производится в Киото, и хотя туриста
часто уверяют, что его не существует, бесчисленные образцы доказывают это
поверхность обычного зеркала из полированной стали хорошего качества отразит
тот же рисунок, что и рельефно изображенный на его спине. С маленькими зеркалами
диаметром десять дюймов, как и с самыми большими, в изысканных лакированных футлярах
при помощи солнечного луча можно создать четкое изображение на стене
или потолок. Давление на неровную поверхность с обратной стороны, разная плотность металла
и эффект полировки - все это в совокупности придает
этим кагам этот любопытный атрибут, который постепенно придает им
положите к иностранному стеклу и ртути.




ГЛАВА XXVIII

ГОНЧАРНЫЕ И БУМАЖНЫЕ ИЗДЕЛИЯ


В фарфору Kiomidzu, известных как они всей Японии, рис.
слегка в списки экспорта, по сравнению с огромным поставки
декорированные фаянса Авата район, для которого есть такие
спрос в зарубежных странах. На главной улице того квартала, который
это начало Токайдо, скопления более крупных заведений.
рядом друг с другом расположены Кинкозан, Танзан и Тайдзан, которые по очереди привлекают посетителей.
Решетчатые стены и простые проходы пропускают посетителей в череду
выставочных залов, где они могут побродить и посмотреть. Поскольку это характерно для
Японский обычай рассматривать каждого иностранца как простого любителя достопримечательностей, который
доставляет торговцам неприятности по пустякам, лохматым молодым людям в
их чистых, прохладных хлопчатобумажных халатах, которые не прилагают усилий к продаже, пока он не купит
что-нибудь. Затем его ведут через другие комнаты в нижние или верхние
выставлены палаты и их наиболее желанные товары.

Фирменным блюдом Kinkozan является производство изысканного фаянса кремового цвета
с потрескавшейся глазурью, который, будучи декорирован одним из способов,
известна как посуда Киото или Авата, и когда она покрыта ярким блеском
цвета и позолоты, получается безвкусно великолепная, современная, или Киото Сацума,
экспортируется морскими партиями в Америку, где пользуются его грубыми оттенками и дешевыми
эффектами. Однако ни один культурный японец никогда бы не дал
этим чудовищам места в своем собственном доме. В Америке эти кричащие
вазы и коросы шестимесячной давности даже выдают за "старую сацуму", чтобы
на какую мягкую и просто оформленную посуду он похож не больше, чем
Henri Deux _tazza_ на садовый табурет из Лиможа. Получается кинкозан
также грубая шиппояки, или круазонная эмаль, немного на фаянсе и
некоторые на медном полу; и молодой человек в бело-голубом одеянии
проведет посетителя мимо сада и торгового центра и покажет каждый этап и процесс
изготовления различных изделий. Гончары сидят в маленьких
открытых нишах комнат, каждый со своим низким колесом и кучкой глины перед
ним. Один старик сидит, подогнув ноги перед собой, правая
нога заблокирована в сгиб левого колена, а левой ногой положили
подошвами вверх на правое бедро, в невозможное отношения столько
Будд. Эту позу он с комфортом сохраняет часами, а это
худой, лысый старик, на котором нет ничего, кроме набедренной повязки и пары
огромных, круглых, похожих на совиные очки, это так же интересно, как и его работы. Он кладет
горсть влажной серой глины на колесо перед собой, заставляя его вращаться
ловким касанием рукой, пока он лепит из куска глины
толстую широкую миску. Пальцами и несколькими маленькими палочками он быстро
вытягивает чашу вверх, сужает ее до горлышка, расширяет и сплющивает
немного в верхней части, а затем снимает изящную вазу и
устанавливает его на доске в ряд с другими. В другом месте рабочие
размалывают и обрабатывают глину; в другом готовят глазурь и
наносят ее, а рядом с ними находятся печи для обжига на каждом этапе. В другом саду
декораторы за работой, каждый со своей коробкой кистей и
цветы рядом с ним, ваза удерживается в полугоризонтальном положении перед ним
деревянная подставка. Каждая работа переходит от одного человека к другому, начиная
с того, кто делает наброски рисунков в слабых очертаниях, затем переходит
к тому, кто рисует лица, к третьему, который наносит красный цвет, к четвертому
который прикасается к вышивке и узорам, и так далее, к мужчине, который
щедро одаривает позолотой. Наконец, две женщины медленно полируют золото
натирая его влажными агатами или сердоликом.

В других домах изготавливают фаянс с бесконечным количеством новых и странных узоров
и видны необыкновенные цвета, каждый все менее и менее японский. Все
эти гончары Авата работают почти исключительно на зарубежный рынок, и
их новинки не раскрываются посетителям и не продаются в Японии,
пока они не войдут в моду на рынках Нью-Йорка и Лондона.
Из этих зарубежных центров приходят инструкции относительно форм, цветов и
дизайнов, которые, вероятно, будут популярны в следующем сезоне, и художники по керамике
смиренно следуют этим иностранным моделям. Все это помогает сбить с толку
незнакомца; ибо, хотя товары названы в честь районов, городов,
и провинциях их предполагаемого рождения, он находит их изготовленными повсюду
в других местах — в Сацуме, в трех или четырех местах за пределами Сацумы; кага в
торговля, почти везде, кроме Каги; в то время как фарфор без украшений
привозят из Франции на кораблях, чтобы украсить и отправить снова,
и повсюду унизительный эффект имитации и уступки этому
появляется иностранный диктат.

Возов, вагонов и кораблей-множество экранов ехать от великого
порты зарубежных стран, и в Киото в большей части эти
производятся. Является ли _byobu_, экран, чисто японским
изобретения или вариантов на дверь на петлях легко предложил любой
примитивные люди, которые могут смотреть многие люкам природы и петель, это
люди, безусловно, делает самые стойкие использовать его. Двадцать различных видов
можно увидеть во время ежедневных поездок мимо маленьких домов открытых дверей, но никогда
никто не обнаруживает мерзости в грубой золотой нити на черном атласе
глины, столь распространенные в нашей стране и столь высоко ценимые. Четырехстворчатая
или шестистворчатая ширма в японском доме имеет гладкую поверхность из шелка, бумаги или
сусального золота, покрытую одним крупным рисунком, простирающимся
по всей поверхности, вместо узких панелей и вкраплений
отдельных рисунков, которых требует западный вкус. В больших учреждениях
и монастыри есть _tsui tat;_, или плоской, сплошной экран один
панель, внутри входная дверь или тамбур—выживание китайский
моды, предназначенные меньше сбивать с толку любопытных глаз, чем хранить зло
духи и звери. Особенностью Киото являются экраны, на которых используется фосфоресцирующая краска
. Любимый дизайн для них - рисовое поле в сумерках,
украшенное мерцающими светлячками, чьи огоньки светятся тем сильнее, чем ярче свет.
в комнате темнеет. Полтора века назад Gioksen, художник, добились большой известности
с этих фосфоресцирующих светлячков; и в последнее время идея была
ожил, с тонкой обещание быть опошлено, растет грубее и
дешевле в исполнении и беднее в качество, чтобы удовлетворить требования
Варвара рынки Запада. В предновогоднюю неделю, когда каждая семья
достает свои лучшие экраны, на лучших улицах можно увидеть
художественную выставку.

Всевозможные ширмы более важны в летней жизни, чем одежда,
и, по необходимости, на них в значительной степени полагаются при отсутствии одежды.
Ширмы с крошечными окошками укрывают раздетого горожанина и позволяют
ему видеть дорогу, а ширмы с разнообразными полками и
крючками в ветреный день переносят всю кухню к хибачи.
Среди летних ширм самой распространенной является _sudare_, или занавеска из тростника
или крошечных бамбуковых соединений, нанизанных на нитки. Покачивание этих струн
и их позвякивающий звук должны напоминать свежесть
волнующего бриза, и японское воображение преображает фрагменты
хрусталь, нанизанный тут и там, превращается в прохладные капли дождя, скатывающиеся по
бамбуковые стебли. Вкус иностранного покупателя опошлил сударе,
которое часто является кошмаром грубого дизайна и еще худшего цвета, утяжеленным
стеклянными бусинами всех цветов и даже полностью изготовленными из бисера. Sudare
на улицах японского городка почти так же несомненно является вывеской магазина
, где можно купить колотый лед и прохладительные напитки, как и наш полосатый шест
в парикмахерской Occidental.

Фанаты Kioto известны, но сейчас они не лучше, чем в других городах.
более красивые японские фанаты продаются в Нью-Йорке дешевле
денег, чем в Японии, потому что огромный зарубежный спрос удерживает лучших
художники-фанатики и изготовители вееров Kioto постоянно работают на экспорт
заказы. Американские импортеры отправляют своих покупателей в Киото и Осаку каждую весну
для заказа вееров на следующий год. Дизайнер и производитель присылают
сотни моделей, и покупатель предлагает свои предложения по цвету и
форме. У людей, выполняющих такие крупные заказы, редко есть открытый магазин
или торговый зал, и их места известны только ремесленникам. Тысячи
и сотни тысяч _ogi_, или складных вееров, ежегодно отправляются из
порт Hiogo-Kob; в Америку, и еще столько же из Йокогамы; время
квартира вентиляторы с ручками, в _uchiwa_, число еще больше. Один
Американская железнодорожная компания в течение многих лет брала сто тысяч uchiwa
каждый сезон для рекламных целей, одну сторону оставляли простой, чтобы на ней можно было
напечатать после того, как они прибудут в Соединенные Штаты.

Вентилятор - самый древний и важный инструмент в Японии, и с тех пор
Ура-патриотов кого придумали Оги, после того, как модель из крыльев летучей мыши, мужчины,
женщины и дети никогда не переставали носить в летнее время
Оби складки. Вентиляторы регулирования подарок по любому поводу и отсутствие
в случая, и большую коллекцию приобрел за наименьшее лето
недели. В каждом большом магазине и чай дома есть своя, специально оформлен
и отлично-известно утива быть подарены меценатами, которые в ту сторону
заявить о своих скитаниях; и на пирах каждому гостю выдается обычный, белый
Оги, на основе которых стихи, автографы и рисунки, чтобы избежать его
товарищи-гости.

Раньше в магазинах Киото было представлено гораздо больше видов вееров, чем в настоящее время.
Среди них были придворные веера, или _hiogi_, сделанные из двадцати пяти широких
деревянные палочки связываются вместе, и раны с тяжелыми шелковыми шнурами, и как
пока императрица сохранила старое платье, которое она и ее дамы несли
эти тяжелые и бесполезные статьи. В _suehiro_, или широкий конец фанатов
священники, были специальность Киото и Нара, и Суэхиро сопровождении
каждый подарок на Новый год, свадьбы и юбилеи, а уж как
теперь красные и золотые шнуры и странно сложенными бумажками делать. _gumbai
uchiwa_, тяжелые боевые веера, часто с железными или бронзовыми внешними палками, шли
с каждым доспехом; и большой продолговатый uchiwa, спускающийся с
священники для танцоров No и судьи в играх и конкурсах были одинаково
хорошо известными постановками Киото. Вентиляторы служат бесконечному разнообразию целей
и говорят на своем собственном языке в этой стране, и ни одно время года
или состояние жизни не обходится без их помощи. Фермер веет
зерно веером, домохозяйка раздувает уголь в очаге с помощью
веера, а садоводы, часами терпеливо сидящие на корточках, тихонько
опустите полуоткрытые цветы веером, пока не раскроется каждый лепесток. За особые дары,
конкретные проекты и появляются цвета. Один вентилятор может быть предложена дама, как
признание в любви. Другой служит для нее знаком увольнения, и
Японцев часто забавляет, что иностранцы неправильно используют язык и
этикет болельщиков.

Хотя газ и электричество свет в каждом японском городе, а американские и
Русский керосин приходите в целом грузов, изготовления бумажных фонариков
растет быстро, сейчас все четверти земного шара, на них есть спрос.
Создание тонких рам - это процесс, требующий ловкости рук, и с
той же ловкостью старые мастера по изготовлению фонарей жирной кистью наносят рисунки, персонажей и
цвета корпуса. Но нужно жить в Японии, чтобы оценить
смягченный свет фонарей, а также при щедром и общем ночном использовании
узнайте обо всех сказочных и великолепных эффектах, которые можно получить с помощью
кусочек бумаги, несколько веточек бамбука и немного растительного воска наливают
вокруг бумажного фитиля.

Хлопчатобумажные изделия в основном производятся в Киото, и в любое время года
верховья широкого каменистого русла Камогавы белеют благодаря использованию
отбеливающей ткани. Вода Камогавы, которая лучше подходит для приготовления чая,
для варки риса и для смешивания красителей, чем вода из любого другого ручья
в Японии она также пригодна для отбеливания, и ее берега выложены для
большое расстояние до красильных мастерских. Русло реки, вымощенное
камнями под каждым из ее огромных мостов, унылое, продуваемое ветрами и
бесцветное зимой по сравнению с его летним блеском; но в
Январь - это место воздушных змеев и Хидэеси с бронзовыми перилами.
С моста Сидзе — южной оконечности Токайдо, центра, от которого измеряются все расстояния
, — открывается вид на непревзойденный воздушный карнавал.
Тысячи гигантских воздушных змеев взмывают ввысь, и воздух наполняется жужжанием
они парят, проносятся и кружат над городом, как огромные птицы.
Воздушные змеи сражаются в воздухе, и струны, покрытые толченым
стеклом, перерезают другие струны и выпускают наполовину одушевленных бумажных птиц и демонов
на свободу. Кули-джинрикиша на мостах и улицах должны уворачиваться от повешенных
веревки, и мальчики перебегают друг через друга, наблюдая за их авантюрами
; но традиционные дедушки, запускающие воздушных змеев, которых читают
примерно в западных гравюрах бросается в глаза их отсутствие.

В одно и то же время года часто играют в батлдор и волан.
Девочки играют в батлдор - плоскую деревянную лопатку, украшенную
безвкусные фотографии японских женщин. Игра хорошенькая, и девочки
играют в нее удивительно грациозно, длинные рукава и развевающиеся юбки
оби-энды приобретают выразительность, когда эти очаровательные девушки соревнуются и
перепрыгивают через изменения.

Киото не без его театрами и местами развлечений, когда-либо готов
чтобы обмануть одну из экскурсий и шопинг туров. Это великолепно
актер Накамура, и в нем есть академия для обучения майко
и гейш, где каждую весну проходит затяжной фестиваль
танцуйте, чтобы помочь в праздновании сезона цветения сакуры. Но его
отличное место для развлечений, ярмарка тщеславия, - это узкий театр или шоу-рум
улица, идущая от Сандзио до улицы Сидзе, сразу за мостами.
Вдоль всей этой улицы тянутся ряды магазинов, похожих на лабиринт
базары, прилавки и киоски, театры, развлекательные программы, пип-шоу,
кукольные представления, восковые фигуры, жонглеры, акробаты, борцы, дрессированные животные,
рассказчики историй, предсказатели судьбы - все они эксплуатируются голосом и барабаном
их словоохотливые агенты у дверей. Джинрикишам запрещено
бегать по этому шоссе днем и ночью, утром и в полночь, это
заполненный прогуливающимися людьми и играющими детьми. Зимой это
отрадное убежище от широких, продуваемых всеми ветрами улиц, а в летние дни
здесь прохладно и тенисто, тротуар постоянно посыпают, а свет
а тепло защищено матовыми навесами, натянутыми поперек узкой дороги.
от крыши до крыши, на китайский манер. Ночью это самое оживленное место
в Киото, несмотря на конкурирующую привлекательность русла реки; переполнено
гуляки, горящие факелы, звучание барабанов и гонгов, пронзительный,
гнусавые голоса шоуменов, поющих свои истории и программы;
и коробейники, паломники, священники, мужчины, женщины и дети, и
незнакомцы в их воротах, составляющие толпу. Однажды, когда великанша
была выставлена в палатке, зрители, вместо того, чтобы испытывать благоговейный трепет перед ее
героическими восемью футами роста, покатились со смеху при виде
нее. Каждое движение колосса вызывало у них новые спазмы. Это было
как олицетворение какой-нибудь группы нэцкэ - увидеть это огромное существо,
с заколками для волос, похожими на дубинки, и в сабо размером с дверной порог, стоящее
со скрещенными руками, в то время как пигмеи-посетители взбирались наверх, чтобы усесться, как насекомые
на ее плечи.

На этом постоянно открытом рынке можно купить бесхвостых кошек со всей страны;
несчастные, бездушные создания, которые по ночам сидят дома и не выходят на улицу,
и никогда не отправляются на ночные вылазки. Или, если он предпочитает, есть
замечательные длиннохвостые цыплята тоса, которых держат в высоких бамбуковых клетках,
что их хвостовые перья длиной десять-двенадцать футов могут
сделайте изящный показ. Когда их выпускают почесаться и побродить
как и других цыплят, их драгоценные перья заворачивают в
бумагу и защищают от любого возможного повреждения. Японские спаниели, или
Киото _chins_, эти маленькие черно-белый, шелковисто-ушастых питомцев, с большим,
слезные, выпученными глазами, и головы, как круглые и высокие, как Fukurokojin, являются
модно дорогие, в пределах от пяти до сорока долларов каждый, даже в их
родной город.

От нижнего конца на Театральной улице крытая путь ведет к
Фиш-маркет города, темный, холодный, каменный пол, место, где более
странные вещи могут быть куплены, а могут быть более живописными группами
изучал, в странном Rembrandtesque света, чем где-либо еще в
Киото. Иностранные художники, которые увозят с собой десятки эскизов японских
жизнь, кажется, никогда не найти эту Фиш-маркет, ни в целом по захвату
лучший и наименее заезженные темы. Большинство фотографий были
долгожданный родной фотографы и иностранных художников
повторяет, с меньшей точностью, знакомые сцены и сюжеты, с
кропотливая западный метод, что для японского глаза, листьев мало
воображение, как и сама фотография.




ГЛАВА XXIX

ЗОЛОТЫЕ ДНИ


У Наммикавы, первого художника-луазонника в мире, есть свой дом, своя
мастерская и свой маленький сад в тихом уголке района Авата.
Большинство посетителей никогда не выходят за пределы его приемной, поскольку Наммикава дорожит своим
уединением, и эта маленькая ниша с черным столиком дает мало
намеков на то, что находится за ее пределами. Более удачливый посетитель следует за хозяином
через темный закуток в большую комнату, с двух сторон выходящую в сад,
и крошечным балконом, нависающим над озером. Он хлопает в ладоши, и большой
золотой карп всплывает на поверхность и поглощает брошенный им моти. В этом
маленьком раю площадью всего шестьдесят квадратных футов есть холмы, рощи, заросли,
острова, мысы и бухты, колодец в тени бамбука и святилище,
в то время как над самой дальней завесой листвы возвышаются зеленые склоны Маруямы
.

Мой друг-японец, который описал Наммикаву как “самого японца и
самого интересного человека в Киото”, пригласил нас выпить с ним чаю в этом
очаровательный сад, и в самый жаркий день жаркого лета в Киото мы
не обращали внимания ни на время, ни на температуру, пока ползущие тени не предупредили нас
о необходимости уходить. Старая Япония, казалось, заново ожила в атмосфере этого сада,
и ча но ю было не более законченным, чем простая чайная церемония, которую проводил здесь
мастер. По старинному этикету японский джентльмен никогда не
доверенный слуга приготовления чая для гостя, не пускают
изобразительное искусство той простой, повседневной процесс будет осуществляться невидимыми. На
чайном подносе, принесенном и поставленном перед мастером, стоял крошечный, похожий на драгоценный камень
чайник старой аваты и крошечные кружечные чашечки с простой эмалью.
подкладки были такого же насыщенного цвета, как окружность лепестков тюльпана, и
намного меньше. С ними было маленькое блюдо грушевидной формы, похожее на наши
соусники, красивый бронзовый мидзу цуги, или горшочек с горячей водой, и
лакированная коробочка с металлическим чайничком, наполненным тончайшими листьями из
Чайные сады Удзи. Взяв черпачок из пожелтевшей слоновой кости, вырезанный в форме
гигантского чайного листа, наш хозяин наполнил маленький чайник неплотной горкой.
заварите и, перелив горячую воду в маленький грушевидный кувшинчик
, чтобы немного остыла, вылила ее на заварку. Он немедленно
налил бледно-янтарной жидкости, наполовину наполнив каждую чашку, и подал
их нам на подставках в форме листьев или блюдцах из дамасского металла.
Чай был едва тепловатым, когда мы его получили, но таким нежным и
с изысканным вкусом, как будто настоянный на фиалках, насыщенный и мягкий, как
сироп, выпитый тремя глотками, является мощнейшим стимулятором. В
обсуждение приготовления чая, которые последовали, японский наставник объяснил
нам что, эпикуреец любителей чая своей страны, кипящей воде
была мерзость, как опаленные листья, прогнали порядке
аромат в первой облако пара, и экстрагируют горечь
вместо сладость молодые листья. “Возможно, будет достаточно
залить кипятком черный чай грубого помола из дикого китайского кустарника, - сказал
этот восхитительный японец, - но нежный лист нашего выращенного
чайному растению это не нужно”.

С чаем хозяин предложил нам большие плоские вафли риса и фантазии
сладости в виде самых сложных астры и хризантемы тоже
художественные нужно съесть без зазрения совести. Чашки были снова наполнены
вторым, более крепким отваром, от которого пощипывало каждый нерв, и только после этого
нам было позволено увидеть сокровища, созданные Наммикавой. От
коробка и бархатистый пакетик в сумке были изготовлены вазы, чьи линии, цвет,
блеск и яркие хитросплетения дизайна делает их красивыми и за его пределами
похвала. Они были покрыты тончайшими узорами из золота, серебра и
медная проволока на основе матово-неаполитанского желтого, мягкого желтовато-зеленого,
темно-зеленого или насыщенного темно-красного цвета, приятная на вид, полированная
поверхность ровная и безупречная, как у тонкого оникса.

Один за другим были доставлены кусочки поменьше в маленьких коробочках из гладкой древесины
белой сосны, красиво сделанные и соединенные. Наммикава развернул сначала
хлопчатобумажную вату, затем неизбежную обертку из желтой ткани и, наконец,
шелковые чехлы и с нежным почтением взял в руки эти изысканные
творения его гения, каждое из которых, будучи поставлено на низкий уровень
подставка из тикового дерева выглядела безупречно. В течение двух лет все его силы были заняты
работой над двумя шестнадцатидюймовыми вазами, которые отправились на Парижскую выставку,
и четыре года ушло на заказ императора на пару для его нового
дворца. На них были изображены имперские эмблемы, и драконы извивались между
хризантемами и обычными цветочными кругами и арабесками,
а основа была покрыта великолепными красными, зелеными, красновато-коричневыми, крапчатыми
золото и блестящие авантюриновые эмали, секрет которых хранит Наммикава.
Ибо дело не только в его прекрасном дизайне, но и в совершенной композиции
и сплавление его эмалей, и полировка, подобная драгоценному камню, которыми этот великий художник
превосходит всех соперников.

[Иллюстрация: В МАСТЕРСКОЙ НАММИКАВЫ]

В другом саду, скрытом за бамбуковой изгородью, находится крошечная лаборатория.
и одна рабочая комната, где, по общему мнению, работают менее двадцати человек.
проекты мастера. Один вытравливает эти узоры на медном основании,
повторяя изящно очерченные контуры Наммикавы; другой сгибает и
закрепляет провода по вытравленным линиям, а третий покрывает соединения
с красным оксидом, который после обжига более прочно соединяет провода с
медь. Другие распределяют пасту по ячейкам или сидят над
кадками с водой, растирая мелкими камнями, древесным углем и оленьим рогом
поверхность кусков, прошедших обжиг. Наммикава добавляет
мастерские штрихи, и после проведения финального обжига сам наносит их
последнюю ни с чем не сравнимую полировку, после того как его люди оттирали ее неделями.
Эти рабочие приходят и уходят, как им заблагорассудится, только работать, когда дух
перемещает их, и делает лучше работу, мастер считает, что осталось
на произвол судьбы. Все они-художники, чье мастерство-это семья
наследство, и они были с Наммикавой много лет. Наиболее
умелое этих мастеров, получают один иен в день, а это экстравагантный
платить в этой земле жить просто, и показывает, в каком почете они находятся
провел. Несколько женщин занимаются полировкой и более простыми деталями,
и, пока мы наблюдали за ними, полировали самый изысканный чайник
покрытый тонким слоистым рисунком на бледно-желтом фоне. Это сокровище
было куплено каким-то знатоком, когда наносилась первая грубая начинка из
пасты, и он выжидал своего часа целый год,
в то время как медленные процессы заполнения и повторного заполнения ячеек, обжига
и повторного обжаривания пасты сменяли друг друга, пока она не была готова для
первого измельчения.

Пятьдесят или шестьдесят небольших предметов, в основном вазы, шкатулки и урны, высотой от трех до
четырех дюймов и стоимостью от тридцати до девяноста иен каждый,
выпускаются в течение целого года, а более крупные изделия выполняются по специальному заказу
одновременно с этими. Наммикава не любит продавать в
the trade, и, как известно, отклоняет просьбы торговцев антиквариатом,
заставляя своих клиентов платить больше, если он подозревает, что они покупают в
продай еще раз. Он с удовольствием вручает драгоценное изделие его новому владельцу
, предписывая ему хранить его завернутым в шелк и вату и всегда
тщательно протирать, чтобы удалить влагу, прежде чем убрать. Он
предостережения посетители, когда они пытаются справиться с драгоценными предметами в его
шоу-рум, чтобы не касаться поверхности, покрытой эмалью с ручной, металл
базы и воротник остаться бесплатно на каждый кусок для этой цели. Не должны
два куска _cloisonn;_ быть сколочены, а эмаль
чуть более хрупок, чем фарфор. Как ни странно, этого великого художника
не использует ни маркировки, ни указателей вручную. “Если моя работа не заявит о себе как о
моей, то оценка не принесет пользы”, - говорит он; и, действительно, его
_cloisonn;_ так не похожа на грубые и обычные эмали , экспортируемые из
Япония на корабле-грузы для внешнего рынка, то он не нужен
сертификация свое имя.

У Наммикавы лицо святого или поэта - мягкое, утонченное и
интеллектуальное, а его прекрасные манеры и безупречная вежливость являются
наследием старой Японии. Его ранние дни не были святыми, хотя
они, возможно, были поэтическими. Он был личным слугой принца Куне
но Мия, брат принца Комацу и двоюродный брат императора, был
воспитан в старой придворной жизни с ее атмосферой искусства и досуга.
Элегантный молодой придворный был известен своей веселостью и расточительностью.
Он остался в Киото, когда суд перешел к северу, и все сразу
перестали его dissipations, даже отложив в сторону свою трубку, чтобы посвятить себя
для экспериментов в производстве _cloisonn;_, к которой он всегда
была страсть. В его лаборатории есть квадратная табличка, голубоватая
птица на белом фоне, опутанная грубыми проволоками, которая была его первой
кусок. Трудно поверить, что между
этим грубым, почти китайским образцом его работы и вазами для
Императорского дворца прошло всего пятнадцать лет. С самого начала он отдался своей профессии полностью
всей душой. Непрекращающиеся эксперименты в уединении
его лаборатории и рабочей комнаты по ночам, а также усердие и терпение опытного
Палисси у печи покорил свою провинцию. Он по-прежнему постоянно
учится и экспериментирует, и всегда обжигает свои изделия сам, оставаясь
на долгих дежурствах у маленькой печи в саду.

Спешку и зарабатывание денег он презирает. Мечтательно глядя в свой сад,
Наммикава заявил, что у него нет амбиций иметь большой загородный дом,
великолепную мастерскую и сотню рабочих; что он всегда отказывался брать
любые крупные комиссионные или коммерческие заказы, или обещать товар в любой момент времени
. Ни хорошее искусство, ни хорошая работа не могут быть продиктованы деньгами,
думал он, и при этом он не хотел, чтобы его люди работали быстрее, а следовательно, и менее
тщательно, потому что за спешку ему предлагают более высокую цену. Это был его
благодарю вас, - сказал он, чтобы занять годы для выполнения одного куска, что
мог бы предстать безупречным перед всеми знатоками и получить справедливую награду
в виде похвалы или медалей. Последние для него дороже любой суммы денег,
и в своем собственном саду он находит с ними счастье.

Есть Наммикава из Токио, которого не следует путать с этим.
Художник Киото. У Tokio enameller совершенно другой стиль.
простой дизайн в широком стиле на цельной основе, что позволяет легко
отличить его работу от любой другой; но Наммикава из Tokio занимается
непосредственно с торговлей, даже заключая контракты с иностранными дилерами антикварных изделий на
сезоны работы и делает копии своих изысканных произведений по партитуре
для них. Появились подражатели его стилю, и уже сейчас много дешевых
произведения, копирующие его лучшие образцы, можно приобрести в зарубежных городах.

На холостом ходу самый восхитительный из всех в Киото происходит снова и снова
в те же места, делали несколько раз одно и то же, и прибыв на что
счастлив и вполне японский лад, где спешка не входит; время
забыли, дней проскользнуть мимо несчитано, а ограничения перестают быть. Весенние
дни, когда дождь превращается в легчайший туман — дождь, который так хорош для
молодой риса или летние дни, когда солнце палит землю и ожогов
один очень глазные яблоки, кажется, приносят самый непрерывный отдых и длинный
часов в любое персональное убежище.

Сидя на веранде Яами, глядя на огромную городскую равнину, окутанную
туманами или дрожащую от жары, я осознал, что в долгу перед
Гриффис, Дрессер, Митфорд, Морс и Рейн, эти авторитеты во всем, что касается Японии
не говоря уже о Мюррее и его увесистом путеводителе,
чей вес и многосложные страницы вселяют ужас в душу новичка
. Гриффиса я читал до тех пор, пока Тайро и Минамото, Хидэеси и
Иеясу, ставший таким же известным, как Вильгельм Завоеватель и Провозглашение
Независимость; текст и иллюстрации комод были в постоянном восторге
и освещение, объясняя непонятное и указывая на скрытые
вещи; и _Japanese Homes_ Морзе обнажил свои тайны, и сделал
каждый забор, крыши, брус, потолок, и стены взять на себя новые функции и
выражение. Rein's - это энциклопедия, а он - регистратор, чьи
утверждения не вызывают возражений, и к нему мы обращались по всем вопросам.
только на священной земле ученик постигает истинную ценность и смысл
из этих книг, а так почти ничего не выражает и объясняет очарование
страны как таковой проза идиллию, Персиваль Лоуэлл _Soul Дальнего
Восток не так уж идеально подходит к настроению в эти долгие дни досуга, и
"Сказки старой Японии" Митфорда вызывают неиссякаемый восторг.

В этой японской атмосфере путешественник чувствует, чего ему не хватает из-за
своего незнания местного наречия, и даже испытывает желание
изучить язык; но небольшое знакомство с грамматикой обычно приносит
вниз по этим сводчатым амбициям. Легко подбирать слова и фразы
для обычного использования, так как все служащие понимают английский, и каждый
отель и магазин имеет свой переводчик. Высший класс людей, которых вы встретите
социально, всегда говорим на английском, французском или немецком языке. Ученые заявляют
, что для овладения языком требуется от двенадцати до тридцати лет, и
составитель стандартного словаря скромно говорит о себе, что
сорока лет недостаточно. За несколькими наиболее выдающимися исключениями, ни один
иностранец, который не выучил японский чуть ли не раньше своего родного языка,
никогда не был в состоянии усвоить его идиомы, чтобы выразить себя с помощью
ясность и точность. Вся теория и структура языка
настолько отличаются от европейской речи и так противоположны ей — настолько запутанны и
настолько произвольны, что мозг инопланетянина не в состоянии это осознать. У низших, средних,
и высших классов свой способ самовыражения, и
женщины каждого класса используют еще более простую версию. Тот, кто выучит придворный язык
не сможет добиться того, чтобы его поняли владельцы магазинов или слуги. Он
кто приобрел кули-говорят оскорбления джентльмен, произнеся ее общей
слова и неизящные выражения в его присутствии.

Как будто различия между вежливыми и общеупотребительными идиомами и названиями
для вещей недостаточно усложняли вербальную речь, у императорской семьи
и их спутников есть еще более утонченная фразеология с особым
словарным запасом для их исключительного использования. Сакэ, или рисовый бренди, становится
кукон при дворе; клецка, которая в городе является данго, становится
_ishi-ishi_, когда он входит в ворота дворца; и рубашка, или _juban_,
превращается в _heijo_ на спине императора. Благовоспитанные женщины говорят "оо"
"хийя" означает холодную воду, а мужчины всегда называют это "мизу". Собака не только получает
почетный префикс _o_, но если вы называете его, вы вежливо говорите _o ide_,
так же, как вы бы обращались к ребенку; в то время как императив _koi! кои!_ (приди,
приди,) достаточно вежливо для остального грубого создания. Дети говорят
_umamma_ означает еду, но если вы не скажете _omamma_ вместо этого, несанцы будут
хихикать над вашим детским лепетом.

Диалекты и местоимения еще больше способствуют смешению языков.
Хибачи в Киото - это _shibachi_ в Иокогаме, как ваза Хирадо - это _Shirado_.
Ваза. Когда вы спрашиваете цену, вы говорите _ikura_ за “сколько”.
в Йокогаме, и _nambo_ в Киото. Все вокруг Токио г и звук
НГ, или гамма носа, и это носовой оттенок столицы еще
точки соответствия с современной Франции.

Повсюду в Японии бесконечное множество названий самых простых вещей.
Двадцать пять синонимов риса приведены в маленьком словаре Хепберн,
все они настолько разные, насколько это возможно. Рис на каждой стадии выращивания и в
любом состоянии после сбора урожая имеет отдельное название без корня
общее для всех. Бесконечные ошибки следуют за любой неточностью произношения.
Числительные _ichi_, _ni_, _san_, _shi_, _go_, _roku_, _shichi_,
_hachi_, _ku_, _ju_ легко запоминаются, а научиться считать до
до ста - детская игра по сравнению с борьбой с французскими цифрами
. Нет необходимости говорить “четырежды по двадцать, десять и семь”,
прежде чем считать девяносто семь; это просто _ку джу шичи_, или девять
десятки и семерка. Двадцать - это _ни джу_, тридцать - _сан джу_, пятьдесят - _го
джу_, и так по списку. Порядковые номера имеют префикс _dai_ или
добавлен _ban_, и “четвертый” тогда _yo ban_. Этот _ichi ban_ означает “число
первый” и _ни бан_, “номер два”, удивляют людей, которые предполагали,
что г-н Ичи Бан и г-н Ни Бан владели большими японскими магазинами, которые
раньше существовали в двух американских городах. После изучения простой кардинальной буквы
и порядковых чисел неофит должен не забыть добавить слог
_shiki_ при упоминании любого количества животных, _nin_ для людей, _ken_
для домов, _so_ для кораблей, _cho_ для джинрикишей, _hai_ для очков или
стаканчики с любой жидкостью, _hon_ для длинных и круглых предметов, _mai_ для широких
и плоских, _tsu_ для писем или бумаг, _satsu_ для книг, _wa_ для
пачки или птиц. Любое нарушение этих правил дает другой смысл
предполагаемый фразы, и малейшее изменение в интонации изменения
это довольно много. Если вы хотите три _kurumas_, вы говорите “_kuruma san
cho_”, а пять табличек - “_sara go mai_”. Говорить просто _saiyo_ (да),
или _iye_ (нет) недопустимо. В целом заявление должно быть сделано с
многие процветает, и часто _de gozarimasus_ украсьте мужской
разговор.

Если торговец антиквариатом спросит, хотите ли вы увидеть _koro_, и вы поищете
слово в словаре, вы обнаружите, что koro означает, по словам доктора
Словарь Хепберна, время, период времени, цилиндрический деревянный ролик
используется для перемещения тяжелых тел, старейшин, стариков, тигра и волка,
_i.e._, дикий и жестокий, упрямый, фанатичный, ограниченный, дорога,
путешествие, кадило для возжигания благовоний и второй или третий этаж
дома. Точно так же _kiku_ может означать хризантему или циркуль и угольник,
правило, установленный обычай, момент или надлежащее время; страх, робость,
и множество других вещей. Главными достоинствами языка
являются его простые и неизменные правила произношения, каждый слог
с равномерным ударением, каждая гласная образует слог, и произносится как
гласные на континенте, придавая музыку каждому слову.

Письменный язык - это изучение другой жизни. Имеющий китайский
письменный язык в качестве своего