Мария

 Голубоглазая Маша находилась в положении лотоса с закрытыми глазами, погруженная в глубокую медитацию. Аромат духов "Москва" наполнял белую комнату. Графин на столе был треснут, и каждый раз, когда из него кто-то пил, он резал тонкие губы человека.
   Слова, точно финский нож, ударили в сердце. Находясь в медитативном состоянии, Маша воспринимала звуки - жужжание мухи, шум телевизора, звук благородного коньяка, а также вкус красного перца на языке. Вкус, который сорвал для неё мальчишка с пшеничными волосами ровно 10 лет назад. Мальчишку звали Матфей. Он вел жизнь, полную радости, бегал по гаражам, прыгал под поезд и смотрел на соседскую девочку глазами, полными любви. Матфей был веселым ровно до тех пор, пока, прыгая по гаражам, не расшиб себе голову и не отправился прямиком к Создателю.

   Отслужите панихиду и поставьте за упокой Р.Б. Матфея.

   Дверь тихо распахнулась, словно раскрывается тайная душа, когда она пронзена болезненным чувством. В темной фигуре, одетой в небрежный костюм, отразилась возвращающаяся в свою обитель тайна. Сердце бешено колотилось, словно испытывая смертельную жажду. В руках пистолет, и звуки выстрелов наполняли помещение, словно музыка безысходности. Закрытые глаза неспешно раскрылись, а в мозге разгорелся бунт.

   Может быть, неосознанные, но сильные чувства двигали ею, когда она хитростью выбралась из его объятий, подарив поцелуй нежной щеке своими сухими губами. Горячие поцелуи в шею терзали облезлое сердце, а в ночных кошмарах звучали фразы: "нет", "я не хотел", "прости", "Маша".

   В комнату вошел мужчина по имени Толя. Он увидел Машу, рыжую как лисичку, погруженную в мечты. Графин лопнул.

"Что такое русская душа?" - раздался тонкий голос. "Может быть, это совокупность множества факторов, погруженных в неизведанность? Осталось только найти эту загадочную неизведанность, и всё станет ясно. А пока это будет похоже на поиск черного кота ночью без света", "Не начинай, а…"

   Маша, в положении лотоса посреди комнаты, была как живой цветок в объятиях мира. Толя, стоя у двери, привлекал внимание своим ростом, сравнимым с белорусским холодильником. В черном костюме и бадлоне он служил своего рода почтением к шестидесятникам. Толя также был стихотворцем, хотя некоторые считали его высказывания сомнительными. Непонятное волнение всегда сопутствовало его словам.

   "Ваши тонкие плечи рыдают взахлеб, обычно утром.

   Ссоры становятся рёвом, голоса превращаются в музыку.

   Отрывается холодильник, и лёд сталкивается с горячими телами, которые затем удаляются".

   Медитируя над своим прошлым, Толя открыл глаза так широко, что словно погрузился в альтернативный мир. Фотографии взмыли в воздухе, в каждом кадре живо мерцало прошлое. В семейных кадрах он рыдал из-за брата, укравшего его любимую игрушку. На следующей фотографии была встреча с однокурсниками, где улыбок было больше, чем людей. Наконец, он с гитарой на проклятой даче.

   "А вы знаете, что такое русская философия?" - раздался тонкий голос.

   Всё было обычно, даже собаки кушали мясо. Приехав в этот дом отдыхать в баньке, я лежал на одной кровати с двумя девушками. Днём всё было прекрасно. Друзья готовили еду, а я тихо спивался водкой. Не думая ни о чём, я просто хотел закусить солёным огурчиком. Но вместо этого я лежал с ней на грязном белье и целовал её шею, целовал веками. Ей было плохо, слёзы катились на её гладкую кожу. Непокорной, она взялась за мои плечи. В этой маленькой кровати, обнимая её, можно было почувствовать боль. Она не сопротивлялась, возможно, хотела быть только со мной. Но я метался от тебя к другой. Рыжая бестия, ведьма. Может, это ты предсказала мне вечные страдания? Обрекла меня на бессонные летние ночи. В конце концов, тебе стало неудобно, и мы просто разошлись навсегда. Помнишь серое небо? Оно окутало летом наши тела. Летом обычным. Наши взгляды пересеклись. Глаза не знали, что всё будет так ужасно. Прикасаясь к её коже, как к самому драгоценному сокровищу, можно было замерзнуть от твоего холода. Ты закрыта, а я - человек. Человек, который не желал знать, что будет дальше. В комнате остались два человека. Осколки графина лежали на столе, символизируя пустоту и ничто. Автор, медитируя над своей белой страницей, не мог выбрать подходящую ручку: белую, красную, синюю, зеленую, левую или правую. Грусть опустилась на Толю, и он ощущал себя чужим среди молодежи, лишённой денег на выпивку. Машенька, распутывая лисичьи волосы, взглянула вдаль, изменяя печаль в мажорные аккорды. В комнате были только они — Мария в позе лотоса и Толя. Внутри вакуума комнаты звучали только тихие шорохи ив за окном, и ресницы создавали монотонный ритм. Толя наклонился, вытащил жвачку "Лов Ис" и, развернув обертку, нашел картинку. "Любовь — это оставить поцелуй на её автоответчике", сказал он, и для него в этот момент вся вселенная раскрылась. Главный вопрос человечества был разгадан благодаря жвачке "Лов Ис". Теперь, согласно Толе, можно было остановить весь прогресс, уйти в холодную лужу и спокойно ожидать смерти, крича при этом о бессмысленности всего.

   "О, ужас! Мой ангел меня покинул, я умираю, проклятье! Я умираю, проклятье! Современная политика — бесчеловечна! Капитализм поработил потребителя! Нам нужен русский бунт! Это наша победа! Только русский мужик способен побороть бесчеловечие. Ведь он зарабатывает мало, живет в деревне, ходит в церковь по воскресеньям, пьет с соседом, и после засыпает, не думая о брендах".

   На единственной кровати со мной спала она, погруженная в крепкий сон. Волосы небрежно растрепаны, а глаза крепко закрыты, унося её в десятый мир мечтаний. В темноте она обнималась, словно новорожденный, и тело жаждало любви, погружаясь в непредсказуемые вихри страсти и греха. Мария парила в позе лотоса, вглядываясь в часы, в то время как Толя, тихо погружаясь в сон, раскрывал свои мысли. "Нас наблюдать в одном отражении было высшим наслаждением. Отель был нашим уединением, мир был пуст, и в нем были только мы двое. Тот единственный момент, когда я по-настоящему почувствовал желание полюбить". Сердце Толи хранило лишь одну молитву - чтобы холодный след воспоминаний исчез из его души. "Буду помнить твои нежные руки и утренние волосы, твои глаза, взгляд в которые я готов был погружаться бесконечно. И, возможно, спустя годы случайная встреча произойдет. Я подойду, поцелую твою руку, приближусь и скажу нежным голосом: 'Твой запах остался в моей душе, и он не исчезнет'".

   Когда мы вдвоём, я не помню, не помню, не помню о том, на каком мы находимся свете. Когда мы вдвоём, в мгновение, затмевавшее воспоминания, я теряю понимание этого мира.

   Когда я вспоминаю наше первое знакомство, тепло от твоего тела словно возвращается, окутывая меня, как приятное одеяло. Ты вошла в мою жизнь как загадочная мелодия, и я потерялся в её звуках. Моё сердце, словно салфетка, впитывающая атмосферу твоего влияния, растворялось, оставляя лишь следы воспоминаний. Быть этой салфеткой, мне удалось покинуть обыденность и взлететь за пределы измерений, погибнув под завалами современности. Ты всегда оставалась для меня загадкой, эволюцией, которую я полюбил. Твоя перемена от маленькой девочки к зрелой женщине была как волшебство, и я чувствовал, что ты знаешь, как вести себя в этой сложной жизни. Я всё ещё помню твои слова о нас, о той переписке, которая поставила точку в нашем общем предложении. Может быть, я был жесток, как я был жесток ко многим, но ты — отдельная история, таинственная глава, которую я пока не освоил. И вот гитара звучит, перенося меня в момент, когда ты стояла в моих объятиях, слезы капали, а музыка говорила на языке ми-минор и ля-минор. Ты раскрыла свою мрачную душу, несмотря на желание её скрыть. Ты дала мне увидеть её, и я, словно путешественник, стремлюсь проникнуть в тайны твоей души, заключенные в сталинской высотке, под слоем снега. С момента нашего первого встречного взгляда прошло много лет. Осень была каменной, зима — холодной, а весна — странной. Эти встречи кружатся в моей памяти, словно страницы внутренней книги, где я описываю себя как Иуду, который, говоря на английском, восклицает: "I’ve missed you always".
   Маша, с ее загадочными глазами, осталась в прошлом, как город, который я покинул. Ее имя звучит, как далекая мелодия, напоминающая о временах, когда мы вместе смотрели в одно и то же небо. Вернется ли она, как старый друг, воссоздавая связи, переплетенные судьбой? Нет!